355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Дышев » Аромат скунса » Текст книги (страница 6)
Аромат скунса
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 22:17

Текст книги "Аромат скунса"


Автор книги: Андрей Дышев


Жанр:

   

Боевики


сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 15
Открытая форма бешенства

– Погнали! – крикнула Лисица. – Быстрее!

Она захлопнула дверь «Скорой» и от нетерпения ударила ладонью по панели.

– Куда? В больницу? – спросил Клим, не сомневаясь в утвердительном ответе, и взялся за рычаг передач.

– В какую еще больницу! Домой!

– Куда домой? – не понял Клим.

– Туда, где ангелочки… – прошептал Пилот.

Клим, должно быть, подумал, что у Пилота уже начался предсмертный бред, и незаметно перекрестился.

– Не ангелочки, а амурчики, – поправила Лисица.

– Я хочу умереть в родных пенатах… – пояснил Пилот.

– Ты не умрешь, папа! – вдохновенно воскликнула Лисица. – Мы смертью смерть попрем!

Папа лежал на носилках и грустно вздыхал. Гере было очень жалко его. К тому же, юного друга мучила совесть. Он был очень совестливым человеком и не мог спокойно смотреть на истекающего кровью крепкого мужика. Гера мысленно проклинал себя за то, что так неудачно метнул проклятую бутылку, и едва сдерживался, чтобы не прослезиться.

– Его надо в больницу, – произнес он ломающимся голосом. Попытался откашляться, но это не помогло. – Может, еще не поздно… Переливание крови или еще что-нибудь…

– Нет, – произнесла Лисица скорбно. – Врачи сразу сообщат в милицию – это ведь осколочное ранение. И вместо того, чтобы лечить, его начнут допрашивать. Лучше я приглашу на дом частного врача.

– Торт берегите, – пробормотал Пилот. – Это самое дорогое, что у меня есть.

Гера, воспринимая слова умирающего не иначе, чем последнюю волю, не мог поверить, что тот обеспокоен каким-то идиотским тортом. «Наверное, я ослышался, – подумал Гера. – Он сказал: «Дочь берегите!»

Вскоре машина остановилась около дома. Увидев «Скорую», рабочие замерли с лопатами в руках.

– Подождите! – сказала Лисица Климу и Гере, вышла из машины и подошла к рабочим.

– У вас резиновые перчатки и респираторы есть? – спросила она.

– Что? – продемонстрировал общую некомпетентность худой и жилистый рабочий в рваных рукавицах.

– Понятно, – строго ответила Лисица. – Предупреждаю всех: у моего отца открытая форма бешенства. Болезнь очень заразная. Кто не привит, заболеет обязательно.

Рабочие были неприятно удивлены. Кто-то присвистнул, кто-то с досадой выплюнул папиросу и притоптал ее ботинком.

– Где же нам сейчас привиться? – спросил жилистый. – Гастроном уже закрыт…

– Прививаться уже поздно, – покусывая губы, ответила Лисица. – Давайте-ка лучше на три дня сделаем выходные, пока у отца не закончится заразный период. Бросайте все и уходите отсюда куда-нибудь подальше.

– Это правильное решение! – закивали рабочие, вонзая лопаты в землю, словно копья.

Лисица повернулась к машине и махнула рукой:

– Выноси!

При виде двух санитаров, вытаскивающих из машины носилки с окровавленным прорабом, рабочие испытали легкую панику. Толкая друг друга, переворачивая ведра с раствором и известью, поднимая клубы цементной пыли, они кинулись врассыпную.

– Сюда, на лестницу! – командовала Лисица «санитарам». – Аккуратнее! Аккуратнее!

Гера и Клим, обливаясь потом, занесли Пилота в дом.

– Торт не забудьте! – слабым голосом произнес Пилот.

Они поднялись на второй этаж. «Ну и кабан!» – думал Клим, сдувая с кончика носа капельку пота.

– Сюда, в спальню заносите! – говорила Лисица, идя впереди и раскрывая двери. – На пол его!

– Лучше сразу на диван вывалить! – предложил Гера, оглядывая небольшую комнату, в которой из мебели были лишь диван, журнальный столик да пара кресел. Стены были голые, вместо люстры под потолком висела лампочка в патроне. Окно было забрызгано известью.

– Не надо! Кладите на пол. Я сама.

Носилки опустили на пол. Пилот уткнулся носом в забрызганный краской пол и хрюкнул.

– Как он страдает! – покачала головой Лисица и, стянув с головы шапочку, вытерла глаза. – Идите!

Гера шмыгнул носом, тоже снял шапочку и, понурившись, вышел из комнаты. Клим опустил ему на плечо руку, мол, мужайся, парень! Лисица тоже вышла и неслышно прикрыла за собой дверь.

– Можете снимать халаты, – сказала она.

– Прости меня, – с усилием произнес Гера, не в силах поднять глаза на Лисицу.

Та скривилась, будто съела зубчик чеснока, но ответила великодушно:

– Нет, это я во всем виновата. Надо было отговорить его от этой затеи.

Ее рука опустилась в отвислый карман. Плавным движением она протянула Гере мятые купюры.

– Возьми! Ты их честно заработал.

– Нет, – сказал Гера и посмотрел на Лисицу так, словно она оскверняла светлую память папы. – Ни за что.

– Бери-бери, – смягчила тон Лисица и даже улыбнулась.

Гера убрал руки за спину и отрицательно покачал головой.

– Если бы я знал, какой ценой их заработаю… – пробормотал он.

– Может, все образуется, – уже почти весело сказала Лисица. – Сейчас врачи чудеса творят.

– Да пусть у меня руки отсохнут… – начал было клясться Гера, но Клим взял деньги и затолкал их себе в карман джинсов.

– Я тоже думаю, что все образуется, – согласился он и незаметно двинул Гере кулаком по почкам.

– Рада была с вами познакомиться, – сказала Лисица, глядя только на Геру, и сверкнула глазками, которые напоминали два крупных бриллианта.

– Мы тоже. Но нам пора, – ответил Клим, положил руку на плечо Гере и крепко сжал его шею.

Тут Лисица шагнула к Гере и поцеловала его. Опасаясь, что от избытка нежных чувств у друга может поехать крыша и он кинется отдавать Лисице деньги, Клим подтолкнул Геру к лестнице.

– Не пропадайте! – вслед сказала Лисица.

Глава 16
Мальчики подвалили!

– Вау-у-у!! Наконец-то!! Теперь у нас будет камера!! И мы начнем грести деньги совковой лопатой!!

Клим приплясывал и подпрыгивал, поднимая руки вверх, словно баскетболист с мячом. Не справившись с эмоциями, он схватил Геру за плечи и принялся трясти его.

– Ты понимаешь, что сбылась наша мечта?! Мы ошарашим своими трюками всю страну!.. Да что у тебя с лицом, Алкалоид? Может, тебе подвязать скотчем челюсть, чтоб не отпала?

Гера не разделял чувств друга. Глаза его были печальны, над губами распустились горестные складки. Он нес в охапке параплан, который напоминал гору апельсинов, стропы волочились по пыли, Гера наступал на них и спотыкался.

– Я уже придумал, как мы будем снимать, – без умолку болтал Клим. – Я закрепляю камеру на ботинке, и мы вместе прыгаем. Двигая ногой, я держу тебя в фокусе, а ты в свободном полете крутишь сальто… Нет, не так! Я прыгаю спиной, а ты сразу за мной, и я снимаю, как ты снарядом догоняешь меня, а в руках у тебя дымовые шашки…

– Я убил человека, – пробормотал Гера.

– Тьфу! – в сердцах воскликнул Клим и на мгновение заткнулся от столь резкого изменения темы. – Никого ты не убивал! Ты сделал то, о чем тебя просили. Они хотели получить бутылкой по балде – получили. И перестань наконец об этом думать!

– Не могу. У меня Лисица никак из головы не выходит.

Клим остановился и толкнул Геру в грудь. Тот, как подушкой, прикрылся парапланом.

– Не понос, так золотуха, – констатировал Клим. – От чего ты больше страдаешь – от любви к своей Синице или от того, что убил человека?

– Отстань! – ответил Гера и зашагал дальше.

– Но это все чепуха! – снова погрузился в мир мечтаний Клим. – Надо уже всерьез думать о нашем коронном номере – прыжке с самолета без парашюта. Сначала нам надо арендовать вертолет…

– Может, мне проконсультироваться у адвоката? – вслух подумал Гера.

– На кой хрен тебе адвокат? – удивился Клим. – Адвокаты самолеты водить не умеют…

Занятые исключительно личными проблемами, парни спустились к магазину «Ритм», где в тени дома остывал Скунс. Гера затолкал в салон параплан, лег на него и закрыл глаза.

– Не будем тратить время, – деловито произнес Клим, выламывая переднюю дверцу. – Едем покупать камеру! Прямо сейчас! До закрытия магазина еще полчаса.

Он выбил ногой кирпич из-под колеса и тотчас прыгнул за руль. Поскрипывая, машина тронулась с места и медленно покатилась под уклон.

– На Ломоносовской обязательно пробки будут, – решил Клим и, запустив с разгона мотор, свернул в какой-то проходной двор. Несколько минут он петлял по узким улочкам, заезжал в арки, вполголоса чертыхался, разворачивался и снова заруливал в незнакомые дворы.

Кончилась эта круговерть тем, что он затормозил рядом со «Стопкой».

– Ты смотри, куда нас вынесло! – с притворным равнодушием сказал он.

– Это чревато, – не открывая глаз произнес Гера.

– Не-е! – без тени сомнения протянул Клим и покрутил головой. – Тысячу баксов нам с тобой ни за что не пропить. По стаканчику – и все. Баста! Мы разве не умеем себя контролировать?

Гера не стал ввязываться в обсуждение этого весьма спорного вопроса, вздохнул и открыл глаза.

– Традиция! – развел руками Клим. – А традиции нарушать нельзя. Иначе…

– Мы должны с тобой как следует подумать, прежде сделать этот шаг, – сказал Гера, глядя на двери бара.

– Можно отдать баксы кому-нибудь на хранение, – предложил Клим.

– А не лучше ли сначала купить камеру?

– А мы уже опоздали! – с плохо скрытой радостью ответил Клим, вылезая из машины. – Ладно, кончай дергаться, не на электрическом стуле. Сказано по стаканчику – значит, по стаканчику. Может, там Вика от тоски уже к столику прилипла… Кстати, а все-таки за что она хотела тебе глаза выцарапать?

– Тебе этого все равно не понять…

Едва друзья приблизились к «Стопке», как дверь распахнулась и из влажной, насыщенной винными парами утробы бара вышли три краснощекие девушки в пестрых блестящих одеждах, похожих на конфетные обертки. Увидев парней, они остановились на пороге.

– Ой! Наконец-то мальчики подвалили! Девчонки, задний ход! Праздник начинается!

Клим сквозь зубы процедил Гере:

– Старичок, кажись, педфак первый экзамен обмывает. Держись, работа предстоит серьезная…

Они спустились в бар. В зале царил полумрак, музыка играла непривычно тихо. Но Клим невольно остановился, потрясенный открывшимся ему зрелищем. Все столики были заняты, но за ними сидели только девушки: беленькие, темные, стриженые, лохматые, выкрашенные во все цвета радуги, в майках, сарафанах, вечерних платьях, джинсах, мини-юбках, и все скучные, с цепкими взглядами, которые словно острые горячие гвоздики прибили парней к дверям.

– Вот это да, – едва справляясь с нахлынувшим волнением, прошептал Клим. – Вот это колумбарий…

– Наверное, ты хотел сказать «клумба»? – предположил Гера.

– Юрик! – громко крикнул бармену Клим, привлекая к себе внимание тех девушек, которые сидели к двери спиной. – Бочонок мадеры! И музыку погромче! Сегодня мы отдыхаем по полной программе!..

Час спустя двери бара с треском распахнулись, и оттуда, вместе с тяжелыми ударами рока, вылетел Гера. За ним, спотыкаясь и ломая высокие каблуки, бежала Вика. Она что-то выкрикивала и норовила ударить его кулаком между лопаток. Гера с ловкостью боксера увертывался, резко менял направление, чем распалял преследовательницу все больше.

– Я тебе устрою веселую жизнь!! Ты еще пожалеешь!! – кричала Вика, размахивая кулаками, но они каждый раз попадали в пустоту.

Гера свернул в подворотню, но тотчас выскочил обратно, а Вику до головокружения занесло, и она обрушила гору картонных коробок. Пока она выбиралась оттуда, Гера успел сесть за руль Скунса и завести мотор.

– Попадись еще мне! – мстительно выкрикнула Вика и, убрав с влажного лба налипшую прядь, сняла туфлю с поломанным каблуком и запустила ее вслед удаляющейся машине.

Не терзая свою фантазию поиском чего-нибудь новенького и оригинального, Гера оставил машину у станции фуникулера, добежал до дома с амурчиками и по навесу и карнизам добрался до окон второго этажа.

Хватаясь за край подоконника, он прошел по периметру весь дом, пока наконец не увидел единственное светящееся окно. Как и в первый раз, Гера не вполне ясно представлял, чего добивается, но не утруждал себя поиском ответа на этот вопрос. Он полностью доверился интуиции, словно лихому коню, который летел по ночной степи без седла, уздечки и подпруги, и Гера, закрыв глаза, крепко прижимался к его терпко пахнущей потной спине.

Приблизив лицо к заляпанному побелкой стеклу, он вдруг окаменел и даже дышать перестал. В скудно освещенной комнате происходило какое-то ритмичное, однообразное движение обнаженного тела. Еще не разобравшись в деталях увиденного, он почувствовал, как ударила в душу тупая ноющая боль.

Он боялся поранить себя куда сильнее, и все же любопытство одолело – то любопытство, с каким человек иной раз расковыривает старую рану или вскрывает нарыв: хоть и больно, но интересно. Гера присел, отыскал на стекле угол почище и прильнул к нему лбом.

На гимнастической доске, с оголенной грудью, лоснящейся, словно натертой маслом, лежал Пилот и выжимал обеими руками двухпудовые гантели. При каждом движении его лицо напрягалось, на лбу сбегались морщины, губы раздвигались, обнажая крепкие зубы. Бицепсы, натягивая кожу, выгибались упрямой дугой. Грудные мышцы приподнимались и опускались, словно тяжелые морские волны.

«Ничего не понимаю», – подумал Гера и в то же мгновение почувствовал, что пальцы соскальзывают с подоконника.

Пытаясь схватиться руками за воздух, он полетел вниз и с громким шлепком упал в корыто с голубой фасадной краской.

Глава 17
Редкий шанс

Жорик сидел за столом, греясь в лучах утреннего солнца, и смотрел на чашку с кофе. Маслянистая, как нефть, поверхность «бразильской ночи», обласканная танцующим паром, ритмично вздрагивала и покрывалась кольцами морщинок. Где-то недалеко работал молот, забивающий в землю сваи, и его удары легко проникали на охраняемый двор, подкатывались к хозяину, бесцеремонно забирались в его чашку и плескались там, словно морские львы.

Жорик думал о том, что где-то недалеко скоро вырастет еще один особняк, и в нем поселится богатый человек. Он знал многих соседей. Один из них работал в морском порту. Другой держал контрольный пакет акций местного цементного завода. Третий был хозяином ресторана. Но ни один из них не занимался столь дерзким, столь вызывающе-преступным бизнесом, как странный человек, представившийся Альбертом.

«Почему он мне доверился? – думал Жорик. – А если я связан с милицией и собираюсь сдать его? Он уверен, что я не смогу доказать его причастность к фальшивым долларам? Или же он считает, что мне просто невыгодно сдавать его милиции?»

Он умел неплохо просчитывать ходы, и сейчас, за утренней чашкой кофе, пытался предугадать, к каким последствиям может привести развитие отношений с Альбертом. Жорик чувствовал, что падение во двор бутылки и пачка фальшивых долларов – звенья одной цепи, но вот к чему эта цепь крепится и какую функцию выполняет, он понять не мог. То ли с ее помощью можно слить воду в туалете. То ли держать на безопасном расстоянии страшного пса. То ли…

Он сделал глоток кофе, поморщился и подозвал горничную, чтобы она принесла еще чашку, но погорячее.

Картонная крышка от коробки с тортом лежала посреди стола. Уборщики не посмели ее выбросить, полагая, что это вещественное доказательство на случай появления милиции. Жорик смотрел на фруктовый натюрморт, нарисованный на крышке, и чувствовал, что где-то здесь кроется некое странное несоответствие. Он взял крышку в руки и стал ее рассматривать. Обыкновенная крышка от обыкновенной картонной коробки. На боку, как положено, наклеен ярлык. «Торт фруктово-ягодный. Дата выработки 14 июля. Срок хранения 48 часов».

Так и есть! Вот оно, несоответствие. Даже два. Во-первых, торт был не фруктово-ягодный, а, судя по виду, шоколадный. А во-вторых, с момента его выработки прошло двадцать два дня. Да им только крыс травить, а не в гости носить!

Жорик нервно откинул коробку, чувствуя, что еще больше увязает в вопросах. Горничная подала кофе, но он не стал его пить и быстро поднялся из-за стола. Во двор зашли Макс и его напарник Руслик. Макс держал в руке дипломат. Лица охранников ничего не выражали. Приблизившись к хозяину, Макс положил на стол дипломат и щелкнул замками.

– Ну?! – нетерпеливо крикнул Жорик. – Вы что? Клеем зубы чистили?

– Мы обменяли все, до последнего доллара, – ответил Макс и приподнял крышку дипломата. Дно его было покрыто пачками сторублевок, перетянутых резинкой.

Жорик скрипнул зубами. Он ожидал другого результата, и новость его ошеломила.

– В одном месте меняли? – спросил он, зачем-то перелистывая сторублевые купюры, будто никак не мог поверить, что фальшивые баксы удалось сбагрить.

– В четырех обменниках и двух отделениях Сбербанка, – ответил Руслик.

– И ни одной купюры не забраковали?

– Ни одной.

Жорик швырнул пачку в дипломат и опустился на стул.

– Бред какой-то! – пробормотал он и, взглянув на охранников, криво улыбнулся. – Бред сивой кобылы! Какой-то Альберт вот так запросто отвалил мне десять тысяч баксов на пробу.

Он опять вскочил и стал прохаживаться вдоль бассейна. Затем быстро подошел к Максу, схватил его за ворот пиджака, словно тот в чем-то провинился, и визгливым голосом крикнул:

– Не верю! Не ве-рю!! Это приманка! Он готовится сбагрить нам крупную партию дешевой фальшивки!

– Хотел бы я клюнуть на такую приманку, – осторожно высказал скептицизм Макс. – Десять тысяч баксов на халяву!

– Что? – коротко переспросил Жорик и взглянул на охранника. Макс был значительно выше шефа, и Жорику, чтобы поднять голову, пришлось изрядно напрячь шею, которая, как уже известно, не всегда позволяла ему смотреть вверх.

– Я бы лично не рискнул швыряться такими жирными приманками, – смягчил свою позицию Макс. – Он ведь сильно рискует!

– И к какому выводу приполз твой мозжечок? – ядовитым голосом спросил Жорик и склонил голову набок.

– А вдруг мужик, в самом деле, научился качественное фуфло шлепать? Деньжата у него водятся. Помните, как серьезно его дочурка в «Мираже» отоварилась?

Жорик снова принялся прохаживаться по двору.

– Кто предупрежден, тот вооружен, – бормотал он. – Волков бояться – в лес не ходить… У страха глаза велики… Обжегшись на молоке, пьют ледяную водку…

Приблизившись к столу, Жорик снова взял пачку денег, взвесил ее на ладони, затем сорвал с нее резинку и, разделив пополам на глаз, кинул две стопки на стол.

– Это вам, – процедил он. – Так сказать, премиальные по итогам работы за квартал…

Он замер, уставившись на дипломат. Решение созревало в нем трудно, как клонированная яйцеклетка.

– Да, – пробормотал он. – Можно потерять редкий шанс. Один к десяти… М-да, ради такой прибыли стоит рискнуть. Так ведь, парни?

– А можно и не рисковать, – ответил чернявый Руслик. – Попросите у него большую партию, но не торопитесь расплачиваться за нее. Посидите, попейте шампанского. А мы с Максом сделаем выборочную проверку. Если купюры в обменниках пройдут, тогда можно смело заплатить.

Это предложение разрушило последний оплот сомнения. Жорик дернул головой, махнул рукой, будто пытался поймать муху, и сказал:

– Тогда срочно едем к нему, пока не загнулся! Готовьте мешок для денег!

Глава 18
Дурдом

Гера с трудом разлепил глаза и увидел, что лежит на широкой кровати, а Лисица крепко спит, доверчиво положив голову ему на грудь и обвив шею рукой. Она тихо посапывала, ее ресницы едва заметно вздрагивали, будто девушка внимательно следила за развитием событий во сне.

«Кто бы мне рассказал, как это я решился на такой подвиг!» – подумал он и постарался осторожно убрать руку Лисицы со своей шеи, но она проснулась, причмокнула губами, приподняла голову и убрала с лица спутавшиеся волосы.

– Господи! – прошептала она, глядя на Геру вытаращенными глазами и натягивая на себя простыню. – Откуда ты здесь?

«А хрен его знает, откуда!» – подумал Гера, внутренне сконфузившись, но ответил, разумеется, без тени сомнения:

– А ты разве ничего не помнишь?

– Нет! – глядя на Геру честными глазами, ответила Лисица. – Я посмотрела телевизор и легла спать… А ты, значит, воспользовался моим беспомощным положением и заполз ко мне в постель?!

– Заполз! – передразнил Гера и, увидев на тумбочке бутылку с минералкой, взял ее и присосался к горлышку. – И что значит «беспомощное положение»? Ты меня так обнимала всю ночь, что у меня началась гипоксия мозга от удушья. Посмотри: глаза красные? Под ними мешки есть? Губы пересохли?.. Значит, точно гипоксия!

– Не знаю, не знаю, – ответила Лисица и часто заморгала глазками. В ее руке вдруг появилась массажная щетка, и она принялась расчесываться. – Я девушка порядочная, в случайные связи с незнакомыми не вступаю и потому не могу дать решительно никакого объяснения случившемуся.

– Тогда дай мне объяснение по поводу того, как твой тяжелораненый папочка, потерявший пять литров крови, смог так жизнерадостно поднимать двухпудовые гантели? Может, это агония проявилась в столь необычной форме?

Лисица поняла, что амнезия или, проще говоря, алкогольная потеря памяти у Геры приняла не столь катастрофические масштабы, как ей казалось поначалу.

– Я сама думала, что он ранен, – ответила она, отпихнув под простыней его слишком наглую руку. – А оказалось, что он вчера примерил специальный жилетик, который ему подарил знакомый каскадер с киностудии, да забыл его снять. А потом – ба-бах! Шампанское взорвалось, жилет тоже, кругом краска, осколки, папа в прострации…

– Э-э-эх, – вздохнул Гера. – Неужели со стороны я произвожу впечатление полного болвана?

– Нет, не полного… Ой! Да что там под простыней все время ползает?

– Зачем вы это сделали? – спросил Гера, медленно надвигаясь на Лисицу. – Бутылка, осколки, ранение в спину…

– У тебя такой высокий лоб! – покачала головой Лисица, перемещаясь к краю кровати. – А так плохо думаешь! Да чтобы выудить у хозяина тысячу баксов тебе на видеокамеру!

– Ни фига не понимаю! – поморщился Гера, но ползучее наступление не остановил. – Вы попросили меня пролететь над домом и скинуть вниз бутылку. И все это для того, чтобы разыграть хозяина и выудить у него деньги для меня?

– Конечно! – уверенно заявила Лисица и даже рассмеялась оттого, что все так очевидно и просто. – Мой папа Альберт – меценат. Мы вообще принадлежим к древнему меценатскому роду, который поддерживал развитие отечественного кинематографа последние пятьсот лет… Ай, ты меня раздавишь!!

Гера повалился на Лисицу и попытался схватить ее за руки. Лисица отчаянно сопротивлялась и царапалась.

– Вы с папой жулики! – выдал Гера.

– Фу, какое нехорошее слово ты сказал! – задыхаясь от борьбы, ответила Лисица. – Это просто оскорбительно!.. Я возмущена до глубины души!.. Моя честь растоптана, как виноградина в винном чане…

– Вы мошенники!

– А вот папа сейчас зайдет, и ты ему повтори это!

Борьба кончилась тем, что оба свалились с кровати. Лисица тотчас замоталась в простыню, как личинка в кокон, и плеснула Гере в лицо минералкой.

– Кстати, – пробормотал Гера, с удивлением рассматривая свои джинсы, которые висели на спинке стула: они были отстираны и отглажены. – А как поживает вторая жертва меценатства? Мы же должны сегодня купить камеру!

Он оглядел комнату, в которой не только телефонного аппарата, но даже штор на окнах не было.

– Возьми мой мобильный, – сказала Лисица, кивая на тумбочку, заставленную косметикой. – И отвернись. Я хочу одеться.

Гера напялил джинсы, взял миниатюрную трубку и встал у окна. Он слышал за спиной шуршание одежды и во всех красках представлял, как Лисица одевается, как натягивает на гибкое молодое тело узкий сарафан. Но как ни старался, он не мог вспомнить, как же вчера вечером Лисица раздевалась. «Чтобы постоянно получать от жизни удовольствие, – философски подумал он, – надо меньше пить».

В автосервисе ответила девушка-секретарь. Гера попросил ее позвать Клима. Обычно он подходил к телефону в считанные секунды, но в этот раз ждать пришлось долго. Гера чувствовал себя неловко, и ему казалось, что из мобильника на ноги сыплются денежки, причем острые и горячие, отчего ноги сами собой танцуют и не могут найти себе места.

К счастью, Лисица вышла из комнаты, что несколько присмирило совесть Геры. Он слушал тишину в трубке и смотрел на захватывающую дух панораму города с синей полосой моря.

Наконец, Клим отозвался. Голос его был слабым и тихим.

– Ты представляешь, – торопливо говорил он, не давая Гере даже слово вставить, – Скунс угнали, и мне пришлось сегодня все утро на такси по городу разъезжать в поисках швейной мастерской…

– Никто твой Скунс не угонял! – попытался воткнуться в монолог друга Гера.

– …никто брать не хотел, говорят, нет ниток на такую ткань, – безостановочно тараторил Клим. – Я кучу денег на такси угрохал, пока нашел приличное ателье, но там за работу ой-ой-ой сколько запросили…

– Да погоди ты!! – крикнул Гера, теряя терпение.

– …будет готово только завтра к вечеру, и дай бог, чтобы шов был ровный и крепкий, а то, знаешь, я за последствия не отвечаю…

– Молчать!! – рявкнул Гера. – Скунс у меня! Ты слышишь?! У меня!!

– У тебя? – растерянно произнес Клим. – А я думал, угнали.

– Да кому этот ржавый пылесос нужен? – воскликнул Гера. – Но при чем здесь ателье? Ты что, штаны порвал?

– Это не я порвал! – с обидой в голосе произнес Клим, и тут в его голосе появилась хорошо заметная агрессия. – Это ты, Алкалоид, порвал. И не штаны, а параплан!

– Параплан? – ахнул Гера. – Ничего не понимаю! Когда это я его мог порвать?

– Вчера. В «Стопке»! – с откровенным садизмом ответил Клим.

– Как в «Стопке» можно порвать параплан? – растерянно сказал Гера, чувствуя, как где-то в далеких глубинах сознания тлеют, набухают страшные контуры каких-то смутных событий.

– Ты что, в самом деле ничего не помнишь? – недоверчиво спросил Клим. – Ты же приволок в бар параплан, залез на люстру и попытался оттуда прыгнуть.

– Не может быть, – с трудом вымолвил Гера, и ему показалось, что его горло сузилось до размеров блошиной норки.

– Может, может! – подтвердил Клим.

– И что же теперь? – мучаясь от осознания своей вины, произнес Гера.

– А что теперь? Все! Денежки тю-тю!

– Как это тю-тю?

– А вот так, – стараясь не признаваться в своей вине, сказал Клим. – Сто баксов ушло на ремонт. Еще сто на такси. И погуляли мы с тобой будь здоров. И кончились деньги.

– Как??! – заорал Гера. – Пускай сто ушло на ремонт, сто на такси и сто на пропой! Но где еще семьсот?

– Где, где… – заворчал Клим. – А леший его знает, где. Я утром все карманы перерыл – одна рублевая мелочь осталась.

– Все ясно, – упавшим голосом произнес Гера. – Ты их пропил. Ты, червяк с косичкой, пропил, прокутил и промотал семьсот баксов!

– Ладно тебе наезжать! – угрюмо отозвался Клим. – Если бы ты не полез на люстру, я бы так не завелся.

– Значит, я виноват?

– Да оба мы хороши, – предложил мирный исход Клим. – Надо было, конечно, припрятать баксы до утра.

– Это конец, – прошептал Гера. – Мы пропили свою мечту.

– Да не убивайся так, – проявил сострадание Клим. – Заработаем еще. Я Скунс продам.

– Да за твой Скунс тарелку навоза никто не даст! – вспылил Гера. – Наоборот, еще тебе подарят освежитель воздуха, чтобы курортный воздух не отравлял!

Он отключил телефон, сел на кровать и обхватил голову руками, но в ступоре пробыл не долго. Мобильник вдруг взахлеб запищал, словно резиновый пупс, если на него наступить. Сигнал вызова был настолько противным, что Гера схватил трубку с неудержимым желанием швырнуть ее в стену.

Вскочив с кровати, он кинулся к двери, но перед ней остановился, благоразумно решив преждевременно не выдавать папе своего присутствия в доме. Телефон продолжал требовать к себе внимания, сильно рискуя заслужить грубое обращение. Гера метался по комнате, как мышь в клетке, облученная ультразвуком. «А вдруг это Клим? – подумал Гера. – Определил номер и названивает?»

Он снова сел на кровать, включил телефон и с опаской поднес его к уху.

– Доброе утро! – услышал он низкий мужской голос. – Э-э… прошу прощения… Я не ошибся – это дом Альберта?

– Да, – ответил Гера и кивнул.

– Как себя чувствует хозяин? Надеюсь, он в сознании?

– Кажется, в сознании, – с некоторым сомнением ответил Гера и уточнил: – Во всяком случае, он двигается.

– Слава богу, – душевно произнес голос. – Значит, господь услышал мои молитвы. Я не хочу утомлять Альберта разговором по телефону и прошу вас передать ему, что Жорик навестит его сегодня в одиннадцать часов.

В трубке раздались короткие гудки. Тотчас дверь распахнулась, и в комнату влетела Лисица с зубной щеткой во рту.

– Кто-то звонил? – крикнула она, брызгаясь мятной пеной.

Гера неуверенно кивнул, а Лисица выхватила у него трубку и посмотрела на погасший дисплей.

– Кто звонил? – взволнованно спросила она, сжимая зубную щетку в кулаке, словно это был нож для разделки крупного рогатого скота.

– Какой-то Жорик, – пробормотал Гера, интуитивно чувствуя, что сделал что-то не то и за это будет бит.

– Жорик?!! – крикнула Лисица. – Что? Что он тебе сказал?

– Что навестит твоего папу сегодня в одиннадцать.

– В одиннадцать?? – ахнула Лисица. – А уже без четверти десять!! А что ты ответил? Как ты представился?

– Я? Никак. Я просто так говорил…

– Что ты наделал! – едва не плача, воскликнула Лисица. – Ты не должен был говорить с ним! И куда я теперь тебя дену? Кем ему представлю?.. Папа! Жорик звонил!

Лисица выбежала из комнаты, с силой захлопнув за собой дверь.

«Вот те на! – сконфуженно подумал Гера. – Кажется, я что-то напортачил».

Самое лучшее, что Гера мог сделать в этой ситуации, – это незаметно ретироваться. Он надел майку, сунул ноги в кроссовки и на цыпочках вышел на лестницу. Не успел Гера спуститься на один пролет, как за его спиной раздался голос:

– Доброе утро, мой юный друг!

Гера мысленно выругался и обернулся. К нему шел Пилот. Он был в тренировочных брюках, с голым торсом. Лицо полыхало румянцем, щеки были тщательно выбриты, на шее висело полотенце. От папы буквально исходила энергия здоровья.

– Что тебе сказал Жорик? – спросил он.

Гера повторил то, что уже говорил Лисице.

– Значит, в одиннадцать… – пробормотал Пилот и почесал свой сократовский лоб. – А ты куда крадешься, словно кот за сосиской? Наломал дров – и деру?

– Как ваша спина? – полюбопытствовал Гера, меняя тему.

– Спасибо. Уже зажила, – ответил Пилот и поиграл грудными мышцами. – На мне все быстро заживет. Когда в авиации служил, мне пропеллером ногу отрубило. Но уже к утру новая выросла.

– Причем сразу в ботинке! – подсказал Гера.

– Нет, – мрачным голосом ответил Пилот. – Ботинок я со старой ноги снял… Еще денег хочешь, сынок?

– Деньги я не очень люблю, – признался Гера. – Мне бы лучше вещами… Например, видеокамерой.

– Опять видеокамерой! – вскинул брови Пилот. – Зачем тебе столько видеокамер? Ты хочешь открыть телецентр?

Гера не успел ответить, как с первого этажа раздался звонкий голос Лисицы:

– Папа! Хватит болтать! Помогай! Время идет!

Она стояла под лестницей в резиновом фартуке. Ее руки были по локти белыми, словно девушка просеивала муку.

– Пошли! – сказал Пилот, опустив руку Гере на плечо. – Я не могу тебя отпустить. Ты нам нужен.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю