Текст книги "Тайный путь"

Автор книги: Андрей Посняков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

А потом… потом настала очередь Ксанфии. Грязные, алчно вращающие глазами, турки, выломав двери, врываются в дом, увидев златовласую красавицу, гнусно хохоча, срывают с нее одежду, и…

Нет! Господи ты, Боже! Нет!

– Что с вами, Сергей? – Хозяйка принесла с кухни чайник. – У вас сейчас было такое лицо!

– А? – Лешка вздрогнул. – Нет, нет, ничего… Просто вспомнилось вот…

Он поспешно поставил учебник на полку.

Попив чаю, поболтали о том, о сем. Ирина Петровна поинтересовалась, не родственник ли, случайно, «Сергей», некоему молодому человеку из практикантов – Алексею Смирнову – уж больно похож. Лешка, подумав, сказал, что да – родственник, двоюродный братец. Спросил об участковом – часто ли, мол, заходит – и, услыхав в ответ, что нечасто, с деланным безразличием кивнул головой. Поинтересовался и соседкой – проживавшей неподалеку бабкой Федотихой, той самой, что скупала у окрестного населения ягоды с грибами, да из-под полы торговала паленым спиртом.

– Надоели уж ее клиенты, честно говоря. – Дачница махнула рукой. – Бывает, целую ночь напролет шумят, шастают. Участковому жаловались – бесполезно, говорит, законодательство у нас несовершенное.

– Да уж, это точно, – солидно кивнул Лешка. – Несовершенное.

Съев еще один бутерброд с копченой колбасой и сыром, он посмотрел в окно и решительно вышел из-за стола:

– Ну, пойду. Поздновато уже.

И в самом деле, на улице уже начинал фиолетиться вечер. Теплый, тихий, летний, с обволакивающе прозрачным воздухом, напоенным запахом луговых трав, с надоедливым зудением комаров, звоном колокольчиков и утробным мычанием возвращающихся с пастбища коров. Коров, правда, в деревне держал мало кто – не те времена – однако, все ж, скотинка имелась.

Выйдя во двор, Лешка остановился у самой калитки, раздумывая – куда бы сейчас пойти? В лесу-то уж больно неохота было ночевать – все-таки не дикарь же! Уж лучше в чьей-нибудь заброшенной избе или баньке… на худой конец – в клубе. Да, в клубе как раз неплохо будет, там скамейки широкие, мягкие, коричневым дермантином обитые. Красота!

– Молодой человек!

Лешка вздрогнул и оглянулся.

– Вот вам за работу. Спасибо.

– Ну, что вы. – Лешка смутился, но деньги взял – сто пятьдесят рублей, для местных гопников – деньги немалые, это ж сколько ж спирту можно купить?! – Вам спасибо… Если чего надо – обращайтесь. Я на пилораме работаю… на дальней…

Во, сказал! Юноша сам же над собою и посмеялся, едва отошел подальше. Взяли б еще на пилораму-то; а то, может, им и не нужны вовсе работники… Нет, как не нужны, нужны, не может такого быть, чтоб не нужны, им там всегда люди требуются – текучка лютая. Школьники подзаработать наймутся, студенты, выпивохи местные – все народ несолидный.

Оп-па!

Какой-то черт вывернул на машине из-за дальней избы, мазнул по глазам фарами. Притормозил… Зачем-то врубил дальний свет.

Лешка поспешно прикрыл лицо рукою и, срезая путь, свернул на тропинку через кусты – не любил, когда его вот так разглядывали… словно покупатели на рынке с «живым товаром».

Выйдя на тропинку, оглянулся – машина как раз тронулась с места и въезжала под тусклый одинокий фонарь. Красная «Таврия» – авто бабки Федотихи. И чего бабка разглядеть пыталась? Наверное, думала – клиент, за спиртягой.

Быстро темнело, и идти приходилось осторожно – с узких мосточков вполне можно было сверзиться в ручей. Не смертельно, конечно, но и приятного мало – иди потом мокрый…

Черт! Услыхав впереди музыку, Лешка сплюнул и замедлил шаг. А ведь, похоже, зря он сейчас в клуб поперся. Сегодня ж суббота – танцы! И как он раньше-то не догадался… Что ж, придется пробираться в лес, а лучше – в поле, не на сельповской же лавочке же ночевать. Интересно, кто там сейчас, в клубе, из знакомых ребят? Рашид, Мишка Лигуров – соседи по общежитию – уж, самом собой – и Лешка. Тот, другой, Лешка. Тьфу ты… Лучше и не думать об этом… Только вот как – не думать?!

Лешке вдруг стало жалко себя, настолько жалко, что – словно в не таком уж и далеком детстве – захотелось заплакать. Это ж надо, из такой передряги вырвался, что расскажи кому – ни в жисть не поверят, вернулся домой, можно сказать, из далекого далека, и на тебе – никому не нужен! Место-то занято, так что мог бы и не возвращаться, мог бы… И как это могло все таким образом произойти? Уму непостижимо! И если б… если б не было этого… того….то… То сейчас бы, вымытый и подстриженный, явился бы Лешка в клуб, уж непременно явился бы, да и без особой опаски – практикантов в деревне было немного, и те, вроде как, считались своими, пусть даже и не совсем, но настолько, что морды им при первом же удобном случае не били, что вообще-то для деревни – уже само по себе достойно большого удивления. И тем не менее, именно так и обстояли дела. Касимовские издавна враждовали с соседними деревнями и РТС-овским поселком, называемым почему-то «Промкомбинат». Вот тут уж борьба разворачивалась не на шутку – и колья в ход шли, и ножики, и топоры бывало… На смерть зарубленных пока, слава Богу, не было, но до обоюдных кровопусканий дело доходило – как же без этого? Участковому никто не жаловался, какие жалобы между своими? «Промкомбинатовские» и прочие деревенские были для касимовских вражинами вполне привычными, давними и, можно даже сказать, родными.

Лешка даже не понял, как уже оказался у клуба – словно бы сами собою вынесли ноги. Опомнился только лишь под ярко-фиолетовым фонарем у афишного стенда, на котором красовалась написанная от руки афиша – «Ди Джей Колесо и Кампания». Слово «компания» почему-то было написано через «А» – «кампания». Ди Джея Колесо – местного уроженца Мишку Колесова – Лешка знал хорошо, как, впрочем, и всю «кампанию» – гопников «туши свет, сливай масло». В музыке они ничего не смыслили, зато обожали подраться, особенно, если вчетвером на одного, да пыхнуть за крыльцом анаши, которой – имелись такие подозрения – через подставных лиц торговала пресловутая бабка Федотиха. Конечно, торговала! Иначе б откуда у нее «Таврия», с одного спирта, что ли?

– Э, пацан, закурить дай!

Лешка вздрогнул – ну, вот оно, начинается. Ох, зря он сюда подошел. Ну, да делать нечего, не он начал…

Пожав плечами, юноша оглянулся, приметив позади себя, шагав в трех, мелкого круглолицего крепыша Витьку Битюгова, касимовского пацана лет одиннадцати, самоуверенного и наглого, как немецкий танк. Ну, еще бы не наглеть, когда во-он, невдалеке, на скамейке – «кампания» гопников. Короткие, «зэковские» стрижечки, спортивные штанишки, кроссовки – а кое у кого и туфли, это при спортивных-то шароварах! – футболочки черненькие… Ничего ребятишки, накачанные, – да только ведь и Лешка теперь не лыком шит! И мечом пришлось помахать, и сабелькой – кровишки попроливал, было дело, не своей, правда, волею, а будучи на военной службе ромейской империи. Так что у этой гопоты шансов перед Алексием Пафлагонцем, акритом пограничной стражи, не было никаких. Турок бивал, татар бивал, а уж эту-то шваль… Жаль, сабли под рукой нет – зато вон тут, рядом, от забора реечка отломалась, хорошая такая реечка, увесистая…

Посмотрев на «заводящегося на драку» пацана, Лешка скривил губы и сплюнул:

– Не наглел бы ты, Витька, а? Шел бы себе спокойно в клуб.

Мальчишка изумленно хлопнул ресницами и вдруг пошатнулся – ага, он к тому же еще и пьян. Не рановато ли начал спиртяшку хлестать? Хотя, по местным меркам, не рановато – тут обычно лет с пяти пить начинают, да потом друг перед другом хвастают, кто больше выпил. Хвастают, правда, недолго, потому как быстро спиваются…

– Э, парни, – чуть отбежав к гопникам, закричал Витька. – Он, похоже, наш. Меня знает.

– Какой – наш? – зло хохотнул кто-то из гопоты. – У нас отродясь таких патлатых не было! Глаза-то разуй, карасина!

Витька засопел – видать, обиделся на «карасину» – снова подбежал к Лешке, и сразу завелся:

– А ну, чего тут рыщешь, лошина?!

Небрежно оттолкнув Витьку рукой, Лешка рванул сторону, и, оторвав от забора рейку, спокойно направился к гопникам.

Кто-то из сидевших на скамье парней нервно рванулся прочь.

– Сидеть! – ухватил ренегата за шиворот мускулистый, небрежно развалившийся жлоб лет двадцати на вид. – Не ударит он. Дешевые понты кидает… Эй, брось палку, козел!

Игнорировав «козла» Лешка улыбнулся, все так же продолжая продвигаться вперед пружинящей кошачьей походкой, так, как учил когда-то покойный десятник Фирс, увы, сложивший буйную голову под турецкой саблей. Все это Алексей уже проходил в далекой крепости в Силистрии – и как подходить, и как отвлекать врагов, и как действовать обломком копья… Отвлечь – и нанести удар, а лучше – несколько. Ни капли жалости не светилось в прищуренных глазах юноши – он был сейчас не Леха-практикант, а воин пограничной стражи Великой империи, акрит. Перед ним были враги – и поступить с ними нужно было соответствующим образом.

– Предупреждаю сразу, господа турки, – пружиня ногами, ослепительно улыбнулся Алексей. – Бить буду по возможности не смертельно…

Оказавшись от гопников шагах в пяти, он плавно перенес весь тела на левую ногу…

– Но – действенно!

…Теперь – на правую.

– Ты кого это турками обозвал, козел?!

…Теперь – на обе. И – тут же, с менее чем секундной задержкой – безо всякого перехода ударил главного гопника в пах концом рейки.

Тот завыл, скрючился – еще бы, удар-то оказался силен да и поставлен правильно – прошедший немало заварушек десятник Фирс не зря потратил время на Лешку!

Юноша не останавливался, действуя энергично, как вел бы себя любой акрит.

Раз!

Отскочил в сторону…

Два!

Перенес вес тела на опорную ногу…

Три!

Нанес быстрый удар…

Четыре… – еще один!

Трое остались лежать, остальные убежали…

Нехорошо усмехнувшись, Лешка быстро осмотрел валявшихся на земле гопников, чувствуя запоздавшие укоры совести – все ж таки акритом он был там, а эти… эти были не турки. Главный жлоб так и лежал, скуля, держась руками за пах, второй скрючился и плакал, третий – слабо стонал, устремив взгляд широко раскрытых глаз в черное звездное небо. Этому не повезло больше всех – кажется, Лешка все же пробил ему грудь. Да-а-а… Хорошо б «скорую» вызвать… или хотя бы фельдшера. Послать бы кого-нибудь… Интересно, где этот мелкий черт, Витька? Да сбег, скорее всего, чего ему тут еще делать-то? Хреново тогда придется его сотоварищам… хотя, какие они ему сотоварищи, к чертям собачьим?

Обойдя клуб, юноша остановился в отдалении и с минуту прислушивался – нет, никаких криков слышно не было, если не считать обычных пьяных воплей да женского крика – кто-то из матерей надрывно искал свое чадо. Чадо, впрочем, откликаться на родительский зов вовсе не торопилось, видимо, хорошо разглядев в материнской руке длинную гибкую вичину.

– Ну, Вовка… – Женщина устало вытерла со лба пот. – Ну, погоди, паразит, ужо, напляшешься у меня, напляшешься…

Вовка?

Ага, во-он, кажется, прячется за крыльцом…

Дождавшись, когда женщина ушла, юноша подошел ближе, позвал:

– Вовка!

Один из пацанов оглянулся, и Лешка его еле узнал – аккуратно причесанный, в джинсах и такой же джинсовой турецкой рубашечке, Вовка выглядел вполне франтом, этаким сельским джентльменом, не то, что совсем недавно у трактора на болоте – грязный и в штопаных шортах…

– Эй, Вовка…

Подойдя ближе, мальчишка сверкнул глазами:

– Чего тебе?

– Тебя мать искала…

– Не, это не моя. Мои-то в город на выходные уехали, одна бабуся осталась.

– Ну уж, бабусе-то за тобой не уследить, – хохотнул Лешка и тут же попросил самым серьезным тоном. – Рашида-фельдшера знаешь?

– Усатенький такой? Молодой?

– Ну да, практикант. Он сейчас в клубе?

– Да, вроде был.

– Слушай, там, в аллее, у скамеечки… – Лешка показал рукой направление. – Три тела лежат, видать опились. Боюсь, не случилось бы чего. Ты б ему сказал, Рашиду… Мне-то самому некогда в клуб заходить, ухожу – на работу завтра.

– Конечно, скажу! – уверил Вовка и, мотнув головой, побежал к крыльцу.

Славный пацан… Лешка проводил паренька взглядом. Хорошо, что его все ж таки не пронзили стрелой!

На крыльце, в сопровождении Вовки, показался Рашид – высокий, усатенький, с черной, тщательно уложенной шевелюрой. Уж он-то мог посещать танцы безо всякой опаски – фельдшера во всех деревнях уважали. Следом за Рашидом виднелся еще один Лешкин знакомый – Мишка, а за ним – еще пара-тройка местных пацанов лет по шестнадцати, относительно трезвых. Не взрослые, конечно, но и не самая мелочь…

Вся компания спустилась по ступенькам крыльца и следом за Вовкой направилась в сторону аллейки. Лешка усмехнулся – ну, слава Богу, уж Рашид никому помереть не даст, да и не так уж и сильно пришиб гопников акрит Алексей Пафлагонец – так, может, пару ребер сломал, делов-то!

Все же, юноша не решился сразу уйти – сердце не на месте было. Вот, еще не хватало – вдруг, да угробил кого? Осторожно обойдя фонарный столб, прошелся кусточками, встал, прислушался, узнавая хрипловатый голос Рашида.

– Этот ничего, оклемается… Да не стоните вы так, Игорь Николаевич, – пах у вас не сильно задело, поболит и пройдет.

Лешка усмехнулся – была у Рашида такая манера, всех своих пациентов, независимо от возраста, называть по имени-отчеству. «Игорь Николаевич», надо же! Стоп! А это не Гошка Оглобля часом? Ну да, он и есть – местный Рэмбо! То-то рожа показалось знакомой… Лешка правда, раньше с ним не сталкивался, так, видал пару раз, да слыхал кое-какие россказни о Гошкиных криминальных подвигах. А вот теперь, значит, свиделись… К Гошкиному несчастью. Ну, черт с ним, с Гошкой, интересно, как остальные? Юноша с осторожностью выдвинулся вперед, хорошо расслышав невнятные Гошкины угрозы «из-под земли достать этого патлатого козлину». Угу, достань, кому еще хуже от того будет? Скребет кошка на свой хребет.

– Ну, ну, не стоните так, Виктор… как по батюшке? Нет, я никуда не пойду – врачебный долг не пускает. Похоже, ребрышки у вас сломаны… Два… Вот здесь… и здесь… Да не стоните вы… По уму, в ФАП бы вас всех доставить, уж там получше бы осмотрел да перевязал бы… Идти-то можете?

Дальше Лешка не слушал, и так было достаточно – слава Богу, все живы! Ну, наконец-то, можно было со спокойной душой идти спать, оставив все проблемы на завтра.

Обойдя деревню, юноша спустился к ручью и зашагал по рыбацкой тропинке, старясь не угодить в какую-нибудь яму, хорошо, хоть ночка выдалась ясная – звездная, с полной, сверкающей, словно начищенный медный таз, луной. Лешка знал – за деревней, ближе к лесу, располагался заливной луг со стогами – туда и шел. Ручей постепенно расширялся, превращаясь в небольшую речушку, пользовавшуюся большой популярностью у местных рыбаков. Впрочем, не только у местных, бывало, что и из города приезжали… Ага! Вон, кажись, костерок – мелькают по стволам берез оранжево-желтые сполохи. Пахнет дымом… и еще чем-то вкусным… Ухою! У Лешки чуть ли не до земли побежали слюни – проголодался, чай, что и сказать, окромя колбасы да бутербродиков у дачницы Ирины Петровны, ничего целый день так и не ел. Подойти, что ли, поесть ушицы? А собственно, почему бы и нет?

Решительно махнув рукою, Лешка свернул к костру.

– Здоровы будьте, добрые люди!

– И тебе того же, – откликнулись сидевшие у костра мужики, судя по одежке – джинсы, курточки, модные рыбацкие жилетки, – не местные, городские.

– Садись с нами ушицу хлебать, – предложил один из рыбаков – седой, в небольших очках в тонкой блестящей оправе. – На вот ложку… Ты из местных будешь?

– На пилораме работаю. – Присев к костру, Лешка запустил ложку в котелок. – Сейчас вот из клуба иду…

– Из клуба? – Тот, что в очках, хохотнул. – Что-то подозрительно трезвый. А ну-ка, мужики, налейте ему стопочку.

– Не очень-то я люблю это дело – пьянствовать, – прожевав, отмахнулся юноша. – Но за ваше здоровье с удовольствием выпью.

– Вот-вот, выпей… Тебя как звать-то?

– Алексей…

Рыбаки тоже назвались, представились. И тут же намахнули еще – теперь уже за знакомство. Лешка с непривычки закашлялся – все ж таки в Константинополе полегче напитки были.

– Ты ешь, ешь, не стесняйся, – заботливо похлопал его по спине седой. – Бери вот колбаску, хлеб…

А гость и не стеснялся нисколечки – ел так, что за ушами трещало. Лишь потом покраснел, устыдился:

– Спасибо за уху, добрые люди. Знатная у вас ушица!

– Это особый рецепт надо знать, – засмеялся седой. – Каждый по-своему варит. Кто лук целиком кладет, а я так на две части разрезаю. Ну – и перчику, само собой, и рыбьих голов – для навару.

– Да уж, навар так навар! Вкусно!

– Еще бы не вкусно! Тут ведь что главное – не ото всякой рыбы голова для навара сгодится, некоторые и горечь дадут – выбирать надо…

Тут рыбаки пустились травить байки, неспешно попивая водочку под успевшую уже подостыть ушицу, которую даже Лешка не смог уничтожить полностью – уж больно велик оказался котелок. Юноша чувствовал, как неудержимо слипаются глаза, а голова клонится к земле… Вообще, пора было идти – не сидеть же тут до утра этаким навязчивым гостем – совестно.

– Спасибо вам! – тряхнув шевелюрой, еще раз поблагодарил юноша. – Пойду. Пора мне, завтра, чай, на работу – доски грузить.

Седой засмеялся:

– Да уж, это не нам – сибаритствовать. Хорошо хоть платят?

– Да неплохо.

– А все-таки, сколько? Ты, Леша, не подумай чего, я ведь из чистого любопытства спрашиваю – интересно просто.

– Да по две тыщи за куб, – от балды брякнул Лешка. – Каждому.

– Угу, – поднимаясь, захохотал кто-то из рыбаков. – Ну, что, братие? Встретим утреннюю зорьку?

– А не рано? – обернулся седой.

– Не, в самый раз будет. Вы на небо-то гляньте!

Лешка тоже поглядел в указанную сторону. За ручьем, на востоке полнеба пылало пожаром, а по вершинам далеких холмов – было хорошо видно – гуляли золотисто-оранжевые сполохи, предвестники быстро приближающего рассвета, обещавшие хороший погожий денек. По всему ручью стелился туман, но не плотный, словно овсяный кисель, а так, легонький такой туманец. И ясно было – как только покажется солнышко, так и растает он, исчезнет, пропадет без следа, словно и не было.

Простившись с рыбаками, Лешка вновь зашагал по тропинке, иногда останавливаясь и задирая голову к небу, любуясь ало-золотыми рассветными сполохами. И так едва не прошел луг, хорошо, вовремя увидел стога, в один из которых и влез, наслаждаясь душистым запахом свежего сена. Ах, как здорово было зарыться в стог с головой, закопаться, уснуть – крепко-крепко – и спасть спокойно и долго, безо всяких сновидений. Хорошо!

Лешка проснулся от чьих-то голосов, а скорее – от жары или просто оттого, что выспался. Говорили двое – девчонка и молодой человек – кажется, где-то совсем рядом…

Юноша осторожно высунул голову… Ну да, вон они, на соседней копне. Сидят, милуются. Девчонка ничего себе, красивая – этакая златовласка с прической каре… Вот, если б не эта причесочка – коротковатая слишком – она бы сильно походила на Ксанфию… Ксанфию… Только вот глаза… у Ксанфии – синие, как чистое весеннее небо, а у этой… у этой не видно, какие…

– Я, знаешь, что готов для тебя сделать? – продолжал начатый разговор сидевший спиной к Лешке парень в светло синих джинсах и клетчатой красно-зеленой рубашечке.

– Что? – Девчонка улыбалась, по всему, явно благоволя своему кавалеру.

– Да все! – громко воскликнул тот. – Ты только скажи, Настя!

– Вина меньше пей! – Девчонка расхохоталась.

– Вина? – несколько удивленно переспросил парень. – Так я и так почти не пью… А хочешь, так вообще не буду… – Он придвинулся к девчонке поближе и, приобняв, нежно поцеловал в губы… Потом – еще раз. И еще… А потом уже и не отрывался больше… Так они и целовались в копне – влюбленная парочка! – и Лешке было хорошо видно, как руки юноши задирали на девчонке футболку, обнажая загорелое тело… все выше и выше… Ага, вот – до самого лифчика… И дернулись к застежке…

– Нет… – оторвавшись от поцелуев, жарко прошептала девчонка. – Не сейчас… вот так, сразу… хорошо, да?

– Как скажешь… – Парень тяжело дышал. – Я просто хотел поцеловать твои… твое тело… Можно?

– Зачем… Зачем ты спрашиваешь?

Сдернутая футболка полетела в пожню… туда же отправился лифчик… И юноша принялся целовать голую девичью грудь – упругую, незагорелую, белую на фоне бронзово-золотистого тела, с восхитительными розовыми сосками…

– Ох, – стонала девушка. – Леша, Леша, хватит…

Леша?

– Ну, Леша! Кажется, кто-то идет!

– Идет? Где?

Парень резко обернулся, и Лешка едва успел убраться обратно в стог. И едва не вскрикнул – парень-то был – он! Лешка Смирнов, собственною персоною. Ишь, черт, какую девку себе отхватил! Ну, молодец, молодец, ничего не скажешь… Когда и успел только? Наверное, в клубе, познакомились. Ну, и черт с ними, пускай милуются, их дело, мешать не стоит, как говорится – я не я, и лошадь не моя!

Лешка дождался, когда парочка вновь приступит к поцелуям, выскользнул из стога и осторожненько зашагал к ручью. В коричневато-прозрачной воде весело отражалось…