Текст книги "Химеры. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Андрей Стригин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Холодея от реальной перспективы, криво улыбаюсь, жду продолжения монолога.

– Я хочу сделать вас свободными, хотя это будет весьма сложно, никак являетесь трофеем Степана Геннадьевича, но допустим, гипотетически у нас всё получилось. Подпишете со мной контракт службы на двадцать пять лет?

– Ну, и в чём тут свобода? – с иронией смотрю на него.

– Определённая! Можете завести семью, иметь рабов ...

– Опять, двадцать пять. Какое счастье, рабу иметь рабов, круто!

– У вас нет выбора.

– Выбор есть всегда.

– Для вас это будет смерть.

– В этом сомневаюсь, жить мы будем долго, – я смеюсь ему в глаза, но на душе лютый холод.

Он багровеет, не привык к такому вольному обращению к своей особе, в то же время, интуитивно чувствует некий подвох в моих словах, усилием воли заставляет выпученные глаза занять прежнее положение и даже улыбается в ответ: – Судя по раскованности суждений, вы занимали в своих племенах высокие положения, не удивлюсь, если вы – вожди, вы и здесь сможете ими стать – всё в ваших руках, поверьте, это единственное, что могу делать для вас. Подпишем договор, и для вас открываются немалые возможности. Нам нужны опытные стратеги, на прицеле Град Растиславль.

– Даже так! – я едва не давлюсь слюной.

– Вы жители этой страны? – понимает мою реакцию Борис Эдуардович.

– А если нет, – темню лицом я.

– Определённо с этого города! – восклицает он, потирает руки в возбуждении. – Не иначе находитесь под командованием самого князя Аскольда! Угадал? У меня новое к вам предложение, всё, что захватите в Граде Растиславле, будет принадлежать вам! Каково, моё предложение!

– КАково, – морщусь я, – прелестная заявка стать "крысой". У меня встречное предложение, если ТЫ выполнишь, всё, что я тебе прикажу – оставлю в живых.

Борис Эдуардович резво вскакивает: – Блефуешь! – машет пальцем перед моим лицом, – да мы сейчас вас изрубим в капусту, а Стёпке откупную дам, чтоб не возмущался!

– Не ори, – Семён слегка приоткрывает глаза, а в них булькает ртуть, – лучше послушай умного человека.

Борис Эдуардович затравленно водит глазами, хочет дать команду воинам, но не решается, он невероятно сильно смущён, очевидно, впервые в такой ситуации, когда рабы так вольно разговаривают, а ещё приказывают – естественно, от этого голова может пойти кругом. Через силу, он со злобой произносит: – Ещё одно такое вольное высказывание, на колоду швырнём, – с этими словами все уходят, громко звякают засовы, нас окружает звенящая тишина.

Как некстати я вспоминаю распятого человека, истерзанного плетьми, к сожалению меня, задевают слова Бориса Эдуардовича, представление не имею, смогу ли выдержать пытки? "Это же, не наши методы" – мерещится фраза из известной комедии, но это не шутки – стискиваю зубы. Украдкой глянул на Семёна, я хорошо помню, как когда-то давно, мой друг, от страха на дерево лазал, клопов давил, но на это раз в его взгляде лишь горечь и бесстрашие, а где-то внутри тлеет злой огонёк. Теперь я точно знаю, Семён уже иной, и некогда страх не поселится в его горячем сердце.

– Не посмеют, – уверенно заявляет он, – боятся ... гадость, точно изобретут, это факт, но неизвестно, что лучше, пытки или то, что придумают.

– Поживём, увидим, – я ложусь на голые доски, – однако, следует поспать.

Гл.19.

Сон навалился как медведь арктодус задним местом. Уплываю в мир грёз как медуза на гребне девятого вала. Меня швыряет в пространстве как щепку, даже голова кругом идёт. Вижу необычайные миры, звёзды и множество обитаемых земель – они манят к себе, от них идёт тепло и нечто родное мне, словно миры наполнены любовью. Но в пространстве закручивается чёрная спираль, она начинается в одной галактике, а кончается далеко на задворках Вселенной. От неё веет пронизывающим холодом – она чужая, наполнена злобой, алчностью и завистью.

Угольно чёрные корабли выныривают из мрака и несутся к скоплению земель наполненных светом. Я знаю, сейчас произойдёт нечто страшное, кричу. Крик тонет в пустоте. Что делать? Взор обращаю далеко в космос. Там центр Вселенной, он яркий и очень далёкий. Я уверен, в нём сосредоточена великая светлая сила – могущество безграничное, но и нравственность за пределами познания человеческого разума, она не позволяет испепелить врага, и думает, что даёт возможность развиться духовно, в этом великая наивность – не существует равновесия из сил зла и добра, зло это регресс души, назад к истокам эволюции. Это противоречит развитию, а значит, должно искореняться, даже, с помощью "хирургических" методов.

Тело наполняется искрящимся светом, я вижу сквозь свои руки, невероятное ощущение полной свободы, страха и радости, тянусь к сияющему центру. Звёзды вспыхнули, слились в разноцветные радуги, затем, пространство полыхает различным цветом, словно северные сияния космических масштабов. Никогда даже не догадывался, что бывает такая красота – красота чистых энергий – это то, что ещё не познал человеческий разум.

Внезапно сполохи и вспышки меркнут, я оказываюсь во Вселенной наполненной светом, бесчисленные солнца излучают мягкий свет, невероятное количество обитаемых земель вращаются вокруг своих светил, царит спокойствие и тишина.

Обо мне уже знают, меня приглашают – плыву к серебристым гигантам, на их орбитах зависли космические корабли различных форм, размеров и цвета. Я знаю, среди них есть торговые, исследовательские и военные суда. Каждый корабль может обгонять свет в сотни раз, но есть и то, что переносит мгновенно, в любую точку Вселенной – это энергетические врата.

Оказываюсь в искрящемся мире, стою на излучающей золотой свет, платформе, по бокам возвышаются хрустальные скалы. Свет вокруг меня переливается искрящимися звёздочками, я его могу потрогать, мне хочется смеяться от счастья!

Они возникают из пустоты – высокие, полупрозрачные существа, глаза небесно голубого цвета, с постоянно меняющимися оттенками. По мере приближения сущности уплотняются, становятся более похожими на привычные для меня, человеческие фигуры. И вот, передо мной, оказываются несколько мужей – окладистые, шелковистые бороды, широкие рубахи, расшитые очень знакомыми орнаментами и узорами. От этих людей веет небывалой силой, чистотой, добротой, как от родителей, увидевших своего любимого ребёнка, а глаза – в них понимание и, непостижимая для моего осознания, мудрость.

– Зачем, ты живой, посылаешь свою сущность? – это вопрос выбивает меня из колеи. Я как-то не понимал своего состояния, но сейчас всё становится на свои места – это просто сон!

– Я видел чёрные корабли, – я вздрагиваю от ужаса.

Вспышка в сознании заставляет меня трепетать, я лечу сквозь галактики в место, где угольно чёрные корабли ведут атаку на мирные земли. Яркие огни в тысячу солнц сотрясают планеты, миллиарды сущностей, уже без физического тела, содрогаются – крики стон, лавиной заполняет Вселенную, от ужаса и горя я плачу, но один миг, и я вновь возвращаюсь обратно.

Темнеют глаза окружающих меня людей, то один, то другой тает на искрящейся золотым сиянием площадке. Срываются с места тяжёлые межгалактические корабли, пространство словно искривляется, слепящий огонь разрывает чёрный рукав, многие угольно чёрные корабли вспыхивают как малые звёзды, другие, в панике мельтешат в окрестностях галактики, золотистые корабли сеют смерть в рядах чужаков.

На этот раз возмездие пришло быстро, большая часть планет спасена – велика мощь Светлых, но я знаю, это лишь, группа разведки врагов, где-то, на задворках Вселенной копит силы Чёрный разум.

Но золотистой площадке остался один из статных мужчин, его взгляд суров, но из глаз струится теплота.

– Ты вовремя пришёл, нам сложно контролировать дальние Чертоги. К сожалению, один из нас посчитал, что передав им, часть знаний, даст толчок для их духовного развития, но получилось иначе – появилась зависть и злоба, но не духовность, результат – война. А ещё, враги выпустили своих зверей, это невероятно агрессивные создания, способные менять генетический код всего живого, – мужчина пристально смотрит мне в глаза, хмурится, вероятно, что-то узнал из моих мыслей, – эти твари поселились и в вашем Разломе, тебе необходимо срочно найти ту вазу, в ней противоядие от тех зверей.

– Вы боги? – робко спрашиваю я.

– Люди, – статный мужчина улыбается, и я понимаю, он лукавит, – Бог един, – добродушно заявляет человек. – Но было время, когда нас чтили как богов, затем, путём обмана, вашими душами овладел тот, кто отошёл от нас. Много лжи и страданий принёс он миру, во имя его веры сжигали на кострах, уничтожались целые народы. Человека, который пришёл спасти их от Золотого тельца, убили, и для порабощения народов, прикрылись его идеями, изрядно исказив их смысл.

– Так, кто же вы всё-таки? – я едва не кричу.

– Мы раса – я Род.

– Славянский бог? – выпучил глаза в неверии, такое откровенье – сильное испытание моему разуму.

– Человек, мягко улыбается Род, он легонько касается моей груди и я, словно засыпаю во сне, напоследок хочу спросить о той вазе и где её искать ... но не успеваю.

Утро, как обычно, застаёт врасплох. Только изготовился расслабиться после такого будоражащего мозги сна, как хлопает дверь и вваливается толпа. Хмуримся, продираем глаза, всех посылаем куда подальше. Бориса Эдуардовича нет, гоголем стоит Стёпка, шапка набекрень – ухарь, мать твою!

– Подъём, рабы! – орёт он.

– Не ори, не глухие, – ворчит Семён. Свистит плеть, рассекает плечо, кровь брызгает сквозь рубаху, я дёргаюсь вперёд, но воины опускают копья. Зло смотрю на острые наконечники, можно постараться разбросать их, чувствую, время, словно замедлилось, мне кажется, во мне скопилось столько сил, что я могу убить их всех. Но дети! Где их искать?

– Не страшно, – слышу шёпот Семёна, – царапина, время придёт, отыграюсь.

– Молчать! Смотреть в землю, руки за спину! Выходим на двор!

Мешкаю, вновь свистит плеть, словно огнём полосонуло по спине. Больно! Вот, чёрт, долговязый, каков искусник!

– Бегом! – кричит Стёпка.

Делать нечего, нехотя трогаемся. Воины грохочут сапогами рядом, копьями колют в спины – утреннюю пробежку устроили, сволочи.

Выбегаем за забор, бежим по посёлку. Народ проснулся, занимается хозяйством, на нас смотрит с любопытством, не часто они видят таких людей как мы.

Посёлок добротный, хаты большие, множество хозяйственных построек, мычит, рычит, зверьё в загонах, на фоне домов выделяются покатые спины степных мамонтов, на возвышении, молотит крыльями, мельница, вдали виднеются поля со скошенной пшеницей.

Хорошо живут, думаю я, но не все, рабов много, следовательно, этот строй паразитов, а их необходимо изводить. Не дай бог, зараза распространяться будет, войной идти нужно, необходимо сжечь это "осиное гнездо"!

Пробегаем мимо церкви, выкрашенный в жёлтый цвет крест гордо реет над посёлком. В церковном дворе толпятся прихожане, женщины, как положено, в платках, мужчины, без шапок.

Наконец, подбегаем к окраине – в глаза бросается башня из камня, множество построек, непонятного назначения, рвы, траншеи, балки с верёвками и крючьями, слышится голодный рёв хищников и пахнет – разложением.

Добегаем до ограды, Стёпка лупит кулаком, ворота со скрипом отворяются. Показываются мужики звериного вида, в медвежьих шкурах, на головах лохматые шапки, которые теряются в густых бородах, у каждого к поясу, подвешен или меч, или дубина, за спинами – луки.

– Никак к аттракциону готовиться треба, – говорит один из них.

Стёпка подбоченился, сильнее заломил шапку: – Таких рабов ещё не было, следует организовать Полосу препятствия, высшей категории сложности. Завтра из города Господин Великий Ждан, гости прибудут, для них это станет изюминкой, вы уж, постарайтесь.

– Да не впервой, гости от восторга плакать будут, – заверяют мужики.

– Ты когда-нибудь, проходил полосу препятствий? – шепчу Семёну.

– На турнике два раза подтягивался ... в институте.

– Подтянемся здесь, бесчисленное количество раз, – заверяю друга.

– Угу, и в болоте том, поныряем.

– Зверей подразним, – вторю ему, увидев в отдалении клетки с хищниками.

– Развлечёмся, просто душа радуется.

– Молодцы, настоящие бойцы! – слышит наши разговоры Стёпка, даже лицом добреет.

На прощание, всё же не удерживается, пару раз стегает плетью и просит: – Порадуйте гостей, сразу не подыхайте, мне на вас хоть чуток заработать надо.

– Главное, чтоб ты не издох от усердия, – сплёвываю ему под ноги.

Стёпка ржёт как лошадь, одобрительно поглядывает на нас и, обращается к мужикам: – Рабов мясом накормите! Завтра, с утра, буду.

Один из мужиков, видимо, старший, со шрамом от виска до шеи, ласково смотрит из густых бровей, поглаживает густую бороду: – Вы, ребятки, не стесняйтесь, заходте, милости просимо, у нас здесь всё просто, сечь плетьми, никто не будет, на кол не сажаем, еда сытая, вам здорово повезло, у вас есть шанс, стать свободными. Те, кто проходит Полосу препятствий и, поднимается в ту башню, освобождается от рабства. Правда, никто ещё не дошёл и до половины трассы, но вы, как я кумекаю, люди не простые, не из Града Растиславль, однако?

– Туристы мы, заблудились, – Семён смотрит дерзко, мышцы перекатываются под бронзовой кожей.

– Ну, проходте, проходте, – нас не сильно, но настойчиво толкают мечами.

На возвышении стоят добротные избы, около них, что-то пилят, строгают, слышатся удары топором, один мужик борется со строптивым конём, группа зевак заключает пари, кто победит, в отдалении дрессируют степных мамонтов, ватага мальчишек, запускают воздушного змея.

Как мило, царит спокойствие и безмятежность, но вот только, по соседству, застыло в ожидании, мрачное сооружение – множество механизмов работают постоянно, так как связаны с потоком реки, она несётся сквозь обломки скал, и впадает в долину.

На крутящихся шестернях, до сих пор, виднеются ошмётки от человеческих тел, они не убираются, так как подобраться к ним невозможно.

Полоса препятствия изготовлена в виде лабиринта, множество тупиков, ходов с ловушками, блестят прутья клеток, есть участки, затопленные водой, но под ней что-то бурлит – работают некие механизмы, мостки, над оврагами, а внизу виднеются острые колья.

Неплохо постарались, какая изобретательность, я всё больше убеждаюсь в том, что только война может разорить это "паучье гнездо".

Нас ведут к избам, с любопытством рассматриваю народ: мужики поголовно бородатые, бабы, в цветастых сарафанах, молодухи, как на подбор – кровь с молоком, юноши крепкие, хозяйственные. Во дворах мычит скотина, сушатся стога сена, на оградах развешены разнообразные глиняные горшки.

Заводят во двор, он огорожен глухой оградой. Строение разительно отличается от тех, что видели раннее. Из толстых брёвен сложен барак, окна узкие, крыша перекрыта, так же, брёвнами, и искусно уложена сеном. У барака, выгул – периметр, огороженный частоколом из кольев. В нём прогуливаются будущие покорители Полосы препятствия – народ крепкий, сытый, но в глазах – пустота, знают, что их ждёт. Нам радушно открывают оббитую железом дверь, входим внутрь, пахнет потом, едой, сеном. Часть помещения используется под спальные места, это помост, обшитый досками и, длинный стол – обеденное место.

Дверь за спиной с грохотом закрывается, нас видят, хмуро оглядывают, нехотя подходит здоровенный мужик: – Новенькие, откуда?

– Из Севастополя, – говорю я.

– Ну, это в прошлом. А сейчас откуда? – мужик не понял шутки.

– Обосновались, у гор, поселение у нас там, – осторожно говорю я.

– Отдельно от всех решили жить, угу, мы, вот тоже, хотели самостоятельно. Быт наладили, с лесным народом, так ... более менее, впрочем, жить можно было, но вот видишь, сюда попали.

– Надо было, в крупные города подаваться, – советую я.

– Поздно "пить боржоми, когда почки отпали", – рокочуще смеётся он. – А вы проходите, места для всех хватит, меня Дмитрием кличут, я старший здесь. А вас как?

– Никита, Семён, – представляемся мы.

– Вот что, мужчины, на столе еда, в той бочке вода, в загоне гулять можно в любое время суток ... там, кстати, отхожее место.

– Давно здесь? – спрашиваю Дмитрия.

– С полмесяца, засиделись, уж, но вот завтра ждут гостей, недолго осталось.

– Шансы, вообще есть?

– Есть, – уверенно говорит Дмитрий, – меньше тридцати процентов.

– Нам говорили, что никто ещё не прошёл.

– Стращают, если было бы так, интерес у народа исчез бы, а ведь, ставки заключают, здесь такие деньги крутятся.

– Обнадёжил.

– Да, уж, – благодушно улыбается.

Присаживаемся за стол, он пододвигает блюдо, заполненное хорошо прожаренными кусками мяса: – Наедайтесь, завтра сильными надо быть.

Подходит ещё народ, рассаживаются рядом, с интересом поглядывают на нас, все как на подбор, рослые, крепкие.

Разговорились. Оказалось, многие из Севастополя, часть из Симферополя, несколько – бывшие Питерцы, а с Дмитрием, оказывается, вообще жили на одной улице, он в десятом, а я в тридцать втором доме – во, как бывает!

В бараке пахнет не очень, баньку, узникам, не предлагают. Нам опротивело нюхать запахи, выходим в загон. Прогуливаемся вдоль ограды, о жизни мечтаем, таких, как мы, немного, кто-то сидит на корточках, пару человек занимаются борьбой, один, держится за толстые прутья, тоскливо смотрит на вольный мир.

Дмитрий, не отходит от нас ни на шаг, всё вспоминает, как бегали на Приморский бульвар, ловили бычков в Чёрном море, ели мороженое ... детство вспоминает. С сожалением поглядываю на мощного мужчину, не нравятся его воспоминания, обычно, так откровенничают перед смертью.

Мы, так больше размышляем, как выбраться отсюда. За оградой возятся бородатые мужики, вроде как занимаются делом, но иной раз, да поглядывают на нас, следят, а за оградой виднеется пост, мужики с топорами и мечами. Ну, куда бежать? Допустим, прорвёмся здесь, а в посёлке, куча народа. Поймают, как пить дать. Детей вызволить необходимо, поэтому, я оборачиваюсь к Дмитрию: – Это точно, кто пройдёт Полосу препятствий, свободным станет?

– Так и будет. Без этой изюминки, интерес пропадёт и у нас и у зрителей. Кстати, тот мужик, что привёл вас, в прошлом был рабом, смог пройти дистанцию, теперь, свободный человек, нас охраняет.

– Сволочь! – зло говорит Семён.

– Почему? – удивляется Дмитрий.

– Раз остался, значит, нравится.

– Козёл! – добавляю я. – Будет возможность, морду начищу.

– А куда ж ему идти? – округляет глаза Дмитрий.

– Куда угодно, но здесь не оставаться.

– Резонно, – чешет голову собеседник. – Я, точно уйду.

Смотрю на него, сильный мужчина, ни капли лишнего жира, мышцы, словно высушены сухим ветром, змеятся под кожей, вроде, не слишком рельефны, но скручены между собой, как волосяная тетива лука, небольшое усилие, и потенциальная энергия разрядится как конденсатор, и вознесётся в резонансе, сокрушая всё на пути. Недаром Дмитрий, эти годы существовал, лишь, в окружении своей небольшой семьи, отбиваясь от первобытного зверья и нашествия лесных людей – шанс пройти Полосу препятствия у него больший, чем у других.

Он рассказал о своей жене, по его словам, настоящая амазонка. Говорит, от её имени пахнет морем, звать Мариной. Сыновья, как подросшие волчата, Александр и Евгений.

Люди, Вилена Ждановича и не пытались сломить их оборону, но подкараулили там, где он их не ждал, накинули сеть и он здесь. Я всё убеждаюсь, выжить в одиночку, никак нельзя, пусть ты, даже Брюс Уиллис, из американских сказок.

– Продолжишь так же жить, на отшибе у всех? – спрашиваю его, но заранее знаю, такие люди, как он, второй раз, на грабли, не наступают.

– В одиночку не выжить, вздыхает он, – в Град Растиславль подамся, я слышал, Великий князь, хоть и деспот, – меня коробят его слова, – всё же о народе своём печётся.

– И в чём же, он такой деспот? – меня сильно задевают его слова, а Семён ухмыляется, незаметно корчит мне рожи.

– Разгуляться не даёт, всё в жёстких рамках закона, грудью свободно не вздохнёшь, сразу уткнешься в какие-то правила.

– Зато, в своём хуторе, сам себе был законом, – усмехаюсь я.

– Ага, – не замечает подвоха Дмитрий. – А вы, случаем не из Града Растиславля, – он наклоняет голову, смотрит из нависших бровей.

– Мы? Ну ... да,

– И как вам Великий князь, Никита Васильевич?

– Мне, нравится! – с большим воодушевлением говорю я, Семён фыркает в рукав.

– Наверное, действительно, не плохой мужчина, раз его подданные о нём хорошо отзываются, – делает глубокомысленный вывод наш собеседник.

– Мужчина действительно не плохой, – смеётся Семён, пихая меня локтем.

– Я хочу попросить вас об одной услуге, – Дмитрий внезапно становится суровым, глаза стекленеют, – вдруг, что со мной случится, возьмите мою семью в Растиславль. Мой дом в излучине реки Альма, на возвышенности, с одной стороны гора, стёсанная как седло, без леса, абсолютно голая – это главный ориентир, с другой стороны, обрывы, склоны из "живых" камней.

– Что-то ты скисаешь, друг мой, сам приведёшь, – я стараюсь возмутиться.

– Почему-то, детство вспоминаю, не к добру, – вздыхает он, я с Семёном, переглянулся.

– Мы отведём их в Град Растиславль, – серьёзно говорю я.

В глазах сильного человека мелькает признательность, он почему-то уверен, нам под силу преодолеть пыточную Полосу препятствий, как добропорядочная собака, признал в нас волков – опытные люди, всегда в состоянии оценить силу других.

Не спеша, проходит день, лезем в вонючий барак. Мужчины стараются отвлечься от предстоящего испытания, кто как может, кто-то играет в кости, другие, бесцельно склоняются по бараку, часть спит, или делает вид, что спит. Дмитрий, отодрал кусок доски, обстругивает её – хоть какое, но оружие. Правда, если выпустят медведя, он не заметит этой щепки.

Прилёг на необструганные доски, незаметно подкрались гнусные сумерки, глазом не моргнёшь и утро. На ум ничего не приходит, прекрасно осознаю, даже, если пройдём Полосу препятствий, увечий не избежать, перспектива не радует.

Семён, по своему обыкновению, тихо мурлычет песенку, на него зло косятся, но замечаний не делают, трудно воспитывать человека, с такими мышцами.

– Сам Росомаха прибудет на "аттракцион", – неожиданно заявляет Дмитрий.

– Какая, росомаха? – приподнимаюсь на локтях, но уже знаю, о ком он говорит – совсем плохо, этот точно узнает нас.

– Генерал, Виктор Павлович, прозвище у него такое – преданный пёс самого императора Вилена Ждановича, о нём ходят легенды, лишь князь Аскольд, ему ровня.

– Дела, – встаю с нар, Семён перестаёт мучить публику, замолкает.

– Слышали о нём?

– Кое что, – я нервно прохаживаюсь.

– Нам, какое дело, до него, – не понимает нашу реакцию Дмитрий.

– Дела нам до него никакого нет, – соглашаюсь я. – А вот у него, к нам ... всё, пора спать, завтра непростой день.

Утро, как обычно, приходит неожиданно, в вонючий барак, врывается свежий ветер, мотылёк, занесённый сквозняком, с грохотом бьёт меня в лоб, прорываются светлые лучики солнца и оживляют убогое помещение.

Народ нехотя поднимается с запотевших досок, лица хмурые, злые.

– Быстрее, рабы, приводим себя в порядок, и строиться в загоне, – знакомый мужик, со шрамом от уха до шеи, возвышается в проёме, добродушно посмеивается. – Жрать, не советую, если распорите живот, пищей залепите кишки, а это – инфекция.

– Беспокоится гад, – обозлился Семён.

– Гнида, – соглашаюсь я.

Толпясь, выходим из барака, щуримся от яркого света. Полным ходом идут приготовления. Вдоль Полосы препятствия, устанавливают длинные скамейки, на шестах развешивают разноцветные ленточки, доносится запах жареного кабанчика.

Настроение у жителей приподнятое, праздничное. Бабы нажарили семечки, малышня бегает, держа в руках леденцы на палочках, много воинов – все в доспехах, держат мечи и тяжёлые копья, стоят шеренгами вдоль "аттракциона".

Прибывают первые гости, публика разнообразная, кто пешком, кто верхом на прирученных диких лошадях, кто на повозках. Хмурюсь, наблюдая за людьми, для них, это праздник, развлечение, веселятся как дети. Невероятно как быстро растеряли сострадание, доброту, разбухла в душах гниль, так потихоньку скатятся до уровня людоедов.

Внезапно слышится барабанный бой, голосят дудки, народ срывается с места, бежит встречать неких высоких гостей.

– Строиться в загоне, – ревут надсмотрщики, свистят плети, нам приходиться поспешно становиться в одну шеренгу.

Стучат копыта, во двор врываются всадники, слуги принимают поводья, помогают спешиться знатным особам. Стёпка, суетится, заламывает шапку, улыбается во весь рот, жестикулирует, как есть – клоун.

Его, узнаю сразу. Он отличается других всадников, одет неприлично просто, видавшая виды, изрядно потёртая кожаная куртка, небрежно накинута на плечи, выцветшие штаны, из грубой ткани, но широкий пояс сверкает золотом и подвешен к нему грозный меч, с блистающими каменьями на рукоятке – это Росомаха, генерал службы безопасности.

Он уверено заходит в загон, и моментально узнаёт меня, но ничего не дрогнуло в его лице, лишь расширяются зрачки.

– Хороших мужчин подобрали, – хвалит он. Стёпка сияет лицом, шапку измял так, что она становится похожа на коровье вымя.

– До обеда проведёте первую часть соревнования, а последними, – не глядя, тычет в нашу сторону, – они пойдут и вот этот, – указывает он на Дмитрия.

– Конечно, десерт подают в конце, хороший выбор, бойцы, что надо! – нахваливает нас Стёпка и буквально приплясывает от усердия.

– Вот и посмотрим, – серьёзно произносит Росомаха и тихо добавляет: – Если вы действительно те, кого выбрал этот мир, то вам нечего бояться, герои так бездарно не умирают.

Стёпка, думая, что это такая шутка, громко заржал, но Росомаха так глянул на него, что тот едва не обмочился от страха.

Отбирают первую партию, выводят из загона. Люди знают, идут на смерть, упираются, но их колют копьями и они бегут. Провожаю взглядом, на душе горько и пакостно, но не могу им помочь, надеюсь, придёт время, воздастся мучителям по заслугам. В порошок сотру! Дерьмо есть заставлю! Огнём сожгу!

Семён темнеет лицом, я вскользь касаюсь его мыслей, в них бушует ураган. Семён, вообще, относится гипертрофированно ко всякой несправедливости, а здесь полный беспредел, явное вырождение человеческих душ!

Идёт время, волнами прокатывается восторженный рёв толпы, в нём глохнут крики, погибающих на ужасном маршруте людей.

– Пока, ни один не дошёл, – Дмитрий, словно окаменел, нездоровый пот покрывает лицо.

Проходят несколько часов, постепенно, рёв толпы затихает, доносятся отдельные выкрики, публика делится впечатлениями. Звучит балалайка, бабы, весело и задорно исполняют частушки, украшенные цветными лентами, взлетают множество воздушных змеев, пахнет шашлыком, брагой, квашеной капустой – праздник в разгаре.

– Скоро и мы будем веселить публику, – зло щёлкает зубами Дмитрий, он прячет на груди остро отструганный кусок доски.

– Когда Полосу препятствия будешь проходить, станет мешать,– замечает Семён.

– Это от медведя.

– Не пройдёт ... его можно только сильно напугать, – неопределённо произносит мой друг.

– Если удачно ткнуть в глаз, есть шанс проскочить данный этап. Вам бы тоже обзавестись такими же кольями, – теперь и нам советует он.

– Обойдёмся, – отмахивается Семён. Я друга понимаю, преодолевать все мостки, перекладины, карабкаться по стенам, нырять в воду – доска будет сильно мешать. Я вообще, предлагаю, выйти без рубашек, чтоб не дай бог, за что ни будь не зацепиться.

Томительно тянется время, о нас словно забыли, но нет, публика просто гуляет, перекусывает, заключает новые ставки. Знакомый скрип двери, на пороге ухмыляется бывший, раб. Впрочем, почему бывший, раз душа рабская, значит рабом он и остался.

Мужик, поглаживает безобразный шрам на лице, в глазах радость: – Один, почти прошёл, вот, молодец! Такой накал страстей! Вы, уж, не подведите, сделайте людям приятное, сразу не издыхайте.

– Когда я стану свободным, – с угрозой говорит Дмитрий, – я тебе рот разорву.

– Вот и молодец, люблю таких ... давайте, мужики, вас уже заждались, – он отстраняется, мы выходим. Нас уже ждут воины, они опускают копья, чтоб не артачились, но мы и так быстро идём, и они едва поспевают за нами.

Нас встречают аплодисментами, оценили, значит. Семён, в рельефных мышцах, которые, словно нехотя перекатываются под кожей, как валуны на сдвинувшейся осыпи, Дмитрий, под стать ему, разница, лишь в росте, я не хилый, хотя уступаю им обоим, но мышцы у меня тоже не маленькие.

Выходим к Полосе препятствий, над ней витает дух смерти. На вращающихся шестернях, двигается истерзанное человеческое тело, на кольях, под гуляющими в разные стороны мостками, корчится ещё живой человек, но он, обречён, из груди торчит острый шип. Бурлящий бассейн, со скрытыми в нём механизмами, розовый от крови, из клетки, рядом с водоёмом, доносится довольное урчание медведя-людоеда – здесь два варианта, или сражаешься со зверем, или прыгаешь в воду, где молотят шестерни, как в мясорубке.

Нас встречает Борис Эдуардович, по-доброму смотрит: – Решил вам дать свободу – без всяких условий, но она там ... на верхней площадке башни ... как станете, равноправными гражданами, милости прошу ко мне в гости.

– Первым делом сверну тебе шею, – обещает Семён.

– Не сомневаюсь, – ухмыляется он.

Нас подталкивают к началу испытания. Стоим у подвешенного мостка, с боков привязаны верёвки, крепкие мужики приготовились дёргать их, чтоб создать определённую амплитуду, внизу, колья.

– Я первый пойду, – говорю я.

– Да нет, – Дмитрий теснит меня, – я уже настроился, хочу, чтоб быстрее всё закончилось.

– Как знаешь, – не перечу ему.

– Определились, вот и хорошо. А вы, пока подождёте в том бараке, негоже подсматривать, а то хитростей наберётесь, но хочу порадовать, в окошко, видна верхняя часть башни, поэтому узнаете, прошёл ваш товарищ дистанцию или нет, – Борис Эдуардович по-доброму смотрит на нас, но у меня возникает непреодолимое желание плюнуть ему в лицо, что и делаю. На удивление, он не злится, лишь утёрся рукавом: – Очень хочу надеяться, что бы вы все встретились на верху, – лукавит он, озаряя ласковым взглядом, эта сволочь, уверена, что мы сгинем в этом жутком "аттракционе".

Нас запирают, мы прильнули к маленькому окошку, действительно, верхняя часть башни видна. Нарастает рёв трибун, Дмитрий начинает проходить испытание. Я дрожу как в лихорадке, очень переживаю за товарища, хочется надеяться – он сможет.

Восторженные крики, вперемешку с залихватским свистом, создают такую какофонию, хочется заткнуть уши, а время идёт, но кажется, Дмитрий в конце пути. Во мне теплится надежда, я всем сердце желаю ему победы. Семён тяжело дышит, такое ощущение, что из глаз польётся ртуть.

Но где он? Смотрю на башню. Вроде происходит некое шевеление. Неужели дошёл! На верхней площадке башни, появляется обескровленное лицо Дмитрия.