Текст книги "Новая Орда"

Автор книги: Андрей Посняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Нет. А что?

– О! Сами увидите.

Заинтригованный Егор пригубил кубок и вздрогнул: кто-то вдруг резко и гнусно завыл, словно дикий волк.

Среди собравшихся прошелестел одобрительный гул.

– Хараим-кызы. Сказитель! – пояснил Сулейман, показывая на объявившегося прямо перед столом на невысокой террасе толстогубого молодца с повадками третьесортного мачо. Молодец был одет в длинный белый чекмень, подпоясанный под дородным брюхом узеньким золоченым поясом, обутые в мягкие сафьяновые сапожки ноги поочередно потоптывали-постукивали по террасе, как видно, отбивали ритм, в руках сказитель держал покрытую лаком бандуру, напоминавшую круглую балалайку. Домра, наверное.

– Й-ыи-и-и-и!!! – ударив по струнам, снова завыл Хараим-кызы.

Немного повыв, вполне профессионально распаляя гостей, сказитель почмокал губами и наконец начал петь.

Лучше б он этого не делал! На взгляд, точнее – на слух Егора, – словно заблеял баран, причем прямо на глазах кастрируемый.

– Хэ-э-эу! Ххэ-э-э-у!

Пел Хараим-кызы по-татарски какую-то грустную и тягучую песню про матушку-степь, про «настоящих пацанов» – древних героев и их верных жен, вечно ждущих своих мужей из дальних походов. Этакий ордынский вариант так называемого «русского шансона», вполне способный выжимать у непритязательной публики скупую мужскую слезу.

– Ах! – не стыдясь, заплакал кади. – Как поет, стервец! Как поет!

Кстати, и многие из гостей тоже утирали слезы. Что ж, на вкус да цвет товарищей нет.

– Э! Хараим! – дождавшись конца песни, судья Сулейман неожиданно вскочил на ноги. – Пять баранов тебе дарю! Они твои – да. Ай, маладец!

– Девять баранов! – горделиво поглядывая на кади, тут же перебил везир, на что устроитель ханских охот лишь брезгливо оттопырил нижнюю губу:

– Две дюжины! Так! Пой, Хараим, пой.

Поклонившись, толстогубый сказитель поудобнее перехватил домру и затянул новую песню, куда веселее прежней:

– Еду-еду по степи-и-и-и!

Народ заулыбался, забил в ладоши.

Егор усмехнулся: подобных песенок он много знал, хоть и терпеть не мог, да волей-неволей слушал: их активно впаривало «Дорожное радио», а никакого другого в глуши, где Вожников раньше жил, не имелось.

– Еду по-степи-и-и… Саксаул растет – хорошо-о-о-о…

Ага, ага… Такое Егор слышал, слышал – едешь, слушаешь мотор, сенник поешь… Вот и тут – саксаул растет – хорошо. Самый изысканный вкус!

– Пастушья сумка растет – хорош-о-о-о! – дружно подпевали собравшиеся (кто еще мог петь). – И фиалка растет – хорошо! А чертополох – плохо!

– Вах, Хараим! Вах!

Вожников старался не налегать на спиртное – кроме вина к столу подавали и русские хмельные квасы, и медовуху – не за тем сюда пришел, чтоб просто напиться, даже и в компании вполне могущих оказаться когда-нибудь нужными людей. Ай-Лили – ну где же ты? Где?

Губастик Хараим пел долго, его уж под конец и не слушал-то никто – по крайней мере, такое впечатление сложилось у молодого князя при взгляде на упившихся гостей. Кто-то спал уже, прямо здесь, на кошме, кто-то, осоловело выпучив глаза, пытался о чем-то спорить с соседями, а кое-кто, не стесняясь, блевал в дальнем углу. Подобные нравы давно обжившегося в Сарае синьора Феруччи, судя по его виду, отнюдь не шокировали – привык. Итальянец бодренько подсаживался к самым важным гостям, о чем-то говорил, шутил, выпивал – выпил и с Егором, подмигнул:

– Ждете знаменитую Ай-Лили, сиятельный герцог? Сейчас она будет… Сейчас…

Привстав, купец жестом подозвал управителя, и тот, почтительно кивнув, убежал куда-то за колоннаду, откуда почти сразу и выбрался на террасу. Громко, перекрикивая гомон гостей, объявил:

– И вот наконец несравненная Ай-Лили – танцовщица и певица!

– Вах! – заволновались собравшиеся – те, кто еще мог испытывать хоть какие-то чувства. – Ай-Лили! Вах! «Белую верблюдицу» хотим!

Светильники вдруг резко поумерили пыл – большую часть их проворно погасили слуги – за колоннадой глухо зарокотали барабаны, забили, зазвенели бубны, и под щемящее-грустный аккомпанемент домр и зурны на террасу выбежала босая женщина в длинной, с капюшоном, накидке из зеленой полупрозрачной ткани, расшитой золотистыми блестками.

– Ай-Лили! – закричали гости. – «Белая верблюдица» Ай-Лили!

Князь с интересом всмотрелся. Танцовщица поклонилась и, на миг замерев, резко вскинула голову, сбросив с себя накидку. Прошлась по краю террасы в танце и запела высоким голосом, чистым и звонким.

Как пояснил купец, эту песню – «Лейла и Меджнун» – Ай-Лили исполняла по-персидски, и Вожников не понимал слов, однако мотив был запоминающимся и приятным. Как и сама певица – худенькая, большеглазая, озорная. На вид Егор дал бы ей лет двадцать пять – едва ли больше, а даже, наверное, и меньше. Длинные, с разрезами, шальвары, браслеты на руках и ногах, ярко-зеленый, щедро покрытый жемчугом лиф, вставленный в пупок драгоценный камень. Черные, почему-то подстриженные, волосы, большие антрацитовые глаза – Ай-Лили чем-то напомнила Вожникову французскую певицу Ализе в пору ее юности – действительно, была похожа, разве что здешняя гурия держалась и двигалась куда как изящнее.

Закончив песню, Ай-Лили тут же затянула другую, о нечастной любви, а потом – в том же плане – и третью, после чего, резко упав на колени, на секунду замолкла и под одобрительные возгласы резко вскинула голову:

– А теперь – песня о белой верблюдице!

Народ, похоже, только того и ждал – все сразу оживились, закричали, захлопали. Музыканты заиграли куда как активней и громче, на террасе появились танцовщицы, одетые точно так же, как и сама Ай-Лили, разве что украшений на них было поменьше.

– Белая верблюдица у меня жила, – затянула певица, – белая верблюдица…

Гости радостно подпевали, а Егор про себя недоумевал – и чего такого в этой песне? Чего ее так все ждали? Текст – явно текст, а не стихи – примитивный до неприличия, мотив – самый незатейливый, типа как у кого-нибудь из российской попсы или… Нет, тут что-то другое было, что-то такое, что притягивало взгляды и слух, невольно заставляя подпевать:

– Белая, белая верблюдица!

Диско!

Егор едва не поперхнулся вином. Ну, точно – ритм диско. Эти повторяющиеся движения, куплеты… вот еще бы акцентировать барабаны – было бы очень похоже… ммм… скажем, на Сандру, или «Си. Си Кейч», или даже на «Модерн Токинг». Да, что-то такое, несомненно, в музыке Ай-Лили слышалось, правда, едва-едва – но публике хватало и этого.

Даже кади и везир подпевали, прихлопывали:

– Белая, белая верблюдица-а-а!

Устроитель ханских охот до такого не опускался. Несмотря на выпитое, вел себя сдержанно, однако головой в такт нехитрому мотиву кивал и даже блаженно щурился.

Егор познакомился с певицей уже ближе к утру – вечеринка затянулась надолго, однако часть гостей уже отправилась восвояси, а часть упилась до такого состояния, что многих слуги просто разносили по опочивальням отсыпаться. Все важные гости за исключением молодого заозерского князя уже давно покинули гостеприимное палаццо купца, по плоской крыше которого все так же били унылые дождевые капли.

Лениво потягивая вино – хоть, в общем-то, и не хотелось больше, – Вожников в нетерпении ожидал хозяина, обещавшего познакомить гостя с красавицей Ай-Лили. Да уж – вот уж точно – красавица! Хотя на ордынский манер – вовсе нет – тоща слишком и груди – не дынями. Такая же, как и Елена…

Вспомнив свою юную супругу, князь прикрыл глаза, на устах его заиграла легкая мечтательная улыбка – вспомнились лучистые Еленкины глаза, ямочки на щечках, когда улыбается, ласковый и нежный голос…

– Вы – князь Джорджио? – ласковый и нежный голос донесся словно издалека.

Молодой человек обернулся:

– Да! Ой…

Позади него стояла Ай-Лили, уже в алых сапожках и накинутом поверх гм… концертного костюма летнике с длинными прорезными рукавами.

– Я слышала, вы хотели со мной познакомиться, князь.

– Да, это правда, – справившись с внезапно охватившим его волнением, поспешно кивнул Егор. – Думаю, я в этом не одинок.

Танцовщица засмеялась, показав белые зубы:

– Нет, нет, не одиноки. Джорджио – какое странное имя.

– Зовите меня Егор. Думаю, наш любезный хозяин уже сообщил вам обо мне все, что знал – а тайн от него в Сарае немного.

– Я тоже много чего знаю, – покивала красавица Ай-Лили. – Однако правду говорят: многие знания, многие печали. Вы приехали издалека, так?

– Вы ж знаете.

– Знаю, – нагнувшись, темноокая гурия заглянула собеседнику прямо в глаза… и неожиданно отпрянула. – Да-а… вы совсем из далекого далека явились… я даже не знаю откуда… точно – не только с Руси.

Откуда она это знает? Вожников нервно провел рукой по подбородку и, спохватившись, предложил девушке сесть и выпить вина.

– Я б с удовольствием, но… здесь как-то слишком уж неуютно, – вежливо отказалась певица. – Знаете что, любезнейший князь, а давайте поедемте ко мне! Я приглашаю вас в гости, да… Хотя уже, верно, поздно… или, скорей, рано – утро уже. Нелепое предложение, нет?

Ах, как дернулись пушистые ресницы, как томно сверкнули глаза!

– Почему же нелепое? – улыбнулся молодой человек. – Кто ходит в гости по утрам – тот поступает мудро!

– Так поступите же мудро, князь!

– Со всей нашей охотой!

Вскочив на ноги, Егор хотел было галантно поцеловать даме ручку, но вовремя опомнился: в конце концов, на дворе не восемнадцатый век, а начало пятнадцатого – не так поймут.

– Я выйду раньше, – стрельнув черными глазами по сторонам, деловито сказала певица. – Буду ждать вас за фонтаном Золотых Ослов, увидите мои носилки и лошадей.

– Я тоже верхом, и мои слуги…

– Дайте мне слово, что поедете без слуг! Я никого здесь не боюсь, но… к чему лишние пересуды? Зачем лишние глаза, языки? Поедемте со мной в одном паланкине… или вы опасаетесь за свою честь?

Игривая улыбка мелькнула на миг на сахарных устах юной гурии, мелькнула и тут же пропала.

Вожников поклонился:

– Скорей, это вам нужно опасаться за свою… Ой! Глупость сказал. Нет, со мной вы можете ничего не…

– Бросьте, князь, – с неожиданной болью воскликнула Ай-Лили. – Скажете тоже! Какая может быть честь у танцовщицы?

Егор закусил губу, глядя вслед уходящей певице. Ох, как нравилась ему эта женщина… девчонка, если уж так, по возрасту, брать. Какие там двадцать пять – едва ли двадцать. Но умна, несомненно, умна, бойка на язык и умеет – умеет! – кружить мужикам головы. На том, верно, и живет, чтоб не сказать большего.

Немного выждав, молодой князь зашагал к выходу, осторожно переступая через храпящих гостей, которых слуги еще не успели вынести из залы.

– Уже уходите? – синьор Феруччи возник из-за колоннады, словно тень.

– О, да.

Поблагодарив за гостеприимство, Егор вежливо наклонил голову. Так, слегка, как и положено князю перед купцом, пусть даже и перед банкиром, олигархом. Есть понятие деньги и есть честь, так второе куда выше первого! Впрочем, в пятнадцатом веке это все уже сильно размылось, особенно там, где торговый и банковский капитал значил очень и очень многое. В итальянских городах-республиках. Немного – в Новгороде, в Ганзе… и вот здесь, в Орде. Несколько десятков торговых генуэзских факторий – одна Кафа чего стоит! Прав купец – если б не чума да не хромоногий Тимур…

– Хочу вас предупредить, уважаемый, – хозяин проводил высокого гостя до самого входа. – Предупредить об этой женщине – Ай-Лили. О, она не только танцовщица и певица. Она еще и колдунья, гадалка и… Ведите себя с ней осторожно, мой дорогой князь, и помните – в Орде бесследно сгинули многие.

Что это было – завуалированная угроза или просто дружеское предупреждение, – молодой человек не стал разбираться сейчас. Некогда было – влекомый внезапно вспыхнувшим чувством, он махнул рукой выскочившим во двор людям – своим верным воинам:

– Возвращайтесь на постоялый двор, парни.

– Но как же…

– Я сказал – поезжайте! Я буду, гм… возможно – завтра… во второй половине дня.

Дружинники – дюжина молодых парней – вскочили на коней и проводили взглядами отъехавшую от фонтана Золотых Ослов кавалькаду – подвешенный меж четырьмя вороными паланкин и трех всадников самого разбойного вида.

Прогрохотав копытами по мостовой, кавалькада свернула за угол и скрылась из виду.

– Никита, Авдот, – тотчас махнул рукой старшой, десятник Евлой. – Едем, глянем – мало ли что…

– Но господине же приказал…

– Кроме господина, есть еще и госпожа Елена, – звякнув кольчугой, Евлой пригладил усы. – А она наказывала другое. И если по нашей вине с князем хоть что-то случится… мы все нашу княгинюшку знаем.

– Да уж… – дружинники переглянулись. И в самом деле, на расправу княгиня была коротка.

Десятник махнул рукой:

– Ну, что стоим? Едем. Стражники нынче нам не указ – князь оставил пайцзу.

Тусклый и призрачный свет раннего ордынского утра едва проникал под покрывало изысканного паланкина, качающего столь сильно, что пару раз Егор невольно касался руки своей обворожительной спутницы, а один раз – на повороте – они даже соприкоснулись щеками.

– Князь, вас не укачало?

– Нет, – молодой человек сглотнул набежавшую вдруг слюну и честно признался: – Жду не дождусь, когда же мы наконец приедем.

В ответ прозвучал шепот:

– Чего же ждать?

Вожникову, конечно же, показалось, будто он ослышался – все-таки пятнадцатый век на дворе, к тому же – Восток… Однако юная гурия вдруг прижалась к нему со всей страстью, а на губах князь ощутил поцелуй! Поцелуй горячий и страстный, не оставляющий времени ни на что. Правильно вымолвила Ай-Лили – чего ж еще ждать? Ее ловкие руки уже снимали с князя кафтан, сам же Егор дотронулся ладонью до теплой девичьей талии, погладил пупок со вставленным самоцветом… нырнул пальцами под лиф, ощущая набухший сосок… и томный вздох, и нежное трепетание…

– Ах, князь, князь…

Высвободив упругую грудь, отлетел в сторону лиф, горячие ладони князя скользнули под шальвары… стащили, отбросили…

– О, мой князь… князь… князь…

Два тела слились в одно в несущемся по пустынным улицам паланкине, из которого вскоре донеслись стоны.

– Мой князь…

Жаркие объятия красавицы, полумрак, стук копыт и качающиеся носилки. Вот чем-то запахло… розами?

– Это мой сад, князь… Мой дом. Мы приехали. Будь моим гостем!

Они вышли, обнявшись и едва накинув одежду – Вожникову показалось, будто в большом доме певицы совсем не было слуг. Нет, они, конечно, были, но старались не попадаться на глаза.

– Что это за запах? – войдя в просторную, выложенную разноцветными поливными изразцами прихожую, тихо поинтересовался Егор.

– Розы, – засмеялась танцовщица.

– Зимой?!

– У меня же зимний сад! Впрочем, есть и летний. Поднимайся… что ты стоишь, князь? Поднимайся и жди меня там… увидишь.

Поднявшись по широкой лестнице на второй этаж, молодой человек замер перед распахнутой двустворчатой дверью, ведущей прямо в опочивальню к широкому ложу, устланному шелковым покрывалом цвета маренго. Желтый, тоже шелковый, балдахин над ложем был поднят, от дымохода под глиняной лавкой – кана – веяло приятным теплом.

– Я велела слугам топить пожарче, – прошелестел голос прелестницы. – Что ж ты не раздеваешься, князь? Боишься замерзнуть?

Откуда ж голос? Где сама хозяйка? Егор оглядывался, не видя перед собой никого…

– Не туда смотришь, ха!

Смех. И на ложе… Она уже там, под покрывалом – обворожительная гурия райских снов.

– Погладь мне спинку… я так люблю, когда это делают мужчины.

Молодой человек не стал отказывать, и вскоре опочивальня огласилась стонами, на этот раз, казалось, даже куда более бурными, чем в паланкине. Голая Ай-Лили извивалась, словно сытая потягивающаяся пантера или тигрица, постанывала, закатывая глаза, особенно, когда Вожников ласкал языком ее грудь, и вот, наконец, вытянулась, дернулась… на миг застыла, гладя любовника по плечам.

– Ах, князь мой…

– Ты… ты как сон, как виденье! – честно признался Егор.

– От меня тебя тянет в сон? – Юная куртизанка томно расхохоталась, в антрацитово-черных глазах ее плясали коварные золотисто-желтые искорки. – Нет, правда тянет? Так давай поспим.

– Нет, нет, что ты, – замахал руками молодой человек. – Давай со сном не будем торопиться.

– Как скажешь… – сбросив покрывало, Ай-Лили поднялась с ложа, ничуть не стесняясь своей наготы – да чего тут было стесняться? – Пойду, принесу вина. Не хочу звать сюда слуг, пусть мы просто будем вдвоем – верно?

– Так. Верно.

Вино оказалось чудесным, а исходящий от танцовщицы запах…

– Это розовое масло. На вот, намажь мне плечи.

– Со всем нашим удовольствием, моя госпожа.

Плечи. Нежные, немного смуглые… или просто загорелые? Да где эта девчонка успела бы загореть сейчас, зимой? Линия позвоночника… можно пощупать косточки… вот так…

– Ах, как приятно, мой князь!

А теперь погладить спинку, и эти ямочки… такие же, как и у… Обхватить руками талию, с силой сжать… И снова…

Снова стоны… и мерный скрип ложа, и дыхание… отрывистое дыхание любви.

– Смотри – это зеркало! – приподнявшись, похвасталась девушка, взяв со стоявшего рядом с ложем столика небольшой кусок круглого стекла. – Настоящее, венецианской работы. Смотри туда – что ты видишь?

– Тебя.

– А так?

– А так – себя.

– А я вот тебя не вижу.

Куртизанка взглянула на молодого человека с неожиданным страхом, быстро сменившимся простым любопытством, а чуть позже – и жалостью.

Вожников заметил все эти перемены и, взяв девушку за руку, тихо спросил:

– Я чего-то не знаю?

Ай-Лили качнула черными локонами:

– Ты – знаешь, а вот я… Впрочем, догадывалась – читала в твоих глазах.

– И что? Что же ты там прочитала?

Взгляд Егора выражал надежду… надежду непонятно на что. Кажется, синьор Феруччи предупреждал, что эта девчонка – колдунья.

– Ты точно хочешь это знать? – Зрачки юной гурии расширились, как у курительницы гашиша.

– Да, хочу, – шепотом ответил молодой человек.

Танцовщица пожала плечами, восхитительными, еще скользкими от розового масла:

– Что ж… Ты чужак, я это ясно вижу.

– Многие здесь чужаки.

Девушка дернулась:

– Нет, ты не понял. Ты – чужой не только здесь, но и… везде! Человек ниоткуда, без дома, изгой… И знаешь, ты никогда… – тут Ай-Лили вдруг замолкла, словно сама себе захлопнула рот.

– Что – никогда? – спокойно спросил Егор. – Продолжай, коль уж начала.

– Нет, – девушка поспешно высвободила руку. – Я не буду ничего тебе говорить. И вообще…

– Не хочешь сказать, что я никогда не вернусь обратно в свой мир, да? Так я и без тебя это знаю.

– Откуда?!

– Ты ж не одна – колдунья, – Вожников неожиданно улыбнулся. – А вот насчет дома ты не права. Дом у меня все-таки есть… даже целое княжество. Слушай! А ты не обидишься, если я тебе кое-что посоветую насчет твоих песен?

– Что? Песни?

– Не столько песни, сколько музыка. Ее можно сделать значительно лучше.

Глава 4
Ордынские заморочки

– Ну, нет, не так, не так вы играете! Хорошо, но все же – не так! – Егор подошел к барабанщикам. – Дело в том, чтоб получалось не просто громко, но еще и в унисон.

– Как-как, господин? – поклонившись, уточнил один из музыкантов – юноша с большими, чуть раскосыми, как у газели, глазами.

Вожников махнул рукой:

– Вместе все. Разом. Ну, пробуем? И главное – бас, бас тоже точно так же должен звучать, вместе с барабанами, а не отдельно, понятно?

Оборудованные толстыми струнами три домры – точнее, те, кто на них играл – разом кивнули.

– Ну, еще раз, и…

На этот раз вроде бы что-то и начало получаться, такое вот ордынское диско – музыкантам, в большинстве своем молодым безусым парням, и самим такая музыка нравилась, привлекала, наверное, новизной своей, необычностью. Да и Ай-Лили пришла в восторг – еще на вчерашней репетиции, когда не так уж и слаженно играли. Басовая, вместе с ударными, партия – это оказалось новым, тем более, плотный диско-ритм в сто двадцать ударов в минуту.

Егор музыкантом не был, даже на гитаре не играл, но тут – старался, делал, что мог, или так, как ему виделось. Ай-Лили обещала переговорить с ханом Булатом на важную для заозерского князя тему, мало того – побудить правителя Орды действовать в нужном Вожникову направлении. Вот как раз сейчас черноглазая гурия вместе с тремя музыкантами – лютней, домрой и бубном – услаждала слух благородного хана все той же «Белой верблюдицей» пока еще в традиционной восточно-унылой аранжировке, без всякого музыкального экстремизма, которым, наверное, можно было считать по нынешним временам и простое диско.

– Раз-два, три-четыре, – считал удары барабанов Егор, да до того увлекся этим занятием, что не сразу услышал звонкий знакомый голос за своей спиной.

Да уж, услышишь тут, как же, когда – бумм-бумм-бумм! Эх, были б еще колонки с усилителями.

Оп! Увидев заглянувшую в залу хозяйку, музыканты моментально перестали играть, лишь один молодой барабанщик все бил по своему инструменту, бил…

– Эй, эй, Муртаза! Эй!

Смущенно ойкнув, зарвавшийся парень проворно отскочил в сторону, давая пройти Ай-Лили.

– Я смотрю, у вас с каждым днем все лучше и лучше получается, – подойдя, заценила танцовщица.

Вожников подбоченился:

– А то! Давай и ты с нами – поглядим, как будет!

– Нет, нет, не сегодня, – девушка устало опустилась на кошму. – Завтра все, завтра… и не с самого раннего утра. К полудню все подходите, ясно?

– Поняли, госпожа!

Поклонившись, музыканты простились со своей молодой хозяйкой, быстро покидая дом – все-таки было достаточно поздно, хоть и не ночь, но сумерки уже фиолетились вовсю, а над освободившейся ото льда Волгой стоял густой промозглый туман.

– Я выполнила твою просьбу, князь, – улегшись на спину, красавица вытянула руки и ноги. – Ах, как хорошо! Кажется, все время бы вот так и лежала.

– Устала, душа моя?

– Спрашиваешь!

– Ну, так я тебе сейчас помогу. Давай-ка руки… Ага…

Проворно расстегнув многочисленные пуговицы, молодой человек освободил танцовщицу от кафтана, а уж после пришла очередь узенького жакета без рукавов, этот, правда, был на завязках…

– Ой, славно как…

Полуголая гурия, притворно прикрыв ладонями грудь, перевернулась на живот, оглянулась с лукавой улыбкой:

– Помассируй-ка мне спинку, друг мой. Ну, так… как ты умеешь.

Уж конечно, Егор не заставил себя просить дважды, да и какой бы мужчина на его месте устоял? Разве что слепоглухонемой евнух.

– Ах, милый князь… ты всегда знаешь, чего я хочу.

Вожников хмыкнул: ну, еще бы не знать, догадаться – дело нехитрое.

Немного помассировав девушке плечи, он пробежался пальцами по позвоночнику, словно по клавишам невидимого рояля, потом погладил красавице живот, задвинул ладони чуть выше – лаская грудь… И отпрянул, скинул одежду, быстренько перевернул любовницу на спину и стащил с нее шальвары…

Они предались любви тут же, на кошме, в парадной зале… можно сказать – прямо на пороге, ибо двери выходили во двор – и от этого было еще слаще, а страсть – еще неистовей, чем обычно.

– О, князь мой, князь! – стонала танцовщица. – Бог послал тебя мне, Бог… пусть даже на время.

– Откуда ты знаешь, что на время? – отдышавшись, на всякий случай уточнил молодой человек.

Гурия улыбнулась:

– Я же колдунья – ты забыл? Умею разгадывать и толковать сны… Вот и сегодня растолковала сон самому хану. Ему приснился черный баран, непослушный, упрямый – я ему сказала: это Витовт, как ты и учил. Не следует, мол, ему верить.

– Так он что же, задумался, хан-то?

– Ну, еще бы! Второй такой сон – и все я их ему толкую.

– А ты…

Вожников хотел было спросить, спит ли Ай-Лили с ханом Булатом, но вовремя опомнился, посчитал подобный вопрос неприличным и неуместным. В конце концов, какое ему дело, с кем Ай-Лили спит? Она свободная женщина, и он ей не муж, да и вообще – кому какое дело до морального облика ордынских певуний-танцовщиц?

– С Булат-ханом я сплю лишь иногда, – прищурившись, неожиданно промолвила девушка. – Когда ему захочется, а это бывает не так уж и часто. Ты полагаешь, я могла бы протестовать?

Егор смущенно отвел глаза:

– Ну, нет, конечно. Да и вообще – не об этом я. Я что, тебя о чем-то спросил?

– Нет. Но хотел спросить – я же чувствую.

Что связывало этих двоих, кроме секса и музыки? Вожников ощущал подспудно, что не только это, и так же, наверно, полагала и сама Ай-Лили – молодых людей тянуло друг к другу… даже просто провести время, поговорить – танцовщица оказалась девушкой умной и много чего знающей, к тому же – без всяких комплексов, даже в смысле болтовни.

– Понимаешь, князь Егор, я просто знаю, что от тебя мне никакой опасности не исходит, вот есть у меня такая способность.

– У меня тоже есть, – не сдержал улыбку князь. – Точно такая же – предчувствие близкой опасности. Из-за нее я, можно сказать, и здесь сейчас.

Вожников помрачнел, правда, ненадолго – прикрыв глаза, замотал головой, словно бы отгоняя нахлынувшие не к месту воспоминания: лесовозы, пилорамы, баня…

Черт дернул тогда в прорубь нырнуть!

– Не грусти, милый! – прильнув, задорно подмигнула куртизанка. – У меня куда больше поводов для уныния, однако же я всегда весела… нет?

– Ты очень славная девушка, – поцеловав гурию, сказал Егор. – И очень красивая.

– В жены меня возьмешь?

– Но я же…

– Молчи. Я знаю, что нет. И дура – что спрашиваю.

Вожников молча провел девушке по спине:

– Ты не дура, нет – умная. И даже очень. Мне очень повезло, что я тебя повстречал.

Молодой человек говорил искренне, и Ай-Лили эту искренность почувствовала, даже призналась:

– Да ладно, все ж и ты мне кое в чем помог. Может, и выйдет все с этой новой музыкой. Мне так, по крайней мере, нравится, а другие привыкнут.

– А ты еще кордебалет найми, – посоветовал Егор.

– Кого?

– Ну, полуголых девок – пущай позади тебя пляшут, больше народу на них глазеть будет.

Гурия неожиданно вскочила на ноги и протестующе замахала руками:

– Девок? Ну, нет уж. Пусть глазеют только на меня! А что? Не на что посмотреть, да?

– Да есть на что! – восхищенно поняв вверх большой палец, Вожников на коленях подполз к танцовщице и, обняв ее за бедра, поцеловал в пупок. – И вот еще, ты на базарах да площадях поешь?

– Нет! – девушка возмущенно фыркнула. – Раньше пела, но сейчас… Это уж совсем низко пасть!

– А ты все же пой, – улыбнулся Вожников. – Да людей пошли, узнать, какие песни народу больше по нраву – те несколько раз спой, а можно еще несколько самых любимых в одну, без перерыва, соединить – это попурри называется. В толпу, перед тем, как выступать будешь, человечков своих подошли, расставь – чтоб, когда надо, хлопали, когда надо – кричали. Это и остальных заведет, все тебя любить… боготворить будут!

– Ах, князь Егор, все-то ты знаешь, – опускаясь на кошму, расслабленно улыбнулась девушка. – А я… ну, почему я даже сердиться на тебя не могу?

Булат-хан пригласил «великое посольство» к себе через неделю. Дал наконец аудиенцию, расставив все точки над «i» и с очевидной радостью приняв предлагаемую помощь. Душа заозерского князя рвалась к небесам – ну, вот оно, сладилось, сделалось дело, пусть даже самое его начало – но есть! Теперь оставалось только дать знак войскам – своей уже более чем десятитысячной ватаге, хлыновцам и всем прочим охочим людям-ушкуйникам, что должны были войти в ордынские земли на положении драгоценных союзников в борьбе с гнусным узурпатором Джелал-ад-Дином.

Две дюжины татарских лоцманов отправились вместе с гонцами. Хан дал им самые быстрые челны и самых сильных гребцов. Правда, все равно времени выходило много – пока доберутся до ватаги, пока та тронется в путь, дойдет до Сарая… то есть не до Сарая. Хан сразу же заявил: мол, зачем вам в Сарай? Джелал-ад-Дин ведь не в Сарае – в Крыму, вот туда и нужно идти: на кораблях – до славного города Бельджамена, дальше – волоком, к реке Дон, по Дону – в Сурожское море, а уж там – и Крым. По возможности не трогать богатые генуэзские города – буде те не станут укрывать мятежников – и выбить наконец этого шайтана Джелал-ад-Дина из Крыма! Как в свое время Джелал-ад-Дин выбил из тех благословенных мест старого эмира Едигея: нынче история повторяется, только уже с другим знаком, знаком милости небес к Булат-хану и эмиру. Так будет! Иншалла!

Джелал-ад-Дин будет разбит, будет повержен и коварный Керимбердей, а уж потом… потом настанет пора и тех, кто помогал – проклятых ушкуйников, северных варваров, живущих гнусным разбоем и издавна терзавших богатые ордынские города.

– Князь Егор не должен уйти из Крыма живым, – благочестиво перебирая четки, еще раз повторил седобородый эмир Едигей, сидя на белой кошме за накрытым в Сарайском дворце дастарханом. – Помни об этом, Булат!

Хан покусал усы:

– Не уйдет! Я сказал! Так будет.

– Но ведь гнусная собака Яндыз ушел! – заметил эмир. – Твои люди не смогли его ни убить, ни схватить – так было.

– Я уже наказал всех ротозеев! – Булат-хан грозно причмокнул. – И наказал жестоко, поверьте, великий эмир.

– Не сомневаюсь.

Едигей неожиданно улыбнулся, отчего старое морщинистое лицо его стало походить на физиономию доброго дедушки, приехавшего навестить любимых внуков:

– Ты зря тянул с этим московским посольством, сын мой!

– Но мой мирза – Витовт! – поспешно стал оправдываться великий хан. – Мы ждали вестей от него.

Старый эмир наставительно погрозил пальцем:

– Витовт всегда помогал Тохтамышу и его детям. Помнишь Ворсклу? Хотя… где ж тебе помнить, ведь сколько лет прошло! О, как мы гнали их, и Витовта, и Тохтамыша, мы с Тимур-Кутлугом разгромили их в пух и прах! И нынче… нынче с чего бы Витовту помогать нам?

– Но времена меняются, ты сам учил этому, мой мирза!

– И правильно учил, – эмир досадливо сморщился: как и многие, он не любил открыто признавать собственные ошибки. – Но с Витовтом – это не тот случай. Напрасно ждать от него помощи, а Джелал-ад-Дина нужно разбить как можно скорей. Есть еще и Керимбердей, не забывай об этом, мой мальчик!

– Ага, забудешь о нем, как же! – Взяв руки пиалу с холодным шербетом, хан сделал длинный глоток и, как бы между прочим, продолжил, понизив голос:

– Я уже распорядился насчет Керимбердея… послал верных людей.

– Но он очень осторожен! Нукеры просто не подпустят чужих.

– Моя… мои люди будут действовать издалека.

– Яд? Стрелы?

– Яд! – Булат-хан хищно оскалился, почесывая испачканную бараньим жиром щеку. – Или стрелы – как сложится.

Ударь! Ударь! Бей! Ну, бей же!

Егор очень ждал этого удара, надеясь, что враг раскроется, отведет в сторону щит – так и случилось: здоровенный тюркский богатырь в сверкающих пластинчатых латах, глядя на подавшегося вместе с конем назад Вожникова, ухмыльнулся, занес секиру – достать обезоруженного растяпу – что может быть легче? Вот сейчас, сейчас один разящий удар и… Косые глаза батыра плотоядно зажглись, даже перья на высоком шлеме его, казалось, радостно затрепетали в ожидании славной победы… сейчас… сейчас… Располовинить проклятого уруса до пояса! Одним ударом! Хотя… нет, не выйдет – слишком крепкие латы, наверное, генуэзские – сплошная кираса, покрытая затейливым узором, стальные поножи, поручи, а в сочленениях – толстые полосы, чашки… Нет, не располовинить. А вот срубить голову – запросто!