Текст книги "Патриций"
Автор книги: Андрей Посняков
Жанр:
Альтернативная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Деньги пока имелись, но они ведь имеют нехорошее свойство кончаться. Оно, конечно, можно было бы плюнуть на все да завалиться на целый день в объятия лени или лучше в объятия веселых девиц из лупанария Сервилия. Может, кто другой так бы и сделал, да только не Рысь, с недавних пор привыкший думать о завтрашнем дне. Да, были времена, когда он просто жил себе, не обращая внимания на мелочи бытия. Тогда он был подростком, а подросткам вообще несвойственно задумываться о будущем, равно как рабам, а уж тем более – гладиаторам. И легионерам. Сегодня жив, а завтра – кто знает? Поэтому живи весело, щедро сори серебром, если оно есть, если же нет, не беда – прокормят друзья, да и государство не оставит в беде. Да, так оно и было.
Рысь вдруг поймал себя на мысли о том, что почувствовал себя по-настоящему свободным не тогда, когда получил рудис из рук императора Александра, а всего лишь пять лет назад, когда, вернувшись из Британии, порвал с военной службой. С тех пор он был предоставлен сам себе – и это приучало дорожить свободой!
Итак, для достойного заработка одного дела Октавия мало. Жаль, в Могонциаке еще никто не знал такого юриста – Анта Юния Рысь по прозвищу Юстус, то есть Справедливый. Нужно было, чтоб узнали, и поскорее узнали – в конце концов, Могонциак ничуть не хуже Августы Треверов, а жизнь здесь куда более кипучая, следовательно, и возможностей заработать больше. Так почему бы не переселиться сюда окончательно? Тем более что от приграничного Могонциака не так уж далеко до свободных варварских земель – квадов, сигамбров, саксов… и ободритов!
Юний, хоть и считал себя цивилизованным человеком, истинным римлянином, обожающим книги и театр, тем не менее ясно ощущал, что под внешней оболочкой киника где-то глубоко сидел все тот же варвар, юноша по прозвищу Рысь из далекого озерного рода. И это, казалось бы, столь глубоко запрятанное сознание варвара властно требовало мести! Несчастные души отца, матери, сестры и других родичей вот уже почти полтора десятка лет напрасно взывают к Рыси! А он ведь единственный оставшийся в живых… Или – не единственный? Тем не менее месть нужно было совершить, и Юний знал, что когда-нибудь сделает это, иначе он просто не смог бы жить. И что с того, если Тварра, скорее всего, уже давно нет в живых, ведь мстят не человеку – роду. Если нет Тварра, нужно убить самых знатных, самых значимых людей из его рода – это знает любой мальчишка-варвар. Но ведь он-то, Ант Юний Рысь Юстус, не варвар! Вернее, не совсем варвар…
Усевшись на ложе, Рысь обхватил голову руками. Давно, давно его не посещали подобные мысли. Что ж, может быть, сейчас они пришли вовремя?
Ближе к вечеру, накинув на плечи теплый, с зеленым подбоем плащ, Юний вышел из дома и, миновав театр, направился на один из постоялых дворов, где, как он знал, хватало всякого люда, явно нуждавшегося в услугах юриста. Рысь нарочно уселся в самом углу, так, чтобы было все видно, и, заказав рыбу и пиво, принялся терпеливо ждать, словно рыбак ожидает поклевки или паук – муху в своих тенетах.
Корчма быстро заполнялась людьми. По всему чувствовалось, что приближались базарные дни – нундины, многие владельцы дальних вилл уже приехали в город с возами и слугами. Пригнали на продажу не забитый осенью скот крестьяне. Рыжий, судя по всему, задиристый парень, широкоплечий, с увесистыми кулаками, с независимым видом уселся за один из столов, отпихнув плечом пьющую братию. Тут же подбежавший к столу служка поставил перед парнем объемистую деревянную кружку с брагой, которую рыжий и опростал, а затем шумно вытер губы. Один из сидевших за столом – небольшого росточка мужичок с реденькой сивой бородкой, одетый, как римлянин, в несколько туник и накидку-паллу, обернулся и что-то сказал нахалу, видимо, сделал замечание – и тотчас же получил увесистую затрещину! Сотрапезники сивобородого явно побаивались доводить дело до драки, а на драку-то и рассчитывал рыжий – видно было, как у него чесались руки. Обиженный рванулся, но его остановили; тогда он махнул рукой и вышел на двор, что-то недовольно бурча.
Ага! Юний потер руки – тут явно наблюдался частный деликт, а именно – «обида», причиненная чести путем действия. Карается, между прочим, солидным штрафом в пользу потерпевшего.
– Эй, приятель! – Выскочив на улицу, Рысь догнал сивого. – Кажется, ты не поладил с тем молодым рыжим нахалом?
– Твое какое дело? – хмуро обернулся тот.
– Самое прямое, – широко улыбнулся Юний. – Я ведь, знаешь ли, юрист, и не из последних.
– Юрист?! – Сивобородый недоверчиво прищурился. – А мне что с этого толку?
– Я помогу тебе получить с обидчика пару десятков сестерциев, а если повезет, то и три десятка!
– Два десятка сестерциев? Гм…
– Позволь узнать твое имя, уважаемый.
– Меня зовут Фульвий, Фульвий Бастинд, потомственный рыботорговец! – Сивый приосанился.
– Ант Юний Рысь, юрист из Августы Треверов, – представился Рысь. – Я думаю, такому уважаемому человеку, как ты, Фульвий, следует раз и навсегда осадить нахала!
– Осадить, да! – осклабясь, вскричал рыбник, но тут же замялся. – Как же я притащу Квинтилия в суд? Он вон какой здоровый, да и дружков у него хватает, удавил бы, по правде говоря, всех!
Юний рассмеялся:
– Я вижу, ты своего обидчика неплохо знаешь. Успокойся, тебе не придется тащить его к претору, это не твоя забота. Идем, я помогу тебе составить иск.
– Да, но ты ведь это не бесплатно делаешь, – вдруг забеспокоился будущий истец.
– Дорого не возьму, все ж таки это мое первое дело в вашем городе. Идем, идем, не сомневайся, нахалов надобно учить!
– Кто бы спорил? – пожав плечами, торговец рыбой отправился вслед за Юнием.
Надо сказать, претор не откладывал дела в долгий ящик, а назначил судью уже на следующий день. Судья – тощий, длинноносый и длинноногий, чем-то похожий на аиста – тоже был скор и первым делом дал слово истцу, вернее, его представителю – Юнию.
– Уважаемый судья, дело моего подзащитного просто и незатейливо, как латунный дупондий, – поклонившись, начал свое выступление Рысь. – Есть внешнее действие – подзатыльник, имеется и деликт – обида, – явившийся прямым следствием указанного внешнего воздействия, нанесшего моральный ущерб уважаемому господину Фульвию Бастинду.
– Ну да, ну да, – покивал судья. – Не спорю, здесь налицо каузальный нексус, сиречь – причинно-следственная связь между противоправным действием и его последствием в виде наступившего морального ущерба. Что может сказать по этому поводу ответчик? Эй, дубина, я тебя спрашиваю!
Судья грозно воззрился на рыжего нахала Квинтилия, доставленного на судебное заседание вооруженной стражей. Под левым глазом парня расплывался синяк, щеку пересекла кровавая полоса – видно было, что он переоценил свои силы и явно недооценил возможности суда. И куда только делось все его нахальство? Рыжие кудри поникли, глазенки бегали да большей частью и вообще смотрели в пол, как бывает со всеми наглецами, едва только те почувствуют оказываемое на них давление.
– Квинтилий Автлемар, так твое имя? – небрежно осведомился судья.
– Так, – сглотнув слюну, кивнул рыжий.
– Надо говорить – «так, господин судья», – наставительно изрек представитель римского правосудия и так сильно качнул носом, словно хотел проткнуть им несчастного ответчика насквозь.
– Так, господин судья, – вытерев разбитую рожу, послушно произнес Квинтилий. – Я это… даже не знаю… за что меня сюда? Подумаешь, кого-то там треснул, эка невидаль!
Вот этих слов произносить было нельзя! На судью они подействовали, как на быка красная тряпка.
– Ах, вон ты как говоришь? – Судья нехорошо усмехнулся. – Как видно, недолгое пребывание в узилище не пошло тебе на пользу. Да знаешь ли ты, дубина, что своими дурацкими действиями ты оскорбил не только достойного гражданина империи, но и имперский закон, а в его лице – и самого цезаря! Надеюсь, ты понимаешь, что бывает за оскорбление величия? Будь ты знатен – отделался бы пожизненными рудниками или еще чем подобным, но в данном случае тебе, дубине, грозит смертная казнь путем распятия, повешения или сожжения.
– За что же сожжение? – ошарашенно моргая, прошептал рыжий.
Вполне довольный произведенным впечатлением, судья быстренько приговорил его к штрафу в пятьдесят сестерциев и велел гнать из здания суда в шею, что тут же и проделали стражники.
– Смотри, Квинтилий Автлемар, не тяни с уплатой, – напоследок предупредил судья. – Иначе придется-таки дать ход делу об оскорблении величия.
Юний мысленно восхитился действиями сего жреца Фемиды – быстро и действенно, вот бы и все так! А уж как радовался Фульвий! Сиял, словно золотой ауреус. Наказать нахала, да еще получить при этом деньги – что могло быть лучше?
Благодарный истец тут же выплатил молодому юристу оговоренный гонорар, небольшой, но не в этом было дело, а в славе, которая с легкой руки рыбника начала быстро распространяться по всему Могонциаку и его окрестностям.
В тот день Юний не сразу пошел к себе, а еще немного пошатался у доходных домов – день был ветреный, и не могло такого быть, чтоб с крыши не сдуло какую-нибудь плохо закрепленную черепицу, а народу на улицах полно – вдруг кого покалечит? Впрочем, Рысь зря надеялся – ветер, конечно, дул, и черепицы с крыш падали, вот только все мимо. Ну, ладно…
Махнув рукой, Юний решил все же отправиться домой и, сокращая путь, свернул в узенький переулок, темный и грязный… И сразу едва не получил по голове чем-то тяжелым, хорошо – вовремя пригнулся. А когда разогнулся, в руке уже был гладиус, с которым Рысь не расставался. С усмешкой посмотрев на три темные фигуры, Юний, ни слова не говоря, напал первым. Те, крепкие молодые парни, видимо, не ожидали такой прыти, поскольку даже не сумели приготовиться к защите – ближайшего к себе Рысь ранил в руку, другому раскромсал бок, а третьему – щеку.
– Я мог бы легко убить вас, – со сноровкой гладиатора выбив из рук нападавших ножи, сквозь зубы процедил Юний. – И, клянусь Юпитером, сделаю это, если ты и ты, – он кивнул крайним, – не уберетесь отсюда!
Кто-то из парней глухо зарычал, и Рысь с усмешкой качнул клинком:
– Не советую бросаться в драку, она будет для вас последней! Ну, вы еще здесь?! Тогда я сейчас же отрежу вам уши! – Он снова сделал резкий выпад, и парни со всех ног бросились прочь из проулка.
– Эй, эй, куда вы?! – жалобно закричал третий, пониже и послабее других. Он-то сейчас и нужен был Юнию – поговорить.
– А ну, повернись лицом к стене, – приказал Рысь.
– Зачем? Ой…
Юний, не церемонясь, ткнул парня острием меча в спину и, заставив упереться руками, обыскал, выхватив из-за пояса еще один нож и деньги.
– Один, два… четыре… Десять ассов. Негусто! – Рысь почти на ощупь пересчитал деньги и разрешил: – Поворачивайся!
Взяв парня под руку, он прикрыл меч плащом, устремив острие разбойнику в бок.
– А вот теперь идем, – глухо сказал Юний. – Если твои дружки попытаются тебя освободить, я немедленно убью и тебя, и их. Но тебя, естественно, первым. Шагай, чего встал?
Парень неохотно тронулся в путь. Нет, похоже, дружки решили бросить своего незадачливого сообщника на произвол судьбы – на быстро пустевших улицах никого видно не было, кроме нескольких поспешавших домой торговцев-разносчиков да десятка воинов, по всей видимости, направлявшихся на караульную службу. Пристроившись за воинами, Юний повел пленника до ближайшей корчмы, где потребовал у хозяина отдельное помещение.
– Желаете любить друг друга без помех? – понятливо осклабился тот. – У меня тоже найдутся красивые мальчики. Прислать?
– Не сейчас, – поморщился Рысь. – Вели, чтобы нам не мешали.
Он швырнул хозяину пару денариев.
– О, конечно, конечно, – приложив руки к груди, поклонился тот. – Никто вам не помешает, клянусь. Вот, поднимайтесь по этой лестнице.
Разбойник замешкался, и Рысь подтолкнул его в спину. Поднявшись по крутой лестнице, они очутились в довольно просторном помещении, забранном пушистыми коврами и бархатными шторами. Оно было обставлено как обычный триклиниум, то есть обеденный зал: небольшой столик, подставки для кувшинов с вином, три ложа, стоявших под углом друг к другу. Потрескивая, горели светильники, стоявшая в углу жаровня источала тепло и благовония.
– Садись и рассказывай. – Выпроводив хозяина, Рысь кивнул на ложе. – Да-да, рассказывай, или ты думаешь, что я привел тебя сюда для чего-то другого?
Послушно усевшись, парень испуганно посмотрел на своего пленителя:
– А что рассказывать-то?
Юний неожиданно расхохотался:
– Не думай, меня вовсе не интересует твое имя и имя твоего рода. Несомненно, это рыжий Квинтилий подослал вас меня убить?
– Не убить, – покачал головой пленник. – Всего лишь намять бока.
– Всего лишь? – Рысь хохотнул. – Ну, что? Намяли? Как вы меня выследили?
– Показал Квинтилий. Там, после суда. Мы ведь его ждали.
– Ах, понятно. А что, ты этого Квинтилия хорошо знаешь?
– Да, сказать по правде, не очень, клянусь Вотаном…
– Кем-кем?
– Я ведь из хавков, а Вотан – один из наших древних богов.
Рысь хохотнул:
– Видно по говору, что ты из германцев, – говоришь, словно мешки во рту ворочаешь.
– Я хорошо знаю язык римлян! – обиженно воскликнул парень.
На вид ему было лет шестнадцать, а может, и пятнадцать, и восемнадцать, во всяком случае – до двадцати. Да, вряд ли этот юнец имел какое-нибудь собственное дело, скорее всего, был у кого-нибудь на подхвате, да хоть у того же Квинтилия. Или нет, Квинтилий, судя по всему, редкостный идиот, дурачина, именно что дубина, как его обозвал судья. За всей этой шайкой, вероятно, стоит кто-то более ловкий. Хотя очень может быть, что и шайки-то никакой нет, так, балуются ребята по молодости да по дурости.
– Квинтилий богат? – Юний разлил по бокалам стоявшее на подставке вино.
– Богат? – парень покачал головой. – Нет, не думаю.
– Чего же он так легко разбрасывается сестерциями, дубовая голова?
– А, не знаю, – юный разбойник безразлично мотнул головой, – он не рассказывал, чего там у них в корчме было с этим рыбником, а я не особо-то и спрашивал.
– Так он тоже из ваших, из хавков, этот Квинтилий?
– Его отец – сигамбр, а мать – римская шлюха, – презрительно усмехнулся юнец.
– А ты, я вижу, не иначе как царских кровей?! – поддел Рысь.
– Не царских, но и шлюх в нашем роду не было! – гордо ответил пленник. – И я, Адоберт из рода Гилдуина, никогда не посрамлю свой род, хотя от него уже почти никого не осталось.
– О! – усмехнулся Юний. – Что-то ты слишком осмелел, парень. Не стоит ли передать тебя в руки правосудия за покушение на убийство?
– Мы не хотели тебя убивать.
– А это ты будешь доказывать претору! Вряд ли он тебе поверит.
Адоберт с горечью усмехнулся, резким жестом смахнув с худого лица прядь длинных темно-русых волос. В светлых глазах его на миг промелькнуло презрение.
– Ты сказал – правосудие? И это говоришь ты, римлянин?
– Да, правосудие! – твердо откликнулся Юний. – Оно есть, как сегодня смог убедиться твой рыжий приятель. Или ты считаешь, что всегда прав только тот, кто сильнее?
– А разве не так?
– Так живут звери.
Адоберт вскинул глаза:
– Так живут все!
– Вот, упрямое чучело…
– Зачем ты привел меня сюда – чтоб оскорблять или подвергнуть пыткам?
Рысь засмеялся:
– А я тебе не приводил, ты сам пошел со мной.
– Ну да, если бы не твой меч…
– А, так ты боишься смерти!
– Смерть от безвестного позорна! К тому же я мало что знаю про рыжего, так что вряд ли ты сможешь хоть что-нибудь из меня вытянуть.
За дверью, с лестницы, вдруг послышался какой-то шум, словно кто-то препирался. Рысь насторожился – проявленная парнем гордость как-то не очень вязалась с его испугом, и это несоответствие еще можно было понять, если бы Адоберт действительно был свободным варваром из диких пограничных племен. Но ведь это не так! Он боялся, явно боялся, но вдруг осмелел. С чего?
Чуть скрипнула дверь, и легкий сквозняк качнул в светильнике пламя. Юний, не раздумывая, резким ударом ноги повалил пленника на пол и, заломив руку, приставил к шее острый клинок.
– Стоять! – громко распорядился он, когда из-за распахнувшей двери кинулись в комнату двое. – Стоять! Или я проткну вашему приятелю шею.
Глава 3 Январь – февраль 235 г. Могонциак Рыбник
Это раб, но все-таки он человек.
Сенека
Так они и стояли, осклабясь, все трое… Да-да, трое, третьим, как Рысь и предполагал, был рыжеволосый наглец Квинтилий. Ага, явился-таки… что ж, теперь, похоже, все в сборе – настала пора окончательно выяснить отношения. Юний вовсе не собирался постоянно прятаться от обидевшихся ответчиков. С попытками мести чересчур ретивому адвокату нужно было покончить раз и навсегда, одним ударом, да как можно более громким ударом, чтоб по всему Могонциаку было слышно, и даже за его пределами. Пустой и темный проулок никак не годился для этой цели, а вот полный народу постоялый двор – как раз то, что надо! Весть разлетится сразу же, к вящей известности молодого юриста. Отлично, отлично… Если бы Юнию не приходилось держать поверженного на пол Адоберта и меч возле горла последнего, он точно потер бы руки от плохо скрываемой радости! Да, собственно, и чего было ее скрывать? Все получилось так, как Рысь и задумал. Вот они, чудики, стоят, скрамасаксы в руках держат – и как только этих подозрительных ребятишек пропустил патруль? Наверное, взятку дали, засранцы. Ну, что же вы ждете? А, боитесь за вашего младшенького? Напрасно…
Рысь специально ослабил хватку, давая пленнику вывернуться и откатиться к стене. Остальные трое в ярости метнулись все разом… Вот уж точно, умалишенные, ничего не смыслящие ни в стратегии, ни в тактике. Да уж конечно, взять нахрапом, по-наглому – вот единственная и любимая тактика варваров, потому их и били римские легионы и в хвост и в гриву. Правда, в нынешние неспокойные времена все чаще выходило иначе – варвары научились от римлян искусству ведения войны, что в сочетании с их самоотверженностью давало очень даже неплохие результаты. Но эти-то трое придурков явно были не из умных варваров, эко ломанулись, дитятки…
Без особого труда Рысь увернулся, походя отбив все выпады и расцарапав рыжему Квинтилию щеку – пусть разъярится, теперь чем больше шума, тем лучше. Ну да, так и вышло. Нападавшие зарычали, словно дикие звери, замахали мечами – Юний для себя решил, что эта их попытка станет последней. К чему затягивать? Да и лишние трупы в этой ситуации явно не помешают. Рысь старался избегать излишней крови, но сейчас кровопролитие должно было пойти ему на пользу. Ах, какие хорошие слухи пойдут по городу! Ант Юний Рысь? Юрист? Ах, тот самый, что не боится браться за опаснейшие дела! Вот так-то… Какому-нибудь Лупоглазому Титу небось и не снилась такая слава! Ну, ребятушки, давайте…
Краем глаза Рысь уловил, как открылась дверь. Уловили и парни – как по команде убрали мечи в ножны. Это что еще за новости? Интересно…
Юний обернулся – в дверях стояла женщина, вернее даже, совсем юная девушка в германском мужском платье – переплетенных ремнями штанах и меховой крутке, в длинном плаще с красным подбоем, но поясе – меч-скрамасакс в синих сафьяновых ножнах. Волосы – светло-русые, даже скорее пепельные, подстриженные по-мужски, в кружок, но уже отросшие до самых плеч. Лицо… лицо красивое, даже очень. Без стеснения разглядывая незнакомку, Юний чувствовал, что так же красива и ее скрытая теплой одеждой фигура. А глаза… большие, глубоко-синие, это были глаза повелительницы. О, какой истинно царственный гнев сверкал в них! Красивая девочка… Жаль, не та ситуация, чтобы… Впрочем, ну а почему же – не та?
– Похотливый самец! – словно прочитав мысли, презрительно бросила девушка и так же гневно обвела взглядом своих. – Вы еще здесь? Я же приказала вам убираться. Что ждете? Думаете, вы явились сюда, чтобы затевать драки и судиться? Хотя, конечно, рыбника и стоило проучить… Но не так неумело, как вы!
Она добавила пару ругательных фраз на каком-то германском наречии. Правда, очень может быть, что фразы и не были ругательными, но Юнию почему-то хотелось думать, что были.
Парни, сконфуженно переговариваясь, удалились, даже рыжий нахал Квинтилий присмирел и, такое впечатление, посматривал на девчонку со страхом. А та лишь задержала в дверях самого младшего, Адоберта, тихо и ласково спросила что-то, тот улыбнулся, ответил и вышел вслед за остальными, плотно прикрыл за собой дверь.
– Почему ты хотел убить их? – тихо спросила девушка.
– Убить? – Рысь усмехнулся.
– Да, убить. Я видела твои глаза – глаза охотника, а не жертвы.
– Ты наблюдательна. Но это ведь не я заставил их устроить засаду!
Незнакомка усмехнулась:
– Квинтилий не зря ударил рыбника. Поверь, эта тварь заслужила куда большего. Квинтилий не хотел его убить или покалечить, просто показать, что есть еще люди, способные вступиться за слабых.
– Надо же, – недоверчиво прищурился Юний. – Просто одно сплошное благородство! Правда, незаконное.
– А эту тварь рыбника и нельзя наказать по закону! По вашему закону, закону римлян. – Девушка бросила на Юния такой уничижительно-презрительный взгляд, что тому вдруг стало обидно. Надо же, какая-то пигалица, которой вряд ли есть и двадцать, рассуждает тут о законах!
– Может быть, выпьешь вина? – с усмешкой предложил Рысь. – Заодно поведаешь мне про рыбника – чем же это он так провинился?
Девчонка надменно скривилась:
– Я не пью вино с римскими псами!
– Извини, я не вижу здесь псов.
– Все римляне – псы! – с неописуемой злостью выпалила юная разбойница.
– Ага! – с деланным возмущением откликнулся Юний. – Это уже тянет на оскорбление величия. А впрочем, не хочешь пить, не надо, а я так выпью.
Он уселся на ложе и с видимым удовольствием опорожнил бокал:
– Вкусно! Зря ты отказалась, клянусь Бахусом, зря!
– Хочу предупредить тебя – не ввязывайся в наши дела, – подойдя к двери, девушка обернулась, снова ожгла синью глаз… Ах, какие глаза у нее были, все можно было простить лишь за один ласковый взгляд, но…
– Знай, у нас много воинов…
– У нас?!
– И не все такие неумелые. Прощай, римлянин, и не забывай про предупреждение.
Она вышла, оставив после себя только дуновение ветерка. Лишь синевшие в комнате сумерки напоминали Юнию васильковые глаза незнакомки. Странная девушка… Похоже, разбойница. Из тех, что промышляют по темным улицам. Жаль. С таким умением повелевать людьми можно было бы многого добиться. Хотя, а что дает римский закон женщинам? Власть отца и мужа, ныне, слава богам, не такую жуткую, как в старину? Известную свободу, конечно, он им предоставлял, в первую очередь – знатным матронам. А эта девочка с васильковым взглядом… Наверное, она из каких-нибудь союзных Риму племен, например – хавков или хамавов. Может быть, даже знатного, по местным меркам, рода, дочь вождя или старосты. Эх, надо было спросить имя. Хотя ответила бы? Кто знает…
Юний долго не мог заснуть в эту ночь. Уже придя домой, ворочался на ложе, прогоняя Флакса – старый раб все заглядывал проведать, что с господином, не заболел ли?
– Нет, Флакс, не заболел, – отмахивался Рысь. – Но, похоже, ранен.
– Ранен?!
– О, не беспокойся. Я в переносном смысле. Помнишь, как там у Овидия?
Старый раб хохотнул:
– Так это верно для того, кто сидит без дела? А такое скажешь ли о тебе, мой господин?
– И верно, мой верный Флакс, верно… И всё же…
Она пришла к нему ночью, во сне, милая незнакомка с пепельным волосами и глазами цвета грозового майского неба. Одетая в длинное белое платье, какое носили женщины в роду Рыси, там, на берегах холодного озера-моря, девушка пела какую-то песню из тех, что пела в далеком детстве мать. Протяжную такую, привольную… Этой песне мать научилась от отца, эта была песня его племени, которое называло себя «ведающими слово»…
За рекой за быстрою
Леса стоят дремучие,
Огни горят великие,
Костры, что звезды
По небу да разбросались искрами…
Октавий не обманул, приехал вовремя. Подходя к рынку, Рысь издалека заметил его лисью шапку, маячившую возле груженных дровами возов. Подойдя ближе, Юний поздоровался и быстро отвел ветерана в сторону, чтобы изложить свою просьбу в относительной тишине.
– Пойти в канцелярию наместника? – Октавий почесал подбородок, обритый по старой легионерской моде. Грубое лицо его покраснело от ветра, маленькие, окруженные густой сеточкой морщин глаза смотрели недоверчиво и враждебно. Впрочем, они на всех так смотрели.
– Ну да, пойти, а как же?! – повторил Рысь. – Ты же имеешь полное право потребовать свои документы.
– Иметь-то имею, – подозрительно-боязливо протянул ветеран. – Но кабы чего не вышло!
Да, Октавий, похоже, сильно боялся начальства даже теперь, выйдя в отставку. И все же в канцелярию его нужно было отправить, нужно для его же дела. Как бы вот только убедить в этом ветеранскую упрямую голову? Ну это Юний придумал тут же – чем и убеждать еще такого типа, как не происками конкурентов?
– Не так давно я видел у дверей канцелярии твоего соседа Манлия, – посмотрев куда-то вдаль, как бы между прочим произнес Рысь. – Правда, его тогда не приняли, и, наверное, он собирается повторить попытку на днях.
– Что? – Ветеран вздрогнул с такой силой, что с головы его едва не слетела шапка. – Манлий?! Говоришь, этот прощелыга тут ошивался?
– Да-да, – ничтоже сумняшеся повторил юрист. – Видимо, прознал что-то про суд.
– Прознал? – Октавий подозрительно прищурил глаза. – Откуда прознал? Ведь я ему ничего такого не говорил.
– Ты-то не говорил, а твои слуги? Кто знает, о чем они шепчутся долгими зимними вечерами? Каждому рот не завяжешь.
– Ах, слуги… Да, эти подонки могли… Разболтают что хочешь! Эх, хорошо бы было отрезать им всем языки! Ты ведь законник, скажи – могу я это сделать?
Теперь уж вздрогнул Рысь. Ничего себе, шуточки! Хотя никакие не шуточки, похоже, старый легионер спрашивал на полном серьезе. Да и чувство юмора, как уже успел убедиться Юний, у него отсутствовало напрочь.
– Нет, полагаю, тебе никак не стоит отрезать своим рабам языки, можешь поплатиться за неоправданную жестокость!
– Поплатиться? Но ведь они – мое имущество.
– Да, – кивнул Рысь. – Но, согласно закону, ты не имеешь права использовать свое имущество – как недвижимое, так и движимое, то есть рабов, для причинения вреда другим людям.
Октавий непонимающе потеребил нос:
– Это кому же я причиню вред?
– Знаешь, – ухмыльнулся Юний, – если б ты жил один, в какой-нибудь глуши, тогда, конечно, делал бы со своими рабами все что хочешь. Но у тебя, к большому сожалению, есть соседи, готовые воспользоваться любой твоей оплошностью… А вообще, конечно, можешь и отрезать языки своим слугам, твое дело… Если уж так хочешь попасть в проскрипционные списки!
Услыхав про списки, ветеран побледнел и в ужасе замахал руками:
– Нет уж, пускай мои рабы живут с языками, хоть они у них и длинные. Нечего радовать врагов!
– Так вот, о врагах, – напомнил Рысь. – Твой сосед Манлий, верно, что-то задумал, раз ошивался у канцелярии. Тебе бы надобно его опередить!
– Сегодня же отправлюсь туда! – Октавий злобно ощерился и сплюнул. – Сейчас же.
– Верно, верно, пошли, – обрадованно кивнул юрист и, подхватив ветерана под руку, потащил его к дворцу наместника. Следовало поторопиться, пока Октавий не передумал.
Городские улицы постепенно заполнялись приодевшимся к базарным дням людом. Для простонародья это был праздник, заключавшийся не только в возможности что-нибудь дешево прикупить, но и поразвлечься – посетить пивные ряды, посмотреть на искусство мимов, на торговцев и крестьян из дальних селений, наконец, показать себя, скрасив унылую зиму, в этом году оказавшуюся уж больно суровой, с морозами, снегом и льдом. Правда, сейчас в воздухе пахло весной – прелым навозом, сыростью, клейкими набухшими почками и еще чем-то горьковато-сладким – медом или мокрой хвоею. Разогнав разноцветные облака, в небе появилось солнце, улыбнулось, прыснуло золотом, озаряя теплыми уже лучами колышущееся людское море.
По пути в канцелярию Юний встретил нескольких знакомцев – да, уже появились такие и здесь, в Могонциаке. Раскланялся с длинноносым, похожим на недокормленного аиста судьей – жаль, забыл, как его звали, а зря, этот судья здорово разбирался в законах, а еще лучше – их применял.
– Аве, уважаемый Юстус, – вынырнув откуда-то из закоулка, льстиво заулыбался какой-то маленький юркий человечишко с редкой сивой бороденкой и бегающими глазками. От него исходил резкий странный запах – несло то ли тухлятиной, то ли еще какой гнилью.
– Аве, – машинально отозвался Рысь, пытаясь вспомнить, кто же это такой?
У самой канцелярии наконец вспомнил. Ну, как же – рыбник. Фульвий Бастинд – так, кажется… Да-да, и пахло от него рыбой. А синеглазка-то говорила – плохой человек рыбник, рыжий Квинтилий его за что-то наказал. Интересно – за что? Впрочем, уже не интересно – гонорар с Фульвия Юний давно получил.
– Ну, вот… – Рысь остановился перед входом, раздумывая, стоит ли заходить самому или все же лучше отправить Октавия одного.
Вопрос этот разрешил сам ветеран, крепко ухватив юриста за руку:
– Чего встал? Идем же со мной.
Ну, раз человек просит… Пожав плечами, Юний громко постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел, чувствуя за спиной напряженное сопение легионера. Странно, но часовой беспрепятственно пропустил их и даже кивнул Октавию – вероятно, они были знакомы.
В канцелярии, за столом, окруженным сундуками и полками, сидела все та же лысая крыса с реденькими усиками и большими оттопыренными, словно крылья летучей мыши, ушами.
Увидев Юния, «крыса» что-то прошипела – видимо, недвусмысленно намекала, что зря приперся.
– Наверное, ты, уважаемый, вновь явился по тому же делу? И, смею заверить, совершенно напрасно! – громко произнес интендант.
Пожав плечами, Рысь отодвинулся, пропустив вперед ветерана.
– Аве, благороднейший Папирий, – растянув губы в улыбке, поздоровался тот. – Как служба?
– Да слава Меркурию! Все в трудах, сам видишь, – «крыса» взглянула на посетителей уже более благосклонно. – Э-э… что-то я немного подзабыл твое имя.
– Октавий. Гней Октавий Лепид, – быстро напомнил ветеран. – Легион «Августа», третья когорта, центурия Гая Манция.
– Ах да, да, Октавий. – Папирий закивал. – Как же, как же, помню. И что за дело у тебя, Октавий?
– Хотелось бы взглянуть на кое-какие таблички. – Октавий обернулся к Юнию. – Как бишь они?
– Земельный кадастр, – быстро напомнил Рысь.
При этих словах интендант вздрогнул, и в маленьких глазках его на миг промелькнула растерянность… или это просто так казалось? Да нет, похоже, не показалось.
– Земельный кадастр? – пожевав губами, тихо повторил Папирий. – Э… даже не знаю, смогу ли помочь.
