Текст книги "Индейский трон, или Крест против идола"
Автор книги: Андрей Посняков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 8
Двое
Август 1519 г. Халапа
А ведь речь действительно идет о том, чтобы умереть…
Франсуа Мориак. «Пустыня любви»
Пятнадцать всадников и четыреста пеших воинов, уверенных в себе, решительных и способных на все. Аркебузы, стальные латы, мечи, пики и алебарды. Семь пушек. Непоколебимость и привычка к войне.
Привычка к войне? Пожалуй, это лирика… Лучше конкретно… Значит, так, четыреста пехотинцев, пятнадцать всадников – это только испанцы, все, включая снятую Кортесом с кораблей сотню мятежных матросов. Плюс ко всему – тысяча триста индейских воинов, в основном тотонаков, и около тысячи носильщиков, тоже, естественно, индейцев.
Шагая рядом с патером Ольмедо, Куатемок старался запомнить каждую мелочь, для того чтобы – уже очень скоро – передать ее своим, как условились. А уж те, опережая войско, предоставили бы все сведения Моктекусоме.
Стараясь быть максимально объективным, принц специально заранее выбрал три пункта для передачи сведений – Халапу, Хонакотлан и Тлашкалу. Начиная уже с Халапы конкистадоров вполне могли бы встретить боевые отряды ацтеков, смелых «воинов-орлов» или «ягуаров». Вполне могли бы… По крайней мере, на месте тлатоани Куатемок именно так бы сейчас и поступил – а зачем пускать алчных и на все готовых хорошо вооруженных людей в город? Никакого смысла. Смысл как раз был напасть по пути, устроив засаду где-нибудь на перевале. Пусть даже не сразу после Халапы, пусть – рядом с Хонакотланом или даже у Тлашкалы. Враги врагами, а тлашкаланцы вряд ли бы решились на открытое противодействие победоносному ацтекскому войску… ведь они еще не знали, кто такие испанцы. Четыреста воинов – жалкая, смешная цифра…
Однако впереди конкистадоров шел страх! Страх, спровоцированный жрецами, служителями кровавых и мерзких богов. Именно они, жрецы, издавна запугивали народ – то гневом богов, то концом света, то возвращением Кецалькоатля, бородатого и белокожего бога, якобы изгнанного когда-то на восток. Эра Тескатлипоки кончалась – так вещали предсказатели и жрецы, начиналась новая эпоха, эпоха Кецалькоатля… Он и возвращался, этот благой бог! Возвращался в окружении метателей молний и двухголовых чудовищ! О, горе, горе несчастным, недостаточно хорошо чтившим богов. Одно могло еще спасти – как можно больше жертв! Пусть не ленятся жрецы, пусть жертвенники будут денно и нощно обагрены свежей кровью, пусть будут усладой богам только что вырванные людские сердца – сотни, тысячи, десятки тысяч!
Так говорили жрецы… Лилась кровь. А конкистадоры шли, впечатывая свои тяжелые шаги в красную почву мексиканских нагорий.
Слава Иисусу Христу и святому Иакову!
Впереди, за перевалом, высились синие горы Наукампатепетль, еще дальше прятавшиеся в дымке вершины грозно курились дымом.
Куатемок, кутаясь от ветра в шелковый плащ, время от времени перебрасывался словами с патером, ну а больше – думал. Донесение уже было готово, осталось только встретить своих… Толком не зная местности, они не уславливались заранее о каком-то конкретном месте встречи, посланцы Несауа должны были сами отыскать подходы к своему господину. Вот тот и не прятался, старался быть на виду, и алый плащ его трепетал на ветру, словно крылья.
Кроме всего прочего, принц думал сейчас о верном Сиуатетепеке, юноше, унесшемся от смерти на крыльях ветра, точнее сказать – на парусах каравеллы «Санта-Инес». Где-то теперь эта каравелла? Где сам Сиуа? Удалось ли ему выплыть, выбраться на берег?
И еще один вопрос занимал Куатемока – почему Кортес решил убрать Сиуа? Ведь он еще раньше мог бы не разрешить его взять… Значит, донесли, что отношения между принцем и юным художником – нечто иное, нежели отношения господина и слуги. Скорее это отношения двух соглядатаев, во всем друг друга поддерживающих. Эх! Не надо было вести себя с Сиуа как с братом, наоборот, нужно было бы громко бранить, бить его, воспитывать кулаками, как обычно воспитывают нерадивых слуг.
Теперь и словом не с кем перемолвиться, не считая патера, да еще Берналя Диаса, время от времени спешивавшегося и присоединявшегося к святому отцу и принцу для интеллектуальной беседы. Это тоже было хорошо – Куатемок совершенствовал свой испанский, начиная говорить все более бегло и даже, можно сказать, изысканно – такие уж были учителя.
Климат нагорья сильно отличался от того, к которому привыкли на побережье, отличался не в лучшую сторону – днем невыносимо пекло раскаленное солнце, а ночью дул резкий ветер, и конкистадоры – а в особенности приморские индейцы – страдали от холода.
Халапа, где войско Кортеса провело пару дней, оказалось убогим горным селением из нескольких десятков хижин, в котором все друг друга знали. Местный касик, откровенно лебезя перед испанцами, всячески жаловался на своих врагов – ацтеков и тлашкаланцев, особенно на последних, они все же были куда ближе.
Надо отдать должное, Кортес – через донью Марину и Агилара – беседовал с этим нищим касиком довольно любезно и обещал всяческую помощь… взамен попросив несколько десятков носильщиков и припасы – больше в столь неприветливой местности взять было просто нечего.
И снова путь, и снова перевалы и горные тропы, и ночной холод, и безжалостно бьющее в глаза солнце.
Куатемок был очень внимателен и старался держаться на виду, ведь где-то здесь его и должны видеть посланцы Несауа. Скорее всего они, дабы не привлекать к себе внимания, примкнут к индейцам-носильщикам, которых насчитывалось более тысячи, причем из разных племен, часто даже не понимающих друг друга.
Именно поэтому принц придержал шаг, дожидаясь носильщиков, и пошел уже дальше наравне с ними, радуясь, что патер Ольмедо и сеньор Берналь Диас наконец-то покинули его, нагнав для какого-то дела своего командира.
Куатемок часто оглядывался, смотрел во все глаза, даже снял шляпу – так его, наверное, проще было заметить.
Утро сменилось днем – засияло солнце, скрывшееся затем за красными скалами, а потом принц и не заметил, как наступил вечер. Воздух сделался чистым, прозрачным и свежим, индейцы, особенно те, что тащили на себе пушки, оживились, предвкушая близившийся отдых, кто-то даже запел.
И никто так и не появился!
Может быть, они не могли отыскать Куатемока, принимая его за испанца? Ну да… наверное, следовало бы сменить одежду на индейскую? Не будет ли это слишком уж подозрительно? Пожалуй, что нет… как обставить…
Все ночь дон Карлос не спал, ворочался под пологом, специально ночевал так, как индейцы, хотя ему и предлагали шатер. На ночь опытный Кортес выставлял часовых, но сановного пленника никто уже специально не охранял, особенно днем. Считали, что вполне достаточно патера Ольмедо? Или здесь просто некуда было бежать ацтекскому принцу – это так, но откуда сие мог знать Кортес? Хм, откуда… От доньи Марины, от кого же еще!
Эта женщина, переодетая в одежду испанского идальго, напоминала красивого юношу, ее неутомимость, деятельность и оптимизм поражали даже видавших виды солдат. Никто и никогда не слышал от нее жалоб, никто и никогда не видел ее грустной, плачущей или даже просто уставшей. Поистине, это была женщина с сердцем ягуара!
Берналь Диас рассказал как-то, что, получив Марину – Малинче, Малинциль – в числе других рабынь, Кортес сначала отдал ее одному из своих капитанов, а уж потом, когда тот уехал в Испанию, взял себе, разглядев наконец красоту этой упрямой и сильной девушки. И не прогадал! Пожалуй, это было его самое лучшее приобретение, куда лучше даже, нежели все носильщики и припасы.
Марина…
Куатемок даже как-то говорил с ней, сидя у костра, разговаривали по-испански – Малинциль тоже учила язык, правда, ей приходилось куда трудней, чем принцу, который все же принадлежал весьма далекому времени, к тому же знал и французский и – не так хорошо – английский.
Марина подошла сама, присела, протянув к пламени озябшие руки. Куатемок почтительно приветствовал ее и улыбнулся.
– Это правда, что вы хотите принять крещение? – быстро спросила женщина.
– Да, это так. А что, в этом есть что-то плохое?
– Да нет, скорее – хорошее. Особенно для ацтека, поклоняющегося жестокими и кровавым богам!
– Вы полагаете, боги других племен открытые, веселые и добрые? – тут же переспросил Куатемок.
Марина лишь усмехнулась:
– Увы… И в этом беда.
– А как вы находите испанцев? – как бы между прочим поинтересовался вождь.
– Обычный народ, в общем-то, не хуже и не лучше индейцев. Что же касается последних, то ацтекские правители нажили себе слишком много врагов, – Марина тщательно подбирала слова. – Нажили – на свою шею. А вы, Куатемок, странный. Чем больше я вас узнаю, тем меньше верю, что вы – ацтек. Вы не так мыслите, не так действуете, ведете себя совсем не так, как вел бы индейский вождь! Скорее как испанец. Кстати, костюм идальго вам очень к лицу.
– Как и вам, донья.
Куатемок закусил губу – Диас был прав, эта красивая женщина очень и очень умна, пожалуй, куда умнее всех прочих, включая даже Кортеса.
– Знаете, это я посоветовала Малинче лишить вас вашего юного помощника, – чуть помолчав, откровенно призналась Марина.
Малинче – так она называла Кортеса. И все индейцы с недавних пор его именно так и называли – по имени его возлюбленной. Да, редко так бывает, чтобы мужчину – тем более такого ушлого, умного и коварного, как Эрнандо Кортес, – звали бы по имени женщины. А вот – случилось же!
– Вы? – Принц пожал плечами. – Зачем?
– Чтобы лишить вас последней ацтекской опоры.
– Ну, лишили. И что?
– А то, что вы – не ацтек! Вообще не индеец. Я вам это уже говорила и еще раз скажу. Вы – непонятный и странный, поэтому люди Малинче за вами присматривают.
– На этом тоже вы настояли?
– Да. Не обижайтесь, я не могла поступить по-другому, ибо теперь связываю с эшпаньотль все.
– Ваши друзья способны разнести в прах весь наш мир.
– Пусть разнесут! – Марина резко дернула плечом. – Лишь бы не было больше жрецов! И их мерзких богов. Кстати, я заметила, вы их тоже не очень-то жалуете.
– Кого? Жрецов или богов?
– И тех и других, дон Карлос. – Женщина неожиданно засмеялась. – Да… пожалуй, это имя вам больше к лицу, чем Куатемок.
Она взяла в руку ладонь принца и посмотрела ему прямо в глаза – красивая молодая женщина в узком, расстегнутом сверху камзоле, подчеркивающем изящную грудь. Высокий лоб с падающей челкой, темные распущенные по плечам волосы, изящная линия носа, пухлые губы… И взгляд – циничный и умный.
Простая индейская девушка?
Господи!
Куатемока передернуло – да как же он раньше-то не догадался?
– Speak English? Parlez vous france?
Он едва успел прикусить язык! И тут же опустил голову. Даже если и так, даже если Марина – оттуда… оттуда, откуда и он сам, то… Она сделала ставку на Кортеса, на свою собственную империю, империю на обломках Теночтитлана и прочих индейских городов. Но это будет империя испанцев, вся местная цивилизация падет, рассыплется… Похоже, это и нужно Марине.
Но он, Куатемок, все же считает иначе. Великий Теночтитлан должен уцелеть, мало того, должен процветать… но для этого измениться, отринуть жрецов и ужасные кровавые культы! Да, этого будет непросто добиться… почти невозможно, тем более, если донья Марина узнает, кто он на самом деле такой… и если она – оттуда… Тогда, наверное, лучше было бы ее…
Вот точно так же подумает и она, если узнает… тогда у цивилизации ацтеков вообще не останется никаких шансов!
И что тогда?
Бежать! Как можно быстрее. Бежать куда глаза глядят – лишь бы подальше, совсем, совсем нельзя теперь рисковать.
Но – куда идти? Ведь местность совсем незнакомая, тем более, что вот-вот должны явиться посланцы Несауа… А может, удастся встретиться с ними здесь, в горах?
Принц поднял голову и прищурился:
– Вы очень красивая женщина, донья Марина.
– Вы тоже, дон Карлос…
Миг – и губы их слились в поцелуе… О, эта женщина умела целоваться… научил Кортес? Или… или она и без него все давно умела и знала?
Господи, так и подмывает спросить… Нет! Не надо давать повода для подозрений… Какая у нее крепкая грудь…
– Хватит… – Тихо простонав, Марина закусила губу. – Ну хватит же, прошу…
Куатемок тяжело дышал:
– Вы… вы…
– Да, я сейчас хочу того же, чего и вы. – Справившись с волнением, донья быстро застегнула камзол. – Но давайте наступим на горло собственной песне. Поверьте, так будет лучше для нас обоих – здесь слишком много внимательных глаз, а я не хочу лишних проблем ни себе, ни вам.
– Ну, мне-то проблемы вы уже создали, – нервно хохотнул принц. – Убрали Сиуа – единственную родную душу. Не жалко было мальчика?
– Жалко. Но что делать? – Марина цинично улыбнулась. – Тем более ему позволили убежать.
– Ваша заслуга?
Собеседница ничего не ответила, лишь махнула рукой:
– Приятно было с вами поговорить, дон Карлос. Даже не ожидала от…
– От дикаря – вы хотели сказать?
– Ладно вам издеваться! – Донья поднялась на ноги. – Я бы предложила вам коня… но, боюсь, ацтекский идальго вряд ли совладает с лошадью.
– Правильно боитесь.
– Тогда осмелюсь предложить носилки.
– А теперь уже издеваетесь вы! Я похож на немощного старого деда?
Марина расхохоталась и, галантно кивнув, – тоже научил Кортес или… – отправилась к шатрам капитанов, разбитым шагах в пятидесяти от разожженного по просьбе Куатемока костра.
О, донья Марина!
Господи, как же повезло этой алчной испанской свинье Кортесу!
Ни утром, ни днем посланцы не появились, и Куатемок уже начал испытывать нешуточное волнение – ну куда могли деться люди Несауа? Наткнулись на местные племена? Вряд ли дело бы дошло до смертоубийства, парни свое дело знали… Тогда где же они? Где их черти носят?
Погруженный в свои мысли, Куатемок и не замечал, что, обернувшись в седле, ему уже давно призывно машет рукой сеньор Берналь Диас:
– Эй, эй, дон Карлос!
Кабальеро наконец повернул лошадь, дожидаясь принца.
– Что такое случилось, сеньор Диас? – подойдя ближе, удивленно спросил Куатемок. – Вы меня, кажется, звали?
– Звал, звал. – Кабальеро выглядел взволнованным. – И патер Ольмедо – тоже.
– Так где же патер? И вообще, что случилось?
– А вот пойдемте-ка!
Берналь Диас спешился и, бросив поводья коня одному из солдат, махнул рукой влево, в сторону отходившей от широкой тропы повертки, ведущей круто вниз и теряющейся где-то в узкой, заросшей густым лесом долине.
– Алонсо, один из наших проводников, решил по пути поохотиться… – не оглядываясь, чтоб не свалиться с кручи, на ходу пояснял испанец. – Алонсо – это мы так его зовем, уж не знаю, как его языческое имя… О святой Иаков, ну и дорожка! По такой, верно, черти таскают грешников в ад! Осторожней, дон Карлос, не споткнитесь…
– Да я вижу, вижу… Что же там такого интересного? Куда мы идем?
– А вот увидите! Патер Ольмедо сказал воинам, чтобы обязательно позвали вас… верно, хочет вам показать кое-что… Дьявол!
Заговорившись, кабальеро едва не угодил в яму, да и угодил бы, если бы Куатемок не ухватил его вовремя за перевязь.
– Осторожнее, осторожнее, сеньор Диас!
– Спасибо… Сам дьявол, видно, нагромоздил здесь эти кучи камней… Эти колючие кусты… Кривые деревья… Господи, вы только гляньте кругом – настоящая чаща!
– Да уж, – осматриваясь, согласно кивнул принц. – Тут есть где заплутать.
– Заплутать? Да тут сгинешь! Где же этот чертов Алонсо? А, вот он… Ждет нас. Машет… Эй, эй, Алонсо!
Алонсо – чумазый индеец в коротком полотняном плаще – взволнованно махал руками, указывая путь.
Берналь Диас и Куатемок последовали за ним прямо в чащу, где проводник ориентировался, наверное, по лишь ему одному известным приметам…
Густые кустарники и деревья – липы, ивы, орешник – окружали тропинку плотной зеленой изгородью, сквозь которую, казалось, нельзя было просунуть и ладони. Тем не менее Алонсо шагал уверенно и быстро, время от времени оглядываясь – не отстали ли благородные сеньоры? Сеньоры старались не отставать, хоть это было не так-то легко сделать.
Они прошли, наверное, с километр или чуть больше, когда проводник вдруг остановился и, подождав кабальерос, повернул резко в сторону, выйдя на небольшую поляну, сплошь заросшую высокой травой и папоротниками. Посередине поляны, у высокой сосны, располагалось какое-то приземистое строение, имевшее явно заброшенный вид – массивные и замшелые каменные плиты поддерживали точно такую же крышу…
Проводник дальше не пошел, а остановился и что-то прокричал…
– Ага, пришли? – Из-за поддерживающей крышу плиты показался патер Ольмедо. – Ну, заходите же, полюбуйтесь. Очень я хотел, чтобы вы это увидели, дон Карлос.
Куатемок уже догадался, что это за здание… Храм! Конечно же, храм, посвященный какому-то местному богу. Когда-то процветавший, а ныне заброшенный, казалось, он таил в себе какую-то затаенную на века угрозу. Эти черные плиты, сумрачные деревья вокруг, клыкастые каменные идолы…
– Вот, полюбуйтесь! – Хозяйским жестом патер Ольмедо указал на таившийся в глубине храма жертвенник… весь забрызганный кровью!
– Язычники здесь только что принесли жертву пакостным своим богам! – плюнув на пол, с возмущением пояснил святой отец.
Да и без его пояснений все было ясно. Круглая, залитая свежей кровью плита, вымазанные – словно яркой помадой – губы идолов, красные комки в плоском каменном блюде – вырванные из грудных клеток сердца.
– Там, за храмом, тела… – Патер Ольмедо скорбно покачал головой. – На них смотреть не советую – мерзко.
И все же Куатемок посмотрел. Не поленился, даже перевернул сваленные, словно дрова, трупы… Два истерзанных тела молодых людей, юношей…
Боже!!!
Принц вздрогнул, ощутив под сердцем леденящий душу холод.
Эти двое несчастных… Это были они. Посланцы. Молодые воины Несауа.
Глава 9
«Голубые» жрецы
Август 1519 г. Хонакотлан
Ну уж этому идолу я не согласен приносить жертвы! На этот счет заранее принимаю решение: выдержать удар.
Франсуа Мориак. «Клубок змей»
Как восхищенно признался Берналь Диас, этот город, показавшийся за отрогами гор, сильно напоминал ему испанский. Белые чистенькие дома, ограды, утопающие в цветах и зелени улочки, высокие башни – конкистадоры называли их часовнями, не хватало только красной черепицы крыш, а так, особенно издалека, иллюзия была полная.
– О святой Хуан, даже не верится, что мы в тысячах лиг от родного дома. – Кабальеро покачал головой. – Вы только взгляните, патер! Эти плодоносящие сады, этот пропитанный ароматами фруктов ветер… словно мы с вами сейчас где-нибудь в Андалузии или Валенсии. Прямо так и кажется, что вон там, за поворотом, встретится обстоятельный кастильский крестьянин, ведущий под уздцы могучих волов, впряженных в груженную сеном телегу…
– Увы, здесь нет телег, как нет и волов, – с усмешкой заметил священник.
– …Или, быть может, нам встретились бы сельские девушки, певуньи с глазами, сверкающими, словно звезды… Эх! А вы что скажете, дон Карлос?
– Скажу, что вы поэт, сеньор Диас. – Куатемок отвлекся-таки от своих грустных мыслей. – Честное слово, вам надобно книги писать.
– Что ж. – Кабальеро польщенно приподнял шляпу. – Может быть, когда-нибудь и сподоблюсь, даст Бог!
– Что вы все грустите, сын мой? – Патер Ольмедо наконец обратил внимание на подавленное состояние принца. – Бог мой, неужели на вас так подействовали кровавые останки в том мерзком капище? Неужели – я даже не смею верить! – вы уже отвыкли от ваших… гм-гм…
– От ваших пакостных богов, вы хотели сказать, патер? – Куатемок желчно усмехнулся. – Не стесняйтесь, вы же знаете – я считаю их точно такими же пакостными! И капище – вы абсолютно правы – мерзкое, совершенно с вами согласен. Не согласен с другим.
Священник округлил глаза:
– С чем же?
– С тем, что вы с этим мерзким капищем сделали! Вы что же, всерьез считаете, что если отмыть кровь, побрызгать все святой водой, а вместо пакостных богов водрузить распятие, то тем самым языческий храм обратится в христианскую церковь? А? Что же вы отводите глаза? А крещение… точнее то, что кое-кто именует этим святым словом! Думаю, окрещенные бедолаги-носильщики даже и не сообразили, что с ними произошло. Не так?
– Так, – нехотя согласился патер. – Но ведь вы знаете, я против такой поспешность! И сколько раз уже говорил капитану – не стоит торопиться, надо сперва разъяснять сущность нашей веры, а уж потом… Вот как в вашем случае. Я же не тяну вас немедленно креститься!
– Да… ну а зачем вы тогда зазвали меня в тот храм, капище? Не для того ли, чтобы… э-э-э… несколько ускорить процесс? Кстати, что вы думаете о том, кто все это устроил?
– Как раз об этом я бы хотел спросить вас, сын мой.
Святой отец улыбнулся, поправив сутану. Обветренное лицо его с мужественными чертами скорей подошло бы солдату, наемному искателю удачи, нежели католическому патеру. Впрочем, отец Ольмедо таким солдатом и был.
– Вы же знаете, я родом не из этих мест, а в разных краях, у разных народов могут быть свои боги.
Куатемок махнул рукой и прибавил шагу. Ну, конечно же, боги могли быть разные… Но этого-то, в капище, он узнал… Свирепый оскал, клыки, воинственная поза. Еще бы не узнать Уицилопочтли – племенного бога ацтеков, довольно кровавое и грозное божество. Конечно же, в здешних местах ему поклонялись под другим именем – как Голубой ипостаси Тескатлипоки, у которого вообще было много лиц: Красный, Черный, Белый – Кецалькоатль и вот, Голубой, Тескатлипока. Голубым и синим были окрашены идолы и жертвенник в том самом капище, голубой и синий – цвета смерти. Да-а… этот жестокий культ проник и сюда, довольно далеко от Теночтитлана. Странно, но об этом ничего не рассказывали почтека… Может быть, потому что Куатемок ни о чем подобном не спрашивал? А скорее всего, просто боялись говорить.
Голубому Тескатлипоке кто-то принес в жертву воинов Несауа. Посланцев, связников. Что это, простое совпадение? Или дело гораздо хуже – кто-то их выследил, захватил в плен и убил. Кто? Да-да-да-да-да… Надо срочно выяснить – кто? Кто бы мог… кто мог бы…
Касик Хонакотлана, благообразный, еще совсем не старый мужчина в богато украшенном перьями плаще, встречал конкистадоров торжественно и любезно – тотонаки из Семпоалы уже рассказали ему (об этом вовремя побеспокоилась донья Марина), что «белые люди» – враги гнусных ацтеков, а следовательно, друзья, которым нужно оказывать всяческую помощь – воинами, носильщиками, припасами. Ну и, конечно, предоставить место для отдыха и веселья, что и было незамедлительно сделано.
Ах, поистине это был райский уголок, особенно после столь трудного перехода! Приветливые люди, красивые девушки, белоснежные здания и храмы, повсюду цветочные клумбы, сады… А на главной площади, вокруг храма, поднимались пирамиды из человеческих черепов! Мертвых голов было огромное множество, наверное, даже более ста тысяч, по другую сторону площади лежали берцовые кости… Такой вот веселый город Хонакотлан.
Патер Ольмедо плевался, то и дело крестясь, и в этом Куатемок был с ним полностью согласен.
Принц старался держаться на виду, даже, взяв к себе в спутники все того же Берналя Диаса, несколько раз прошелся по главной площади мимо пирамид из черепов и груды мертвых костей. Потом, вслед за многими солдатами, они с Диасом прошли к рынку, поглазели на товары – золотую и серебряную посуду, плащи и хлопчатобумажные ткани, украшения…
– И зачем мы сюда только пришли, прямо глаза разбегаются! Так и хочется выменять вон то золотое блюдо за пару стеклянных бусин!
– Куда честнее будет – за стальной нож! – с усмешкой заметил принц.
– Честнее? Вы так думаете?
– Уверен. Впрочем, лучше потратьте бусины на хороший обед… Впрочем, нет, давайте я сам угощу вас…
Подойдя к торговцу этцалли – лепешками и пирожками из кукурузной муки, Куатемок отвязал от камзола несколько ленточек, обменяв их на чудесные, тающие во рту горячие пирожки с начинкой из нежнейшего кроличьего мяса. Впрочем, очень может быть, это было мясо змеи… ничуть не менее вкусное и нежное.
– Ну, как? – улыбаясь, спросил Куатемок.
Кабальеро кивнул:
– Очень вкусно! А во рту – прямо-таки все горит. Перец! Я заметил, его тут очень много. Вы знаете, дон Карлос, у нас в Кастилии когда-то еще не так давно богатого человека так и называли – «мешок перца», а сейчас называют «шерстяной мешок». Шерсть, сукно – вот что сейчас там золотое дно.
– Успокойтесь, друг мой, золота и здесь много! Отойдемте в сторонку, сядем… во-он под ту раскидистую сосну, там нам будет удобно и не так жарко.
– Под сосну? – Конкистадор похлопал глазами. – По правде сказать, не вижу я там никакой сосны, любезнейший дон Карлос.
– Да вон же, вон!
– Так это не сосна, а пихта.
– Значит, сядем под пихтой, чем хуже? А вы ботаник, как я посмотрю.
– Просто во всем люблю точность.
О, Куатемок не зря выбрал эту со… пихту! Ее было далеко видать, далеко, и кому надо уже могли давно углядеть принца… Да что-то пока не углядели. Слишком людно? Так это и хорошо… Или – просто опасались Диаса? Да-да, поэтому и не подходили… что ж, пусть теперь уж подождут, главное сейчас было – показать себя, чтобы заметили.
Пирожки съели быстро, купили еще – съели и эти, насытились, а уходить было еще рановато.
– Вы все никак не расскажете мне про свою родственницу, а ведь помните, обещали!
– Про какую родственницу? – не понял Диас.
– Ну, портрет которой вы мне как-то показывали.
– А, вы имеете в виду донью Изабель дель Кастильо? Ох, не одному идальго она вскружила голову! Немало из-за нее было дуэлей, думаете, зря ее сплавили на Кубу?
– Даже так?!
– А вы полагали! Это не девушка, нет… Черт в юбке!
– Эк вы ее… – Куатемок укоризненно покачал головой.
– Вообще-то я ее очень люблю, – со вздохом признался кабальеро. – Вот потому и переживаю. Дядюшка ее, его светлость губернатор Диего Веласкес, все никак не может подобрать ей подходящего жениха.
– Ого! На Кубе проблемы с женихами?
– Да, знаете, достойных кабальерос немало, и многие очень даже знатных кровей, но… Кто по душе дядюшке, от того племянница воротит нос, а кто ей по нраву – того на дух не переносит его светлость. Так вот пока и не пришли к согласию.
– Позвольте-ка! То вы говорили – эта донья Изабель господину Веласкесу кузина, то – теперь – племянница… Никак не пойму!
– Да это она мне кузина! – расхохотался кабальеро. – А своему дяде, губернатору, – племянница.
– Ай-ай-ай, негоже такой красивой девушке прозябать одной. А сколько ей лет, осмелюсь спросить?
– Уже восемнадцать! Давно замуж пора.
– Да, пора, однако. И что, так-таки и не предвидится женихов?
Сеньор Диас махнул рукой:
– Даже и не знаю.
– Тогда, может, и я на что сгожусь? – в шутку предложил принц.
– Вы?! – В глазах конкистадора вдруг вспыхнул самый живой интерес, такой же, какой был вот буквально только что – при виде золотого блюда, которое вполне можно было обменять на десяток стеклянных бусинок, и это еще если не очень-то торговаться.
– Вы, дон Карлос?! А что… чем не вариант? Рода вы, можно сказать, королевского – куда уж знатнее?
– Да уж тут вы совершенно правы, дружище, – куда?
– Ай да Диас! Ай да Берналь! – кабальеро почему-то с чувством похвалил сам себя. – А ведь вы знаете, любезнейший дон Карлос, это ведь просто прекрасно будет, если все сладится! Знаете что, я отпишу его светлости, вот ей-богу, прямо сейчас и отпишу, прямо сегодня… Как только будет нарочный в Вера-Крус – так сразу и отдам письмо. Ай-ай-ай… и как я сразу-то не догадался вам предложить? Вот дурак, дурак… такая партия!
– Ну, вы не обольщайтесь, друг мой, в конце концов, сейчас я всего лишь пленник, – крутя головой во все стороны, не преминул напомнить Куатемок. – Так что даже не знаю…
– А что тут знать? – Его собеседник громко расхохотался. – Вы – знатный человек, и этим все сказано! Это какой-нибудь мужик, пусть даже он и разбогатеет, все равно останется простым мужичьем, никем не уважаемым и презираемым всеми. А гранд – он всегда гранд! И с золотом, и без золота, и даже в плену. Тем более, что плен ваш скоро закончится… Сказать по секрету… – Тут конкистадор понизил голос почти до шепота. – Очень многие из наших капитанов благоволят вам и желали бы видеть вас на месте вашего дяди, императора Моктекусомы… Не поймите неправильно, но – мотайте на ус. Вы – гранд, лицо королевской крови, пусть даже и туземной, тем более… – Сеньор Диас улыбнулся и заговорщически подмигнул – Тем более, я думаю, у вас тоже золотишка вдосталь!
– О, что грязи, – поспешно уверил принц.
– Вот видите! Так что я все же отпишу его светлости, обязательно отпишу, право же.
В конце концов, не было в этом ничего необычного. И сам Кортес, вон, не побрезговал доньей Мариной, и многие идальго не брезговали – вот и появлялись по всей Месоамерике интересные дворянские – именно что дворянские – фамилии, типа Куатемок Пипильцин де ла Серна или Диего де Ривера Куаштипетельмотль. Новое дворянство, однако. Тенденция!
Так никто и не подал никакого знака. Вообще-то, и не должны были подавать. И все же, все же Куатемок надеялся, что вовсе не зря полдня торговал мордой под приметной пихтой в красивом городке Хонакотлане, утопающем в зелени, цветах… и человеческих косточках, о чем, уж конечно же, позаботились местные жрецы.
– Кстати, наш проводник, как его…
– Алонсо?
– Да, именно так его называли.
– Крещеный индеец, – кивнул сеньор Диас. – Кажется, тотонак, насколько я разбираюсь. А что это вы о нем вспомнили?
– Так. – Принц пожал плечами. – Хотел кое о чем его спросить. О том капище… брр!!!
– Ох, все-таки надобно вам поскорее креститься, дон Карлос!
– Я же сказал – как только явимся в Теночтитлан!
Сеньор Диас поднялся и подкрутил усы:
– Кажется, здесь становится слишком жарко. Идемте, дон Карлос, местный касик предоставил нам покои в своем дворце. Вам, пожалуй что, самые лучшие. Отдохнем немного, вечером сыграем в карты. Пара на пару, мы – с вами, а сеньор Кортес – с доньей Мариной… или с патером.
– Святой отец тоже играет?!
– О! Еще как!
Они так и не пришли. Никто! Зря принц торчал под пихтой, зря потом ошивался возле дворца – тщетно! Так никто и не объявился. Черт! Что же делать-то?
Вечером играли. Поначалу везло – Куатемок с Берналем Диасом выиграли поставленное Кортесом золотое блюдо и синий кастильский плащ добротного фламандского сукна, богато расшитый серебром и золотом. Потом, когда утомившуюся донью Марину сменил патер Ольмедо, напарники лишились и плаща, и блюда, и перевязей, а потом дело дошло и до камзолов… И тогда принц все же остановился, вышел из-за стола, сославшись на головную боль.
– Вот-вот, – обрадованно воскликнул сеньор Диас. – И я тоже с большим удовольствием пройдусь – подышу в саду воздухом.
Куатемок гулял недолго, ушел в отведенную ему комнату, действительно большую и красивую, правда, как всегда у индейцев, почти без мебели, если не считать циновок, низеньких, без ножек, стульчиков и вместительных плетеных сундуков вдоль стен.
