Текст книги "Семь желаний"

Автор книги: Андрей Дышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

ГЛАВА 10
КТО?

Она не успела начать откровение, как раздался мелодичный телефонный сигнал. Ольга взяла с пуфика миниатюрную трубку, взглянула на дисплей, где высветился номер, и встала с кресла. Я видел, что ей не хочется разговаривать при мне. Ольга прижала трубку к уху и отошла к окну.

– Да, – сказала она негромко. – Нет, я сейчас занята…

Бедолага страдала оттого, что я слышу, о чем она говорит. Она зашла за книжную полку, которая перегораживала комнату пополам, но там сразу поняла, что полка не обладает надежным звукоизолирующим эффектом, и направилась к двери.

– Не надо… – как можно тише говорила она. – Нет… Я сама тебе позвоню… Не вздумай! Ты не должен этого делать… Я не одна, ты понимаешь?..

Не дойдя до двери, Ольга закончила разговор, отключила телефон и сжала его в кулаке.

– Извините, – сказала она, возвращаясь в кресло. – А почему вы не пьете?

– Вы хотели быть со мной откровенной, – напомнил я, пригубливая бокал с виски.

– Да, – решительно ответила она, воспрянув духом оттого, что я вроде как не принял во внимание ее разговор с мужчиной. – Вы спрашиваете, почему я не вызвала милицию… Во-первых, она все равно не приедет, пока не откроются перевалы. А во-вторых… а во-вторых, я не могу отказать себе в удовольствии изобличить эту тварь до того, как на нее наденут наручники.

– Простите, вы о ком? – спросил я и с деланым любопытством наморщил лоб.

Ольга усмехнулась:

– Зачем вы притворяетесь, будто не знаете?

Я отставил от себя бокал и решительно поднялся с кресла.

– Я вижу, вам уже все известно, картина преступления для вас ясна как божий день, и потому частный сыск вам совершенно не нужен.

– Стойте! – властно сказала Ольга и хлопнула ладонью по столу. – Хорошо. Все свои мысли я оставляю при себе. Я вам ничего не говорила. Начинайте с нуля.

Я снова сел. Теперь вдовушка поставлена на место и, смею надеяться, не будет слишком демонстрировать свои острые ноготки.

– Давайте сразу определимся, – начал я. – Вы хотите, чтобы я назвал вам имя убийцы?

– Да.

– И за это вы заплатите мне десять тысяч долларов?

– Обязательно.

В подтверждение серьезности своих намерений она встала, подошла к туалетному столику, открыла шкатулку из полированного камня и, не считая, отщипнула тонкую стопку купюр.

– Возьмите, – сказала она, протягивая мне деньги. – Это аванс.

«На эти деньги куплю новый бампер для своего джипа», – подумал я, пряча деньги в карман.

– Но хочу вас сразу предупредить, – сказал я. – Все мои выводы и наработки будут представлять интерес только для вас и в какой-то степени для оперативных работников. Суд не принимает во внимание факты, добытые частным детективом.

– Я знаю, – кивнула Ольга. – Но вы даете гарантии, что человек, которого вы назовете, будет осужден?

– Я могу дать гарантии, что его будут судить, – заверил я. – В противном случае я верну вам ваши деньги.

– Меня это устраивает, – согласилась Ольга.

– Теперь давайте определимся в терминах. Вы уверены, что это не самоубийство? Вы осматривали комнату?

– Да, – ответила Ольга и потянулась за пепси-колой. Было видно, как ей трудно говорить.

– Вы пробовали перевернуть труп?

– Да, – глухим голосом ответила Ольга, большими глотками выпивая пепси-колу из стакана.

– Может быть, кто-то из гостей незаметно подобрал оружие? – спросил я.

Ольга отрицательно покачала головой.

– В комнату заходили только я и Лера. Остальные стояли на пороге.

– Но Виолетта каким-то образом исхитрилась собрать все записки!

– Записки валялись у самой двери. Она просто присела на пороге и сгребла их… – Ольга на мгновение задумалась. – Наверное, она правильно сделала. У нее они будут целее.

– А как получилось, что одна записка оказалась у Леры?

Ольга покачала головой, сетуя на свою оплошность.

– Эту записку Марко сжимал в кулаке. Я выдернула ее, развернула… Поймите, в каком состоянии я находилась! Я едва не упала в обморок! Начала читать… перед глазами все поплыло… Потом записку взял, кажется, Плосконос и вслух дочитал до конца. Она пошла по рукам. Все читали и ужасались…

– Когда вы первый раз зашли в комнату, окно или форточка были закрыты?

– Все было закрыто. И мансардное окно в том числе.

Она закурила. Я заметил, как дрожат ее руки. Над ключицами появилось несколько розовых пятен.

– Вы поступили очень неосмотрительно, не закрыв дверь мансарды на ключ, – сказал я с упреком.

– Я знаю, – кивнула Ольга. – Но в те минуты я вообще ничего не соображала! Просто безумие какое-то. Мне хотелось схватить топор и кромсать все вокруг себя… Сейчас дверь заперта, ключ у меня.

– Это правильно. Постарайтесь, чтобы до приезда милиции никто не смог воспользоваться этим ключом… Скажите, а у Марко было какое-нибудь огнестрельное оружие?

Ольга молча смотрела на донышко стакана. Я видел, что ответ ей известен, но она не решается сказать.

– Со мной вы можете быть намного более откровенной, чем с милицией, – заверил я. – Все, что должен знать только я, буду знать только я.

Я умел внушать к себе доверие, словно священник на исповеди.

– Да, – сказала Ольга медленно и осторожно, будто раздевалась передо мной. – У Марко был пистолет. Ему друг привез из Чечни.

– Какой марки пистолет?

– Не знаю… Обычный пистолет. Марко хранил его в подвале и лишь один раз разрешил мне пострелять в лесу.

– Это очень важно, Ольга, – сказал я. – Постарайтесь вспомнить, как Марко называл пистолет? «Макаров»? «Магнум»? Может, он упоминал, в какой стране пистолет был изготовлен?

Ольга задумалась, обхватила голову руками. Невесомые волосы прямым дождем накрыли колени. – Нет, не помню… Правда, один раз он сказал… – Она снова задумалась. – Сейчас, сейчас… Как-то на фирму наехали вымогатели. Марко очень нервничал. Я помню, он чистил и смазывал этот пистолет и приговаривал: «Я думаю, что фунта стерлингов им хватит». И взвешивал пистолет на ладони. Я не поняла, при чем здесь фунт стерлингов. Ведь это очень маленькая сумма.

– Может быть, он пистолет назвал «стерлингом»? – подсказал я.

– Как вы сказали? «Стерлингом»? Может быть. Но тогда я не придала этому значения.

– Вы пробовали найти этот пистолет в подвале?

– Зачем? Я знаю, что Марко перед приездом гостей унес пистолет к себе в комнату.

– Зачем он это сделал?

– У нас в подвале большие запасы вина, и Марко решил, что гости будут всю ночь ходить туда за выпивкой. И перепрятал пистолет от греха подальше.

Я некоторое время молчал, размышляя над тем, что услышал, и мысленно заполнял бреши в моей схеме новыми фактами. Ольга восприняла мое молчание как конец допроса и начало обвинительного заключения.

– Ну? – нетерпеливо произнесла она, пытливо глядя на меня. – Что вы по этому поводу думаете? Как это все было? Кто?

– Ничего я не думаю, – разочаровал я Ольгу. – Вы подталкиваете меня к преждевременным выводам. А выяснить предстоит еще очень много.

– Правда? – ответила Ольга, не скрывая своего недовольства. – А что вы еще хотите выяснить?

– Я хотел бы спросить вас вот о чем, – сказал я. – Я знаю, кого вы подозреваете. Но меня интересует другое: кого бы вы однозначно вычеркнули из списка подозреваемых?

– Это совсем простой вопрос, – ответила Ольга и весьма оригинальным способом затушила окурок: вылила на него несколько капель виски и кинула в пепельницу. – В момент выстрела рядом со мной за столом сидели Виолетта и Клим.

– Клим – это дворник?.. А как скоро в гостиной появилась Кика?

– Через пару минут.

– Мне она сказала, что через полминуты.

– Врет! – без тени сомнения ответила Ольга.

– Выходит, выстрелить могли трое, – уточнил я. – Плосконос, Кика и Лера.

Я умышленно назвал имя Леры последним. Но Ольга озвучила этот список в другом порядке:

– Да, именно так: Лера, Плосконос и Кика.

– Теперь давайте подумаем о мотивах, – предложил я. – Начнем с Леры. За что она могла убить Марко?

Ольга, заполняя паузу, потянулась за новой сигаретой. Я рассматривал ее руки. Они были белыми и слабыми, как у человека, который много времени проводит дома и не обременен физическим трудом.

– Лера была самой бездарной журналисткой в редакции, – сказала Ольга, и было заметно, что она сдерживает в себе желание назвать Леру более грубыми словами. – Но держалась там только потому, что крутила задом перед директором и главным редактором. Мы с Марко уже были знакомы больше года, и все у нас было хорошо, пока не появилась она…

Ольга замолчала, часто затягиваясь и выпуская дым через ноздри.

– Начались анонимные звонки, – продолжала Ольга. Она говорила отрывисто и при этом была очень подвижна. Внутри у нее все клокотало от злости. – Едва ли не каждый вечер кто-то мне докладывал, что Марко находится в объятиях Леры. Я сначала воспринимала это как мелкую месть завистниц. Но потом поняла, что Лера в самом деле пытается отбить у меня Марко…

– Вы разговаривали с Марко на эту тему?

– Разговаривала, – едва разжимая губы, ответила Ольга. – Он отвечал, что я все придумала, что у них с Лерой чисто деловые отношения.

– Когда вы поженились, отношение Марко к Лере изменилось?

– Не знаю, какие у Марко были отношения, но Лера продолжала вести себя весьма фривольно. Мне докладывали, что она единственная сотрудница, которая заходила в кабинет Марко без стука.

– Но этот факт скорее характеризует Марко, чем Леру, – заметил я.

– Не надо, не надо! – воскликнула Ольга, размахивая зажженной сигаретой перед моим лицом. – Я знаю, что она вбивала клин между нами. Она хотела развести нас и выйти замуж за Марко!

– Неужели Марко был настолько безвольным и слабохарактерным, что его могла окрутить любая пигалица? – удивился я.

Ольга поджала губы, закинула ногу на ногу и ушла в глухую оборону. Ей нечего было сказать мне в ответ.

– Значит, – сделал я вывод, – вы считаете, что Лера могла убить Марко в отместку за то, что он не развелся с вами?

– Да, – уверенно ответила Ольга. – Так оно и было.

Она чувствовала мое сомнение и невольно относилась ко мне как к противнику.

– Теперь давайте поговорим о Кике, – продолжил я.

– Кика? – задумчиво повторила Ольга, встала с кресла, подошла к книжной полке и сняла оттуда фотоальбом. Полистала, нашла нужную фотографию и положила альбом передо мной.

– Это снято три года назад, – сказала Ольга. – Празднование в редакции Нового года. Во втором ряду Кика. Узнаете ее?.. А рядом с ней ее дружок. Он посторонний, она его с улицы привела. Как вам его физиономия? Вылитый уголовник, правда?

– Это имеет отношение к делу? – спросил я.

– Прямое, – ответила Ольга, опускаясь в кресло и поправляя на груди платок. – Что-то я замерзла… Именно тогда случилось одно неприятное событие. В самый разгар веселья в кабинете Марко взломали сейф и вытащили большую сумму денег, что-то около семисот тысяч рублей.

– Деньги принадлежали Марко?

– Это был редакционный фонд. Марко снял их со счета, чтобы заплатить за долгосрочную аренду нового помещения… Вызвали милицию, начались допросы. И в ходе следствия выяснилось, что деньги вместе со своим дружком украла Кика.

– Как это смогли доказать?

– У нее в сумочке нашли несколько купюр, номера которых совпали с номерами украденных. А приятель Кики как в воду канул. Наверное, он и унес всю сумму.

– Кика, разумеется, своей вины не признала?

– Естественно! – усмехнулась Ольга. – Она стала катить на Марко бочку, что тот нарочно подкинул ей купюры из сейфа, что вся она чистая и непорочная, что ее оклеветали… Дали ей два года. А что толку? Деньги-то не вернуть! Потом целый год редакция работала практически бесплатно – без гонораров и зарплаты, чтобы кое-как свести концы с концами.

– Значит, у Кики была веская причина убить Марко?

– Не исключаю, – подтвердила Ольга. – Зачем она сюда приехала, если ее никто не приглашал? Марко был неприятно удивлен, когда она появилась в нашем доме.

– Остается Плосконос, – сказал я.

– Честно говоря, – медленно произнесла Ольга, – я не представляю, за что он мог убить Марко. Средней руки репортеришка, ничем особенно не выделялся. Правда, он был единственный из всей редакции, кто летал в командировку в Чечню и привозил оттуда репортажи. Когда Марко взял его в свою фирму, Плосконос был вне себя от счастья.

– Насколько я понял, он даже месяца не проработал в фирме?

– Три недели.

– Марко не делился с вами своими впечатлениями о нем?

Ольга скривила лицо.

– Делился, – ответила она. – Говорил, что он полный ноль и, наверное, придется с ним распрощаться.

– Вот вам и мотив, – сказал я. – Плосконос, зная, что Марко намерен его уволить, убивает его, а затем начинает обрабатывать вас как будущую хозяйку фирмы. Он надеется, что вы оставите его.

– В самом деле, – ответила Ольга, задумавшись. – Мне это как-то в голову не пришло. Вот что значит аналитический ум детектива!

Комплимент был слабенький и сказан не к месту. Я поднялся с кресла.

– Теперь-то вы, наверное, можете назвать мне имя убийцы? – спросила Ольга.

– Увы, – ответил я. – Но разгадка, мне кажется, уже недалеко.

– Ну, хоть намекните! – взмолилась Ольга. – Кто?

Она словно клещами вытягивала из меня признание. Мне очень не хотелось отвечать на этот вопрос.

– Я вас умоляю! – горячо прошептала Ольга. – Клянусь, это останется между нами.

Я вздохнул. Пришлось раскрыть тайну следствия.

– Более всего улик у Леры, – сказал я.

Ольга расслабилась и размякла в кресле, словно из нее выдернули позвоночник.

– Я так и знала, – прошептала она и мстительно прищурилась.

Я подошел к двери и уже взялся за ручку, как Ольга меня остановила.

– Надеюсь, – сказала она холодным тоном, – вашей объективности не помешает то, что Лера вам нравится?

– Что?! – опешил я. – Лера мне нравится?

– Только не надо убеждать меня в обратном, – усмехнулась Ольга. – Я это поняла сразу, когда впервые увидела вас в своем доме.

– Вы ошибаетесь, – ответил я и вышел из комнаты.

ГЛАВА 11
ЗДРАВАЯ МЫСЛЬ

Труднее всего – держать все факты в голове одновременно, чтобы видеть общую картину. Это что-то вроде футбольного матча: чем большее пространство охватываешь взглядом со зрительской трибуны, тем интереснее наблюдать за игрой…

Но какая же, однако, Ольга нетерпеливая – вынь да положь перед ней имя убийцы!..

А Лера либо действительно наивная, либо прикидывается такой. Но, уловив запах нафталина от моей куртки, она невольно помогла моей работе. Значит, еще больше загнала себя в угол…

Не верится, что уже второй час ночи!..

А я хотел провести сегодняшний вечер дома…

Надо же, сказать такое – Лера мне нравится!..

С такими обрывками мыслей я спустился на первый этаж, свернул в коридор и приблизился к двери Виолетты. Чтобы не напугать женщину, взявшую на себя неблагодарную и опасную работу по охране записок с пожеланиями, я постучал и, приблизив губы к замочной скважине, отчетливо назвал свое имя.

Виолетта не торопилась открыть. Из-за двери она начала дотошно расспрашивать, что мне от нее надо. Не желая, чтобы мои слова случайно услышал Плосконос, я не сказал ничего конкретного, чем только распалил подозрительность женщины.

Наконец она открыла дверь, причем сразу нараспашку. Стоя на пороге, она устремила на меня чуть насмешливый взгляд, остроту которого сглаживали затененные очки. Я успел увидеть за ее спиной небольшой круглый столик, на котором веером были разложены карты.

– Чем могу быть вам полезна? – спросила она, не делая даже попытки пригласить меня в комнату.

– Я хотел бы поговорить с вами.

– О чем?

Наш разговор пошел по второму кругу. Виолетта никак не хотела понять, что мы должны говорить тихо, а главное – за закрытыми дверями.

– Я могу зайти? – спросил я.

– Ночью? К даме? Ни в коем случае! – категорически ответила женщина и победно взглянула на меня, словно хотела сказать: никакие ваши уловки не пройдут!

Мне ничего другого не оставалось, как вести разговор, стоя на пороге.

– Могу вас обрадовать, – тихо сказал я. – Мне известно, кто пытался ворваться к вам в комнату.

– Ко мне в комнату? – сыграла крайнее удивление Виолетта и захлопала глазами. – Ах да!.. Вы такой участливый! А я уже и забыла об этом…

Мне не понравилось, как она отреагировала на мои слова.

– Это был Плосконос, – еще тише произнес я. – И теперь я хочу выяснить, ради чего он пошел на такие меры.

Виолетта почувствовала дискомфорт. Она хмыкнула, посмотрела на свои туфли, затем на свои пальцы с многочисленными перстнями, напоминающие шампуры с шашлыком, затем вонзила взгляд в потолок.

– Дорогой мой, – произнесла она утробным голосом. – Вы напрасно всполошились. Дело в том… дело в том, что никто не пытался ворваться в мою комнату.

– Что? – мне показалось, что я неправильно понял ее слова. – Никто не пытался ворваться?

– Да, – кивнула Виолетта. – Это правда. Я просто была не в себе. А темноты я с детства боюсь. Открыла дверь, и тут у меня голова закружилась. Вот я головой и ударилась о косяк…

Я не верил, и Виолетта прекрасно об этом знала.

– Почему вы говорите неправду? – спросил я. – Вы его боитесь? Он вам угрожает?

– Ну что вы! – мягко возразила Виолетта, рассмеялась и похлопала меня ладонью по груди. – У вас богатое воображение! Ничего не было. Выбросьте это из головы!

Она взялась рукой за дверь, желая показать, что хочет закрыть ее перед моим носом, но я тотчас уперся в нее ногой.

– Я хочу узнать, какое пожелание написал Плосконос, – сказал я.

– Ха-ха, – с открытым возмущением произнесла Виолетта, словно я покушался на ее собственность. – А больше ничего вы не хотите узнать?

– Пока больше ничего.

– Не дам я вам его записку, – не терпящим возражений тоном сообщила Виолетта. – И вообще, я передам эти неоспоримые улики только в руки милиции.

– Я частный сыщик и веду расследование, – представился я.

– Не знаю никаких частных сыщиков! – невозмутимо ответила Виолетта и снова попыталась закрыть дверь. – Уберите ногу, не то я… не то я…

Она так и не придумала, что сделает, если я не уберу ногу.

– Виолетта, поймите меня! – попытался спокойно объяснить я. – Ради того, чтобы получить свою записку, Плосконос пошел на преступление. Вам просто повезло. По счастливой случайности, вы остались живы. Теперь вы понимаете, почему я должен прочитать, что он написал?

– Плосконос здесь совершенно ни при чем! – визгливым голосом заявила Виолетта. – Это был не он! И вообще, вы первый, кто ко мне ломится! Вы ведете себя как насильник! Немедленно уберите ногу!

Она сбила меня с толку. Такого необъяснимого и радикального поворота я никак не ожидал. Виолетта явно выгораживала Плосконоса. Давить на нее я не мог. Этот путь оказался тупиковым.

Я убрал ногу, и дверь тотчас захлопнулась. «Ладно, – подумал я. – Мы пойдем другим путем». Другой путь вел в торец коридора. Там, напротив кухни, находилась комната Плосконоса. Наверное, я был единственным обитателем особняка, который маялся в пустых коридорах, будто никак не мог найти себе пристанище. Все остальные наглухо заперлись в своих норах в ожидании того, что скверная история рассосется как-нибудь сама собой.

Плосконос оказался еще большим затворником, нежели Виолетта. Выяснив из-за двери, кто к нему стучится, он сначала предложил вести разговор через замочную скважину. Когда я пообещал, что для облегчения нашего общения вышибу дверь с петель, Плосконос заволновался:

– Хорошо, хорошо, я открою! Только, пожалуйста, отойди подальше от двери.

Мне пришлось выполнить его просьбу. Я встал посреди коридора. Плосконос осторожно приоткрыл дверь и высунул свою лысую голову. Убедившись, что я нахожусь на безопасном расстоянии, он проворно выскользнул в коридор и немедленно закрыл дверь за собой. Мне показалось, что изнутри кто-то тотчас заперся на замок.

– Это просто удача, – зашептал он, пригибая передо мной голову, словно слуга. – Я ведь не знал, что ты ведешь расследование… Я могу помочь… Конечно, если при этом будут учтены мои интересы…

– Что ты несешь? – не понял я. – Какие интересы?

– Давай поговорим об этом в более удобном месте, – зашептал Плосконос и посмотрел по сторонам.

– Пойдем к тебе, – предложил я, наверняка зная, что он откажется.

– Нет-нет! – категорически возразил Плосконос, выставив вперед ладони. – Только не там… У меня ужасно грязно и… и… там нас могут подслушать…

Он нес явную ахинею, и я не стал уточнять, как нас могут подслушать в закрытой комнате.

– Черт с тобой, пошли на кухню.

Дворник по-прежнему разгребал снег за окнами, и, зажги я свет, мы с Плосконосом светились бы, как на сцене Большого театра. Поэтому я снова предпочел общаться в темноте. Не позволяя ему первым начать разговор и тем самым отойти от темы, я сразу задал вопрос в лоб:

– Ты зачем к Виолетте врывался?

– Я? – зачем-то переспросил Плосконос и стукнул себя кулаком по груди. – Да ты что? С какой стати?

Он широко распахнул глаза, что делает всякий лжец, который хочет казаться правдивым, и начал хлопать длинными, как у ребенка, ресницами.

– Ты хотел стащить у нее свое пожелание.

– Да не хотел я… – запинаясь, проговорил он. – Да послушай… да я вовсе не собирался ничего тащить… Дай же мне сказать…

Самое интересное, что во время его запальчивой речи я не издал ни единого звука. Когда Плосконос, не встречая никакого сопротивления, замолчал, я заботливо поинтересовался:

– Все? Выдохся? А теперь говори правду.

– Не врывался я к ней, – упрямо повторил Плосконос.

Доказывать обратное я не стал. Это дело бесперспективное и неблагодарное. Как говорится, пострадавшая сторона заявление забрала, конфликт исчерпан. Я снова уперся в непрошибаемую стену.

– Я ведь все равно доберусь до твоей записки, – сказал я, но эта угроза больше напоминала махание руками после драки.

– Да нет там ничего интересного для тебя, ей богу! – заверил Плосконос и перекрестился. – Одни сентиментальные рассуждения: кем я был и кем буду, работая в фирме… – Он выдержал паузу и со значением произнес: – А вот то, что я хочу тебе сказать, факт серьезный. Как у нас в журналистике говорят: есть факты, а есть фактики…

– Короче! – перебил я.

Плосконос опять проявил небывалую стойкость.

– Короче я буду докладывать под протокол в милиции. А ты сыщик частный, работаешь за бабки. И свою фактуру я просто так отдавать не намерен.

– Что ж, – не мог не согласиться я. – Резон в твоих словах есть. И сколько ты хочешь за свой факт?

– Сто баксов.

– Не продешевил?

Плосконос не уловил иронии.

– С меня и этого хватит. Я человек не жадный.

– А если твой факт окажется мыльным пузырем?

– Да ты что, начальник?! – с напыщенным гневом воскликнул Плосконос и щелкнул ногтем по зубу. – Я за базар отвечаю. Век воли не видать.

– Где ты этого нахватался? – усмехнулся я, вынимая из кармана аванс вдовы. – На зоне вроде не был…

Плосконос несколько смутился и, возможно, покраснел, но в темноте я не слишком отчетливо видел его лицо. Я протянул ему стодолларовую купюру.

– Значит, так, – начал Плосконос, заталкивая деньги в самую глубину кармана. – Мы с Кикой курили на лестнице. Было что-то около девяти часов. Я докурил, на окурок поплевал, а выкинуть некуда. Кругом чистота, мрамор. И чисто машинально поднялся на пролет вверх, к мансарде. Дай, думаю, гляну, может, там какая-нибудь плевательница установлена.

Он прервался, чтобы отдышаться. Ему не хватало воздуха.

– Поднялся я… И тут из-за двери Марко раздался выстрел. Я сразу понял, что это не какой-нибудь хлопок, а именно выстрел, – в Чечне наслушался. Сам понимаешь, я сразу опешил. Куда бежать, что делать? И тут вдруг слышу…

Плосконос снова замолчал, оглянулся по сторонам и тише продолжил:

– И тут я слышу, как в комнате Марко то ли форточка, то ли окно захлопнулось. Звук такой типичный, его ни с чем не спутаешь.

Он поднял на меня глаза. Я молчал.

– Потом, когда мы всей толпой туда поднялись и кто-то сказал про самоубийство, я подумал: как же это получается? Марко выстрелил в себя, а потом окно закрыл?

– Тебе не показалось? – спросил я.

– Исключено! – самоуверенно заявил Плосконос. – Когда ты убийцу найдешь, спасибо мне скажешь.

Этот тип заставил-таки меня погрузиться в размышления. Увидев, какое впечатление произвели на меня его слова, Плосконос оживился.

– Я ж тебе говорил, что это серьезно, а ты не верил! – с опозданием стал рекламировать он свой товар, явно сожалея о том, что не попросил двести долларов. – Этот факт сразу прольет свет на дело, так ведь? Коню понятно, что убийца через окно ушел. Я за свои слова отвечаю. У меня журналистский подход, я на мелочевку обращать внимания не стану…

«Даже коню понятно, что убийца ушел через окно, – подумал я. – А мне до сих пор ничего не понятно».

– Если я что-нибудь интересное узнаю, сразу тебе скажу, хорошо? – с деловым видом произнес Плосконос, намереваясь договориться о долгосрочном сотрудничестве. – И вообще, можешь использовать меня по своему усмотрению. Мне сейчас, понимаешь, очень бабки нужны…

Меня стала раздражать словоохотливость новоиспеченного сексота. В помощники мне напрашивается, сукин сын! Еще надо разобраться, что он за фрукт. У самого наверняка морда в пушку.

Я круто повернулся к Плосконосу и, обрывая его на полуслове, спросил:

– Оружие из Чечни привез?

– А? – опешил от столь прямолинейного вопроса Плосконос. – Оружие? Да упаси господь! Зачем мне такой головняк? Ты на меня бочку не кати. Я с такими вещами не связываюсь.

Я пристально вглядывался в его глаза.

– А что привез? Наркоту?

Плосконос изобразил мучительную улыбку.

– Типун тебе на язык, – произнес он. – На фиг мне наркота? Я лучше сто граммов употреблю…

Я резко схватил Плосконоса за руку и вывернул ее на излом. Не ожидавший от меня такой агрессии, он негромко взвыл и согнулся в три погибели.

– Не шали, – прохрипел он. – Поломаешь… Больно…

Я оголил его руку до локтя. На белой коже, покрытой волнами вспухших вен, даже при тусклом свете фонаря была отчетливо видна дорожка от иголок.

Плосконос вывернулся и едва не упал. Торопливо поправляя рукав, он попятился к двери.

– Значит, Марко узнал, что ты колешься, – произнес я. – И пообещал, что уже завтра твоей ноги в фирме не будет… Так было, да?

– Нет!! – дурным голосом заорал Плосконос и, к моему удивлению, вдруг заплакал. – Нет, – слезливо повторил он. – Я его не убивал! Это не я!

И, распахнув дверь, выскочил в коридор.

«Как бы не пришлось возвращать вдове аванс», – подумал я, открывая стеклянную дверцу буфета. Сверкающие гранями бокалы висели на держателе кверху ножками, словно летучие мыши под сводом пещеры. Я снял один, посмотрел на ряд бутылок, выбирая, чем бы порадовать себя.

«Я боюсь, что этот тщедушный наркоша может погнать меня по ложному следу, – думал я, наливая в бокал «Кампари» марганцевого цвета. – Насколько ему можно верить?»

Со двора по-прежнему доносился скрежет лопаты. Я подошел к окну. Сутулая фигура дворника маячила между сугробов. Лопата методично, как маятник часов, взлетала вверх и опускалась вниз. Я первый раз в жизни видел такого добросовестного дворника. Глубокая ночь, а он продолжает убирать снег. Интересно, он всегда такой активный или только в эту ночь?

Я сел на стол, выпил залпом и закусил соленым орешком. Что ж, попробуем пристроить факт Плосконоса. Итак, Марко в своей комнате читает записки и скрипит зубами от злости. К нему заходит убийца…

Ага, убийца. Но убийца – это не бесплотное существо. Он имеет имя, пол и вполне конкретный облик. Предположим – только предположим! – это была Лера. Она заходит к Марко… Стоп. Зачем она добровольно идет к человеку, который продолжительное время унижал ее? Она его ненавидит. Она его видеть не хочет. Значит, Марко под каким-то благовидным предлогом предложил ей подняться на мансарду. Допустим, он намекнул, что хочет предложить ей хорошую должность в своей фирме. Лера соглашается обсудить это предложение. Она очень нуждается в деньгах. Она уже несколько лет мечтает купить себе весеннее пальто. Они поднимаются в мансардную комнату. И тут выясняется, что подлый Марко вовсе не собирался предлагать девушке работу. Он запирает дверь и заваливает Леру на кровать. Он жаждет удовлетворения своих низменных потребностей. Она сопротивляется, ее рука натыкается на рукоятку пистолета, очень кстати лежащего под диваном, она вскидывает его и стреляет в голову Марко.

Я поставил бокал на стол и поморщился. Ну и гадость этот «Кампари»!

Ладно, допустим. А что потом? Потом Лера кидается к окну (не забыв при этом спрятать пистолет где-нибудь в складках своего плотно облегающего платья), с легкостью открывает шпингалеты, распахивает окно, смело выбирается на карниз и оттуда сигает в сугроб. Платье наполняется воздухом, как парашют, что заметно смягчает удар. Затем она прячет пистолет под сиденьем своей машины и как ни в чем не бывало возвращается в дом, цокая каблуками по тротуарной плитке.

Бред.

А если проиграть эту сценку с Кикой? Кика – баба тертая, она запросто спрыгнет с мансарды в снег. И для Плосконоса это, разумеется, не проблема. Но зачем Плосконосу кидать тень на самого себя, рассказывать мне про захлопывающееся окно? Выходит, эту сцену смогла бы сыграть только Кика. У нее и ноги все в царапинах и ссадинах, как у футболиста, и туфли почти без каблука. В таких можно и по карнизам шастать, и по снегу…

Последняя мысль вдруг показалась мне здравой, и родилась она в сознании помимо моей воли. Я круто повернулся к окну и снова посмотрел на дворника. «Э-э, братец, а ты ведь не случайно так стараешься! Ты дорожки не только от снега очищаешь!»

Я соскочил на пол, вышел из кухни и быстро поднялся в комнату Ольги.