Текст книги "Моя жена – ведьма"
Автор книги: Андрей Белянин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Это в какую сторону? – на всякий случай уточнил я. Лицо моего спутника буквально на глазах принимало серебристо-серый цвет, а тонкие губы произносили слова все менее внятно.
– Иди морем… тебя встретят… Пусть будет над тобой… благословение Одина! Прощай, воин…
Я неумело поклонился и зашагал вперед. Сзади раздалось тихое дребезжание. Обернувшись, я едва не закричал – человека не было! На досках драккара валялись остатки одежды и кольчуги. К моим ногам подкатился старый шлем с белым черепом внутри… Снег засыпал искристым серебром эту страшную картину. Я развернулся и побежал. Страх гнал меня вперед, в город, в деревню, в замок, куда угодно, лишь бы к людям. Не знаю, в какой там религии встреча с мертвецом сулит долгую жизнь, но лично у меня седых волос явно прибавилось.
– Остановись, чужеземец! – Из снежной круговерти возникли двое рослых бородачей, преградив мне путь толстенными копьями.
– Там… мужик… разговаривает, а сам… покойник! – шумно пытаясь отдышаться, начал я и… осекся. Хлопья снега, падая на лица стражей, не таяли! Мне ужасно захотелось тихо поскулить.
– Чужеземец, по твоей одежде и оружию мы видим, что ты – воин. Но живые не преступают порога Асгарда. Тебя привели валькирии?
– Н-нет, пожалуй.
– Может, ты раб ледяных великанов и прислан сюда выведать тайны твердыни Одина?
– Ну это уж точно нет!
– Хорошо, – неожиданно прекратили допрос мертвые викинги. – Раз уж ты сюда пришел, значит, на то была воля богов. Можешь войти, путник, ворота Асгарда открыты для всех.
– А… собственно, куда входить-то? – начал было я, но снежная пелена раздвинулась, открывая прямо передо мной, шагах в тридцати, стены высокого каменного замка с окованными дубовыми воротами. Они распахнулись, и я понял, что меня приглашают внутрь. Отступать было поздно. Мой страх несколько поутих, ибо теперь я уже знал, где нахожусь. Валгалла! Легендарное царство мертвых. Души убитых викингов с почетом переправляются сюда прекрасными валькириями. Погибшие воины устраивают здесь сражения, игры и охоты. Говорят, что с ними за столом восседает сам Один, верховное божество – воин, поэт, мудрец и… бабник. Надеюсь, я ничего не путаю? Хуже нет – спутать привычки одного бога с привычками другого. Они страшно обидчивы и за века весьма поднаторели в карах. «Тут надо держать ухо востро», – мысленно твердил я, проходя ворота. Когда они бесшумно захлопнулись за моей спиной, я оказался на широком дворе, где никого не было видно, и никто не торопился дать мне ценные указания, что делать и куда идти. Я топтался на месте. Наконец из дверей левого крыла выскользнула хорошенькая девушка с длинной косой, в свободном красном платье:
– Что же ты стоишь, воин? Иди сюда, здесь огонь и кров.
– Премного благодарен, мадемуазель!
– Ты странно говоришь, – сощурилась она. – Наверное, потому, что живой. Ты ведь действительно живой?
– Надеюсь… – вздохнул я и шагнул к ней. Может быть, все-таки покормят, а с богами мы разберемся позднее.
* * *
Дворец Одина показался мне невероятно скучным. Видимо, в моей памяти прочно засели роскошные залы петербургских дворцов, и в сравнении с этим великолепием варварская роскошь древних викингов представлялась несколько аскетичной. Потолки без росписи и лепнины, только что чистые. На стенах также ни мозаик, ни живописных панно, ни картин, ни гобеленов, кое-где однообразные ковры, ну и оружие вперемежку с охотничьими трофеями: головы оленей, лосей, быков, кабанов, волков и прочего зверья; отдельными выставками – рога животных, прибитые к круглым доскам. Мебель везде крайне простая – длинные, тяжелые столы, широкие скамьи да иногда высокие кресла, более похожие на троны. Оружие в большом количестве почти в каждой комнате. Правда, сам ассортимент достаточно скромный – мечи, ножи, топоры да копья. На отдельных стендах целые экспозиции щитов, кольчуг и рогатых шлемов. Вообще, тема любви к рогам у древних викингов становилась навязчивой идеей. Нет, я верю, что в ближнем бою они просто бодали противников, но тот факт, что их жены сидели без законных супругов по девять месяцев в году, тоже наводил на невеселые размышления…
Девушка вела меня какой-то запутанной дорогой по залам, галереям, переходам, лестницам вниз-вверх, не прекращая мерно-певучей речи:
– Фрейя – имя мое. Твоего же ныне спрашивать не буду, сам назовешь его, сидя у Одина гостем. Если же пиво и мед, мясо быков и оленей с хлебом печеным по вкусу придутся – можешь остаться, покуда горячее сердце снова тебя не окликнет. Покуда руке без меча не наскучит, а ноги вновь захотят ощутить под собою соленые доски драккара.
– А у вас неплохо получается, почти белые стихи, – машинально похвалил я.
– Где уж мне, скромной? – мило потупилась Фрейя, но вспыхнувший румянец выдал ее с головой – женщины любой эпохи падки на комплименты. – Один Великий – вот кто среди асов титул поэта высокого держит недаром. Равного нет здесь ему, ни в твердынях Асгарда (где, между прочим, известные барды бывают), ни в срединном краю, Мидгардом что называем, ни даже в мрачных отрогах Нифльхеля. Мой же язык слишком скуден и робок, мне ли пытаться вести о поэзии речь, если вскоре слух твой воспримет волшебное пенье владыки…
– Ух ты, так что, верховный бог еще и поет?! – искренне удивился я, в скандинавских мифах об этом не писали. Девушке, похоже, даже льстила моя дремучесть, и она с упоением пустилась восполнять пробелы моего образования:
– Дивно поет он, и голос его несравненный так же высок, как норвежские скалы над морем. Так же могуч, как суровые волны при шторме. Так же прекрасен, как радуги пояс над фьордом. Песни поет он о битвах, боях и героях, о старине, о предках глубоких и мудрых…
– Ясно-понятно, как видно, ваш Один, кроме всего, и прекрасный знаток фольклора. Это великое дело, скажу по секрету… Вечно потомки ему благодарными будут за все легенды, что бог собирал терпеливо, в запись их ввел и реестр составил подробный.
После моей речи у девицы отвисла челюсть. Не знаю уж, что ее так поразило, но Фрейя встала столбом у очередных дверей, глядя на меня, как на нового пророка.
– Ты… ты… как это… как это у тебя получается?
– Верлибр? – улыбнулся я. – Да брось, что в этом сложного? Главное – ухватить ритмику и размер, а гнать подобную лабуду можно километрами.
– Ты – поэт! – восхищенно выдала она.
– Шесть сборников стихов, член Союза писателей России, редактор литературной газеты при музее Хлебникова, – скромно перечислил я. Девочка понятия не имела о достижениях современной поэзии. Этим было грех не воспользоваться, но тут двери сами собой распахнулись. Перед моим взором раскинулось самое буйное из всех мыслимых застолий. Огромный зал, уставленный длинными рядами грубых столов. За ними пила, ела, горланила песни, буянила, спала и просто орала неисчислимая толпа викингов. Рев стоял такой, что хоть уши затыкай. Где-то далеко виднелся высокий трон с восседавшим на нем седобородым человеком, видимо, это и был сам Один. Меж столами сновали гибкие мускулистые девушки, разнося кувшины с алкоголем и подносы с мясом. Я откашлялся и поздоровался с присутствующими. Бесполезно. На меня никто даже не глянул, у всех были свои дела.
– Сними щит и брось его в центр зала, – тихо посоветовала Фрейя мне на ухо.
Я понимающе кивнул, неловко стащил щит и, размахнувшись на манер дискобола, запустил его над рядами пирующих. Он просвистел в воздухе и врезался в чей-то стол, сбив со скамей трех бородатых воинов, ближним сотрапезникам повезло больше – их всего лишь облило пивом и подливами. На мгновение в зале повисла взрывоопасная тишина…
– Я имела в виду – в центре зала, себе под ноги, – жалобно пискнула побледневшая советчица. – Ой, что сейчас будет?!
Викинги медленно вставали из-за столов, напряженно вглядываясь друг в друга. Потом встал тот, которому мой щит въехал в лоб. Он взял щит в руки, подержал, а после этого неожиданно треснул по голове ни в чем не повинного соседа напротив:
– Тюрлинг Отважный, ты оскорбил меня!
Бедняга Тюрлинг повалился на пол без единого звука, а мой тяжелый щит опустился на голову следующего претендента. Народ радостно взвыл, и в мгновение ока в зале началась жесточайшая потасовка! Мы с Фрейей, вереща, увертывались от разбушевавшихся мертвецов. Ополоумевшие викинги восторженно долбили всех, кто попадался под руку, не деля на правых и виноватых, своих и чужих, друзей и врагов. Мечи и секиры взлетали в воздух, я тоже потянул за рукоять, но, подержав меч пару секунд, неожиданно понял, что выгляжу слишком вызывающе и привлекаю нездоровое внимание. Шестеро рослых бородачей оставили общее мордобитие, переключившись исключительно на меня. Я не воин… Может, кто и осудит, но я предпочел паническое бегство героической гибели. Меч, после неудачных попыток засунуть его в ножны на бегу, пришлось просто бросить. К несчастью, на том месте, куда он упал острием, оказалась нога одного из преследователей… Мужик взвыл от боли и продолжать погоню уже не мог. Воодушевленный успехом, я запустил в остальных рогатым шлемом, но не попал. Какое-то время мне еще удалось побегать туда-сюда, петляя между драчунами, ползая под столами и перепрыгивая через скамьи, потом меня сцапали. Все-таки викинги настоящие воины, они имеют опыт в таких делах. Четверо преследователей сгребли меня, как куренка, сила в руках умерших героев была прежняя. Пятый радостно взял меня за подбородок, широко размахнулся и…
– Тихо!
Голос, сказавший это «тихо», был по меньшей мере громоподобен. Все замерли, как восковые фигуры, в самых разнообразных позах. Кто стоял, кто лежал, кто бил, кого били, кто чем бил – все дружно изобразили немую сцену, это было зрелищно. Кулак разгоряченного викинга замер в паре сантиметров от моего носа.
– Сесть! – приказал тот же голос. Словно по волшебству, воины оказались за столами на своих прежних местах, и успокоившиеся валькирии вновь начали обносить присутствующих алкогольными напитками. Теперь уже никто не заслонял высокого седобородого бога, восседающего на троне в праздничной одежде, широкополой мушкетерской шляпе, с позолоченным копьем в правой руке. Бог Один пристально рассматривал меня единственным глазом, а растрепанная Фрейя что-то быстро шептала ему на ухо. Я ждал. Наконец хозяин Асгарда вытянул в мою сторону указательный палец и потребовал:
– Подойди!
Я вспомнил пионерские парады и промаршировал через весь зал к верховному богу хорошим строевым шагом, высоко поднимая ногу и лихо припечатывая пятками. Остановившись метрах в трех от трона, машинально едва не отдал честь, но вовремя спохватился, что без шлема.
– Возлюбленная дочь моя, чье имя Фрейя, успела мне сказать в начале драки, что твой поступок есть первопричина веселой, отрезвляющей потехи. Поскольку что милей героям битвы, как не ее святое продолженье? Пускай хоть у богов в чертоге светлом, но воин все же должен временами вздымать кулак, чтоб своему же другу ударом братским развернуть скулу!
– Вот уж… не думал, что вы меня за это… похвалите… – сбивчиво ответил я, а Один, чуть хмуря бровь, продолжил:
– Живой герой в стенах Асгарда – редкость. Быть может, сколько помню, такового и не было ни разу. Только мертвый, валькириями взятый с поля брани, отважно бившийся и умерший с улыбкой, с мечом в руках, в кольце клинков и трупов… Бесстрашный мореход, драккар ведущий навстречу волнам, ветру, Року, Смерти! Храбрец в рогатом шлеме и лохмотьях порубанных доспехов, с топором, поющий песню волка перед боем! Берсерк, ревущий в дикой жажде крови, внушающий врагу животный ужас, свой щит кусающий в священном исступленье, ни ран не чувствуя, ни боли, ни ударов!.. Вот кто обычно входит в мир Валгаллы, а кто же ты, нам неизвестный воин?
– Я-то?.. Я… случайно здесь. Беспокою по такому тихому, внутрисемейному делу. У меня пропала жена. Не первый раз, но я за нее переживаю… Оставила записку в дверях. Ну, Анцифер с Фармазоном взялись помочь. Если можно, я бы хотел получить у вас консультацию о волках. Видите ли…
– Ты солгала мне! – Один вдруг резко повернулся к поникшей Фрейе. – О недостойная, ты врать отцу посмела?! Он не поэт! Двух слов связать не может! Но и не воин, ибо даже карлик ему способен надавать по шее. Как ты посмела за него вступиться?!
– Эй, эй… не надо, пожалуйста! – неосторожно влез я, мне показалось, что разгневанный бог сейчас как даст моей проводнице копьем по голове…
– Отец, он мне стихи читал! Сво-бод-но! – со слезами в голосе выкрикнула девушка, прячась за мою спину. Не лучшая идея, но женщины всегда так поступают.
– Он – не поэт!
– Но он читал стихи, клянусь Имиром! И речь его текла ручью подобно, не запинаясь, не сбиваясь в ритме, а образы, метафоры, сравненья… Он может! Не гони его! Послушай!
Видимо, бога она все-таки достала своим непослушанием. Один грозно поднялся с трона, храбрые викинги, до этого сидевшие как мышки, тоже повставали, сурово прожигая нас взглядами.
– Сигурд, скажи ему! Прочти ему! Иначе…
* * *
Сигурд… Это она мне. Странно, я ведь не называл своего имени, но, в принципе, похоже. Один поднял над головой свое грозное копье и еще раз проревел:
– Он – не поэт!
– Нет… но… какого черта?! – наконец-то обиделся я. – Да кто вам право дал клеймить позором отсутствия таланта человека, способного владеть стихом и прозой равно легко? Вот так ярлык навесить и титул рифмоплета дать не сложно. Я – не поэт?! Шесть книг! Ей-богу, шесть сборников стихов… И мне не стыдно ни за одно! Да, чтобы знали!
Одноглазый бог древних викингов оторопело замер, то ли решив все-таки меня покарать, то ли надумав таки сначала выслушать. Пользуясь его промедлением, я перешел в поэтическое наступление:
– Вы тут орали на меня безмерно… Вы дочь ни за что ни про что оскорбили! Она не лжет! Она чиста, как ангел! Как снег в горах, как поцелуй ребенка, как пенный след, что издревле выводит корма драккара. Что вы тут шумели? Поэзии возвышенная Муза имеет сотни сладостных отличий. Хотите, чтоб я говорил стихами?! Верлибр иль белый вам угоден? Могу сложить частушку или басню, гекзаметром утешить или ямбом, а то и спеть классическую хайку на нужное количество слогов. Я – не поэт?! Да я таких поэтов… ну вроде вас, примите извиненья, буквально гнал взашей, как графоманов!
Молчание повисло в зале, словно грозовая туча. Один после моей отповеди просто бухнулся на трон, да так и сидел с раскрытым ртом. Викинги вытянули шеи, внимая моей вольной болтовне, словно последнему божественному откровению. Фрейя высунулась и, поднявшись на цыпочки, при всех чмокнула меня в щеку. Я оправдал ее надежды. Прошло довольно много времени, пока Один не принял какое-то компромиссное решение. Он взмахнул правой рукой, и павшие герои растворились в воздухе. Вместе с ними исчезли столы, все убранство, официантки-валькирии, остались лишь мы трое, с глазу на глаз.
– Сядь, поэт. Я буду говорить с тобой.
– Как нормальные люди? Или снова устроим поэтический турнир?
– Отставим мед поэзии… Просто поговорим. Фрейя, твой гость голоден. Принеси все, что нужно, мы подождем тебя здесь.
Когда девушка умчалась на кухню, ее гневливый папа жестом указал мне на небольшую скамеечку рядом с его троном.
– Ты начал рассказывать о цели своего визита. Повтори еще раз.
– Хорошо, – сразу согласился я. Одина называли еще и богом мудрости, возможно, он сумеет мне помочь. – Я говорил вам, что у меня пропала жена.
– Возьми другую.
– Я люблю эту.
– Тогда догони и верни. Если виновна – убей, если нет – тогда убей того, кто ее похитил, – резонно предложил бог.
– Ну… все не совсем так. Наташа сбежала от преследований одного типа. Он – оборотень, а я просто был в отъезде и не успел ей помочь. Есть основания полагать, что она скрывается где-то здесь, в Валгалле, и он отправился за нею. Я хочу найти ее первым.
– В чем же сложность? Деревни викингов не прячут своих дочерей. Сколько бы ни было женщин в северных землях, мы легко можем пересчитать всех и найти беглянку.
– Это не так просто. Наташа… как бы поделикатнее выразиться, она… в общем, моя жена – ведьма! Она способна принимать облик волчицы и вполне может скрываться где-нибудь в стае.
– Волчица?! Вот это да! – пораженно вытаращил свой единственный глаз заинтригованный Один. – Ну и угораздило тебя, Сигурд…
– Любовь – зла, – философски вздохнул я. – Так вы мне поможете?
– Попробую, но… Волки – странный народ. Ты ведь слышал о нашей войне с великанами? Рагнарёк не так далеко, как может показаться. Сейчас каждый старается принять решение выступить на чьей-то стороне, и волки разделились. Половина на стороне Фенрира, другие служат нам. Кто знает, где окажется твоя жена?
– Пожалуй… Наташа всегда отличалась редкой непредсказуемостью.
В зал вошла Фрейя с нагруженным подносом. Наконец-то я смог спокойно поесть. В процессе обеда Один вовсю допытывался у меня о том, где я учился основам стихосложения. Мужик действительно был на этом помешан, как известно, поэзия – определенный род психического заболевания. В промежутках между чавканьем я как можно деликатнее попытался объяснить богу, что его стихи безнадежно устарели. Скандинавские героические песни в их традиционном исполнении представляли собой безыскусное нагромождение имен, прозвищ и титулов, сдобренное хвастливым описанием весьма посредственных подвигов. То оленя убили, то кабана завалили, великана обманули, карлика побили вшестером, слишком юркий попался… Скукотень страшная! И самое паршивое то, что это всех по уши устраивало. Скальды, барды и прочая бродячая эстрада гнала длиннющие опусы, вызывая бурный восторг у публики. Все события были на слуху, а что же милей сердцу викинга, как не услышать имя своего предка в заунывной балладе, название его корабля, описание оружия и преувеличенную до небес силу, доблесть, мужество вкупе с еще более сильными врагами, павшими меж тем в необозримом количестве…
– Так значит, моя поэзия…
– Да, уважаемый Один, не первой свежести. Увы, но искусство вечно находится в движении. Для создания стихов в вашем стиле достаточно читать совершенно прозаический текст в определенном ритме, соблюдать мелодию, размер и стараться произносить слова напевно.
– Святая плоть Имира, Конец Света действительно близится! – Одноглазый небожитель еще отхлебнул меда из ковшика и горестно повесил голову. – Значит, о мой гость из нового времени, в будущем все изменится. Я не хочу спрашивать о том, верят ли в нас? Достаточно того, что о нас знают. Пусть даже единицы вроде тебя, но и это уже вселяет надежду. Если мы проиграем Рагнарёк, то не напрасно – потомки нас не забудут.
– Честно говоря, я не очень хорошо помню, чем там заканчивается Конец Света. Кто-то, конечно, погиб, но в целом жизнь на земле не прекратилась. Что же касается современной поэзии… Я охотно почитаю вам стихи многих известных поэтов, а если не надоем, то и свои собственные. Но должен честно предупредить – когда я пробовал их декламировать в других мирах – дело кончалось катастрофой. Мои стихи срабатывали как магическое заклинание с совершенно непредсказуемым результатом.
– Ого! Да ты еще и ворлок?! – расхохотался бог. – А ну, покажи свое умение.
– Это… я же пытаюсь вам объяснить, что последствия могут быть…
– Не пугай меня, Сигурд! Ты что же, не знаешь, чего просишь своим волшебством и какой результат получишь после чтения колдовских слов в новомодной рифме?
– В том-то и дело – что не знаю! Если бы я писал в классической манере: «Вот моя деревня, вот мой дом родной, вот качусь я в санках по горе крутой…», тогда все было бы гораздо проще. Сплошная конкретика, все всем понятно. У меня же пишутся ассоциативные, образные вещи, с использованием аллитераций, звукописи, ломки ритма… Это очень обогащает текст, хотя и в определенной мере затрудняет его восприятие. Я доступно излагаю?
– Вполне, – серьезно кивнул Один. – Значит, будешь читать свои творения в чистом поле, перед вражеским войском, если кого и покалечишь, то не своих. А я сверху послушаю. Если что не сработает – удерем на Слейпнире. Фрейя! Кто там ломится в дверь во время нашей беседы?!
Девушка вздрогнула и захлопала ресницами. В течение всего разговора она сидела на скамеечке почти не дыша, а ушки ее двигались, словно маленькие розовые локаторы. Видимо, ей было страшно любопытно, но она боялась, как бы отец под предлогом обсуждения «мужских проблем» не отослал ее из комнаты. В дверь действительно вежливо, но настойчиво стучали.
– Карлики, – вернувшись, доложила юная богиня. – Отец, они принесли твой заказ, ты просил изготовить цепь для Фенрира.
– А… уже сделали? Ну так впусти их. Не уходи, ворлок-воин-поэт-гость-советчик, останься. Мне интересно, что скажешь ты, видя этих умельцев подземных и детище рук их. – Один незаметно перешел на певучий верлибр, которым, как я понял, он и разговаривал со всеми. Прочие пытались ему подыграть, вести с ним такие же речи, но верховный бог поднаторел в своем деле. Там, где остальные сбивались с ритма, теряли суть, мучительно подыскивали слова, – он вел свою партию легко, возвышенно и без малейшего напряжения.
– А кто такой Фенрир? – тихо наклонился я к Фрейе. – Сегодня уже дважды прозвучало это имя.
– Фенрир – огромный волк, способный проглотить даже луну, – шепотом объяснила она, хлопнув в ладоши. По ее звуку двери распахнулись. – Твою жену-ведьму надо искать в свите Фенрира. Боги хотят заманить его в ловушку, для этого и нужна волшебная цепь карликов. Любую другую он порвет, как девичью ленточку…
В дверном проеме показались трое маленьких уродцев в прокопченных костюмах. Они раболепно кланялись и держали на вытянутых руках… девичью ленту! Фрейя зажмурила глаза. Лицо Одина стало мрачнее северной тучи. Я попытался отвлечься на собственные мысли. Например, надо ли мне лезть в это дело? Подразумеваются – карлики… Если бог заказывал цепочку, а получил тряпочку, то, наверное, они сами в чем-то виноваты. Громогласный любитель поэзии вновь схватился за копье.
– Выслушай нас, о повелитель!
* * *
Все-таки Один не напрасно пожертвовал одним глазом, чтобы испить из источника мудрости. В отличие от других богов викингов, он, кроме умения обращаться с оружием, пить мед и орать хвастливые песни, обладал еще и здравым смыслом. Здесь это почему-то называлось мудростью. В том смысле, что Тор, например, попросту ошарашил бы всех троих молотом по пустым головам за хамство и скудоумие, а Один – нет. Один поскрипел зубами, посжимал копье побелевшими пальцами, изобразил тяжелую внутреннюю борьбу, показал силу воли и… выслушал.
– Мы тут люди не хитрые, академиев не кончали, из источников пить не обучены, так что уж не взыщи, верховный, – мы без стихов… – начал первый, кривоногий, шмыгая носом. Мудрый бог даже покраснел от ярости, но опять-таки сдержался и кивнул.
– Ты тут цепь просил, чтоб волчару того поднебесного повязать, как кутенка, – продолжил второй представитель. – Так вот, цепей таких в природе нет.
– Не имеет аналога, так сказать, ни у нас, ни в ближнем зарубежье, – влез с дополнениями третий, интеллигентно кося обоими глазами. Один сдвинул брови и медленно выдохнул сквозь зубы. Я понял, что если сию же минуту не вмешаюсь, то могу выступать на следствии в деле об убийстве трех коротышек как пассивный свидетель.
– Да как вы смели, мыши в шляпах! Вам что, не дороги те тыквы, что на плечах уселись ваших?! С вас цепь просили! Не иное! А если нет ее на складе, так нечего клиенту уши лапшой завешивать нахально! Я прав или не прав, о Один?
– Воистину ты мудр, Сигурд! – Верховный бог переключил внимание на меня, появилась робкая надежда, что я сумею мягко погасить его гнев.
– Вот видите… Ответьте, прохиндеи, что вы приперли нам в обмен товара? И не орать тут хором, словно стая прибрежных чаек… Пусть вон тот, пузатый, один ответит Одину, и внятно!
Бог сурово кивнул. Указанный мной карлик шагнул чуть вперед и, горделиво приподняв на ладошках розовую блестящую ленту, громко сказал:
– Вот!
– Что вот?! Вот это?! И это мне? Ты мне… принес вот это и смеешь говорить мне «вот»?! – взорвался Один. Я было открыл рот, но тут же его захлопнул. Фрейя вцепилась в мой пояс сзади и со знанием дела потащила меня за трон, как в укрытие от неминуемой бури.
– Мне – ленту?! Ленту – мне?! И розовую!!! Нет чтоб голубую, раз уж пошел такой расклад… Нахалы! Не потерплю насмешек над святым, убью на месте всех, кто подвернется! – Разгневанный Один возвышался над мастерами, как Эйфелева башня. Бедные лилипуты от страха попадали на пол. До них наконец-то дошло, что «клиент всегда прав».
– Я ленту вашу вас же съесть заставлю! Она длинна? Длинна… вот и отлично! По пять локтей на брата вы сожрете, и пусть хоть кто-нибудь посмеет подавиться!!! – Он схватил ленточку мускулистыми руками, рванул… Ничего не произошло. От неожиданности небожитель едва не потерял равновесие. Он дергал еще и еще, он грыз ленту зубами, рвал через колено, тянул в стороны так, что мышцы на спине трещали, – результат тот же. Никакие усилия не позволяли верховному богу викингов, самому сильному на земле, разорвать тонкую девичью ленточку розового цвета.
– Из чего это сделано? – наконец буркнул он.
– Из медвежьих жил, кошачьих шагов, птичьей слюны, корней гор, рыбьего дыхания и женской бороды, взятых нами в нужных пропорциях, – робко ответили мастеровитые корнеплоды, поднимаясь с пола.
– Что скажешь, Сигурд?
– Ну, ваши мастера сдержали слово, и пусть они получат положенный оклад. Однако впредь пусть не хамят и не доводят бога до нервных срывов… Впрочем, хорошо все, что кончается улыбкой и застольем. Молите Одина! Он хоть суров, но крайне справедлив и так отходчив…
– Это твой лучший стих! – восторженно шепнула Фрейя. – Теперь отец точно сделает для тебя все возможное…
Между тем Один действительно довольно ласково переговорил с карликами и самолично проводил их до дверей. У самого выхода тот, что радовал косоглазием, хлопнул себя по лбу и обернулся:
– Эй, воин! Твое имя и вправду Сигурд?
– Не совсем, но… а что?
– Вчера вечером у Черного холма я столкнулся нос к носу с серой волчицей. Она не стала меня есть, а лишь сказала, что если мне встретится во дворце Сигурд – воин, ворлок и поэт, то это надо отдать ему. Вот посмотри…
У него в руках был небольшой плоский камушек. На коричневатой поверхности выцарапано сердце, пронзенное стрелой, и две буквы – Д и А. Мне все стало понятно.
– Угроза колдовства?! В моем доме?! – вновь завелся Один. – Да что же ты принес, глашатай черной вести? Вот сердце Сигурда – оно стрелой пробито. Вот руны… Что они скрывают – покрыто тайной даже для меня. Однако явно общий смысл трагичный…
– Не надо. – Я забрал камушек у карлика, переходя на обычную речь. – Все нормально. Такой рисунок в нашем времени обозначает любовь, а буквы – это просто «да». «Да» – значит: люблю, жду, помню, скучаю, приезжай скорее… Никакого трагизма, все замечательно, мне просто надо ее найти. А что, больше волчица ничего не сказала?
– Нет… исчезла, как лунный свет в тумане утра.
На этом вся троица окончательно распрощалась и откланялась. У Одина были дела, он носился со своей лентой, как младенец с импортной погремушкой, поэтому его дочь повела меня по длинным коридорам куда-то на отдых. Из ее незатейливой болтовни я понял, что Фрейя – богиня любви и красоты у суровых викингов. Ну… я бы так категорично не настаивал, но, видимо, здесь другие вкусы. Лично мне она казалась просто симпатичной школьницей, хрупкой, чуть угловатой, с маленькой грудью и доверчивыми глазами. Я ей чем-то понравился, она явно брала меня под свою опеку, хотя ничем не проявляла нередкой в таких случаях ревности. Наверное, ей просто нравилось общаться с настоящим, живым человеком, а грубые героические призраки уже начали утомлять. Я бы тоже охотно побеседовал на эту тему поподробнее, но… мы пришли. Меня разместили в уютной комнатке с окном, забранным полупрозрачной слюдой, здесь была кровать и камин. По велению Фрейи появился тот же поднос с едой.
– Отдыхай, ворлок, – попрощалась она. – Я зайду за тобой ближе к ужину. Ты расскажешь мне о рифме?
– Конечно. Спасибо за все. Ты чудесная девушка, Фрейя.
Она счастливо улыбнулась и убежала.
– Ты чудесная девушка… спасибо за все… муси-пуси… любовь-морковь… нежности телячьи! – язвительно раздалось у меня за спиной. – Ты решил тут всех цыпочек перещупать, горячий финский Казанова?
– Фармазон, вы хам, мужик и быдло! – привычно огрызнулся я. На моей кровати вольготно расположились оба братца.
– Циля, ты слышал, как он выражается?
– Крайне непристойно, но он ведь у викингов, эпоха весьма суровая, так что нам стоило бы простить ему некоторую крепость выражений. Сергей Александрович, примите мои искренние аплодисменты за столь великолепно разыгранную партию заморского гостя. Вы сразили всех! За несколько часов пребывания в совершенно чуждом мире добиться таких потрясающих успехов…
– Точно, ты молоток, Серега! Мертвецов понараспугал, с местными авторитетами в друганы вышел, квартирку с видом на море отхватил, дочурка главного вон как за тобой бегает…
– Ребята, Наташа здесь. Она догадалась передать мне записку. Вот.
– Это? – вытянул шею черт. – Ну, если это записка, то тебе повезло. Надеюсь, она не поклонница эпистолярного жанра? А то еще будет строчить целые письма на трех листах… тьфу! На трех гранитных плитах. Замучаешься без рычага страницы переворачивать.
– Не язви! – прикрикнул Анцифер, шлепая братца по руке. Потом он внимательно осмотрел камень, вернул мне и задумчиво мурлыкнул: – Как все-таки замечательно устроены вы, люди. Любовь, романтика, интриги, приключения… Велик и прекрасен промысел Божий.
– Да ладно, расскажите лучше о себе. Вы-то где пропадали?
– Я – по делам, а Циля – с отчетом. Он же спать не может, пока не составит докладную начальству, сексот белокрылый. У них наверху с этим строго – без доклада не входить!
– Не юродствуй, нечистый дух! – Ангел вновь возвысил голос. – Да, я регулярно прохожу некоторое… собеседование с вышестоящими серафимами. Это обычные дружеские разговоры, никакой бюрократии, все в тихой, доверительной атмосфере…
– С вами все ясно, – улыбнулся я. – Вы тут многое пропустили, будет время, расскажу позднее. Главное, что Наташа здесь и верховный бог…
– Один называется, – важно кивнул Фармазон.
– …обещал мне помочь. Проблема в том, на чьей она стороне. Тут на днях планируется провести очередное генеральное сражение между силами Добра и Зла…
– Рагнарёк называется.
– Точно. Так значит, местные волки разделились на две противоборствующие группировки. Видимо, моя жена была вынуждена принять чью-то сторону. В этих диких временах невозможно соблюдать нейтралитет. Либо она за богов, либо за какого-то мифического волка…
