Текст книги "Тайна мастера (СИ)"

Автор книги: Андрей Калифулов

Соавторы: Николай Калифулов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Генрих, где ты был? У тебя сорок минут назад закончилось горючее.

– У меня все в порядке, Гельмут, даже горючего в баке немного осталось.

– Странно, – недовольно изрек Хюбнер, – давай сверим часы.

Они сверили часы, и выяснилось, что разница по времени составила сорок пять минут. Стрелки часов Генриха отставали ровно на это время.

– Действительно, все это странно, – согласился Генрих и добавил: – А впрочем, полет мне очень понравился.

– Поздравляем, Генрих, летал ты неплохо и летных навыков не растерял, да вот только твой полет мы видели не весь, ты улетел куда-то на восток и исчез за горизонтом, а прилетел, наоборот, с запада, словно земной шар облетел, – отметил Эрнст Удет.

Ему вторил Хюбнер:

– Да, действительно, я это подтверждаю. В общем, я рад за тебя, Генрих! Ты настоящий пилот.

Штайнер промолчал, он пытался быть сдержанным и спокойно спросил:

– Пока я отсутствовал, какая здесь была погода?

– Метеоусловия не менялись, а, напротив, даже улучшились, – ответил Эрнст Удет и эмоционально заявил:

– Предлагаю вам, друзья мои, вспрыснуть это дело, и одновременно, Генрих у меня есть к тебе предложение.

В разговор вмешался Хюбнер:

– Чтобы не строить иллюзий, предупреждаю сразу, дорогой Эрнст, насчет первого твоего предложения лично я компании не составлю.

– Ну а ты что скажешь? – обращаясь к Штайнеру, спросил Удет.

– Меня больше интересует второе предложение, – отреагировал Штайнер.

– Вот и поговорили, – произнес Удет и продолжил: – Предложение такое: приглашаю тебя, Генрих, совместно участвовать в показательных выступлениях. Уверяю, ты заработаешь хорошие деньги.

Генрих что-то хотел ответить, но тут в разговор встрял Хюбнер, сказавший:

– Извини меня, Генрих, разреши, я отвечу за тебя.

– Пожалуйста, Гельмут, – удивленно отреагировал Штайнер.

– Дело в том, что у Генриха другие планы. Ему предстоит карьера военного офицера, – произнес Хюбнер и, взглянув на Штайнера, спросил: – Или я не прав, мой друг?

– Вы правы, как всегда. Чуть позже мы непременно вернемся к этому разговору, – мгновенно ответил Штайнер.

Когда Генрих возвратился домой, то стал размышлять над странным случаем, который не в первый раз уже с ним происходил. Он ощущал чье-то внешнее вмешательство в его жизнь, словно рука Ангела вела его сквозь события, в верном направлении показывая ему путь своими неведомыми картинками. Генрих, напрягая память, пытался воспроизвести лица тех пожилых людей из беседки.

«Нет, ни мужчина и ни женщина мне не знакомы», – разочаровавшись, подумал он.

Г Л А В А 14

Хюбнер уверенно вел автомобиль, рядом сидел Генрих. Дорога проходила мимо уютных вилл района Далем. Этот район славился своей особенной красотой. Многие дома были построены в готическом стиле, и в некоторых из них проживало консервативное прусское офицерство со своими семьями. Хюбнер подъехал к старинному особняку и припарковал свой автомобиль.

– Прошу в дом, Генрих. Сейчас ты увидишь мой сюрприз.

Штайнер усмехнулся и за Хюбнером вошел в дверь. Их встретила эффектная, стройная пожилая женщина. По всему было видно, что она следит за своей внешностью. Она обняла Хюбнера и произнесла:

– Гельмут, наконец то я дождалась этого часа.

Она с любопытством смотрела на Генриха, и две слезинки появились у нее на глазах.

– О, «mein Got», как он похож на моего брата и своего отца!

Она подошла ближе к Генриху, обняла его и, глядя ему в глаза, спросила:

– Мой мальчик, ты узнаешь свою родную тетю Марию?

Штайнер был ошеломлен. На лице его выразилось недоумение.

Фрау Мария задумчиво произнесла:

– Да, прошло уже двадцать лет с тех пор, как мы уехали из России, покинув нашу родную колонию. Тебе тогда было шесть лет. Неужели ты не помнишь меня?

От напряжения у Генриха выступила испарина на лбу. Он вдруг вспомнил вчерашнее видение и лицо той пожилой женщины, беседовавшей с ним в беседке. Их сходство было безупречным.

– Да, да, кажется, припоминаю вас, тетя Мария, – неуверенно произнес Генрих.

В разговор вступил ранее молчавший и внимательно наблюдавший за ними Хюбнер:

– А меня ты помнишь? Мы вместе бегали на речку купаться.

Генрих другими глазами смотрел на Хюбнера, вспоминая те далекие годы детства и долговязого парня, к которому он был очень привязан.

– Вспомнил и тебя, Геля. Кажется, так я тебя называл?

– Конечно, именно Геля! Какой же ты молодчина, Генрих! – воскликнул Хюбнер.

После минутного замешательства фрау Мария позвала гостей в столовую комнату. Они втроем присели за стол. Генрих заметил, что приготовлено все было от души. В блюдах просматривался утонченный вкус немецкой хозяйки, понимающий толк в кулинарном искусстве.

– Я в жизни не видел таких изумительных блюд! – удивился Генрих.

Хозяйка лукаво смутилась и, как будто что-то вспомнив, вышла из комнаты.

– Теперь мне становится ясным весь тот спектакль, который ты разыграл, – сказал обиженно Генрих. – Неужели ты не мог мне все объяснить в Ливенске?

– Не мог. Все было гораздо сложнее, чем ты думаешь. В Ливенске я выполнял секретное задание. Мне мешали, и я в тебе не был до конца уверен. А после того, как я съездил в Новосаратовку и встретился с дедом Карлом, я убедился окончательно, что ты мой кузен. Я был рад, что наши интересы пересеклись именно в авиации. Я подумал: судьбе угодно было нас соединить. Тогда у меня созрел план – переправить тебя тайно в Германию и приобщить к своим делам. Не переживай Генрих я помогу тебе сделать карьеру. У меня есть связи в высших кругах вермахта.

– Спасибо тебе за все, что ты для меня делаешь.

– Не надо меня благодарить. В свою очередь, и ты мне поможешь, и будь осторожен, у нас много всяких интриганов. Во всяком случае, о наших родственных отношениях никто не должен знать. Ладно, это все детали. О них мы еще поговорим отдельно.

– А как же Ханс Мозер? Он догадался? – спросил Генрих.

– Я так не думаю. Кстати, это он вначале был инициатором – настаивал привлечь тебя на нашу сторону.

– Он мне об этом не говорил, напротив, когда мы выбирались из России, ко мне он был несколько ироничен. Мне это не понравилось, но я сдерживал себя от слишком резких высказываний, чтобы не навредить нашим отношениям.

Хюбнер задумался и произнес:

– Странно, но в беседе со мной он был весьма высокого мнения о тебе.

В разговор вмешалась только что вошедшая с новым блюдом хозяйка:

– Вы еще успеете наговориться, а сейчас примемся за ужин.

Присутствующие приступили к трапезе. Они молча принимали пищу, казалось, от этого важного занятия их никто не мог отвлечь. В этой прусской семье были свои старые традиции, именно у них было принято вкушать пищу в полном безмолвии. Об этих обычаях Генриху было известно еще с детства, с тех пор, когда дед Карл привил это в семью. Закончив ужинать, фрау Хюбнер, обращаясь к сыну, сообщила:

– Дорогой Гельмут, позволь мне поговорить с моим племянником, ведь я столько лет его не видела и хочу многое услышать о своем отце.

Хюбнер обнял мать, поцеловал ее в щеку и ласково произнес:

– Пожалуйста, мама, я оставляю вас.

Фрау Мария и Генрих остались в комнате и, уютно пристроившись в креслах возле камина, говорили до поздней ночи, вспоминая своих близких.

Г Л А В А 15

Проходили месяцы пребывания в Берлине, и Генрих Штайнер стал привыкать к совершенно новой для себя обстановке. Он часто любил прогуливаться по улицам города и, в частности по так понравившейся ему центральной улице Унтер ден Линден. Он любовался красотами старинных прусских зданий. Проходя мимо Советского полпредства, Генрих поглядывал на единственные ворота с калиткой, ведущей внутрь этого комплекса. Хотя это ничего ровным счетом не меняло, но от этого он получал удовлетворение. Штайнер – человек по натуре хоть и смелый, но в то же время и крайне осмотрительный, никаких попыток связаться напрямую с Советским полпредством не предпринимал, справедливо опасаясь слежки.

Однажды он выследил сотрудника торгпредства, который вошел в многоэтажный дом по улице Гейсбергерштрассе, 39. Позже он выяснил, что дом заселен сотрудниками Советского торгпредства. Генрих решил в выходные дни прогуливаться в этом местечке, полагаясь на чудо. И случай подвернулся, не заставив себя долго ждать. Генрих сидел за кружкой светлого пива в bier Halle (бирхалле) рядом с интересующим его местом. К нему подошел худощавый средних лет мужчина и, спросив разрешения, присел рядом. В облике его Генрих уловил знакомые черты, но виду не подал. Незнакомец заговорил первым:

– Не правда ли, в такую погоду выпить кружку светлого пива – это огромное наслаждение?

В его голосе Генрих уловил ломаную немецкую речь, в произношении ощущался оттенок русской речи.

– Я с вами солидарен, действительно, в такой день от пива получаешь огромное удовольствие, – ответил Штайнер.

– Простите за назойливость, мне ваше лицо показалось знакомым, мы раньше не могли где-то встречаться? – спросил незнакомец.

– Вряд ли, в Берлине я недавно.

– Я тоже здесь недавно, – ответил незнакомец.

– А вы где работаете? – спросил Генрих.

– В музее. Разрешите представиться: меня зовут Борис Алексеевич.

– А меня Генрих.

– Можно вопрос? – обратился любопытный собеседник.

– Пожалуйста!

– Генрих, я вас часто вижу в выходные дни прогуливающимся по улице Унтер ден Линден недалеко от торгпредства.

– Да, мне нравятся эти места, здесь много прусской истории, красивая архитектура, старинные здания и величественные сооружения. В общем, весь этот вид помпезности во мне вызывает чувство гордости за моих предков, когда то живших на этих землях и создавших прекрасные архитектурные творения, которые ласкают взор и по сегодняшний день. Я горжусь, что я немец и потомок таких талантливых и замечательных людей.

– Простите, Генрих, за навязчивость и нескромный вопрос. Скажите, откуда вы приехали?

– Из России я приехал, уважаемый Борис Алексеевич.

– Значит, я был прав, именно в России я вас видел, – заключил он.

– Не может этого быть! – наигранно удивляясь, произнес Генрих.

– Да, я припоминаю, мы встречались с вами в Ленинградском музее. Неужели не помните?

– Кажется, вспомнил, вы тот самый Воронцов, который принял у нас с дедушкой старинную находку.

– Ну, вот видите, как мир тесен?

– Каким же образом вы оказались в Берлине?

– О, это длинная история. Расскажу как-нибудь в другой раз. Надеюсь, мы с вами увидимся?

– Я буду этому только рад.

– Тогда я дам свой адрес. Завтра вечером я вас жду у себя дома, там и поговорим.

Генрих сообщил собеседнику свой адрес и спешно покинул bier Halle. Он шел и думал:

«Похоже, это случайное стечение обстоятельств. А если это не случайная встреча? А если это преднамеренная подстава армейской контрразведки? Все получилось как-то глупо с первой же встречи с незнакомцем и… Не нужно драматизировать. Ничего такого я не сказал. Военной тайны не выдал, а значит, нужно держаться уверенно. Ясно одно: произошел контакт. Инициатива исходила с другой стороны. Я примелькался на Ундер ден Линден и Гейсбергерштрассе, и на меня обратили внимание. Око разведки или контрразведки не дремлет. Кто-то из них затеял игру. Отступать уже поздно. Шаг навстречу уже сделан. Остается ждать и уповать на чудо или на господа Бога. «О mein Got!»».

* * *

Весь следующий день Генрих думал о предстоящем вечере, и ему казалось, что этот день был на редкость длинный. Мысли вновь и вновь его возвращали к вчерашнему собеседнику.

«Неужели это тот самый заведующий музеем Воронцов? Видел я его лишь один раз, когда передавал в музей старинные пистоли. Лицом как будто бы похож, но только запомнился мне он не этим, а странным своим утверждением, что среди находки должен был находиться предмет, который он ищет. Что это за предмет, он тогда не объяснил, но я его понял. Я помню рассказ деда о том, что Воронцов к нему часто приходил и требовал показать медную пластину».

Работа Генриху была в тягость. Хюбнер обратил внимание на его вялое отношение к работе и спросил:

– Что с тобой, Генрих? Ты не здоров?

– Да, что-то знобит, – солгал Штайнер.

– Ты сможешь продолжать свою работу? – настойчиво выяснял Хюбнер.

– Все в порядке, Гельмут, до конца рабочего дня я выдержу, а вечером дома я буду лечиться. Надеюсь, до утра выздоровею.

– Хорошо, Генрих. Сегодня я отпускаю тебя на час раньше. Зайди в аптеку и купи что-нибудь из лекарств. Если что-то серьезное, то позвони мне.

Генрих вышел из здания раньше обычного времени. На улице он не любил носить военную форму. Генрих переодевался в кабинете и в штатской одежде шел домой. По дороге, он зашел в аптеку, затем в магазин. Ощущение тревоги не покидало его. Он чувствовал на себе посторонний взгляд. Специально выронив коробочку с покупкой. Генрих нагнулся за ней и боковым зрением уловил знакомую фигуру в шляпе и плаще. Он усмехнулся и подумал:

«Выходит, не я один волнуюсь, вместе со мной солидарен и Борис Алексеевич, коль наша будущая встреча заставляет его ходить за мной по пятам. Значит, не уверен он во мне, да это и понятно: здесь не нужно быть «семи пядей во лбу», чтобы не понять всю сложность предстоящей встречи».

* * *

Генрих Штайнер ждал гостя. Он взглянул на часы, стрелки показывали ровно семь часов вечера. В дверь постучали. Он открыл дверь и увидел знакомое лицо.

– Проходите, Борис Алексеевич.

Гость прошел в гостевую комнату и расположился в кресле. Напротив разместился Штайнер.

– Слушаю вас, Борис Алексеевич. Вы мне хотели что то сказать?

– Да, Генрих. Мне хотелось бы у вас спросить, как вы оказались здесь?

– Все довольно банально. Я решил приехать на родину своих предков и жить среди людей, которые близки мне по своим историческим традициям и национальной принадлежности.

– Но ведь покинуть Советскую Россию практически невозможно.

– Мне странно от вас это слышать. Можно подумать, что вы коренной житель Германии.

– Да, я не немец, как вы, но это еще ни о чем не говорит. В России меня ничто не держало. Я из бывших дворян, и к моему сословию там были враждебны. Есть люди, которым я благодарен за участие в моей судьбе. Только благодаря их помощи я оказался здесь. Мне не хотелось бы об этом распространяться. И потом, здесь до революции была похоронена моя единственная в жизни супруга. Можно сказать, родная душа, и хотелось бы остаток жизни провести рядом с ее могилой.

– Я вас понимаю. А как же ваша музейная работа и ваше увлечение старинными рукописями?

– Я продолжаю ими заниматься. Кстати, интерес к наследию Мастера Фрица Бича здесь очень велик. Мне известны люди, готовые заплатить огромные деньги за секреты, которые помогут найти капсулу, похищенную когда-то из тайного ордена вашим предком.

– К сожалению, я ничего об этом не знаю и не смогу вам помочь.

– Думаю, именно вы сможете нам помочь. Вы, очевидно, знаете многое.

– Уверяю вас, разговора на эту тему у нас не получится.

– Тогда прощайте, Генрих.

Гость вышел из дома и скрылся в сумраке вечернего Берлина.

Г Л А В А 16

Генрих Штайнер был назначен адъютантом к генералу Гельмуту Хюбнеру. В обязанность Хюбнера вменялось в составе комиссии контролировать авиационные заводы. В начале тридцатых годов в Германии была создана высокоэффективная авиационная промышленность (заводы «Фокке-Вульф» в Бремене, «Мессершмитт» в Аугсбурге, «Хейнкель» в Варнемюде, «Юнкерс» в Дессау, «Дорнье» в Фридрихшафене). В то время как пилоты некоторых крупных стран летали на устаревших бипланах, немецкие конструкторы разработали современные металлические монопланы со свободно несущим крылом, убирающимися шасси и лопастными винтами.

По роду своей деятельности Генрих Штайнер сопровождал Хюбнера в поездках по авиационным заводам. Он присутствовал на испытаниях новой авиационной техники, поэтому был в курсе всех авиационных разработок.

Наступил долгожданный день, когда к Генриху до востребования пришла телеграмма из Швейцарии от некой Ангелины Вильберг, которая интересовалась состоянием здоровья тетушки. Он тут же послал ответную телеграмму и сообщил, что состояние тетушки нормальное, и просил впредь звонить по телефону. Он указал свой домашний номер. Через неделю ему позвонили. Это был женский голос, она пригласила его в гости, назвав адрес. Воскресенье было удобным, ибо в выходной день Генрих по обычаю совершал променаж по городу, посещал различные магазины и делал необходимые покупки. Его маршрут складывался так, что в нужное время он оказался на Потсдаммерплац и вошел в магазин мужской одежды, где владелицей была Ангелина Вильберг. В примерочной комнате он передал ей донесение и получил инструкцию. Связь наконец была установлена.

Проходили дни и месяцы. Штайнер набирался опыта нелегальной работы, а поэтому выстроил другую систему связи, отличную от той, которую ему навязали из центра. Генрих определил для себя, что для тайных встреч Берлин был чрезвычайно удобен. В городе было несчетное количество питейных заведений – от больших, на сотни мест, до совсем маленьких – на два-три столика. В городе были огромные музеи, где были толпы людей, не обращавших друг на друга внимания, такие как Пергамский на «Острове Музеев» вблизи Унтер ден Линден или музей античности в замке Шарлоттенбург. Кроме этого в Берлине было множество проходных дворов, где всегда можно было как будто случайно на короткое время встретиться с нужным человеком и обговорить детали. Все эти места были просто находкой для нелегальной работы.

Он видел, что с приходом к власти Гитлера постепенно стала меняться внутренняя атмосфера людей и города в целом. Сам Гитлер в своем окружении признавал, что сталинские «кроты» копают глубже. Поэтому поощрялось доносительство, активизировала свою работу контрразведка, повсюду в злачных местах работали осведомители крипо. Все это внутренне мобилизовало Штайнера к чрезмерной осторожности в своих действиях.

* * *

Хюбнер вызвал к себе своего помощника и сообщил:

– Генрих, хочу тебя предостеречь: тобой заинтересовались люди группенфюрера Рейнхарда Гейдриха. Сейчас Гейдрих – важная птица в партии национал социалистов. Он возглавляет управление безопасности. Одна из его задач – очищение партии национал социалистов от враждебных элементов и противодействие их внедрению в ряды партии. Меня просили представить о тебе полную характеристику. Я ее подготовил, пожалуйста, возьми и ознакомься.

Хюбнер передал Штайнеру папку с его личным делом. Генрих внимательно перечитал документы и произнес:

– Спасибо, Гельмут, за лестную оценку моих качеств.

– Как видишь, единственно слабое звено в твоем личном деле – это твой приезд из Советского Союза. Вероятно, именно это интересует людей Гейдриха.

– Возможно, – задумчиво произнес Штайнер.

– Как бы там ни было, но от этого наглядного факта тебе не уйти, – заявил Хюбнер.

– С биографии это пятно не смоешь, – грустно подтвердил Генрих.

– Не расстраивайся, кузен, я тебя поддержу, а ты делай выводы.

Вечером после рабочего дня, на этот раз в мундире офицера, Генрих вышел из здания и направился домой. Он засек, что за ним следует подозрительный человек. В другой раз, возможно, Генрих и не заметил бы наблюдения, но, когда атмосфера вокруг него стала накаляться, он невольно неким шестым чувством ощущал опасность. Генрих зашел в банк, решив снять часть денег. Выйдя из банка, он быстро направился в сторону проходного двора и завернул в арку здания, где спрятался за углом. Ищейка, повинуясь инстинкту, метнулся за ним в арку и, внезапно получив мощный удар в голову, рухнул на мостовую. Связав ему руки, Генрих доставил шпика в ближайший полицейский участок, где сдал задержанного, представив его как жулика, пытавшегося ограбить офицера Люфтваффе. Впрочем, проверив документы у ищейки, его тут же выпустили.

После такого инцидента реакция начальника управления безопасности СС была мгновенной. На следующий день Генрих Штайнер был приглашен к нему в резиденцию. Он вошел в кабинет. За столом в черном мундире эсэсовского генерала расположился Рейнхард Гейдрих. «Внешность его отвечала арийским стандартам и впечатляла: он был высокого роста, блондин («белокурая бестия»), атлетического сложения, с широким, необычайно высоким лбом. Узкое продолговатое лицо и голубые глаза (правда, маленькие и беспокойные, монголоидного типа, с неким прищуром), в них таилась звериная хитрость и сверхъестественная сила. Нос длинный, хищный, рот широкий, губы мясистые. Руки тонкие и, пожалуй, слишком длинные, – они заставляли вспомнить паучьи лапы. Его великолепную фигуру портили лишь широкие бедра, и эта неприятная в мужчинах женоподобность делала его еще более зловещим». Слегка раскосые глаза цепко впились в обер-лейтенанта, изучая его. Своей манерой поведения грозный начальник давал понять, что церемониться здесь с ним не собираются. Генрих стоял у дверей и смотрел на хозяина кабинета, всем своим видом показывая, что он не боится уж столь нежеланного для него приема потому, что ничего противозаконного он не совершал. Раздался голос Гейдриха, который без предисловий сразу перешел к делу.

– Штайнер, с какой целью вы приехали в Германию и зачем вам понадобилось вступать в национал социалистическую партию?

Генрих поведал все, что в подобном положении мог рассказать. Его спокойствие и сдержанность, а также неторопливое повествование произвели на руководителя службы безопасности неплохое впечатление. Хотя по выражению лица понять это было трудно. В процессе форменного допроса Гейдрих задавал уточняющие вопросы, вдаваясь в сколько-нибудь незначительные детали. «Голос его был слишком высок для человека столь внушительных размеров. Речь была нервной и прерывистой, но, хотя он почти никогда не заканчивал предложений, все таки ему удавалось выразить свою мысль вполне отчетливо».

Своим звериным чутьем грозный начальник ощущал малейшее изменение интонации собеседника. От него исходила огромная сила волевого и умного человека, во главу угла ставящего холодный и трезвый расчет. Штайнер, понимая всю серьезность момента истины, которую преследовал Гейдрих, стоял, словно провинившийся школяр перед директором, и чувствовал, как от нервного перенапряжения струйки холодного пота стекают по его спине. Генрих понимал всю важность и скрытность этой словесной дуэли, в которой мог выстоять лишь тот, у кого крепче нервы. Спустя полчаса Генрих, как выжатый лимон, вышел из этого опасного логова службы безопасности СС.

После его ухода Гейдрих вызвал к себе помощника и произнес:

– Оберштурмбанфюрер Мозер, поручаю вам заняться этим Штайнером. У меня сложилось двойственное впечатление о нем: это либо ловкий сталинский «крот», либо честный и умный немец.

– Господин группенфюрер, хочу напомнить вам: Штайнер мне известен по Ливенску. Он из немецких колонистов, учитывая это, генерал Хюбнер в своем стремлении создать мощный костяк Люфтваффе переманил его на нашу сторону. Я активно ему способствовал в этом деле. Генрих Штайнер почти год провел в тюрьме, подвергаясь различным проверкам, в итоге мы ничего подозрительного не обнаружили.

– Я хорошо помню ваш отчет о секретной летной школе в Ливенске. В любом случае я должен знать о нем как можно больше. Этот человек пытался произвести на меня впечатление, его мышление заслуживает внимания. Однако я хочу дезавуировать его доводы.

– Как вам будет угодно. Мы сегодня же установим за ним наружное наблюдение и применим один из ваших оперативных приемов.

– Действуйте, Мозер, и не перегните палку. Вы лично отвечаете за результаты этой разработки.

Ханс Мозер возвратился в свой кабинет и вызвал своего подчиненного. Гауптштурмфюрер Шульце явился незамедлительно.

– Слушаю вас, оберштурмбанфюрер.

– Дорогой Вальтер, я вам поручаю безотлагательно заняться обер-лейтенантом Генрихом Штайнером. Необходимо к нему подставить нашего агента Генриетту Барт. Создайте все условия для их совместного времяпрепровождения. Меня интересует абсолютно все, о чем он говорит и думает.

– Я вас понял. Службу наружного наблюдения я подключу немедленно.

– И еще. Подбросьте ему в квартиру служебные документы, и неважно какие, главное, чтобы на них имелся гриф секретности. Затем в его присутствии произведите обыск и допрос.

– Вы хотите его спровоцировать? – спросил Вальтер Шульце.

– Я хочу нарушить его внутреннее равновесие. Мне важна его реакция в экстремальной ситуации. Вы поняли мою мысль?

– Так точно, господин оберштурмбанфюрер.

* * *

Штайнер шел по улице и размышлял. Он понимал всю сложность положения, в котором оказался. Гейдрих произвел на него омерзительное впечатление. Даже на удалении от этого хищника тянуло смертью. Штайнер чувствовал на себе пристальное внимание посторонних глаз. Сегодня был выходной день, его внимание привлек бой часов из соседнего магазина, стрелки часов приближались к полудню. Он уже решил, как выстроить в дальнейшем линию поведения, главное, не уходить от опасности, а, наоборот, следовать ей навстречу, разумно идти на обострение ситуации, тогда проявится истина. Он решил действовать и придерживаться принципа «презренных трусов никто не любит, а смелых уважают все». Возникшая опасность ему щекотала нервы, а новый выброс адреналина в кровь подталкивал к активным действиям. Штайнер вошел в ресторан и, сев за стол, заказал себе обед и бокал вина. Спустя пару минут к столу приблизилась красивая девушка. Она спросила:

– Извините, господин обер-лейтенант, у вас не занято?

– Пожалуйста, фрейлин, рядом все места свободны.

Девушка поблагодарила и присела напротив к его столу. Она достала сигарету и закурила, небрежно бросив на стол пачку сигарет и зажигалку.

– Угощайтесь, обер-лейтенант, – приветливо предложила она.

– Спасибо, не курю.

Внимательно посмотрев на девушку, Штайнер произнес:

– Учитывая, что мы соседи за столом, разрешите представиться: мое имя Генрих Штайнер.

Девушка улыбнулась и отреагировала:

– Меня зовут Генриетта Барт, я работаю секретарем в военном министерстве.

– Какое совпадение, я тоже там служу, но вас никогда не видел, – удивился Штайнер.

– Я работаю в секретном отделе, поэтому мы не могли встречаться.

– А жаль, – отреагировал Генрих.

Она усмехнулась. Тут же подошел официант и принял заказ у девушки, а спустя пять минут стол уже был накрыт. Штайнер взял в руки распечатанную бутылку вина и спросил:

– Не желаете ли бокал отличного вина для знакомства?

На лице девушки появилась обворожительная улыбка.

– Не возражаю, – ответила она.

Они выпили вина и слегка закусили. Штайнер предложил еще вина, девушка не отказывалась. Она смотрела на собеседника и откровенно, не стесняясь, стреляла красивыми глазками. Ее лукавство было налицо. О таких фрейлинах в офицерских клубах говорят: «девушка на одну ночь». Он понял все. Выпив с ней в очередной раз, Штайнер пригласил ее на улицу освежиться. Они прогуливались по парку, но от чрезмерно выпитого вина ей стало плохо. Он нанял такси и привез ее домой. Как оказалось, Генриетта проживала совсем близко в роскошных апартаментах.

Оказавшись в просторной квартире, пышно обставленной старинной мебелью, Штайнер понял, что квартира принадлежала явно не фрейлин Генриетте Барт, которая вела себя неадекватно, блуждая и путая комнаты. По всем признакам обеспеченный хозяин этих апартаментов занимал солидное положение в обществе. Пока девушка находилась в ванной комнате, он внимательно осмотрел жилище. За одной из картин Штайнер обнаружил подозрительное устройство, напоминавшее микрофон, и догадался, что квартира используется секретной службой для негласной разработки ее клиентов, одним из которых он стал. Уповая на госпожу удачу, он, как тот актер, принял наивное и благожелательное выражение лица и принялся воспевать хвалебные оды господину Гитлеру, при этом не забыв упомянуть Гейдриха. Фрейлин Барт, не поняв лицемерия своего собеседника, с большим вниманием слушала Генриха Штайнера. Достав из бара бутылку вина, она, забыв о плохом самочувствии, продолжала пить с Генрихом вино, подливая ему в бокал очередную порцию. Их продолжительное общение затянулось до позднего вечера. Поскольку внимание собеседницы к нему было явным, Штайнер подумал: «Слишком уж ты переигрываешь, фрейлейн, для первого знакомства. Притворство и коварство, милая, у тебя на лице написаны. Хорошо, Гейдрих, коль ты посылаешь мне это испорченное создание, то я воспользуюсь твоей услугой».

Генрих вынужден был остаться с ней на всю ночь. Проснувшись рано утром, он вспомнил слова напутствия Яниса Берзниша, «о грязных методах работы» и прошептал: «Вот и я замарался, прости меня, Анна!» Генрих быстро привел себя в порядок и вышел из дома. Около подъезда дежурили два шпика, не скрываясь, они откровенно проследовали за ним.

* * *

Оказавшись в своей квартире, Генрих присел в кресло и расслабился. Невольно его взгляд упал на пол, под письменным столом он заметил валявшиеся листы. Он поднял их и увидел, что на документах имеется гриф секретности. Это были не его бумаги, они были чужие. Генрих понял, что документы ему подбросили, а он попал в ловушку. Он немедленно собрал бумаги и бросил в печь. Чиркнув спичкой, Генрих разжег ими дрова. Внезапно в дверь постучали.

– Входите, не заперто, – крикнул он.

Дверь открылась, и на пороге Генрих увидел эсэсовцев.

– В чем дело, господа? – с удивлением спросил он.

К нему обратился офицер и вручил документ:

– Это постановление на обыск вашей квартиры, обер-лейтенант.

– С кем имею честь говорить?

– Я гауптштурмфюрер Шульце.

– В таком случае, прошу, ищите, – отреагировал Штайнер.

Эсэсовцы бесцеремонно принялись что-то искать, выворачивая все наизнанку и бросая на пол. Вещи и книги полетели под ноги. Дерзость этих людей была очевидной. Своим вызывающим поведением они пытаются спровоцировать инцидент. Поняв все это, Штайнер отошел в сторону, не обращая на присутствующих никакого внимания. Вдруг прозвенел телефон, он взял трубку и произнес:

– Здесь обер-лейтенант Штайнер.

Он услышал знакомый голос Хюбнера:

– Генрих, ты почему не на службе? Что случилось?

– У меня обыск, господин генерал.

– Хорошо, сейчас я буду, – ответил тот.

Спустя двадцать минут в дверь вошел Хюбнер. С порога он тут же обратился к офицеру СС:

– Что случилось, гауптштурмфюрер? Штайнер – мой подчиненный, и я прибыл сюда, чтобы выяснить причину обыска офицера военного ведомства.

Офицер СС вытянулся и сообщил:

– Господин генерал, к нам поступила информация о том, что обер-лейтенант Штайнер хранит у себя дома секретные документы.

– Ну и каковы результаты проверки? Вы нашли интересующие вас документы?

– Никак нет, господин генерал.

– В таком случае я вижу, что произошла ошибка.

– Так точно, господин генерал, произошла нелепая ошибка. Прошу нас извинить, господа.

В ту же минуту эсэсовцы покинули квартиру. Когда дверь за ними закрылась, Хюбнер спросил: