Текст книги "Пуля для императора"

Автор книги: Андрей Белянин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

И вновь я должен просить прощения, если, как англичанин, ничего по сути не знаю о тонкостях взаимоотношений России и Чечни. Неужели когда-нибудь именно чеченцы станут первым щитом и мечом Российской империи? Остриём кавказского клинка в бою с внешними и внутренними врагами нашей великой родины?!

Господи, чем вообще забита моя голова…

– Стало быть, а вот она, девица-то, – опять влез староста. – Ругается по-иноземному. Угрожает!

– Danke schön, мы в курсе, – холодно кивнул немец. – А знаете, пожалуй, фы свободны. Никаких претензий. Дальше мы сами.

Лысый мужик быстренько отшагнул к двери, но задержался. Видимо, этому негодяю тоже было интересно.

– Итак, юная невинная дефица в руках страшных злодеев, да? Как в пьесах великого Шиллера или пьяных фантазиях Гофмана. Не находите?

Энни Челлендер побледнела и посмотрела на меня таким взглядом, словно смерть была единственным избавлением её от всех мук и всего позора. Увы, я, как и она, был связан, если не по рукам-ногам, то по рукам уж точно, и она не могла этого не видеть.

– Итакь, уважаемый сэрр Стррогоф, – мягко улыбнулся мне француз, – или прросто Михаил Стррогов, быть может, так вам прриятнее? Нет? Но по сути не есть так уж важно, верно? Мы прравы, вы уже готовы к любому сотррудничеству, лишь бы оно не касалось этой милой, скрромной, даже робкой мадемуазель Челлендерр? Один намёк моего дрруга и – вуаля!

– Чё делать-то прикажете? – лысый староста решительно встал позади Энни, заламывая ей руки.

– Убью, сволочь, – тихо пообещал я в полной уверенности, что сдержу слово.

Мне никто не ответил. Не уверен даже, что там вообще меня слышали. Не важно. Мне казалось, что она поняла мой взгляд, этого было достаточно.

– О-ля-ля, прраво, я и не знаю, что мы можемь предложить изменнице…

– Вы тумаете, что она нам изменила? – включаясь в беседу, немец поднял свою рюмку.

– Её папá веррой и прравдой служил нашему делу, но в самом конце прроявиль непрростительную слабость. Он есть сказать намекнуть мсье Стррогофф на наш союз.

– Я, я! Это было непрафильно.

– Вот именно, – согласился француз, добивая свой стакан, и я машинально отметил, что его глаза уже с трудом фокусируются на каком-то одном объекте. – Итак, mon cher, мсье Стррогоф… О, я пьянь! Всё это ваша ррусская водка. Никакой коньяк не мог бы на меня так… Не важно. Забудьте. Мы хотеть знать, как вы прроникли в Белую горру и веррнулись назад живым. Vous me comprenez?[7]7
  Вы понимаете меня? (франц.)


[Закрыть]

Я сжал зубы и гордо вскинул голову, а немецкий палач, не повышая голоса, повторил:

– Как фы смогли пройти все ловушки? Мы потеряли там свыше пятитесяти человек. И поферьте, у вас не более минуты на размышление.

– А то что? Вы убьёте меня?

– Нет, – переглянувшись, решили француз и немец. – Но в нашей фласти находится мисс Челлендер, и если фы откажетесь говорить, мы не будем её пытать. О, nain! Просто на ваших глазах мы оттадим её любому желающему. Наши китайские друзья скучают…

Невозмутимый китайский офицер впервые проявил хоть какой-то интерес к происходящему в комнате. В его масленых глазах загорелся интерес.

Обернувшись, я отметил на лице дочери английского посла животный страх.

– Воистину, поступок, достойный европейских джентльменов, – прорычал я, изо всех сил пытаясь разорвать путы на запястьях. Увы, добился лишь того, что верёвки ещё крепче врезались в кожу.

– Мой друг – дитя весёлой Франции, – беззаботно пожал плечами немец. – И уж поферьте мне, его парижская юность прошла столь бурно, что бетняге пришлось бежать из тюрьмы. Однако, когда он попал к нам, мы сразу поняли, какого реткого специалиста приобретаем в его лице. Напомните нашим гостям, за что вас сунули в камеру смертников?

– Ах, прраво, сущие мелочи, – в голосе француза послышалась нотка плохо скрываемого раздражения. – У них не было доказательствь, суд являл собой прросто насмешку над законом. Из четыррнадцати тррупов девушекь они смогли обнаружить лишь шесть, к тому же ни один медик не мог точно сказать, когда они умеррли – до или после изнасилования. Ah, diable, да кому вообще могли быть интерресны эти прровинциальные шлюшки…

– Здесь дама, – укоризненно протянул немец.

– О, да! Как я мог забыть?! Pardon, мадемуазель, надеюсь, вы прростите мне мою несдерржанность? Обида ещё слишкомь свежа в памяти…

Я заскрипел зубами так, что на дёснах выступила кровь. То, о чём они говорили, не могло быть правдой, это немыслимо, потому что это…

Года три-четыре назад все европейские газеты писали о страшном маньяке, «перпиньонском мяснике», как его окрестили газетчики. Молодой человек из хорошей семьи убил и изрезал в лоскуты четырнадцать сельских девушек. Там было море крови…

Когда его взяла полиция, народ дважды штурмовал тюрьму, требуя неминуемой казни негодяя. Потом он бежал из камеры смертников и, как уверяла пресса, утонул в море, пытаясь переплыть на рыбацкой лодке Ла-Манш. Видимо, он всё-таки его переплыл…

– Перпиньонский мясник!

– Прриятно осознавать некоторрую известность, хотя и не вполне мною заслуженную, – вежливо качнул кудряшками француз. – Я не занимался рразделкой трруповь, подобно гррубому мяснику, я творрил искусство!

– Довольно, – без малейшего раздражения перебил нас немец. – Херр Строгофф, у фас ровно минута на размышление. Либо фы говорите нам всё, либо фаша подружка ляжет под моих китайцев. Время пошло.

Я кинулся на него с места, вложив в бросок все силы, какие ещё оставались. Мне даже удалось поймать его за горло связанными руками и почти придушить, если бы не староста и китайский офицер. А после трёх или четырёх тяжёлых ударов по затылку сознание вновь стало покидать меня и перед глазами поплыли разноцветные круги.

– Значит, фы не хотите… понимать… нас по-хорошему, – откуда-то издалека донеслось до меня. – Оттайте эту грязную девку золдатам!

Я попробовал было вновь поднять голову, но был безжалостно остановлен коротким ударом ноги под рёбра. Страшно завизжала Энни. Прозвучало несколько ругательств на французском, потом раздался треск разрываемой ткани и…

– Чего вам, милейший?!

– Дык мужички же, говорю…

– Вы не фовремя со своими мужиками!!!

– Дык нету их, – сквозь гул в ушах до меня наконец дошло, кто это говорит. – Ушли, ить, мужики-то, ваше высокое благородие.

– И что, дьявол вас рраздерри?! Неужели вы не видеть, что несколько мешаете нам рразвлекаться!

– Подожтите, – лениво вмешался немец. – Что значит – фаши мужики ушли? Почему фы считаете это чем-то важным? Думаете, они решили предать нас?

– Дык, что же… Все мужики, все, от мала до велика, в лес ушли! Село пустое стоит, одни бабы по избам позапирались. Кабы до соседей не дошло. А что, ежели сам губернатор прознает? Он у нас из генералов, характеру крутого, ну как не обрадуется вашим друзьям китайцам-то…

– Дьяволь, и вы из-за такой мелочи смеете пррерывать нас?!

– Заткнитесь, друг мой! – немец поднял меня за грудки и рывком поставил на ноги. – Вы федь всё слышали, ферно? Итак, планы меняются. У нас больше нет фремени на игры и уговоры. Вы скажете нам фсё, и сейчас. В противном случае я просто пристрелю её…

Он шагнул к забившейся в угол комнаты Энни, её платье было порвано на груди, но и лицо французского насильника украшали кровоточащие царапины.

Значит, она защищалась, с каким-то глубоким удовлетворением подумал я. Какая храбрая девочка! А вслух сказал:

– Хорошо. Я всё расскажу. Оставьте её.

– Всё, херр Строгофф! И про это тоже, – немец кивком головы указал на кошелёк с золотом, что был взят мной в пещере.

– Но вы отпустите мисс Челлендер.

– Слово офицера немецкого генштаба!

Ого… Следовательно, вот на каком уровне ведётся игра. Я-то наивно полагал, что эти люди всего лишь шайка авантюристов, охотников за сокровищами, действующих в чужой стране на свой страх и риск…

– Дык а с нами-то что, господа хорошие? – трусливо уточнил староста.

– Не фолнуйтесь, милейший. Мои золдаты быстро отыщут ф лесу ваше мужичьё и фернут домой.

– Ну да, ну да… русского охотника кто в тайге сыщет… – неуверенно пробормотал мужичок, лихорадочно вытирая рукавом выступивший пот на лысине.

Энни смотрела на меня круглыми глазами, полными слёз. Я, как мог, ободряюще улыбнулся ей окровавленными губами. Всё будет хорошо, он же дал слово. По крайней мере в отношении её. Меня они не выпустят живым, это даже не обсуждается…

– Строгофф?!

Я прокашлялся, кивнул и начал рассказывать всё.

От того момента, как я принял серебряный браслет Цепных Псов, до сих пор утяжеляющий мою правую руку, и вплоть до того, как мы вошли в священную Белую гору под знаком буквы S, или удил Чингисхана.

Рассказал о записной книжке моего отца, о том, что мы видели в пещерах, о золотом запасе ордена, о серебряном саркофаге, где покоится прах величайшего из воителей, создателя империй и разрушителя миров, покорителя народов!

Воителя, чьё имя человеческой кровью вписано в анналы истории, на звёздном Млечном Пути и до сих пор вызывает в душах людей подсознательный страх, переходящий ночью в неконтролируемый, дикий ужас.

Ибо, дойди волна всадников Чингисхана до цивилизованной и сытой Европы, неизвестно, в каком мире мы бы жили сейчас. Вполне возможно, что от Лондона до Брюсселя и от Парижа до Лиссабона государственным языком был бы монгольский.

Меня слушали не перебивая…

– Где фаша записная книжка?

– В сарае, где вы держали меня. – Других вариантов уже не было.

– Идёмте.

– Вы обещали отпустить её.

– Она свободна и вправе идти куда пожелает, – с улыбкой подтвердил немец, подмигнув своему товарищу. – Если же мисс Челлендер не сумеет выбраться из этих глухих мест, нашей вины в этом нет.

– Но вы дали слово офицера, – зарычал я, вновь бросаясь вперёд.

Револьверный ствол упёрся мне в переносицу. Глаза немца были холоднее вечной мерзлоты.

– Я дал слофо. Но я не офицер. Она получила сфой шанс. Если фашей спутнице не удастся миновать кордоны наших верных китайцев, это уже не моя проблема, не так ли?

Француз кого-то позвал, распахнув окно, а через минуту трое китайских солдат, под руководством своего офицера, выволокли меня на улицу. Староста и мои мучители последовали за ними, оставив у дверей двух охранников.

У меня не было выбора идти или не идти, сколько раз ни проклинай собственную доверчивость или коварство врага. Возможно, кто-то другой на моём месте поступил бы иначе. Быть может, мне следовало вновь броситься на них, пытаясь загрызть зубами, умереть героем, но зато ничего не сказать.

И да, пусть дочь английского посла тоже погибнет, никто её никуда не выпустит, это ясно. На мгновение мне показалось, что будь на моём месте отец, он бы сумел всё исправить, нашёл какие-нибудь тайные силы, раскидал по углам злобных китайцев, захватил их боевое оружие и в одиночку перестрелял бы весь отряд, как куропаток. Такое возможно?

Вполне! Если бы этот человек был настоящим Цепным Псом, а я…

Фактически меня скорее тащили. Ноги словно налились свинцом и не слышали приказов мозга. Они приволокли меня к сараю и бросили у порога. Я с трудом встал.

– Где именно фы спрятали записную книжку фашего отца?

– В углу, под соломой… – пришлось признаться мне.

Немец отдал короткий приказ на китайском, и двое моих конвоиров бросились в сарай. Прошла минута, другая, третья… Странно…

Только сейчас я вдруг обратил внимание, какая невероятная тишина повисла вокруг. Люди осторожно озирались по сторонам и прислушивались. Немец резко пролаял вторую команду, и со всего села к нам побежали китайские солдаты.

– Я рразберусь с этимь, – кудрявый француз, с присущей его нации галльской храбростью (или наглостью), подвинул немца плечом. – Прроследи за мисс Челлендерр, возможно, её стоить привести сюда.

– Уверен?

– Нет, – почти нежно улыбнулся он. – Можешь, рради меня, прросто прристррелить эту брританскую сучку!

Я дёрнулся было в его сторону, но в тот же миг в спину мне упёрлись сразу два ружейных ствола. Более чем красноречивое напоминание о том, кто тут хозяин положения, не так ли?

– Ещё двое поторропите своих, – приказал француз.

Парочка китайских солдат с напряжёнными лицами взяла винтовки наперевес и скрылась в сарае. Тишина. Ни звука, ни крика, ни выстрела.

– Diable! Что здесь прроисходит?!

Это были его последние слова. В воздухе раздался короткий свист, и француз изумлённо уставился на наконечник стрелы, торчащий из его груди.

– Кто… посмел стррелять?!

– Я стрелял, однако, – из-за соседнего забора встал высокий курыкан с обезображенным шрамом лицом. – Ты моего шамана напал, да-да! Плохой человек!

– Donnerwetter, – немец выхватил револьвер. – Что происходит?!

Вместо ответа двери сарая со скрипом распахнулись, а на пороге стояла сама Смерть!

Именно так, Смерть с большой буквы. Она была невероятно бледной, пошатывалась, носила черкеску и черную папаху, а в руках её был длинный казачий кинжал.

– Матвей?!

Я не мог поверить собственным глазам.

Папин казак без каких-либо лозунгов, боевых кличей, всяких там «Ура» или «За Бога, царя и Отечество», молча бросился вперёд, врываясь в ряды остолбеневших китайцев, как волк в овечье стадо. Это было жутко и страшно…

В один момент со всех сторон загрохотали ружейные выстрелы, раздался громкий русский мат, стоны, крики, и я не сразу понял, что началось. Меня сбили с ног, я откатился к стене сарая, хохоча, как сумасшедший, а во всём селе началась дичайшая резня!

Те самые простые сельские мужики, на исчезновение которых сетовал предатель-староста, внезапно возвратясь и объединившись с охотниками-курыканами, ведомыми вождём племени и стариком шаманом, с двух сторон взяли китайцев в клещи.

Бойня была страшная, кровь лилась рекой, и пощады не было никому. Я в этом не участвовал. К моему глубочайшему стыду и сожалению, встать на ноги со связанными руками и режущей болью в отбитых ребрах я уже не смог.

Матвей только разок глянул в мою сторону, убедился, что живой, и, прихрамывая, пошёл вперёд. Он был похож на какой-то кошмарный призрак из подвалов Тауэра. Воскресший мертвец, безумные глаза, ломаные движения, с опущенного вниз обоюдоострого кинжала капает тёплая кровь…

Всё закончилось очень быстро, меньше чем за полчаса. Весь отряд китайских оккупантов был просто вырезан. Сколько людей потеряли местные и курыканы, я не знаю, возможно, двух, или трёх, или больше, потому что китайцы тоже пытались дорого продать свою жизнь.

На их стороне были скорострельные винтовки новых моделей и армейская дисциплина. Но нападение было слишком неожиданным и так хорошо организованным, что у противника не оставалось ни малейшего шанса. Китайский офицер пытался бежать, но получил плотницкий топор меж лопаток…

Меня освободил старый шаман, дедушка Айгуль. Он разрезал маленьким ножом верёвки на моих руках и похлопал ладонью по щекам:

– Живой, однако? Хорошо, что живой, да-да! Зачем сразу не сказал, что ты Цепной Пёс?

– Не знал, что вам это важно…

– Цепные Псы – большие люди, да, – широко улыбнулся старик, отчего его глаза превратились в две узкие щёлки. – Ничего не боятся, ни тайги, ни зверя, ни духов! С нами дружат, да-да. Я им помогал, однако!

– Спасибо. – С его помощью мне кое-как удалось встать на ноги. – Там, в доме старосты, моя спутница. Её надо спасти.

Шаман понимающе кивнул и сунул мне в руку свой нож.

Забегая вперёд, скажу, что, к моему глубочайшему сожалению, он (в смысле нож) мне не понадобился. Там всё уже было решено без меня. И когда я добрёл от сарая до улицы, обходя трупы убитых китайцев, прямо от ворот мне на шею бросилась ревущая дочь английского посла. Живая…

Я прижал её к груди, и мы забыли обо всём на свете, даже земной шар словно бы прекратил вращение.

– Энни…

– Майкл… Я так… я боялась, что они убьют тебя!

– А я боялся, что тебя убьют.

– Не хочу больше тебя терять.

– Я сам больше не отпущу тебя, любимая…

Не знаю, сколько времени мы так простояли в обнимку.

Казалось, что никакая сила на свете не заставит меня разжать рук.

Я всё хотел ей сказать – о своих подозрениях и о своих чувствах, о том, что я каждую минуту только и думал о ней и что если бы ради неё мне пришлось бы расстаться с жизнью, то я с радостью…

– Здорово дневал, твоё благородие, – тихо раздалось за моей спиной.

Я даже не пошевелился. Но мисс Челлендер вдруг резко подняла голову, быстро поцеловала меня в щёку и вывернулась из моих рук.

– Дядя Матвей! Вы живой?! Живой!!!

На миг я ощутил болезненный укол ревности, но это столь же быстро прошло. Мы обернулись и вместе с Энни от всей души обняли старого конвойца, которого считали погибшим. Господи, да мы оба видели, как он рухнул под ливнем пуль.

– Да ерунда, – ответил он, не дожидаясь моего вопроса. – Два свинца в газыри стукнулись, одна пуля в плечо по мякоти насквозь прошла. Нешто казака этим остановишь?!

Я смотрел на этого непонятного человека и не верил своим глазам.

Лицо серое, руки в крови, на черкеске почерневшие дырки от пуль и ножей, на губах полупрезрительная усмешка, в глазах какие-то безумные чертенята прыгают.

Его же убили! Он на моих глазах в реку упал, и унесло его в луже крови, а он вернулся, нашёл нас да ещё и деревенских мужиков на войну поднял.

Нашёл куруканов, сорганизовал с русскими, расставил по местам и ударил по превосходящему противнику так, что китайские наёмники даже опомниться не успели.

– Всех взяли? – Матвей, не глядя, поймал пробегающего рябого мужичка с новой китайской винтовкой на плече.

– Узкоглазых-то? Поди всех!

– Так там ещё иноземец был?

– А-а, немец-перец-колбаса, – замялся мужичок. – Так тот утёк! На коня сиганул, и давай бог ноги! Мы уж стреляли вслед, да вот толку…

– И братца моего, дружка закадычного, тоже никто не видел, – сумрачно пробормотал папин денщик. – Как они на нас под Белой горой навалились, так я об нём больше не слыхал. По всему видать, с парой верных людей по другому делу ушёл. А может, где тайно хоронится. Я б сам так и сделал, если б за свою шкуру дрожал…

Энни, не скрываясь и никого не стесняясь, вновь шагнула ко мне, крепко взяв меня за рукав. Матвей покосился на нас, но не сказал ни слова. Молча сунул руку за пазуху и протянул мне записную книжку моего отца.

– Как вы нашли её? Я же…

– Захочешь чего спрятать, хлопчик, дык получше следы заметай. А то разворотил в углу всю солому, так и любой дурак найдёт!

В порыве благодарности я попытался обнять его, но старый казак отпрянул назад.

– От тока руками меня лапать не стоит, не невесту себе нашёл! Да и Аннушка, чего гляди, заревнует. Оно ж мне надо-ть?!

От дома старосты нам помахал рукой старик шаман. Рядом с ним сидели на корточках десяток курыканских охотников. У одного была перевязана голова, но, надеюсь, убить никого не убили.

– В дом иди, – предложил Матвей, как всегда не дожидаясь нашего ответа, первым разворачиваясь и шагая по улице. – Старосту местного взяли, может, он нам чего интересного поведать сможет? А нет, так мы его мужичкам на суд выдадим. Те церемониться не станут…

– Мы ещё будем разговаривать с этим предателем?! – праведно вспыхнула рыжая англичанка, прижавшись к моему плечу. – Чтоб я лопнула! Да он заслуживает только немедленного расстрела!

– Я пленных не стреляю, – подумав, тихо бросил бывший конвоец. – Мужики его завтра в город повезут, сдадут околоточному. Пущай им суды занимаются, а у нас своих дел полна коробочка. Али нет?!

– Каких дел? Разве мы не всё узнали про этих ваших Цепных Псов?

– Увы, мы почти ничего не знаем о гибели моего и вашего отцов, – сжимая её ладонь, напомнил я. – Кроме того, как минимум один негодяй остаётся на свободе. Он бежал, о его истинных целях нам тоже ничего не известно. Как и о роли китайских наёмников во всей этой истории. Матвей прав, у нас ещё очень много недоделанных дел…

– Хорошо, – неожиданно легко согласилась Энни, хотя кто не знает, какая она спорщица. – В любом случае, господа мужчины, я иду с вами до конца.

– А тебе не мало ли сегодня досталось, дочка?

– Ничего мне не досталось, одни угрозы! Неужели вы всерьёз думали, что эти двое решились бы причинить мне хоть какой-то вред? Майкл, они же цивилизованные люди, девятнадцатый век на дворе! Вы что?!

Я не ответил.

Матвей вообще не обернулся, только кулаки сжал до хруста.

– Вы же не думаете, что они меня… Это же была шутка! Пошлая и дурацкая, но всё же шутка! Ведь вы знаете, что цивилизованные европейцы не могут так поступать! Они просто давили на вас, но… не… я не знаю…

Голосок нашей спутницы становился всё тише и тише, а последние слова просто тонули в всхлипах, она практически повисла на моей руке.

Мне пришлось остановиться. Мисс Челлендер била истерика. Похоже, она изо всех сил пыталась обмануть саму себя, как-то укрыться от неприглядной реальности, но абсолютно не видеть очевидных фактов не получалось.

Ей невероятно повезло, что тот немец, быстро поняв и оценив уровень опасности, бросился в бега, даже не заглянув в дом старосты, где по-прежнему держали бедняжку.

У меня не было никаких сомнений в её страшной судьбе, не подоспей бы Матвей с курыканами и не поднимись волна народного гнева против захватчиков. Понимаете?!

Никто не любит оставлять свидетелей, а в политических играх такого рода ставки всегда слишком высоки, чтобы всерьёз думать о людях…

Мы шли долго. Просто потому, что мне в тот день крепко досталось. Во всех смыслах.

В уже знакомом доме старосты нас ждали. Старый шаман у ворот курил длинную трубку с самым вонючим табаком на свете. Один раз, случайно втянув дымок носом, я почувствовал лёгкое головокружение и пейзаж крепко заплясал перед глазами.

Отпустило, впрочем, столь же быстро, но тем не менее навеяло мысль о том, что же именно курит байкальский небожитель, беседующий с духами Высших и Низших миров…

Я усадил всё ещё всхлипывающую мисс Челлендер на простую скамью у окна, попытался напоить её холодным чаем, но ничего не вышло. От нервов бедняжка так клацала зубами, что едва не откусила край дешёвого фарфорового блюдца.

– Не так, однако, да-да, – шаман подошёл к тяжело дышащей англичанке, приподнял её лицо за подбородок, пристально посмотрел в глаза и вдруг резко влепил две звонкие пощёчины.

Если бы не спокойный Матвей, поймавший меня за шиворот, клянусь, я бы дал старому козлу сдачи промеж рогов! Но Энни лишь хлюпнула распухшим носиком и совершенно осознанно спросила:

– Что случилось?

– Злые духи, – широко улыбнулся старый шаман. – Я их прогнал, да-да! На, пей, хорошо будет, легко будет, однако!

Он достал ту же заветную бутылочку, и рыжая англичанка отважно глотнула прямо из горла. Не задумываясь, смело и от души.

Мы с Матвеем ожидали, что она хоть как-то отреагирует.

Ну там закашляется, выпучит глазки, попросит запить, как все нормальные женщины после доброго глотка непалёной водки, но наша скромница даже бровью не повела, словно просто хлебнула фруктового компоту в скромном пансионате для девочек. Это впечатляло-о…

– На. – Старый казак ткнул мне в грудь большой кожаной сумкой с двумя застёжками военного типа. – Немчура твоя так пятки салом мазала, что про всё на свете забыла. Я по-ихнему читать не умею, а ты навродь всем языкам обучен. Нет?!

– Только английскому, французскому, немецкому и, может быть, основам итальянского.

– Сойдёт, – решил он, откидываясь к стене и прямо на моих глазах выливая стопку водки в окровавленную дырку на черкеске.

Раздалось страшное шипение, перемежаемое скрипом зубов.

– Глянь своим научным взором, может, чего полезное вычитаешь, а?

Я раскрыл сумку, вытряхнув из неё кучу бесполезных вещей.

Как то: бельгийский револьвер с патронами в кобуре, коробку с письменными принадлежностями, десяток писем с российскими и иностранными печатями (видимо, дипломатическая почта), новенькую золингеновскую бритву и свежую, отпечатанную на плотной бумаге топографическую карту Российской империи.

Вы не поверите – типография, печать и все названия на немецком, но качество, разработка и детализация выше всяких похвал. Такое впечатление, что немецкие картографы знают нашу страну лучше, чем наши! По крайней мере, делают это профессионально.

Озеро Байкал было обведено в круг красными чернилами. Теперь понятно, почему они нас так легко нашли. Белая гора на Ольхоне давно была в сфере их интересов, и они отлично знали, что мы сюда придём. Этим, кстати, объяснялось и прекращение погони за нами. Когда они поняли, куда мы направляемся, то погоня просто потеряла смысл.

Последней из сумки выпали две пачки новеньких ассигнаций по три и пять рублей. Неужели фальшивки?

– Ну, с этим всё более-менее понятно, стандартный шпионский набор, сколько могу судить, – раздражённо пробормотал я. – А вот с письмами надо разбираться.

– Дык вот ты и разберись, тебе все карты в руки, – Матвей чуть привстал и крикнул кому-то в окно: – Заводи! Мы с ним тут по-свойски побалакаем!

Минутой позже двое матерящихся мужиков втолкнули в комнату трясущегося, бледного старосту.

– Убечь хотел, сукин сын! На селе говорят, чё тут его вешать надоть. В суде ить взятку даст да и уйдёт!

– А что ж, – раздумчиво поддержал бывший конвоец, едва держась на ногах. – Может, оно и верно будет. Чего до суда тянуть, мы и сами с усами. Веревка-то есть, а?

Лысый староста обвёл комнату глазами, подумал, взвесил все «за» и «против», а потом резко бросился в ноги мисс Челлендер.

– Спаси-сохрани, матушка-заступница! Век за тебя буду Бога моли-ить!

– Нельзя вешать людей, – подняла на нас холодный и очень нетрезвый взгляд дочь английского посла. Хотелось бы знать, когда она набралась?

– Храни тебя Господь за доброту, матушка-а!

– Повешение человека без суда и следствия есть дань варварству и диким традициям прошлого. Дядя Матвей, а дайте мне ружьё, я своими руками просто пристрелю эту мразь…

Старый шаман удовлетворённо кивнул и вновь протянул Энни бутылочку.

Наша грозная спутница хладнокровно отхлебнула и сползла вниз, сворачиваясь калачиком на лавке. До утра её светлость не беспокоить и не кантовать. Перепуганный староста после секундного замешательства кинулся ко мне:

– Не погубите, ваше сиятельство! Всё расскажу, ничего не скрою, ить меня ж враги отечества заставили-и! Ой, и не оставьте деток без отца, а жену вдовицею! По-ми-ло-сердствуй-те-е!

Пока он бился лысой башкой об пол, я, собственно, уже был занят другим.

Первое же письмо из сумки немца, открытое мной, было некой благодарностью от неизвестного, но явно высокопоставленного лица из самого Санкт-Петербурга.

– Поговорите вон с ним, – я рассеянно кивнул в сторону старого казака, зачем-то вновь вытащившего свой златоустовский кинжал. – Мне надо поработать с бумагами. Это срочно. Думаю, вы найдёте общий язык.

– Найдём! – важно подтвердил Матвей. – Иди-ка сюды, сучий потрох, мы с тобой об любви к Отечеству побеседуем…

Что там было дальше, не знаю и знать не хочу. Мне была нужна тишина, поэтому я молча ушёл в соседнюю комнатку, сел там на низенькую кровать под иконами и углубился в чтение. Истошный визг предателя-старосты казался неким фоном, на котором перед моим внутренним взором разворачивались совершенно другие события.

Эпистолярный жанр обволакивал…

«Деньги будут отправлены на ваши личные счета в Цюрихе и Вене. Поймите, Россия откровенно тяготится своими огромными территориями в Сибири и Забайкалье. В казне не хватает средств на освоение этих земель, а постоянные траты ослабляют государство. Наш государь Александр, быть может, и склонен к некоторой тирании и следованию имперским традициям, но и он не может не понимать, сколь не велика эта ноша и сколь непосилен груз…»

Понимаете?!

«Мы были бы весьма благодарны вам, если бы отчёты об операции были более развёрнуты. Все понимают, что неопределившийся Китай на прямую агрессию против Российской империи вряд ли способен. Казачьи части оказывают слишком большое и жёсткое сопротивление на местах. И более того, сами китайцы способны выступить на нежелательной для нас стороне! Что, если они предпочтут дружбу с Россией?»

Почему нет, подумал я. Двуглавый российский орел традиционно смотрит в обе стороны: и на Европу, и на Азию. И кто знает, быть может, именно на азиатском направлении у нас куда больше перспектив…

«Однако изменение государственной политики не всегда связано с большими военными действиями и серьёзными финансовыми тратами. Иногда бывает достаточно убрать с шахматной доски всего одну фигуру, чтобы навеки и категорически изменить соотношение сил. Вопрос лишь в том, какая это фигура…»

Вот здесь я отложил переписку немецкоподданного господина фон Браунфельса (надеюсь, у него есть и настоящее имя) с неизвестным корреспондентом.

На письмах стояли штампы и печати российской дипломатической почты, а если я правильно помню законы своей же страны, то пользоваться её услугами могли все армейские чины от полковника и выше, все статские и титулярные советники, дипломаты или послы, члены правящего дома и императорской семьи.

То есть разброс был настолько велик, что искать адресата можно было годами.

Главное, что мне удалось выяснить, так это тот непреложный факт, что в окружении русского императора Александра есть люди, искренне считающие Сибирь обузой для России и готовые продать её кому угодно.

Но, разумеется, из тех, кто готов заплатить устраивающую всех цену. Основным раздражителем предполагался Китай. Основными покупателями (бесхозной, по их мнению!) земли выступали почему-то Австрия и Великобритания.

Ну вот как, как? Им-то какое дело? Где Англия и где Алтай?!

Причём именно Лондон, кажется, и нанял некую группу лиц для точечной дестабилизации политической обстановки в данном регионе. Но страшнее всего, что эти люди искренне считали великого царя Александра неизбежной, но вполне устранимой помехой. А через два или три письма моё сердце невольно замерло…

«Мы искренне благодарны вам за устранение с нашего пути очередного Цепного Пса.

Невероятно, что эти люди, несмотря на официальный запрет их деятельности, суровые преследования по закону Российской империи, явное неприятие общественностью, тем не менее до сих пор как-то вмешиваются в наши планы.

Вы обещали мне, что после смерти старого пса его щенок не дерзнёт взяться за дело отца. Тем не менее нам известно, что он лично встречался с самим Александром. Детали их разговора неизвестны, но есть информация, что мальчик отправился в Сибирь. Вы получили достойную сумму, чтобы он там и сгинул…»

На этом месте у меня задрожали руки и горло пережал ком. Щенок – это он о ком?

Я давно разучился плакать. И да, я почти не реагирую на боль.

Поверьте, тот, кто не один раз работал «мальчиком для битья» в английских клубах для боксирующих джентльменов, точно знает, что такое больно. Поверьте!

Все синяки, ссадины и пинки, которыми меня награждали за последние двое суток, ничего не значат в сравнении с тем, сколько я огребал в годы юности.