Текст книги "Старший оборотень по особо важным делам"

Автор книги: Андрей Романов

Соавторы: Максим Есаулов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

8

После Айдара Егоров привел Мишу Краснова. Присутствовать при разговоре снова не стал, сказав Шилову:

– Стукни в стенку, когда закончите. Я буду у ребят в соседнем кабинете.

Шилов поздоровался с Мишей за руку:

– Привет! Как устроился?

– Спасибо, вроде ничего.

Сели к столу, Шилов – на хозяйское место, Миша – напротив.

– Вы Айдару, как и мне, когда-то помогли?

– Он сам о себе позаботиться может.

– Я так понял, он очень вас уважает.

– А с чего ему меня ненавидеть? Мы не враги, хотя и стоим, как это называется, по разные стороны баррикад, – Шилов протянул раскрытую пачку «мальборо».

Миша сигарету взял, но прикуривать не стал. Сидел, мял ее пальцами, смотрел на свое отражение в треснувшей полировке столешницы. Спросил:

– Чибиса так и не взяли?

Шилов отрицательно покачал головой:

– Подумай, где он еще может быть?

– Я вроде все места уже назвал.

– Ты его часто возил?

– Нет. Чаще Катьку, девчонку его.

– Зеленцову? А она что, с ним?

– Я не пойму. Он мужик видный такой, а она – наркоманка убитая. Он с ней нянчился, лечил ее.

– На чем она сидит? На «герыче»?

– Думаю, да. Я ее пару раз к барыге возил. Кажется, у него Пистон погоняло.

– Адрес помнишь?

– На Петроградке. В квартиру я не заходил, но где дом стоит, нарисовать смогу.

Шилов придвинул к нему чистый лист и авторучку:

– Рисуй! – а наблюдая, как быстро Краснов чертит понятную схему, добавил: – Тебе в художественную школу без экзаменов можно устроиться.

Через полчаса Шилов вышел из Следственного изолятора, не глядя по сторонам сел в машину и поехал в отдел.

На освободившееся место у тротуара припарковалась служебная «Волга» начальника 7-го отдела УБОП.

Глядя вслед красной «Альфа-ромео», Арнаутов дернул щекой и с мрачным видом направился в бюро пропусков, крепко держа в руке папку с бумагами.

Настроен он был очень решительно.

* * *

В это же самое время Юля встретилась с подругой Наташей. Общение было решено совместить с делом, и они зашли в торговый центр, где Юля хотела посмотреть ткани для работы, а Наташа – выбрать сумочку под новое пальто.

– ...Расплатиться мне было нечем, но тут появился он и проявил благородство, после чего мы поехали в ресторан, а потом к нему домой, – рассказывала Юля, когда они, осмотрев первый этаж, поднимались на эсклаторе в верхние секции. – И... В общем, я не знаю теперь, что мне делать.

Наташа всегда очень живо реагировала на любые перипетии в личной жизни подруг. Вот и сейчас она, округлив глазки и представляя, как будет пересказывать девчонкам эту историю, с готовностью рассмеялась:

– Ну и завернула ты, подруга! – Сойдя с эскалатора, они пошли по галерее, разглядывая витрины. – А всегда такой тихоней казалась... Все думали, у вас с Вадимом крепко.

– Я тоже так думала. Когда-то.

– Не пожалеешь?

– Не-а.

– Ну и правильно!

– Слушай, Нат, у меня к тебе одна просьба будет. Съездишь со мной за вещами? По крайней мере, при тебе Вадим не будет себя вести, как полная скотина.

– Ой, ты же знаешь, как не люблю я эти разборки!

– Я тебя очень прошу.

– Почему ты своего мента не попросишь?

– Не хочу я его впутывать. Наташа, пожалуйста!

– Ну что мне с тобой делать?

– Ничего.

– Ладно. Но только пообещай, что ты меня со своим Шиловым познакомишь.

– Если ты не будешь стрелять глазками, как ты это обычно любишь делать...

– Ты же знаешь, что менты не мой профиль. Ой, Юлька, смотри! Кажется, это то, что мне нужно. И стоит недорого...

Юля вздохнула и следом за подругой вошла в торговый отдел.

* * *

Арнаутов разговаривал с арестованными не в помещении оперчасти, а в следственном кабинете – обшарпанной комнатушке с привинченными к полу скамейками и столом.

Первым привели Краснова.

Всю дорогу Мишку терзали плохие предчувствия. Что за дерготня началась? Только пришел, после Шилова, в камеру, как снова команда: «На выход!». Если его так часто будут вызывать, то братва может и в стукачестве заподозрить. Может, Шилов забыл чего-то спросить? Но почему тогда ведут не в ту сторону?

Увидев за столом незнакомого мужика, лицо которого предвещало мало хорошего, Мишка совсем заскучал. Перед мужиком лежали толстая папка, лист бумаги и авторучка. Чего ему надо?

– Садитесь, – каменным голосом сказал Арнаутов, и Краснов присел на скамейку по другую сторону стола. – Здорово вас отделали. Почему не пишете жалобу?

– На кого?

– А кто вас бил?

– Никто. Это мы с Селивановым подрались, когда с явкой хотели прийти.

– Из-за чего подрались?

– Это наше дело.

– Ваше дело, Краснов, будет рассмотрено в суде. У вас есть выбор: сидеть на скамье подсудимых, или быть свидетелем на свободе.

– Я не понимаю... Вы, вообще, кто?

– Я тот, кто может тебе помочь.

– Каким образом?

– Я же знаю, что вы не при делах, – Арнаутов обошел стол и сел рядом с Красновым, вполоборота к нему, облокотившись на стену. – Вас с приятелем подставили. Скажи правду, и выскочишь отсюда.

– Я уже сказал правду.

– Ты что, Шилова боишься? Или Моцарта?

– Никого я не боюсь! А вы кто вообще?

– Узнаешь, кто я, – обделаешься со страху. Вот тебе лист бумаги, пиши.

– Что писать?

– Что тебя и Селиванова избивали сотрудники убойного отдела во главе с майором Шиловым...

– Они не били.

– ...и требовали, – Арнаутов будто не заметил реплики Краснова. – И требовали, чтобы вы оговорили себя в подготовке убийства Геры Моцарта.

– А что будет, если напишу?

– До суда уйдешь на подписку. На суде будешь потерпевшим или свидетелем. Тебя защитят и от Моцарта, и от Шилова. Я гарантирую. Да не бойся ты, пиши!

Краснов растерянно посмотрел на бумагу, которую Арнаутов придвинул к нему. Тяжело сглотнул, сцепил под столом руки в замок:

– Извините, я не понимаю...

– Тебе что, Шилов последние мозги отбил? Что тебе не понятно, ублюдок?

– А почему вы разговариваете со мной в таком тоне?

– Что?! – Арнаутов схватил Краснова за грудки, рывком поднял, встряхнул. Сказал, глядя в глаза: – Я с бандитами по-другому не разговариваю. Пиши, ...твою мать!

– Я ничего писать не буду. Мне эти ваши ментовские непонятки ни к чему. И вообще, я вас не знаю.

– Ну, так узнаешь, только поздно будет! – Арнаутов с такой силой оттолкнул Краснова, что тот, не устояв на ногах, спиной врезался в стенку и осел на пол, морщась от боли.

Арнаутов брезгливо отряхнул лацканы пиджака и выглянул в коридор:

– Голиков! Этого в камеру, второго сюда.

Селиванова привели минут через десять. С одного взгляда Арнаутов понял, что с ним проблем не возникнет. Парень и изначально-то был не особенно крепким, а уж после того, как его ломали и у Моцарта, и у Шилова, совсем потерялся. Что ж, так бывает всегда: из двух подельников кто-то обязательно оказывается более слабым. Надо было с Селиванова начинать. Тогда бы, может быть, и Краснов не так выкобенивался.

Арнаутов встал, прошелся вдоль стены, глядя на Селиванова через плечо. Селиванов сидел, опустив голову. Руки его заметно тряслись, и он даже не пытался это скрывать.

– Как вас захватили?

– Мы сами пришли, – не поворачиваясь, ответил Селиванов таким голосом, каким в школе двоечник начинает читать стихотворение, из которого он выучил только первые две строки. – С явкой.

– Этот спектакль для дураков будешь разыгрывать, а я тебя насквозь вижу. Хочешь, расскажу, как было дело? – Арнаутов оперся кулаками на стол, мощной глыбой нависая над Селивановым.

– Как? – Тот попытался незаметно отодвинуться, но только скрипнул скамейкой и замер, как будто издал неприличный звук на первом свидании с девушкой.

– Чибис Моцарту явно дорогу перешел. Поэтому мочить Чибиса в открытую Моцарту нельзя. Он подбил своего дружка Шилова, и решил официально косяка на Чибиса повесить. Сколько вас прессовали, не знаю, но вижу, прилично. Оговорили себя под пытками – так это теперь называется.

– Нет, ну в общем как бы...

– В общем и в частном, – Арнаутов усмехнулся, чувствуя, что дело сделано, и уселся рядом с Селивановым. – Твой дружок уже написал заявление прокурору. Теперь – ты. Или считаешь себя виноватым?

– Нет, – после короткой заминки сказал Селиванов, словно пробуя это слово на вкус.

– Ну, так пиши!

Селиванов посмотрел на толстую папку, в которой лежало, наверное, заявление Мишки, и взял ручку:

– Чего писать?

Арнаутов указал на правый верхний угол чистого листа:

– Прокурору города Санкт-Петербурга от: фамилия, имя, отчество...

* * *

В семнадцать часов исполнительный Федоров доложил шефу о результатах. Помимо материалов на Шилова, он принес все, что успел собрать на Соловьева и Скрябина:

– Если Шилов что и проворачивает, то вместе с ними. Они все не разлей вода.

Федоров навытяжку стоял перед столом, Виноградов листал бумаги, иногда подчеркивая что-то голубым маркером или с многозначительным видом кивая. Федоров вытягивал шею, пытаясь рассмотреть, что выделил шеф, но как ни старался, не мог отследить траекторию полета начальственной мысли.

– Ну, что: телефоны всех троих на прослушку, – Виноградов закончил читать и посмотрел сквозь Федорова в дальний угол своего кабинета. – За Шиловым – «ноги». Если он действительно связан с Моцартом, то по звездочке мы с тобой срубим, я тебе обещаю.

– Есть!

9

Шилов и Скрябин стояли на загаженной лестнице дома, в котором жил наркобарыга Пистон, этажом вышел его квартиры. Под ногами валялись использованные шприцы, упаковки от таблеток, закопченная ложка; стена была истыкана окурками и исписана матерными словами, частично безадресными, частично – адресованными ментам и каким-то безвестным Лёхе, Катьке, Носорогу, кому-то еще...

Они заняли пост больше двух часов назад, но до сих пор к Пистону никто не пришел, а из квартиры не доносилось ни звука.

– Может, у него товара нет? – спросил Скрябин, глядя в мутное окно, выходящее на помойку.

– Может...

– Может, его и самого-то нет?

– Может...

– И что тогда будем делать?

– Ждать.

– Одержимый, – покачал головой Стас, думая, что надо бы позвонить домой, узнать, приезжала ли Светка покормить мать.

А Серега Соловьев, Василевский и Джексон сидели в синей «девятке», припаркованной у какого-то офиса на противоположной от пистоновского дома стороне улицы.

– Старый фонд с капремонтом. Высокие потолки, звукоизоляция... – Разглядывая фасад его дома, сказал Василевский. – Если вокруг немного прибрать, будет полная красота. И Петропавловку из окна видно. Почему наркотам так везет?

– Начни ширяться – узнаешь, – отозвался сидящий за рулем Соловьев.

– Я бы лучше сожрал что-нибудь. Джексон, сгоняй за шавермой!

Джексон промолчал, и Василевский обернулся посмотреть. Джексон крепко спал, запрокинув голову и приоткрыв рот.

– Опять дрыхнет! Счастливый, во сне жрать не хочется, – рассмеялся Василевский.

– Ничего, недолго ждать осталось. Скоро потянутся соколики. – Ободрил его Соловьев, наблюдая за каким-то пареньком, вывернувшим из прохода между домами и дерганой быстрой походкой идущим по другой стороне улицы.

– С чего ты решил?

– Вечерняя ломка начнется.

– У меня ломка раньше начнется. От голода.

Дерганый паренек явно направлялся к подъезду Пистона.

Соловьев поднес к губам рацию:

– Похоже, к вам гости...

– ... Понял, – ответил Шилов, и они со Скрябиным встали так, чтобы, имея возможность контролировать дверь нужной квартиры, самим оставаться невидимыми.

Паренек поднялся, позвонил. Из-за двери донеслось:

– Кто?

– Пистон, это я, Кузя!

Дверь приоткрылась, паренек скользнул в квартиру. Шилов успел увидеть Пистона. Лет двадцати пяти, среднего роста, с таким одновременно настороженным и надменным лицом, какие бывают у торговцев наркотиками, которые еще не начали сами колоться.

Меньше, чем через минуту Кузя появился обратно и, держа одну руку в кармане облезлой кожаной куртки, побежал вниз по лестнице.

– Встречайте клиента, – сообщил Шилов по рации.

Кузю встретили Серега и Джексон. Серега, заранее достав сигарету, еще издалека жестами спросил наркомана, нет ли у него огонька, и Кузя притормозил, отыскивая зажигалку: небритый здоровяк Джексон и коротко стриженый Соловьев не вызвали у него подозрений в том, что могут оказаться ментами. Достать зажигалку, равно как и сбросить наркотики, Кузя не успел. Джексон, пройдя мимо него, схватил в охапку за плечи и шваркнул спиной о стену дома, а Соловьев сунул под нос пистолет:

– Тихо! У Пистона товар есть?

– Какой товар? Я не знаю никакого Пистона!

Джексон врезал Кузе под ребра. Кузя охнул и рефлекторно согнулся, но Джексон, сжав рукой его лицо, заставил выпрямиться.

– Слышь, придурок, мы не менты, мы два раза не спрашиваем, – Соловьев продолжал угрожать пистолетом, и Кузя, между сжимающих его скулы и лоб растопыренных пальцев Джексона, завороженно смотрел в черную пропасть ствола. – Ну!

– Есть!

– Где?

– Не знаю, он меня в комнату не пускает.

– Проводишь нас – будешь жить. Пошли!

Когда они поднялись на этаж, Шилов и Скрябин уже стояли перед железной дверью квартиры Пистона.

– Стас, перекрой выход, – распорядился Роман, и Скрябин спустился ниже.

Немного оклемавшийся Кузя проводил его подозрительным взглядом – внешний вид Скрябина был довольно «бюджетным», на бандита он совершенно не походил, и спросил:

– А вы точно не из милиции?

Шилов выдернул из-под куртки «беретту»:

– Ты такие пушки у мусоров когда-нибудь видел?

Кузя позвонил в дверь.

– Кто?

– Это я, Кузя! Я пришел для Юрки взять. – Как только он это сказал, Соловьев потащил его вниз, чтобы передать в машину Василевскому.

Пистон отомкнул замки, начал открывать дверь. Шилов рванул ее на себя, ударил Пистона, втолкнул в квартиру. Подсечкой сбил на пол, перевернул мордой вниз, заломил руку к затылку:

– Лежать, тихо!

– Вы чего, охренели? – Пистон задергался, и пришлось сильнее надавить ему на руку и ткнуть в лоб пистолетом.

– Товар где?

– Что? Вы чего, не знаете, на кого я работаю?

– А нам по барабану, – присев рядом на корточки, Джексон взял какие-то ножницы, валявшиеся на тумбочке у стены. – Сейчас ухо отрежу...

В подтверждение слов он действительно оттянул ухо Пистона и пощелкал ножницами, касаясь кожи их холодными кончиками.

– Ты чего?! Не надо! Ты чего? В рояле!

– Что?

– Товар в рояле, бабки в комоде!

Приоткрылась дверь одной из комнат, Шилов увидел перепуганное женское лицо.

– Стас! – крикнул он.

Девушка отпрянула, заперлась в комнате на задвижку и, пока Скрябин вламывался к ней, успела позвонить. Стояла с телефоном у окна и истерично кричала:

– Приезжайте скорее, они Лешу бьют!

Пока Скрябин отбирал телефон, она несколько раз ударила его по рукам и попыталась лягнуть. Пришлось не слишком деликатно усадить ее на пол и пристегнуть наручниками к батарее. Дернувшись и убедившись, что освободиться не выйдет, девушка с ненавистью посмотрела на Стаса:

– Вы не имеет права, у меня мама работает в мэрии. – Кажется, она уже поняла, что имеет дело с милицией, а не с налетчиками.

– Да хоть в Госдуме...

Квартира Пистона представляла собой смесь роскоши и убожества. В некоторых местах царила непролазная грязь, в других было чисто прибрано. Дорогостоящая аппаратура стояла на каких-то кустарных подпорках и тумбочках, будто принесенных со свалки. Одежда и висела в шкафу, и валялась по углам, и свисала с поломанных стульев. В двух комнатах был сделан недешевый ремонт, в третьей, с протекшим потолком и драными стенами, пылилась всякая рухлядь.

Венцом интерьера был черный рояль, внутри которого и нашли множество пакетиков с героином. Такого количества доз хватило бы, чтобы осчастливить половину района. Роман подумал, что у Пистона должна быть очень надежная «крыша», если он хранит дома такое количество дури. И что не скажи он им, где искать, они могли бы до вечера проковыряться с осмотром.

– Джексон, а ну-ка пристегивай этого любителя кайфа наручниками к батарее и вызывай понятых.

– А ты чего, из ментов, что ли? – Пистон вытаращил глаза и дернулся, но Джексон тычком в грудь усадил его в нужное положение и защелкнул «браслет»; не обращая на это внимания. Пистон продолжил: – Дайте позвонить, сейчас все выясним.

– Катька Зеленцова когда у тебя затаривалась в последний раз?

– Не знаю, первый раз слышу.

– Пистон, у тебя здесь товара на тысячу доз. – Шилов взял его за ворот рубахи, приподнял. – Тебя посадят, посадят по-крупному...

– Ты докажи! Кузю взяли? Так Кузя – шиз, он на учете состоит. А ко мне вы по беспределу ворвались. Ордер, ордер где?

– Посадят, Пистон, не волнуйся.

– Не Пистон, а Леонид Григорьич...

– Что-то ты сильно борзый, дядя, – Джексон железными пальцами взял его губы в щепотку.

Пистон дернул головой, промычал:

– Я буду жаловаться.

Раздался требовательный звонок в дверь, сопровождаемый криком:

– Открывай! Милиция!

Джексон отпустил Пистона, и тот мстительно прошипел:

– Сейчас вам все объяснят.

– Сиди тихо! Стас, присмотри здесь за ними. Джексон, в коридор, – Шилов, доставая «беретту», выскочил из комнаты первым, и как только Джексон занял позицию, на которой его нельзя было увидеть с лестничной площадки, открыл дверь.

В квартиру шагнул стриженый налысо крепкий мужик в кожаной куртке. В руке у него был «макаров», который он мгновенно направил на Шилова:

– Все на пол, милиция! Брось пушку, придурок!

– Сам такой! Майор Шилов, убойный отдел главка.

И «макар», и «беретта» были направлены в головы. Срезы пистолетных стволов разделяло не больше полутора метров. Предохранители сняты, курки взведены...

– Тогда я – министр внутренних дел! – В квартиру ворвался еще один.

– Что-то я ментов с такими волынами не встречал, – сказал первый, косясь на «беретту».

– А с такими? – Двери комнат, расположенных по разные стороны коридора, распахнулись одновременно, и в дело вступили Джексон и Скрябин.

С лестницы донесся топот ног и, стволом в спину толкая перед собой мужика с поднятыми руками, появился Соловьев.

– Ну, у нас тут и вестерн, – сказал он с нервной усмешкой.

Лысый покосился на Стаса, на Джексона, в зеркале увидел Соловьева. Оценил, что их окружили и вдвое превосходят в огневой силе. Сказал:

– Ксива в левом кармане.

Джексон отобрал у него пистолет, залез в куртку, достал бордовую книжечку. Отступил на прежнее место, прочитал:

– Майор Глотов Олег Аркадьевич, начальник отдела Управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.

– А вы? – спросил Шилов двух остальных.

– Капитан Елисеев.

– Капитан Лунгин.

– Мы вас чуть не застрелили.

– А мы вас, – отозвался Глотов с нервной усмешкой. – Пушку можно забрать?

– Позже. Мы работаем, а вы здесь как оказались?

– Им девка позвонила, я слышал, – объяснил Скрябин.

– Ну?.. – Шилов вопросительно посмотрел на Гло т о в а.

Тот со злостью ответил:

– Чего – ну? Сам все понял уже. Пистон – наш барабан.

– Неслабый барабан с таким количеством дури, – ухмыльнулся Джексон, поигрывая трофейным глотовскиим пистолетом. – Он вам что, на колумбийские наркокартели стучит?

– Командир, пошли на кухню, с глазу на глаз потрещим, – предложил Глотов Шилову.

Шилов кивнул и, пряча «беретту», двинулся вслед за Глотовым.

На кухне Глотов привычным движением открыл шкаф, достал початую бутылку дорогой водки, пару стаканов. Придирчиво рассмотрел стаканы на свет, сдул пыль, по-хозяйски устроился за столом. Свинтил пробку с бутылки:

– Хлопнешь?

– Я на работе, – Шилов сел к столу боком, так, чтобы контролировать и Глотова, и дверь в коридор.

– О-о-о! А я, значит, шарики надуваю, да? Надо стресс снять. – Глотов налил полный стакан, поднял его, принюхался, выпил. Резко выдохнул, вытер губы, достал сигареты. Закурил: – Ну, какие у тебя здесь дела командир? «Убойка» ведь наркотов не ловит. Давай договоримся: я решаю твои проблемы, ты решаешь мои.

– Какие у тебя здесь проблемы?

– Командир, ну ты же не ребенок, сам все понял уже. У тебя свой бизнес, у меня свой. Я же в твои дела не лезу?..

В коридоре один из помощников Глотова – Елисеев, – с независимым видом шагнул к двери:

– Схожу за куревом.

– Встань назад, – Соловьев, с пистолетом в руке, загородил дорогу.

– Я что, арестованный?

– Встань назад!

– Не много на себя берешь? – В поисках поддержки Елисеев оглянулся на Лунгина, но тот продолжал стоять у стены с таким видом, словно ничего не замечал.

Джексон протянул Елисееву пачку «мальборо»:

– На, братишка, покури.

– Дурдом какой-то, – Елисеев взял сигареты...

... А на кухне продолжался разговор командиров.

– Ты ж не уэсбэшник, значит, причина реальная есть, – говорил Глотов, который уже полностью оправился от недавнего стресса и с каждой минутой чувствовал себя все увереннее.

– Наркотики продавать нехорошо.

– Нехорошо ментов пускать по миру! А это... Никто же никого колоться не заставляет! Ну, конечно, если ты идейный, то давай, вперед. Только вряд ли у тебя что получится. Обыска у тебя явно нет, у девки мать – зам. главы района. Давай, дерзай! Ищи себе неприятностей.

Глотов был прав.

– Мне нужна одна из его покупательниц.

– Всего-то? – Глотов чуть не заулыбался от радости. – Какие вопросы? Легко! Пистон и товар мне, вся информация – тебе. Он тебе сдаст, кого скажешь. Я отвечаю!

При последних словах Глотов блатным жестом чиркнул себя по подбородку.

– Ну, идет?

– Идет, – ответил Шилов после небольшой паузы.

Глотов поднялся и протянул руку, предлагая скрепить договоренность пожатием.

Скрепили. Вышли в коридор.

– Джексон, верни им оружие, – распорядился Роман. – Стас, расстегни этих. Мы снимаемся.

– Я же сказал, что никаких проблем, – громко, чтобы его слышали в комнате Пистон с девкой, – сказал Глотов, принимая от Джексона пистолет.

Из дома Шилов вышел первым. Стоял, ждал остальных. Разглядывая порванное плечо своей куртки. Где мог зацепить? Только когда Пистона валял по коридору. Сплошные убытки. И материальные, и... На душе-то от разговора с убноновцем Глотовым как-то паскудно. Хотя ни на что новое Глотов глаза не раскрыл, и ничего сверхъестественного сделать не предложил. Обычный торг, без которого в оперативной работе не обойтись. И в Европе полицейские так торгуются. И в Австралии...

Вышли ребята. Даже у Соловьева, лицо которого редко покидала улыбка, вид был смурной.

– Там была куча доз, – сказал он.

– Ерунда, у нас другая тактическая задача, – деланно бодро ответил Роман. – Поймать Чибиса.

– Какой ценой?

– А какой? Еще парочки трупов?

– Ты не прав, ты увлекаешься.

– Еще скажи, что мне это дело Моцарт проплатил. – Шилов бросил сигарету и пошел к машине.

– Психованный шеф даже хуже, чем взяточник, – пошутил Соловьев, безуспешно пытаясь поднять всем настроение.

* * *

– Ты сегодня так рано пришел... – Не всегда же работать сутками и без выходных.

– У вас что-то случилось?

– С чего ты решила?

– Не знаю. Мне кажется. И куртка опять порванная.

Роман и Юля лежали в кровати, обнявшись. Она сильнее прижалась к нему:

– От тебя приятно пахнет.

– Это одеколон после бритья.

– Нет, от тебя пахнет чем-то родным.

– Просто у тебя сохранился инстинкт предков, и ты своих узнаешь по запаху.

– Если бы я тебя тогда не узнала, я бы ни за что не осталась.

– Да? А я-то думал, ты запала на мою неземную красоту.

Она поцеловала его. Он чуть отстранился, сделал строгое лицо.

– Что? – Она замерла.

– Ты меня сейчас напугала.

– Чем?

– Представляешь, если бы в тот вечер у тебя был насморк.

– Ах ты, гад!

Юля схватила подушку и, смеясь, принялась лупить Романа по голове...

* * *

Шилов и Скрябин снова ждали, стоя на лестнице. Только теперь это была лестница не пистоновского дома, а соседнего, из которого можно было наблюдать и за окнами квартиры барыги, и за дверью подъезда.

– Ты бы хоть лимон съел, что ли, – сказал Стас. – Второй час рот до ушей. Приятные воспоминания или мысли о будущем?

– В окошко смотри, клиентку пропустишь.

Из дома Пистона вышел парень типично наркотского вида. Стас встрепенулся:

– Что за парень, не наш?

Шилов отлепился от стены, посмотрел. Парень, держа одну руку в кармане, быстро удалялся, безостановочно вертя башкой по сторонам.

– Пистон говорил, что от Катьки подруга прийти должна, – Шилов встал на прежнее место.

– А не переиграют?

Вместо ответа Шилов указал на забранное решеткой окно квартиры Пистона. Занавеска задернута, рама закрыта: значит, клиент не тот.

– Не думаешь, что он может подставить?

– Лысый обещал...

– Им верить!

– Стас, это ведь наши коллеги.

– Тамбовский волк им коллега... Смотри!

Из подъезда вышла черноволосая девушка в расстегнутой куртке и с рюкзачком на плече. Когда-то она могла называться красивой, но героин уже оставил на ее внешности отпечаток, проступающий даже из-под толстого слоя кричащей косметики.

В окне квартиры показался Пистон. Отодвинул занавеску, открыл форточку. Посмотрел вниз, словно ожидая, что клиентку станут вязать прямо под окнами.

– Есть! – Скрябин ударил себя кулаком по раскрытой ладони. – Запускай «наружку».

– Не кричи, уже... – Шилов убрал телефон, по которому связывался со старшим группы наружного наблюдения. – Ну все, поехали.

– На базу?

– А куда еще? За «наружкой» таскаться – только засветимся. Так что теперь только ждать и догонять.

Они начали спускаться по лестнице.

...А в эфире неслось:

– «Шестой» – «Первому»: объект получил.

– Пошло движение...

– Объект садится в маршрутку.

– Продолжаем слежение...