Текст книги "ПИСЬМО В НИКУДА - Электронно-почтовый роман"
Автор книги: Андрей Буторин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
Разумеется звуки, льющиеся из динамиков вперемешку со звуками реального мира, издаваемыми его юными представителями, превращали атмосферу клуба в нечто неповторимое, притягивающее своей необузданной, первобытной искренностью и вместе с тем отталкивающее неприкрытой, первобытной же агрессивностью и алогичностью. А может, я просто уже стар для этого...
Скучающий в дальнем углу молодой парень, ненамного отличающийся возрастом от своей клиентуры, но с глазами пресытившегося всем на свете старого солдата, заметив нас, чуть не упал со стула. Стало даже немножко обидно – мы для него, видать, уже вымирающее поколение, хотя старше-то самого «пожилого» здешнего посетителя лет на десять отсилы! Впрочем, я тут же притушил свою обиду, вспомнив, что сам только что подумал именно так: «Я уже стардля этого».
Молодой человек тоже очень быстро справился со своим удивлением и деловито поинтересовался, пытаясь пересилить грохот взрывов и стоны раненых:
– Чем могу быть полезен?!
– У вас есть Интернет?! – прокричала ему в ухо Катя.
Вопрос был задан не очень-то грамотно, но парень прямо расцвел, получив разъяснение нашему здесь появлению. Он жестом позвал нас за собой и провел в маленький кабинетик, где после закрытия двери стало непередаваемо уютно.
За столом, уставившись в большой монитор, сидел еще один парень, уже чуть постарше и тоже, похоже, играл, потому что из динамиков доносились звуки отнюдь не «Word’а» с «Excel’ем», хотя, повторюсь, кроме них я и сам-то ничего больше не видел...
– Павел, – указал на нас первый «омеговец», – вот тут Интернетом интересуются...
Павел явно нехотя защелкал «мышкой» и подозрительные звуки затихли.
– Сорок рублей в час, – буркнул он.
– Годится! – кивнула Катюха. – Мне нужно получить бесплатный почтовый адрес. Это возможно?
– А что тут невозможного? Вы сами, или вам помочь? – Павел перевел взгляд с Катьки на меня и обратно. Мы оба молчали. – Понятно, – вздохнул он. – Вам на каком сайте открыть?
– Какой там у вас с Люси? – обернулась ко мне Катька.
– «Мыльница ру»! – уверенно ответил я, гордясь сам собой за обширные познания в компьютерной области.
Павел защелкал по клавиатуре, не преминув предупредить:
– Регистрация займет какое-то время, оно тоже входит в оплату.
Катька нетерпеливо кивнула. Павел защелкал более весело.
– Какое имя вы хотите получить? – спросил он через пару минут у Катьки.
– Все равно, – пожала она плечами. – А какое можно?
– Ну, лишь бы вам удобно было запомнить! Только латинскими буквами.
– Тогда пусть будет «ekaterina», – снова пожала плечами Катька.
Павел пощелкал еще, подождал и с сожалением покачал головой:
– Такое имя уже занято...
– А с цифрами можно? – поинтересовалась Катюха.
– Запросто!
– Тогда «ekaterina2» – скромно попросила моя «царица».
«Императорское» имя прошло.
– Все, – встал из-за стола Павел. – Вот ваш электронный адрес. Пароль потом измените сами. – Он протянул Катьке обрывок бумажки с нацарапанным на нем: «[email protected]» и паролем. – Сейчас будете писать письмо?
– Разумеется! – Катюха шагнула к столу.
Я уже, в общем-то догадался, что она затеяла, и Катька лишь подтвердила мою догадку, сказав мне дрожавшим от нетерпения голосом:
– Ну, диктуй адрес Люси!
10.
Мы вышли из галдяще-стреляющей, да к тому же еще и ужасно душной «Омеги» под ласковый летний ветерок и облегченно выдохнули.
– Как думаешь, быстро она ответит? – спросила Катька.
Я пожал плечами.
– Может сразу, а может и через день... Когда почту откроет, когда соизволит написать ответ. Если вообще соизволит... А что ты ей, кстати, написала? – Я задал вопрос как бы между прочим, с деланным равнодушием, хотя, если честно, мне это было очень интересно.
Теперь пожала плечами Катька.
– Да так... Слушай, давай действительно поедим где-нибудь! У меня ведь и правда ничего не сготовлено. А на обратном пути снова заглянем в «Омегу», посмотрим, что там пришло или нет.
Я в общем-то был не против. Да и есть уже определенно захотелось. Но я немного обиделся на Катьку за какие-то секреты от меня, поэтому только хмуро кивнул.
Катюха заметила мою реакцию, задорно рассмеялась и трепанула мою шевелюру.
– Перестань дуться! Сейчас сядем в кафешку и я все тебе расскажу! У меня как раз сформировались кое-какие идеи.
Ишь ты! Идеи у нее сформировались! Интересно, однако.
Мы сели за красный пластмассовый столик в открытом кафе, заказали по окрошке, по шашлыку и по пиву. Когда официант отошел, Катюха заговорщицки посмотрела по сторонам, приблизила свою голову к моей и сказала глухим голосом:
– Я написала ей: «Привет, Люси! Куда пропала? Если срочно не ответишь – пеняй на себя!» И подписалась: «Катерина».
– Она же тебя не знает!
– И не надо! Я хочу посмотреть на ее реакцию. Если с тобой она просто играет, то и я поиграю с ней. И вот тут уже будем смотреть: ответит мне что-нибудь вроде «девушка, вы ошиблись» – это нам ничего почти не даст, а вот если начнет играть и со мной, тогда это у нее в крови, и почти наверняка можно ни о каком «другом Максиме» не переживать! А вот если она сумасшедшая – то ответить должна тем более, и думаю, что я смогу подтвердить ее диагноз процентов на восемьдесят.
– А если это все же Саня?
– Тогда, если он человек умный, то догадается, кто я, а если еще и порядочный – то извинится.
– Он порядочный... – робко заметил я.
– Ну, вот видишь!
– Ты обещала рассказать мне еще о своих идеях, – заметил я.
– Я помню, – сказала Катька, но тут как раз принесли окрошку. – Давай пожуем сначала... – скорчила жалостливую рожицу Катюха.
– Давай... – вздохнул я и принялся ожесточенно хлебать.
Вслед за окрошкой подоспели и шашлыки, и только когда дошла очередь до пива, Катька, глотнув пару раз из бокала, расслабленно откинулась на спинку стула, завела за нее одну руку и принялась говорить непринужденно, легко и свободно, словно и не мурыжила меня своим загадочным молчанием почти полдня:
– Я не думаю, что Люси шутит или разыгрывает тебя. Я чувствую: она пишет искренне. И на наркоманку непохоже, тогда не было бы такой четкой последовательной линии в ее письмах. Остается одно из двух: сумасшествие, либо искреннее заблуждение...
– Но это же разные вещи! – не удержался я.
– Как диагноз – да, – согласилась Катька, – но как следствие, я имею в виду ее письма, этого можно сразу и не распознать. Ведь и в том, и в другом случае она искренне верит в... тебя. И к сумасшествию несчастной девушки я склоняюсь больше всего. В первую очередь на это указывает то, что она «узнала» тебя на фотографии. Второе: не узнать президента своей страны – это, знаешь ли...
– Там он полузакрыт и не в фокусе, – почему-то заступился я за Люси.
– Я это учитываю, именно поэтому и продолжаю рассуждать дальше, – сердито стрельнула в меня глазами Катюха.
– Прости, – потупился я, но Катька уже продолжала:
– В-третьих, эта чушь насчет прессы и твоей свадьбы... Нет, конечно, я не против того, что ты можешьстать известным человеком и привлечь внимание прессы, но пока, извини, я повышенного внимания с ее стороны к твоей персоне не замечала!
– Да уж, – поболтал я бокалом в ладони и сделал большой глоток.
– Но самое главное, Максимушка... – начала Катюха, но тоже решила смочить горло пивком.
О! «Максимушка» – это говорит о многом! Я тоже кое в чем умею понимать свою жену! Когда она обращается ко мне подобным образом, значит, что-то ее волнует всерьез, трогает за душу!
– Так вот, самое главное, – продолжила Катя, – это слуги, денщики, спецслужбы и твои секретные миссии!
– Вот и я о том же!
– Да, но есть одно маленькое «но», – остудила меня Катька.
– Какое?!
– Если она сумасшедшая, то где и как узнала твой адрес буквально сразу после его создания?
Крыть мне было нечем. Саня в тот день установил мне почту и создал адрес перед самым моим приходом на работу – ну, пусть за полчаса! Еще через полчаса, даже раньше, я получил от Люси первое письмо. Итого, максимум – час. Даже если она какой-нибудь там крутой хакер – и то в подобное верилось с трудом! Да и то: на кой я сдался хакерам, во-первых, а во вторых – вряд ли сумасшедшая может быть крутым хакером! Хотя в последнем своем утверждении я несколько сомневаюсь...
– И что тогда? – задал я глупый вопрос.
– Пойдем посмотрим мою почту, – поднялась Катька. – Может, что-нибудь прояснится.
Павел, увидев нас на пороге своего «кабинета», недовольно поморщился. Он все-таки играл, теперь ясно слышалась канонада из динамиков его компьютера.
– Вы что-то забыли? – кисло поинтересовался он.
– Мы хотим посмотреть почту! – категорично заявила Катька.
– Но вы ведь только что... – начал было Павел, однако Катюха резко оборвала его нытье:
– Мне кажется, желание клиента – это закон? Или вы придерживаетесь иной идеологии?
Павел сразу притих и молча освободил свое место. Мы с Катькой оба нависли над клавиатурой, не удосужившись даже присесть. Катюха на удивление проворно забегала пальчиками по клавишам, набирая адрес почтовой службы и вводя свое имя с паролем. Через десяток секунд экран браузера обновился и мы одновременно выдохнули – в маленьком прямоугольном окошечке в верхней половине экрана значилось: «В Вашем почтовом ящике 1 непрочитанное сообщение».
– Вау! – бесцеремонно завопила Катька и щелкнула «мышкой».
То, что появилось на экране монитора после этого, заставило нас слегка приоткрыть рты – сообщение было на английском языке.
– Ну-ка, ну-ка... – забормотала Катька, роясь в багаже своих познаний английского. – Администратор почтовой службы... сообщает что ли... ваше сообщение... нет, сообщение для вас...
– Ваше сообщение, – не вытерпел я, – не было доставлено, поскольку не существует адресата с таким именем. Что-то типа того...
– Точно? – еле слышно прошептала Катька.
– Ну, может не дословно, но смысл такой, – угрюмо подтвердил я. Все-таки по английскому у меня была «пятерка» в свое время.
– Как это? – подняла на меня растерянные глаза Катюха. – А ты адрес точно запомнил?
– Да что там запоминать... – начал я, но сомнения прокрались уже в мою душу. – Ну, пошли домой, проверим.
– Пойдем скорей! – потянула меня за руку Катьку, а переминающемуся с ноги на ноги Павлу сунула в руку червонец и угрожающе бросила: – Может мы еще вернемся!
Едва зайдя в квартиру, мы бросились к лежавшим на диване листкам и стали судорожно вырывать их друг у друга из рук. Наконец, ухватив тонкую пачку с двух сторон одновременно, впились в верхнее письмо двумя парами глаз.
– Ты так набирала? – спросил я почти безнадежно, поскольку диктовал я Катюхе именно этот адрес.
Катька кивнула и плюхнулась на диван.
– Ни-че-го не понимаю! – сказала она на манер Колобков из знаменитого мультика.
– Может, она ящик закрыла? – предположил я.
– Зачем?
– Ну, мало ли... Обиделась на меня... Чтоб не писал больше.
– По-моему, инициатива как раз от нее исходила! – напомнила Катька.
– Тогда не знаю!
– А если это спецслужбы? – сказала вдруг моя благоверная.
– Ну вот, и ты туда же! – с укоризной покивал я.
– А если она все же не сумасшедшая? – глядя куда-то в стену пробормотала Катя.
– Скоро мы сумасшедшими станем! – Я начинал сердиться. – Давай-ка пошлем эту Люси по известному адресу!
– Адрес нам теперь как раз и неизвестен... – думая о чем-то своем и по-прежнему глядя в стену проговорила Катька. – Слушай! – встрепенулась вдруг она. – Последняя попытка! Завтра тынапишешь ей!
– Какая разница, если адреса не существует!
– А если он заблокирован спецслужбами для всех, кроме тебя? – выдала Катька.
Я просто остолбенел. «Нет, зря я ввязал все же в это дело Катюху! – подумал я. – Точно ведь крыша поехала у любимой у моей!» Вслух же я произнес как можно более мягче:
– Хорошо, я обязательно напишу завтра Люси. А теперь приляг, дорогая, отдохни. Ты сегодня устала.
– Ты подумал, что я спятила?! – захохотала вдруг Катька, и я с облегчением понял, что психическому здоровью моей супруги пока ничего не грозит. – Ну держись! Ты за это ответишь!
Катька вскочила с дивана и набросилась на меня, словно рысь. Мы повалились на пол, застеленный мягким ковром. До этого он пару лет провисел у нас на стене, но недавно Катюха заявила, что теперь это немодно и мы постелили его на пол. Сейчас это оказалось очень кстати. Мы кувыркались на мягком ворсе, словно котята, шутя, но довольно чувствительно мутузя друг друга. Чем все это закончилось, думаю, объяснять не стоит.
Мы все еще лежали на пушистом коврике – на спинах, тяжело и блаженно отдуваясь, когда Катюшка вновь стала серьезной.
– Напиши ей, Макс! – приподнялась она на локте. – Причем, смени тактику. Соглашайся со всем. Извинись за глупые шутки. Попытайся выведать как можно больше информации! Почему-то я уверена, что твое письмо дойдет. И я уже почти уверена, что вариант с сумасшествием отпадает.
– Но тогда остается... – начал я, тоже поднявшись на локте.
– Вот именно! – прошептала Катька, и я увидел, как заблестели ее глаза.
11.
С самого утра, вернее, даже с самого пробуждения я придумывал, что и как напишу я Люси. С фантазией у меня, откровенно говоря, не очень, но «ЦУ», данные накануне Катюхой, должны были сыграть свою важную роль. По крайней мере, я очень на это надеялся.
Продолжал я сочинять письмо и по дороге на работу, и уже сидя перед монитором. Почтовую программу я пока не открывал, решив набрать текст сначала в «Word’е». За напряженной работой ума я не заметил даже, как к моему столу подкралась (?!) Гена.
– Максим Андреевич! Как встретили?! – раздалось над самым ухом.
Покачнувшись, я в панике попытался свернуть «вордовский» документ с письмом. Впрочем, Гена, по-моему, осталась довольной уже тем, что я «работаю» с каким-то «документом», а попытку прочесть его она даже и не замышляла. (Кстати, мне иногда кажется, что Геша вообще не умеет читать, во всяком случае, я ее за этим занятием ни разу не видел.)
– Что?.. Кто?.. Кого то есть... – завякал я ничем не лучше самой Геши. – Здравствуйте, Генриетта Тихоновна!
– Здравствуйте! – Геша крутанулась туда-сюда пару раз, стоя на месте, словно делая зарядку. – Встретили родню? Вчера... Как доехали? Из Астрахани... сестра брата?
Я зарделся. Тьфу, бестолочь, чуть не влип! Забыл совсем, что отпрашивался вчера! Но почему из Астрахани? По-моему я вообще не называл никакого населенного пункта!
– Почему из Астрахани? – озвучил я свои мысли. И сам не зная зачем, сказал: – Из Архангельска! Сестра мужа жены... – Когда до меня дошло, что я только что отчебучил, мне стало плохо. Но Геша радостно заулыбалась, сделав умильно-округлые глаза:
– Сестра мужа! О! Как хорошо! В Астрахани яблоки вкусные, и эта... вобла! Будете с братом пиво под рыбу... Привез? Там ведь Волга... это самое... впадает.
– Северная Двина, – поправил я. – Архангельск...
– У меня тетя мужнина из Астрахани! – продолжала радоваться Геша. – Там... это самое... звала нас все в гости. Арбузы привезли? Там арбузы растут! Я арбузы... это самое... о-о-о! – мечтательно закатила глаза Генриетта Тихоновна. – Ела бы и ела! Умерла, не успела...
Я аж вздрогнул.
– К-кто умер?
– Сестра мужа... тетя его, – вздохнула Геша очень печально. – Передавайте привет! – И убежала.
Следом за Гешей бледные, с бисеринками пота на лбах, вылетели за дверь Валя с Юлей. Хоть бы успели добежать, бедолаги!
Как оказывается трудно сочинять! Никогда бы не подумал! Одно дело писать, отвечая на вопросы, или рассказывая что-то произошедшее в действительности... Да хоть мысли свои излагать, в конце-то концов! Но придумывать, стараясь увязать при этом все в какое-то подобие логической цепочки... Бр-р-р! Бедные писатели! Особенно фантасты... Вот уж, поистине, каторжный труд!
Когда я поставил в злосчастном письме последнюю точку и глянул на часы, то с огромным удивлением увидел, что наступило время обеда! Вот это да! А с экрана между тем сиротливо чернело несколько куцых абзацев:
«Здравствуй, Люси!
Прости меня, дурака, идиота несчастного!
Не знаю, с чего это на меня нашло: поиграть с тобой в глупую игру... Самому сейчас стыдно... Прости, если сможешь, и давай забудем про это. Хорошо?
Видно, от моей напряженной работы у меня совсем растрепались нервы, вот я и решил расслабиться. Ты же знаешь, какая у меня работа! Что ты, кстати, о ней думаешь? Только честно!
Ты вот еще пишешь про прессу... Неужели обо мне на самом деле так много пишут? Я что-то не замечал. Ты могла бы прислать мне какую-нибудь наиболее яркую публикацию?
О спецзаданиях, ты сама понимаешь, не маленькая, я не могу распространяться! Так что прости. Кстати, как ты узнала, что я офицер?
И не думай, что я хочу отделаться от тебя! Нет, правда, ты мне очень нравишься! Твое последнее фото, что ты мне прислала, это вообще... Не нахожу слов!
А вот в моей фотографии не понимаю, что тебе не понравилось? Вид как вид! Обычная одежда...
Так что пиши, не дуйся. Все в порядке! Прости, как говорится, засранца!
Твой Макс».
Все я вроде сделал правильно, как и договаривались мы с Катюхой, а на душе все равно скребли кошки. Ну, не люблю я врать! И не умею! И не хочу! Но что толку теперь рвать волосы, если письмо уже отправлено... Может, оно и вправду к лучшему. Может, хоть что-то, наконец, прояснится! Если вообще дойдет это мое письмо... Катькино-то не дошло!
В столовой я что-то вяло жевал, не чувствуя вкуса, и вид у меня, вероятно, был такой, что даже невозмутимый Саня Ванеев заметил:
– Что, лягушки плохо прожарены?
– Какие еще лягушки? – подозрительно уставился я в свою тарелку.
– Не знаю, какие там скребут по твоей душе, – пожал плечами Саня.
– Кошки, а не лягушки, – поправил я.
– Да ты что?!! – испуганно ткнулся он своим кривым длинным носом в тарелку. – А сказали: кролик!
– Ты че, – не удержавшись, хохотнул я, – откуда в нашей столовке – кролик?
– Вот и я о том же... – задумчиво пробормотал Саня. – Откуда здесь взяться кролику? Ты прав, точно кошку подсунули!
После Саниных приколов стало как-то легче на душе. Светлее, что ли... А может, и сытный обед сыграл свою роль. Хотя я действительно так и не понял, что же мы ели. Не удивлюсь, если и правда кошку. Но приготовленную вовсе не дурно.
Дурно мне стало сразу после обеда. Люси не только получила мое письмо, но даже успела ответить! Она что, не отходила от компьютера эти два дня, ожидая моего... то есть Максиного, письма? Видать, так оно и было... Но лучше бы ничего этого не было! Как бы выдохнул я – облегченно, с чувством выполненного долга, получив сообщение администратора о невозможности доставить письмо... Потому что теперь... Теперь я уже всерьез стал беспокоиться о собственном рассудке. Ведь именно этот возможный вариант я совершенно не рассматривал: сумасшедшая вовсе не Люси, а я! Да и как тут было не засомневаться, если тебе пишут такое:
«Милый, дорогой мой Максимушка!
Прости, что называю тебя так, но я не могу больше сдерживаться! Если бы ты только знал, что пережила я за эти дни! Твои письма, они жалили так больно... Нет-нет, прости еще раз, я не упрекаю тебя ни в чем, благодаря им, этим странным, страшным, холодным письмам, я поняла наконец, что не могу без тебя... Просто не могу! Мне стало вдруг так одиноко, так тошно, так больно!
Боже, что я пишу! После этого моего письма ты уже точно порвешь со мной окончательно! Да и что там рвать, мы даже не виделись с тобой никогда! Только письма, письма, письма... Я-то, конечно, видела тебя на экране визора – живого, улыбающегося, прекрасного! Гордость России и моя... любовь. Вот я и сказала, наконец, это слово. Да, я люблю тебя, Максим, люблю с той самой минуты, как увидела в «Новостях Империи» возле «Императора», готового к взлету...
Ты спрашиваешь меня, что я думаю о твоей работе! Боже мой, и ты еще спрашиваешь! Я восхищаюсь ею, восторгаюсь, как миллионы, населяющие нашу страну, как миллиарды, живущие на нашей планете! Но я и боюсь ее, и ненавижу, и ревную тебя к ней до боли в сердце... Ведь она отнимает тебя у меня! О! Если бы ты был простым авиатором! Пусть даже военным летчиком... Это тоже ужасно рискованно, но ты бы, по крайней мере, не был бы столь знаменит, и я могла бы иметь реальный шанс на то, чтобы...
Не могу, не могу писать больше!!!
Люблю, люблю, люблю!!!
Прости, прости, прости!!!
Твоя (???) Люси. : – * : – * : – *
P.S. Посылаю мою любимую публикацию о тебе».
К письму был прикреплен файл. «Nagrada.tif». Я чувствовал, что ничего хорошего меня в нем не ждет. И я оказался прав. Это была отсканированная газетная заметка. Я начал читать ее и почувствовал, как перед глазами замелькали темные круги. Никогда еще печатное слово не действовало на меня так сногсшибательно. Причем, в буквальном смысле, поскольку я, словно кисейная барышня, был близок к банальному обмороку, читая следующее:
«ИМПЕРАТОР НАГРАДИЛ ЭКИПАЖ «ИМПЕРАТОРА»
Санкт-Петербург, 15 мая 1999 года. Сегодня в Тронном Зале Зимнего Дворца Государь Император Всероссийский Его Величество Николай III произвели награждение героического экипажа космического корабля «Император», впервые в истории Человечества совершившего пилотируемый полет на планету Марс.
Его Императорское Величество пожаловали за беспримерный подвиг, проявленный героизм во имя Бога, Царя и Отечества высшую награду России – орден Святого Апостола Андрея Первозванного капитану корабля «Император», капитану I ранга Императорского Космического Флота Вотчицеву Максиму Андреевичу.
Орденами Святого Равноапостольского Князя Владимира I степени Его Императорским Величеством были пожалованы все прочие герои-звездопроходцы: капитан II ранга Вороненко Сергей Валентинович, старший лейтенант Ярчук Олег Борисович, старший лейтенант Николаев Михаил Анатольевич.
Капитан славного «Императора» Максим Андреевич Вотчицев в ответном благодарственном слове сказал:
«Великая Россия доверила нам стать ее первыми представителями на далекой Красной Планете. Мы с честью оправдали это доверие, выйдя победителями из смертельно опасного поединка с Космосом и укрепив еще более величие Империи. Иначе не могло и быть: ведь наш могучий корабль нес на своем борту славное имя – «Император». Государь Император отметили наш поступок высочайшими наградами. Я с гордостью и трепетом ощущаю на своей груди благородную тяжесть почетнейшего ордена! Но это не только моя награда – это награда всех тех, кто сделал наш поход реальностью. Девиз ордена – «За веру и верность» – относится ко всем, взметнувшим величие России до самых звезд. Святой Апостол Андрей Первозванный всю жизнь провел в странствиях, его считают покровителем мореплавателей. Теперь он стал и покровителем странствующих по звездным морям!
Слава Великой России! Боже, Царя храни!»
Но и это было еще не все. Газетную заметку дополняла фотография. Отсканированная с газетного листа, она своим качеством оставляла желать, конечно, лучшего. Однако и на ней я вполне смог различить, как высокий, статный мужчина в военной форме незнакомого фасона, украшенной всевозможными лентами, позументами и прочая, и прочая, навешивает прикрепленный к вычурной цепи орденский знак с Андреевским крестом на фоне двуглавого орла на шею одетого в похожий на военно-морской парадный китель человека, на котором сияла уже восьмиконечная звезда. И этим человеком был... я.
12.
И все-таки я упал в обморок. Сказать, что это было стыдно – это ничего не сказать.
Очнулся я оттого, что в лицо мне брызнули чем-то холодным и мокрым. Я даже не сразу смог вспомнить, как это называется. Потом все же вспомнил. Водой.
Это сделали милые мои, но, увы, не очень юные коллеги – Валя и Юля. Кстати, они и сами находились в состоянии, мало чем лучшим моего. Во всяком случае, цвет их лиц почти не отличался от цвета светло-серых стен нашего кабинета.
– Ма-а-аксим, как ты нас напуга-а-ал! – завыла Валя, увидев, что я пришел в себя.
– Я вызову врача! – бросилась к телефону Юля.
– Стой! – подал я голос, пытаясь приподняться с пола, на котором, оказывается и лежал во время своего позорного обморока.
И тут – конечно же, разумеется, ну как же без этого! – в кабинет влетела, ворвалась, вторглась, так сказать, наша вездесущая Гена. Каким-то образом она уже знала о произошедшем, хотя, как клялись потом мне Валя и Юля, они ей не звонили.
– Ох! Ох! Ох! – Забегала вокруг меня Геша, охлопывая себя по бокам подобно встревоженной курице. – Как же?! Что же?! Врача! Срочно! Вам плохо? Максим Андреевич, вам плохо?!
«Нет, мне хорошо, – хотелось ответить мне. – Очень удобно лежать на таком ровном, гладком и почти чистом полу!» – Но вместо этого я сказал, становясь сначала на четвереньки, а затем распрямившись и в полный рост: – Генриетта Тихоновна, не нужно врача! Мне уже лучше. Все в порядке! Немного голова закружилась...
– Это от переутомления! – заметалась по кабинету Гена. – Я так и знала! Это все я! Я вас... Я на вас... Нагрузка... Вы такой безотказный! Все тащите на себе! Безропотно! Надо было послать меня к какой-нибудь матери! Надо было сказать: я устал, Генриетта Тихоновна! – Геша неожиданно остановилась почти вплотную со мной и бросилась вдруг на меня, растопырив руки. Честно говоря, я очень испугался и даже пожалел, что поднялся с пола, но Генриетта Тихоновна просто-напросто сгребла меня в свои объятия, прижалась к моей широкой груди и затряслась в рыданиях.
– Это... это... все я... все я... ви-но-ва-а-ата... – раздавалось между отчаянными всхлипами. – Про-о-ости-те! Ваш труд... ваш вклад... такое самопоже-е-ертвование-е-е... о-о-о!!!
– Генриетта Тихоновна! – взмолился я. – Ну, зачем вы так?! Я уже в порядке, в норме! Вы ни в чем не виноваты!
– Не надо меня выгораживать! – оттолкнувшись от моей груди двумя руками, отпрыгнула Геша. – Дайте мне ваш ремень – я пойду повешусь в туалете!
У Вали с Юлей от всего увиденного и услышанного давно уже отвисли и мелко дрожали челюсти, а после последней Гешиной фразы обе они, как по выстрелу стартового пистолета, сорвались с места и бросились за дверь. Наверняка опять в туалет. Надеюсь, что не вешаться. Боюсь, что скоро им придется носить с собой на работу сменку! Я не обувь имею в виду.
Геша же вновь приобняла меня, на сей раз – как бы полуофициально и заговорила уже более спокойно и как бы даже строго, как и подобает, видимо, по ее мнению, начальнице:
– Максим Андреевич! Ну, так нельзя! Ну, зачем? Да, работа важна! Но не такой ценой! Жертвы нам не нужны! Я очень вас ценю, как работника, как... это самое... человека, как специалиста даже в какой-то мере! Я и сама такая: работа, работа, работа! Я уже задыхаюсь, я вся горю, а иначе не могу... А как же! А как без меня? Все же встанет! Ну! И вот сама, и вот и вас... – Гена отстранилась, наконец, от меня и совершила по периметру кабинета три небольшие пробежки. Снова остановилась, прямо напротив меня, приложила руку к сердцу, как американец во время исполнения гимна, и сказала проникновенно-торжественно: – Я прошу у вас прощения! Я благодарю вас за самоотверженный труд! Вы заслужили отдых! Даю вам два... нет, три дня отгулов! Вы их заработали! Вы уже столько переработали, что и не три, а и все четыре... но не могу! Четыре – не могу... Без вас, сами понимаете... Кто что тут без нас с вами? Да-а-а... Как Стаханов, как этот... Павка Корчагин... Но, не то время, Максим Андреевич, не те идеалы... Молодежь... Что там! – махнула досадливо Геша. – Вот вы – тоже молоды, а как вот можете! Как можете! Как я всем там, – ткнула Генриетта Тихоновна указательным пальцем в потолок с многозначительным видом. – Всем ведь говорю, говорю: мол, вот – Вотчицев! Вот, мол, да! Так что вот... – Геша, похоже, забыла, о чем говорила, потеряла, так сказать, нить, потому что замолчала и стала усиленно хмуриться, раскачиваясь с носков на пятки. Затем вдруг присела, отпрыгнула в сторону и затрясла пальцем угрожающе.
– Так что три дня, Максим Андреевич! – завопила она так, словно я целился в нее из базуки. – Чтобы три дня я здесь вас не видела!!! Пейте коньяк, гуляйте, отдыхайте! О работе – забыть! Обо мне – не вспоминать! И... благодарю вас за службу!
На мои глаза накатились вдруг слезы. Какой все-таки человек наша Гена! Какой души человечище! Стоило пять минут поваляться на полу – заработал три отгула и личную благодарность самой Геши. А если бы я еще при этом, скажем, нос себе разбил при падении со стула? Небось, меньше, чем о неделе, и речи бы не шло!
– Спасибо, Генриетта Тихоновна, – склонил я в полупоклоне голову. И еще с моих губ едва не сорвалось: «Боже, Царя храни!»
Домой я прибрел в совершенной прострации. Уже открывая дверь, раза с пятого попав ключом в личинку замка, я заметил, что сжимаю в левой руке бутылку коньяка. Как и где я ее купил – так и не смог вспомнить.
Дверь открылась еще до того, как я успел повернуть в замке ключ. На пороге стояла встревоженная Катька.
– Что случилось? – принялась ощупывать она меня глазами. Увидев бутылку, глаза ее округлились. – Ты что, пьян?!
– Пока нет, – вяло ответил я. – Но скоро буду.
– Да что же, наконец, случилось?! – крикнула Катька, пропуская меня в квартиру. – Тебя что – уволили?!
– Наоборот, наградили, – честно ответил я, впрочем, совсем безрадостно. – Тремя отгулами.
– Перестань дурачится! – набросилась на меня Катюха. – Вечно ты...
– Что «вечно я»?! – взбрыкнул, наконец, и я. – Почему ты никогда мне не веришь?! Ты бы хоть выслушала меня сначала!
– Так ты же ничего не говоришь! Каждое слово из тебя клещами приходится вытягивать!
– Я тебе сказал: мне дали три отгула за хорошую работу...
– Еще скажи, что Гена, по собственной инициативе!
– Именно так! Именно она и именно по собственной! Правда, я перед этим свалился в обморок...
Катюха ойкнула и по-бабьи зажала рот ладонью. Потом схватила меня за руку и потащила в комнату, приговаривая:
– Иди ложись скорей! Ты и правда совсем бледный! Что же это? Ложись-ложись, сейчас я вызову врача!
– Да не надо мне никакого врача! – насилу вырвался я из Катькиной железной хватки. – Мне коньяку сейчас выпить надо! Мне Геша так и сказала: «Пейте коньяк и отдыхайте!»
– Значит, что-то все же случилось? – прищурилась Катька. – Так ведь?
– Случилось, – ответил я, доставая из кармана сложенный вчетверо листок с письмом Людмилы и копией газетной статьи. – Меня Государь Император орденом наградил!
13.
Снова мы сидели с Катюхой на кухне и пили коньяк. Что-то это уже стало входить у нас в традицию. Как бы не спиться.
Когда после пары рюмок способность соображать более-менее вернулась ко мне, я осторожно спросил у отложившей листок с письмом Катьки:
– Ну, что? Там действительно написано, что я летал на Марс и меня за это наградил Царь?
– М-да... – неопределенно ответила Катька.
– Что, нет?! – всполошился я. – Значит, у меня действительно крыша поехала?!
