Текст книги "Гаврюша и Красивые"

Автор книги: Андрей Белянин

Соавторы: Игорь Касилов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Здравствуй, красавица! Котика я потерял – окрасу чёрного с белыми точками. Собаки побежали за ним, до вашего подъезда гнали, а не у вас ли схоронился?

– Вы кто вообще? – Глаша прикрыла неосмотрительно распахнутую дверь и отступила на полшага.

– Я дедушка леши… – Незнакомец быстро исправился: – Дедушка Лёша. В лесу живу. Скажи, деточка, приходил к тебе котик?

– Щас гляну, – бросила девушка и закрыла дверь.

Леший недовольно зарычал и начал нетерпеливо притоптывать в ритме сальсы.

«Ещё одного психа я не выдержу», – закатывая глаза, подумала сестра и прошла в гостиную. Светлана Васильевна даже не оторвала взгляда от телевизора.

– Бабуль, там к тебе какой-то мужик пришёл…

«Все они жулики и шарлатаны, и так понятно!» – провозгласил Зюганов с экрана.

– Баб, извини, конечно, что отвлекаю, но там странный дед. Я так поняла, он где-то на дачах живёт, за городом. Требует кота вернуть. По описанию вроде этого самого.

– Глупости! Мало ли кто на кого похож? – невозмутимо повернула голову заслуженная пенсионерка. – Лично я СВОЕГО кота отдавать не собираюсь. Марксик – мой.

– Понятно, – больше самой себе, чем любимой бабушке, сказала Глаша и вернулась в прихожую. На этот раз она предусмотрительно воспользовалась цепочкой. – Извините, но вашего кота у нас нет. Спросите у соседей или лучше…

Странный дед сунул в образовавшуюся щель крючковатый нос, затем ручищу и резко поймал младшую Красивую за запястье. Егор хорошо видел его грязную, корявую, покрытую длинным волосом пятерню.

– А ну отпусти её! – Мальчик оттолкнул хмурящегося Гаврюшу и рванулся на помощь сестре.

Глаша застыла, бледная, как холодец. Наверняка леший напустил на неё волшебных чар, чтобы парализовать и проникнуть в дом. Егорка с разбегу всем весом врезался в дверь.

– Уй-й, твою же ма…?!! – Злодей мигом отпустил Глашину руку, спасая свою. Дверь захлопнулась, Егор вновь закрыл её на замок, а громкий, противный голос было прекрасно слышно, наверное, на весь квартал: – Уй! Ай! Ой! Чё творится, чё творится! Во люди пошли! Не люди, а ворьё натуральное-ё! Укрывают чужую животную, бесчестно спёртую! Тати! Лиходеи! Жулики столичныя-я!

Шум и вопли отвлекли даже непробиваемую бабушку, она высунулась в прихожую и сердито крикнула:

– Глаша, Егор, вы чего там делаете? Нельзя так со старшими, немедленно извинитесь!

Егорка вытянулся в струну, он единственный заметил, как невидимый для окружающих домовой прошмыгнул в гостиную, а бабушка даже бровью не повела. Гаврюшин план по перемещению кота к узбекам начинал исполняться.

– Бабуля! – Старшая сестра быстро разморозилась и столь же резво перешла в стадию кипения. – Я тут ни при чём! Между прочим, скандал из-за твоего кота, и расхлёбывать его должна ты, а не я и не Егор. Послушай сама, что там творится!

От постоянного стука дверь вздрагивала, будто неисправный двигатель, ручка жалобно дёргалась вверх-вниз, слышались противные звуки поскрёбывания, затем последовал удар ногой, и раздался душераздирающий вой с причитаниями:

– Ночами не спи-и-им, растим их, расти-и-им, кормим, по-о-оим, лелеем, хо-о-олим! Никакого порядка нет, никуда Москва не годи-и-ится!

Бабуля внимательно выслушала потусторонние аргументы и, что-то окончательно решив для себя, сдула седую прядь со лба.

– Ну-ка, мальчики-девочки, р-разойдись! – Шаг её был уверенным и мог смутить даже строй конных рыцарей-крестоносцев.

В комнате сестры зазвонил сотовый телефон, и она с радостью покинула поле брани. Из гостиной заорал Маркс, но для Глаши и Светланы Васильевны его слова были просто раздражённым кошачьим воплем:

– Никуда не пойду! Дай пейедачу досмотйеть, нахал!!!

В дверном проёме показалась Гаврюшина спина, он шёл задом, кряхтел и напоминал рыбака, тянущего из речки тяжёлый улов. Но вместо удочки домовой крепко стискивал чёрный кошачий хвост, а сама «рыбка» ни в какую не хотела молчать:

– Вйедитель! Хулиган! Имею пйаво смотйеть, что, когда и с кем захочу!

«Ой, как хорошо, что бабуля занята!» – подумал Егорка. Страшно представить, как бы это смотрелось глазами человека, не способного видеть Гаврюшу.

А бабушка отпирала замок, искренне горя желанием познакомиться с «дедушкой Лёшей». Светлана Васильевна высунулась в подъезд и поначалу оробела, хотя виду не подала. У дедушки появилось два помощника, точь-в-точь как он – высокие и седые, одетые в лохмотья, как бомжи с Курского вокзала.

– Здрас-с-сте, – сказали они вместе и, принюхиваясь, зашевелили бородавчатыми носами. – Явственно котиком пахнет, хозяйка.

Бабушка презрительно покосилась на нечёсаные бороды незнакомцев, с остатками капусты, мухоморов и даже каких-то тараканов.

– Верни-ка его по-хорошему, а не вернёшь – возлютуем!

– Стены кириллицей разрисуем! Ларец почтовый спалим! Счётчик электрический на сто лет вперёд намотаем! – по очереди начали запугивать лешаки.

– А я здесь не живу, – сухо бросила гордая бабуля, в упор глядя на чужаков. – Рисуйте, жгите, мотайте. Посмотрим, как дворник обрадуется. У него лопата тяжёлая…

Лесная банда переглянулась. В глубине квартиры истошно орал Маркс, но взять и просто отодвинуть уверенную в себе преграду, весьма не худенькую, было проблематично. Легче прорваться через колючую проволоку под током или обогнуть танк.

– Тады плати! За животную учёную неслабая мзда полагается!

Но бабушка у Красивых по совместительству являлась почётным работником Министерства финансов с тридцатилетним стажем. Как известно, сдаваться у этих чиновников не принято ни при каких условиях.

– Погодите, погодите, молодые люди…

Лешие покосились друг на дружку.

– …Во-первых, прекратите плеваться, а во-вторых, у вас прописка-то местная имеется или вы без пяти минут как прибыли в наш прекрасный город?

– Верно, с дороги мы, – брякнул один, но товарищи пихнули его локтями.

Светлана Васильевна забросила за ухо непослушный локон и уставилась на болтуна:

– И давно мы занимаемся нелегальным бизнесом?

Лешие поджали и без того впалые губы.

– А то не твоё дело! – низким, обиженным голосом сказал самый смелый, но взгляд отвёл.

– Конечно, не моё! – охотно согласилась улыбнувшаяся пенсионерка. – Теперь это дело государственных органов, разбойнички. А я ведь ещё не спросила про справки, накладные, сертификацию и прочие документы на товар.

– Какие такие документы?

– О-о-о! – Бывший специалист по налогам расцветала на глазах. – Незаконное предпринимательство! Ну молодцы! Что, пенсии не хватает? Седина в голову, НДС в ребро?

Дедушки занервничали.

Тем временем не без помощи Егора Маркса удалось выволочь из гостиной и перебросить на кухню. Единственный способ успокоить истерящего баюна – это еда! Дверь высокого, двухкамерного холодильника торжественно распахнулась, и он, поражённый, замолчал, вылупив круглые глазищи.

– Бросай, – сказал домовой мальчику, отпустил хвост кота и, тяжело дыша, повалился на спину.

Егор тоже разжал пальцы, повалился рядом с измятым Марксом, посмотреть, что теперь будет.

И вот совершенно свободный, никем не сдерживаемый усатый бунтарь поднялся на задние лапы, а передними упёрся в полку, заваленную банками и свёртками, чтобы внимательно обследовать интересное место.

– Замурчал, прям как трактор. – Мальчик хихикнул. – Точно не убежит?

– Да не, он сейчас должен что-то выбрать. Баюны привереды, никогда наперёд не знаешь, что им понравится. Одни только икру чёрную трескают, а иному шелуху луковую покажи, он за неё всех собак на деревья загонит.

И Маркс выбрал. Его требовательный взгляд упал на прозрачный пакет с горкой плавленых сырков «Дружба». По удачному стечению обстоятельств папа тоже оказался большим любителем не особо полезных изделий.

– Сый, – сказал кот. – «Дйюжба». Одобйяю!

Гаврюша вскочил и увёл пакет прямо из-под кошачьего носа. Отступив на шаг, он вынул из пакета один сырок, содрал фольгу, разломил и протянул Марксу половинку. Кот обиделся.

– Неспйаведливо, – сказал он и отвернулся, – не по-товайищески!

Но папино лакомство всё равно слизнул. Егор впервые видел, как улыбается кот-баюн, но Маркс не просто улыбался, а ещё и раскачивался, словно в голове у него играла весёлая музыка.

– Пйевосходно! Муй! – Черношёрстный свалился и стал переворачиваться с одного бока на другой. – Муй-муй-муй! Кйасота-а-а!

– Что с ним? – У мальчика поднялись брови.

– Млеет, – растолковал домовой, – коммунисты и «Дружба» – любовь навеки. Киса-киса-киса! – Он поманил баюна второй половинкой. – Егорка, хватайся за меня, и чтобы как хвост – куда я, туда и ты, сквозь кирпич пойдём. Эй, стена высокая, кладка широкая, стань прозрачной водой, чтоб прошёл домовой! Идём, малыш! Киса-киса-киса!

А всё это время в комнате у Глаши шёл серьёзный телефонный разговор с мамой. Она по привычке зажала сотовый между плечом и ухом и терпеливо выслушивала рвущиеся наружу требования Александры Александровны:

– Глафира! Посторонних в дом не пускай. Поняла?

– Поняла, – ответила дочь отсутствующим тоном.

– Немедленно передай бабушке трубку!

– Мама, – девушка закатила глаза и шумно выдохнула, – ещё раз говорю, я не собираюсь к ней подходить, из-за её бзиков мне чуть руку не выдернули. Пускай сама разбирается.

– Нет, ты не права! Она твоя бабушка, пожилой человек, ей могут нахамить, обидеть, в конце концов!

– Мам, нашей бабуле очень трудно нахамить, и она сама кого хочешь обидит. Помнишь, как мы ходили с ней загранпаспорт делать?

– Глафира, не надо! Я знаю бабушку и знаю, что она может. Если ей нахамят, она же и… у неё и оплеуху дать не застрянет! Тебе что, не жалко этого несчастного старика, потерявшего своего кота?

– Очень жалко, мама, но опять-таки, зная бабушку, я лучше отсижусь у себя.

– Ты трусиха!

– Ничего подобного! Просто у меня развитый инстинкт самосохранения.

– Глафира! Ты сейчас же пойдёшь и вынесешь этому человеку его кота. Возьмёшь и отдашь. И всё равно, что скажет бабушка.

– Мама.

– Да?

– Хорошо, я это сделаю. Ты довольна?

– Да.

– До свидания!

– Всего хорошего.

Глаша бросила сотовый на кровать, насупилась, сказала пару неприличных слов и пошла выполнять обещанное. Примерно с таким лицом и такой походкой идут закрывать амбразуру вражеского пулемёта. Но пусть это уже будет на совести мамы…

Ремонт в квартире у специалиста по жабам, батрахолога Иннокентия Ивановича Перепонкина шёл полным ходом. Потолки лоснились от свежей белой краски; жабы терпеливо ждали в аквариумах, разбросанных по всей Москве в квартирах и лабораториях друзей; велосипед хранился у Красивых, а сам Иннокентий Иванович занимал верхнюю полку поезда Москва – Баку, по дороге на конгресс по спасению земноводных от прямоходящих.

Маляры, два перепачканных узбека, только что закончили гонять валики по потолкам и временно покидали квартиру, чтобы перекусить «Дошираком» в чебуречной за углом. В этот удачный момент Егор, Гаврюша и повеселевший Маркс ввалились в одну из окрашенных комнат.

– Видал, как я умею, Егорка?! – выпятил грудь рыжий хвастун и бросил коту очередной кусок сыра. – Эх, ну и вонища! Самое то! Не продохнуть!

Комната была заставлена картонными коробками и сдвинутой к центру мебелью, накрытой полиэтиленовой плёнкой. Домовой подтащил пустую коробку, посадил туда кота и стал методично разворачивать и сбрасывать вдогонку кусочки «Дружбы».

– А вдруг переест? – забеспокоился мальчик.

– Этот? Никогда! Надо же его чем-то занять, пока нас не будет. – Гаврюша поднял с пола обрезок доски, положил на коробку, а сверху поставил железную банку с краской. – Уж лучше бы ему уснуть, пока мы бабуле помогаем. Пошли отседова.

И они вновь нырнули в стену.

Светлана Васильевна и лешие продолжали накалять воздух в подъезде взаимными угрозами. Пенсионерка вела в счёте, дедушки устали думать над ответами, путались и потихоньку забывали, зачем пожаловали. Когда один из них наконец предложил мирно разойтись, она была готова праздновать победу, но как назло из квартиры донеслись крики внучки:

– Бабуль, а котик-то, похоже, с концами пропал. Его нигде нет!

Тяжкая тишина нависла над противниками, старики-предприниматели тревожно зашевелили носами. Бороды встали торчком, а в глазах блеснули слёзы.

– Минуточку, – сказала Светлана Васильевна и строго добавила: – Никуда не расходитесь, я не закончила.

Дверь закрылась, а из соседней квартиры, в угаре химических запахов, вышли маляры.

– Что за город?! – взвыли измученные хозяева Лысого леса.

– Масква-мана, – угодливо подсказали узбекские работнички и под сдвоенное пение «Учкудук, три колодца-а!» поспешили вниз по лестнице.

– А… а давайте сбежим, – рискнул предложить младший леший, который первым разболтался перед бабушкой, – пока она там ходит, а? Потравимся ещё – вишь, вонь-то какая…

– Даже кот и тот сбежал, – добавил второй, который пытался угрожать хозяйке.

– Деньгу потеряем, зато сами целее будем! – одобрил третий, и все трое дунули вон из подъезда так, словно растворились в воздухе, будто их и вовсе не было. Единственной уликой, доказывающей визит лешаков, был маленький гриб-сморчок, завалившийся под ступеньку…

А в гостиной в это время шёл натуральнейший допрос с пристрастием! Маленький мальчик, не хуже пионеров-героев, гордо стоял перед нависшей над ним стокилограммовой угрозой. Конечно же бабуля ни на миг не поверила словам внука о том, что её кот сейчас доедает «Дружбу» у Иннокентия Ивановича и там ему гораздо безопасней, чем тут.

– Егор, опять начинается, да? Не морочь мне голову, пожалуйста! Бабушку люди ждут. Между прочим, нарушители, о которых надо доложить куда следует. Где ты его спрятал?

– Ну честное же слово! Мы с Гаврюшей прошли сквозь стену к Иннокентию Ивановичу и спрятали Маркса в коробке, а сверху краску поставили. Лешие уйдут, и мы его сразу вернём!

– Егор, я в последний раз спрашиваю…

– Успокойся, бабуленька, тебе нельзя волноваться!

– Верни кота-а, и я успокоюсь!!!

В Глаше, которой свезло быть свидетелем всего, что здесь творилось, боролось два желания: вызвать ноль три сразу для всех или снова уехать к подруге. Она погладила мать своей матери по плечу и ласково предложила:

– Бабуль, а хочешь декоративного кролика? У Светкиного парня аллергия на шерсть, срочно нужно пристроить ушастика.

– Глаша, ты хорошо искала? – сухо игнорируя заботу о кролике, спросила пенсионерка. – Давай диван отодвинем, чует моё сердце, застрял он там…

И они отправились двигать диван, оставив Егора и невидимого для них Гаврюшу в покое. Из-под плинтуса вылез маленький рыжий таракан, подбежал к домовому, взобрался на лапоть, проскочил по штанине и добрался до плеча.

– Слушаю внимательно! – сказал домовой и нагнул голову. Егор ничего не услышал, зато Гаврюша повеселел. – Ура! Сработало! Ушли лешие! Айда, дружочек, за котом!

Пока бабуля и внучка собирали пыль и надрывали спины, безуспешно пытаясь найти усатую причину всех злоключений этого дня, домовой и его юный друг вновь воспользовались волшебным заклинанием, чтобы проникнуть к соседу. А там… Там они увидели перевёрнутую коробку, железную банку, из которой натекла приличная лужа краски, и по уши счастливого Маркса!

Кот упоённо танцевал. Перепачканный белой и зелёной «Тиккурилой», икающий, с распухшим пузом и белозубой улыбкой. Танец состоял из одного движения – подпрыгивания на всех четырёх лапах сразу, как на пружинах.

Сами подпрыгивания были разные – вбок, на месте и даже кульбитом через голову. Не пытайтесь это повторить. В смысле так же нанюхаться краски…

– Гаврюша, а бабушка не испугается, когда таким его увидит? – забеспокоился мальчик и глянул в коробку. Весь запас папиного сыра был уничтожен подчистую.

– Не боись, – неуверенно успокоил домовой, – я рецепты моющие знаю, любая грязь отойдёт. Где-то тут пустой мешок валялся… вот он!

– Да при чём тут грязь! – не унимался Егор. – Он же скачет, как психический кенгуру!

– Ерунда, я и не такого насмотрелся. Попрыгает и перестанет, а на крайний случай завсегда имеется йогурт с плесенью, год выдержки, и под нос сунь – в один момент потеря сознания с отбитием памяти! Мой батяня завсегда его использовал, когда домой под утро заявлялся, а мамка его со скалкой ждала…

– А где же он всю ночь гулял?

– Вот и ей оно интересно было. Да тьфу на тебя, Егорка, не забивай себе голову взрослыми проблемами, подай лучше вон ту верёвку.

Накрыть Маркса мешком и завязать потуже не составило труда, в особо эмоциональном прыжке он сам туда угодил. Зевнул, пригрелся и выходить никуда не собирался.

Тем временем бабушка собиралась хорошенько поискать лечебного котика в спальне родителей. Для начала она заставила Глашу проползти под кроватью, встать на стул и внимательно обследовать антресоль бельевого шкафа, четыре плафона люстры и верхнюю часть гардин. Кроме пыли и старенького самолётика из тетрадного листа, младшая Красивая ничего не нашла, зато чихала, наверное, минут пять без перерыва.

Не получив желаемого результата, Светлана Васильевна всерьёз задумалась над тем, чтобы своими руками продолжить поиски уже в самом шкафу, среди белья и одежды, но интуиция подсказывала, что тут лучше остановиться. Дочке и зятю не понравится, если кто-то будет рыться в их личных вещах, мотивируя это поиском кота. Подумав минуту-другую, бабушка вспомнила про комнату внука. Вот где можно по-настоящему и безнаказанно развернуться!

Стена вновь растворилась и впустила искателей приключений на кухню. Мешок с котом слабо подёргивался в руках у мальчика и домового. Гаврюша шёл первым. По-шпионски озираясь и прислушиваясь, компания направилась к ванной – им предстояло при помощи волшебных составов привести покрашенного Маркса в нормальный вид.

Бабушка и внучка переместились в детскую, у них были свои цели, так что тихой мойке (помойке? помывке? отмывке?) никто не мешал.

Кота выгрузили в ванну и пустили тёплую воду. Усатый Маркс выглядел как отработавший своё малярный валик. Гаврюша засучил рукава и принялся отдавать Егору короткие распоряжения, будто хирург на операции:

– Ведро мне.

– Шампунь.

– Хозяйственное мыло.

– «Доместос».

– Пену для бритья.

– Зубную пасту.

– Стиральный порошок.

– Отбеливатель.

– Ещё.

– Хватит.

– Отвернись.

Когда мальчик отвернулся от ведра, наполненного смесью всего вышеперечисленного, домовой достал из-за пазухи склянку с тайным снадобьем, открыл и добавил пару капель в качестве последнего ингредиента. К потолку взлетел беззвучный магический всплеск!

Кот сидел на дне ванны, не шевелился, словно древнеегипетская статуя. Только в его круглых глазах всё ещё отсвечивали жёлтые треугольники плавленого сыра.

– Поворачивай его! Спиной ко мне ставь, щас ливанём!

Жидкость в ведре загадочно меняла цвета: розовый полинял в жёлтый, жёлтый сгустился в оранжевый, а потом вдруг вспыхнул синим…

– А теперь, Егорка, смотри в оба!

Домовой окатил содержимым ведёрка закамуфлированного баюна, а потом, бесцеремонно схватив Маркса обеими руками за шкирку, начал полоскать его в тёплой воде, приговаривая:

– Распрекрасная водица, помоги коту отмыться! Отмывайся, баюнок, а не то не дам сырок! Не мяукай, не кричи, по заслугам получи! Надо было тихо спать, а не мячиком скакать!

И чудо свершилось – лучшая финская краска сошла с кошачьей шерсти, как дешёвенькая акварель.

– Всё думаю, запатентовать бы снадобье, – с тихой гордостью вздохнул Гаврюша. – Старое средство, цыганское, они так перекрашенных лошадей отмывали. Правда, порой до полного облысения…

Мокрый Маркс при этих словах издал истерический мявк и рухнул в обморок на руки мальчика.

– Да шутю я, шутю! Чего ты сразу-то?

Привлечённая кошачьим воплем бабуля ворвалась в ванную комнату в тот самый момент, когда внук уже досушивал Маркса феном. Конечно, Светлана Васильевна обрадовалась, кинулась отнимать кота, целовать его и, рыдая, всячески душить в объятиях.

Маленький Егор так и не смог убедить бабушку, что никто над ней не издевался, что лично от неё он кота не прятал, и вообще, если бы не Гаврюша, то всё бы закончилось гораздо хуже. Ведь лешие действительно приходили и требовали своё.

Глаша тем временем позвонила маме и доложилась, что кот найден. Мама почему-то рассердилась:

– Я не просила тебя его искать, я просила его выкинуть!

Но, глядя, как бабушка вальсирует в обнимку с Марксом, Глаша сентиментально призналась:

– Можешь считать меня трусихой, можешь ругаться, но, по-моему, у них любовь! Они должны быть вместе, мама. Приедешь – увидишь.

Мама бросила трубку первой, её тоже можно было понять.

– Ах! – Светлана Васильевна вдруг резко остановилась. – Совсем забыла! Меня же эти остолопы бородатые ждут!

Не отпуская мурлычущего баюна, она высунулась в подъезд, но встретила там только двух узбеков, которые возвращались с обеда. Маляры вежливо поздоровались с «уважаемой ханум», и один сказал:

– Кощка красивый, мана!

– Ощень-на! – добавил второй.

– Сама знаю, – буркнула бабушка. – А у вас хоть регистрация есть?

– Ре-рисат-расия?! – вытаращились азиаты.

Бабуля сурово сдвинула брови и, не дожидаясь ответа, вернулась в прихожую, заперев за собой дверь.

Маляры вошли в квартиру, подняли головы, чтобы посмотреть, подсохла ли краска, и застыли на месте. Все потолки были украшены зелёными узорами из отпечатков кошачьих лап.

– Ай, шайта-а-ан, мана! – выдохнули оба и переглянулись.

Эх, если б они только знали, что во всём виновата «Дружба»…