Текст книги "Величие и проклятие Петербурга"

Автор книги: Андрей Буровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 3
ЯКОВ БРЮС, МОСКВА И ПЕТЕРБУРГ

– Во мне, черт подери, течет кровь шотландских королей!

Р. Л. Стивенсон

Откуда взялись Брюсы

Еще дед Якова Вилимовича приехал в Россию в 1647 году. После поражения при Марстон-Муре сторонники парламента не просто завоевали и оккупировали страну; они изводили, как только могли, шотландских дворян. Десятки, сотни родственников и друзей Вильяма Брюса погибли в сражениях и на плахе, прятались в горах или уехали в другие страны. Сохранилась легенда, что ехать в Московию Вильяму посоветовал старый друг его отца, генерал Дэлзелл: он побывал в Московии во Смутное время, прослужил в Московии восемь лет и знал страну не понаслышке.

Брюсы состояли в дальнем родстве с Робертом Брюсом, который в 1314 году разгромил английские войска при Баннокберне, победил проанглийскую партию Иоанна Бэлиола и стал шотландским королем. В 1328 году он заставил Англию подписать мирный договор, признающий независимость Шотландии. С 1371 года на шотландском престоле сидели Стюарты, но, как говорили в те времена, «в Брюсах текла кровь королей». Если даже у переселенцев (фактически беженцев) в Россию не было ни громких титулов, ни богатых поместий, род-то все равно знатнейший. Российские Брюсы могли сделать или не сделать карьеру на своей новой родине, но кровь королей в них текла.

Брюсы – род интеллектуальный (кстати, родственники Байронов). На материале старинных королевских и дворянских родов вообще очень легко выискивать разного рода закономерности – ведь история таких семей неплохо изучена. И если Габсбурги, даром что императоры, или английские Плантагенеты прославились в основном безумными дуэлями, любовницами и попойками, то в таких правящих родах, как польско-русские Ягеллоны, шведские Ваза или английские Тюдоры было немало интеллектуалов – ученых, поэтов, философов. То же среди дворянских родов: самый известный представитель рода Салтыковых, несомненно, Дарья Салтыкова, знаменитая «Салтычиха». Про боярский род Буйносовых и такого не скажешь: все Буйносовы были серые, как мыши, и такие же незаметные. А вот Волконские или Голицыны почти в каждом поколении представлены личностями яркими, судьбами необычными и оставившими после себя долгий след.

Так вот, Брюсы – интеллектуалы. На их примере хорошо видно, как поколения, столетия семейной истории тлеет НЕЧТО… Как бы огонек ума и таланта бежит по бикфордову шнуру, взрываясь в некоторых поколениях то королем-интеллектуалом, то поэтом, то крупным исследователем Антарктики, то ученым-археологом. Яков Брюс – один из тех, в ком взорвалось семейное НЕЧТО.

Уникальные черты Якова Брюса

Среди сподвижников Петра Яков Брюс – редчайшее исключение из правила: уже потому, что он великолепно образован. Не то чтобы «грамотен» – этого мало. Он не только свободно говорит и пишет на нескольких европейских языках, он действительно знает физику, астрономию, математику, географию. Откуда?! Исключительно из книг, из общения с неглупыми людьми. Брюс – самоучка, никто специально его не учил. Чтобы учиться в Европе, у Брюсов нет денег, а в Московии не то что университетов, в Московии нет и гимназий.

Еще во время Азовских походов иные обижались на некомпанейское поведение Брюса – не бегает по девкам, не хлещет вина, а вместо этого читает книги.

Еще в годы «Великого посольства» Яков Брюс представил на суд профессоров Амстердамского университета труд «Теория движения планет» и получил ученое звание магистра наук. Больше года он провел в Англии, собирая книги и карты (что характерно, в Шотландию его «на всякий случай» не пустили).

Яков Брюс еще в 1696 году составил карту земель от Москвы на юг, до Малой Азии. Составил так квалифицированно, что карта вышла в Амстердаме.

Это Яков Брюс в 1702 году создал Школу навигацких и математических наук в Москве и оборудовал обсерваторию в Сухаревой башне Кремля.

Это Яков Брюс перевел книгу X. Гюйгенса «Космо-теорос», изданную в 1717 и 1724 годах с его предисловием. Эта книга и карта В. Киприянова знакомили русских с основами учения Коперника.

С 1706 года в ведении Якова Брюса находилась Московская гражданская типография. Он редактировал глобусы Земли и небесной сферы, географические карты и книги. В Гражданской типографии, при самом непосредственном участии Брюса, изданы «Лексикон», «Математика навигаторской школы», «Описание города Иерусалима и Афонской горы», «Изображение глобуса небесного земного», «Баталия при Пруте» и многое, многое другое. Перевод и издание книг он считал самым важным из своих дел.

Яков Брюс собрал огромную, в несколько тысяч томов библиотеку и коллекцию предметов старины – русской и европейской. В отличие от «кунсткамеры», собрания всевозможных уродств и отклонений от правил, его коллекция минералов, старинных монет хорошо систематизирована и действительно дает представление о нескольких разделах науки. Библиотеку и коллекцию он завещал Академии наук.

В 1709–1715 годах Брюс выпускал календарь, содержавший расчеты церковных праздников, предсказания затмений и движения созвездий на столетие вперед. «Брюсовым календарем» пользовались еще в начале – середине XIX века.

На фоне неграмотного Меншикова, малограмотных, малокультурных Толстого и Шафирова, на фоне Апраксина, носившего чин адмирала, но не знавшего ни математики, ни астрономии, ни навигации, Яков Брюс был совершеннейшей белой вороной.

Во время Северной войны Брюс организует артиллерию; командовал он артиллерией и в Полтавском сражении. Это он обрушил огонь 72 русских орудий на шведов, которые могли огрызаться только из 4 полевых пушек.

Мы видим Якова Брюса и в Прутском походе 1711 года. Он вообще постоянно мелькал в самом ближайшем окружении Петра и сделал при нем карьеру совершенно блестящую.

С 1717 года он член Правящего Сената и глава Берг– и Мануфактур-коллегии. В 1721 году Яков Вилимович Брюс вместе с Андреем Ивановичем Остерманом подписывают Ништадтский трактат, завершив тем в пользу Московии… теперь уже Российской империи Северную войну. И за это получил титул графа.

Есть, кстати, упоминания, что титул графа предлагался ему еще в 1710 году, за организацию артиллерии. И что Яков Вилимович от титула отказался, считая себя недостойным (по крайней мере, такое объяснение он дал). Если это правда – личность Якова Вилимовича Брюса становится еще загадочней.

Яков Брюс всегда имел, чем заняться, помимо службы и карьеры! Во-первых, у него была семья. Своей женой, Маргаритой фон Мантейфель, Яков Вилимович не делился, с дочерьми занимался, проводить время в кругу семьи любил. Картина В. И. Сурикова «Меншиков в Березове» на редкость фальшива – просто потому, что семейная идиллия – совершенно не в духе Меншикова. «Данилыч» органически не был способен вести образ жизни примерного семьянина: ни соблюдать верность жене, ни общаться с собственными детьми.

А Яков Брюс – вполне был способен и хотел этого! И сосланным в свою деревню, и проводя дома свободные от службы вечера, он вел жизнь, наполненную смыслом.

И потом, у него была наука. Стоило появиться хоть небольшому количеству времени, и тут же он оказывался с книгой в руках, с циркулем около глобуса или с угломером возле огромного телескопа. Он переписывался со многими учеными в Европе, написал несколько десятков статей, переводил и готовил к изданию книги. Ему всегда было чем заняться, и очень может быть, тяготила его как раз служба – необходимость вечно куда-то мчаться, что-то делать, применять знание математики к расчету точности орудийной стрельбы и на строительство мостов.

Кроме того, Яков Брюс вполне мог служить не только царю Петру. У всех остальных «сподвижников» Петра никакого выбора не было; разве что какой-нибудь мелкий мусульманский царек взял бы их на службу, откажись от них Петр. А вот у «Вилимыча» были и другие варианты. Квалифицированный, умный, он мог бы получить место при многих европейских университетах. Для этого у него было и владение языками, и нужные знания, и «имя». Такого офицера, как он, могли взять и в европейские армии.

Был в его жизни краткий период опалы: после разгрома русской армии под Нарвой Яков Брюс угодил в число «стрелочников», оказавшихся «виноватыми» в поражении. Год просидел, сосланный в свое имение… И за этот год получил прямое предложение – получить офицерский патент в Голландии. А через общих знакомых в Немецкой слободе наводили справки попечители Амстердамского университета, где он получал ученую степень, – не согласится ли Яков Брюс прочитать курс лекций по астрономии? Так что и «пни» его Петр, Яков Вилимович мог бы еще и выбирать между военной карьерой и академической.

То есть получается – если у всех сподвижников Петра совершенно ничтожна зона, в которой они могут принимать свободные решения и поступать так, как им хочется, то у Брюса эта зона как раз очень велика.

Интересно, а что думал о своей жизни и своей судьбе сам Яков Вилимович? Что для него-то было главным? Дело в том, что Яков Вилимович не оставил никаких документов, никаких свидетельств своего отношения и к Петру, и к самому себе, и к своей эпохе. Похоже, тут сказывается одно из двух качеств, очень помогавших Якову Вилимовичу: он поразительно умел пить, не пьянея, и так же поразительно умел держать язык за зубами. Благодаря этим качествам он не делал ошибок по службе, но и не оставил никаких интересных записок. И дневника тоже не вел.

Во всяком случае, чем больше присматриваешься к его фигуре, чем больше думаешь о нем, тем основательнее складывается уверенность: это был очень «закрытый» человек, отнюдь не стремившийся давать окружающим слишком много сведений о себе.

И второе – это был человек, живший в сложных духовных измерениях, активнейшей интеллектуальной жизнью. В частности и поэтому он менее заметен, менее известен, чем многие другие – чем те, кто старательно лезли на авансцену и принимали там картинные позы. Брюсу нужно было совсем другое. Вынужденный зарабатывать на жизнь трудами офицера и придворного, он всегда имел в этой жизни другой пласт, почти скрытый от всех остальных.

Брюс-чернокнижник

Не менее интересна и репутация Якова Вилимовича – причем репутация и прижизненная, и посмертная, – репутация чернокнижника и колдуна.

О том, что такое колдовские книги Брюса, можно сказать довольно уверенно, потому что его библиотека передана в архив Академии наук, – книги это голландские, немецкие и английские. То, что эти книги так легко принимали за колдовские сочинения, написанные на неведомом языке, доказывает только высокий культурный уровень и обширные познания тех, кто окружал Якова Брюса и видел эти книги, – не более.

А колдун почему?! А откуда бесконечное количество историй про Брюса-волшебника?! Тут тоже ведь можно предположить совершенно материалистическое объяснение вопроса, без привлечения любых мистических предположений.

Во-первых, Яков Брюс занимался вещами непонятными и непривычными: смотрел в небо, на звезды, через «стеклянный глаз» (телескоп). Читал книги на «незнаемых языках». Ставил химические эксперименты, пугая до полусмерти прислугу зрелищем меняющих на глазах цвет, «кипящих без огня», удивительно пахнущих растворов в разноцветных колбах самого что ни на есть «волшебного» вида.

2. Результаты его деятельности тоже были непонятны и непривычны. Некоторые из них, и притом самые важные – например, усовершенствование состава орудийной меди или расчет движения планет вокруг Солнца, попросту не были известны широким слоям населения, и даже широким слоям служилого сословия – да их это и не интересовало.

Что было известно о плодах деятельности Брюса? То, что он рассчитал затмения Солнца на сто лет вперед (легендарный «Брюсов календарь»). Что он перевел и издал много еретических иноземных книг, враждебных «истинному православию». Что он много раздавал царю странных советов, которые почему-то всегда оказывались верными.

Чтобы правильно оценить такого рода плоды учености Якова Вилимовича, у московитов того времени попросту не было необходимых интеллектуальных и культурных представлений.

3. …Потому что Московия духовно продолжала жить в Средневековье, и московитам гораздо ближе и понятнее был образ колдуна в балахоне, расшитом звездами, чем типаж ученого Нового времени. Знания им куда проще было объяснить получением их от каких-то потусторонних существ, чем увидеть в них плоды собственного учения и собственного труда.

4. Сам Яков Брюс словно бы прилагал немалые усилия, чтобы соответствовать «имиджу» колдуна и чернокнижника. Например, он упорно работал по ночам. Работать по ночам вообще любят многие ученые – ночью все (в том числе и члены семьи) уже спят и не путаются под ногами. Ночью тихо. Ночью никто не прибежит, никуда не позовет, не нарушит уединения и не возмутит спокойствия. Ночью человеческое сознание работает не совсем так же, как днем, – растормаживается подсознание, и самые смелые идеи, самые безумные образы, самые неожиданные сравнения возникают, как правило, после 12 часов ночи. Если надо делать творческую работу – нет времени лучше ночного!

У ученых много причин любить ночь. Но попробуйте объяснить это рядовому москвичу, который оказывается неподалеку от Сухаревой башни далеко за полночь и видит в окнах «кельи колдуна» неверный зеленовато-синий свет, слышит мерное звяканье колб (как шаги неведомого существа!), ловит носом зловоние химикалий… По Москве, потом и по всей России пошли слухи о Брюсе-чернокнижнике, потом эти слухи оформились в замечательные фольклорные истории. В этих историях есть несколько повторяющихся сюжетов:

1. Яков Брюс делает человека из цветов.

Яков Брюс делает служанку – почему-то уточняется, что «из цветов». Служанка – ну совсем как человек, только вот говорить не умеет. Жена Якова Брюса начинает ревновать: «А все равно не без того, что ты с ней живешь». Ну и доводит, наконец, до того, что он вынимает у служанки из волос заколку – и девушка рассыпается ворохами цветов.

2. Яков Брюс делает железного орла, который умеет летать. В одном из вариантов легенды он даже улетает на этом орле «неведомо куда» от ополчившегося на него царя Петра.

3. Яков Брюс изобретает эликсир для оживления и дает царю пузырек с этой жидкостью – на всякий случай. После смерти он становится нужен царю – некому больше дать ему совет. И тогда царь вскрывает гробницу Брюса; труп Брюса совершенно не разложился, царь капает эликсиром и получает нужный совет от ожившего Брюса…

Я очень советую читателю найти книгу Е. Баранова, давшего себе труд записать московские легенды (в том числе о Якове Брюсе), ходившие еще в 1920-е годы в Москве.[16]16
  Баранов Е. В. Московские легенды, записанные Евгением Барановым. М., 1993.


[Закрыть]

А кроме народных легенд, о Брюсе рассказывали и сочиняли множество историй – и о том, что он масон высшей степени посвящения и даже глава всех русских масонов. И что умел летать по воздуху (это уже не полуграмотные мужики рассказывали, а вроде бы народец образованный). Есть даже рассказец XIX века, где Яков Брюс и после смерти сидит в неком здании в Москве, раскладывая пасьянсы судьбы, определяя, кому как жить, на ком жениться и куда ехать. Рассказывается, предупреждаю, совершенно серьезно!

Не говоря о том, что Брюсов календарь дописывался уже после него, но всевозможные мистические расчеты, в какой день лучше «баталию творить», «мыслити начинать» или «власы стричь», тоже приписывались Якову Брюсу…

Собственно говоря, Яков Брюс не первая жертва человеческих дурости и невежества. В числе таких жертв, безвинно ославленных колдунами, европейская история знает не только богатых купцов, горожан, преподавателей университетов, богатых мужиков, охотников, дровосеков, потомков королей и самих королей (среди королей, как ни странно, порой попадаются довольно умные), но есть даже один Папа Римский.

…Про Иннокентия II рассказывали, что он продал душу дьяволу и по ночам колдует в старой башне (узнаете колорит? – А.Б.). Для колдовства «черный папа» читает бесовские книги, написанные на неведомом никому языке, а окна этой башни по ночам освещаются голубовато-сине-зеленым пламенем, и башня содрогается, камни стучат друг о друга, когда там появляются неведомые существа.

Иные даже видели своими глазами, как папа с сине-зеленым лицом приплясывал и пел под утро, возвращаясь из этой башни, и якобы порой он лежал по утрам в странном оцепенелом состоянии, и добудиться его было невозможно.

Рассказывали также, что когда погребали покойного папу, когда гроб стоял в соборе Святого Петра, вдруг у изголовья гроба появился некто, закутанный в черный плащ с головой. Свечи стали вдруг светиться синим и зеленым, холод и зловоние поползли от этой фигуры. Хотели поднять руку, чтобы сотворить крестное знамение – но ни одна рука не поднялась. Хотели спросить незнакомца, кто он такой и откуда явился – но никто не смог открыть рта.

А потом незнакомец исчез, но там, где он стоял, остались два оплавленных в камне следа, напоминающих по форме копыта.

Что касается следов – то они сохранились и по сей день, следы копыт может видеть всякий желающий. В эту часть истории просто приходится верить. А вот насчет книг… Дело в том, что все книги папы Иннокентия II хранятся в библиотеке Ватикана и совершенно доступны. Одна из них написана на иврите, четыре – на арабском, а все остальные, до десятка – на греческом языке. Каким надо быть фантастическим неучем, чтобы говорить о «неведомых языках», – даже и обсуждать не хочу.

Да и странное поведение папы тоже может иметь малопочтенное, но очень материалистическое объяснение: один из приборов, которые создал ученый папа, судя по рисункам, очень напоминает самогонный аппарат. Нет, я ничего не утверждаю, ни на чем не настаиваю и папу ни в чем не обвиняю. Я только говорю, что прибор похож на самогонный аппарат, и ничего больше, – причем похож с моей, вероятно, порочной точки зрения.

Впрочем, вернемся к Брюсу – крупному ученому, ославленному колдуном.

Брюс и Москва

Для темы нашей книги очень важно, что Яков Вилимович Брюс не любил Петербурга. По крайней мере, у нас нет никаких сведений, что Петербург вызывал у него вообще какие-то положительные эмоции. Вот Москву Яков Брюс любил, это известно совершенно точно. В Москву он возвращался всегда с удовольствием, и если мог выбирать, где ему находиться, – обычно выбирал Москву. С Москвой связана вся интеллектуальная деятельность Якова Брюса, особенно с Сухаревой башней, в которой у него были свой кабинет и астрономическая лаборатория.

По существу дела, перед нами ярко выраженный москвич по месту рождения и воспитания, для которого Москва – это малая родина, находиться в которой для него комфортнее всего.

Он же шотландец?! Да, по этническому происхождению – шотландец. Но Яков Брюс был шотландцем, который никогда в своей жизни так и не увидел Шотландии. Был один шанс после Великого посольства, и то «на всякий случай» англичане его на историческую родину не пустили. Краски Шотландии, ее ветры, море у ее берегов и горные хребты за Эйвоном были для него чистой воды теорией. Примерно тем же, что и для большинства моих дорогих читателей, и для меня самого – что-то из Стивенсона, из Вальтера Скотта…

А вот как пахнет подтаявший мартовский снег, как летят журавли над полями и где надо собирать белые грибы, так называемый шотландец Яков Брюс знал далеко не теоретически. Так кто же он?!

…Очень хорошо высказался по этому поводу Александр Небольсин, внук того самого офицера, который дал с «Авроры» легендарный пушечный выстрел, знак начинать штурм Зимнего дворца. Когда к нему году в 1995-м подступила советская шатия – мол, подскажи, что же нам теперь делать, он пожал плечами и ответил с полной определенностью:

– Ну чего вы прицепились к американцу русского происхождения? Пора научиться самим решать свои проблемы…

Третье поколение живущих в США, Небольсин не кто иной, как «американец русского происхождения».

Вероятно, примерно так же мог ответить шотландцам на вопрос – восставать ли им против новой династии, и потомок шотландских королей, русский шотландского происхождения, Яков Брюс. Все его привычки, привязанности, бытовые наклонности – чисто русские. И даже женился-то он на лютеранке, но отнюдь не на шотландке, а на прибалтийской немке. Даже останься в живых обе его дочери – потомки Якова Брюса уже не были бы чистокровными этническими шотландцами.

Но все это – объяснение того, почему Яков Брюс любил Москву, но не объяснение причин, по которым он не любил Петербурга. Это тем более странно, что сама личность Якова Вилимовича удивительно соответствует петербургскому ландшафту, особенностям петербургской культуры, образу жизни этого удивительного города.

Объяснение может быть дано только одно-единственное: личность Якова Вилимовича, помершего в 1735 году, «соответствовала» вовсе не Петербургу 1703–1735 годов. Яков Вилимович не дожил до Петербурга, который возник не раньше конца XVIII века и который мы знаем под этим названием. Во времена Якова Брюса не было этого Петербурга, а вписаться в жизнь «регулярного» феодально-полицейского «парадиза» ему было несравненно труднее, чем в быт феодально-патриархальной Москвы.