Текст книги "Посол Господина Великого "

Автор книги: Андрей Посняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Один... Два... Четыре...

Забравшийся в "сорочье гнездо" юнга Михель громко считал чужие суда, с каждой минутой становившиеся все ближе... уже настолько ближе, что можно было с полной уверенностью говорить о классе кораблей.

– Семь... Восемь... Одиннадцать...

Команда "Благословенной Марты" проворно забегала по палубе. Готовили бомбарды и кулеврины, подтаскивали ближе к бортам дротики и стрелы, надевали кирасы и шлемы. Готовились. Кое-кто украдкой крестился.

– Тринадцать... Четырнадцать... Пятнадцать... Пятнадцать больших кораблей, герр Штюрмер! И с десяток маленьких!

По приказу капитана втащили на борт привязанную за кормой разъездную лодку – кимбу.

– А может, уйдем? – Олег Иваныч вопросительно посмотрел на капитана.

Тот отрицательно покачал головой, ответил на ломаном русском:

– Нет, не уйдем, герр Олег. Ветер переменился. Пока будем разворачиваться, нас легко догонят. Лучшe будем готовы к худшему! Эй, ребята, а ну тащите на корму жаровню да калите камни! Будем драться, зподин Олег, и, быть может, небеса дадут нам победу.

Когда чужие корабли приблизились, так что можно стало рассмотреть ванты, в их намерениях ни у кого не осталось сомнений. Пиратские корабли высроились в одну линию, так же построились и обороняющиеся. Два пиратских холька с высокими надстройками оказались напротив флагмана, остальные тоже разобрали себе по судну. Судя по всему, на бедную "Благословенную Марту" собрались броситься сразу четверо: пара больших двухмачтовых коггов, водоизмещением около ста пятидесяти ластов – чуть поменьше, чем корабль капитана Штюрмера, – и два мелких суденышка, шаставших меж остальных судов, словно шакалы.

Неожиданно ударил гром – выстрелили бомбарды Флагмана. С жутким воем пролетев по пологой кривой, каменные каленые ядра подняли тучу брызг у левого борта пиратского холька.

В белый свет – как в копеечку!

Второй залп оказался удачней – судя по громким угрожающим воплям собравшихся на абордаж пиратов – на этот раз ядра вполне достигли цели.

Вооруженные матросы капитана Штюрмера давно уже заняли свои места у бортов "Благословенной Марты". Враги приближались. Их паруса и флаги были по традиции – украшены самыми немыслимыми гербами, большей частью крестами, а также лилиями, единорогами, леопардами и еще многими другими непонятными животными с зубастыми пастями и вздыбленными, как в период течки, хвостами.

Пиратские когги обходили "Благословенную Марту" с бортов, прижимаясь все ближе. Напрасно стреляли бомбарды: нет, хотя они и могли вызвать панику на атакующем корабле, или, в лучшем случае, повалить мачту, но проделать в борту судна достаточную для потопления дырку – кишка тонка, вернее – калибр маловат, что поделать.

Пушки пиратов тоже не молчали, стлался над самой водой черный пороховой дым, стоял такой грохот, словно рядом забивали сваи. Установленные с бортов кулеврины и бомбарды опасно сближавшихся с "Мартой" пиратов выплюнули огонь. Выпущенные ядра порвали кое-где такелаж – паруса давно уже были предусмотрительно опущены – несколько штук попало в корпус.

Черт с ними – не такой корабль добрый ганзейский когг, чтобы пойти ко дну от подобных пустяковин!

– Почему они не стреляют по палубе? – поигрывая тяжелой секирой, хмуро пробурчал себе под нос капитан Штюрмер. – И совсем не мечут стрел, не считая тех, что попали в "сорочье гнездо". Странно все это... странно.

Размышлять о словах капитана было некогда. С пиратских коггов одновременно метнули абордажные крючья. С двух сторон сдавили, сволочи. Полетели в нападавших камни и стрелы, те скалили зубы, терпели, но в ответ почему-то не стреляли.

Хэк!!!

Скалой выросли за бортом высокие надстройки пирата. Рвали снасти стальные абордажные крючья. Жутко заверещав, пираты бросились в бой. Их было человек сорок – ровно в два раза больше, чем вся команда Штюрмера вооружены секирами, копьями и короткими широкими мечами... кирасы, кольчуги, шлемы...

Хэк!!!

С жутким скрежетом столкнулось железо. Меч на меч, удар на удар. Хриплые стоны и ругань. Кто-то полетел за борт – там его давно уже поджидали шакалы – мелкие кораблишки. Подбирали своих, принимали на копья врагов.

Олег Иваныч, вооруженный узким мечом – жаль, затерялась в лесах под Псковом шпага, – действовал плечом к плечу с капитаном. А уж тот орудовал секирой с полным знанием дела – летели по сторонам кровавые отшметки, на палубе перед Штюрмером росла гора трупов. Что и сказать – наверняка бил, куда и делась обычная его неторопливость. Удар – расколотый вместе со шлемом череп, удар – перебитые плечи, отрубленные руки. Его уже стали побаиваться, подтаскивали поближе кулеврину... Ага, прицелитесь, как же! Будет кэп стоять, вас, дураков, дожидаться. Рявкнув, кулеврина выплюнула ядро, со свистом пронесшееся мимо Олегова уха. Позади послышался короткий стон хватаясь за живот, упал на палубу один из матросов. Не помогла и кольчуга.

Словно рыба, он ловил воздух губами, пытаясь что-то сказать, пока кто-то милосердный не нанес умирающему смертельный удар в шею.

– Иваныч, сзади!

Олег вовремя обернулся – позади, с занесенной над головой устрашающих размеров секирой, уже подбирался к нему высоченный детина в блестящем, заляпанном кровью, панцире, с голыми, по плечи, руками.

Хладнокровно дождавшись, когда блестящее лезвие секиры пойдет вниз, набирая разгон и силу, Олег Иваныч спокойно сделал шаг в сторону и провел удар в горло. Удивленно вытаращив глаза, детина повалился вслед за секирой. Он умер, еще не успев упасть, – Олег бил наверняка.

Обернувшись, поблагодарил:

– Спасибо, Гриша!

Тут же отбил направленный в лицо меч. Пират попятился, на ходу принимая боевую стойку – выставил вперед левую ногу и несколько наклонил вперед туловище в начищенном панцире. Правую руку с узким мечом разбойник отвел назад, примериваясь для удара. По всем ухваткам его, по уверенной стойке, по холодному блеску в глазах под открытым шлемом Олег Иваныч почуял достойного соперника. Что ж... Как говорится: Ан гард! – К бою!

И пират не обманул его ожиданий. Сделав несколько широких маховых движений мечом над головой, вынудил Олега сдвинуться в сторону, туда, где палуба была скользкой от крови. Хорошо, Олег Иваныч вовремя заметил это. Однако пират совсем не хотел дать ему время для смены позиции – зря, что ли, загонял на скользкое место? Неуловимым движением он чуть повернул меч и с ходу нанес страшный удар сверху вниз, целя в голову и плечи... Немецкая тактика... Те любят бить в голову.

Холодная сталь с силой разрезала воздух.

Опасаясь за целостность своего клинка, Олег Иваныч просто уклонился от удара, отойдя чуть вправо, и, в свою очередь, сделал быстрый обманный финт в направлении левой руки противника. Ну, что ж ты? Давай, защищайся, контратакуй... Ага!

Пират быстро переместился влево, уклонился и, отбив клинок Олега, молниеносно нанес рубящий горизонтальный удар по туловищу соперника... то есть сделал то, что и ожидал Олег Иваныч, который, без особого труда парировав удар, быстро перешел в рипост – ответную атаку... которая и на этот раз оказалась ложной... За ней тут же последовала другая... Целя острием в лицо пирата, Олег Иваныч заставил его нервничать, переживать, ошибаться... Наконец тот ушел в глухую защиту и попятился, отступив на два шага, в недоумении ожидая от врага любой пакости. Хороший фехтовальщик всегда маскирует свои атаки – Олег Иваныч хорошо помнил это правило французской школы. Противник измотан и ошарашен? Тем лучше... Алле! Обманный финт влево... отбив... А сила-то у пирата уже не та! Финт вправо... отбив... А вот теперь пора! На, получи, фашист, гранату!

Сильным ударом снизу Олег Иваныч проткнул противнику шею, и тот упал, заливаясь кровью...

"Хорошо, не на рапирах фехтуем, – неожиданно подумалось Олегу. – Иначе б не засчитали удар, судьи-то – шея, голова, руки уж никак не входили в принятое понятие поражаемой поверхности..."

Впрочем, особенно думать пока было некогда. Слева возник еще один вражеский силуэт в потертом кожаном нагруднике и открытом шлеме... Ну что ж... Ан гард! – К бою! Эт ву прэ? Готов, собачий сын? Ну, тогда – алле! Начали!

Однако ловок, пиратская рожа! Двумя мечами сразу орудует. Интересно, чего в нем больше – понтов или опыта? Вроде молод для опыта-то... значит понты... Двумя клинками фехтовать – особое умение надо... А ну-ка...

Сделав обманное движение, Олег Иваныч бросился пирату под ноги и уже на излете достал самым кончиком клинка его подбородок... Два меча, жалобно звякнув, упали на палубу, залитую кровью... скользкой кровью... В чем Олег Иваныч тут же имел самую непосредственную возможность убедиться. Поскользнувшись на чьих-то вывалившихся кишках, нелепо взмахнул руками, растягиваясь во весь рост. Хорошо, хоть меч из рук не выпустил!

Сразу трое пиратов набросились на него, словно коршуны на дичь. Один кривой на левый глаз – нехорошо щерился. Смейся, смейся, шильник!

Удар короткого копья Олег отбил удачно, перекатился на бок – в то место, где он только что был, – ударило, блеснув, кривое лезвие гвизармы. Изловчившись, Олег Иваныч с силой ткнул мечом под кольчужный набедренник пирата. Тот заверещал, падая рядом, накрыв всей своей тяжестью узкий меч... Олег Иваныч слишком поздно сообразил, что допустил ошибку. Вполне возможно, последнюю.

Ухмыляясь, рыжеволосый пират в обтянутой зеленоватой тканью бригантине – железной кирасе и юбке – поднял боевой молот, собираясь перешибить Олегу ничем не защищенные ноги.

Стальной молот с острым навершьем со свистом рассек воздух, с треском пробив палубу. Сам же его обладатель медленно повалился навзничь. Из горла его, рассеченного незаметно подобравшимся сзади доброхотом, фонтаном хлынула кровь. Отплевываясь, Олег Иваныч поднялся на ноги, поднял глаза...

Рыцарь в длинном плаще, блестящем панцире я глухом шлеме с надвинутым на глаза забралом держал в руках широкий кривой нож. С лезвия ножа упала на палубу яркая алая капля, еще дымящаяся...

– Слева!

Олег Иваныч едва успел предупредить неизвестного спасителя – зевать было некогда. Четверо вооруженных гвизармами пиратов подбирались со стороны надстройки на баке.

Гвизарма... Нечто вроде копья, с острым наконечником и кривым, уходящим в сторону лезвием. Таким лезвием удобно резать ноги лошадям. Людям – не менее удобно. И ноги, и горло! Подлое оружие...

Рраз!

Короткая арбалетная стрела – болт – со свистом лущенная откуда-то сверху, впилась одному из пиратов в глаз. Еще одна отскочила от шлема. Выпустив гвизарму, нападавший упал, истекая кровью. Его сотоварищи предпочли укрыться за задней мачтой.

Олег Иваныч поднял глаза. В "сорочьем гнезде" нa передней мачте засели двое – юнга Михель и Гришаня. Михель с воплями метал вниз тяжелые камни ("каменья метаху!"), Гришаня проворно орудовал воротом, натягивая тетиву арбалета.

Зря, в общем-то.

Когда на абордаж посыпались пираты со второго когга, исход битвы уже вряд ли мог вызвать сомнения. Да и раньше-то... Почему-то поначалу пираты никому не предложили сдаться. С ходу накинулись, словно стая волков...

Олег Иваныч попытался оценить ситуацию.

Способных биться матросов оставалось человек восемь, плюс сам капитан Штюрмер, вон он, цел и невредим, по-прежнему машет секирой... а нападающие действуют как-то вяло, не торопятся попасть под удар, сволочи, ждут все чего-то, выжидают. Кроме капитана, еще боцман... впрочем, нет... вон боцман, с пробитой башкой валяется. Вот еще какой-то длинный парень в кольчуге и с саблей... Олексаха! Живой пока, черт! Так... Ну, Гришаня с Михелем на смотровой площадке... Он сам, Олег Иваныч... И, пожалуй, все... Нет, не все! Еще тот рыцарь в длинном плаще. Вон он, у мачты, подобрал гвизарму, ума хватило... Что хоть за парень-то? Видно, кто-то из команды... Ишь, щеголь, штаны надел разноцветные – черно-синие... Стоп! Какой же это рыцарь? Это ж Софья, мать ее за ногу! Тоже блин, Жанна д'Арк выискалась, Орлеанская, блин, девственница!

А врагов много! Десятка три – это только на первый взгляд, да вон еще, снизу на борта карабкаются, из моря, что ли... нет, с мелких "шакалов" лезут, сволочи, добычу делить торопятся... Ай, кому-то из вас не до добычи будет, к бабке не ходите!

Осмотревшись, Олег удивился – активных действий пираты почему-то уже не вели. Ну, окружили капитана, с двух сторон подобрались к матросам и Олексахе – человек двадцать, это против девяти-то... Смелые... Вон тут еще, за мачтой, прячутся, уроды. Опять одноглазый выглядывает. Жив, выходит, еще, сволочуга! Шугануть их оттуда, что ли? Что-то притихли.

С правого борта когга вдруг разнесся пронзительный звук рога. Все невольно обернулись, вздрогнув. Ну, все – это кроме Олега Иваныча, Олексахи и Штюрмера – те тертые калачи, ни на миг ближайших вражин из поля зрения не выпускали, мало ли...

Протрубили еще раз. Еще одной волной посыпались на палубу пираты – да сколько же их там – расступились почтительно, но по сторонам секли с арбалетами. Пропустили вперед высокого воина в богато украшенных латах. Доспех был почти полный, кроме, естественно, поножей и железных сапог – не сподручно по скользкой палубе прыгать, а так – полный гарнитур: панцирь с позолоченными желобками – уводить в сторону вражеские копья – шарнирные наплечники с гребнями, налокотники, поручи, круглый составной шлем-армэ с опущенным блестящим забралом. В специальной, прикрепленной к шлему трубке колыхались черные перья.

Повертев головой в шлеме, воин осмотрелся и, что-то сказав окружению, решительно направился прямиком к капитану Штюрмеру. Удивительно – но все молча ждали. Олег Иваныч с Олексахой – наверное потому, что понимали надеяться больше не на что, а два-три, даже десяток убитых врагов ситуацию не изменят, матросы – по той же причине, что толку биться-то, надоело, а тут вроде затеялось что-то, посмотрим, хуже-то не будет. Ребята в "сорочьем гнезде", скорее всего, вряд ли чего думали, скорее всего – у них стрелы да каменья кончились... Нет, не кончились!

Небольшой, брошенный с мачты камешек – так, всего-то с полкило – с грохотом ударил рыцаря в золоченый сустав, смяв гребень. Все вздрогнули, рыцарь пошатнулся, выронил меч... его тут же подняли, почтительно подали, смахнув пыль. Кое-кто направил на верхушку мачты арбалеты.

Рыцарь махнул рукой – опустить, – подняв забрало, повернулся к Штюрмеру:

– Ну, здравствуй, Иоганн! Вот и встретились.

– Ван Зельде! – вздрогнув, произнес капитан. – Хорн ван Зельде!

– Вижу, узнал, – нехорошо усмехнулся рыцарь. – Ты, наверное, думал, мне отрубили голову в Брюгге? Нет, удалось спастись. Тебе на погибель!

– Так вот почему ты не стрелял...

– Да, не хотел лишать себя удовольствия... самолично воткнуть меч в твое толстое брюхо! Как, Иоганн, сразишься со мной?

– С таким же удовольствием, как и ты, ван Зельде! Доделаю работу палача из Брюгге.

– Так ты готов, старая сволочь?

– От сволочи слышу. От сволочи и предателя! – капитан Штюрмер смачно сплюнул на палубу. – Сразиться с тобой давно мечтал я, думаю, как и ты. Только выставлю прежде условие: независимо от исхода поединка ты отпустишь всех моих людей, кто еще жив, разумеется.

– Согласен! Начнем!

Отбросив секиру, капитан Штюрмер выхватил из ножен меч и с неожиданной прытью бросился на соперника.

Скрестились мечи – с искрами! Воины закружили друг перед другом, время от времени нанося удары... Длинный полуторный меч-бастард Хорна ван Зельде со свистом рассекал воздух.

Он оказался силен и подвижен, этот предводитель пиратов с голландским именем, дрался как лев. Впрочем, если капитан "Благословенной Марты" и уступал ему в этом, то совсем ненамного... Правда, этого "совсем" становилось все больше – герр Штюрмер был утомлен схваткой, силы были уже не те, а ярость... что ярость... далеко не всегда заменит она быстроту и силу...

Хэк!

Толпа ахнула, когда неожиданно ловким ударом капитан поразил соперника в ногу. Тот захромал, из бедра, над коленом, выступила кровь... В ярости ван Зельде заработал мечом, словно мельница, так что даже Олег Иваныч залюбовался, настолько все это походило на приемы борьбы ушу с шестом. Лезвия почти вообще не было видно – один сплошной круг диаметром в полтора метра – зато было хорошо слышно!

Один удар... За ним сразу – второй... Третий...

Со звоном покатился по палубе сбитый с головы Штюрмера шлем.

Четвертого удара не услышал никто.

Только капитан "Благословенной Марты", выронив меч, схватился за шею и медленно осел на палубу, прислонившись спиной к украшенному щитами фальшборту...

– Ты все-таки достал меня, предатель ван Зельде, – умирая, прохрипел Штюрмер. – Все-таки достал... пре...

Он не успел договорить, да и умереть красиво ему не дали. Сильным ударом меча Хорн ван Зельде отрубил Иоганну Штюрмеру голову. Судно качнуло волной, и голова капитана, оставляя за собой кровавый след, покатилась по палубе к правому борту. Одноглазый пират подхватил ее по пути и, насадив на копье, с воплем поднял вверх...

Предводитель пиратов обернулся к матросам:

– Слышали договор? Вам нечего опасаться.

Довольные, те побросали оружие.

– Вам тоже, сир, – ван Зельде подошел к Олегу Иванычу. – И вам... фройляйн!

Олег вздрогнул. Опытный пират с первого взгляда определил в одетой в мужское платье Софье женщину.

Разоруженные пленники были выстроены на корме у разъездной лодки. С мачты слезли юнга Михель и Гришаня.

– Берег не так уж далек, доберетесь, – гнусавил какой-то пожилой бородатый пират. – Ну, а если и перевернетесь на волне – то уж не наша забота.

Довольные, что относительно легко отделались, матросы Штюрмера столпились у шлюпки.

Хорн ван Зельде подозвал к себе Олега Иваныча:

– Вы новгородец?

– Новгородец... да... – Олег Иваныч не очень-то понимал по-немецки, подозвал Гришаню. – Это переводчик... толмач...

– Кто еще есть здесь новгородец?

– Мы... И вот... Эй, Олексаха!

Предводитель пиратов окинул их холодным взглядом и, обернувшись, кивнул своим людям.

Словно давно дожидаясь приказа, те внезапно набросились на ничего не подозревающих пленников, вмиг спеленали их и бросили у борта.

– Хорошо, – удовлетворенно кивнул головой ван Зельде. – Теперь – этих.

Острием меча он указал на матросов, радостно спускающих на воду лодку.

– Всех, кроме юнги.

Их убили разом. Просто перекололи копьями, словно кур, – никто ведь не ждал нападения. Особенно старался одноглазый. Ух, с каким остервенением он выпускал несчастным кишки, какая зловещая ухмылка играла на его губах. А ведь где-то Олег его уже видел... Давно... Нет, не может быть... Скорее всего, просто похож...

Юнгу Михеля не тронули, подвели к ван Зельде. Отложив меч в сторону, он поднял с палубы увесистый булыжник.

– Ты ловко метаешь камни, парень, – криво усмехнулся предводитель пиратов. – Только – не в тех, в кого надо...

С этим словами он быстрым ударом проломил несчастному Михелю череп. Изо рта юнги хлынула кровь, тело его чуть дернулось и застыло.

Пираты деловито покидали трупы за борт и, окатив палубу водой, подняли паруса на передней, неповрежденной, мачте. Пленников заперли в трюме. Когда вели к люку, Олег Иваныч кинул быстрый взгляд на море. Исход битвы не вызывал сомнений – полная победа пиратов. Справа от "Благословенной Марты" выстраивались в линию пиратские корабли, слева догорал какой-то несчастный купеческий когг. Несколько больших лодок, полных людьми, медленно плыли к берегу – видно, остальные разбойники отличались большим милосердием, нежели их предводитель. Над блестящим от солнечных лучей морем, крича, кружили чайки.

Они плыли на север сутки, а может, и больше – в темном сыром трюме время вряд ли поддавалось строгому учету. Один раз вечером вывели на палубу – оправиться, тут же выдали по паре затхлых лепешек из проса и снова загнали в трюм. Хуже всех переносил заточение Олексаха – качка внизу чувствовалась гораздо сильнее. Бывший сбитенщик лежал на тюках с фламандским сукном и тихо стонал. Гришаня вел себя не лучше – впал в какую-то прострацию: то молился, то ругался и ни на какие вопросы не реагировал. То ли смерть юнги на него так подействовала, то ли ранение – зацепило все-таки стрелой левую руку. Олег Иваныч оторвал от его рубахи рукав, как мог перевязал ему рану. Кровь запеклась, остановилась – вот и ладно, а уж насчет антисептики какой, то – на все Божья воля. Захочет Господь – затянется рана, не захочет – загноится, распухнет, изойдет желтым гноем. Ну, тут уж переживать нечего – лично от Олега Иваныча дальнейшее Гришанино состояние зависело мало. Он и не переживал особо, Олег-то Иваныч, не то было время, чтобы тешиться напрасными треволнениями, забот впереди хватало. Помрет отрок аль выживет – тут уж судьба... Жалко, конечно, ежели помрет, кроме Софьи, не было, пожалуй, у Олега человека ближе.

– А лодок многонько к берегу-то поперлось, – ни к кому не обращаясь, заметил Олег Иваныч. – Знать, не все погибли-то.

– Еще бы все, – оторвался от своей ругани-молитвы Гришаня. – Пять коггов купецких сразу же сдались – их и не тронули, я с мачты видел. На лодки выперли – и все дела. На хольке только посопротивлялися немножко... так, для виду... как окружили его разбойники – сразу оружье побросали. Одни мы... Одних нас... Даже и поначалу сдаться не предложили, как принято. Мыслю, у главного супостата счеты какие-то старые с нашим-то капитаном были, Царствие ему Небесное. Да ты, Иваныч, это и сам видел.

– Видеть-то видел, – Олег Иваныч вздохнул. – Только вот никак в толк не возьму – мы-то ему за каким хреном сдались? Чего этому ван Зельде от нас нужно-то? Ишь, как он новгородцев выискивал... Остальных-то убили, а нас, вишь, держат зачем-то. Знать бы – зачем?

– Узнаем еще, может...

Все замолкли. Лишь слышно было, как кричат чайки снаружи да гудит в снастях ветер. В глубине трюма с писком возились крысы. Мерзость какая... Хорошо, хоть Софью держали в каюте. Олег Иваныч передернулся – только "черной смерти" – чумы им и не хватало тут для полного счастья. Крысы основные ее переносчики. Да не отгрызли бы что-нибудь у спящих-то... Впрочем, грызть им и без этого есть что.

На палубе вдруг забегали, завозились, засвистел в дудку боцман спускали паруса... бросили якорь.

Приплыли?

Если пираты и прибыли на свою базу, то выводить наружу пленников почему-то не спешили. А может, это и не база никакая вовсе? Может, обычный порт, Ревель или Рига, да та же Нарва. На разбойниках же не написано, что они разбойники, наоборот, все, как один, весьма приличные люди, негоцианты... Один из кораблей слишком уж похож на когг уважаемого гер-ра Штюрмера? Да что вы! А где был построен корабль уважаемого герра? В Любеке. Надо же – и наш там же. Вот и похожи. В трюмах? Сукно, селедка, да несколько ластов меди... хорошая медь, с Кипра, да и сукно – фламандское, самое лучшее! Кстати, вот лично вам, господин ратман, отрез, на память, так сказать, в знак нашей нежнейшей дружбы. Берите, берите, не стесняйтесь. И селедочку!

М-да... Вряд ли кто трюм проверять будет, даже в порту. Эх, знать бы наверняка... А даже если и не порт! Все одно – это пока плыли, не очень-то убежишь – вода уж слишком студена, да лодок на примете нету – а на суше-то сам Бог велел!

– Гриша, там, в тех мешках, что?

– Сукнище, Олег Иваныч.

– Хм... Ладно. А дальше?

– А дальше медь в крицах.

– И у меня тоже. Оружья-то нет никакого?

– Что ты, Олег Иваныч! Папа Римский лично запретил на Русь оружье возить, специальной буллой!

– То-то рыцари не возят, как же! Дай-ка сюда крицу. Ну-ка, попробуем...

Поднатужившись, Олег Иваныч поднял над головой увесистый слиток меди и с силой ударил им в борт.

Ничего!

Даже щепки не полетели!

Морское судно, это вам не какой-то там струг! Поди его, расколупай. Нет, вряд ли выйдет...

Но если хорошенько постараться... И главное, методично, изо дня в день...

– Ну-ка вставай, Олексаха! Хватит лежебочничать, хватай вон крицу.

Пошатываясь, Олексаха поднял крицу... Но ударить не успел – неожиданно распахнулся люк, и в затхлое пространство трюма ворвался свежий, пахнущий соленой рыбой ветер.

– Поднимайтесь по одному, – по-немецки приказал нагнувшийся над трюмом пират. – Да быстро, быстро!

По узкому деревянному трапу пленники один за другим поднялись на палубу. Четверо вооруженных воинов не спускали с них глаз, по очереди связывая поднявшимся руки крепкими сыромятными ремешками.

"Благословенная Марта", в числе других кораблей пиратов, слегка покачивалась на волнах небольшого извилистого залива, у насыпанного из замшелых камней пирса. На каменистом берегу шумели сосны. Их темно-зеленые кроны, казалось, задевали облака, уносясь высоко в небо, янтарно-желтые стволы отбрасывали на скалы четкие длинные тени. Рядом с соснами стоял приземистый, сложенный на высоком фундаменте из валунов, дом-мыза с крытой красной черепицей крышей и узкими слюдяными окнами в свинцовой оплетке. Сразу за домом вилась извилистая тропинка, терявшаяся в дроковых зарослях. Кусты обступали подножие крутого холма с плоской вершиной, поросшей все теми же соснами. На одной из сосен было устроено нечто вроде "воронья гнезда", в котором маячила темная фигурка часового. За соснами угадывалось селение тощей одинокой цаплей торчал церковный шпиль, да смутно краснели черепицею крыши.

Пленников – Софьи нигде видно не было – подвели к дому, заставили немного подождать у двери и лишь после этого ввели внутрь.

Высокая полутемная зала с черными поддерживающими крышу стропилами, камин у стены. Догорая, в камине трещали поленья. Напротив камина – пара кресел с высокими спинками, на спинках – полустершийся от времени герб, непонятно что изображавший – то ли единорог, то ли корова.

В одном из кресел, вытянув ноги к огню, сидел пиратский вождь Хорн ван Зельде и меланхолично жевал мелкие моченые яблоки, которые брал с большого оловянного блюда, стоявшего на резном столике слева от кресла. Увидев вошедших пленников, капитан пиратов бросил огрызок в камин и недовольно воззрился на охрану.

– Я же сказал – по одному! – раздраженно бросил он по-немецки. – Вот, начнем хотя бы с этого... – ван Зельде кивнул на Гришаню.

– Кстати, где Рейнеке-Ханс? – вспомнив, хмуро поинтересовался он.

С опаской поглядывая на предводителя, кто-то из пиратов тут же сообщил, что Рейнеке-Ханс уже идет, и вот-вот будет, а запоздал – потому как приводил в порядок инструменты.

Последняя фраза очень не понравилось Гришане – пожалуй, единственному из пленников, сносно знавшему немецкий. Отрок смутно догадывался, какого рода инструменты "приводил в порядок" неведомый Рейнеке-Ханс, и эта догадка не вызвала у него особого восторга...

Повинуясь приказу вожака, пираты вывели обратно на улицу лишних – Олега Иваныча с Олексахой – и, велев ждать, уселись на камни рядом. Огромного роста рыжебородый детина, торопясь, шагал к дому с пирса. За спиной его колыхался огромный рогожный мешок с чем-то железно-звенящим, под мышкой было зажато нечто вроде пилы с деревянными зубьями.

– Кат, – с ходу определил Олексаха. – А пила у него деревянная – для пытки, чтоб больнее было.

– Да... влипли, можно сказать, – невесело протянул Олег Иваныч. Интересно, что мы такого знаем, чтоб этакой пилищей выпытывать?

– А пес их знает, – махнул рукой Олексаха. – Может, для куражу все? Надо было шепнуть Грише, чтоб во всем винился, пытки не дожидаясь.

Олег Иваныч хмыкнул, пояснив, что Гришаня далеко не дурак и сам как-нибудь догадается, что делать.

– Слышишь ведь – пока не кричит! Действительно, никаких жутких воплей, свидетельствующих о невыносимой боли, из дома не доносилось. Спокойно все было, тихо.

Над морем клонился к закату оранжевый шар солнца. Рыжая пылающая дорожка бежала по темно-голубой ряби от солнца к причалу, упираясь в берег у самого носа "Благословенной Марты", бывшего честного когга. Эх, Иоганн, Иоганн... Как не вовремя ты пустился в это плаванье!

С неожиданно резким звуком распахнулась ставня. Все вздрогнули, обернувшись...

Высунувшийся в узкую бойницу окна Хорн ван Зельде кивнул на сидевших на земле пленников и щелкнул пальцами.

Подталкивая жертвы тупыми концами копий, стражники торопливо ввели их в дом.

Первый, кто бросился в глаза Олегу Иванычу, был Гришаня. Развязанный, отрок сидел в кресле напротив пиратского капитана и спокойно жевал яблоко.

– Кисло, – сморщив лицо, Гриша повернулся к вошедшим. – Не понимаю, как он их ест...

Рыжебородый палач Рейнеке-Ханс скромно сидел в уголке, на маленькой скамеечке, с таким разнесчастным видом, словно ему только что пообещали любимую игрушку, да вот не купили. Рядом, прямо на полу, в аккуратном порядке, несомненно свидетельствующем об определенной строгости мысли, лежали жутковатого вида вещи: широкие и узкие ножи, иглы – большие и поменьше, деревянные тисочки с запекшейся кровью, свинцовые клинья загонять между пальцами – и округлая железная маска с широкой воронкой. Судя по всему, весь этот богатый арсенал в данный конкретный момент явно не находил широкого применения. Ну, даст Бог, и дальше так!

При ближайшем рассмотрении пиратский вождь Хорн ван Зельде оказался ничем не примечательным мужчиной лет сорока с небольшим, со смуглым узким лицом, обрамленным длинными темными волосами, небольшой бородкой и черными близко посаженными глазами. Левую щеку его, от виска до рта, пересекал рваный шрам, придававший лицу несколько зловещее выражение. На пирате был дорогой короткий кафтан – вамс с вышитыми золотыми полосками. Узкие полотняные штаны плотно обтягивали мускулистые ноги, обутые в остроносые башмаки лошадиной кожи. На отделанном золотом поясе висел короткий меч и широкий, с ладонь, кинжал – дагасса. Таким кинжалом удобно перерезать горло поверженному врагу – рраз – и готово! Также им, наверное, удобно было бы раздавать гостям нарезанные куски торта. Представив это, Олег Иваныч усмехнулся.

Резко повернувшись к нему, ван Зельде что-то отрывисто сказал по-немецки.

– Спрашивает, действительно ли ты важный новгородский рыцарь, – перевел Гришаня, добавив, что кое-что уже порассказал тут "этому поганому чучелу" .

Не дослушав ответа, отрок быстро заговорил, видно, полностью подтверждая вопрос. Выслушав, пиратский вождь улыбнулся. Улыбка его была какой-то некрасивой, хищной – может быть, из-за шрама, а может – и сама по себе.

– Сейчас выкуп назначит – к бабке не ходи! – шепнул Олексахе Олег Иваныч. – Иначе б чего расспрашивал? Во сколько вот только оценит, интересно, комиссионер хренов?

"Знатный новгородский рыцарь" Олег Иваныч был оценен в смешную сумму сто рейнских гульденов, что примерно равнялось по стоимости шестидесяти мешкам соли, или четыремстам мешкам колотого сахара – по тем временам, роскоши прямо неописуемой. Также на заявленную сумму можно было приобрести четыреста зайцев, тысячу мешков груш, полторы тысячи куриц или восемьсот пар обуви чисто выделанной лошадиной кожи!