Текст книги "Цепные псы Империи"

Автор книги: Андрей Белянин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Когда раздался второй гудок, мы торопливо обнялись на прощание, я еще раз дал слово писать, не будучи особо уверен, что сдержу его, и, подхватив свой багаж, быстро зашагал вверх по скрипучим доскам трапа. Предъявив билеты одному из младших офицеров и попросив стюарда отнести мои вещи в каюту, я поднялся на верхнюю палубу, чтобы бросить последний взгляд на Лондон, помахать рукой далекому Биг-Бену и улыбнуться моим друзьям. Увы, на прежнем месте их не было.

Я долго шарил взглядом, пока не заметил рыжие волосы своего приятеля в сотне шагов от пристани. И он, и Сэмюэль о чем-то жарко, судя по жестикуляции, беседовали с неизвестным мне высоким господином в темном плаще. Индус или турок, подумал я, так как у него были длинные черные усы. Впрочем, лица толком рассмотреть не удалось: он повернулся спиной.

Прекращая спор, этот господин снисходительно поднял обе руки вверх, потом достал из-за пазухи два конверта, передав их моим друзьям. Помощник юриста убрал свой, не разворачивая, а Иеремия быстро разорвал свой конверт, доставая пачку новых пятифунтовых купюр. В мою сторону никто и не смотрел…

Я в недоумении протер глаза. Реальное понимание того, что произошло, дошло лишь тогда, когда корабль отдал швартовы и кто-то коснулся моего плеча.

– Не угодно ли вам пройти в свою каюту, сэр? – издевательски-вежливо раздалось сзади.

Обернувшись, я невольно вздрогнул. За моей спиной в сопровождении трех матросов стоял тот самый помощник капитана, с которым мы вчера дрались в пабе.

Пластырь, в двух местах заклеивающий следы побоев, красноречиво подтверждал очевидное – мне здесь, мягко говоря, не рады. А если и рады, то не в том посыле христианского всепрощения, на которое можно было бы рассчитывать при иной ситуации. Похоже, вопрос, доберусь ли я живым до Санкт-Петербурга, становился слишком риторическим…

– Да, благодарю вас. – Мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы удержать приличествующее британцу невозмутимое выражение лица. – Вы лично проводите меня или это сделает кто-либо из ваших подчиненных?

– О, такую честь я окажу вам лично, мистер Строгофф.

– А мы имеем честь быть знакомы, сэр?

– Вчера вас это не смущало, – по-волчьи оскалился он, и матросы за его спиной сжали кулаки.

– Неужели? – недоверчиво сощурился я. – Простите, но не узнаю вас. У вас такое неприметное лицо, сэр…

Мой вчерашний спарринг-партнер скрипнул зубами, невольно коснулся пластыря на левой скуле и коротким кивком предложил мне следовать за ним. Меня, почти как арестанта королевской крови, со всевозможным пиететом и почестями сопроводили по левому борту в мою каюту.

Через два номера от меня те же трое девиц, щебеча и взвизгивая, тягали своего многострадального спутника за руки в разные стороны, пытаясь определиться, куда же они хотят пойти в первую очередь – на ужин, на верхнюю палубу полюбоваться закатом или в музыкальный салон, где весь вечер будет играть какая-то французская знаменитость. Отец или дядюшка беспомощно возводил очи к небу, пытаясь разорваться, но всем угодить.

Я еще раз поймал мимолетный взгляд невысокой стройной красавицы со смешными рыжими кудряшками, непокорно выбивающимися из-под простой соломенной шляпки. При иных обстоятельствах наш явно зарождающийся интерес к друг другу мог бы стать взаимным, но помощник капитана и тут влез со своими предложениями.

– Мистер Строгофф, капитан приглашает вас отужинать с ним в двадцать один по нолям.

– Я планировал сегодня обойтись без ужина.

– Капитан очень огорчится, я пришлю за вами матроса.

– Передайте капитану, что мне нездоровится. Качка, знаете ли…

– Тогда я пришлю за вами четверых матросов и судового врача. Если будет необходимо, они отнесут вас на носилках.

– А вы умеете заинтриговать. – Мне не оставалось ничего, кроме как согласиться. – Итак, буду готов в двадцать сорок пять. Смокинг и бабочка обязательны?

– Да хоть в нижнем белье, – бросил помощник капитана и, резко развернувшись на каблуках, пошел прочь.

Матросы, одарив меня убийственными взглядами, направились следом.

Я зашел в каюту и увидел свои вещи демонстративно разбросанными по полу. Наверное, искали деньги и оружие. Однако наличные я обычно ношу при себе, а мысль прикупить револьвер вообще никогда не возникала, в плане самозащиты мне вполне хватало бокса. Что ж, поездка действительно обещала быть веселой.

Но если меня чему и выучил Оксфорд, так это терпению, спокойствию и максимально отстраненному взгляду на все проблемы. В конце концов, драться мне не привыкать, а изменить ситуацию прямо сейчас все равно не представлялось возможным. Подождем, пока Фортуна изменит настроение…

До встречи с капитаном оставалось еще три часа, которые я решил убить на работу над незаконченной монографией. Приведя каюту в порядок и разложив вещи по местам, я убедился, что ничего не украдено, и, выложив на стол письменные принадлежности, раскрыл потрепанный томик Китса.

В прошлый раз я остановился на его знаменитом стихотворении о старом моряке и альбатросе. И знаете, несмотря ни на что, мне вполне успешно удалось написать еще пару-тройку страниц, проецируя поэтическую дуэль Китса и Байрона, в связи с современным толкованием старой английской легенды о роке, судьбе и морских суевериях. Поэтому, когда кто-то настойчиво постучал в дверь, я витал в стихотворных эмпиреях и отреагировал далеко не сразу…

– Капитан ждет, – развязно фыркнул молодой матрос, даже не сказав мне «сэр».

Я игнорировал это вопиющее нарушение этикета, решив в знак протеста не переодеваться к ужину должным образом. В конце концов, чем плох мой обычный костюм? Оксфордский университет он вполне устраивал.

– Извольте проводить меня. – Я сунул ему в руку шиллинг, как лакею.

Морячок хмыкнул, но деньги взял, широким шагом пустившись в путь. Мне пришлось идти за ним сложными путями, переходами между двумя палубами, то вверх, то вниз, зачем-то петляя, как зайцы, меж разных групп пассажиров. Мы прошли мимо машинного отделения, вышли, как я понимаю, к корме, и только тогда я понял, что, собственно, ни о каком ужине с капитаном речь не идет. Увы и ах…

Меня вытолкнули в плотную толпу матросов, в десять-двенадцать душ, они сжали меня со всех сторон, не особо стесняясь в выражениях, и вдруг разошлись, образуя свободную площадку три на три метра. Я, как вы понимаете, остался один в центре. Помощник капитана, встав на какое-то возвышение, громко расхохотался:

– Любите бокс, мистер Строгофф? Замечательно, мои парни тоже не прочь поработать кулаками. Итак, раунд первый! Ученая крыса против Картавого Билли!

Все заорали, засвистели и захлопали в ладоши. Мои попытки протеста и взывания к элементарной порядочности никакого воздействия не возымели. Быдло есть быдло, никакой культуры! Как я понял, они все просто жаждали, чтоб я прямо сейчас сразился с их чемпионом.

– Хорошо, хорошо. Один бой! Только один, и вы меня отпуст…

Из толпы матросов выдвинулся невероятно широкоплечий, приземистый тип с длинными, почти до колен, руками. Его лицо, обрамленное густыми, словно сплетенными из проволоки, бакенбардами, было испещрено таким количеством отвратно заштопанных шрамов, что могло вызвать ужас у любой сносной портнихи. Но как ни странно, я почему-то сразу успокоился. Если его так били другие, то почему бы и не повторить их успех?

– Кончай его, Билли! Гаси сухопутного! Дай ему крабом в нос! Пусти кровь! – надрывалась матросня, когда мой противник пошел в атаку.

От первых размашистых ударов я просто ушел, потом с левой разбил ему губу. Моряк гневно взревел, словно раненый вепрь, и попер на меня уже со всей дури, пытаясь поймать за горло и придушить. В боксе он явно не блистал, но грубой силы хватало. Поэтому я дважды саданул его по ребрам и, сбив дыхание, провел свой коронный снизу в подбородок! Картавого Билли едва не перевернуло вверх пятками. В любом случае, падая, он сбил минимум троих своих болельщиков! И как я понимаю, на годы лишился чемпионского титула…

– Всем спасибо. Я могу быть свободен?

– А вы куда-то спешите? До Санкт-Петербурга так далеко, – в повисшей недоброй тишине голос помощника капитана звучал особенно зловеще. – А мы еще не наигрались, правда, парни?!

– Да! Зовите Крюка! Крюк ему покажет, – взорвалась наэлектризованная толпа.

У меня сложилось неприятное подозрение, что, похоже, мне придется драться сегодня весь вечер, со всем экипажем поочередно, и, скорее всего, на пятом или шестом сопернике я начну сдавать. Какого же черта тут происходит?! Это же форменное нарушение всех джентльменских и неджентльменских правил! А на палубный ринг уже шагнул новый претендент.

– Господа, если вы имеете хоть какое-то понятие о чести, то…

Меня в очередной раз никто не слушал. И более того, самым наглым образом так толкнули в спину, что я едва не вылетел на этого самого Крюка. Длинный, выше меня на две головы, плечи узкие, но руки работают, как поршни, мощно и напористо.

Мы обменялись первыми пристрелочными ударами, потом он пошел махать своими граблями без малейшей логики, и я пропустил скользящий в висок. Едва не упал под приветственный визг толпы, но вовремя выпрямился и, поднырнув, встретил противника прямым в солнечное сплетение. Крюк согнулся пополам, как ножка школьного циркуля, пискнул что-то невнятное и рухнул носом вниз на затоптанную палубу. Готов. «Кто следующий, мать вашу?!»

Мой вопрос остался без ответа. Потому что затылок взорвался дикой болью, я почувствовал, как колени подломились и ноги больше не держат меня, а грязная палуба с ужасающей скоростью бросается мне в лицо. Почти в ту же минуту в глазах потемнело, словно кто-то накинул мне на голову плотный джутовый мешок. Думаю, минут на пять-десять меня точно выключило. Я пришел в себя от холодного воздуха и чужих голосов.

– Прикажете его за борт, сэр?

Интересно, кто это? А также еще очень интересно, собственно, кого они там собрались за борт? Мы вроде бы в море, а, значит, за борт никого нельзя, он же утонет. Я бы, например, точно утонул…

– Давайте попрощаемся с мистером Строгоффым, – холодно подтвердил голос помощника капитана. – Пусть покормит рыб, а потом расскажет своим приятелям на дне, каково это, оскорблять честь и достоинство флота Ее Величества.

Я опять-таки не был уверен, кого они имеют в виду, но почувствовал, что меня вроде бы пытаются приподнять и куда-то…

– Сейчас же отпустите его, негодяи! – неожиданно громко прозвенел незнакомый мне женский голос.

– Мисс, вы бы… шли своей дорогой, – попытался посоветовать помощник капитана, но даже я в мешке абсолютно четко различил сухой звук взводимого курка.

– Отпустите этого человека, или я буду стрелять!

– Мисс?!

– И ни одного предупредительного в воздух, – предупредила эта самая мисс, не знаю кто, но спасибо ей, приятно: за меня редко хоть кто-нибудь заступается. – Поверьте, стрелять я умею. И с такого расстояния не промахнусь.

– Сэр, да в ее револьвере всего шесть пуль, – буркнул кто-то из матросов, но меня, тем не менее, никуда не выбрасывали.

– Совершенно верно, всего шесть пуль. Значит, шесть трупов. Желающих выберете сами или есть добровольцы?

Повисло раздумчивое молчание. Из чего я заключил, что напавших на меня, видимо, было чуточку больше шести, но они все равно никак не могли определиться, кто готов умереть ради того, чтобы выбросить меня за борт, а кто нет.

– Мисс, это всего лишь шутка, – после долгой минуты молчания решился помощник капитана. – Мы с ребятами просто шутили над нашим старым добрым другом, Майклом Строгоффым. Вы ведь не подумали, что это всерьез? Ха-ха…

– Хи-хи, – без малейшей тени усмешки подтвердил женский голос. – А теперь оставьте его и пойдите прочь.

Меня без извинений и пиетета бросили на палубу. Я больно ударился плечом, но зато никто из уходящих не догадался пнуть меня ногой под ребра. Как говорится, уже спасибо. А через мгновение чья-то уверенная рука помогла мне стянуть мешок с головы.

– Ох, так это вы? – Я впервые взглянул на свою спасительницу, узнав в ней ту самую рыжую девушку, которая вместе со мной садилась на пароход.

– А это вы? – так же искренне поразилась она. – Сэр, каким рогатым чертом вас понесло драться с матросней? На вид вполне интеллигентный джентльмен…

– Да, мне даже почти предложили преподавать в Оксфорде, – криво улыбнулся я, косясь на маленький бельгийский револьвер Лефорше в ее руках.

– Это дядин. – Она привычным жестом сунула оружие себе в ридикюль. – Я еду в Россию, к своему отцу. А мой дядюшка везет моих двоюродных сестер ко двору царя Александра. Не буду хвастать, но мой отец имеет определенный вес в Санкт-Петербурге. Так что, если вам нужна помощь и защита…

– Я безмерно благодарен вам, мисс, но боюсь, что не заслуживаю вашего внимания. Между мной и… этими господами произошел ряд недоразумений, мы все погорячились, возможно, кто-то действительно хватил лишнего. Но поверьте, лично мне меньше всего бы хотелось вмешивать в это дело полицию или злоупотреблять вашими связями.

Вместо ответа она молча шагнула ко мне, при ярком свете луны безапелляционно рассматривая мое лицо, взяв меня за подбородок.

– А вас хорошо отделали, – задумчиво протянула девушка, и я еще раз невольно залюбовался ее наивной красотой.

Больше всего она была похожа на голубку, лесную горлицу, волей судьбы случайно залетевшую в город, севшую на треугольную шляпу памятника адмиралу Нельсону и круглыми глазами озирающую несовершенство этого мира.

– Ну что ж, могло быть и хуже.

– Было, и не раз, – подтвердил я, осторожно отводя ее руку. – Мне пришлось много боксировать.

– Может, представитесь?

– Майкл Строгофф.

– Это я уже слышала. Вы ведь не англичанин?

– Увы, нет. Я русский. Но с восьми лет живу в Великобритании. А вы?

– Энни Челлендер, с двумя «л», – представилась она, изобразив неглубокий поклон и забавно тряхнув кудряшками. – С трех лет воспитывалась в России, хотя по рождению и крови стопроцентная британка. Но, думаю, нам стоит перенести дальнейшее знакомство куда-нибудь поближе к вашей каюте.

Наверное, я слишком явно покраснел, потому что девушка топнула на меня каблучком и храбро добавила:

– Каждый думает в меру своей собственной испорченности, побитый сэр Строгофф! Я лишь имела в виду, что готова проводить вас, и если это необходимо, то вызвать вам врача.

Мне пришлось извиниться, по-джентльменски констатируя, что из нас двоих наиболее испорченным являюсь, разумеется, я.

Мисс Челлендер без малейшего стеснения, игнорируя все английские чопорности и правила этикета, отважно подцепила меня под локоток и повела вдоль борта, по лестнице наверх. Или правильнее сказать, потащила, как нежная дочь тащит домой к маменьке подобранного у паба загулявшего отца…

Должен признать, что голова у меня еще изрядно кружилась, и поэтому ее помощь была отнюдь не бесполезной. Ноги я, разумеется, переставлял сам, но на свою маленькую спутницу пару раз опирался всем весом тела, и она держала меня, как стальная пружина. Подобные девушки не редкость в землях Туманного Альбиона, но, с другой стороны, большинство из них имеют сухопарое сложение и ярко выраженную лошадиную внешность. А эта была на редкость миловидной…

– Моя каюта совсем близко от вашей.

– Я в курсе. Вы мне подмигивали.

– Что? – попытался удивиться я, но при попытке возмущенно поднять брови затылок отозвался резкой болью. – Не имею такой детской привычки, милая леди. Я лишь ответил улыбкой на ваш заинтересованный взгляд.

– На мой заинтересованный взгляд?! – ахнула Энни, едва не уронив меня с узкой лестницы. – Да я и близко не смотрела в вашу сторону. Просто потому, что не имею обыкновения пялиться на незнакомых мужчин! Это Бетти толкнула меня локтем, смотри, вон тот высокий джентльмен на нас так смотрит. Я и обернулась. Но Бетти все равно считает, что вы смотрели на нее!

– Извините, мисс?..

– Челлендер.

– Мисс Челлендер, – послушно повторил я, надеясь, что запоминать это имя мне не придется. – Вот моя каюта. Спасибо, что проводили. Я искренне и безмерно благодарен вам за все! Не каждая девушка ваших лет разгуливает по нижним палубам с заряженным револьвером. Можно я уже просто лягу?

Похоже, после этих слов я просто потерял сознание. Потому что в глазах вновь потемнело, ноги повело, и в себя я пришел уже на собственной койке, а добрейшей души Энни как раз набрала полный рот воды, чтобы прыснуть мне в лицо. Я предупреждающе поднял руку, и бедная девочка чуть не захлебнулась. С трудом отдышавшись и откашлявшись, она строго погрозила мне пальцем:

– Лежите и не вставайте. Похоже, вам действительно сильно досталось. Я отправляюсь за судовым врачом.

– Может, не надо врача?

– Надо, и не вздумайте со мной спорить.

Впрочем, сил на серьезный протест все равно не было, в данном состоянии даже эта девчушка отлупила бы меня тапкой, как нашкодившего котенка. Пришлось подчиниться. Я смиренно кивнул и обещал ждать ее, не вставая, сколько понадобится.

Мисс Челлендер выскочила из каюты, вернулась в то же мгновение, еще раз погрозила мне пальцем и, наконец, исчезла. Уф… я в изнеможении откинулся на жесткую подушку. Закрыл глаза, попытался максимально расслабить мышцы и не думать о боли. Признаю честно, получалось так себе…

К тому же перед моим внутренним взором плавно покачивалось милое лицо юной британки. При всем том чувстве благодарности за спасение, которое я к ней, несомненно, испытывал, в другое время мы бы вряд ли смогли стать друзьями. Поверьте, я знаю, о чем говорю, я видел такой тип женщин.

Абсолютно уверен, что рыжуха Энни относилась к экспрессивным и романтичным натурам, готовым на все ради глотка свободы, которой им так не хватало в пансионе. Подобных девушек манит жажда приключений, пусть даже на самом бытовом уровне, начиная с факта неподчинения старой нянюшке и слезливого бунта против диктата учительницы музыки. Не находя настоящих проблем в реальной жизни, они сами активно провоцируют рискованные ситуации, чтобы с тем или иным успехом из них выпутываться. А это возможно далеко не всегда.

Согласитесь, с чего бы скромной девушке ее лет, в приличном платье, под опекой дядюшки и двух двоюродных сестер, разгуливать по закоулкам корабля с пистолетом на взводе? После того как я собственными глазами видел передачу денег своим друзьям, успешно усадившим меня на тот самый корабль, где меня ждали для окончательной разборки, я уже и не очень верил в случайность драки в пабе. Если задуматься, то место выбрал Сэм, драку затеял Иеремия, а отвечать за все это приходится почему-то мне.

И если бы не таинственное появление мисс Челлендер, никто бы и не задумался об одиноком пассажире, случайно исчезнувшем с борта «Оливера Кромвеля». Неужели кому-то безумно интересна моя скромная особа и кто-то очень не хочет, чтобы я вернулся в Россию? Цепочка моих неровных логических размышлений была прервана громким стуком в дверь.

– Тук-тук, это мы. Надеюсь, вы не раздеты и не спите. – В каюту бесцеремонно впорхнула моя счастливая спасительница, волоча за рукав пожилого толстого джентльмена с гладковыбритым лицом и внешностью отставного военного.

– Это доктор Патиссон. А это мистер Строгофф. Доктор, я умоляю, посмотрите, что с ним? Он поскользнулся и упал с лестницы, сильно ударившись затылком. Быть может, ему еще можно помочь без операции?

– Без ампутации, вы хотели сказать? – мрачно пошутил судовой врач и присел рядом со мной на край койки. – Ну-с, молодой человек, давайте-ка взглянем, что у нас тут? Эге…

Он осторожно ощупал мой затылок, посмотрел в глаза, оттянув нижнее веко, проверил пульс и, удовлетворенно хлопнув себя по коленям, поднялся.

– Ну что я могу сказать, мистер Строгофф… Голова у вас на редкость крепкая. Черепно-мозговой травмы нет, сотрясения мозга тоже. Впрочем, пару дней рекомендую постельный режим. Никакого алкоголя, никаких активных движений, жидкое питание. Если, вставая, будет болеть голова, пропишу капли.

Он еще раз поклонился и, выслушав мою благодарность, покинул каюту. Деятельная Энни тут же бросилась следом, шумно уточняя какие-то детали.

– Но мне-то вы можете сказать правду? – раздалось за дверями. – Не скрывайте от меня ничего! Я готова к самому худшему!

А я закусил губу, чтобы не выругаться русским матом. Но потом призвал все свое мужество и отвагу, собрал волю в кулак и, трезво оценивая ситуацию, признал – в сущности, все могло быть гораздо хуже. Я уже мог бы кормить рыб, а раз этого не произошло, мои враги знают, что я жив-здоров, значит, они не оставят меня в покое.

Есть риск, что рано или поздно их попытки увенчаются успехом, а из-за пассажира, случайно упавшего за борт ночью, никто не станет останавливать судно, даже если этого кого-то будет очень-очень просить милая рыженькая леди с револьвером. Как говорят французы, «се ля ви».

После короткого зрелого размышления я понял, что единственный, кто может мне помочь, – это сам капитан судна. Даже если предположить, что он в курсе грязных делишек своего помощника, факт прямого обращения к нему за помощью при свидетелях поставит его в положение лица обязанного, что, возможно, даст мне хоть какой-то шанс добраться до Санкт-Петербурга.

Поэтому, когда ко мне, на этот раз уже без стука, так сказать, по-семейному, снова сунулась мисс Челлендер, я встретил ее жалобной улыбкой:

– Энни, я так понял, доктор многого недоговаривает?

– Вот-вот, и у меня сложилось такое же впечатление, – воодушевленно подтвердила она.

– Видимо, мне немного осталось?

– О нет, что вы?! Надо верить в лучшее и не терять присутствие духа!

– Спасибо, я стараюсь. Но не могли бы вы выполнить мою просьбу?

– Последнюю? – ее голос невольно дрогнул.

– Ну, мало ли, – я фальшиво пожал плечами. – Вы же сами знаете, врачи никогда не говорят страшной правды. Видимо, из человеколюбия и уважения к пациенту. Вы не могли бы попросить своего дядюшку привести ко мне капитана?

– Зачем?

– Я хочу отдать кое-какие распоряжения насчет своего имущества. Так, знаете ли, на всякий случай.

– Я и сама могу сходить!

– Увы, насколько я понимаю, в капитанскую рубку женщинам вход воспрещен.

– Какая дикая глупость, – надула пухлые губки мисс Челлендер.

Мы еще минут десять попрепирались по поводу закостенелых традиций старой Англии и пассажирского морского флота, но в конце концов она дала слово исполнить все, что в ее силах, еще раз попросила меня никуда не вставать и отправилась на поиски дядюшки.

Видимо, сила ее убеждения была настолько велика, что уже через пятнадцать-двадцать минут в мою каюту постучал капитан судна. Он оказался солидным, серьезным джентльменом, эдак хорошо за пятьдесят, с широкими плечами, холодным взглядом и внешностью классического морского волка. Отлично выглаженный костюм, безупречные манеры, холеные усы, единственный минус – резкий запах крепчайшего морского табака. Я с трудом удержался, чтобы не чихнуть…

– Чем могу быть вам полезен, сэр? Предупреждаю сразу, у меня всего пара минут.

– Постараюсь уложиться в полторы, – пообещал я, в самой лаконичной манере описав все произошедшее с момента вчерашней драки в пабе и до моего чудесного спасения на борту «Оливера Кромвеля» с мешком на голове. Капитан слушал молча, ни разу не перебив и только время от времени сжимая кулаки.

– Вы намерены подать в суд на команду моего судна?

– Нет. Но я надеюсь на вашу помощь.

– Что я могу для вас сделать?

– Отправьте меня в какое-то такое место, где ваш помощник не будет меня искать, куда не спускаются матросы, где нет пассажиров, где присутствие еще одних рабочих рук будет только к месту и никто не станет задавать лишних вопросов.

– Машинное отделение, – после секундного размышления догадался он.

Я кивнул.

– Что ж, сэр, услуга за услугу. Вы не полощете в суде славное имя моего корабля, а я даю вам возможность поработать кочегаром и кидать уголь в топку вплоть до самого нашего прибытия в порт Санкт-Петербурга.

– Это просто мечта! – Я с благодарностью протянул ему руку, он жестко пожал мою ладонь.

– Сидите здесь, не высовывайте носа. Через пару часов я пришлю нарочного. Он даст вам подходящую одежду и спрячет ваш багаж.

Как только капитан покинул каюту, меня тут же посетила довольная собой рыжекудрая мисс Энни. Я еще раз поблагодарил ее за помощь, выразил желание прилечь, дабы насладиться спасительным сном: «уж сколько мне осталось…» – и робкую надежду, что в следующий раз мы встретимся в другом месте, в другое время, в другом мире и при более благоприятных обстоятельствах.

Мне кажется, она на что-то надулась, потому что вышла из каюты молча, высоко задрав нос и пряча заблестевшие глаза. Надеюсь, она не сочла меня неблагодарной скотиной? В любом случае ее аристократическое воспитание не позволило высказать это вслух. А через два часа ко мне действительно постучали, и я открыл дверь молоденькому безусому юнге.

– Приказ капитана, сэр, – заговорщическим шепотом просемафорил он. – Вот, переодевайтесь. Я отвернусь, сэр. Скажите, как будете готовы!

В общем, не буду утомлять вас пустыми подробностями, но в ту же ночь машинное отделение «Оливера Кромвеля» пополнилось еще одним кочегаром с безликим именем Джон Смит. Должен признать, что через какие-то четыре часа работы с лопатой и углем я сам не узнал бы себя в зеркале. Последующие дни слились у меня в одну непрерывную череду алого зева топки, короткого сна, дрянной еды и привычных окриков главного механика:

– Еще угля! Добавить жару! Шевелитесь, проклятые лентяи!

Нас было восемь, мы работали в три смены, и если я каким-то чудом не умер, то только потому, что мне очень нужно было попасть в Россию…

Когда наконец наше судно пришвартовалось в порту Санкт-Петербурга и тот же самый юнга спустился ко мне в кочегарку, я был готов обнять его, как ангела, пришедшего спасти мою душу из ада. Капитан приказал отправить мой багаж на берег, и, о чудо, мне даже заплатили! Разумеется, в сравнении с ценой на билет в каюте первого класса, которой я так и не воспользовался, это были сущие слезы, но душа моя ликовала! Я спустился по трапу, затерявшись в толпе пассажиров второго класса. Капитан стоял на мостике, но если и видел меня, то не подал виду.

Мне пришло в голову поискать мою рыжеволосую спасительницу, но, увы, видимо, она покинула судно раньше. Благородным господам давали возможность сойти на берег в первую очередь. Я же, ступив на булыжные мостовые суровой Северной столицы, на пару минут просто замер, потеряв дар речи.

Санкт-Петербург не просто восхищал, он вдохновлял гением русских зодчих и партикулярностью европейских линий. Какая жалость, что я не мог насладиться видом этого величавого города с моря, но в машинном отделении не было окон. Меня встречала серая Нева, закованная в камень, золотые шпили зданий, стройные колонны дворцов, и везде, отовсюду неслась такая забытая, но такая родная русская речь!

В душе моей вдруг возникло такое невероятное чувство умиления, что, казалось, я был готов расцеловать первого же русского ямщика или портового нищего.

Но в этот момент взгляд мой зацепился за смутно знакомую фигуру в плаще. Черноусый мужчина стоял поодаль, внимательнейшим образом всматриваясь в лица проходящих мимо него пассажиров. Я невольно надвинул простое кепи моряка на самые брови – это был тот самый тип, что расплачивался с моими друзьями в лондонском порту!

– Дьявольщина, он-то откуда здесь взялся?!

Я быстро огляделся по сторонам, нашел какую-то одинокую женщину с двумя чемоданами, предложил свою помощь, вскинул тяжелый багаж себе на плечо и, прикрываясь им, как щитом, миновал подозрительного незнакомца. Уверен, что он не заметил меня, а если и заметил, то не узнал. Ну вроде бы… надеюсь…

Усадив женщину на извозчика, мне удалось быстро и незаметно смешаться с толпой. Почти бегом покинув пристань, я выяснил, где находится популярный кабак британских и голландских моряков, забрал оттуда свой багаж и, не задерживаясь ни на минуту, кинулся искать ямщика, согласного везти меня далеко за город.

Деньги у меня были, правда, пришлось поменять английские фунты по грабительскому курсу на рубли, но зато я выехал практически через три часа после того, как сошел с трапа. Значит, вполне реально успеть прибыть к отцу, в маленькое поместье под Тосно, еще до темноты. В коляску были запряжены две ухоженные лошадки, и я не сомневался, что сил и резвости у них хватит.

А вот сам ямщик, тощий тридцатилетний мужчина, с рыжеватой бородой и оспинами на лице, к сожалению, оказался жутко болтливым. Моя тоска по нехватке русской речи успешно почила в бозе уже через полчаса его непрекращающейся трескотни. Судите сами, я не наговариваю…

Пока мы ехали по улицам столицы, мужик буквально не закрывал рта, старательно живописуя мне, как иностранцу, все красоты Санкт-Петербурга, магазины, лавки, доходные дома, театры, кабаки и особенно меблированные комнаты для свиданий.

– А уж девушки наши небось вашим-то не чета! И красоты поболее, и в теле, и берут, поди, не так дорого. Особливо вон там, на Лиговке. Говорят, в салонах у мадам Барыкиной под вечер такое в чулках вытворяют – срамота-а-а-а! Но посмотреть стоит, да хоть культурного образования ради!

Какое-то время я его слушал и даже пытался отвечать, но потом коляска свернула за городскую черту и две лошадки бодренько потрясли нас по ухабистой проселочной дороге. На природе, под ясным солнышком, мой ямщик, по счастью быстро примолк, его изрядно разморило, и, пока он клевал носом на облучке, ничто не мешало мне вернуться к собственным мыслям. Нерадостным…

Во-первых, меня не отпускал тот самый человек в черном. Кто он? Почему он меня преследует? Каким образом ему удалось связаться сразу с двумя моими самыми близкими друзьями и, как я понимаю, не только перекупить их, приняв к себе на службу, но и заставив предать меня. Не просто подставить, а именно предать, потому что на корабле бы меня гарантированно убили!

Во-вторых, как он оказался в России раньше меня. Я своими глазами видел его на пристани, когда «Оливер Кромвель» отдал швартовы. Не мог же он перелететь на наш корабль? Получается, чтобы прийти сюда раньше, он должен был бы зафрахтовать частное судно, какую-нибудь скоростную шхуну. Возможно ли такое? Ну, при больших деньгах, конечно, да…

– Только зачем тратить такие деньги ради моей скромной персоны? – сам себя тихо спросил я, признавая, что так ни к чему не пришел и ничего не понял.

Ямщик резко проснулся и, видимо, решил порадовать меня песней. Пел он ужасно. Мало того что печальный сюжет, злой барин отдал его невесту другому, богатому, но постылому, так еще и исполнение без малейших проблесков слуха и голоса. Это мрак…

 
Ах, барин, барин, скоро святки-и-и-и!
А ей не быть уже моей!
Ей да-а-ан бага-а-тый, да па-а-астылый,
Ей не видать атра-а-адных дней!
 

Даже лошади пытались опустить уши, честное слово!