Текст книги "Моцарт"

Автор книги: Андрей Белянин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Толпа замерла…

– Так это что, всё по-настоящему? – нервно вскинулась одна из женщин. – Мы будем его убивать, а он нас? Или я что-то недопонимаю…

Ей грубовато ответили, она огрызнулась, за неё вступились: вампиры – эмоциональные существа и обожают споры. Пока бородатый Папочка криками наводил порядок, я краем глаза убедился, что Сильвия справилась с ножом и успешно перерезала свои путы. Теперь она с напряжённо сдвинутыми бровями пилила верёвки на запястьях Риты.

– Итак, молодой человек, вы только что подписали себе смертный приговор. Окончательно и бесповоротно!

Я молчал. Во-первых, нет смысла что-либо отвечать, во-вторых, вопроса не прозвучало, только утверждение, а в-третьих, так легче тянуть время. Вик вроде просил продержаться полчаса? Пятнадцать минут мы точно выстояли.

– В последний раз спрашиваю вас, кто…

– Ой, – пискнула Рита.

Сразу же за этим раздался треск срываемой клейкой ленты, и неистовый голос достойной дочери Милорадовичей из семьи Храбреновичей и Охмункевичей взлетел ввысь:

– Мерзавцы, негодяи, твари! Моцарт, пусти меня, я сама их всех поубиваю! Мало того что меня лишили всех покупок, так они напали на нас, когда мы пошли в дамскую комнату и Рита учила меня пользоваться этими… тонкими… Ай, досада! Ритка, напомни, как они называются?!

Но блондинка в очках лишь густо покраснела и отрицательно замотала головой, стараясь, впрочем, держаться за спиной своей неустрашимой подруги.

– Ага! Так, значит, молодого человека зовут Моцарт.

– Почему человека? – праведно возмутилась герцогиня. – Он не человек, он ангел! Съели? Подавитесь!

На минуточку повисла тишина. Потом первым хихикнул бородатый:

– Ангел? Какой ещё ангел, с крылышками?

Я быстро передал рыжей болтунье пистолет, честно предупредив, сколько зарядов осталось. Просто заметил то, чего быть не должно, но, к сожалению, случилось. Вампиры вдруг стали принюхиваться, словно бы что-то витало в воздухе и доселе они не обращали на это внимания, а тут неожиданно почувствовали. Запах крови…

Когда Рита ойкнула, это могло означать только одно – Сильвия случайно царапнула её ножом, разрезая верёвки, а заточка стали у меня бритвенная.

– Кровь, кровь, кровь… – зашептали передние, и словно маски упали с их лиц. Они больше не были похожи на глупых или вздорных людей, сейчас их глаза загорелись красным, в уголках рта запузырилась розовая слюна, все дружно замерли с раздувающимися ноздрями, и не хватало только команды, чтобы броситься вперёд, как свора спущенных псов. Выхода не оставалось…

– Я ангел Девятого Легиона, обученный и умеющий убивать таких, как вы.

– Ангелов не бывает! – в голос заорал Папочка. – Это ложь, это миф, они давно ушли на небеса! Здесь им не место! И хватит уже вра-а-ать!

– Те, кто останется здесь, умрут сегодня. Те, кто сбежит, возможно, сумеют спрятаться и выгадать себе несколько дней, месяцев, лет. Но я приду за каждым рано или поздно.

– Вам обязательно надо их так дразнить? – шепнула мне Рита. – Вы же не оставили им вариантов, теперь они будут просто вынуждены убить нас.

– Они в любом случае нас убили бы, – широко улыбнулась ей Сильвия, как всегда отвечая за меня, даже когда её не просят. – Умирать не страшно, меня там ждут брат и отец. Я так по ним соскучилась…

– В стороны! – По приказу бородатого вампиры неожиданно дисциплинированно освободили тропу. – Пускайте шакалов!

Вот о них я забыл. Этих тварей пугает только солнечный свет, слов они не понимают, в их плоских головах почти нет мозгов, а предвкушение добычи напрочь заглушает инстинкт самосохранения. Раздался дробный топот множества лап, тихое подвывание и… невнятный гул мотора. Не дожидаясь моей команды, рыжая герцогиня упала на одно колено и прицельно всадила все три пули в набегающую четвероногую массу. Это задержало их на целую минуту, пока шакалы радостно рвали тела своих же собратьев.

– Взять их! – взвыл Папочка. И словно в ответ ему откуда-то сверху раздалась грозная сирена – огромный рычащий бульдозер, перебирая гусеницами, съехал со склона оврага, на полной скорости врезаясь в толпу!

– Банза-а-ай! – как сумасшедший, орал Вик, заставляя стальную махину крутиться на том самом пятачке, где мы только что стояли, утюжа всё, что шевелится. Я поочередно закинул ему в кабину обеих девушек, но тут кто-то повис у меня на плечах, и мы рухнули в камыши.

Драка была яростной… Повалившему меня вампиру я вогнал нож меж зубов и свернул шею, ещё двоим подрезал щиколотки, пока вставал. Потом их оказалось слишком много…

Удары сыпались со всех сторон, меня трижды сбивали с ног, всё тело превратилось в сплошной комок тупой боли, руки и ноги отказывались повиноваться, но мышечная память, отдавая должное урокам, преподанным в учебке, заставляла подниматься, снова и снова бросаться в бой… Я потерял один нож в чьём-то горле, лезвие заклинило меж шейных позвонков. Второй я держал крепче, и он честно спасал меня какое-то время…

Потом был яркий свет, вспышка во всё небо, и тогда я упал навзничь.

Мне совсем не хотелось умирать, но, похоже, сегодня никто не будет спрашивать моего мнения. Господи, если Ты видишь меня, если Ты помнишь обо мне, прости, что так и не научился петь…

– Вставай, братэлло, чё разлёгся? – Чей-то знакомый голос пробился сквозь вязкую темноту, и мне помогли встать на ноги.

– Посланник?

– Чё? Кто, я?! Во законнектило чувака неслабо… Эй, да я тя знаю! Ты тогда ночью у церкви ворота тряс, типа помолиться и ваше… Я тогда те сразу задал – не ходи по оврагам. Видать, не всосалось… Ты бы, короче, ехал отсюда. Говорят, твои Ночные Ангелы то ли в Питер, то ли в Саратов, то ли даже в Пермскую зону тусоваться двинули, я бы сам махнул, но кто меня к ним пустит?

Мне хотелось броситься на шею этого непонятного юноши, обнять, сказать, что я всё понял, что я знаю, что я благодарен и… Всё не так. Другие ангелы умеют красиво разговаривать, но такие, как мы, вечно впадают в дурацкое косноязычие. Приход Посланника в мир, где уже нет наших, это… это… как случайная весточка с родины, которую ты помнишь, за которую воюешь и в которую веришь, как бы она ни была далека…

– А слыхал песенку прикольную? Ща напою… Как там начало, не помню, чё-то всё про войну, типа как у Акунина, ага…

 
Пусть турки опять нападают с севера,
Но мы-то тут не в гостях!
И мы не уйдём с черногорского берега
И спляшем на их костях!
 

Круто, да? Мне вставило. Ну бывай, чувак. – Его кулак дружески ткнул меня в плечо, и я всем весом рухнул на подоспевшую сзади Сильвию, ломая камыш.

– Задница архангелова, какой ты тяжёлый!

– А? Что?! – Я оглянулся в поиске Посланника, но он растаял как дым…

– Я говорю-у… слезай с меня, – придушенно потребовала герцогиня. – Нет, конечно, мне, как и любой страстной девушке, приятно, когда такой красивый мужчина сверху, но… Ты уж или встань с меня, или развернись и не лежи как бревно!

Сзади раздались шаги, и насмешливый голое Викентия язвительно прокомментировал:

– Ритуля, мы здесь лишние. Ты за них волновалась, а они тут устроили брачные игры бурундучков с белочками. И кто кого?

– Перестань, не смешно, – резко оборвала его усталая блондинка, шагнув вперёд и помогая нам встать на ноги. – Боже, Моцарт, да вы весь в крови! Пойдёмте отсюда поскорее, пожалуйста, и обещайте мне, что завтра же всё расскажете в полиции.

– Конечно, разумеется, а как же?! – в два голоса пообещали Вик и Сильвия.

Я промолчал. Если уж дам слово, то придётся его сдержать, а ничего, кроме тюрьмы или психушки, мне за такой рассказ точно не светит…

Девушки выбрались из оврага первыми. Мы с деловитым вампиром задержались, чтобы осмотреть место боя. Один нож нашёл я, второй мне подал он. Мой пистолет Макарова потерялся где-то в камышах, зато нашёлся разряженный кремнёвый нашей подруги. Возвращать бульдозер наверх смысла уже не имело, его можно было вытащить только другой, более мощной техникой. Викентий насчитал двенадцать трупов шакалов, в основном погибших под гусеницами. Вампирам тоже не повезло: мы нашли семь тел и вытащили их на тропу, уложив в ряд, – утреннее солнце сделает остальное. Следов Папочки не было: скорее всего, он сбежал первым. Не знаю, как человек мог стать главой клана или общины, но ему действительно подчинялись. Хотя неизвестно, как уцелевшие посмотрят на него теперь.

До квартиры наших друзей добирались на ночном такси. Пришлось заплатить двойной тариф, чтобы водитель, глядя на нас, не решил, что мы сторонники мазохистских оргий. Спать повалились все, кроме нашего общего приятеля, он сразу бросился к холодильнику и залил в себя не меньше литра крови, прежде чем успокоил «послевоенный» мандраж…

Следующий день был потрясающе тих. Нас никто не искал, никто не звонил, не угрожал, не пытался найти и отомстить. Вечером мы спокойно погуляли по городу, наслаждаясь зеленью и яркой жизнью отдыхающего Волгограда. К ночи вернулись домой, все, кроме Викентия. Он сказал, что у него дела, и заявился во втором часу ночи. Никто не спал. Он вручил девушкам торт, шампанское и фрукты, а сам поманил меня в сторону:

– Наши ушли. Все! Вообще все! Не знаю куда, но в городе больше нет вампиров. Представляешь?

– Один есть, – напомнил я.

– Будешь убивать или мне самому повеситься?

– Где бородатый? Это сейчас более важно.

– Далеко отсюда, либо в Питере, либо в Саратове, либо в Перми. Там мощные общины и ему есть кому поплакаться. Э-э, а ты что задумал?

А что я мог задумать? Посланник недвусмысленно назвал мне эти же города. Если здесь моя миссия выполнена, значит, пора собираться дальше…

– Сможешь помочь с документами?

Вик присвистнул, поморщился и кивнул.

– Ты уверен, что оно тебе надо? Лично я там не был, но хорошо помню бессмертные строки Грибоедова: «В деревню, к тётке, в глушь, в Саратов!»

– Посланник сказал – в Питер? – уточнил я.

– Не спорю, – согласился он. – Но Папочка уехал в Саратов, я сам уточнял через компьютер в кассах продажи билетов. Хотя мне это дело… до неоновой лампочки…

Я прикрыл веки и задумался. Что важнее? Справедливая и праведная погоня за сбежавшими вампирами, которые и на новом месте продолжат убивать? Или преследование одного-единственного человека, который предал свой род на растерзание сластолюбивым кровососам? У меня не было однозначного ответа. Да, собственно, в моём ответе никто и не нуждался. Во всяком случае, когда Вик пришёл провожать меня на вокзал, нижние полки в купе были заняты активно болтающими Сильвией и Ритой.

– Мы же вроде простились?

– Моцарт, ты… – на мгновение задумалась рыжая бестия, явно выбирая какое-то особенно выразительное определение моего умственного уровня, а потом вдруг передумала: – Хочешь кока-колу? Вообще, это американская дрянь, как мне объяснили, но затягивает.

– Рита, а вы что здесь делаете?!

– Я? Я… с вами, – смутилась блондинка, снимая очки, протирая их, водружая на нос и храбро закончив: – Вы такой красивый, как ангел…

– Поезд отправляется! Просьба провожающим освободить вагоны, – громко объявила проводница, и по тому, как спокойно все трое откинулись на полках, я понял – меня подставили по полной программе.

– А что вы хотели, милейший? – обратился ко мне вампир, когда поезд тронулся. – Меня уже не простит никто и никогда. Риту, Риточку, Ритулю… грохнут без лишнего шума при первом её появлении на улице без охраны. Или с охраной. По сути, без разницы. Вам этого хочется?

– Нет.

– Тогда какого лешего?

– Не выражайся при дамах, – напомнил я, и этот тип тут же сменил тон:

– Девочки, мы с Моцартом посоветовались и решили… Кому чай с лимоном и печенюшками?

Хорошо, Саратов так Саратов. В принципе, какая, к богу в душу, разница? Это ангелов нигде нет, а вампиров везде достаточно…

Неприятности посыпались, когда проводница пришла проверять билеты и паспорта. Мне ведь так и не удалось толком рассмотреть свои первые, хоть и фальшивые, но документы. Когда хихикающая в кулачок женщина ушла в соседнее купе, а девочки двинулись умываться перед сном, я прочёл…

– Это… это… это… за что?!!

– Чего тебя опять, на фиг, блин, не устраивает?!

– Почему в моём паспорте написано, что я Давыденко Мойша Теймуразович?! – безрезультатно пытался докопаться я с одной верхней полки до соседней верхней, где Вик резко сделал вид, что спит как младенец.

– А тебе не один хрен, что там написано? Главное – качество, а не текст!

– Да на меня проводница смотрит так, словно я дитя вашей Олимпиады восьмидесятых. Нельзя было что-то более русское написать?

– Ой, я тебя умоляю! Владимир Вольфович – русский? А Владимир Познер? А Владимир Винокур? У них только имя русское, и то одно на троих. Я уж молчу про Гордона с его естественным прозвищем… Хотя, честно говоря, по своим программам он другого и не заслужил. Но вот ты-то чего от меня добиваешься?!

– Но это ведь ты заказывал поддельные паспорта на меня и на Сильвию? Почему она записана как Светлана Андреевна Храброва-Охмункеева, а я…

– Мойша Теймуразович, уймитесь и спите.

– Я тебя убью.

– Хорошо, но завтра, договорились?

– Да-а!!!

– И вам спокойной ночи.

После чего эта скотина повернулся на бок и сделал вид, что уснул окончательно. Вернувшиеся блондинка и рыжуха моих страданий также не оценили. Когда свет потух, я решил, по общему примеру, зайти перед сном в одно место, куда, как говорится, и короли ходят пешком, делая всё сами. Популярнее объяснять надо?

Фургон на колёсиках, прошу прощения, вагон, мягко покачивало. Где находится туалет, я знал по запаху, да и уже научился разбираться в символических приметах современности. Со всеми делами типа слива воды, работы крана и мытья рук сложностей не возникло, сложность вошла позже…

– Минеральная вода, пиво, чипсы! – громко и гнусаво повторял женский голос, надсадно раскатываясь вдоль вагона.

Я как раз выходил из соответствующего заведения и увидел удаляющуюся в противоположный конец коридора женскую фигуру. Женщина была настолько бесформенно-расплывчатой и непримечательной, что на неё было не то чтобы сложно, а скорее даже невозможно обратить внимание. Запоминался её голос, предлагаемый ею товар, но не её внешность.

Я не мог понять, чем это зацепило меня, почему я встал столбом и смотрел вслед кричащей торговке, пока та не скрылась за дверями. Потом остановился напротив нашего купе, прислонился лбом к холодному стеклу и задумался. Может ли торговля вестись в час ночи, когда все пассажиры уже спят? По идее нет. Но вполне возможно, что здесь и не такое бывает, стремление одних людей к наживе вкупе с привычкой ложиться за полночь у других вполне оправдывает схему, где спрос рождает предложение. Тогда что же не так?

– Мужчина, покупать будем? – вновь раздался тот же громкий и бесцеремонный голос. – Минеральная вода, пиво, чипсы от вагона-ресторана.

– Нет, спасибо, – обернулся я только для того, чтобы взглянуть ей в глаза.

– Может, чего покрепче?

– Нет.

– Ничего не желаете? А ваши соседи?

– Они спят.

– Я утром ещё приду, – пообещала разносчица и, протиснувшись за моей спиной, ушла в противоположный конец вагона.

Я тоже вернулся к себе, закрыл дверь и внимательно прислушался к сонному дыханию остальных. Спали все, включая, кажется, даже Вика. Я постарался осторожно достать из-под подушки два проверенных ножа, подумал и сунул обратно. Если это действительно ламия, то острая сталь мне ничем не поможет. Оставалось влезть на свою полку и лечь ногами к окну…

«Так, не будем спешить с обвинениями», – мысленно приостановил я сам себя. В конце концов, любой человек может в силу разных причин не иметь ресниц. Многие люди умеют ходить бесшумно, так что это тоже не улика. Но человек не может СОВСЕМ ничем не пахнуть! Это противоестественно. А у неё нет запаха. Никакого. Ни пота, ни духов, ни какого-либо ещё. Вывод напрашивается один: либо это женщина, шагающая бесшумно и потерявшая ресницы, допустим, в результате болезни, к тому же абсолютно стерильная, либо…

Ламия! Древнегреческая, а вернее, ещё и догреческая ведьма, специализирующаяся на жизненной энергии человека. Я был абсолютно уверен, что наши парни истребили последних ещё четыреста лет назад. Их просто нельзя было оставлять в живых, они относятся к древним тварям – «слюна Лилит», как называли таких древние иудеи. Она не пьёт кровь, она высасывает саму жизнь. Нападает только на спящих, сама насылая крепчайший сон, всегда охотится одна, очень избирательна в жертвах, но никогда не убивает в первую же ночь. Это не в её правилах.

Ламия отлично знает, что чем меньше сил осталось у человека, тем крепче он цепляется за жизнь и тем слаще отнимать её постепенно. Ею правит не просто инстинкт хищника, но изощрённое безумие маньяка. Люди пытались защититься от них молитвами и амулетами – серебряная ладонь с глазом посередине. Возможно, кому-то и помогало, документальных фактов об этом не сохранилось, а я не был свидетелем.

Собственно, сейчас все мои размышления сводились лишь к одному – протянуть время до её прихода. А она придёт, ей чем-то понравилось наше купе, и на другую жертву ламия уже не сможет переключиться. Возможно, это её единственная слабость…

Я огляделся. Рита ровно дышала, укрывшись простынёй. Вик слегка похрапывал, даже у вампиров могут быть с этим проблемы. Сильвия разметалась по полке, сбив простыни в ноги, чистая и обворожительная в новой розовой пижамке и с рассыпавшимися по подушке рыжими кудрями. Она что-то невнятно бормотала во сне, но мне не пришлось долго вслушиваться – гордый рефрен «И спляшем на их костях…» герцогиня непроизвольно повторяла даже в объятиях Морфея.

Кого из них древняя тварь выбрала своей сегодняшней жертвой? Я аккуратно прикрыл дверь, оставив узкую щель, в которую не пролез бы даже котёнок. Это было приглашение.

И ждать пришлось недолго…

Крупная женщина без труда протиснулась в купе и одним свободным движением взлетела ко мне на верхнюю полку, всем весом придавив ноги.

– Вот ты где прячешься, красавчик, – сладострастно прошептала она, и я почувствовал, как тяжёлая волна сна от её дыхания буквально накатывает, обволакивая сознание.

Ламия растянула губы в похотливой улыбке, и меж её маленьких острых зубов вытянулся длинный чёрный язык, раздвоенный, словно у змеи. Она упёрлась руками мне в грудь, ничего не боясь и прекрасно осознавая свою силу над спящими людьми. Как вы понимаете, в моём случае она уже ошиблась дважды. Не размыкая глаз, не изменяя дыхания, даже не напрягаясь, я одним движением поймал её за язык, начавший ощупывать мою шею, и в доли секунды затянул его узлом на крючке для одежды. Вот теперь можем и побеседовать…

– Кьясафчик, ты это сё? Ты сё тфорись, а?

Вместо ответа я для пущей надёжности прижал узел рукой. Противно, но чего не сделаешь ради собственной безопасности.

– Пусти бабуську, хуиган, я милисию пософу! – осторожно шевеля губами, поугрожала она. И правильно – язык был натянут, как струна, а зубы у ламий острее бритвенных лезвий, одно экспрессивное предложение, и сама себя немой оставит. Для их породы это смерть, ламии завораживают и убаюкивают разговорами.

– Не хосесь язгофаифать… Ядно… – Теперь ламия попыталась изобразить уже дружелюбную улыбку и подмигнуть. – А мовет, ты с саду пъистоисся? Я тефушка коящая-а…

– Какая?! – не сдержался я.

– Коящая, как оконь! Ф постеи стластная, нисево не стефняюсь, беи меня как хосесь!

О-о. Нет… На такие расклады я нипочём не подписывался. Всевышний не поймёт, не простит и не оценит. Возможно, на земле действительно «некрасивых женщин не бывает», но ламии – это отдельная песня. Старая, толстая, уродливая… Не песня, ламия!

– Не хосись? Стданно… фсе хотели, и фсе тофольны пыли… пока шили…

– Пока жили, – догадался я.

И смех и грех, но древняя ведьма её уровня способна вытянуть все жизненные силы мужчины любым местом. Надеюсь, вы целомудренны и искренне не понимаете, о чём я? Хотя на что я надеюсь? В двадцать первом веке, с вашими-то информационными технологиями, прости их, Господи…

– Ф поседний аз кофою – отпусти! Хузе будет! Я тебе мфтить буду, фсю зызнь испоканю! Отпусти бабуську, маньяк!

Собственно, над этим я сейчас и раздумывал, прикидывая размеры щели меж дверью и косяком и опушенного окна. Вроде у окна даже пошире. Но проверить можно только экспериментальным путём…

– Фот и умниська, фот и послусался, – радостно забормотала ламия, когда я аккуратнейшим образом отвязал её язык от крючка, но крепко сжал в кулаке. После чего соскочил одной ногой на узкий столик, хотел спросить, умеют ли ламии летать, потом передумал и молча выпихнул уродливую старуху из вагона.

– Я ж летать не умею-у… – злобно донеслось из чёрной ночи, но быстро стихло под стук колёс.

Хм… получается, надо всё-таки было спросить. Хотя, с другой стороны, что бы это изменило? Всё равно мерзавку пришлось бы выкинуть…

– Не спится? – заботливо поинтересовался Вик с соседней полки.

– Да вот… как-то… не очень, – невнятно буркнул я, только сейчас почувствовав, что моя босая пятка скользит в чём-то жирном и ароматном.

– Там твоя Сильвия пирожное с заварным кремом на утро оставила. – Наглый вампир любопытствующе свесился с полки и тихо присвистнул. – Да ты его просто растоптал! Суровая борьба за талию подружки?

– Моё пирожное! – мигом вскинулась сонная герцогиня, переходя в сидячее положение с пистолетом в руках. – Кто говорил о пирожном? Где пирожное? Не шутите со мной такими вещами, я из Черногории, стреляю на голос, шорох, тень, силуэт, запах и… и… короче, лишь бы стрельнуть!

– Моцарт, что с вами? У вас вся нога в креме, – в унисон влезла и нежная Рита, нашаривая на том же столике свои очки. – Хорошо ещё вы на них не наступили. А знаете, при этом лунном освещении вы так романтично смотритесь…

– Он затоптал пирожное Сильвии, – сдал меня Вик.

– Ну и что? Зато он такой… такой красивы-ый… Честное слово, будь я в вас влюблена, я бы наверняка слизнула вон ту крошку с икроножной мышцы и…

Развить мысль дальше девушке не удалось. Сильвия обрушила на неё подушку и, грозно рыча: «Это моё пирожное!», кинулась душить подругу. Я кое-как спрыгнул вниз и вытер ногу чьим-то полотенцем. Ламия мгновенно накладывает чары сна, но зато и слетают они столь же быстро.

– Могу сходить за чаем? – предложил я.

– Лучше принеси холодной воды и обольём этих двух озабоченных кошек, – язвительно посоветовал Вик.

Драка внизу мгновенно стихла. Я быстро выскользнул за дверь, а обе красавицы объединёнными усилиями в две подушки ударили по вампиру! Он не остался в долгу, примерно полчаса к нам в купе лучше было не заглядывать лицам, страдающим аллергией на перья и пух…

* * *

А ещё через три часа поезд подъезжал к большому вокзалу незнакомого города. В отличие от Волгограда, я не почувствовал здесь ауры неупокоенных душ. Как я уже знал, в самом Саратове не было войны, немцы бомбили этот город, но не вошли в него. А там, где не кипел кошмар уличных боёв, сам воздух пахнет иначе. Но то, что я ощущал на Мамаевом кургане, как и на подходах к нему, когда сама земля до сих пор не верит, что взрывов больше не будет, вряд ли смогу забыть…

В Саратове дышалось легче, солнце ещё только-только вставало, поэтому мы вывалились из вагона сонные, как зимние мухи. Кроме Вика, естественно. Наш вампир, бодренько побегав по привокзальной площади, быстро сторговался насчёт такси, и меньше чем через полчаса мы уже заходили в небольшой уютный отельчик «Богемия» в самом центре, на шумной исторической улице, где даже в такую рань вовсю суетились люди.

Как я понимаю, номера для всех зарезервировал Викентий по Интернету с сотового. Пока поднимались на второй этаж, я с тихой ненавистью слушал, как моё «имя-отчество» на все лады склоняли две гогочущие девушки на рецепции. Похоже, я всё-таки дам в морду Вику за такой паспорт. Пусть переделывает, не хочу быть Мойшей Теймуразовичем!

Нас представили как две семейные парочки, хотя сам Викентий настаивал, чтобы мы поселились мальчик с мальчиком, девочка с девочкой. Ну вроде как ещё со времён Королевы проклятых вампиры предпочитают однополых партнёров. Если верить знаменитой в эти времена Энн Райс, два вампира-любовника Луи и Лестат такое в общем гробу вытворяли, что у меня банальной фантазии не хватит даже представить. Хотя там фантазия нужна уже не банальная, а больная…

Тем более что сейчас на меня свалились куда более важные проблемы, чем все вампирские войны мира! Вернее, одна проблема. Рыжая. Гневно раздувающая ноздри и пытающаяся просверлить во мне пылающими глазами две дырки.

– Моцарт, нам надо серьёзно поговорить.

– Да, Сильвия, – кротко согласился я.

– Сядь. Это надолго.

Я сел в кресло. Она сложила руки под грудью и, чеканя солдатские шаги, начала издалека:

– Слушай, ты меня знаешь. Я не из тех, кто будет ходить вокруг да около. Меня учили сразу брать быка за рога или… ну, короче, за что подвернётся, лишь бы не вырвался. Надеюсь, ты понимаешь, о чём я?

В моём воспалённом мозгу вспыхнула жуткая картинка – Сильвия держит быка… мм… не за рога, а он вырывается и мычит уже фальцетом. Прогоняя страшное видение, я замотал головой, и она логично расценила это как знак отрицания.

– Хорошо, давай вообще отложим все аристократические церемонии и будем говорить напрямую. Кто она?

Я поднял на неё изумлённый взор, но черногорскую инквизиторшу это не удовлетворило.

– В глаза мне смотреть! Не жмуриться, не отводить взгляд, не моргать и не елозить задом – я всё вижу! Последние два дня ты словно не в себе. Ты мечтателен, рассеян, не смотришь под ноги…

– Я смотрю под ноги!

– А кто наступил на моё пирожное?! – Герцогиня возвысила голос, полный праведного негодования, но тут же припустила нотку жалости: – Милый, ты устал, тебе надо отдохнуть, ты уже не похож на того бесстрашного героя, что прикрывал мою спину в Будве, пока я разбиралась с теми дешёвыми фиглярами в алых мантиях! Эта любовь подточила твои силы.

Я молча рухнул лицом в ладони. Боже, что она несёт? Откуда? С чего вообще? И за что, за что мне такое наказание…

– Поплачь. – Женские руки нежно обняли меня за шею и погладили по голове. – Не стыдись своих скупых слёз, ангел по имени Моцарт. Я не брошу тебя и не оставлю никогда! Я наступлю на горло собственным чувствам, но пойду и поговорю с этой неприступной красоткой, разбившей твоё сердце! И если в зелени её бесстыжих глаз под её стеклянными гляделками есть хоть капля совести – этой же ночью она придёт к тебе! Или я сама приведу её под дулом пистолета…

В дверь осторожно стукнули. Я дёрнулся, но Сильвия держала крепко.

– Извините, не помешала? Мне надо… Ой! – На нас удивлённо уставилась жутко смущённая Рита. – Пожалуй что помешала, да? Я пойду, извините ещё раз и…

– Стоять! – грозно рявкнула благородная герцогиня, так что я едва не оглох. – Заходи, садись и слушай. Поверь, мне непросто это говорить, но я умею проигрывать. Иди сюда, на моё место.

– Но я не…

– Молчи, разлучница! Довольно одного разбитого сердца. Я уйду…

– Нет, минуточку. – Рита, ещё больше смущаясь, поправила очки и, отчаянно краснея, попыталась оправдаться: – Никого я не разлучала. У вас с ним… ну, я не знаю, видимо, какие-то отношения… Я просто зашла попросить фен, он в твоей сумке. Возьму его и…

– Ты никуда не пойдёшь! – вспыхнула рыжая гордость Милорадовичей, и в один миг в её руке появился итальянский пистолет. Блондинка распахнула ротик…

– Моцарт, можно вас на минуточку? – В дверях корректно возник наш вампир. – О, прошу прощенья, да здесь разыгрывают сценку из «Разбойников» Шиллера?! Не помешаю репетиции?

Я встал и, не говоря ни слова, вышел к нему в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь. Ну их, пусть сами разбираются. Свалилось же столько счастья и сразу на мою голову…

– Проблемы?

– Понятия не имею, но лучше не вмешиваться, – честно предупредил я.

Мы оба прислушались. Ожидаемый выстрел так и не грохнул, зато из-за двери донеслись характерные звуки плохо сдерживаемых рыданий, взаимных слёз, невнятные слова прощений и объяснений.

– Помирятся, девчонки же… – флегматично хмыкнул Вик. – Колись, какие у нас планы на сегодня? В смысле какие у тебя планы, я до темноты и носа не высуну.

– Сначала в храм, – подумав, решил я. – Возможно, в этом городе удастся найти хоть кого-то из наших.

– Не факт, но…

– Не факт, согласен, но попробовать стоит. Ещё я хочу найти бородатого Папочку. Мне очень интересен человек, научившийся подчинять себе вампиров, изображая их слугу. Думаю, он не так прост…

– Я редко с ним сталкивался. Пару-тройку раз, не более, – уныло признал Викентий. – Наверное, поэтому и недооценил. А ведь мог просто свернуть шею, и одной головной болью меньше.

– Двумя, – поправил я. – Свернул бы, и у тебя голова за него не болела, и у него… уже никогда.

– Девиц забирай с собой, тут они мне весь отель слезами зальют. Или опять сбегут по магазинам: Ритка уступчивая, а у твоей Сильвии просто какая-то шопингомания, метёт всё, что видит! Я думал, настоящие герцогини в её эпоху были менее помешаны на китайских шмотках…

Мне оставалось лишь беспомощно пожать плечами. Пока в руках у Сильвии есть пистолет, она, не задумываясь, убьёт любого, кто встанет между ней и модным магазином.

В общем, примерно через час, и это было рекордно короткое время, потому что милашкам требовалось умыться, переодеться, накраситься, припудриться, завиться, выслушать мнение друг друга, ещё раз переодеться, снять макияж, накраситься заново, повертеться перед зеркалом, добавить завершающий лоск, наорать на меня, чтоб не торопил, поболтать с девушками на рецепции, ещё раз обсудить мои имя и фамилию, дружно мне посочувствовать, поперемигиваться за моей спиной и наконец-то выйти из отеля.

Чтобы не потеряться в незнакомом городе, мы купили карту и гуляли втроём – я в центре, Сильвия висит на левой руке, Рита – на правой. В результате направление, как вы понимаете, выбирал не я. Меня просто перетягивали то влево, то вправо, а то пытались разорвать напополам. Сначала их пришлось кормить, благо юная герцогиня в плане еды никогда не привередничала, а Рита просто мало ела и, казалось, могла насытиться на весь день листиком салата и чашкой кофе без сахара. Хуже всего, что повсеместно открылись магазины, и моя рыжая подруга мгновенно попала во власть манящих витрин. Она металась от одного бутика к другому, едва не заставляя нас бежать, а один раз у магазинчика женских колготок чуть не вывихнула мне руку.

И ведь не то чтобы я всерьёз на неё за это сердился, скорее даже наоборот. Иногда я просто тайно восхищался ею. Целостностью её характера, её оптимизмом, жизнелюбием, непосредственностью, умением моментально вживаться в любую среду и даже её непоколебимой уверенностью во мне. Эта черногорская девочка, хлебнувшая по жизни всего и всякого, была искренне убеждена, что я легко способен разрешить все её проблемы, особенно финансовые. Причём, намекни ей хоть кто-нибудь, что она села мне на шею и ножки свесила, я бы даже не стал заступаться за этого безумца. Пусть убивает, одним дураком меньше.