Текст книги "Поговорим, малыш, о..."

Автор книги: Андрей Борецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Зачем?

Ну вот и все. Сижу и смотрю на экран: минуту? час? сутки? – в точности не знаю. Никто не подходит, разбрелись по углам – хмурые, пряча глаза друг от друга. Что это – чувство вины? разочарование? стыд? – сказать трудно. Горько как-то. Удручающая пустота мыслей и ощущение обиды (на кого?). Не так – не так все представлялось. И не назвать случившееся крушением мечты. Нет, была не просто мечта – нечто большее – вера.

Все. Осталось включить маршевые двигатели, внести поправку во времени и ждать. Ждать долгих два года, а потом ступить на Землю.

Придется подготовить специальный отчет и уже там десятки раз повторять одно и то же, отвечать на вопросы, объяснять, разъяснять и все время чувствовать, ловить на себе обвиняющие, холодные непониманием взгляды. И придется оправдываться и оттого болезненно сомневаться в собственной правоте. Но кто-то должен быть в ответе! Кто?

С каким нетерпением ждали мы возвращения… Долгая разлука настраивает на сентиментальный лад, и все мы строили планы, более всего напоминающие воздушные замки… да мало ли! И вот все изменилось: не осталось ни замков, ни желаний, а только пустота и неловкость.

Все складывалось слишком удачно. Экспедиция успешно выполнила поставленные перед ней задачи. Работа не была простой, но была произведена на должном уровне. Ничего непредвиденного. Никаких случайностей. Мы открывали новые миры, изучали их, классифицировали, в тысячный раз убеждались, что Вселенная мертва и летели дальше…

Дни шли за днями отшлифованным годами шагом и ничем не отличались один от другого, пока однажды сигнал вызова на связь не сообщил, что случилось чудо. Чужой звездолет окликнул нас. Но тогда мы еще не знали, что это – чудо. Это мог быть и земной корабль. Даже услышав чужой язык, мы все еще сомневались; слишком человеческими были лица на экране. А потом звездолет приблизился, и мы поняли: свершилось! Ошибиться было невозможно: он в сотни раз превышал размерами самый большой из наших кораблей.

И, конечно, они оказались совершеннее, красивее, мудрее нас… Но также одиноки. Мы были перед ними неопытными, робкими подростками. Все, как и представлялось в мечтах.

Уже на второй день они бегло говорили на нашем языке и, пригласив к себе, водили по тому островку их мира, которым являлась громадина звездолета, рассказывали, показывали, открывали головокружительные перспективы и, при всем при том, вели себя с нами, как с равными. Ни тени превосходства, снисходительности.

Наука, искусство, жизнь, в которые мы заглянули, казались недостижимыми, а нам даже не предлагали торговать, обмениваться знаниями – они предложили нам сразу все. Весь свой мир. Они были рады нам и лица их светились искренним счастьем.

А потом все рухнуло. В один миг.

Мы показывали им свой корабль, он был для них не больше чем игрушкой, но они вежливо расспрашивали, внимательно слушали ответы и… улыбались. И вдруг улыбки их исчезли. Девушка, самая прекрасная из когда-либо виденных мной, спросила невыразительным, поскучневшим голосом: «Зачем вам это?»

И мы не смогли ответить. Стояли и смотрели на ставшие серьезными, строгими лица. Мне казалось, что я вижу в них с трудом скрываемую боль, горькое разочарование и что-то еще – такое знакомое и человеческое… Было ли это сострадание? И даже потом, когда звездолет их превратился в невидимую глазом пылинку, я продолжал мучительно искать ответ.

«Зачем вам это?» – не смолкало в голове. И не смолкает. И я не знаю, смолкнет ли когда-нибудь.

Мы вышли к звездам, но мы увешаны оружием, словно наш путь к ним – тропа войны. Мы подменяем понятие «чужое» понятием «чуждое». Мы ищем во Вселенной хоть что-то похожее на жизнь, но попробуйте спросить, зачем наши корабли начинены боевыми, уничтожающими все живое излучателями. Так, как спросили нас.

Познать Мироздание

– Итак, господа, у кого есть вопросы?

Профессор окинул взглядом собравшихся в зале. Некоторое время царила полнейшая тишина, затем раздалось нерешительное покашливание, и с одного из низких кресел поднялся худощавый парень с копной спутанных светлых волос и большим крючковатым носом.

– Извините, Профессор, – замешкавшись, начал он. – Как представитель «Вестника», я попросил бы, если можно, вкратце объяснить для наших читателей то, что вы только что тут говорили, более простым языком. Без этих, знаете ли, мудреных терминов. Буду премного обязан. Конечно, если вас это не затруднит.

Профессор понимающе кивнул; во вспышке блица коротко сверкнула открывшаяся взорам лысина. Он потеребил бородку и принялся расхаживать на свободном от аппаратуры пятачке.

– Хорошо. Попытаюсь. Так, говорите, вы из «Вестника»? Мне попадалась ваша газета. – Репортер признательно улыбнулся. – Что ж… Дело в том, что до последнего времени большинство специалистов по данному вопросу полагало: человеческий мозг ограничен в своих возможностях. Пусть в течение жизни задействованной оказывается лишь мизерная его часть, но теоретически он способен принять и обработать некий конечный объем информации. Я в корне не согласен со столь удручающим консервативным мнением многоуважаемых коллег, и эксперимент, который будет проведен здесь, на ваших глазах, явится убедительной демонстрацией верности посылок и результата моих изысканий, потребовавших двенадцати лет упорной каждодневной работы.

Одно то, что вы присутствуете при столь ответственном и знаменательном событии, говорит, насколько я уверен в собственной правоте и благополучном исходе эксперимента.

Так же, как всякое материальное тело, достигшее определенной массы – пусть очень большой, – при определенном объеме скачкообразно меняет структуру, превращаясь в так называемую «черную дыру», способную поглощать неограниченное количество материи, попадающей в зону ее притяжения, так и мозг человека, приняв определенное количество информации, должен, по моим выводам, претерпеть резкую метаморфозу и в дальнейшем самостоятельно уже поглощать окружающую информацию в самых различных ее проявлениях. Заметьте: поглощать какой угодно ее объем. Надеюсь, нет необходимости останавливаться на том, что это даст для человечества в целом. Представьте только на миг, как возрастет роль человека во Вселенной, когда каждый из нас, буквально, станет равновелик Богу!

После завершения сегодняшнего эксперимента я стану сверхчеловеком. Я не боюсь этого слова, господа. Именно сверхчеловеком. Способным познать все Мироздание и найти в обретенном знании пути для лучшего его переустройства. По проложенной мною дороге сможет пройти любой из вас, кто только пожелает. Будущее у ваших ног. И оно прекрасно!

Последние слова взволнованного Профессора были встречены громом аплодисментов. Глаза его, казалось, уже горели огнем того сверхчеловеческого разума, о котором он говорил минуту назад.

– Профессор! Еще один вопрос! – Репортер почти кричал, чтобы обратить на себя внимание.

– Слушаю вас, молодой человек, – отозвался Профессор и взмахом руки успокоил публику: – Тише, тише, господа.

– Профессор, каким образом объем информации в мозге достигнет необходимого для трансформации уровня?

Профессор быстро закивал головой, одобряя вопрос. Бородка его по-козлиному затряслась.

– Так вот, молодой человек, именно в этом и заключалась вся сложность проблемы. Перед вами, – он обвел рукой каскад аппаратуры, окружающей его с трех сторон, – своеобразный банк информации, записанной в блоках памяти созданного нами комплекса. Кресло, которое вы видите перед собой, является его главным элементом. Это считывающе-записывающее устройство, при помощи которого информация, содержащаяся в банке, переносится в мозг человека. Причем характер самой информации не имеет абсолютно никакого значения: главное – количество. Собранный нами в течение пяти последних лет объем информации – научные труды, художественная литература, содержимое газет и журналов – явится детонатором к тому всплеску разума, что ожидает человека. Разумеется, мы предусмотрели вероятность негативного воздействия интенсивной информационной нагрузки на мозг и в случае прямой опасности эксперимент будет мгновенно приостановлен. Но лично я, повторяю, полностью уверен в благополучном исходе. А сейчас, если нет больше вопросов, приступим.

Профессор решительно сел в кресло, облокотившись на высокую спинку. Два ассистента зафиксировали с помощью упругих ремней положение тела, рук, ног своего шефа и опустили ему на голову колпак, соединенный с креслом множеством разноцветных проводов. Сходство с казнью на электрическом стуле было настолько полным, что репортер, не выдержав, воскликнул:

– Профессор! Ваше последнее слово? Из-под колпака донесся приглушенный голос:

– До встречи в новой эре!

Один из ассистентов переключил несколько тумблеров.

– За скоростью переноса информации вы можете наблюдать вот по этой шкале, – пояснил он, указывая на самый верх каскада. – Когда стрелка достигнет красной черты, запись закончится.

По прошествии часа стрелка одолела едва ли третью часть своего пути. Присутствующие терпеливо ждали; почти не разговаривали. Но напряженность зала возрастала. И тут стрелка прыгнула. Всего лишь секунду назад она не доходила до середины шкалы, а в следующую – оказалась на красной черте.

Все, как по команде, повскакивали со своих мест и тут же замерли.

Ассистенты, побледневшие от волнения, медленно сняли с головы профессора колпак.

В зале раздался истеричный женский визг.

– Собственно, подобного результата и следовало ожидать, – сказал Физик, бросив газету на стол. – Жаль, что Профессор не посоветовался предварительно со мной. Даже если бы я ему не поверил, то, во всяком случае, предостерег. Но, к несчастью, он оказался прав и добился своего.

– Вы хотите сказать, что случившееся можно было предсказать заранее? – задал вопрос репортер.

– Ну, разумеется. – Физик неторопливо вытащил сигарету и прикурил от огонька протянутой зажигалки. – В принципе, это известно каждому школьнику. Черная дыра только поглощает материю, ничего не давая взамен. Для внешнего наблюдателя это именно дыра и не более. Я думаю, приборы не ошибаются: через Профессора в настоящий момент действительно проходит поток неведомой нам информации, но куда она попадает в конечном итоге – угадать трудно. Во всяком случае, я ему не завидую.

Физик снова взял в руки газету и посмотрел на фотографию. Фотография была удачной: руки ассистентов, приподнимающие колпак, а под ним пустые ничего не видящие перед собой глаза, замершая на губах бессмысленная улыбка и стекающая с уголка этих губ струйка слюны.