Текст книги "Девять граммов дури (Сборник)"

Автор книги: Андрей Дышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 28. ДВУЛИКИЙ АДВОКАТ, ИЛИ КАК НОВОСЕЛОВА «ЗАКАЗАЛИ»

Еще одна зацепка: одним из лиц, причастных к сбыту в Москве сильнейшего синтетического наркотика, оказался Павел Захаров, вор в законе по кличке Цируль. О влиянии этого человека свидетельствовал такой факт. После задержания Захарова в «Известиях» появилась статься журналиста Ж., который пытался создать ложное общественное мнение о преступнике, преподать его как жертву пережитков тоталитаризма. Но позже из материалов оперативно-технических мероприятий ФСБ стало известно, что статья была написана по заказу самого Захарова за крупное денежное вознаграждение журналисту.

На допросах Новоселов вел себя с Цирулем подчеркнуто вежливо. Следователь не брезговал пожать уголовнику руку, заварить для него чай и дать прикурить. Разговаривал сдержанно, обращался на "ты", но по имени-отчеству. Словом, пытался всячески показать, что хочет видеть в Захарове не обвиняемого, а помощника в поиске истины. Но Захаров не воспользовался спасательным кругом, который кинул ему Новоселов, предпочитая спасать свое положение силой авторитета. И стал тонуть не только сам, но и потащил за собой в пучину купленного им адвоката.

А дело было так. Вскоре после задержания Захарова у Новоселова появились небезосновательные причины установить наблюдение за адвокатом Цируля Николаем Копасиновым. Скрытая видеокамера начала фиксировать встречи юриста с Захаровым, которые проходили в одном из помещений следственного изолятора. Копасинов, видимо, не исключал скрытого наблюдения и вел себя со своим подопечным очень осторожно. И все же, несмотря на все ухищрения, он попался.

Во время очередной встречи со своим подопечным адвокат знаком предупредил Захарова, чтобы тот не произносил ни слова вслух, а использовал лишь бумагу и карандаш, затем погасил в комнате свет и сел за стол. Тем не менее чувствительная камера позволила рассмотреть оперативникам все особенности "работы" защитника.

Некоторое время Захаров и Копасинов обменивались записками, которые адвокат по прочтении немедленно сжигал в пустой консервной банке. Одну записку Захарова адвокат бережно сложил и спрятал в нагрудный карман. Захаров все сильнее ерзал на табурете от нетерпения, и наконец адвокат вынул из своего кейса записную книжку, раскрыл ее, постучал торцом о стол, высыпая на лист бумаги порошок. Захаров тотчас высыпал наркотик себе в рот, а потом жадно облизал лист, как ребенок обертку от мороженого, и запил соком, который принес его заботливый защитник.

Когда в комнату вошел Новоселов с группой оперативников и двумя понятыми, Копасинов окаменел. Он был так ошарашен внезапным появлением следователя, что долго не мог произнести ни слова. Наконец он попытался взять себя в руки. Новоселов поздоровался. Адвокат срывающимся голосом ответил на приветствие.

Захаров стал страшно материться, порываясь вскочить из-за стола, а адвокат, нервничая, трогал его за руку и бормотал: "Успокойтесь… Все будет нормально…" – и ежеминутно отряхивал свою куртку.

Новоселов сел за стол, за которым минуту назад сидел адвокат, и зачитал постановление о производстве обыска.

– Подпишите, что вы ознакомлены с текстом этого постановления, – предложил Сергей Анатольевич.

– Нет, я ничего не буду подписывать, – ответил адвокат.

Это был излюбленный и практически единственный законный прием, которым пользовались те, кто был пойман с поличным.

– А кто понятые? – начал контратаку адвокат, и кивнул на двух зэков в тюремных робах. – Эти осужденные?

Новоселов сдержанно пояснил, что понятыми, согласно требованиям Уголовно-процессуального кодекса, могут быть любые не заинтересованные в деле граждане.

Адвокат неубедительно возразил и впал в пространные размышления о том, что на осужденных может быть оказано давление, и лично он знает сотни способов воздействия на них, и что требование УПК следует понимать в ином смысле и т. д и т. п. Новоселов понял, что адвокат старается затянуть дело и выиграть то время, в течение которого следователь будет искать новых понятых. А их можно будет найти только на улице, и еще уйма времени уйдет на то, чтобы организовать им пропуск на территорию следственного изолятора.

– Значит, так, – прервал он витийствование Копасинова. – Я предлагаю вам добровольно отдать нам свою записную книжку. В противном случае я раздену вас догола и проверю каждую вещь с занесением этого в протокол.

Копасинов молчал, мысленно оценивая, насколько серьезны намерения Новоселова. Сергей Анатольевич тоже ждал, не сводя цепкого, тяжелого взгляда с лица защитника. Шла невидимая, беззвучная борьба. Даже Захаров притих, яростно раскуривая влажную сигарету.

Время на раздумья истекло.

– Виктор Анатольевич, – сказал Новоселов оперативнику спокойным голосом. – Приступайте!

Адвокат сдался:

– Ну, раз вы так настаиваете…

И, пряча глаза от вора в законе, стал выкладывать на стол все, что было в его карманах. Захаров скрипнул зубами и сплюнул…

На Копасинова было заведено уголовное дело. Следственно-оперативная группа провела сложнейшую экспертизу злосчастной записной книжки адвоката, в результате которой был вычислен объем метадона, который находился между ее страниц.

Для Цируля тоже наступили черные дни. Благодаря усилиям следственно-оперативной группы были блокированы все каналы, по которым преступник получал наркотики. Кроме того, арестовали его сожительницу. Цируль был в ярости. Он жаждал расквитаться с Новоселовым.

И вот некоторое время спустя Новоселову по оперативной связи позвонил полковник Ермаков из ФСБ:

– Сергей Анатольевич! Есть агентурное сообщение из Лефортово… Не хочется, конечно, портить тебе настроение…

– Не тяни, – прервал его Новоселов. – Что там? Цируль сбежал?

– Хуже, – ответил полковник. – Сокамерник Цируля Согомонов через своего адвоката передал связям Захарова, чтобы они тебя "замочили".

– Фу-ты! – с облегчением вздохнул Новоселов. – Ты же мне так сердце посадишь! Я думал, невесть что случилось!

Ермаков в ответ лишь плечами пожал.

Эту же информацию подтвердил заместитель начальника изолятора полковник Карпеев:

– Кроме вас, Сергей Анатольевич, Цируль заказал еще троих сотрудников изолятора.

Дальше события разворачивались как в крутом детективном романе. Спустя два дня в кабинете Новоселова раздался телефонный звонок. Сергей Анатольевич поднял трубку.

– Тот ли вы следователь, который расследует дело в отношении Цируля? – прозвучал незнакомый мужской голос.

– Да, это я, – ответил Новоселов.

– Я хочу вас предупредить, что Цируль постоянно передает на свободу записки, в том числе и о вашем устранении. Убийство поручено человеку по кличке Молдаван. Этот Молдаван проживает рядом с человеком Цируля по кличке Зверь. Запишите его телефон… Обоих можно найти в магазине в районе Солнцева. Диктую телефонный номер магазина… В этом магазине собираются Горшков и некий Сергей, которые задерживались вами по делу Самана–Бархошки. Вы должны их помнить. Если что-то будет – я обязательно позвоню.

Спустя минут пять снова звонок. Тот же голос:

– Если вам нужен Молдаван, то его можно найти через моих людей, которые приезжают к директору завода электроизделий. Около магазина в Солнцеве постоянно стоит машина "Вольво-740", зарегистрированная на имя Захаровой. Этой машиной пользуются собирающиеся в магазине связи Цируля. В этом же магазине хранятся бабки для Ци-руля…

И короткие гудки. Новоселов кинул взгляд на дисплей телефона. Номер человека, который звонил, не определился.

Сергей Анатольевич впервые ощущал себя в роли приговоренного к смерти. Он был обязан немедленно поставить в известность начальство. Рапорт на имя начальника следственной части генерал-майора Титарова он писал спокойно, не наполняя его эмоциями, но обстоятельно перечислив все известные ему факты.

Управление экономической контрразведки ФСБ обеспечило Сергею Анатольевичу и его семье безопасность. Его охраняли ненавязчиво, он почти не замечал людей, которые сутки напролет оберегали его жизнь. И все-таки это было очень утомительно – постоянно находиться под контролем, в поле зрения. Ни жене Валентине, ни дочерям он ничего не сказал, лишь намекнул, что если у них возникнут какие-либо проблемы, то следует немедленно позвонить по телефонам… Привыкшая к особенностям службы Сергея Анатольевича, Валентина не стала допытываться, что же все-таки случилось, но интуитивно поняла, что мужу сейчас очень трудно и тень большой беды накрыла их семью.

К счастью, здравый смысл подсказал Захарову, какими последствиями может обернуться для него попытка "убрать" следователя. Несколько дней спустя Цируль отправил на волю "маляву" и приказал своим "шестеркам" оставить Новоселова в покое.

Глава 29. ИЗОБРЕТАТЕЛЬ ЗАМЕНИТЕЛЯ САХАРА

Ковальский пришел к Андрею в общежитие, вяло поздоровался с ним, взял со стола яблоко, надкусил и на некоторое время уставился в окно. Потом вынул из кармана стянутую резинкой скрутку стодолларовых купюр и протянул другу.

– Что это? – спросил Андрей.

– Тысяча баксов. Твоя доля.

– Тысяча? Это моя половина? Значит, всего только две? А почему две, если должно был шесть? – задавал Хлыстун вопросы, на которые Ковальский отвечать не спешил.

"Знал бы ты, что Нечипорук всего одну тысячу дал", – подумал он и сказал:

– Говорит, мы неправильно дозы рассчитали.

– Ничего не понимаю, – признался Андрей. – Неужели мы ошиблись в три раза?

– Может, ошиблись в дозах, – произнес Ковальский, снова надкусывая яблоко. – Может, в Нечипоруке.

– Ты думаешь, что он…

Ковальский круто повернулся к другу.

– Не хотелось бы, конечно, огульно обвинять его. Но мне почему-то уже не хочется иметь с ним никаких дел.

– Не хочется – не надо, – легко согласился Андрей с доводами друга. – Я подойду к Гюндузу и договорюсь о встрече с Князем.

– Смотри, как бы папочка не взял тебя за горло.

– Нет, работать буду только на конечный результат. Я его спрошу прямо: сколько и чего надо изготовить, чтобы получить за это двенадцать тысяч баксов.

Доллары Андрей отдал матери.

– Ищи квартиру внаем, – сказал он. – Этих денег должно хватить на полгода. А потом видно будет.

Мать рассматривала купюры.

– Сережа, – произнесла она, – а откуда у тебя такие деньги?

– Изобрел заменитель сахара, – легко солгал он, уверенный в том, что мать воспримет ответ как шутку. Но она поверила. "Как любил в детстве конфеты, так до сих пор этой любви изменить не может. Заменитель сахара изобрел!" – подумала она, глядя на сына с такой нежностью, что на ее глазах выступили слезы.

Глава 30. ДОЙНАЯ КОРОВКА ОТЕЛИЛАСЬ

Князь проводил Нечипорука и Яковенко во Внуково, чего не делал в первый раз. Перед тем как отправить ребят на спецконтроль, он дал каждому по нескольку сотен долларов.

– Это вам подарки, – сказал он, сверкая золотом зубов. – Ко дню Октябрьской революции.

– Нас в Баку опять встретят Арзу и Эдик? – спросил Женя, заталкивая баксы в тесный карман джинсов.

– Нет, Эдика не будет. Эдик в командировке.

Дикторша объявила, что посадка на самолет, следующий рейсом в Баку, заканчивается. Князь на несколько секунд задержал в своей ладони руку Жени.

– Да, – произнес он, – я забыл тебе сказать… То, что вы изготовите, привезите в сухом виде. Растворять не надо.

– Как прикажете, – кивнул Нечипорук.

В середине ноября Женя, загоревший под южным солнцем почти до неузнаваемости, чем явно раздражал бледнолицых москвичей в метро, подсел в машину к Князю у станции "Кузьминки" и, когда они въехали в зону лесопарка, передал несколько сот граммов сухой фракции метадона, расфасованного в полиэтиленовые пакетики, которые, в свою очередь, были спрятаны в видеокассеты.

– По десять центов за дозу, – напомнил Женя условие, предложенное самим же Князем.

– А сколько здесь?

– Сто тысяч доз, – немедля и храбро ответил Женя, немного округлив число доз в свою пользу.

К его удивлению, Князь безоговорочно поверил, молча полез в карман и небрежно отсчитал семь тысяч долларов.

– Три тысячи я вычел за химикаты, билеты и прочие расходы, – пояснил он.

Женя, никогда в жизни не державший в руках такую умопомрачительную сумму, даже не стал возражать и, суетно заталкивая толстую пачку банкнот в карман, закивал головой:

– Хорошо… Хорошо…

Женя уже быстро шел по заледеневшей тропинке, держа курс на ближайший магазин радиотехники, как вдруг Князь окликнул его, вышел из машины и неторопливо пошел навстречу.

– Вот что, Женя, – сказал он, заботливо поправляя воротник его куртки. – У тебя сейчас от счастья голова идет кругом, и все-таки постарайся не сообщать Ковальскому и Хлыстуну о том, что вы удачно поработали в Джелалабаде. Если они начнут настойчиво лезть в душу, скажи, что ничего не получилось.

– Хорошо, Князь Байрам-оглы.

– Вот и договорились, – произнес Князь.

"Почему не говорить? – недоумевал Женя. – Почему он хочет держать Ковальского в неведении относительно наших поездок в Джелалабад? Что это дает Князю? Может быть, он заплатил мне гораздо больше, чем Хлыстуну за то же количество триметилфентанила, и потому опасается, как бы Андрей, узнав о моем гонораре, не взвинтил цену?"

Женя так и не пришел к однозначному выводу. Он даже предположить не мог, что Князь недавно встречался с Хлыстуном и Ковальским в Краснодаре. Он не знал и знать не мог, что Хлыстун признался, что продал Нечипоруку "белого китайца" собственного приготовления по цене пять центов за дозу, но Нечипорук заплатил намного меньше, чем надо было. "Этот парень хитрее, чем мы о нем думали, – говорил Хлыстун Князю, не рискуя, однако, спросить напрямую, сколько Князь отвалил Нечипоруку за порошок. – Он непредсказуем. Он может подсунуть вам такую гадость, что ваши покупатели будут подыхать толпами, как мухи от дихлофоса. Качественный товар гарантировать вам можем только мы с Мишей".

Князь согласился с его доводами и пообещал, что больше не будет пользоваться услугами Нечипорука. Но согласился он только на словах. А сам подумал: "Дойная коровка отелилась. И теперь у меня будет две коровки".

Желая успокоить слишком горячие эмоции Андрея, Князь пригласил его и Мишу к себе на ужин: "Гюндуз организовал студенческий вечер. Будут его однокурсники и много красивых девушек. Приходите сами и приводите своих подруг. А то мы все только о работе да о работе. Танцевать и отдыхать тоже надо, верно?"

Глава 31. СЦЕНА В СОРТИРЕ

Женя Нечипорук по-братски разделил деньги с Игорем, который ради них прилетел в Москву. Крупный успех они отметили в ресторане на Рязанском проспекте, известном великолепной кухней, особенно рыбными блюдами. Изрядно захмелев, они направились в казино, находящееся в ночном клубе, и там без особой жалости проиграли по пятьсот долларов.

– Деньги – это бумага! – философствовал Женя.

– Ты гений! – убеждал коллегу Игорь. – То, что можешь ты, – могут единицы.

– И ты гений, – старался не оставаться в долгу Женя. – Я без тебя – ничто…

В сверкающем чистым кафелем туалете они стали свидетелями странной сцены. Несмотря на то, что туалет был предназначен для мужчин, на полу у батареи парового отопления лежала девушка в черном вечернем платье и порванных на обеих коленках чулках. Она истошно визжала, брызгала слюной и билась в судорогах, а склонившийся над ней бритоголовый парень бил ее по щекам и кричал, чтобы она заткнулась и перестала дергаться, ибо он не может попасть. Пристроившись у писсуаров, Женя и Игорь с удивлением смотрели на красное, мокрое от пота лицо девушки и ее неправдоподобно огромные зрачки. Ноги девушки крупно дрожали, будто по ним проходил ток, и тонкие каблуки, подпрыгивая, беспрестанно выбивали на кафеле чечетку. Бритоголовый парень торопливыми и неточными движениями оголял руку девушки, скатывая плотно облегающий рукав платья. Девушку вдруг стало тошнить. Она склонила голову набок, и ее вырвало чем-то бурым.

– Тьфу, дура! – выругался парень, с опозданием отскочив от девушки, и стал с брезгливостью оглядывать свои лаковые тупоносые ботинки.

Девушка, плюясь во все стороны, громко застонала. Казалось, что ее красные, безумные глаза сейчас вылезут из орбит. Крупная дрожь колотила ее тело. Кажется, она описалась, так как между ее ног стала расползаться лужа. Парень, надавив девушке коленом на грудь, изловчился и ввел ей в вену на сгибе локтя иглу шприца. С каждой секундой девушка стонала все тише, а вскоре вовсе замолчала.

Быстро протрезвев от этого малоприятного зрелища, коллеги поторопились к выходу, но у самой двери к ним заговорщицким шепотом обратился молодой человек с фиолетовыми волосами и серьгой в ухе:

– Ребята, есть недорогие качественные "марки".

– Что? – не понял Нечипорук, остановившись.

Игорь взял Женю под руку и подтолкнул к двери. Молодой человек торопливо добавил:

– Не хотите "марки", могу предложить "экстази". Недорого…

– Ты что, парень, ошалел? – вспылил Женя, сопротивляясь усилиям Игоря. – Сапожникам сапоги предлагаешь? Ты вообще знаешь, что продаешь? Ты, сосунок, имеешь на это право?! Мы в лабораториях травимся, ночи не спим, а он в сортире на нашем здоровье спекулирует…

Игорь вытолкал Женю из туалета. Тот вяло сопротивлялся, не слишком настойчиво предлагая набить спекулянту морду, а потом стал негромко ругаться, что "из-за таких, как этот педик, красивые девчонки от ломки в мужском сортире загибаются". В гардеробе Женя вдруг стал дурно смеяться, хвататься за лицо и не своим голосом орать:

– Сволочи мы с тобой! Сволочи! Нас надо поставить к стенке – и из пулемета…

Очутившись на улице, под черным, усыпанным звездами небом, он наконец замолчал и стал жадно вдыхать свежий морозный воздух.

– Не бери дурного в голову, – сказал Игорь, когда почувствовал, что Женя протрезвел, и по-дружески ткнул его кулаком в грудь. – Не мы же их на иглу сажаем, правда? Они сами виноваты. Как говорится, свинья везде грязь найдет. Не мы произведем, так другие. Не другие – так третьи. Не будет третьих, наркоманы начнут птичий помет курить и мухоморы отваривать… Не было бы наркош, разве стали бы мы этим дерьмом заниматься?

– Не стали бы, – безразличным голосом ответил Женя.

– И я тоже так думаю, – улыбнулся Игорь. – Ладно, держи хвост трубой! А я поехал на вокзал.

Утро было хмурым для Жени не только из-за тяжелого похмелья. Он стоял на автобусной остановке, время от времени прикладываясь к горлышку бутылки с пивом, когда почувствовал, как ему на плечо легла чья-то рука. Обернулся и увидел Князя.

– Ты можешь в моем присутствии не пить? – сделал Князь замечание, едва они отошли от остановки.

Пришлось выкинуть недопитую бутылку в кусты. Дальнейший разговор проходил в мебельном магазине. Они медленно ходили по торговым залам, делая вид, что рассматривают кухни.

– Ты меня обманул, – жестко говорил Князь. – Там оказалось не сто тысяч доз, а всего тридцать тысяч.

– Тридцать? – ахнул Женя. – Клянусь вам, я был уверен, что там сто…

– Не знаю, как ты рассчитываешь, – буркнул Князь. – Может, слишком щедро разбавляешь водой, что в недавнем прошлом делали с пивом?

Женя пожал плечами. Ему трудно было спорить. В желудке жгло, ему не хватало воздуха, и голова гудела, как трансформатор. Он готов был согласиться с любыми претензиями Князя, лишь бы разговор закончился быстро.

– Значит, так, – подытожил Князь, остановившись напротив вычурной кровати из темного отполированного дерева с претенциозным названием "Людовик XIV". – Ты должен мне еще семьдесят тысяч доз.

– Хорошо, – тотчас согласился Женя и громко икнул. – Извините…

– Имей в виду: это мое последнее предупреждение. Больше халявы не будет. Отработаешь каждую копейку.

"Как ты мне надоел!" – подумал Женя, с тоской глядя в окно.

Приблизительно то же самое подумал Игорь Яковенко, когда ему позвонил Женя и сказал, сколько доз они еще должны Князю. Игорь дал себе слово, что недавняя "командировка" в Джелалабад была последней, и он больше никогда не будет заниматься синтезом наркоты.

– Что-то твой Князь темнит! – ответил Игорь. – Товара было достаточное количество.

– За что купил, за то продал, – виновато заверил Женя. – Князь сказал, что мы должны ему еще семьдесят тысяч… Алло! Чего ты молчишь?

– А что мне говорить? Надоело мне это все.

– И мне надоело.

– Так давай пошлем его в одно место! – оживился Игорь.

– Слушай, тебе там, в Воронеже, легко говорить. А здесь он мне покоя не дает, все время угрожает.

Игорь вздохнул:

– Даже не знаю, где взять время, чтобы к тебе приехать. У меня диссертация горит!

– Игорь! – Женя попытался припугнуть Яковенко. – А ты не боишься, что сам сгоришь? Если будет надо, Князь тебя где хочешь достанет.

Игорь задумался: как отвязаться от Жени?

– Давай так, – сказал он. – Я тут у себя проведу первые две стадии. Ты потом приедешь, заберешь и в Москве доведешь до конца.

"Конечно! – язвительно подумал Женя. – Он хочет взять на себя самую чистенькую часть работы. А мне снова травиться…"

– Ладно, – согласился он, понимая, что из Игоря никаких других уступок выбить не удастся. – Когда приезжать?

– Я дам телеграмму, – пообещал Игорь.