Текст книги "Тайный путь"

Автор книги: Андрей Посняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 6
Июнь 1441 г. Окрестности Мценска
Газеты

Газеты надо читать!

К-ф «Брильянтовая рука»

…и дела пошли. Гнусные, прямо скажем, дела. И кому это Елмошка понадобился?

– Да пес его знает, кому? – почесал затылок артельщик. – Может, на лазутчика татарского наткнулся.

– Может. – Староста Епифан озадаченно кивнул. – Коли так, дело плохо… А, все равно к боярину придется за помощью посылать. Пойду, людей кликну… Вы тоже посматривайте, – подумав, добавил он. – Верно, малый отрядец нехристей где-то рядом шатается. Был бы большой, не ждали бы, не высматривали – напали б сразу.

Лешка с этим вполне был согласен. Тем не менее, задержав в воротах артельщика, попросил поподробнее рассказать про убитого.

– А ты кто такой? – вскинулся было мужик.

Не рассказал бы ничего, да Епифан поспешил подойти, представил юношу:

– То мой приятель старый, воин опытный. Ты уж ему, Семен, расскажи, что просит. Худа не будет.

– Ну уж… – Артельщик пожал плечами. – Коли ты, Епифан, просишь… – Он цепко посмотрел на Лешку. – Ты вот что, парень… Мне тут особо некогда – сруб достраивать надо да Елмошку убиенного хоронить. Вот ты к погосту-то и приходи, к могилкам. Там и поговорим.

– Что ж вы его, прямо сейчас хоронить собираетесь?

– А чего ждать-то? День-то вон какой жаркий.

Утерев пот, Семен вышел со двора старосты. У сруба уже гомонили артельщики, жалели так незадачливо погибшего Елмошку, сходясь в одном – хоть и никудышний был парень, да ведь безобидный. И кому понадобилось жизни его лишать? Оно и выходит – татарам. А раз так, опасаться надо.

Могилку вырыли быстро, у самой оградки, так же быстро зарыли.

– Земля тебе пухом, Елмоша!

Постояли, сняв шапки, послушали, как потный от жары дьячок гнусаво прочел заупокойную молитву, и снова вернулись к срубу. Буднично так, словно бы ничего особенного не случилось. Лешку даже покоробило подобное отношение – все ж человека похоронили, не собаку бездомную.

– Семене… – Юноша догнал артельщика.

Тот обернулся:

– А, это ты…

Замедлив шаг, махнул своим – идите, мол, я скоро. Пожевал губами:

– Ну, вот и схоронили раба Божьего Елмошку, Елмошку Ягодника. Царствие ему небесное.

– Царствие… – покивал Лешка. – А почему – Ягодник?

– Ягоды шибко любил, Елмошка-то… – Семен усмехнулся. – Частенько к болотине за черницей бегал. Бывает, прибежит – вся морда синяя. Вот, видать, и сей раз собрался… да не вышло.

Артельщик вздохнул.

– Да уж… – Юноша тоже вздохнул. – Судьба… А он на какие болота ходил?

– Да Бог его знает. Мы ведь не здешние, тутошних местов не знаем, а Елмошка, поди, у кого из Епифаньевых расспрашивал про ягодные угодья. Не знаю…

– А чем он у вас занимался, покойничек-то?

– Да так, на все руки, – отмахнулся Семен. – Принеси-подай. Он ведь к нам недавно пристал, по пути – из милости взяли. Может, со временем, и вышел бы толк, да уж теперь что об этом?

– Это уж точно. – Юноша согласно кивнул. – А когда он к вам пристал-то?

– Да недели три тому…

– А где?

– На дорожке лесной, недалеко тут… Жалок был, плакал… Злые татарови, мол, отца с матушкой в полон увели, один язм и остался, не бросьте, добрые люди, душу хрестьянскую не погубите.

– Вот как? – Лешка задумался – что и сказать, интересные были сведения. Елмошка-то оказывается, в умат подозрительный! Не местный, пришлый, да и из артельщиков его никто толком не знает.

– Ягоды, говоришь, любил?

– Любил, сердечный…

– А ни с кем из ваших не сошелся поближе?

– Не, не сошелся. Так, сам по себе был.

Не выудив больше ничего интересного, Лешка вернулся на усадьбу старосты Епифана. Походил по двору, посмотрел, как достраивают амбар, пообщался у колодца с девчонками – хозяйскими дочками. Мелкими, востроглазыми, смешливыми. Девчонкам тоже любопытно до нового человека было. Поначалу, правда, дичились, а потом ничего – слово за слово, пошла беседа. Разговорчивыми оказались – страсть. Лешка едва успевал вставлять пару слов, направляя разговор в нужное ему русло.

– В лес, небось, часто ходите?

– В лес-то? Знамо, часто. И за грибами, и за ягодами, и просто так, да мало ли!

– Чернику-ягоду любите?

– Кто ж не любит? Только пачкаемся…

– А много ль ее нынче, черники-то?

– Да есть… – Девчонки задумались. – Только мало еще. Она ведь пошла только, да и сушь сейчас. У болот, правда, много. Да на дальнее болото мы сейчас не ходим, а на то, что поближе, – тем более. Колдовской та трясина считается, много людей там сгибло, а скотины – и того больше. Недаром прозвано – Черное болото.

– Так черника-то там растет?

– Растет, как не расти? Кто был, говорит – много.

Поговорив с дочками старосты, юноша сделал для себя вполне определенные выводы, насчет того, где мог обретаться покойный Елмошка. На Черном болотце, значит! По всему выходит – так. Прогуляться б туда, аккуратненько так посмотреть…

Что посмотреть – Лешка и сам не знал, но чувствовал – как-то все меж собой связано: ягодные походы Елмошки, его смерть, и Черное болото. Юноша думал недолго – затянул потуже кушак, да, прихватив старательно наточенную и очищенную от ржавчины саблю, отправился в лес, предварительно расспросив у Епифана дорогу к болоту. Узнав, куда собрался гость, староста лишь головой покачал – суешься, мол, к волку в пасть! О болоте-то жуткие слухи ходили. А может, кто-то их специально распускал, чтобы местные поменьше на болотину шастали? Очень может быть – Лешка почему-то именно к этой версии и склонялся.

Простившись с хозяином, и пошел себе, насвистывая «Жанну» – старую песенку «Арии». Вообще-то, если точно, песня называлась «Улица роз», а впрочем, какая разница? Главное, чтобы песня была хорошая.

 
Жанна из тех королев,
Что любят роскошь и ночь…
 

Поначалу Лешка хотел взять с собой Ивана, но, подумав, даже не стал его будить – отрок снова завалился на сеновал, словно не выспался. Одно слово – соня. Да, в придачу, еще и брюзга, оказывается! И вчера ныл, и сегодня все утро – недоволен был, что Лешка старосте Епифану помочь согласился. Ну, в общем-то, понять парня можно было – ему бы поскорее на родину, в Брянск, наскрести выкуп за отца родного… Наскрести. Да денег у Вани, похоже, хватало! Хотя – это так, к слову. Да и путь до Брянска куда безопаснее было бы проделать с купеческим караваном – как и предложил староста. Иван, конечно, понимал, что, дожидаясь этого каравана, они сейчас поступали правильно. Понимал, но все равно, обиженно кривил губы… Ну и черт с ним, пускай себе дуется, главное – лишь бы потом с деньгами не кинул! Может, и вправду, стоит с ним письменный контракт заключить?

Ручей, на берегу которого нашли зарезанного Елмошку, оказался не очень-то и широк. Каменистый, с черной болотной водою и довольно быстрым течением, он как раз и вытекал откуда-то из болота, или, уж по крайней мере, впитывал по пути более малые, бегущие из болота, ручьи.

Немного постояв на месте убийства (место это Лешка знал со слов артельщика Семена – у самого ручья, между замшелым валуном и двуствольной березою) юноша помолился за упокой души убиенного и внимательно осмотрел траву. Даже руками пошарил – хотя, что он надеялся здесь найти? После того, как все вокруг было истоптано грубыми сапогами плотников и зевак… И все же… Много было загадок. К примеру – с чего бы это Елмошка прибежал к ручью в такую рань? Впрочем, может, дело и ночью было, теперь уж точно не установить. Ну, тогда тем более – ночью? Может быть, вызнал его кто-нибудь? Поди знай теперь…

Подойдя к самой воде, Лешка наклонился умыться. И чуть было не уронил в ручей оружие – сабля его едва не выскользнула из продранных ножен. Юноша скривился – этак можно совсем безоружным остаться. Выпрямился, провел по ножнам рукою… Какую-нибудь бы веревочку, перевязать… Вон, скажем, там, у деревянного корыта с проточной водою, – похоже, там местные хозяйки толкли-полоскали белье. Или в этом корыте коров да коней поили, все равно, стоило посмотреть, иначе можно и сабли лишиться. Поди знай, выпадет – не уследишь.

Лешка внимательно осмотрел плотно утрамбованную около корыта землю. Нет, никаких веревочек на глаза что-то не попадалось… Впрочем… В свете лучей что-то блеснуло, как раз у самого корыта. Проволочка… плющенная, и, кажется, серебряная. Такой частенько украшают конскую сбрую. Значит, не для белья корыто – для водопоя…

Лешка живо подвязал проволочкой ножны. Полюбовался – хорошо получилось, надежно, уж теперь-то сабля точно не выпадет. Хотя, это, конечно, временный вариант – лучше уж новые ножны купить. И саблю, кстати, тоже. Ладно, это потом. Обязательно – но потом. В Брянске.

Юноша зашагал вдоль ручья – кстати, Епифан говорил, что идя вдоль него, тоже можно выйти к Черному болоту, только так получалось дольше, нежели лесом. Что ж, почему бы не прогуляться в погожий летний денек?

Было не жарко – солнце пряталось за густой кроной деревьев, да и от ручья тянуло прохладой. Бежавшая поначалу бережком тропка вскоре повернула куда-то к лесу, совсем в другую сторону, нежели та, что нужна была сейчас юноше. Идти стало труднее – появились какие-то папоротники, колючие кусты, буераки. Да и трава стала гуще… Оп! Лешка едва не пропорол сучком глаз! Пригнулся – и, зацепившись рукавом за колючку, таки вырвал клок. Поругал сам себя – вот, раззява! – и тут же замер, углядев… сам пока еще не понял что.

Замерев, всмотрелся внимательнее…

Ага! Не он первый, оказывается, тут цеплялся! Эвон – еще один лоскуток. Между прочим, от посконной рубахи. Как раз такая и была на несчастном Елмошке! Как, впрочем, и на всех остальных артельщиках, и вот, сейчас, на Лешке… Эх, жаль не присмотрелся на похоронах – был ли изодран рукав? Ну, уж теперь поздно – покойника обратно не выкопаешь.

На всякий случай спрятав лоскуток за пазуху, Лешка шагал дальше уже со всей осторожностию, шаря вокруг внимательным неспешным взглядом. Потому, наверное, и заметил кое-что… Нет, не на берегу – в ручье. Палочки. Ровным таким рядом. И вот – точно такие же – еще. И еще.

Лешка зашел в воду, чувствуя, как впитывают холодную влагу старые сапоги. Наклонился, с легкостью вытащив один из колышков. Усмехнулся – к колышку на конский волос был привязан костяной крючочек с наживкой.

Ясненько! Кто-то поставил крючки. Ну да, в ручье-то, наверняка, водится рыба. Не форель, так хариус… Вода тем более посветлела… неужели, не из болота течет? А, не из болота, так откуда-то рядом. Староста ведь говорил…

Интересно, кто бы это мог крючочки поставить? Местные? Так у них река под боком, а там рыбы полно, лови – не выловишь. Бросил себе сеточку, потянул… Нет, незачем местным крестьянам на этот ручей соваться! Не стоит овчинка выделки. Значит, не крестьяне… А кто тогда? Хм… Вопрос, конечно, интересный… Стоп! Раз крючки поставили, так ведь их и снимать явятся! Ночью тут не пройдешь – ноги переломаешь, значит, к вечеру, либо уже сейчас…

Осмотревшись по сторонам, юноша приметил какое-то объемистое высокое дерево с корявым стволом – дуб, бук или граб – Лешка в ботанике был не силен. В общем, вполне подходящее дерево, чтобы забраться на него повыше, схоронясь в густой кроне.

Удобное местечко – тут и думать нечего.

Быстро забравшись на дерево, Лешка с удобством расположился на толстом суку, свесив вниз ноги. Хорошо! С земли его не видать, а вот ему как раз многое видно, особенно, если чуть-чуть раздвинуть ветки рукой.

Юноша так и сделал… И почти сразу же услыхал голоса! Не услыхал бы, если б не был к тому готов, если б подсознательно не ожидал чего-то подобного. Всмотрелся, прислушался… Вроде бы говорили – перекликались – двое. Ну да, вон они – совсем молодые парни, один – с кудрявящейся небольшой бородкой, его напарник вообще без бороды. Высокий – эдакая оглобля. Тот, что с бородой, чуть пониже, но шире в плечах, крепче и, пожалуй, сильнее. Оба одеты в рубахи из выбеленной на солнце холстины…

Незнакомцы подошли уже совсем близко, настолько близко, что скрывающийся на вершине дерева Лешка смог хорошо разглядеть коричневые пятна на рубахах. Между прочим, весьма характерные пятна. От кольчуги! Хороши рыбачки! А на поясах-то у них что? Нет, не тротил и гранаты! Лешка усмехнулся, подивившись неожиданно возникшим мыслям. У бородатого – широкий кинжал, у длинного – сабля в красных сафьяновых ножнах. Похоже, татарская. А парни на татар нисколечко не похожи, оба стопроцентные светловолосые русаки. Впрочем, средь татарских шаек множество всякого сброду ошивается, есть и русские. Да и татары светловолосые бывают сплошь и рядом, так, что и ни скажешь никогда, не угадаешь – русский перед тобой или татарин.

Миновав Лешкино укрытие, оба подошли к ручью и принялись споро проверять крючки, кидая выловленную рыбу в висевшую на плече бородатого холщовую сумку. Говорили про какого-то Касьяна, дружно обзывая того выжигой и всякими нехорошими словами. Потом разговор перешел на деньги и… – Лешка навострил уши, но все равно было не очень-то хорошо слышно – на пленников! Дескать, не стоит им всю рыбу скармливать, кто его знает, когда еще удобный караван будет.

Удобный караван! Вот оно как. Ну, явно же разбойничий термин.

Юноша мысленно похвалил себя за предусмотрительность – не заметил бы вовремя поставленные крючки, еще не известно, чем бы закончилась столь неожиданная встреча. Ну, положим, с этими двоими он бы справился… А если б они позвали на помощь? Как бы тогда все обернулось – Бог весть.

Проверив крючки, парни неспешно зашагали обратно… К Черному болоту, надо думать…

Лешка быстро слез с дерева и – как мог осторожно – направился следом за разбойной парочкой. Тати о чем-то оживленно болтали, видать, им и в головы не могла прийти мысль о том, что кто-то тайно пробирается позади.

Чу! Юноша неудачно наступил на сухой сучок, и треск прозвучал неожиданно громко и сухо – как выстрел! Лешка замер, сливаясь со стволом дерева. Идущие впереди тати остановились.

– Слышь, Махряй, – подозрительно оглянулся бородатый. – Вроде как хрустнуло что-то! Слыхал?

– Слыхал, – отмахнулся Махряй. – Кабан, наверное… Жаль, луки не взяли, сейчас подстрелили бы секача… Эх, давненько не ел кабанятинки!

– Да. – Бородатый согласно кивнул. – Кабанятинки бы неплохо было. Надоело уже мелкорыбицей пробавляться. Оно, конечно, вкусна рыба, да ведь – одно костье. Да и надоела уже.

– Ниче! Атаман сказал – скоро на золоте кушать будем! Серебряными ложками шти хлебать.

Ну, точно разбойники – теперь уж Лешка не сомневался. Вот ведь свел Бог! Хорошо, вовремя состорожничал…

Разбойники, вовсе не таясь – да и от кого им тут было таиться? – шли в глубину леса. За ними пробирался и Лешка. Лес постепенно густел, становился почти непроходимым. Вот пошли буреломы, урочища, а осины и светлые высокие сосны сменились мрачными темно-зелеными елями. Смурное дерево ель, темное, нехорошее…

Лешка посмотрел в небо – кажется, до вечера было еще далеко. Ох, не заплутать бы! Где сейчас ручей? Там, за тем урочищем? Или – вон за тем поваленным стволом? Или – за той кривобокой сосною? А где тати-то?! Неужто…

Тяжело дыша, юноша остановился, прислушался… Впереди слышались отдаленные голоса. Юноша перевел дух – слава те, Господи, послал болтунов!

Прибавив шагу, пошел на голоса… и вовремя остановился, услыхав конское ржание. Неплохо устроились, господа разбойники! Лошади у них тут, чуть ли не джипы…

Однако, раз лошади, значит, где-то рядом есть и дорога. Ну – или широкая тропа. Достаточно широкая, чтоб без особых помех проехать всаднику. Иначе зачем держать лошадей? Что б кормить зря? Нет, на лошадях ездить надо.

Замедлив шаг, юноша снова осмотрелся. Впереди, над старой, поросшей небольшими елочками, вырубкой маревом дрожал воздух. Жгли костры! Вот, значит, где их лагерь. Что ж, одному туда соваться не следует – враз прищучат! Это только в американских фильмах герой, шутя, расправляется с «плохишами» одной левой. На самом-то деле – попробуй-ка! Головенку оторвут враз, будь ты хоть сам Шварценеггер с Чаком Норрисом вместе взятые.

Лешка затаился, постоял немного, прислушиваясь к доносившимся с вырубки звукам – лошадиному фырканью, голосам, какому-то звяканью… Потянуло дымом и запахом пищи. Каким-то вкусным варевом… куриным… или – из рябчика… Да, поесть бы сейчас неплохо. Интересно, сколько сейчас времени? Наверное, часа три… может, даже, полпятого. Скоро стемнеет, пора бы и выбираться. Где ручей? Черт… Где же ручей-то?

А Бог его знает, где ручей! На юге, кажется… А где тут юг? А на какой стороне деревьев моху больше – там и юг. Или север. Впрочем, кто сказал, что ручей на юге? Просто так показалось…

Во, попал!

Черт побери! Заблудился! Как есть – заблудился, следопыт долбаный!

Так, только не паниковать, действовать хладнокровно и решительно. И, главное, – быстро. Скоро стемнеет, тогда уж точно не выберешься.

Юноша неожиданно для себя усмехнулся.

Ну – и стемнеет! И что? Просто-напросто заночует здесь же, в лесу, под какой-нибудь елкой – делов-то. Чай, не зима, не замерзнет. Главное, осторожненько только… Еще раз внимательно осмотреться… Значит, так. Там – вырубка и разбойники. Там – лес, там – бурелом, там… А там что? Явно какой-то просвет! Ну, точно – просвет.

Обойдя вырубку далеко стороною, Лешка направился на свет. Под ногами похрустывали старые коричневые иголки и ветки. Когда юноша прошел метров сто или около того, лес стал редеть, появились обширные, заросшие кустами смородины и малины, поляны, почва под ногами стала рыхлой, песчаной… а затем и зачавкала.

Болото!

Лешка чуть было не расхохотался.

Черное болото!

Ну, куда хотел – туда и пришел. Вот она, болотина, вон кочки, а вон – пень. Тот самый, про который говорила бабка Федотиха. Интересно, не врала? Ладно, будет возможность – проэкспериментируем…

Выйдя к болоту, юноша внимательно осмотрелся, отмечая для себя знакомые – вернее, слегка знакомые – ориентиры. Пень, лощинку и ельник, в котором рыдал купеческий сын Ваня… Дорогу… Да, вот по ней-то они тогда и шли! Не далее, как вчера, кстати. А кажется – будто уже столько времени прошло! Интересно, как это они вчера ухитрились не нарваться на разбойников? Повезло. Что и говорить – повезло.

Может, и сейчас повезет? Если со всей осторожностью пробираться…

Лешка вышел к селу вечером. Оранжевое солнце пряталось за чернеющим лесом, и длинные тени деревьев, казалось, хватали за ноги идущих по большаку путников – возвращающихся с уловом рыбаков, крестьян, бредущих с полей, закончивших на сегодня работу плотников.

Увидав юношу, староста Епифан ничуть не показал виду, что взволнован – видать, не совсем доверял даже своим. Постоял на середине двора, заложив за спину руки, лениво покритиковал работников, а когда те ушли в избу, кивнул Лешке – пошли, мол…

– Вот сегодня ночью и возьмем татей! – внимательно выслушав рассказ, азартно заявил староста. – Пока косцы здесь, да плотники… В соседней деревне воинский десяток на постое – их тоже покличем, посейчас же пошлю вестника. Ух, и зададим лиходеям жару! Век будут помнить… ежели уцелеют – народишко-то на них зол шибко.

– Хватит ли сил? – засомневался юноша. – Разбойники – народ ушлый. Не думаю, чтоб мы к ним вот так, запросто, подобрались.

– Дороги перекроем. – Епифан кивнул. – И ту тропинку, что вдоль ручья. А через Черное болото они не сунутся – себе дороже.

Староста с силой сжал кулаки – видно было, что лесные тати достали его крепко. Впрочем, не его одного…

Спать на усадьбе Епифана Кузьмина сегодня не ложились. Работные люди старосты вооружались крепкими рогатинами, а кое-кто готовил и луки с калеными стрелами. Пришедшие ближе к ночи во двор плотники с шумом точили топоры.

Лешка потянулся на лавке – после ужина решил хоть немного выспаться.

– А ты что же не готовишься? – войдя в сени, поинтересовался Иван. – Спать, что ль, собрался?

Юноша улыбнулся:

– А хотя бы и спать! Устал вот чего-то… Ну, да пойдут – разбудят, я Епифана предупредил. Ты-то с нами?

– Конечно! – Отрок обиженно сверкнул глазами. – Глядишь, и тятеньку ослобоним… Ох, боязно… Как бы его в суматохе живота не лишили. Ну, да все в руках Господа!

Мальчик истово перекрестился и, лукаво взглянув на собеседника, вдруг понизил голос:

– Не знаешь, когда выступаем?

– Думаю, уж всяко после полуночи, даже и к утру ближе. Пока все соберутся, пока воины с соседней деревни придут… Дело небыстрое.

Отрок тряхнул головой:

– Ну, значит, успею.

– Куда это ты успеешь? – удивился Лешка.

– Да с девой тут с одной познакомился. – Иван смущенно опустил очи долу. – Из соседней деревни. Договорились вечерком на старом гумне встретиться… Очень уж я ей понравился… да и она мне.

– Во, дает! – Лешка захохотал. – Уже девок клеит! Нашел время…

– Да успею, наверное…

– Ну, наверное, успеешь, – подумав, кивнул юноша.

– А не успею, так догоню!

– Догонит он… Смотри, не заплутай… дамский угодник. Девка-то хоть красивая?

– Как солнце!

Отрок убежал, простучав сапожками по крыльцу, и Лешка, наконец, вытянулся на лавке. Спать ему, честно говоря, не особо хотелось, но немного отдохнуть нужно было – чай, отмахал сегодня уже верст пятнадцать.

И все же – уснул, не выдержал. Во сне видал почтальоншу Ленку. Та почему-то ехала на красной «Таврии» бабки Федотихи вслед за медленно идущим по краю соснового бора Лешкой и кто-то кричала. Что – Лешка не расслышал, а потому остановился, повернулся…

…и едва не упал с лавки!

Ну, привидится же…

Протопав по крыльцу, в сени заглянул Епифан с саблей на поясе и коротким копьем в руках.

– Проснулся уже? Ну, подымайся – выходим.

Лешка, кивнув, уселся на лавке, натянул сапоги и, выйдя во двор, подошел к колодцу. Прогоняя остатки сна, умылся холодной колодезной водичкой. Пригладив волосы, поправил на поясе саблю в подвязанных найденной проволочинкой ножнах. Посмотрел по сторонам, поискал в свете горящих во дворе факелов купеческого сына. Нет, что-то не видно. Заигрался, видать, с девкой. Может, оно то и к лучшему – ни к чему парню соваться в пекло, в схватке от него толку не много.

Выступили двумя группами – часть сразу же свернула к ручью, а вторая, большая часть, направилась к лесу. Шли пешком – хоть ночь и выдалась звездной, да все ж темновато было, лишь узенький золотистый серп месяца, повиснув над маковкой сельской церкви, кое-как освещал дорогу.

Шли, почти не переговариваясь, тихо и споро – все прекрасно знали дорогу.

– Тепленькими возьмем, – радуясь, на ходу потирал руки староста Епифан. – Ужо, покажем, где раки зимуют!

Лешка ничего не сказал в ответ, лишь усмехнулся. Не верилось ему почему-то, что все пройдет столь гладко. Разбойники – не слепые котята, уж всяко, ночные дозоры выставили. Встретят… Или – уйдут, если их и вправду мало…

Лучше б, наверное, ушли… Хотя – нет, не лучше…

– Сворачиваем! – несильно ткнул в бок Епифан. – Тут поосторожней – ямы да буреломы.

Староста оказался прав – чем дальше в лес углублялось импровизированное воинство, тем чаще поперек резко сузившейся дороги попадались поваленные стволы. Интересно… А днем их вроде не было… Или были?

Резко повеяло сыростью, и лес, кажется, стал реже. Светало, и край неба на востоке уже алел близким восходом. А впереди…

– Здесь! – Лешка резко дернул старосту за руку. – Во-он за тем ельником…

– Ага, на вырубке, значит. – Епифан кивнул и дал знак своим, чтоб готовились.

Шепотом – из уст в уста – пронеслась, прошелестела команда. Бойцы крепче сжали рогатины.

И наступила такая звенящая тишина, какая бывает всегда – на миг – перед жарким боем. Когда нервы напряжены до предела, когда кажется – только чихни – и сразу же все начнется…

Над самым ухом надоедливо зудел комар. Впереди, в ельнике, фыркнула лошадь. Ага, значит, все правильно! Значит, здесь они! Что же, интересно, часовых-то не…

Лешка резко выхватил саблю и повернулся, услыхав за спиной тихий треск обломившегося под чьей-то легкой ногою сучка…

– Смотри, не махни только, – усмехнулись из полутьмы. – Не ровен час – и башку срубишь.

– Фу ты, черт, Ванька! – опуская саблю, прошептал юноша. – Нагнал-таки!

– Нагнал. – Отрок тяжело дышал. – Ну и быстро же вы шли – еле угнался. Чего ждем-то?

Юноша кивнул на вырубку:

– Приказа… Сейчас, наши с боков обойдут… Ага!

Слева и справа от заросшей молоденьким ельником вырубки одновременно прокуковали кукушки. Условный знак.

– Ну, братие… – негромко сказал староста. – Пора! Вперед, парни!

Они вынырнули из предутреннего тумана, как призраки – бесшумно и неудержимо. Обогнув устроенный – наверняка, специально – завал, ворвались в ельник… Ага, вот они, лошади и повозки! И кострище, и брошенные в траву котелки…

– Слева! – вдруг закричал кто-то. – Вон они, тати! Из луков бы, Епифане…

– Сам вижу…

Староста тут же отдал приказ. Лучники наложили на тетивы стрелы…

А враги уже приближались, уже становились все четче размытые туманом тени.

Сжав рукоять сабли, Лешка почувствовал знакомый зуд, зуд предвкушенья схватки, радостно-щемящий зуд воина… Последний раз он испытал его тогда, в сквере, у деревенского клуба…

– Приготовились! – староста махнул рукой. – Лучники…

Вражины вдруг ни с того ни с сего остановились… От них отделилась чья-то бородатая фигура, подошла ближе…

– Не стрелять, – обернулся староста. – Может, надумали сдаться…

Бородач подошел, наконец, ближе. Остановился:

– Епифане. Ты, что ли?

Староста удивленно поднял глаза:

– Семен?

– А мы вас за лиходеев приняли! – нервно хохотнул артельщик.

Епифан расслабленно выдохнул:

– А мы – вас!

– Чуть ведь друг с дружкою не схватились, Господи…

– Однако ж, а где же тати?

– А пойдем, поглядим.

Два воза… Пара стреноженных лошадей… И хныкающий мальчонка лет семи под телегой. И никаких татей!

– Дите, ты чего плачешь-то?

– Уе-е-еха-ахали все-е-е… Меня с собой не взяли-и-и-и…

– Уехали? Когда?

– Ночью еще… у-у-у… – Малыш растер по щекам слезы. – Обещали с собой взять, а сами бросили-и-и… А вдруг бы волки-и-и-и…

– Не реви, паря! Ты чей?

– Из Кулевки… Матрены-оброчницы сын. Три дня уж тут, в полоне…

– Ого, знатный полоняник! Поди, большой выкуп за тебя ждали! – Ополченцы весело загоготали.

Солнышко уже встало, сверкало, ярко так, весело, и оттого в душах людей вдруг стало теплее, радостнее. От солнышка, от чистого прозрачно-голубого неба, от внезапно нахлынувшего вдруг осознания того, что все кончилось – так, в общем-то и не начавшись – что-то, что могло бы случиться, не случилось, что все живы, что…

– Гляньте-ка сюда, братцы!

Сдернув рогожку с первого попавшегося воза, словно ужаленный змеей, вскричал вдруг какой-то артельщик. Остальные вмиг подбежали ближе… И ахнули!

Было – отчего!

Вся телега была заполнена награбленным добром – неразмотанными штуками добротного немецкого сукна, аксамитовыми шапками, зипунами, кафтанами, какими-то узорчатыми золотыми тарелками, поверх всего лежала крытая желтой блестящей парчой соболья шуба, а на ней – с распахнутой крышкой ларец, доверху наполненный густо-молочным жемчугом и разноцветными драгоценными камнями – смарагдами, рубинами, лалами…

Упавший на драгоценности солнечный луч отразился в глазах ополченцев волшебным сиянием невзначай свалившегося на голову богатства. Лешка усмехнулся – уж, конечно, ни о каком преследовании врагов сейчас не могло идти и речи! А они не дураки, эти лесные тати…

– Мужик какой-то вечером прискакал, страшной, – вдруг произнес мальчик. – Вот тати-то и засобирались… Меж собой говорили – в Елец собралися… Неча, грят, тут больше шататься – больно опасно стало.

– Вот, значит, как… в Елец… – не отрывая взгляда от разбойничьего добра, тихо повторил Епифан.

– Мужика одного среди полоняников не было? – покусав губы, негромко спросил мальца Иван. – Ерофеем звали… Светленький такой, вроде меня…

– Ерофей? – Мальчишка неожиданно улыбнулся. – Вроде бы, был такой… С собой его увели, а меня вот бросили, забыли…

– Твое счастье, что забыли…

– Значит, жив тятенька…

Разбойничью добычу поделили по-честному – меж всеми участниками ночного похода. Кому достались драгоценности, кому – сукно, а кому – и конь с телегой – тоже богатство немалое. Богатую соболью шубу, подумав, решили презентовать местному боярину или князю – Лешка не очень-то интересовался – кому. Юноше досталась нарядная, в драгоценных ножнах, сабля – тяжелая, боевая! – и изрядное количество жемчуга. Сабле Лешка обрадовался со всем пылом молодого, но уже бывалого воина, а вот жемчуг… жемчуг он знал – куда деть. Вернее – кому…

Оглянулся на видневшееся за елками болото… Нет, не при всех же… На обратном пути чуть подотстать… Да, еще бы отделаться и от Ваньки…

Отделался…

Как пошли назад, поотстал, потом схватился за живот:

– Ты иди, Ваня… Я догоню…

– Давай… – Отрок участливо покачал головой. – Ишь, как тебя пробрало-то!

Дождавшись, когда груженный добычей отряд скроется за деревьями, Лешка рысью метнулся к болоту. Не снимая сапог, юноша бросился в трясину… Едва не засосало, но ничего, Бог миловал, выбрался… Вот и пень… Черт! Точно такой же, как… как и там! Уж не спутаешь… И как такое может быть? Кажется, что ли…

Вытащив из-за пазухи жемчужное ожерелье, юноша спрятал его в углубление в боку пня и тщательно прикрыл мхом. Ну, все… Теперь надобно ждать грозы… А между прочим, через три – нет, уже через два – дня уезжать. Черт… Как и проверить-то? Разве что, потом, через месяцок-другой, сюда же вернуться. А и вернуться! Подрядиться отвезти выкуп за Ванькиного батюшку! Ну, не одному, с кем-нибудь… Елец-то как раз по пути будет. А за месяц – уж всяко – хоть одна гроза да будет, эвон, как парит!

Лешка нагнал своих уже на выходе из леса. Просто шел эдак, не спеша, приглядывался. Многое замечал, чего раньше не видел. Вот, к примеру, поваленные на дорогу деревья – между прочим, спиленные. Значит, не ветром повалило… И, скорее всего, не далее, как нынешней ночью…

– Ну как? – усмехнулся Ваня. – Полегчало?

– Твоими молитвами. – Лешка вздохнул и тут же улыбнулся. Вытащил из ножен новую саблю, с силой махнул в воздухе…

– Ухх! Хороша штучка!

– А тятенька всегда меч предпочитал.

– Меч, конечно, тоже ничего, – согласился юноша. – Одно плохо – тяжеловат больно, с особыми вывертами не помахаешь. Иное дело – сабля!

Лешка еще раз взмахнул клинком: вжик!

Даже староста Епифан оглянулся:

– Ты что это, Алексий, саблюкой машешь?

– Комаров бью! – на полном серьезе отозвался юноша. – Двоих уже зарубил. Прямо – напополам.

Ополченцы захохотали.

Хорошо им всем сейчас было, счастливо. А ведь, когда давеча в бой собирались, многие смурными ходили, молилися… Вот уж, не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Что и говорить – нашли-то многонько, на всех хватило.

Впрочем, нет, пока – не на всех. Есть еще одна зловредная бабка на красной «Таврии»…

– Ну, парит как! – Епифан тяжело утер со лба пот. – Как бы грозы к вечеру не нагнало.

Сказал – и как сглазил. После полудня уже в небе стали собираться тучи. Сначала небольшие такие, палевые… А потом – глядь-поглядь – и засверкала серебристо-синею чешуей огроменная угрожающе-мрачная туча.