Текст книги "Клетка для невидимки"

Автор книги: Андрей Дышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 29
Человек в плаще

«Только идиот может утверждать, что три смерти подряд – это случайные события, – думал Ворохтин. – Так задумано. Но кем? Кому выгодно убивать участников игры? Во-первых, Саркисяну. Трупы – это саспенс, это рейтинг передачи, а значит, большие деньги. А во-вторых, выгодно одному из робинзонов, который хочет выиграть миллион».

Ворохтин греб медленно, чтобы не было слышно всплесков. Лодка плыла то ли в дыму, то ли в пропахшем пожаром тумане. Ничего вокруг не было видно. Никакие звуки не проникали извне. Казалось, что лодка, подобно воздушному шару, зависла в облаке. Но Ворохтин знал, что позади него все еще коптит небо огнедышащий Пятый остров. А чуть впереди и левее притаился Второй.

Ворохтин сложил весла и опустил руку в воду. Упругое течение вмиг вытянуло из руки тепло, словно голодные пиявки кровь. Ворохтин почувствовал, как онемели пальцы. Нет, долго находиться в такой воде невозможно. Восприимчивость к холоду, как и масса тела, у всех игроков разная, но тридцать минут – это самый оптимистический предел. За ним стремительно развивается гипотермия, холодовый шок, нарушаются функции дыхания и сердца, и человек погибает. А чтобы переплыть самый узкий пролив между островами, потребуется не меньше часа. Значит, эту версию надо исключить и больше к ней не возвращаться.

Ворохтин вынул руку из воды и подышал на пальцы, согревая их. Гипотетически можно предположить использование дексилина. Если сделать инъекцию этого стимулятора, то в ледяной воде можно продержаться больше часа. Но откуда у робинзонов это редкое и недоступное лекарство?

Еще одна версия – плот. Но что значит построить плот при помощи тесака, которым можно рубить лишь тонкие ветви? Сколько на это уйдет времени? Неделя? А может быть, месяц? И сколько придется махать самодельным веслом, чтобы перегнать неповоротливый и тяжелый плот с одного острова на другой?

А впрочем, кто до конца изучил возможности человека, который попал в экстремальные условия, да еще обуреваем алчностью?

Ворохтин вздохнул, словно хотел сказать самому себе: «Ни к какому выводу ты, братец, так и не пришел». Он взялся за весла и направил лодку на Второй остров, к Лагутину.

Уже стемнело, когда передок лодки с тихим шелестом въехал в плотные заросли камышей. Упираясь веслом в мягкое дно, Ворохтин причалил к берегу. Он находился в средней части острова, в полукилометре от того места, где была установлена камера, и справедливо полагал, что Лагутин никак не сможет его обнаружить.

Закрепив моторку, чтобы ее не унесло ветром, Ворохтин неспешно пошел на северную оконечность острова. Он выбирал заросли плотнее и темнее и пробирался сквозь них бесшумно, не ломая ветвей и не наступая на сушняк. Он часто останавливался, приседал, прячась в буйной зелени, и прислушивался. Ничто не нарушало тишины, лишь иногда давал о себе знать ветерок, с шумом пробегающий по кронам осин и берез. Ворохтин шел крадучись, но сам не до конца понимал, какую цель он преследует, желая остаться незамеченным: либо он собирался следить за Лагутиным, либо за каким-то другим человеком, намеревающимся Лагутина убить. Впрочем, самого Ворохтина этот вопрос мало занимал. Он просто не хотел, чтобы его кто-либо видел, будь то Лагутин, убийца или сам дьявол, потому как оставаться незамеченным – это преимущество на все случаи жизни и редко когда бывает вредным.

Вскоре лес поредел и посветлел, потянуло сыростью и рыбным запахом озера. Между стволов показалась полянка, на которой, по мере того как в разрывах туч проглядывала луна, проявлялись синие тени. В первое мгновение Ворохтин подумал, что он ошибся и, заплутав в потемках, вышел на другую полянку, потому как не увидел ни костра, ни светящихся углей, столь обязательного атрибута походной жизни. Но, подойдя ближе, различил треугольный силуэт шалаша и закрепленную на дереве камеру.

«Спит уж, наверное!» – подумал Ворохтин, но проверить свое предположение не спешил. Он лег на траву под кустом, откуда можно было увидеть достаточно, и лежал там неподвижно, прислушиваясь к шуму ветра в листве, напоминающему морской прибой. Ночь была холодной, и Ворохтин вскоре продрог. «Как же он без костра? Окоченеть можно, если на голой земле лежать!»

И тут в его мозгу вспыхнула внезапная и страшная мысль, от которой в мгновение стало жарко: «А вдруг он уже мертв?» Вскочив на ноги, Ворохтин быстро подошел к шалашу, присел у входа и провел рукой по сухой траве. «Так же разрыв сердца получить можно! – с облегчением подумал он, убедившись, что в палатке пусто, даже одеяла нет. – Но где же Лагутин?»

Не желая нечаянно напугать своим присутствием хозяина, если тот вдруг вернется с ночной прогулки или, что было более вероятно, с ночной рыбалки, Ворохтин снова вернулся в свою засаду и только пристроился под кустами, как увидел бесшумно движущуюся тень.

Он замер, боясь даже дышать. Как назло, луну закрыл толстый слой туч, и поляна погрузилась в плотный мрак. Тараща изо всех сил глаза, Ворохтин с трудом удерживал в поле зрения призрачный силуэт, словно сотканный из темноты. Этот силуэт почти ничем не отличался от кустов можжевельника, которые истуканами окружали поляну, и единственное его отличие было в том, что он двигался. Ворохтин видел, как тень приблизилась к сосне с камерой, на мгновение слившись с ней, затем отделилась и медленно поплыла по кругу. «Лагутин?» – подумал Ворохтин, но тотчас сам возразил себе. Этот человек, больше смахивающий на бесплотное существо, был в длинном плаще с капюшоном, сделанном то ли из резины, то ли из крепкой ткани, чего у Лагутина быть не могло. Но не только это заставляло усомниться, что по темной поляне бродит Лагутин. Этот человек, как и Ворохтин, шел крадучись, что вряд ли стал бы делать хозяин острова. «Неужели это Гвоздев?» – подумал Ворохтин, хотя почти не сомневался, что это так.

Чувствуя, что назревает ответственный и переломный момент, Ворохтин подумал, что неплохо было бы найти увесистую дубинку, которая намного бы облегчила взаимопонимание при общении с незваным гостем. Эта мысль была весьма мудрой, но, как это часто случается, посетила голову спасателя с досадным опозданием. Пока Ворохтин прикидывал, каким еще действием можно получить преимущество, не исключая и кулаков, темный силуэт приблизился к шалашу (почти так же, как это делал несколькими минутами раньше Ворохтин!), присел и замер.

«Спокойно! Не торопись. Не торопись…» – мысленно успокаивал себя Ворохтин, едва сдерживаясь, чтобы не вскочить на ноги и не ринуться в драку. Он правильно делал, что выжидал, и наверняка узнал бы о незнакомце и его намерениях намного больше, а может быть, даже все, если бы вдруг из глубины леса не донесся тихий звук, похожий на шлепок. Вероятно, это была птица, вспорхнувшая с ветки, или же в лужу прыгнула лягушка, но незнакомец моментально выпрямился и бегом кинулся в заросли.

«Уйдет!» – понял Ворохтин и, ругая себя, выскочил из своей засады.

– Гвоздев, стой!! – крикнул он, преследуя беглеца с такой скоростью, на какую вообще был способен, но сослепу налетел на бревно, лежащее посреди поляны, и кубарем полетел в траву. Громко ругаясь, он поднялся. Ушибленная нога болела, и дальше Ворохтин побежал, хромая.

– Тебе конец, Гвоздев! – убеждал Ворохтин темноту, не желая признавать своего поражения. – Запомни, урод, я тебя все равно найду! Я повешу тебя вниз головой и сниму самые лучшие кадры! Ты слышишь меня, гнус?

Он бежал через кусты и валежник напролом, с треском ломая все, что оказывалось на его пути. Выдохшись, он остановился и прислушался. Ему показалось, что где-то правее раздаются шлепки ног по воде. Ворохтин рванул на звук, выскочил на узкую просеку, которая делила остров пополам, и в скупом свете луны снова увидел человека в плаще. Тот бежал напрямик через затоку.

– Стоять, Гвоздев!! – заорал Ворохтин. – Стреляю без предупреждения!!

В этот момент желание иметь пистолет было столь велико, что Ворохтин вытянул вперед указательный палец и едва не крикнул, словно в далеком детстве: «Бах! Бах! Ты убит!» Но человек в плаще угрозы не испугался и побежал по воде еще ретивей. Посреди затоки он, правда, споткнулся и упал плашмя, окунувшись с головой, но сумел быстро подняться на ноги. Не успел Ворохтин преодолеть и трети просеки, как фигура беглеца исчезла за стеной камышей.

– Кто здесь?! – тотчас услышал Ворохтин испуганный голос.

Вспыхнул огонь зажигалки, и Ворохтин увидел встревоженное лицо Лагутина.

– Спасатель, – представился Ворохтин на тот случай, если хозяин острова для острастки решит пырнуть в него тесаком.

– Фу ты! – с облегчением вздохнул тот. – А я подумал, что кто-то чужой… Я на той стороне рыбу острогой бил и тут слышу – голоса…

– У тебя гость. Я видел, как он высадился на твой остров, – немного переврал историю Ворохтин. – И мне пришлось тоже причалить, чтобы разобраться… Ты не видел человека в плаще?

– Нет! – заверил Лагутин и посмотрел по сторонам, хотя увидеть что-либо после зажигалки было невозможно.

– Надо прочесать весь остров, – предложил Ворохтин. – Он скрылся вон там, за камышами.

– Странно, – пробормотал Лагутин, и Ворохтину показалось, что это слово он произнес с суеверным страхом. – Кто мог сюда приплыть ночью? И главное, зачем?

– Я тоже хочу в этом разобраться.

– Гостей мне только не хватало! – с досадой произнес Лагутин и сплюнул под ноги.

– Ты не беспокойся. На базе об этом никто не узнает. Но чем быстрее мы выловим этого говнюка, тем лучше.

Лагутин настороженно взглянул на Ворохтина. В свете луны блеснули его глаза.

– Ты знаешь, кто это?

– Скорее, догадываюсь.

– Мой сосед? Ботаник?

– Об этом потом! – ушел от ответа Ворохтин. – Давай так: я пойду по лесу, а ты берегом…

– Нет-нет! – категорически возразил Лагутин. – По лесу лучше пойду я!

– Разве это так принципиально? – пожал плечами Ворохтин.

– М-м-м… я береговую полосу… не очень хорошо знаю… – неуверенно пробормотал Лагутин.

Ворохтин промолчал, тем самым соглашаясь пойти по берегу. Он подумал, что Лагутин посчитал берег более опасным местом, чем темный и труднопроходимый лес, но постыдился признаться в своей трусости. Откуда ж ему было знать, что они стояли в каких-нибудь десяти шагах от палатки и едва присыпанной листьями пирамидки из консервных банок!

– Хорошо, – кивнул Ворохтин. – Как дойдешь до южной оконечности, поворачивай в обратную сторону. Только иди тихо, чтобы себя не выдать. А я бегом… Надеюсь, сумеешь сопляка на землю положить?

– Нет проблем!

– Встречаемся у камеры!

Они разошлись. Ворохтин побежал по просеке, по песку обогнул поросшую камышами затоку и выскочил на пляж. Ветер усиливался, по озеру шла волна, но туман еще был достаточно плотным и позволял незаметно покинуть остров. Понимая, что вся эта ночная «зачистка» острова – все равно, что мертвому припарки, Ворохтин, чтобы успокоить совесть, полностью обежал его по берегу и закончил круг на поляне.

Через несколько минут туда же подошел Лагутин.

– Ничего?

– Ничего…

– Ну и черт с ним! – решил Лагутин, глядя в ту сторону, где в тумане скрывался остров Ботаника. – Наверное, уплыл уже к себе.

Ворохтин хотел сказать Лагутину, что отныне и до конца своей жизни он должен молиться на острогу, которой бил рыбу, но высказался в более мягкой форме:

– Ты все же не расслабляйся. И не спи сегодня в шалаше. Пересиди где-нибудь в кустах…

Лагутин в ответ кивнул, пробормотал что-то вроде «баба с возу – кобыле легче» и пожал протянутую руку Ворохтина.

– Ты сейчас на базу?

– Покатаюсь по озеру немного, – уклончиво ответил Ворохтин и побежал по сыпучему склону вниз, туда, где он спрятал моторку.

Глава 30
Трещина в стройной версии

«На веслах он далеко не уйдет!» – думал Ворохтин, направляя лодку по лунной дорожке. Рваные тучи словно дразнили его, то закрывая, то вновь открывая луну, и в те короткие мгновения, когда на озеро падал свет, Ворохтин сбавлял скорость и смотрел по сторонам, пытаясь заметить одинокую лодку. Но озеро казалось залитой черным стеклом пустыней, над которой не было ничего, кроме грязных клоков тумана.

Сделав несколько петель между островами, Ворохтин повернул лодку на базу. Мотор не только не давал ему преимуществ, но даже ставил его в невыгодное положение. Беглец запросто мог спрятаться в камышах и оттуда спокойно следить за Ворохтиным, о приближении которого заранее предупреждало тарахтение мотора. «Ладно! – переполненный жаждой мести, подумал Ворохтин. – Я тебя на берегу встречу!»

Метров за сто до берега он сбросил газ, а потом и вовсе заглушил мотор, чтобы не привлекать к себе внимания. Подплыл к берегу на веслах и привязал лодку к корням деревьев, которые нависали над водой. В этом месте ее не так-то просто было заметить, и Ворохтин надеялся, что хотя бы до рассвета моторку не заметят любители свинчивать свечи.

Он пошел по пляжу, приветственно махнул рукой наблюдателю, торчащему на вышке, и тот в ответ кивнул ему. База спала, погруженная в темень и тишину, и мерный треск генератора был здесь единственным звуком. У входа в аппаратную горела тусклая лампочка. Кому-то из техников не спалось. Накинув на плечи теплую куртку, он сидел на бревне и, покашливая, курил.

– Привет! – негромко сказал техник. – Не спится?

Ему явно хотелось поболтать с Ворохтиным. Обслуживающий персонал не был посвящен в детали конфликта, который разгорелся вокруг спасателя, потому его появление ни наблюдатель, ни техник не восприняли как необыкновенное событие. Ворохтин, сожалея, что не может составить им компанию, отрицательно покачал головой и свернул к машинам.

Свою «десятку» он увидел еще издали. У нее в самом деле было спущено переднее колесо, а бока были заляпаны глиной, будто машину недавно вытащили из болота, в котором она увязла по самую крышу. Ворохтин подошел к ней, постучал ногой по колесу и покачал головой. Горе-помощница! Хорошо, что не свалилась в какой-нибудь овраг и не врезалась в дерево.

Он поднялся на травяной склон, на котором стояли палатки тех, кому по рангу не было предусмотрено место в трейлерах, а также туристов и болельщиков. Желтая палатка Киры стояла особняком, перед ней торчала палка с табличкой «Пресса». Вокруг букв лаком для ногтей она пририсовала множество мелких сердечек. Вроде юмор, а вроде и нежный намек на готовность к любви.

«Разбудить?» – подумал Ворохтин, в нерешительности остановившись перед входом, наглухо застегнутым на молнию.

Сейчас бы девушка ему очень пригодилась. Трудно сказать, с какой стороны придет на базу Гвоздев: или он причалит к лодочной станции и пойдет на базу через лес, или причалит прямо к пляжу базы. Кира могла бы следить за пляжем, в то время как Ворохтин перекрыл бы тропу, ведущую в детский лагерь.

«Пусть спит!» – решил Ворохтин и пошел к трейлерам. Мало ли что может случиться. Ставить девчонку на пути серийного убийцы – не самое умное решение. Вдруг негодяй ударит ее ножом? Или задушит? Загнанный в ловушку зверь становится еще более опасным.

Ворохтин приблизился к трейлерам. Ни в одном из них свет не горел. Он тихо прошел мимо «дома» Саркисяна, окно которого было приоткрыто, но завешено шторой. Изнутри доносился тяжелый храп. Следующий трейлер – главного оператора. За ним – помощника режиссера.

Ворохтин медленно обошел трейлер Гвоздева, подыскивая место, откуда хорошо была бы видна входная дверь. «Я не должен позволить ему запереться внутри и опомниться, – думал Ворохтин. – Сразу прижму к стене и вызову милицию. И пусть объясняет, где он шастал ночью в насквозь мокрой одежде. Если будет молчать, то отведу его на лодочную станцию, и пусть сторож подтвердит, что Гвоздев неоднократно брал напрокат лодку!»

Ворохтин был уверен, что доказывать вину Гвоздева вряд ли придется: насмерть перепуганный помощник режиссера сам во всем признается и немедленно сдаст Саркисяна. Главное, напугать как следует. Заставить сознаться в преступлениях немедленно.

Ворохтин подошел к двери и присел, заглядывая под днище трейлера. Хорошо бы спрятаться здесь и схватить Гвоздева за ногу, когда тот будет подниматься по ступенькам. Это был бы серьезный удар по нервам!

Он протянул руку, провел ею по траве и вдруг нащупал пару высоких ботинок. Ворохтин вытащил их и рассмотрел в лунном свете. Ботинки были чистые, сухие, да еще густо смазанные сапожным кремом.

«Запасная пара», – подумал Ворохтин, и все же эта находка вызывала у него неприятное чувство какой-то смутной дисгармонии, словно дала трещину его стройная версия. Ворохтин хмыкнул, еще раз осмотрел ботинки и зашвырнул их под трейлер. «Не может быть!» – попытался успокоить он себя.

Ситуация требовала немедленного разрешения всех сомнений. Поднявшись по ступенькам, Ворохтин взялся за ручку и потянул на себя. Дверь отворилась. Недолго колеблясь, он зашел в темный тамбур, пошарил по стенам в поисках включателя, но так и не нашел его. Тогда Ворохтин отдернул штору, чтобы хоть немного лунного света проникло внутрь трейлера, и приблизился к откидной полке. Ему показалось, что на ней, накрывшись одеялом с головой, кто-то лежит. Не желая верить неприятной догадке, он провел рукой по одежде, висящей на крючке. И куртка и брюки были совершенно сухими. «Что за чертовщина! – подумал Ворохтин. – Кто это здесь дрыхнет?»

Он склонился над спящим человеком, чье шумное сопение уже нельзя было не расслышать, откинул одеяло и провел рукой по обнаженному плечу.

– Кто здесь?! – вдруг раздался вопль Гвоздева, и тотчас ослепительно ярким светом вспыхнуло настенное бра.

Ворохтин прикрыл глаза рукой. Опухший от сна Гвоздев сидел в постели и тянул к подбородку край одеяла, прикрываясь им, как щитом. Никогда еще Ворохтин не видел в глазах мужчины столько ужаса.

– Убивают!! – дурным голосом заорал Гвоздев, хватая со стола книгу и швыряя ее в Ворохтина. – Милиция!! Убивают!! Спасите!! На помощь!!

Плюнув с досады, Ворохтин выскочил на улицу и кинулся в тень деревьев. Приглушенные вопли Гвоздева все еще доносились из трейлера, но, как ни странно, ни милиция, ни кто-либо вообще на них не реагировали. Во всяком случае, Ворохтин не заметил движения между палаток. Только наблюдатель на своей вышке некоторое время смотрел на трейлер Гвоздева, а потом снова перевел взгляд на озеро, покрытое россыпью серебристых бликов.

Вопли утихли. Ворохтин услышал, как клацнул замок в двери трейлера и захлопнулось откидное окно. Потом и свет погас.

«Что бы это значило? – подумал Ворохтин, очень раздосадованный таким поворотом дела. – Гвоздев никак не мог добраться до берега раньше меня. Не на водном же мотоцикле он носился по озеру!»

Ошибка очень расстроила Ворохтина. Он впустую потратил столько сил и времени, но так и не смог доказать, что три смерти были не роковой случайностью.

«Ладно, сволочь! – мысленно обратился он к человеку в плаще, ненавидя его только за то, что не смог его поймать и увидеть его лица. – Все равно я тебя выловлю. Днем раньше, днем позже, но это произойдет непременно!»

Он вернулся к моторке, желая немедленно довести начатое дело до конца. Надеясь, что это поможет ему оставаться незамеченным, он сел за весла и стал грести к лодочной станции. От весел ладони воспалились и горели. Вдобавок стала ныть спина. «Я надолго запомню эту ночь!» – подумал Ворохтин.

Не меньше часа он махал веслами, продвигаясь по мелководью, вдоль берега, к лодочной станции. Небо окончательно расчистилось от туч, и засияла полная луна. От звезд струился колючий холод. Кажется, этой ночью на озеро опустились первые заморозки.

Он причалил к пляжу, прошел мимо переодевалок, сложенных друг на друга топчанов, детских качелей и горок к выбеленному домику с табличкой «Спасательная станция». Чтобы разбудить сторожа и заставить его выглянуть в окно, Ворохтину пришлось долго стучать в дверь.

Наконец старик подал голос.

– Чего надо? – сипло спросил он из-за двери.

– Я из спасательного отряда, – представился Ворохтин, одновременно с этим просовывая в щель между дверью и косяком сторублевку. Купюра отворила дверь лучше ключа. Лязгнул запор. Дверь приоткрылась. Старик, поправляя на плечах телогрейку, рассмотрел купюру в лунном свете.

– Лодка нужна? – спросил он, заталкивая деньги в карман.

– Нет, у меня своя, – ответил Ворохтин.

– А чем я тебе помогу? – развел руками старик, готовый, впрочем, на самую неожиданную просьбу, лишь бы не возвращать сторублевку.

– Посмотри, все ли лодки на месте?

– А это я запросто! – оживился сторож. – Это у меня все под контролем. Должно быть одиннадцать трехместных и девять двухместных. Да еще четыре катамарана, но два я вытащил на берег, у них поплавки дырявые…

С этими словами он пошел к причалу, поднялся на настил и принялся считать:

– Раз, два, три… это двухместные… Четыре, пять… Вот же собака! Нет одной! Опять без спросу взяли, черти рогатые!

– Точно одной нет?

– Точно! – заверил сторож, но не слишком сожалея о пропаже. – Вот сам посчитай: всего должно быть двадцать лодок… А сколько в наличии?

– Может, вернут?

– Вернут, – уверенно кивнул сторож. – Покатаются, побалуют и вернут. Главное, чтобы не утопили.

Он замолчал, глядя в темноту, где плескалась вода, поковырялся пальцами в измочаленной пачке, подул в папиросу и крепко прикусил бумажный мундштук зубами.

– Зима надвигается, – подытожил он, чиркая спичкой. – Пора затаскивать лодки в хранилище.

«Я его спугнул, – подумал Ворохтин, поднимая воротник куртки. – Он знает, что я его ищу и потому постарается вернуть лодку незаметно. Или кинет ее где-нибудь в камышах…»

Уже забрезжил рассвет, когда Ворохтин вернулся на базу. Моля бога, чтобы в эту ночь ничего плохого не случилось, он забрался в холодную, как морг, «Скорую помощь», накрылся пуховым спальником и мгновенно уснул.