Текст книги "Несостоявшийся император Федор Алексеевич"

Автор книги: Андрей Богданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Собрание законодателей

Так же, как надежда A.C. Матвеева остаться у власти, не сбылось его предсказание о боярском регентстве при Федоре. Уже на третий день царствования юный государь дал понять, что имеет свое представление об обязанностях царя и предназначении Боярской думы. Больной, едва способный передвигаться, оглушенный смертью отца и суетой ближних людей, Федор Алексеевич немедленно сел за дела сам и с обычным для его последующих распоряжений лаконизмом указал: «Боярам, окольничим и думным людям съезжаться в Верх в первом часу (т. е. с рассветом. – Авт.) и сидеть за делами» (№ 621).

Перечисленные в указе чины составляли Боярскую думу: высший законодательный и распорядительный орган страны. Конечно, законы и распоряжения царь мог издавать сам, просто продиктовав их чиновникам: до середины XVII в. такие личные, «именные» указы государя даже не подписывались. Первые Романовы старались принимать важнейшие указы вместе с Боярской думой, по формуле: «царь указал и бояре приговорили». Уже в самом понятии этого «указа» выражалась принципиальная неразделенность законодательной и исполнительной власти в России: воля государя (который мог внимать мнению Думы, советоваться с патриархом и архиереями, даже с Земским собором) была и распоряжением, и законом.

Однако с первых дней правления погрузившись в дела, молодой царь быстро понял, что такая система высшей власти недостаточна для огромного, богатого и могучего государства. Его личный кабинет, совещательная комната во дворце, столы в Грановитой и Золотой палатах, где заседала Боярская дума, ежедневно были завалены кипами требовавших срочного решения текущих дел, а между тем страна остро нуждалась в новых законах. Законодательное регулирование требовалось настоятельно: управлять государством в его новом, невиданном масштабе по старинке было невозможно. Первым побуждением Федора Алексеевича было усилить Думу, переложив на нее массу текущих исполнительных и законодательных дел, но этого оказалось недостаточно.

Отношение царя Федора к Боярской думе как к постоянно действующему высшему государственному учреждению заметно сказалось на увеличении числа думцев. Согласно общей таблице, составленной американским историком P.O. Крамми, в первый год царствования Михаила Романова (1613) в Думе было 29 человек, а в последний (1645) – 28 (хотя в отдельные годы состав думцев расширялся до 37). С первого полного года царствования Алексея Михайловича (1646) до 1659 г. число членов Думы непрерывно росло от 39 до 71 человека, затем колебалось в разные годы от 65 до 74 – и в последний год царствования составляло 70 человек.

Краткое царствование Федора Алексеевича положило начало резкому скачку численности Думы: начав с 66 человек (1676), он довел их число до 99 (1681), царевна Софья и В.В. Голицын (1682–1689) расширили список до 145 человек, а Нарышкины к 1690 г. – до 153-х. При этом число думных дьяков, долго остававшееся стабильным (около 3) и резко возросшее в конце царствования Алексея до 8 (с 1666 по 1675), вновь стабилизировалось (от 8 до 10 при Федоре, хотя бывало и 11, с И до 6 при Софье и 9 при Нарышкиных). Число думных дворян, выросшее при Алексее с 1 до 22, Федор Алексеевич сократил до 19 (в 1678 г. их было всего 14). Число окольничих при нем хоть и возросло с 13 до 26, но оставалось в пределах их численности при отце (скачок до 54 произошел в последующие годы).

Небывалый прирост численности Думы в царствование Федора Алексеевича произошел за счет лиц первого ранга, главных и равноправных (по идее) заседателей высшего коллегиального государственного учреждения. В 1676 г. Дума насчитывала 23 боярина, а в 1681 г. – 44 (к 1690 г. их стало 52). Между тем при Михаиле бояр никогда не было более 28 (временами их число сокращалось до 14), при Алексее – более 32 (а бывало и 22)[123]123
  Crummy R.O. Aristocrats and Servitors. P. 175–177.


[Закрыть]. Идея Федора была понятна: вводя в думу специалистов, естественно, в нижних ее чинах, он не ускорил бы работу, если бы все вопросы упирались в узкий круг старых бояр из аристократических родов.

Увеличение числа бояр при Федоре, в отличие от правлений царевны Софьи и Нарышкиных, не давало значительного перевеса каким-либо фамильным группировкам. Распределение высших чинов между родами не было следствием одоления противников в политической борьбе, когда в Думу врывалось, бывало, чуть не с десяток представителей фамилий фаворитов (пример – Нарышкины с клевретами после пропетровского переворота весной 1682 г.). В царствование Федора Алексеевича сидячие места в Думе (принадлежавшие только царю, занимавшему трон, и располагавшимся на лавках боярам) в основном соответствовали знатности родов, их военным заслугам, роли в дворцовом управлении и лишь в последнюю очередь – личной близости к государю.

Среди бояр Федора число членов знатнейшего рода Одоевских порой доходило до 4-х – столько же стало к концу царствования прославившихся боевыми заслугами Ромодановских. До 3 мест занимали между боярами привилегированные Голицыны и Шереметевы, выслужившиеся Долгоруковы и Прозоровские. По двое были представлены фамилии Куракиных, Хованских, Черкасских, Хитрово, Стрешневых и Милославских. Хотя такие властолюбцы, как Милославские, способны были несколько расширить свои позиции за счет создания разного рода комплотов и чина окольничего (Матвей Богданович с июня 1676 г.), получать который знатнейшие 16 родов не могли (а еще 4 рода не хотели), решительного преобладания в Думе царя Федора не имели ни они, ни какой-либо из аристократических кланов. Сама борьба между группировками, разбавленными притоком новых выслуженных бояр, в 1676–1681 гг. явно поутихла[124]124
  Ср.: Crummy R.O. Aristocrats and Servitors. P. 198–203; Берх В.Н. Царствование Федора Алексеевича. Ч. I. Приложения IV–VIII. С. 7–22.


[Закрыть].

Расширение Боярской думы при Федоре соответствовало общим интересам верхушки Государева двора – как аристократии, так и служилых выдвиженцев. Последние в 1676–1681 гг. ощутимо набирают силу, ярче проявляют себя как сословная группа в законодательных и исполнительных делах. Боярская дума в полном составе (за исключением отъехавших на службу воевод и дипломатов) усиленно разрабатывала, например, поместно-вотчинное законодательство в интересах родового дворянства. Этот интерес Думы к кодификации законов царь должным образом оценил. С годами он все более загружал бояр именно обсуждением, редактированием и утверждением законов.

Федором Алексеевичем и Думой неоднократно утверждались даже не отдельные законы, а целые серии (из десятков статей) дополнений к Соборному уложению 1649 г. (№ 633, 634, 644, 700, 814, 860). Эти и еще более 70 отдельных узаконений[125]125
  ПСЗ-1. Т. II. № 627–628, 630, 632, 638–640, 641, 643, 645–646, 650–651, 653–655, 657–658, 668, 673–675, 682, 686–687, 690, 692, 694, 696–697, 702, 708, 717–719, 721, 724–727, 740, 742, 749, 751–754, 757–758, 761, 763–768, 773–774, 781, 784, 786–789, 796, 803, 821, 848, 852, 909.


[Закрыть] последовательно укрепляли и расширяли земле– и душевладение служилых феодалов, заботливо оберегали родовую собственность, все более сближали поместья с вотчинами и увеличивали вторые за счет первых. Дворянство, с одной стороны, ограждалось от притока лиц из податных сословий[126]126
  Павлов-Сильванский Н.П. Государевы служилые люди. – СПб., 1909. С. 198.


[Закрыть], с другой – постепенно, но настойчиво приближало положение крестьян поместных к вотчинным и дворовым. А правительство указами 1681–1682 гг. постановило записывать крестьян за владельцами в приказе Холопьего суда с пошлинами, как с холопьих кабал[127]127
  Дьяконов М.А. Очерки из истории сельского населения в Московском государстве (XVI–XVII вв.). – СПб., 1898. С. 283–284.


[Закрыть]. Нет сомнений, что государь одобрял эту начатую не при нем и не на нем кончившуюся юридическую деятельность (и расширял сферу ее применения передачей дворянству значительных фондов дворцовых земель).

Надо, однако, отметить, что личное участие в отлаженном им процессе поместно-вотчинного законотворчества царя не очень занимало. Если дополнительные статьи к Уложению по вопросам судопроизводства были утверждены Федором Алексеевичем на основе справки из Судного приказа, но без Думы (19 декабря 1681), именным указом[128]128
  ДАИ. Т. 8. № 108. С. 335–344.


[Закрыть], то поместно-вотчинные узаконения в некоторых случаях вводились в действие без царя, одним боярским приговором (№ 682, 686,687).

Формула «государь указал и бояре приговорили» изменялась в таких случаях на: «по указу великого государя бояре приговорили», – т. е. фиксировала трансляцию полномочий сюзерена на высшее государственное учреждение. «По указу» означало, что Боярская дума получила от царя полномочия принимать законы, стала, в определенных пределах, самостоятельным законодательным органом. «Боярский приговор», долго толковавшийся как обстоятельство решения царя, принятого с его окружением, стал при Федоре Алексеевиче таким же законом, как пресловутый «указ».

Еще дальше этот процесс зашел в области административной практики, к которой государь, как мы помним, прилежал с первых дней царствования. 4 августа 1676 г. Федор Алексеевич указал: «Из приказов судьям дела, которых им в приказе вершить невозможно, взносить к боярам для вершения поденно». Этим государь устанавливал обязанности и для себя, ибо по заведенному обычаю получал предварительное уведомление о всех текущих делах (традиционная помета на которых гласила: «государю ведомо и боярам чтено»).

В пятницу Думе докладывались дела из Разряда, Посольского и подчиненных ему приказов, в понедельник – из Большой казны, Иноземного, Рейтарского, Большого прихода и Ямского, во вторник – из Казанского дворца, Поместного, Сибирского и Челобитного, в среду – из Большого дворца, Судного дворцового, Оружейного, Костромской чети и Пушкарского, в четверг – из Владимирского и Московского судных, Земского, в новую пятницу – из Стрелецкого, Разбойного, Хлебного и Устюжской четверти. Поскольку число центральных ведомств не укладывалось в пятидневную рабочую неделю царя и Боярской думы, график вынужденно был сделан скользящим (№ 656).

Обилие исполнительных дел лежало на царе и его Думе тяжким грузом: ведь по многим вопросам их компетенции центральные государственные учреждения не могли принимать самостоятельных решений, вынося их «на верх». «Верхом» звался тогда царский дворец, точнее – его внутренние покои (действительно располагавшиеся на верхних этажах). В немалой мере освободить от них себя и бояр-законодателей Федору Алексеевичу помогла московская административная практика, из которой он смог сделать правильные выводы.

Рождение правительства

Отъезды государя из Москвы не должны были нарушать ритм работы связки центральных ведомств и Думы. Первоначально предполагалось, что без царя Дума вообще не может принимать решения, затем, получив полномочия от Федора Алексеевича, бояре могли бы работать, если бы значительная их часть не считала долгом и честью сопровождать государя в поездках. Царь проводил летние месяцы в дворцовых селах (да и бояре любили навещать свои вотчины), а в иные времена года нередко отправлялся за город «на богомолье» или просто поскакать на любимых конях, поохотиться и отдохнуть.

Для таких случаев «в царево место на Москве» издавна оставлялась группа доверенных лиц. Сложность состояла в том, что назначение в Москву «для дел» было почетным, и Федор Алексеевич не мог отказать в нем как представителям аристократии, ссылавшимся на «старину», так и своим приближенным, желавшим пополнить послужной список. Сохранившиеся записи об этих назначениях в дворцовых разрядах с сентября по декабрь 1676 г. и с марта 1678 по октябрь 1680 г. показывают, что из 18 назначавшихся «в царево место» бояр 11 оставались координировать работу приказов от 1 до 3 раз, 5 бояр – по 6–7 раз. Последние (за исключением знатнейшего старого князя И.А. Воротынского) были пожалованы в бояре самим Федором Алексеевичем и (включая старика) состояли в ближней свите государя (это видно по их участию в его выездах): Ф.Г. Ромодановский, С.А. Хованский, И.Б. Троекуров, B.C. Волынский.

Не составляли стабильную часть комиссий также окольничие и думные дворяне: всего 17 лиц. Из окольничих трое назначались по разу, трое – по два, четверо – по три и всего двое (И.С. Хитрово и А.И. Чириков) – по четыре раза.

Из думных дворян по одному разу попали в московскую административную комиссию двое, В.Я. Дашков – 4 раза, И.А. Желябужский (дипломат и историк, с которым мы уже встречались в Конюшенном приказе) и опытный Г.С. Караулов – по шесть раз.

Конечно, стабильность управления в значительной степени обеспечивали приказные профессионалы, ведавшие делопроизводством: печатник Дементий Минич Башмаков (36 раз) и думный разрядный дьяк Василий Григорьевич Семенов (32 раза), – лишь трижды им в помощь назначались другие дьяки. Отказавшись от отцовской практики передачи государственных печатей «первому министру», как бы представлявшему царя в правительстве (к этому вернулась потом Софья), Федор Алексеевич вместе с тем склонен был подчеркнуть значение самих печатей: великой, малой и средней. 22 октября 1676 г. он распорядился даже сделать особую «свою государеву печать» для Земского приказа, судьям которого запретил скреплять документы личными печатями (№ 665). В 1680 г. государь настолько осерчал на дворян за несвоевременную выплату печатных пошлин, что чуть было не конфисковал у виновных дворы и вотчины для «продажи охочим людям», однако «на милость положил» и продлил срок выплат в Печатный приказ, чтобы «платили… не дожидаясь на себя… опалы» (№ 801).

Наличие постоянного представителя Разряда и печатника-канцлера (как называли печатника иноземцы) придавало московской комиссии черты государственного учреждения, которые Федор Алексеевич постарался усилить относительной стабильностью председательства. Старые (с 1660 гг.) опытные бояре знатнейших княжеских родов не загружались назначениями в приказы и оставлялись «в царево место» почти постоянно: Яков Никитич Одоевский 16 раз, Алексей Андреевич Голицын 12 раз.

Постепенно Я.Н. Одоевский превращался как бы в постоянного председателя московской комиссии, а А. А. Голицын в его заместителя. Характерна, например, такая запись в Дворцовых разрядах (9 августа 1680 г.): государь «указал на Москве на своем государеве дворе быть боярину князю Алексею Андреевичу Голицыну потому, что боярин князь Яков Никитич Одоевской по его государеву указу отпущен в деревню»[129]129
  ДР. Т. IV. Стлб. 1-194.


[Закрыть]. Логичным завершением этого процесса стало превращение комиссии Боярской думы по решению спорных приказных дел в постоянную Расправную палату (по месту заседаний она называлась также Золотой).

18 октября 1680 г. Федор Алексеевич издал именной указ: «Боярам, и окольничим, и думным людям сидеть в Палате, и слушать изо всех приказов спорных дел, и челобитные принимать, и его великого государя указ по тем делам и по челобитным чинить по его великого государя указу и по Уложению» (№ 838). Следующий указ о Расправной палате живо напоминает распоряжения Петра I Сенату. 12 августа 1681 г. государь повелел: «Боярам, и окольничим, и думным людям, которые сидят у расправных дел в Золотой палате с боярином со князем Никитою Ивановичем Одоевским в товарищах, как учнут дела чьи, или свойственников их слушать – и тем в то время из палаты выходить, а в палате в то время им не быть» (№ 885).

Россия впервые получила официально назначенную высшую исполнительную власть: правительство, которое получило от государя функции принимать исполнительные решения на основании законов. До этого Россия знала множество правителей, имевших власть благодаря своему влиянию на государя и потому имевших возможность действовать его именем («царь указал», а бояре покорно «приговорили»). «Царь-Солнце» Алексей Тишайший за 30 лет, пожалуй, никогда не был от таких правителей независим (как, впрочем, и царствовавший вдвое дольше «король-Солнце»). Но чтобы на Руси утвердить законное правительство для правления по закону, – это, как сказали бы сегодня, Федор Алексеевич сделал «круто».

Расправная палата сняла с царя и Боярской думы огромное количество текущих дел, и неудивительно, что с ее созданием процесс реформ заметно активизировался. Но забота Федора Алексеевича с самого начала распространялась не только на высший эшелон власти, а на всю структуру государственного управления, которая за шесть лет приобрела значительно более четкий и эффективный характер – в соответствии с идеальными представлениями царя о «голове» государственного организма.

Система ведомств

Текущие государственные дела велись в XVI–XVII столетиях в приказах – центральных ведомствах (их состав см. в Приложении). Руководил каждым приказом один из высших чинов Думы (бояр и окольничих), в звании судьи, нередко ему помогали товарищи – помощники и заместители, среди которых были думные дворяне и думные дьяки. Делопроизводство приказа возглавлял высококвалифицированный администратор – дьяк, в подчинении которого находился штат чиновников – подьячих разного ранга, от начальников отделов – столов до простых переписчиков. Иногда ведомство возглавляла коллегия дьяков, без судьи. Первоначально считалось, что приказ – просто помощник царя и Думы, принимавших решения по их докладам, и должен обеспечивать проведение высшей воли в жизнь.

Но дела росли как снежный ком, и приказам все больше приходилось самим решать дела в пределах своей не очень четкой компетенции.

Приказы, как явствует их название, образовывались по воле государя для исполнения его долгосрочных распоряжений и в принципе были равноправны. Их функции складывались постепенно и достаточно хаотично, постоянно накладываясь, переплетаясь и, естественно, запутываясь. Первые Романовы, начиная с избранного в 1613 г. на престол царя Михаила, постоянно пытались привести нарастающую гору центральных ведомств в порядок и ввести их соподчинение. К восшествию на престол юного царя Федора стало очевидно, что устроение приказной системы требует продуманной систематизации и установления, наконец, четкой иерархии ведомств, а также формирования сети их местных учреждений.

Прежде всего, Федор Алексеевич упразднил отцовский приказ Тайных дел, подчеркнув тем самым, что отказывается использовать учреждение, стоящее вне единой административной системы[130]130
  Гурлянд И.Я. Приказ великого государя Тайных дел. Ярославль, 1902.


[Закрыть]. Аналогично (но в конце 1677 г.) был упразднен Монастырский приказ, столь ненавистный некогда патриарху Никону. Его дела ушли вместе с последним судьей И.С. Хитрово в Большой дворец, а денежные счета – в Новую четверть; церковное управление осталось, как и следовало ожидать, в патриарших приказах. В конце царствования «серьезная перестройка с целью упрощения и дальнейшей централизации» (по словам современного историка Н.Ф. Демидовой) затронула множество приказов.

Финансовые дела объединялись в приказе Большой казны, поместно-вотчинные последовательно концентрировались в Поместном приказе, служебные – в Разрядном (тогдашнем Министерстве обороны), «с изъятием из их ведения территориальных приказов». Общее количество центральных ведомств сократилось в царствование Федора Алексеевича с 43 до 38, зато штаты их значительно пополнились подьячими. Историк русской бюрократии Н.Ф. Демидова подсчитала, что при Алексее Михайловиче (1664) на 43 приказа их приходилось 771, при Федоре (1677) на то же число учреждений – 1477, а к концу его царствования в 38 приказах было уже 1702 подьячих! Более детальный подсчет по Поместному приказу подтверждает, что «резкое увеличение количества подьячих… приходится на вторую половину 70 – начало 80-х годов». Крупнейшие ведомства насчитывают более 400 сотрудников, средние по 70–90 подьячих, мелкие по 30–50. При этом количество судей (из бояр и окольничих) падает с 43 до 31, а дьяков остается почти столько же (приказных 128–129, думных в приказах 6–4)[131]131
  Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. и ее роль в формировании абсолютизма. – М., 1987. С. 23–24, 40, 42–44.


[Закрыть].

Именные указы Федора Алексеевича от 26 ноября 1679 г. и 26 октября 1680 г. устанавливали единое время работы сотрудников центральных ведомств, от судей до подьячих: пять часов с утра и пять часов с вечера (час начала работы менялся при переходе с летнего на зимнее время) с традиционным перерывом на обед и послеобеденный отдых (№ 777, 839). Царское распоряжение от 23 февраля 1677 г. повышало статус управлявшегося дьяками Разряда: отныне из этого приказа всем учреждениям (кроме возглавляемых боярами и окольничими) посылались не памяти (как равным), а указы (№ 677). По традиционному равноправию приказов был нанесен сильный удар; к тому же после военно-окружной реформы 1679 г. Разряд стал головным учреждением обширной сети местных административных органов новосозданных военных округов.

Тенденции к иерархичности соответствовал указ Федора Алексеевича от 30 апреля 1680 г. о единоначалии в приказах: имена товарищей (помощников и заместителей) главного судьи в бумагах приказа более писать было не велено (№ 820)[132]132
  Указ опубл. также в СГГиД. Т. 4. – М., 1826. № 118.


[Закрыть]. Наконец, 21 декабря того же года «думных дьяков, которые… были и впредь будут в посылках с боярами и воеводами или одни – велеть их… писать с вичем» – т. е. с полным отчеством, как высшие чины Государева двора, например: не «Иванов сын», а «Иванович» (№ 851). Уравнение профессионального администратора в «чести» с высшими чинами Государева двора, величавшимися, помимо заслуг рода, только военными (на худой конец – посольскими) подвигами, отмечало серьезный сдвиг в самосознании «верхов». По крайней мере, царь понял значение грамотного управления государством!

В острой необходимости повышения профессионализма высших управленцев государь убедился, требуя предоставить ему сводные и хорошо организованные сведения по политическим и экономическим вопросам, требовавшим, на его взгляд, выработки новой стратегии. Склонность Федора Алексеевича перед принятием решений иметь полную информацию (благодаря которой в его царствование было создано множество великолепных для исследователей сводных материалов) проявилась в указе от 9 ноября 1680 г. о генеральной ревизии всех центральных ведомств: составлении отчетов по составу кадров, дел и состоянию финансов всех приказов (№ 842). Проведя лично и с помощью Думы огромную работу по дополнению свода законов – Уложения 1649 г., – царь 16 декабря 1681 г. потребовал от приказов генеральной справки обо всех материалах после 1649 г., которые еще могут быть пригодны для совершенствования законодательства (№ 900).