Текст книги "Еврейские погромы. Скорбь по двойным стандартам"

Автор книги: Андрей Буровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Несомненно, что восставшие не собирались воспроизводить исторические структуры, существовавшие за два века до них в государстве хасмонеев, но мечтали о воплощении существовавшего в их сознании идеального проекта. Стремление к возрождению утраченной еврейской государственности во времена восстания Бар-Кохбы просто не могло восприниматься только в политическом плане. Вождь восстания, обещавший возродить храм, должен был восприниматься как священный пророк, который несет на землю Израиля божественную благодать.

А одновременно – как будущий Царь Мира.

Напомню еще раз: о мессианских ожиданиях и жажде власти над всем миром очень… ну очень не любят упоминать и современные еврейские авторы. Если об этом пишет нееврей, его обычно тут же обвиняют в антисемитизме.

В трудах же израильтян восстание Бар-Кохбы мгновенно связывается с текущими политическими настроениями, проводятся прямые аналогии. Причем повествование тут же становится очень жарким и страстным.

«К чему стремился Бар-Косиба, когда он организовывал бунт против Римской империи в период правления одного из значительных императоров, во время расцвета ее могущества? Был ли он героем или безрассудным глупцом, который решился на безрассудное дело, не получив взамен ничего, кроме крови и слез?»^{83}

Для Милденберга Бар-Кохба, конечно же, герой, а не безумец. И потому автор мгновенно приписывает императору Адриану желание запретить иудейскую религию, хотя известно, что запретили ее очень непоследовательно, на 3 года, и главное – ПОСЛЕ восстания. И ВСЛЕДСТВИЕ восстания. Ведь римские императоры знали, что в этой религии содержится призыв к мировому господству… а тем самым и угроза Римской империи.

Но признавать это – идеологически «неправильно», и Милденберг приписывает Адриану запрет иудаизма ДО восстания. А заодно рассказывает сказки о притеснениях римлян: они якобы отнимали землю у иудейских крестьян.

Новая выдумка: якобы по плану Бар-Кохбы Иудея должна была выступить как часть могучего антиримского блока, представленного Парфией и Набатией…

Ни одного документа никаких оснований считать этот блок реальностью нет: просто так хочется автору. Но он еще обвиняет… арабов. Ведь Набатия – арабская страна, которая находилась с Иудеей в состоянии постоянных войн. Значит, она и виновата! Предали, не выступили сволочи набатейцы. А ведь, будь они более свободолюбивы, «государство Бар-Косибы могло выжить»^{84}.

Конечно же, Милденберг врет, будто Бар-Косиба никогда не именовался царем, что звезда, которую опознают другие исследователи на его монетах, вовсе не звезда. Он даже посягает на Талмуд! Рассказы о Бар-Кохбе, называющие вещи своими именами, повествующие о провозглашении Бар-Косивы Мессией, он объявляет «преданием, возникшим в связи с неправильным пониманием событий»^{85}.

А у Милденберга, конечно же, понимание правильное.

Иудеи и римляне

Впрочем, современные иудеи вообще склонны довоевывать все три Иудейские войны: причем исходя из современной и авторской точек зрения. Прекрасный пример тому – романы Фейхтвангера, с их безумной идеализацией Иосифа Флавия. Веспасиан же Флавий у него – примитивный солдафон, грубый и недалекий.

В то же время греки у иудеев неизменно оказываются «хорошими». Полный абсурд! Ведь именно греки были самыми страшными антисемитами. И даже ведение военных действий греками и римлянами повинуется совершенно разной логике.

Ведь «греко-еврейский и римско-еврейский конфликты имели принципиально разную социальную природу»^{86}.

Войну с Иудеей селевкиды проиграли. Но в дальнейшем со стороны греков много раз вспыхивала ожесточенная борьба за права жителей одного полиса – Александрии, Кесареи, Антиохии и других. Во всем Восточном Средиземноморье греки хотели изгнать или ограничить в правах еврейских сограждан. Погром, на который иудеи отвечали погромами.

В отличие от толп греческих, египетских и сирийских погромщиков в городах Ближнего Востока, римляне выступали как гаранты имперского порядка. Разгромив восставших, победители не собирались мстить провинции, уже наказанной обрушившимися на нее бедствиями войны.

Быть может, со временем они смогли бы пойти навстречу жителям Иудеи и позволить им восстановить святилище – это произошло позднее, во времена Юлиана Отступника, однако ближайшие события предельно ожесточили имперскую администрацию.

После победы войск Тита жители Иудеи были вынуждены смириться с тем, что в священном Иерусалиме помещен римский легион, а вместе с ним и языческие храмы, необходимые для расквартированных в городе солдат. Однако «в том, что касается экономической ситуации, провинция очень быстро оправилась от войны. Не существует свидетельств продолжительных волнений в провинции в первые годы после войны. Нет также свидетельств вмешательства римских властей в исполнение заповедей еврейской религии. Административные реформы, проведенные Римом, соответствовали интересам еврейского населения, хотя такое соответствие и не являлось основной целью их проведения… послевоенная позиция римлян была умеренной и конструктивной»^{87}.

Для иудеев жизнь в эллинистических государствах оборачивалась погромами. Их жизнь в Римской империи – гарантией порядка и полной возможностью реализовать свои таланты и умения. И такими возможностями, о которых под властью Птолемеев они не могли и мечтать.

Даже в учебниках пишут, что в 135 году по Р.Х. в Китай прибыло посольство Римской империи. Но вот какой малоизвестный факт: в самой Римской империи об этом посольстве решительно ничего не известно. Никто его не посылал, ни один император и ни один его приближенный и не думали устанавливать дипломатические отношения с Китаем. А посольство вот взяло и приплыло и попросило о льготах для купцов – подданных Римской империи. Льготы были даны, и в Китае появились торговые представительства сирийских купцов, потом и их небольшие колонии в портовых торговых городах. Кто возглавлял «посольство», мы не знаем, но вот имена некоторых торговых людей, воспользовавшихся его плодами, известны. Одного «сирийца» звали Иегуда, другого – Авраам. Комментарии нужны?

Разумеется, прознай правительство Римской империи о самовольстве сирийских евреев, мало бы им не показалось. В конце концов, торговцы присвоили себе права дипломатического представительства – ни много ни мало.

Но с другой стороны, ведь и купцы не нанесли никакого вреда Римской империи. Никакого ущерба ее престижу, никакого материального вреда… В материальном отношении они скорее принесли империи пользу – если, конечно, отождествлять интересы империи и ее подданных. В конце концов, торговых людей в те времена кто только не обижал – и разбойники, и даже законные власти. Назваться посольством означало приобрести «крышу» в лице могучей Римской империи – с ней-то охотников связываться было немного.

Так откуда же враждебность к Риму и к римлянам?!

А эта враждебность в иудейской культурной традиции просто неприлично велика. И она вступает в чудовищное противоречие с реальными оценками поносимых Талмудом людей.

Так, «нечестивца» Тита, разрушителя Иерусалимского храма, римляне называли «любовью и отрадой рода человеческого» и считали, что «от природы отличался он редкостной добротой»^{88}. Этот император несколько раз прощал несомненных врагов, чьи замыслы против него были изобличены. Прославился своим великодушием и Траян, о котором говорили, что ему особо присущи «милость, скромность и кротость»^{89}.

Плиний Младший утверждал, что своими действиями этот император заслужил благодарность человеческого рода, что на его существовании основывается покой и благополучие всего мира^{90}.

Причем ведь Тит вошел в историю не только как разрушитель Иерусалимского храма, но и как спаситель иудейской общины Антиохии. Греки просили Тита позволить им изгнать евреев или хотя бы лишить их прежде установленных прав. Но грекам было отказано. То же повторилось в Александрии.

В Талмуде – ни слова о том, как Тит спасал иудеев. Ни единого слова.

Зато в Талмуде описывается, как «нечестивец» Тит издевался над храмовой святыней, терзал своим мечом ее драгоценные покрывала. Но Бог отомстил ему, негоднику!!! «Оказывается», в мозгу Тита поселился комар, который семь лет мучил преступника и довел его до смерти. Не будем доказывать очевидное: что комар в мозгу Тита – это бред. Не говоря ни о чем другом, Тит в Иерусалимский храм никогда не входил.

Само имя Тит в Талмуде – нарицательное обозначение злобного преследователя иудеев^{91}. В конце XIX века появляется запись народной еврейской легенды об очередном навете 1844 года в городе Мстиславле. Один из персонажей легенды прямо заявляет: «Знай, что я злейший враг евреев. Недаром зовут меня Татищев, я происхожу от Тита!»^{92}.

Я не психиатр, но как будто это называется «синдром навязчивых состояний».

Императора Траяна римляне наградили титулом «наилучшего»^{93}, и у них были на то веские причины: в римской традиции он запечатлелся как великий полководец и мудрый правитель, в правление которого империя достигла максимального своего величия. Только в иудейском предании Траян остался капризным и жестоким тираном, патологическим ненавистником иудеев.

Траян покорил казавшихся неукротимыми даков, нанес поражение многовековой сопернице Рима – Парфии. Царствование Траяна отмечено неправдоподобными по масштабам постройками^{94}.

Форум Траяна в Риме, украшенный триумфальной аркой, конной статуей, расположенными двумя полукругами базиликой и библиотекой Ульпия, монументальной колонной и храмом императора, входит в число наиболее значительных сооружений за всю историю Рима.

Император Восточной Римской империи Констанций и его свита, посетившие Рим в середине IV века, сочли этот комплекс сооружений еще одним чудом света, сказочным творением титанов прошлого.

Византийцы сочли, что по величественности, красоте и масштабу работ форум Траяна бесконечно превосходил все возможности их собственных архитекторов. Ведь для сооружения форума в самом центре Рима была срыта часть небольшого горного хребта, разделявшего ранее город; в ходе этих работ было вынуто 680 тысяч кубических метров земли^{95}.

Мало этого, Траян, как и Тит, – тоже спаситель иудеев. Уже преемник Калигулы Клавдий специальным указом подтвердил права иудеев Александрии и наказал инициаторов погрома. Траян поступал точно так же. Когда незадолго до 115 года перед ним предстали еврейская и греческая делегации александрийцев, император счел греков «недостойными его приветствия, за то, что они позволили себе такие жестокие поступки по отношению к евреям»^{96}. Позднее Траян даже приказал казнить несколько греческих возмутителей спокойствия^{97}.

Так же поступали императоры, о которых Талмуд «ничего не знает». Клавдий, в благодарность иудейскому царю Агриппе Первому, который помог ему благополучно взойти на римский престол, восстановил в прежнем объеме Иудейское царство. До него большую часть Иудейского царства после смерти Ирода Великого император Август превратил в римскую провинцию. Таким способом Клавдий выразил свою благодарность Агриппе и лояльность к иудеям. Благодарности он не дождался.

Вот наместник Иудеи, знаменитый собеседник Иисуса Христа Понтий Пилат, поместил в иерусалимском дворце Ирода позолоченные щиты с надписями в честь императора. Иудеи видели в этом поступке нарушение их древних обычаев. Они пожаловались императору Тиберию, и Тиберий приказал Пилату отправить щиты в приморскую Кесарею^{98}.

Мудрого императора Адриана иудейская традиция тоже объявляет «злодеем». Это – императора-философа, который отказался от новых завоеваний ради того, чтобы посвятить себя только созидательной деятельности. Надпись в кипрском Саламине прославляет Адриана как «благодетеля и спасителя вселенной»^{99}.

Возможно, эта надпись сделана в благодарность за усмирение еврейского восстания. Ведь оно нарушило мирное течение этого царствования и процветание Кипра.

Талмуд сначала с каким-то садистским сладострастием живописует множество убийств и мучений, которым подвергали воины Адриана еврейских мудрецов, имя этого императора сопровождается в Талмуде «пожеланием»-проклятием: «Да сгниют его кости».

В иудейских мистических сочинениях II–IV веков рассказывается, как во время правления Адриана «злодейский Рим держал совет о том, чтобы погубить могучих Израиля»^{100}.

Из всех римских императоров только Калигула благосклонно принимал делегацию александрийцев, после того как они устроили избиение своих еврейских сограждан. Однако у самих римлян Калигула справедливо пользовался репутацией жестокого безумца, страдающего убийственной манией величия.

В иудейской же традиции о Калигуле вообще не упоминается, а достойные и по заслугам чтимые императоры ославлены придурками и моральными уродами.

Интересно, что греки были не в силах понять, что это римляне нашли в иудеях?! Греческие антисемиты всерьез полагали, что сделались жертвами хитрых иудейских интриг и что сами римские императоры – иудеи. Один из организаторов александрийского погрома 38 года Исидор заявлял, что наказавший его император Клавдий является сыном еврейки Саломеи.

Осужденный Траяном Гермаиск был убежден, что римский сенат «наполнен безбожными жидами»^{101}.

Все это так напоминает утверждения многих современных антисемитов, что просто диву даешься.

Современные же евреи часто продолжают войну с Римом: и понося его достижения со страниц вроде бы вполне научных сочинений, и популярной литературы. И вот такими, например, изощренными способами…

В начале 2004 года два главных раввина Израиля, являющиеся лидерами ашкеназской и сефардской общин страны, которые получили аудиенцию у главы римско-католической церкви Иоанна Павла II, обратились с просьбой вернуть в Иерусалим золотую менору-семисвечник, вывезенную римлянами в 70 году по Р.Х., во время Первой иудейской войны. «Поскольку менора – один из важнейших символов как Израиля, так и иудаизма, раввины мечтают вернуть ее в Святой город. Главные раввины не отважились задавать связанные с семисвечником вопросы самому папе, но расспросили о нем священнослужителей из папской канцелярии, которые поспешили заверить первосвященников в том, что золотой семисвечник давно утерян. Главный сефардский раввин Шломо Амар грустно прокомментировал эти заверения: «Мое сердце подсказывает мне, что это неправда»^{102}.

Сердце подсказывает? Что именно оно подсказывает? Что в Ватикане нахально прячут семисвечник, увезенный в обозе Рима еще 2 тысячи лет назад? А какими способами почтенные ребе предполагают его искать? Интересно было бы послушать.

Римляне – продолжатели лучшего

В исторических сочинениях, нет, не всех, конечно, но многих евреев Римская империя предстает своего рода «империей зла». Причем таково именно главное направление, так сказать, мейстрим духовной жизни иудеев. Талмуд прямо исходит из того, что тупые и кровожадные властители Рима все время злоумышляли против иудеев не из рациональных соображений, а просто в силу своей утробной ненависти к иудеям и природной порочности натуры.

Это неправда уже потому, что римляне сохранили все лучшее, что греки давали иудеям. Эллинистические монархи из домов Селевкидов и Птолемеев дали иудеям ряд привилегий – они могли беспрепятственно исполнять все положения своего закона. В числе прочего евреям было разрешено отправлять золото и серебро в Иерусалимский храм. В Антиохии иудеи не использовали бесплатное общественное масло во время спортивных состязаний: они умащали себя другим – кошерным маслом, которое покупалось особо. Эта трата возмещалась иудеям из городской казны.

Оказавшись под властью Рима, жители эллинистических полисов Восточного Средиземноморья пытались отменить эти привилегии и просили об этом римские власти.

Оставив неприкосновенными еврейские привилегии в городах Восточного Средиземноморья, Август даже перенес эту практику еще и в столицу империи, приспособив ее к римским обычаям. Когда осуществлявшиеся в Риме общественные раздачи приходились на субботу, их организаторы должны были сохранять долю евреев, ставших римскими гражданами, до следующего дня. Это делалось для того, чтобы те могли соблюдать святость субботы, а потом получить положенное.

Филон объясняет такую заботливость особой лояльностью евреев по отношению к императорам^{103}. Пафосное преувеличение в апологетической речи? Но Светоний отмечает особую скорбь, проявленную римскими евреями во время погребения Гая Юлия Цезаря: «Среди этой безмерной всеобщей скорби множество иноземцев то тут, то там оплакивали убитого каждый на свой лад, особенно иудеи, которые и потом еще много ночей собирались на пепелище»^{104}.

Есть в этой любви некая невротическая заостренность, но суть дела можно понять. Враг Цезаря, Помпей, оскорбил иудеев: он посмел вторгнуться в храмовую Святую Святых. Уже одно это обусловило их симпатии к Цезарю. Фактический правитель Иудеи Антипатр с помощью первосвященника Гиркана обеспечил Цезарю помощь египетских евреев. А те открыли Цезарю дорогу на Александрию. В знак благодарности Цезарь установил в столице Египта колонну, на которой были записаны права еврейских граждан этого города.

Евреи, проживавшие тогда в Риме, построили за свой счет тогда в знак своей благодарности особую «синагогу Августа». Позднее даже Тиберий, который отправил евреев в восьмилетнее изгнание, лично украшал римскую синагогу своими дарами^{105}.

В иудейской традиции все ставится с ног на голову. Риму приписывается изначальная ненависть к иудеям, тогда как изначально ее не было и в помине.

Потребовались три иудейских восстания, чтобы император Адриан издал законы, направленные против иудаизма. Эта совершенно необычная для Римской империи мера не продолжалась более трех лет и была отменена уже при наследнике Адриана – Антонине Пие.

Так что римляне антисемитами не были, это три Иудейские войны настроили их против иудеев…

Но что же так не устраивало в Римской империи иудеев и что продолжает не нравиться их отдаленным потомкам?

Римская идея

Современники считали, что Римская империя объединила весь цивилизованный мир. О Китае и Индии обитатели Средиземноморья имели очень смутные представления. Вокруг империи бушевали волны моря варваров, не более. На пограничных столбах римляне писали: «Дальше этого места закона нет».

Как писал иудей Филон Александрийский, римскому императору досталась власть «…над большей и лучшей частью мира (она-то по праву и зовется «миром»), границы коего идут по Рейну и Ефрату, и струи Рейна отделяют нас от германцев и прочих племен, весьма звероподобных, Ефрат же – от парфян, сарматов, скифов, кои ничуть не менее дики, – в удел ему досталась власть, границы коей проходят там, где солнце всходит, и там, где оно ложится, в глубинах океана и в небесных высях»^{106}.

Империя – плод завоевания? Несомненно. Но ведь и завоевания невозможны без технического и информационного превосходства. Враг римлян, иудейский полководец Иосиф Бен-Матиаху посвятил описанию римской армии специальную главу «Иудейской войны», где писал: «Они всегда легки на победу и тяжелы на поражение и никогда не были побеждаемы ни численным превосходством, ни искусством, ни неблагоприятными условиями, ни даже судьбой»^{107}.

Но империя держала народы не только силой. Огромные пространства государства были связаны дорогами. Ими пользовались еще на протяжении всего Средневековья. До XIV–XV веков Европа вообще существовала как бы в тени великого римского прошлого. И в наше время остатки храмов, театров, дворцов, акведуков, мостов, бань можно видеть во всех местах, некогда входивших в состав Римской империи – от Турции до Испании, от Африки до Британии. А часто современные мосты идут по римским виадукам, дороги проложены поверх римских дорог.

Уроженец греческой Беотии Плутарх называл Рим «святым и добродетельным божеством» и утверждал: «Рим подобен неподвижному якорю, на котором держатся судьбы человечества среди колеблющего их вихря».

Другой грек, Элий Аристид, в своем «Панегирике городу Риму» пафосно восторгается счастьем имперских провинций: «Вся земля облачилась в праздничное одеяние; она сбросила свое старое боевое убранство и грезит теперь только о роскоши, украшениях и разного рода удовольствиях. Старинные распри между городами прекратились: теперь они соперничают друг с другом только в великолепии и пышности, каждый стремится быть красивее своего соседа. Все они полны гимнасиями, фонтанами, пропилеями, храмами, мастерскими и школами; кажется, словно мир выздоровел после продолжительной болезни. Благодеяния римского управления так равномерно распределены, что нельзя даже сказать, на чью долю выпадает больше. Все города осыпаны ими, все сияют красотой и блеском, и вся земля осыпана, точно огромный сад»^{108}.

Большинство римских подданных вовсе не добровольно вошли в состав империи. О жестокости завоевателей говорили и писали много… Но побежденные были менее цивилизованны, а потому и намного более дики и жестоки. Римляне убивали врагов, распинали преступников, продавали в рабство жителей захваченных городов.

Но римляне не практиковали кровной мести, как галлы и иберы. Они долго вспоминали о чудовищных галльских обычаях украшать конскую упряжь отрубленными головами врагов. Юлий Цезарь истребил всех кельтских жрецов – друидов, ужаснувшись практике человеческих жертвоприношений: друиды сжигали жертву заживо или привязывали за кишки к дереву и заставляли бегать вокруг этого дерева.

А кроме того, стать жителями империи было выгодно. Побежденные смирялись с поражением и включением в империю, потому что многое получали от этого. В том числе и галлы, чья воинственность чуть ли не вошла в поговорку. Были среди них и рьяные враги империи – но в исчезающем меньшинстве.

Стремление учиться у Рима абсолютно преобладало. Характерно решение племени васконов, предков басков: на общем собрании они решили любой ценой сохранить свой язык. Ведь остальные иберы уже почти утратили свои языки, перейдя на латынь.

Ювенал зубоскалил по тому поводу, что «Галлия стала речистой и учит юристов британских»^{109}. Как мы видим, основы галльского красноречия и английской юриспруденции заложены еще при Риме… Потомки свирепых воинов усердно учились наукам, которые принесла им римская цивилизация. И научились, и сами стали частью этой цивилизации.

Греция не выступала против власти Рима со времен Митридата и Суллы. Восток вел себя вполне мирно, помогая Риму воевать с персами и парфянами. Даже германцы, которые в конце концов сокрушили легионы и вышли из империи, учились латыни и охотно пополняли легионы Рима.

Римляне не были сентиментальны, но и не были грубы и жестоки. Они уважительно относились к культуре покоренных ими народов и никогда не пытались навязать им своих религиозных установлений. Они требовали только формальных церемоний, символизирующих идею подданства. Жертвоприношение пред статуей императора было актом признания его владыкой – и только.

В реальной жизни бывало всякое, но, как видно на примере того же Флакка, центральная власть защищала скорее провинциалов, чем неумеренно ретивых чиновников.

Плиний Младший наставлял одного из чиновников, который отправлялся в провинцию Ахайя: «Чти богов основателей и имена богов, чти древнюю славу и ту самую старость, которая почтенна в человеке и священна в городах. Воздавай почет древности, воздавай его великим деяниям, даже мифам. Не умаляй ничьего достоинства, ничьей свободы, не останавливай даже хвастливых речей»^{110}.

И далее: «Плохо, если власть испытывает свою силу на оскорблениях; плохо, если почтение приобретается ужасом: любовью гораздо скорее, чем страхом, добьешься ты того, чего хочешь»^{111}.

Судя по поступкам Цезаря и Августа, с иудеями римляне готовы были вести себя обычным образом, то есть вести себя скорее покровительственно и уважать обычаи страны. Администрация империи на протяжении веков не руководствовалась в своем отношении к евреям какими-либо предубеждениями, для этого она была слишком прагматичной.

Отметим еще одно: на территориях латинского Запада Римской империи не было ни одного погрома. Никогда. Видимо, тут сказалось уже отношение народных масс Рима.

Конечно, когда солдаты, участвовавшие в победном триумфе Веспасиана и Тита, пронесли по улицам Рима драгоценную утварь Иерусалимского храма, они вряд ли испытывали к иудеям братские чувства.

Наверное, Квинтилиан не испытывал чувства общности с иудеями, говоря о «еврейском суеверии». Но это не мешало Квинтилиану с гордостью вспоминать о том, что один раз ему довелось выступать в суде в качестве защитника иудейской царицы Береники^{112}.

Откуда же серия войн и откуда же сохраняющаяся третье тысячелетие ненависть к Риму?

Римляне – не антисемиты

Как писал Тацит, «иудеи были единственными, не желавшими покориться, и это усиливало ненависть к ним»^{113}.

Единственными, получается, кто не хотел войти в империю.

Знаменитый император-философ Марк Аврелий посетил Палестину в 175 году, после бунта легата Сирии Авидия Кассия. Говорили, что этот очень добрый и спокойный человек «от досады на зловонных и часто бунтующих иудеев» горестно воскликнул: «О маркоманы, о квады, о сарматы! Наконец я нашел тех, кто беспокойнее вас»^{114}.

Видимо, было что-то в иудеях, что выделяло их из других народов империи. И это «что-то» римляне видели так хорошо, что им даже изменили обычные толерантность и хороший вкус. Чтобы римский император назвал любой народ «зловонным»…

«Евреи оказались чужаками в греко-римском мире. Это и заложило основы исторического противостояния Иудеи и Рима, независимого от чьей-либо злой воли»^{115}. Ведь «в общей исторической перспективе древняя иудейская традиция по своему духовному настрою представляется близкой скорее средневековому типу, который реализовался в зоне господства авраамических верований. Это наблюдение вполне соответствует замечанию героя романа Филострата, который заявлял, что иудеи «отстоят от нас дальше, чем Сузы и Бактры, и дальше даже, чем Индия»^{116}.

Евгений Мороз полагает, что римляне от греков, «наряду с литературой, философией и изобразительным искусством… заимствовали антисемитизм»^{117}.

Действительно, первый знаменитый римский автор, который оставил обвинения в адрес евреев, Марк Туллий Цицерон, во время своего пребывания на Кипре слушал лекции греческого философа Аполлония Молона, известного своими антисемитскими убеждениями.

По мнению Мороза, «показателен пример Тацита, чей обширный антисемитский пассаж в пятой книге «Истории» (V, 1–13), приуроченный к описанию осады Иерусалима, свидетельствует, как хорошо усвоили римляне уроки греческих учителей. Греки же выступают как преемники египтян, которые отличились как первые ненавистники евреев. Этот пласт отчетливо различим и у Тацита»^{118}.

Но в учительстве ли у греков тут дело? Сам же Мороз пишет, что «в некоторых случаях было бы просто затруднительно разграничить в культуре Римской империи собственно римскую и греческую позиции. Как определить, например, принадлежность сочинения Филострата «Жизнь Аполлония Тианского»? Сам Филострат, несомненно, был греческим писателем, однако его опубликованный в 217 году труд был вдохновлен Юлией Домной, женой римского императора Септимия Севера. Нечто подобное и в содержании романа, одним из героев которого является грек по имени Ефрат, обращающийся к полководцу и будущему императору Веспасиану с призывом не заниматься усмирением Иудеи, но начать войну против тирана Нерона. По словам Ефрата, иудеи просто не достойны вражды, ибо они «издревле отложились не только от римлян, но и от всего человечества, жизнь они избрали особую и с прочими людьми не делят ни застолий, ни возлияний, ни молитв, ни жертвоприношений, так что отстоят от нас дальше, чем Сузы и Бактры, и дальше даже, чем Индия, – нет смысла громить их, мешая отложиться тем, кого и присоединять-то не стоило»^{119}. С точки зрения Филострата, подобные представления о евреях были общим достоянием всех образованных людей его времени.

И вообще – недоброжелатели евреев оказались необычайно красноречивыми. Это и неудивительно – в их числе были самые блистательные деятели римской культуры.

Но если иудеев вдруг невзлюбили «самые блистательные деятели», может быть, за этим стояли не психические отклонения римлян, а какие-то исторические реалии?

Во всяком случае, римляне начали с самого благожелательного отношения к иудеям и с уважения к их обычаям. Потом им пришлось изменить свое мнение. Во влиянии ли греков тут дело?

Иудеи были очень разные!

Только не надо чрезмерно обобщать. Иудеи делали очень разные выводы. Многие из них уже при Селевкидах и Птолемеях вошли в античную цивилизацию. Число лояльных иудейских подданных Рима огромно.

В сущности, произошел, по словам Михаэля Дорфмана, раскол на «бритых метро-евреев, к которым я принадлежу, и бородатых и диких ретро-евреев». «Метро-евреи» хотели уважения к своей вере и своим обычаям, но по своему психотипу вовсе не противостояли Риму. А «ретро-евреи» – это люди, которые или не хотели, или были не способны войти в цивилизацию. Они комплексовали и сочиняли истории про убийство слонов перочинными ножиками, лелеяли сказки о том, как их Бог сделает владыками мира, и жаждали реванша: и над Римом, и над сородичами, «метро-евреями». Самое забавное, в доказательство «своей» исключительности добровольные дикари приводили достижения и заслуги «метро-евреев». При том, что «метро-евреи» были живым воплощением совсем других культурно-исторических выборов, к которым сами они не имели никакого отношения.

Некоторые еврейские мудрецы неожиданно обнаружили, что в римской цивилизации есть много полезного и достойного восхищения. Согласно одному рассказу Талмуда, рабби Иехуда (Бар Илай) заявил как-то в разговоре с друзьями: «Какие чудесные вещи сделали эти люди^{120}! Они установили места для торговли, соорудили мосты, построили бани»^{121}.

Конечно, подобные убеждения не стали общим достоянием. Один из собеседников рабби Иехуды, рабби Иосеф, промолчал, другой же, рабби Шимон^{122}, заметил: «Все, что они сделали, они сделали лишь для собственной пользы. Они построили рынки, чтобы открыть там дома для проституток, бани – чтобы самим там нежиться, мосты – чтобы удобнее было ходить за налогами».

Но даже в Талмуде появляются тексты, отвергающие идею национального сопротивления. Например: «Благословен Господь, остерегший Израиль стать единой стеной» (т. е. предотвративший общее сопротивление врагам, вторгшимся в Палестину) или: «…евреям возбраняется восставать против народов мира»^{123}.

Вот те иудеи, что не стали «единой стеной», и продолжили иудейскую цивилизацию. Для этого они перестали претендовать на исключительность своей религии и своей культуры. И перестали рваться к власти над миром.