Текст книги "Спираль"

Автор книги: Андрей Ливадный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Когда умирает старый зверь, грозный в расцвете сил, но ставший неповоротливым и дряхлым к старости, вокруг него неизбежно собираются падальщики, не смевшие тронуть исполина, пока он оставался в силе.

Так умирает слон, вокруг которого кружат гиены, шакалы и стервятники. Они ждут, когда огромное животное испустит дух, но не все из собравшихся на погребальный пир обладают неистощимым терпением – зверь умирает медленно, а голод подстегивает окружающих его мелких хищников, и вот кто-то из них, наиболее наглый, голодный и нетерпеливый, бросается вперед, пытаясь прокусить толстую шкуру агонизирующего исполина, чтобы урвать свой кусок мяса и отскочить...

Некоторым это удается.

Так произошло на Хаборе. Ганианцы, не подписывавшие ни одного межзвездного соглашения, не имевшие членства в Конфедерации, а значит, и своей квоты на заселение новых миров, решили, что настала их пора, – старый зверь издыхает и у него можно отгрызть кусок плоти, в виде одной или нескольких подготовленных к колонизации планет.

Они знали, что в этот мир по решению Совета Безопасности переселены с Деметры полудикие племена инсектов – деградировавшие потомки некогда могучей цивилизации древности, а значит, Хабор в этой связи находится под особой опекой военно-космических сил, но тем не менее они ударили, жестко, расчетливо...

Существовала сила, которая организовывала их планы, снабжала информацией и оружием, обучала борьбе с серв-машинами и соединениями бронепехоты.

Сила, которая еще долгое время будет оставаться за кадром исторических событий...

* * *

Хабор. Окраина космопорта. Десять лет назад...

Туман никак не хотел рассеиваться окончательно, хотя солнце Хабора уже взошло и его лучи начали проникать в естественную котловину, окольцованную горными образованиями.

Блуждая в клочьях тумана, Антон потерял счет минутам; рыхлый песок и желтоватая мгла истощили его моральные и физические силы, повсюду он видел следы жестокого боя, ноги гудели от постоянной борьбы с коварно осыпающимся песком, а разум отказывался верить в то, что выхватывал взгляд.

Разгром. Это был разгром. На протяжении километра ему попалось пять сожженных шагающих серв-машин, среди которых оказался один «Фалангер» – шестидесятитонный исполин, несущий на себе ракетное вооружение, способное стереть с лица земли небольшой городок...

Покореженные бронескафандры он уже не считал, на это не оставалось моральных сил.

На окраину стартопосадочных полей космопорта он вышел, ориентируясь по звукам внезапно вспыхнувшей стрельбы, даже не задумываясь, что за двадцать минут, которые прошли с момента высадки, он прожил целую жизнь...

В его голове было единственное желание, которое пересиливало все иные заботы и мысли: он хотел выйти к своим, увидеть хоть одного живого бойца...

...На краю стеклобетонного поля, имевшего вид пятисотметровой вогнутой чаши, ютилось несколько складских помещений. Между ними высилось здание диспетчерской башни...

В тот момент, когда Антон поднялся на гребень пограничной дюны, песчаный язык которой, лениво шурша, стекал на уложенный руками людей стеклобетон, автоматный огонь вспыхнул с новой силой.

Он невольно пригнулся, когда над головой взвизгнул рикошет. Было абсолютно непонятно, кто и с кем вступил в огневой контакт: звук стрельбы шел со всех сторон, то утихая на несколько секунд, то вспыхивая вновь... Клочья рассеивающегося тумана ограничивали видимость, искажали направление звука, и тогда Полынин решил двигаться к группе приземистых зданий, в надежде, что разберется на месте.

Метров с пятидесяти он заметил фигуры в боевой экипировке, которые, пригибаясь, двигались вдоль невысокого бетонного ограждения в сторону диспетчерской башни.

Антон бросился к ним. Его радость была неистовой, щемящей, восторженной, он на миг даже устыдился этого чувства – как можно испытывать нечто подобное, когда твои товарищи мертвы? – но его душа уже неуловимо изменилась за те двадцать минут, пока он блуждал в тумане среди страшных свидетельств разгрома первой и второй механизированной волны десанта.

Связь не работала, и потому он просто закричал:

– Ребята, подождите!

Разномастная группа, собранная из бойцов различных подразделений, среди которых действительно было пять или шесть десантников, в этот момент залегла, прижатая огнем. Теперь Антон видел – бьют с верхних этажей башни диспетчерского контроля.

Низкий бетонный забор, призванный отделить одну складскую площадь от другой, не позволял выпрямиться, за ним можно было укрыться только сидя на корточках. Один из бойцов, услышав крик Полынина, обернулся и тут же красноречиво замахал ему рукой, давай, рывком, не останавливаясь, сюда...

Он и так бежал что есть сил.

С башни диспетчерского контроля заметили его и перенесли огонь на одинокую фигуру десантника, пытающегося пересечь открытое пространство.

Очередь впилась в землю, поднимая полуметровые султаны в двух шагах от задыхающегося Полынина. Не выдержав, он упал, машинально перекатился и вдруг понял: нет сил, чтобы снова вскочить и бежать, тело, налитое свинцом, хотело одного – врасти в этот стеклобетон, слиться с ним...

К пулеметному огню присоединились несколько автоматов, затем в общий хор включилась импульсная винтовка: титановые шарики, выпущенные из «ИМ-12», высекали искры, оставляя конические ямки в стеклобетоне, остальные пули не испарялись, как титан, а уходили в рикошет с характерным визгом, – разнокалиберная смерть плясала вокруг, ярилась, глумясь над распластавшимся телом...

– Сюда давай! – заорал один из бойцов. – Не останавливайся, снайпер прибьет!

Видя, что Антон растерялся и пытается лишь плотнее вжаться в бетон, он выругался и коротко попросил:

– Прикройте!

Четверо десантников привстали, открыв ураганный огонь по проемам окон верхнего этажа диспетчерской башни, а боец рывком преодолел десяток метров, схватил Полынина за лямку разгрузки и бесцеремонно поволок назад, под прикрытие низенького забора, заставляя ошалевшего Антона машинально переставлять ноги.

Плюхнувшись под забор, боец шумно выдохнул.

– Жить надоело? – покосившись на Полынина, спросил он. Заметив, что Антона трясет, боец безнадежно махнул рукой и вдруг хлопнул его по плечу, осведомившись с беззлобной дружеской непосредственностью, будто не рисковал секунду назад своей жизнью ради этого трясущегося увальня:

– Курить есть?

Голова у Полынина горела как в огне. Он едва ли воспринимал обращенные к нему слова, разуму казалось, что смерть по-прежнему рвет, кромсает мерзлый стеклобетон вокруг беспомощного тела. Губы тряслись, и было неистовое желание зажать их руками...

– Курить есть, балда? – Спасший его боец в форме сержанта бронепехоты повторил свой вопрос, постучав согнутыми костяшками пальцев по шлему Полынина.

– Есть... – Антон непослушными пальцами расстегнул клапан экипировки, достав пачку сигарет. К нему тотчас потянулись руки. Полынин смотрел на лица окруживших его бойцов, все еще плохо соображая, что это происходит с ним наяву... а они уже пустили пачку по кругу, сосредоточенно прикуривали, обмениваясь короткими репликами:

– Броню вызывать надо. Без поддержки не пройдем. Там метров триста голого бетона, покрошат...

– Да вызывал уже.

– Пару выстрелов для подствольника бы сейчас...

– А вон, у бойца спроси. Слышь, ты еще полный? – Антон понял, что вопрос адресован ему.

– Да. У меня есть. – Он расстегнул магнитную липучку, и сбоку на разгрузке открылась длинная прорезь подсумка, в ячейках которого тупо блестели головки гранатометных выстрелов.

– Живем! – К нему протянулось сразу несколько рук. – Давай, десантура, не жадничай.

У Антона не хватило духа протестовать, он отдал шесть гранат из десяти имевшихся в нетронутом боекомплекте.

– Свой мужик. Жить будешь, – констатировал тот боец, который выволок его минуту назад из-под огня. – Сытников Павел, можно просто Паша... – он весело блеснул белозубой улыбкой. Его усталое лицо покрывала копоть, бронежилет в нескольких местах был порван осколками: глубокие борозды тянулись по ромбовидным пластинам из металлокевлара, словно его полоснул трехпалой лапой неведомый монстр.

– Зови его Мороком. Он у нас контуженный. Снарядом задело, когда выбирался из бронескафандра. Глюки теперь ловит, – беззлобно пошутил кто-то из бойцов. – Тебя-то как зовут?

– Антон... Полынин. Четвертый десантный взвод...

Он с трудом выдавил последнюю фразу.

– А где твой взвод?

Муть в глазах. Предательская влага, как говорят, недостойная мужчин. Пусть говорят. Значит, не были на войне, не видели, как плачут мужики...

– Положили всех, – пересилив себя, ответил Антон. – Прямо в рампе, при высадке. Модуль подбили.

– Хреново... – раздался сбоку хриплый и злой голос. – Вот и нас тоже встретили. Знали они, что мы будем высаживаться. Знали суки. Сдал нас кто-то.

– Уточни, где вы высаживались? – внезапно раздался четко сформулированный вопрос.

Антон обернулся. Оказывается, среди бойцов был офицер. Галактлейтенант, бронепехота, судя по знакам различия. Выглядел он так же, как все остальные бойцы, – грязный, осунувшийся, прокопченный, но не потерявший чувства злого оптимизма, который читался в его глазах...

Антон машинально попытался отрапортовать, но лейтенант остановил его:

– Не дергайся. – Он жестом остановил Полынина. – И не вздумай вскакивать, оставь, потом где-нибудь на палубном плацу, может, и встретимся... – он невесело усмехнулся. – Так где вас накрыли?

– В двух километрах отсюда. У меня повредило электронику, расстояние приблизительное...

– Понятно... Сам-то как выбрался? – Лейтенант испытующе посмотрел на Полынина.

– Повезло, – скупо ответил Антон. – Высаживался одним из первых, успел уйти в сторону, на позицию. Увидел термальные всплески, открыл огонь, одного точно свалил, а остальные... – он опять почувствовал спазм в горле, – много их было... – Антон проглотил удушливый комок и внезапно для себя заговорил взахлеб: – Они наших... прямо в рампе... Я на связь, по телеметрии, а на мониторах только: мертв... мертв... мертв... Испугался. Начал отходить, когда орудия модуля замолчали. Потом пуля попала в шлем, срезало антенны. Они раздевали наших, я видел одного в окровавленной разгрузке...

– Убил? – спросил кто-то из бойцов.

– Убил, – ответил Антон. – Со страха убил... – признался он.

– Молодец. – Лейтенант ткнул Полынина сжатым кулаком в плечо. – Не переживай, мы тут за последние несколько часов и со страху подыхали, и жгли нас, а вот видишь – живы. Деваться некуда, втянешься. Тут, правда, бардак по полной программе, но ничего, сейчас вон ту башенку возьмем, а там станет веселее. – Он посмотрел в направлении, откуда пришел Антон, и покачал головой. – Хреново, что они сзади нас просочились. Колечко мы не смогли замкнуть, рваное оно, бой очаговый, линии нет...

– Как же так? – спросил Антон у Павла, который с сожалением затянулся в последний раз и загасил тлеющий у фильтра окурок о бетонную плиту.

– Молча. Слышал, что сказал лейтенант? Кто-то предупредил ганианцев о том, что будет высадка и штурм космопорта. Они заранее приготовились, серв-машины пожгли прицельным огнем из лазерных орудий, которые эти дундуки из Совета Безопасности за каким-то лядом распорядились смонтировать на главной башне космопорта.

– А бронепехота? – спросил Антон, вспомнив страшную начинку выгоревшего бронескафандра.

– С РПГ  [2]2
  РПГ – ручной противотанковый гранатомет.


[Закрыть]их... Кумулятивно-зажигательными, в упор. Мало кто выбрался, били так же, как вас, на высадке. Короче, встряли мы тут, по самое некуда... Но ничего... – он сплюнул.

В этот момент за их спинами послышался заунывный вой.

Из-за приземистого здания пакгауза появился контур серв-машины. Это был «Хоплит».

– Броня пришла, – облегченно выдохнул кто-то. – Теперь дадим этим сукам жару.

Боевая машина остановилась, согнув ступоходы за зданием склада. Очевидно, пилот, наученный горьким опытом, не стремился выходить на ровное, открытое со всех сторон поле, где его запросто могли расстрелять из гранатометов или выпустить по серв-машине управляемую ракету. Лейтенант привстал и, пригибаясь, пробежал метров десять вдоль забора. В днище машины с ноющим звуком открылся диафрагменный люк.

Взводный о чем-то переговорил с пилотом. Люк так и остался открытым, но торс машины с визгом повернулся, нацеливая две автоматические пушки на верхний этаж диспетчерского здания. «Хоплит» с ясно различимым воем сервомоторов распрямил ступоходы, приподняв свой торс над крышей пакгауза, его пушки коротко рявкнули, и машина тут же опустилась.

Снаряды легли ниже и правее, вырвав изрядный кусок бетона на уровне второго этажа и обрушив на землю чудом уцелевшую гроздь спутниковых антенн.

Заработал эскалатор перезарядки орудий, вниз, мутно поблескивая, полетели две пустые обоймы из-под снарядов.

Лейтенант что-то проорал пилоту, но из-за лязга не было слышно, что именно. Грохот обвала стих, по краю стартопосадочного поля медленно расползалось облако белесой пыли.

В наступившей вдруг тишине ответ пилота, донесшийся сквозь открытый люк в днище серв-машины, прозвучал глухо, но четко:

– Сам мудак...

«Хоплит», чуть покачнувшись, вновь начал выпрямлять ступоходы, поднимая рубку над плоской крышей здания.

Опять раздался отрывистый лай автоматических пушек, но на этот раз снаряды легли в самое яблочко – весь верхний этаж диспетчерской башни окутали черно-оранжевые разрывы, и тут же безо всякого предварительного разъяснения задач раздалась команда взводного:

– Вперед! – Он сам, обгоняя бойцов, уже перемахнул через метровый забор и, петляя, побежал к входу в башню.

Сзади, прикрывая бегущих, заговорили крупнокалиберные зенитные установки «Хоплита». Антон, захваченный общим порывом, побежал к входу в диспетчерскую башню. Не было времени на то, чтобы опомниться, события развивались слишком быстро, а разум откровенно не был готов к их обороту.

Переваливаясь через низкое бетонное ограждение, Полынин успел подумать, что учили-то их совсем иной войне, но это уже оказалось в призрачном прошлом – тридцать минут легли пропастью, окончательно размежевав сознание на две половины, словно с того момента, как подбитый десантный модуль пробил гребень песчаной дюны, началось новое время, отсчет которого приходилось вести с нуля...

Что такое триста метров при стандартной гравитации?

Тридцать секунд надрывного бега в полной боевой?..

Нет... Это вечность... Это порванные судорожным дыханием легкие, оглушительный лай двух зенитных установок «Хоплита», черно-оранжевые оспины разрывов, густо покрывающих стену здания диспетчерской башни, чернеющий вход распахнутой настежь двери, – сознание работает прихотливо, выборочно, намертво запечатлевая в памяти одни фрагменты и напрочь игнорируя другие...

Тридцать секунд – это жизнь в жизни, это рождение нового «я», которое останется в тебе навечно... это...

Из поднебесья вдруг начал накатываться вой.

Звук был тонким, изматывающим, он мгновенно затопил разум, словно кто-то, точно осведомленный о последствиях, заорал на ухо Антону: ЭТО ЛЕТИТ В ТЕБЯ, ПАРЕНЬ!

Он споткнулся, упал, больно ударившись плечом об обломок бетонной стены, и в эту секунду перед входом в здание выросло пять полутораметровых кустистых разрывов.

Наушники шлема смягчили раскатистый рык, он не оглох, лишь ощутил, как горячее дыхание ударной волны обдало вжавшееся в бетон тело, свистящая метель осколков прошла выше, и тут же с третьего этажа здания остервенело ударил крупнокалиберный импульсный пулемет.

Пули крошили бетон разгрузочной площадки, не давая поднять головы, кто-то из бойцов вдруг истошно закричал, кровь леденела в жилах от этого звука, хотя всего мгновение назад Полынину казалось, что хуже, чем вой падающих мин, не может быть ничего...

Он неимоверным усилием заставил себя приподнять голову. До входа в здание оставалось метров пятьдесят, все пространство перед единственным подъездом усеивали обломки бетона и покореженные фрагменты антенн.

Если не прорваться туда – следующий минометный залп оставит от них лишь клочья плоти.

Хоботок огня бился в узком оконном проеме третьего этажа, крик раненого бойца оборвался, фонтанчики белесой пыли косыми строчками рвали промерзший за ночь стеклобетон...

Антон дал одну очередь, вторую, но пули лишь осыпали стену правее импровизированной амбразуры.

В этот миг он увидел Сытникова.

Паша лежал метрах в пяти от него. Первой мыслью Полынина было: убит... но нет, неестественная поза Сытникова объяснялась иначе. Прячась в мелкой воронке, которую выгрызла в стеклобетоне мина, он, перевернувшись на спину, выцеливал что-то, неестественно вывернув шею и запрокинув голову...

Пак... – граната из подствольника описала параболу и стукнулась о подоконник злополучного оконного проема, разорвавшись оранжевым комом.

Пулемет заткнулся.

Сытников вскочил, словно его подкинуло пружиной.

Никто не кричал, не отдавал команд, но сразу несколько фигур поднялись из укрытий и рывком кинулись вперед, преодолевая последние метры до входа...

Антон тоже вскочил, стремясь уйти с открытого места, пока не накатил следующий залп невидимой минометной батареи.

Первым до дверного проема добежал лейтенант. Шаг в сумрак замкнутого помещения, отрывистые вспышки коротких очередей, болезненный крик, снова очередь...

...Полынин влетел в сумрак здания, когда за спиной снова возник вой падающих мин.

ГРРАААХХ...

Он прижался спиной к надежной стене, которая ощутимо вздрогнула, принимая на себя шелестящий смерч осколков. Из-под подшлемника ручьями струился пот, от тела валил пар, в ушах звенело... во рту разлился кисло-горький привкус пережитого стресса.

– Молодец, Паша, – раздалась скупая похвала лейтенанта.

Антон повернул голову. Их было шестеро, тех, кто прорвался. Сколько человек поднималось в атаку, он не помнил, не успел сосчитать, да и не пришло к нему еще это интуитивное чувство безошибочного счета живых и мертвых. Он слышал крик, помнил, как тот оборвался, значит, как минимум, один человек остался там, на голом бетонном поле, между забором пакгауза и этой башней.

Стены здания опять задрожали – это серв-машина вновь открыла огонь по верхним этажам. Лейтенант Дуглас несколько секунд вслушивался в ритм огня, потом, когда с верхних этажей по лестничному маршу вдруг начало выдавливать вниз клубы едкой белесой пыли, поднял руку с укрепленным на запястье коммуникатором и отрывисто произнес:

– Броня, хватит, обвалишь на нас здание. Затихни, мы начинаем зачистку! – повернувшись к бойцам, он коротко приказал: – Вперед! Двигаемся парами, Сытников, Полынин, правая сторона, Кашперо, Жевье – левые помещения, остальные со мной! Работаем!

Лейтенант первым ступил на лестничный марш. Сзади его прикрывали двое бойцов, стволы «штормов» смотрели вверх в узкое пространство лестничных переходов.

Два пролета прошли без приключений. Двери, ведущие в коридор второго этажа, были сомкнуты, блок электронного управления, вырванный из гнезда, висел на жгутах проводки.

Пока Эл Жевье возился с системой электромоторов, пытаясь восстановить цепь питания, Дуглас достал из подсумка желтый брикет пластичной взрывчатки, размял его энергичным движением пальцев и ловко вытянул в корявую колбаску неравной толщины.

– Отойди.

Жевье посторонился. Лейтенант с усилием вдавил пластид в узкую щель между автоматическими створками двери, воткнул электронный детонатор и скомандовал:

– Вниз, живо!

Все отступили на один лестничный пролет.

Сытников широко открыл рот и присел, зажав ладонями уши. Он был без шлема. Антон последовал его примеру, только уши зажимать не стал, а стиснул автомат, глядя в сумрак верхних этажей.

На втором полыхнуло пламя, ударная волна прокатилась судорогой, черный дым свило в спиралевидный вихрь. Сквозь клубы дыма и пыли пробилось пламя – это огонь охватил косяк выбитых дверей.

Снова вверх. Створки дверей взрывом разогнуло в стороны, пластик косяка пузырился и горел, испуская едкий, вонючий дым.

Дуглас ворвался в коридор, прошил длинной очередью узкое пространство, махнул рукой, продолжая держать под прицелом пространство впереди себя.

Антон вслед за Сытниковым миновал взорванный проем, ноги оскользнулись, он посмотрел на пол и увидел какие-то бурые ошметья, с содроганием догадавшись, что это останки того боевика, что ждал их за дверью в надежде расстрелять в упор.

Двери кабинетов тянулись по обе стороны коридора. Пять по одну сторону и пять по другую. Все плотно закрыты, лишь последняя, расположенная по правую руку, сорвана с направляющих и косо висит, удерживаясь на остатках дымящегося уплотнителя. Очевидно, в то помещение угодил первый залп автоматических пушек «Хоплита».

Павел тронул Антона за плечо, взглядом указал на первую дверь.

– Гранаты есть?

– Только световые.

– Давай. Бог велел делиться.

Взяв четыре гранаты из имевшихся у Полынина шести, Павел сунул три в клапан разгрузки, а одну активировал, прижав сенсор большим пальцем левой руки. В правой руке он держал автомат. Ударом ноги выбил дверь и тут же метнул гранату в проем.

Ослепительная вспышка озарила коридор, но она являлась лишь бледным отсветом того разрыва, что полыхнул в кабинете. Сытников ворвался внутрь, длинной очередью располосовав пространство справа налево.

Пусто... Только ветер, врываясь в разбитое окно, шевелит свисающие от потолка обрывки оптико-волоконных компьютерных кабелей.

Группа, двигавшаяся по левую сторону, вступила в бой, треск автоматной стрельбы взъярился и стих, только метнулся за стенами башни короткий вскрик, завершившийся глухим шлепком разбившегося о бетон тела.

– Кашперо, что там?

– Ганианец. Пытался выбраться в окно и спрятаться снаружи на поребрике. Сам спрыгнул.

– Сам?

– Так точно... Нервы, наверное, не выдержали.

Паша криво усмехнулся, сжимая сенсор второй гранаты.

Следующий кабинет.

Опять ослепительная вспышка, болезненный вскрик, автоматная очередь. Антон, двигавшийся за Павлом, увидел перевернутые столы, сваленные в кучу компьютеры, за которыми, дико крича, корчился на полу ганианец. Руками он зажимал глаза.

– Попался, сука... – Паша ударом ноги повалил его навзничь. – Возьми винтовку, – не оборачиваясь, приказал он Полынину.

Антон поднял с пола «ИМ-12» со снайперским компьютерным прицелом.

В кабинет вошел взводный. Сытников рывком поднял ганианца с пола, развернул его к лейтенанту, заставил отнять руки от лица.

Дуглас посмотрел на него и невнятно выругался.

Включив автопереводчик – систему, которая входила в комплекс компьютерной экипировки офицера, он спросил:

– Имя, возраст, гражданство, цель прибытия на планету Хабор? – Стандартные формулировки опроса звучали, как минимум, нелепо в обстановке изрешеченного пулями офиса, тем более что электромагнитные катушки, покрывавшие ствол снайперского «ИМа», были горячими от недавней стрельбы – Антон держал в руках трофейную винтовку и ощущал этот жар каждой клеточкой содранных в кровь пальцев.

Пленный молчал. Его лицо на глазах распухало, покрываясь волдырями светового ожога.

Убедившись, что внятного ответа не будет, взводный обернулся.

– Кашперо, свяжи его, пусть пока полежит. Тащить с собой нет смысла. Рот заткни, чтобы не орал, зачистим здание, там разберемся.

Паша неодобрительно посмотрел на Дугласа.

– Нет, – отрезал его взгляд лейтенант. – Понимать надо – либо сразу, либо никогда.

Сытников сплюнул.

– Пошли, – он подтолкнул Антона к выходу.

Ошибался лейтенант. Ой, как ошибался, только крови еще недостало, чтобы понять это. Одна была отсюда дорога, прямиком в ад, и никакие индульгенции тут не помогут. В одну воду дважды не войдешь, то, что было «до», теперь останется прошлым, невозвратным прошлым. Их сознание уже изменилось, но из-за усталости, постоянного стресса или еще по каким-то сугубо внутренним для каждого причинам в этом не было сил признаться даже самому себе.

...Два следующих кабинета по правую руку оказались пусты. В последний, пятый, за выбитой дверью которого гулял ветер, Сытников не стал бросать гранату – сразу за порогом плита пола, кренясь, уходила вниз, стен комнаты уже не существовало, – это «Хоплит» постарался при первом залпе.

– Все, на третий этаж, – устало скомандовал Дуглас.

* * *

На третьем этаже здания гулял ветер. Врываясь сквозь обугленные дыры в стенах, он завывал меж согнутых прутьев обнажившейся арматуры железобетонного каркаса. Пахло порохом.

Антон раньше не знал этого запаха. В процессе обучения и дальнейшей службы он имел дело исключительно с импульсным оружием, которое работало на принципе электромагнитных катушек-ускорителей, разгоняющих заряд по каналу ствола без участия химической реакции окисления таких веществ, как порох.

Здесь, на Хаборе, ему впервые пришлось столкнуться с древними технологиями. Техника и вооружение ганианцев, захвативших космопорт, отличались удивительной пестротой. В ход шло все, начиная от ультрасовременной экипировки и заканчивая такими архаичными образцами, как автоматическое стрелковое оружие времен Первого Рывка.

Откуда они брали его, как пополняли боезапас, оставалось только догадываться.

Бойцы рассыпались по этажу, прочесывая помещения.

Полынин держался вместе с Пашей. Нервная дрожь по-прежнему колотила его, но это чувство перевозбуждения стало уже терпимым, привычным, в глазах больше не мутилось, а острота восприятия понемногу притуплялась, сменяясь усталостью... Хотелось хоть на минуту присесть, привалившись спиной к выщербленной пулями стене, и отдышаться...

Ворвавшись в очередное помещение, они увидели там зловещую картину: наружная стена офиса обвалилась, осев внутрь кабинета пологой грудой крупных обломков. Из-под этого оползня торчали ноги и рука человека с раздавленными в кровавое месиво пальцами, чуть поодаль, отброшенная взрывом, валялась покореженная тренога, на которой крепился крупнокалиберный пулемет неимоверно древнего образца.

Антон никогда не видел подобного огнестрельного оружия.

Паша Морок мельком глянул на засыпанный бетонным щебнем труп и сплюнул в сторону.

– Дострелялся, гнида...

Полынин сдержанно кивнул, обходя завал стороной. Хоть его желудок уже вроде бы научился сдерживать спазмы при виде разорванных человеческих тел, но лишний раз смотреть на фрагменты раздавленного тела не хотелось, и он, обойдя завал, присел подле перевернутой треноги странного оружия. Пулемет казался угловатым и громоздким, металл его кожуха был черным, мутный глянец покрывали свежие царапины, сбоку из казенной части торчал огрызок неизрасходованной ленты, в которой тупо блестели жала снабженных гильзами боеприпасов...

– Ни хрена себе... – Сытников присел рядом, разглядывая трофейный механизм. – Это тебе не двенадцатый импульс... – он коснулся пальцем тускло-желтого заостренного жала крупнокалиберной пули. – Такая, если попадет, – хана, все кишки на себя намотает... – прокомментировал он.

– Как из них стреляют, не пойму, – недоуменно высказался Антон.

– Погоди, узнаешь, – невесело усмехнулся Павел. – Кончится боезапас к «ИМу», будешь рад и такому монстру. Пацаны пробовали, говорят, ничего, жить можно, только отдача сильная, синяки потом на плечах, да и приноровиться надо. Ладно, пошли, чего глазеть.

– Брать не будем?

– А на хрена? Видишь, у него ствол погнут. Пусть валяется, уже отстрелял свое.

– Ладно, пошли.

Они вернулись в коридор. Этаж зачистили без проблем, пилот «Хоплита», что ни говори, постарался, некоторые снаряды пробили даже коридорные стены, оставив в них уродливые, закопченные дыры.

– Антенны свалил, дундук... – зло констатировал лейтенант, разглядывая сквозь провал в полу изогнутые под разными углами покореженные крепления спутниковых тарелок, с которых свисали обрывки кабелей. – Как я теперь на связь выйду?

– А резерв? – бесцеремонно вступил в разговор Сытников, который чувствовал себя с лейтенантом на равных. – Вон Кашперо, он у нас кибернетик, или как? Пусть работает, мы прикроем.

– Дело, – одобрил лейтенант. – Кашперо, ко мне! – Он поднял к губам руку и произнес в коммуникатор: – Броня, мы закончили зачистку. Подтягивайся к зданию.

Коммуникатор сухо щелкнул, потом по громкой связи раздался вопрос:

– Зачем?

– Будешь прикрывать подступы. Мы попробуем восстановить узел спутниковых антенн, чтобы связаться с базовым кораблем высадки. Сдается мне, что эта башня – ключик ко всему комплексу порта, так что дремать нам тут не дадут.

– Понял, подхожу.

Лейтенант опустил руку и обернулся.

– Кашперо, осмотрел пункт связи?

– Да.

– Сколько понадобится времени на ремонт?

– В диспетчерской все цело. Обрыв питания, нет основных антенн, а так консоли вроде не повреждены. Если кинуть кабель от бортовой сети «Хоплита» и установить новую тарелку, то сориентироваться на корабль – нет проблем.

– У тебя никогда нет проблем... – буркнул в ответ лейтенант, обдумывая что-то свое. – Ладно. – Дуглас посмотрел сквозь выбитый дверной проем на панораму голого стартопосадочного поля. – Давай, действуй, тебе в помощь даю Жевье, вы, похоже, уже сработались, найдите запчасти и займитесь установкой тарелки, а мы пока оборудуем позиции.

Кашперо ушел.

С улицы послышался визг сервомоторов многотонной машины.

– Подгребай ближе, броня, будем брать питание для спутниковой антенны от твоей бортовой сети.

– Может, прямо в здание? – спросил по связи пилот. – Тут одной стены со стороны фасада считай что нет, как раз пройду в холл.

– Ты мне, блин, башню не завали, слон, – нервно предостерег его Дуглас.

– Дыши ровно, лейтенант. Не завалю.

– Ну, давай, только аккуратно.

Антон не смог удержаться, скользнул в соседнюю комнату, подошел к проему выгоревшего окна, выглянул наружу.

«Хоплит», завывая сервоприводами, как раз начал пятиться, задом сдавая в проем рухнувшей стены. Его рубка, которая только что покачивалась на уровне второго этажа здания, с визгом опустилась. Шагающая машина согнула ступоходы, тут же превратившись в приземистое, сложившееся вдвое механическое чудовище, похожее на камуфлированную жабу. Подвески автоматических пушек, укрепленные по бокам торса на оружейных пилонах, едва прошли в проем меж уцелевших стен.

Как он будет стрелять оттуда? – подумал Антон, вытягивая шею, но пилот «Хоплита» свое дело знал. Угнездившись в засыпанном обломками вестибюле здания, он опять включил приводы сервомеханизмов, выдвинув рубку чуть вперед. Из уродливой дыры показались скаты лобовой брони и оба орудия, которые получили нужный сектор обстрела, в то время как наиболее уязвимый опорно-двигательный аппарат серв-машины оказался спрятан в своеобразном капонире, образованном уцелевшими железобетонными стенами цокольного этажа диспетчерской башни.

– Ну, теперь тут можно год держаться. – Антон вздрогнул, он не заметил, как сзади к нему подкрался Сытников. Павел сплюнул за окно. – Ты не высовывайся, – посоветовал он. – Снайпера звереют, не смотри, что площадки пустые, у них оптика не хуже твоей, достать могут и с километра, и с двух, если постараются...