Текст книги "Сталтех"

Автор книги: Андрей Ливадный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Сталкером решил стать? – Антрацит холодно взглянул на Макса, затем перевел взгляд на футляр. – Ладно. – Он, видимо, принял какое-то внутреннее решение. – Только давай договоримся: ты убираешь эту ковчеговскую дрянь с глаз моих долой и больше никогда, слышишь, НИКОГДА не пытаешься пользоваться продукцией мнемотехников Хистера!

– Это почему? Пингвин сказал – импланты последнего поколения и стоят очень дорого.

– Не солгал. – Антрацит презрительно скривился. – Их цена – твоя жизнь. Очередное рабство, только у Хистера. Давай все же договоримся, Макс, если ты обратился ко мне за помощью, то об этих штуках забудь. Они через пару месяцев сначала сбоить начнут, затем вовсе откажут. Сколько уже народа таким образом в лапы Ковчега попало – не счесть. Идиотизм! Сталкеры сами, за свои кровные, покупают рабские ошейники! Хистеру же – двойная прибыль. И импланты продает, и новых бойцов группировки автоматически получает.

Максим растерялся.

– Но других имплантов у меня нет…

– Не беда. – Антрацит ободряюще хлопнул его по плечу. – Я помогу. Конечно, процесс не такой безболезненный, как реклама рисует, зато результат гарантирую.

– И сколько будет стоить твоя помощь?

– Забудь. Ты уже все оплатил. Я свою жизнь ценю дороже комплекта экипировки.

Максим тяжело задумался. Очередной радужный пузырь лопнул, его вновь терзал страх и сомнения.

Закрыв футляр с самовживляемыми имплантами, он сунул его в карман экипировки, с сомнением взглянул на Антрацита, не зная, соглашаться или нет.

Тот, похоже, не собирался уговаривать Макса или давить на него. Имплантация – дело сугубо добровольное. Другое дело, если сталкер уже инфицирован скоргами, тогда действительно выбора нет.

– Не напрягайся. Подумай. Я тебя не гоню. Денек можешь у меня пожить. Есть хочешь?

Максим кивнул.

– А что ты мне вживишь? – собравшись с духом, спросил он.

– Скоргов. – Антрацит с едой мудрить не стал, извлек два сухих пайка, вскрыл их достал саморазогревающиеся контейнеры с пищевыми концентратами. – Нет, ну ты как маленький, ей-богу. Сам ведь прекрасно знаешь, что любой имплант – это стерилизованная, сконфигурированная и запрограммированная должным образом колония микромашин.

– Если честно, я плохо разбираюсь в имплантах, – признался Максим. – Слышал, что вроде бы скорги – это эволюционировавшие нанороботы, верно?

Антрацит кивнул.

– Да, скорги – наша, земная, человеческая разработка, – уверенно подтвердил он. – Их военные создали.

– Так зачем же они их выпустили?

– Катастрофа, – скупо ответил Антрацит. – Ты ешь, а то остынет. В пятьдесят первом, когда аномальные пространства образовались, первой пульсацией секретные хранилища взломало. Так и получилось, что наномашинные комплексы между собой перемешались и на свободу вырвались. Нет никакой мистики, Макс, что бы тебе ни говорили другие сталкеры. Поверь, я знаю. Из-за того, что колонии микромашин разных специализаций перемешались между собой, получилось, что исходные штаммы исчезли, а из собранных пульсацией микрочастиц появились новые, видоизменившиеся комплексы. Их объединяла только одна задача, которую невозможно исказить, – опция самовоспроизводства и самоподдержания. Так и возник технос, если не вдаваться в подробности. Ты сам-то подумай: если б скорги не нами были разработаны, откуда у них взялась бы совместимость с человеческим организмом? Как бы они сумели поддерживать жизнь человека, проявлять полезные нам свойства?

Максим поперхнулся.

– Сталтехи, по-твоему, – это нормально? Реализация «полезных свойств», да?

– Сталтехи – крайность, – махнул рукой Антрацит. – Я их изучаю. Опасные твари, конечно, но технос их специально не выращивает. И скорги, как ты, наверное, думаешь, специально на людей не охотятся. Случай. Попала дикая колония наномашин в организм человека, а тот за помощью к мнемотехнику вовремя не обратился, или возможности у него не было, вот и начинает колония размножатся, захватывая человеческое тело как носитель. А окажись рядом мнемотехник, процесс можно остановить. Конечно, не всегда операции проходят успешно, решающую роль тут играет время – если сталкер инфицирован давно, то изменения становятся необратимыми.

– А зачем ты сталтехов изучаешь?

– Вот как раз пытаюсь выяснить, на какой стадии процесс неконтролируемого размножения скоргов еще возможно остановить и спасти если не человеческое тело, то хотя бы разум, личность, сознание, понимаешь?

Максим кивнул, хотя от всего услышанного его вновь начало трясти. Явления, о которых так спокойно рассуждал Антрацит, казались ему загадочными и непостижимыми.

– А ты как в Пятизонье попал? – спросил Максим, решив, что лучше сменить тему. – Зачем через Барьер пробрался? Неужели так хотелось сталтехов изучать?

– Судьба. – Антрацит поначалу нахмурился, напрягся, но затем мысленно махнул рукой. – Я здесь учился. В одном из институтов Академгородка.

– Ты что, катастрофу пережил?! – не поверил Максим.

– Угу. Я в Россию приехал образование получить. А вышло так, что едва на пятый курс перешел, когда все случилось. – Он налил кипятка в кружки, заваривая растворимый кофе. – Меня первой пульсацией в Казантип выкинуло. Некоторое время, как ты, скитался в руинах Щелкова – есть такой город энергетиков неподалеку от Крымской АЭС, выживал. Затем не уберегся – проказу зоны подцепил. На мое счастье, к тому времени в бывшей атомной станции сталкеры поселились. Первые, кто Орден основывал.

– Командор Хантер с Приорами?

– Ну да, они. Меня подобрали, с полгода выхаживали, имплантировали несколько раз.

– И что? Почему же ты оказался тут?

– Не прижился я в Ордене. Не нравится мне, что они пророчат. Не хочу, чтобы вся Земля превратилась в одно огромное аномальное пространство.

– Ну, тогда тебе в Ковчег надо. Они же за возрождение природы, против механоидов бьются!

– Сказки это, – сурово осадил Макса Антрацит. – Красивая обертка официальной идеологии. На самом деле Хистеру на природу наплевать. Удобно использовать «зеленые» идеи для прикрытия. Ковчег – это наци. Они хотят из людей полусталтехов сделать. Типа – человек будущего. Только это тоже вранье. Их лидер хочет завоевать Пятизонье. И опыты их направлены на создание полумашин-полулюдей. Зомби с нечеловеческими возможностями – вот кого они в лабораториях создают. Слава богу – пока безуспешно.

– А ты один против всех? – не удержавшись, съязвил Максим.

– Пока один. А там посмотрим. – Антрацит стал убирать со стола. – Не вечно же тут дикие законы процветать будут. Появятся и настоящие ученые, и армия все под контроль рано или поздно возьмет. Пятизонье надо изучать, а не воевать с ним.

– С механоидами не договоришься, – буркнул Максим.

– А я и не призываю с ними договариваться. Изучать, но новые технологии использовать осторожно, чтобы действительно заразу по всей Земле не разнести.

Максим не нашелся что ответить. Антрацит странный. Вон весь подвал артефактами забит. Давно бы от своих имплантов избавился, недаром же мнемотехник, продал бы все – да назад к себе в жаркую Африку, жил бы припеваючи…

– На улице стемнело уже. Давай спать укладываться. – Антрацит потянулся. – Утром, если надумаешь, начну тебя к операции готовить.

– А сколько я тут пробуду?

– Если все успешно пройдет, с месяц проваляешься, пока скорги в симбиоз с организмом войдут. Сама имплантация – процесс недолгий. Важно проконтролировать последствия. Все. Ты думай. Я еще раз повторяю, неволить не стану. Автоматика тебя идентифицировала, если ничего дурного не сделаешь, выпустит в любой момент. Но я дважды свою помощь не предлагаю. Захочешь уйти, уходи. Но тогда – мы квиты, понял?

– Да уж куда понятнее… – вздохнул Максим.

* * *

Той ночью он не смог уснуть.

Богатырский храп Антрацита только раздражал. Ни забот, ни хлопот у него. Неплохо устроился. Спит, как младенец, словно все ему нипочем.

В сумраке подвала тускло светилось несколько источников дежурного освещения. Кресло, над которым серыми угловатыми глыбами нависли блоки аппаратуры, предназначенной для проведения мнемотехнических операций, как назло, постоянно попадало в поле зрения. Максим задевал его взглядом, ворочаясь с боку на бок, и сон вообще отшибало.

Ему казалось, что мнемотехник врет. Антрацит, как и Пингвин, наверняка преследовал какую-то личную цель. Почему он с таким непоколебимым упорством, даже озлобленностью, отвергал саму возможность вживления имплантов, изготовленных в лабораториях Ковчега?

Максим, как и многие из нас, оказался невосприимчивым к советам другого человека, пусть он хоть сто раз профессионал. Личный опыт выживания услужливо приводил доказательства, основанные на собственных наблюдениях – не далее как сутки назад он видел действия боевиков Ковчега, охотившихся на сталтеха и победивших его. Разве у них, действовавших уверенно, прекрасно контролировавших обстановку даже в границах дымопылевого облака, не стандартные ковчеговские расширители сознания?

Антрацит – мастер-одиночка. Ему не сравниться с мощью коллективного разума многих ученых, работающих в лабораториях группировки сталкеров. Он экспериментирует, ищет свой путь, пытается изобрести что-то новое, вот я и стану для него очередным подопытным – иной мотивации предложения Антрацита Макс не видел, да и не старался найти.

Измученный бессонницей, раздираемый страхом и сомнениями, он, прислушиваясь к храпу мнемотехника, все более утверждался в мысли, что попал в очередную ловушку. Утром Антрацит вскроет несколько н-капсул и инфицирует его, вживит колонии скоргов в организм, а после попытается их обуздать, сформировать на основе металлических частиц полезные устройства. Но зачем идти на такой риск, когда в футляре лежат уже готовые импланты?

Максим вновь открыл плоскую коробочку.

На крышке послушно заработал крохотный дисплей. Рядом с контуром человеческой фигуры высветились скупые, лаконичные, вселяющие уверенность строки инструкций.

Максим смертельно устал от страхов и сомнений. Ему казалось, что дожить до утра – нереально. Такого страха, как тот, что внушало мнемотехническое кресло, он не испытывал никогда. Нервная дрожь пробирала до самых костей, от переживаний кружилась голова и ломило мышцы.

Нет. Я не могу….

Он встал с жесткой импровизированной койки – обычного пластикового контейнера, застеленного двумя старыми одеялами, прислушался к храпу Антрацита, воровато огляделся и начал облачаться в боевую броню.

Действуя под напором страхов, рожденных в его же собственном сознании, подступивших к горлу очередным удушливым спазмом, он торопился, словно украл что-то и теперь хотел только одного – бежать с добычей, пока его не застали на месте преступления. Сейчас все слова мнемотехника казались лживыми, доводы – неубедительным, а вот пример боевиков Ковчега, так лихо расправившихся со сталтехом и едва не убивших самого Максима, казался едва ли не эталонным наглядным пособием, дополняющим скупые утверждения оптимистичных инструкций, высвечивающихся на дисплее футляра.

Облачившись в броню, он, не включая сервомускулатуры, пробрался к выходу, постоянно прислушиваясь к храпу мнемотехника, опасливо косясь на индикационные огни закрепленного под потолком помещения охранного комплекса.

Здравый смысл давно потонул в адреналине.

Чувства, владеющие Максимом, толкали его к паническому бегству, отвергая возможность выбора, – собственные сомнения и страхи казались сейчас абсолютно обоснованными.

Дождаться утра, последовать «добрым» советам Антрацита – означало обречь себя на муки в жутком кресле, самому положить голову на плаху…

Он с замиранием сердца коснулся сенсора, управляющего механизмом дверей.

От ожидания окрика спина покрылась липкой испариной.

Дверь дрогнула и начала открываться. Антрацит не солгал: автоматика убежища даже не попыталась поднять тревогу или воспрепятствовать его попытке покинуть подвал.

Оказавшись на улице, Максим продолжал действовать, как в лихорадке. Включив сервоусилители бронекостюма, он, спотыкаясь, отбежал метров на десять, затаился, оглядываясь по сторонам, чувствуя, что нервная дрожь только усилилась.

Над Новосибирской зоной отчужденных пространств этой ночью не на шутку разбушевалась непогода. С вечера из низких хмурых облаков валил снег, затем с наступлением темноты резко похолодало, усилился ветер, началась метель: снег, смешанный с крупными хлопьями пепла, налетал порывами, все пространство между небом и землей заполнилось мутной мятущейся пеленой, под стенами руин наметало сугробы, с уцелевших перекрытий ветер срывал, поднимая в воздух, закручивая мутными вихрями, мелкие крупицы серого смерзшегося пепла.

Максим поежился, хотя системы терморегуляции боевой брони работали исправно.

Решившись, сделав усилие, он шагнул в непогоду, двигаясь наугад. Ему вновь некуда было идти, вокруг простирались враждебные пространства, готовые убить его сотней различных способов.

Несколько часов он бесцельно пробирался через руины, обходя стороной обнаруженные сканерами ловушки и энергоматрицы механоидов.

Отчаянно жалея самого себя, он так же отчаянно жаждал положить конец страхам, решившись хоть на что-то…

Наконец, измученный, он забрел в какое-то здание. Здесь царило относительное затишье, порывы ветра, беснующегося снаружи, напоминали о себе лишь тоскливым подвыванием, и Максим, забившись в угол какого-то производственного помещения, долгое время сидел, прислушиваясь к заунывным звукам, затем, действуя, как в полусне, достал тонкий футляр с ковчеговскими имплантами.

Без них не выжить. Короткие, четкие инструкции, простота предполагаемого действия почему-то больше не успокаивали. Достать пластину серебристого материала, плотно прижать к коже в указанном на схеме участке тела, и… все?

Максим отчаянно хотел верить всему сказанному в инструкции, но, расстегивая крепления боевой брони, чувствовал, как мелко, противно дрожат пальцы рук, но не от холода – волны нездорового жара окатывали тело постоянной испариной. Он расстегнул ворот, предварительно сняв шлем и отсоединив шейное кольцо бронекостюма.

Две пластины метаболических имплантов, похожие на личные медальоны солдат, обжигали мгновенно вспотевшие ладони.

Он зажмурился, не чувствуя, как от страха из-под век хлынули неконтролируемые слезы, а затем резким, неточным движением прижал обе пластины к горлу, с двух сторон от кадыка.

Некоторое время ничего не происходило, он сидел, давясь слезами, затем началось покалывание, Максим почувствовал зуд и, словно опомнившись, хотел содрать метаболические импланты, но куда там: обе овальные пластины уже впились в кожу. – Напрасно он драл пальцами горло – два серебристых пятна правильной формы уже внедрились в его организм.

От осознания случившегося перед глазами все внезапно поплыло, но отступать теперь было некуда. Справившись с навалившейся дурнотой, Максим теперь хотел только одного – скорейшего завершения жуткого процесса имплантации. Читая расплывающуюся перед глазами инструкцию, он сдирал с себя элементы экипировки, обнажая участки кожи, где должны располагаться остальные импланты, и поочередно прижимал одинаковые серебристые пластины к своему телу.

Наконец последний имплант прочно присосался к запястью, и он, едва живой от пережитого ужаса, бессильно привалился спиной к стене.

Голова кружилась. К горлу периодически подкатывала тошнота.

История мотылька Макса завершилась. Он стал сталкером, но пока даже не подозревал, что сулят ему произошедшие перемены.

Глава 4

Руины Новосибирска. Ноябрь 2056 года…

Спустя год после самоимплантации…

– Макс! Проснись, Макс!

Кто-то тряс его за плечо.

Максим с трудом открыл глаза. Еще находясь во власти сна, он не сразу понял, где находится и что вообще происходит.

Глухие подземные толчки. Нездоровый желтоватый свет, источаемый двумя потолочными панелями, длинные гротескные тени, мечущиеся по голым бетонным стенам.

– Пульсация! – Бледное лицо сталкера попало в поле зрения.

Сон как рукой сняло. Вскочив, Максим начал быстро экипироваться. Пол под ногами ощутимо содрогался.

– Давно началось?

– Да минут пять уже! Спишь, как младенец!

Максим ничего не ответил, лишь искоса посмотрел на Слона, затем вопросительно взглянул в сторону сноровисто собирающегося в путь Эльдара.

– Чего суетитесь? – наконец произнес он.

– Так пульсация же! – Слон обернулся. – Макс, будешь тормозить, без тебя уйдем!

Максим лишь криво усмехнулся. Слон – жадный до артефактов сталкер. В Пятизонье больше года, а все еще не расстался с иллюзиями. Накопал где-то информацию о чипах-блокираторах, которые якобы способны глушить импланты, нейтрализовать их пагубное воздействие на организм за пределами Барьеров. Мол, испытания эти чипы уже прошли, ими сейчас военных начали оснащать, а вскоре обещали и на сталкерских рынках в свободную продажу выпустить, вот и охватила некоторых золотая лихорадка. Слон, к примеру, всерьез готовился стать богатым и независимым, считал, что нужно лишь артефактов побольше накопить к тому моменту, как блокираторы появятся в свободной продаже…

Максим, пережив самоимплантацию, испив чашу нечеловеческих лишений, связанных с периодом психологической и физической адаптации, давно расстался с иллюзиями и к различным слухам относился со скепсисом.

Подземные толчки постепенно пошли на убыль.

– Остынь. Еще искажения не прошли! – Он придержал Слона, уже направившегося к узкому лазу, ведущему на поверхность.

– Подождем. – Эльдар одобрительно взглянул на Макса. Вольный сталкер-одиночка, хорошо знакомый с коварством аномальных пространств, не торопился, как Слон, навстречу смерти. Его спокойная рассудительность не раз выручала стихийно возникшую группу сталкеров от серьезных неприятностей. Если бы не ранение, результатом которого стала хромота, Эльдар бы по-прежнему промышлял в одиночку, но пришлось поступиться привычками. Потеря подвижности серьезно осложнила жизнь, и теперь он предпочитал действовать в составе группы.

Слон неохотно подчинился. Присев на пластиковый контейнер, он угрюмо уставился в пол.

Максим тем временем закончил экипироваться, окинул взглядом небольшое помещение. Схрон, оборудованный кем-то после Катастрофы, а затем покинутый хозяевами, он отыскал случайно. В подвальном помещении, куда не добрались вездесущие скорги, Максим обнаружил самодельную электропроводку, генератор с полностью израсходованным топливом, несколько электрических обогревателей, полуистлевшую одежду, некоторые предметы меблировки.

Пару месяцев он жил тут в полном одиночестве, затем как-то раз повстречал Слона и Эльдара. Нельзя сказать, чтобы они сдружились, но втроем было спокойнее, надежнее, что ли?

Холодный сырой подвал постепенно переоборудовали, сохранившиеся электроприборы подключили к трофейному «Сердцу зверя», узкий осыпавшийся лаз расчистили и закрыли глухой пластиковой дверью, найденной неподалеку, в руинах. В общем, обжились, притерлись друг к другу. Звезд с неба не хватали, но и не бедствовали.

Слон был веселым и разговорчивым, Эльдар, напротив, молчаливым, даже угрюмым. Макса они ценили, но не только за предоставленное убежище. С некоторых пор у Максима начали развиваться способности метаморфа, и это серьезно облегчило жизнь стихийно возникшей группе вольных сталкеров.

– Ладно. Пошли, – произнес Эльдар.

Максим согласно кивнул. Самое время. Вал аномальной энергии уже прокатился через разрушенный мегаполис, и на десять-пятнадцать минут все механоиды в округе вырубились – у исчадий техноса по непонятной причине сразу после пульсации непременно происходил сбой и перезагрузка систем.

Слон, сгоравший от нетерпения, уже открывал дверь, подпертую изнутри несколькими обломками бетонных конструкций.

* * *

В руинах завывал ветер. Еще вчера шел дождь, а сегодня с утра подморозило, и стены полуразрушенных зданий с наветренной стороны покрывала искрящаяся корка наледи.

Со стороны тамбура доносились отчетливые звуки боя.

– Что-то рано егеря из бункеров повылазили. – Слон остановился, осматриваясь.

В пределах прямой видимости обездвиженных пульсацией механоидов не наблюдалось, и он разочарованно вздохнул.

– Пошли к энергополю, – предложил Эльдар.

Максим ничего не ответил. Он прислушивался к далекому гулу, доносящемуся, как показалось, с большой высоты, из-под купола Барьера.

– Похоже, вертушки! – произнес он.

– Да ну, брось! – Слон нетерпеливо отмахнулся. – Вертолетам нужно время, чтобы Барьер преодолеть. Военные часа через два после пульсации начинают прочесывание, не раньше. Здесь тебе не Сосновый Бор! [10]10
  В Сосновом Бору расположена база изоляционных сил.


[Закрыть]

– А если они прошли через Узел? – засомневался Максим.

– Во, загнул! – Слон выразительно покрутил пальцем у виска. – Такой техники еще не разработали, чтобы через аномалию пространства ее перебрасывать. Да и самоубийц среди пилотов нет. Пошли, Макс, времени в обрез!

Эльдар в разговоре не участвовал, лишь недобро поглядывал на небеса. Крупные снежинки срывались с низких облаков, кружили в воздухе. Скоро поднимется ветер, начнется метель. После пульсации всегда наступает затишье, но длится оно недолго…

Сталкеры углубились в руины, двигаясь к ближайшему энергополю.

– Я тут место одно знаю. – Слон шумно дышал, перебираясь через низкие огрызки стен. – Примерно с полкилометра отсюда. Натуральное технокладбище. Там механоиды что-то между собой не поделили. Пробовал подобраться, но бесполезно. Скоргами все кишит. Руины, что минное поле – одни ловушки.

– Это где раньше школа была? – поинтересовался Эльдар. – Трехэтажное здание, искаженное пульсацией?

– Ну, да. Вокруг металлокустарники плотной стеной, а в центре нагромождение подбитой техники.

– Туда без мнемотехника не попасть, – осадил его Максим.

– А если издалека, лазером? Ну, типа просеки сделать? – не унимался Слон.

– Сам же сказал: ловушек много. Макс прав – без мнемотехника туда лучше не соваться, – произнес Эльдар.

Слон приуныл.

– А я все равно попробую, – неожиданно заявил он. – Надоело по мелочи перебиваться.

– Так шел бы в сборщики н-капсул, – беззлобно поддел его Максим.

Гул постепенно приближался. Эльдар все чаще поглядывал на небо, словно предчувствовал беду. Драгоценные минуты уходили, а им на пути так и не попалось ни одного механоида, парализованного воздействием пульсации.

– Пустышку тянем. – Слон, когда не везло, всегда начинал ныть.

Максим остановился, сканируя окрестные руины.

– Есть!… – внезапно встрепенулся он.

– Где? – Эльдар привалился к огрызку стены. Нога разнылась, идти было тяжело.

– Внутри здания. Кажется, в стену вкраплено. Тепловая засветка сильная. – Максим жестом указал направление. – Метров тридцать отсюда.

Эльдар кивнул, обнаружив термальную аномалию, а на ее фоне – паутину сложной энергоматрицы.

– Вижу… Вот только не разберу: что за тварь пульсацией принесло? Для механоида – слишком сложный сигнал.

– Но других вариантов нет. Пошли, проверим, пока скорги не очухались.

– Ладно. Проверим. – Эльдар, прихрамывая, направился к невысоким руинам, откуда исходило тепловое излучение. – Слон, следи за окрестностями, Макс, будь готов прикрыть меня искажением.

Максим помрачнел. Действовать в качестве метаморфа он откровенно не любил. Новые способности начали проявлять себя примерно через месяц после вживления имплантов. Поначалу он здорово испугался. В инструкции к набору ковчеговских модулей ничего не говорилось о вероятной специализации, но факт оставался фактом – однажды, попав в критическую ситуацию, едва не столкнувшись с механоидом на узкой тропе, он внезапно заметил, как реальность подернулась вуалью искажения. Вжавшись в простенок, Макс тогда замер, не шевелясь, и исчадие техноса не заметило его, проследовав мимо.

С тех пор все и началось. Сначала способность воздействовать на реальность проявлялась от случая к случаю, затем Максим понемногу научился контролировать ее.

Нужно сказать, что ощущение не из приятных. Каждый раз, выступая в качестве метаморфа, Максим испытывал жуткие искажения сознания, ему казалось, что голова начинает распухать, превращаясь в огромный дымчатый шар. Затем вокруг появлялись сизые струйки искажений, которыми он постепенно научился манипулировать, посылая в нужном направлении.

Вот и сейчас, получив условный сигнал, он остановился, закинул оружие за спину.

– Эльдар, что там?

– Пока не вижу. Прикрой меня, Макс. Слишком сложная энергоматрица, мне ее не прочесть, а выходить рискованно.

– Жди.

Максим присел в тесном простенке, закрыл глаза, нашел сканирующим излучением имплантов фигуру Эльдара и начал формировать искажение, мысленно создавая вокруг сталкера дымчатый кокон.

Слон притих, наблюдая за окрестностями, стараясь не смотреть в сторону Макса, скорчившегося у заиндевелой стены.

– Эльдар… Пошел!…

На некоторое время ватная тишина окутала руины, затем чип мью-фона передал осипший от волнения голос Эльдара:

– Нашел… Все, снимай искажение, Макс! Давайте сюда, это не механоид!

Слон разочарованно засопел.

Максим с трудом открыл глаза, со стоном выпрямился. Унять распоясавшееся сознание было так же сложно, как и заставить рассудок манипулировать реальностью. В такие минуты он ненавидел окружающий мир, клялся себе, что больше никто и никогда не заставит его насиловать собственный организм.

Без имплантированного «Сердца зверя», какими обычно пользовались сталкеры боевых специализаций, ему приходилось расходовать жизненные силы на постановку простенькой «вуали», а это, в свою очередь, оборачивалось тяжелыми последствиями: Максим чувствовал себя опустошенным, вялым, в голове пульсировала боль, все окружающее казалось враждебным, вязким, бессмысленным.

– Ну, ты как? – Слона раздирало любопытство, что же там нашел Эльдар, но бросить Макса он не решался.

– Нормально… Руку дай!

Кое-как поднявшись, Максим встряхнул головой, затем негромко произнес:

– Пошли.

* * *

В руинах виднелся четкий след пульсации: лучевидный выброс аномальной энергии исказил остатки построек, судя по всему, он ударил наискось, сверху вниз.

Максим, пошатываясь, шел вслед за Слоном.

Миновав очередной пролом, они увидели Эльдара, присевшего на корточки подле кругового искажения, – разряд аномальной энергии вздыбил землю и частично задел руины. Противоположный край образовавшейся при ударе воронки располагался внутри здания, стена, сквозь которую прошел разряд, покрылась сеткой трещин, ее плавно изогнуло, вкрапленные в бетон фрагменты металла еще светились от нагрева.

Слон застыл как вкопанный.

– Что это такое?! – нервно сглотнув, выдавил он.

Из глубокой остекленевшей воронки, карабкаясь на десятиметровую высоту, пронзая стены окрестных зданий, вздымалась сложная металлоконструкция.

Эльдар выпрямился, отступил на несколько шагов.

Взгляд сталкера скользил по сюрреалистическому кружеву металлорастений, составляющих основу непонятной конструкции. Во многих местах виднелись следы нагрева, плавления, большая часть жутковатого «изделия», явно принесенного пульсацией из другого региона Пятизонья, совместилась с обломками стен – раскаленные металлические ветви толщиной в руку, причудливо изламывались, пронзали стены, вокруг клубился пар, но сканеры имплантов отсеивали помехи, выделяя яркие термальные контуры, позволяя рассудку сформировать целостное восприятие объекта.

Макса после манипуляций с реальностью еще бил нервный озноб, но – клин клином вышибают, дурнота практически исчезла, стоило лишь взглянуть на чудовищные размеры принесенного пульсацией фрагмента, осознать, что в его структуре присутствует нарушенная симметрия, и чувства вновь обострились, он мгновенно включился в ситуацию, высказав свое мнение:

– На механоида не похож. Эльдар, может, его из Пустоши принесло?

Сталкер кивнул, соглашаясь.

Слон поежился. О странных постройках, возведенных в Пустоши полчищами эволюционировавших скоргов, он, конечно, слышал, в последнее время все только о них и говорили, но увидеть воочию обломок архитектуры техноса довелось впервые.

– Это что, реально – кусок городища скоргов?!

– А ты думал… – Эльдар, не обнаружив явного источника опасности, вернулся к краю огромной воронки. – Слышь, Макс, там за стеной какой-то механизм. Рискнем?

Максим подошел ближе.

Сканеры имплантов действительно прорисовывали в сознании смазанный тепловой засветкой контур… человекоподобной фигуры!

– Эльдар, там сталтех!

– Ну и что? Сталтех, механоид, какая сейчас разница? Его пульсацией перемололо. Нам артефакты нужны или нет?

– Ладно. Пошли. – Максим обернулся. – Слон, останешься здесь.

– Нет! Я с вами!

Максим спорить не стал. Когда речь заходила об артефактах, страх у Слона мгновенно улетучивался.

* * *

Через пару минут, осторожно пробираясь меж сочащимися жаром металлическими ветвями, они проникли внутрь полуразрушенного здания.

Действительно, в сумраке руин, среди красноватого сияния, у противоположного края воронки виднелся контур человекоподобной фигуры.

Слон невольно остановился.

Исчадие техноса по пояс вогнало в землю. Над остекленевшим от жара скатом выступали лишь плечи и голова…

– Да это не сталтех! – раздался удивленный возглас Эльдара.

Максим присмотрелся, согласно кивнул и отвернулся. Видно, бедняга не успел укрыться от пульсации. Смотреть уже не на что.

– Экипировка у него странная… – сдавленно произнес Слон.

– Военный. – Эльдар выпрямился. – Имплантов нет. Не повезло ему. Видишь, как бывает? По пояс в землю вогнало.

Слон тем временем подобрался ближе.

– Военный, да не из наших, – уверенно произнес он.

– В смысле? – не понял Максим.

– Экипировка западного образца. Он не из изоляционных сил.

– А ты разбираешься?

– Разбираюсь.

– Да какая теперь разница? – Эльдар раздраженно обернулся. – Только время потеряли. Пошли… – Он внезапно умолк – резкий приближающийся звук заставил его вздрогнуть, Слон метнулся к стене, Максим, находившийся рядом с проломом, выглянул наружу.

Боевой вертолет с эмблемой изоляционных сил на борту пронесся над кварталом руин, дважды отработал из курсовых орудий по невидимым для сталкеров целям и скрылся в пелене усилившегося снегопада.

– Бежим!

– Слон! Стой! – Максим догнал его, схватил за плечо. – Не мечись! Детекторами движения засекут! Эльдар, давай к нам!

Пока они выбирались наружу, из снежной пелены появились две военно-транспортные вертушки. Машины уверенно шли на посадку, снижаясь среди окрестных руин.

Теперь гул накатывался со всех сторон. К рокоту двигателей добавился резкий сухой перестук очередей, выпущенных из вертолетных пушек, дважды неподалеку ударили взрывы.

Погода резко ухудшилась, но для модифицированных «К-87», барражирующих над кварталами руин, снежный заряд и поднявшийся порывистый ветер не являлись помехой. Опытные пилоты, управляющие первоклассными машинами, прекрасно ориентировались среди непогоды, они вели избирательный огонь по наиболее опасным из обнаруженных механоидов, расчищая десантным группам зоны высадки.