Текст книги "Антиватник"

Автор книги: Андрей Лупахин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Андрей Лупахин
Антиватник

Глава 1.

Заключенный № 157613 шагал по узкому коридору второго корпуса Северогорской колонии особого режима, которая за последние годы прославилась на всю Россию-матушку как место содержания так называемых «политиков». Это был Сергей Иванович Крамольников собственной персоной – один из местных узников совести, посмевших разевать гнусную оппозиционно-настроенную пасть, выступая против режима. Хотя посадили нашего героя совсем не за это.

Господину Крамольникову несказанно повезло, когда папка с его делом оказалась в потных ладошках председателя комиссии по досрочному освобождению. Повезло дважды. Первый раз утром: лысеющий вершитель судеб, возглавляющий комиссию по УДО, проснувшись, в кои-то веки ощутил всю мощь утренней эрекции, которая случалась с ним все реже и реже, то ли от того, что он слишком много пил, то ли от приближающейся старости… Короче, давайте не будем углубляться в урологию – наша маленькая история гораздо интереснее науки о причиндалах!

Удовлетворив любимую супругу, председатель комиссии по УДО отправился на работу в самом приподнятом настроении.

«Эх! Вот каждый бы день так! – думал он, мечтательно улыбаясь – Ну раз пошла такая пьянка, то прямо первому попавшемуся сейчас УДО сделаю! А чё? Мне хорошо? Хорошо!!! Вот пусть и другим будет хорошо! Вот прям возьму сейчас первую попавшуюся папку и да будет так! Если не совсем мразь, конечно, и сидит первый раз»

Папка, которая попала в руки героя-любовника, оказалась делом Сергея Ивановича Крамольникова. Приговоренный аж к восьми годам колонии, узник совести отсидел только пять, отбыв почти две трети срока, назначенного Фемидой.

Сегодня утром, как раз когда заключенный № 157613 собирался отмечать своё тридцатилетие вместе с сокамерниками, в хату вошел доблестный сотрудник ФСИН и отвел юбиляра к начальнику колонии, и тот сообщил радостную новость с некоторым сожалением – не любил подполковник этих «сраных политиков», особенно, когда выпивал около литра водки в одну персону. Последний раз всея повелитель зоны так, извините за выражение, нахренячился, что даже уселся писать письмо Самому, прося заменить «политикам» тюремные сроки на расстрел. Правда, упал, написав пару строчек, а как проспался – скомкал и выбросил, предварительно разорвав.

«На хуй эту политику!» – подумал начальник колонии, выбрасывая кусочки недописанного опуса в корзину для мусора.

Так, мой дорогой любитель хорошей литературы, что-то мы отвлеклись – пора вернуться к нашему другу дяде Серёже, который тем временем уже получал вещи. Государство любезно вернуло освобожденному зэку всё изъятое: мобильный телефон, джинсы, куртку, мелочь…. Вот, копейки, так и те вернули, а еще говорят, что государство народ обувает, ох уж эти злые оппозиционные языки! Чесали бы ими в одном месте, чем трепать понапрасну! (На самом деле нет).

Получив обратно изъятые вещи, гражданин Крамольников отправился, что называется, «на выход». Сотрудник колонии проводил освобожденного «политика» до самых ворот, за которыми начиналась воля.

«На свободу с чистой совестью! Эх, маму вашу и вашу Машу…» – вздохнул дядя Серёжа, улыбаясь майскому солнышку.

Неподалёку от выхода он увидел Мишку – близкого приятеля и соседа по лестничной площадке. Только в тюрьме Сергей понял, что настоящая дружба бесценна. Это понимание снизошло на него, когда все остальные отвернулись. Любимая девушка, друзья, коллеги из офиса – окружение повернулось к фигуранту громкого уголовного дела пятой точкой, едва только несчастного «политика» начали таскать по разного рода инстанциям. Умники сразу поняли, что дело пахнет керосином и с врагом народа надо поскорее рвать все связи! И исчезли. Даже на суд никто не пришел, кроме Мишки. Ну и мамы ещё.

«Хоть кто-то меня не забыл!» – подумал Сергей, переходя дорогу навстречу товарищу.

Приятели обнялись, похлопав друг друга по плечу.

– Освободился, злодей?! – спросил Мишка, улыбаясь.

– А иди ты, хрен лысый! – ответил «злодей». – Домой-то меня отвезёшь? Маму увидеть хочу! Полгода уже почитай от неё ничего слышно, ни звонков, ни писем…

– Серёга, обожди, – перебил его Мишка. – Давай так: зайдём ко мне, посидим, отметим твоё освобождения, а я тебе все расскажу… С мамой увидеться не выйдет…

– Почему? С ней что-то случилось?!

– К счастью, нет! – Мишка достал пачку сигарет, угостив себя и друга. Закурив он добавил. – Она вовремя уехала.

– Куда уехала? – не понял Сергей.

– В загранку, – ответил Мишка. – Нет её больше в России, и не будет никогда. Поехали, посидим, говорю. А я тебе объясню, что к чему. Пока ты там с другими «политиками» сидел в полной изоляции, у нас тут столько всякой херни произошло…

Глава 2.

Мишка кивнул в сторону синего логана, молча приглашая приятеля усадить пятую точку на мягкое кресло в относительно удобном салоне. Гражданина Крамольникова не пришлось упрашивать дважды – бросив недокуренную сигарету, он уселся назад, захлопнув за собой дверь. Не в обиду водителю, разумеется, просто, сходив в четыре часа на дальняк, наш друг так и не смог уснуть. Ворочался до утра, размышляя о будущей жизни вне тюрьмы и дальнейших перспективах, которые ждали его на воле. Сергей решил подремать до дома. И приснился ему тот самый суд, который самый гуманный в мире…

*****

Подсудимый Крамольников озлобленно разглядывал присутствующих в зале, сидя в «аквариуме». Судья Безапелляционов пробубнил всё, что требовалось по закону, и передал слово прокурору Жлыгину.

– Подсудимый Крамольников, встаньте! – потребовал судья.

– Подсудимый, вы признаете себя виновным в нападении на сотрудника госгвардии сержанта Полудоркова, в частности, в совершении действий, повлекших угрозу жизни, здоровью… – без остановки вещал прокурор.

– Нет! – воскликнул подсудимый.

– … в подстрекательстве к восстанию против действующей власти, – продолжал прокурор Жлыгин, игнорируя ответ дяди Сережи, – в сотрудничестве с разведкой соединенных штатов…

– Нет, нет и еще раз нет! Что за вздор вы несёте?! – возмутился подсудимый, дрожа от негодования и злобы. – Вы что, издеваетесь?!

– семнадцатого ноября в четырнадцать ноль-ноль вы стояли на балконе своей квартиры, находящейся на втором этаже дома номер тридцать по улице Пушкина? – спросил прокурор.

– Возможно… – начал было Крамольников.

– Что вы делали? – перебил Жлыгин.

– Курил и пил напиток из пластикового стаканчика…

– Продемонстрируйте орудие, которым пользовался подсудимый!

Суду продемонстрировали фирменный стаканчик синего цвета с красным кружочком. Рекламировать название компании мы не будем, однако, дружок, ты наверняка и сам догадался о какой компании, и каком напитке идет речь.

– Подсудимый, – продолжал прокурор Жлыгин, – вы участвовали в несанкционированном митинге, который сторонники оппозиции провели 17 сентября 2030 года?

– Нет, – ответил Крамольников.

– Вы бросали пластиковый стаканчик в сержанта Полудуркова?

– Ну я не бросал целенаправленно в него… то есть…

– Вы кричали при этом, цитирую: «Псы государевы!»? – Жлыгин снова перебил подсудимого

– Возможно, я как-то не так выразился…

– Понятно, – сказал Жлыгин. – Что толкнуло вас на этот поступок?

– Что меня толкнуло? – переспросил Крамольников, недобро усмехнувшись, и замолчал на мгновение. – Да то, уважаемый прокурор! То, что эти… слуги государевы людей месили руками, ногами, дубинками… безоружных людей, которые вышли на митинг от «хорошей» жизни! Безоружных баб, студентов и прочих неравнодушных! То, что из зарплат этих людей формируются зарплаты ваших госгвардейцев, и из моей зарплаты тоже! А они нас по мордасам, да за наши же деньги! Мы их содержим, а они защищают не нас, а режим этот сраный, тьфу!!!

Дальше сон понёсся, словно кино на быстрой перемотке. Сергей видел всё предельно отчетливо, но как будто со стороны, глядя на судью, прокурора, запросившего для подсудимого пятнадцать лет «строгача», скучающего адвоката, разумеется, бесплатного и бесполезного. Глядя на бледное расстроенное лицо мамы, на Мишку, прикрывшего рот ладонью, который сидел в середине зала. И тут вдруг «перемотка» остановилась. Судья Безапелляционов, вернувшийся в зал суда для оглашения приговора, начал бубнить, разъясняя суть великого зла, совершенного подсудимым в отношении власти, человечества, в целом, и сержанта Полудуркова в частности.

– … по совокупности совершенных деяний и путем частичного сложения наказаний назначить подсудимому Крамольникову Сергею Ивановичу двухтысячного года рождения наказание в виде лишения свободы сроком 8 лет с отбыванием наказания в колонии для политических заключенных, – протараторил судья Безапелляционов на одном дыхании. – Подсудимый, приговор понятен?

Глава 3.

Сергей проснулся в холодном поту, приняв дурной сон за происходящее наяву. Потерев глаза и как следует проморгавшись, он потянулся, зевая. Теперь уже бывший узник совести понял, что зал суда, присутствовавшие в нём персонажи и приговор – это просто грёза, вернее, воспоминание, которое совершенно некстати испортило и без того короткий сон.

Машина остановилась во дворе, находившемся посреди кирпичных пятиэтажек, построенных в эпоху Советов. Подобных домов в Северогорске было чуть больше, чем до фига, равно как и «хрущей», которые делали город похожим на маленький провинциальный городишко, расположенный где-нибудь в глубинке, а не под боком у Москвы.

В одной из этих пятиэтажек жил некогда весьма знаменитый господин Крамольников, о котором постарались забыть как можно быстрее. Постарались не только друзья и коллеги, но ещё и СМИ, получившие сверху указание прекратить муссирование резонансной дела. Квартира «политика» находилась на третьем этаже. Мишкина – в аккурат напротив.

Друг, поддерживавший Сергея морально и передачками, за пять минут соорудил недурственный стол с горячительными напитками. Но гостю было не до водочки с разносолами.

– Ну что? – спросил Мишка, разливая огненную воду по стопарям.

– Обожди, – Сергей отодвинул в сторону пятидесятиграммовую хрустальную тару, – обожди. Что с мамой? И вообще, что у вас здесь происходит?

– Сразу к делу, – усмехнулся хозяин дома, – понимаю. Слушать придется долго – водочка остынет. Давай-ка, дёрнем за тебя, а потом я тебе всё расскажу. Как есть… да ты не боись, с мамой твоей всё в порядке!

Они «дзынкнули» стопками и опрокинули внутрь огненную воду, которая в небольших количествах весьма располагает к беседам. Выдохнув, Мишка закусил хрустящим солёным огурцом. Сергей, вопросительно посмотрел на него, ожидая услышать рассказ на миллион долларов. Как ты понимаешь, мой дорогой читатель, наполеоновские ожидания сбылись на все сто…

*****

После отбытия «революционера» Крамольникова на казенные харчи началось всё самое интересное. Далеко-далеко в одной северокорейской военной лаборатории злющие узкоглазые коммунисты занимались исследованием вирусов, которые должны были вызывать у проклятых капиталистов энурез, диарею и агонию, причем неважно, в каком порядке. Уровень безопасности там был ого-го! Но, как говорится, и на старуху бывает порнуха – непонятно, каким макаром со сверхсекретного объекта сбежал подопытный кузнечик, зараженный искусственно выведенной заразой, известной среди военных ученых как Holerium-22.

Вирус, передающийся воздушно-капельным путём, за считанные дни облетел всю планету. Эпидемия парализовала десятки стран, остановив в один миг работу фабрик, заводов, газет, пароходов… На какое-то время мир реально пошатнулся, словно пьяный «синегал», пытающийся удержаться от падения в лужу собственной, пардон, блевотины.

Но, конечно, всякие там США с Европами не пальцем деланы – скоренько подоспела вакцина, которая должна была спасти человечество от ужасного Holerium-22, грозящего привести всех и вся к полному коллапсу. Более того, наши российские мозгоправы тоже разработали препарат, уничтожающий клетки вируса менее, чем за минуту. Провели опыты, опыты закончились успешно. После клинических испытаний весь мир благополучно ширнулся вакциной и стал ждать.

Препараты капиталистов сработали как надо. Да, не обошлось без пары-тройки жалобщиков, у которых случались малозначительные проблемки: у кого челюсть отнялась на полчаса, у кого кишечник расстроился или прыщи выскочили огроменные на интимном месте… Короче, побочные эффекты оказались минимальными или вовсе отсутствовали.

Отечественная вакцина оказалась куда менее безобидной – побочные эффекты появились более чем у семидесяти процентов населения! Самым распространенным оказалось структурное изменение волос – роскошные шевелюры, кудри и локоны превращались в странную белую субстанцию, напоминавшую вату. По-крайней мере, на ощупь отличить волосы людей, прошедших вакцинацию, от обыкновенной медицинской ваты было невозможно.

Не обошлось без диарей, энурезов и даже агоний, хотя летальных исходов статисты насчитали не больше десятка. Волосы на головах, превратившиеся в подобие ваты, граждане благополучно закрашивали кто во что горазд: черный, русый, рыжий, синий, фиолетовый – какие только цвета не встречались на улицах! Особо патриотичные граждане превращали растущую на голове вату в триколор, подобно флагу нашей великой и могучей страны. Мишка, который всю жизнь переживал из-за рано облысевшей головы, до сих пор благодарил богов за подаренную ими андрогенную алопецию – после вакцинации на его блестящем черепе не появилось ни волос, ни ваты. А структурно изменившиеся волосы теперь так и называли, потому как вата – она вата и есть… Немногим счастливчикам повезло остаться при волосах, несмотря на вакцинацию.

Эпидемия Holerium-22 пошла на спад. Зараженных фиксировали всё меньше, выздоровевших всё больше – постепенно жизнь возвращалась в нормальное русло.

И тут нате, выкусите уважаемые россияне! Власть имущие мужи разработали целый свод поправок к существующим законам. Потом преподнесли едва выздоровевшему населению еще с полсотни нововведений, ставших законопроектами, а потом и самыми настоящими законами.

Сообщение с другими странами было ограничено. Всё, что угодно, произведённое за пределами России, будь то фильм, машина, китайский брелок для ключей, силиконовый заменитель мужчины или ещё какая диковинка теперь просто не пропускали через границу. А те вещи, которые проходили сертификацию, стоили неадекватно дорого – дикое повышение цен оказалось неизбежным, ведь надо же было продавцам хоть как-то окупить расходы на взятки! Насколько всё стало плохо? Ну вот настолько: стоимость привычного всем логана, который когда-то могла позволить себе почти каждая собака, и однокомнатной квартиры в центре Северогорска почти сравнялись! Кроме того, зарубежка стала дефицитом.

Фирменная картонная демократия, царившая в России не один десяток лет, канула в лету. Ей на смену пришел тоталитарный строй. Тотальный тоталитарный режим. И вся жизнь изменилась, похоже, изменилась навсегда.

******

Мишка закончил свой рассказ. Сергей слушал приятеля с открытым ртом, забыв о второй рюмке водочки, которая и впрямь могла остыть. Он подошел к окну посмотреть на обладателей ватных причёсок – посмотрел, сразу узнал по неестественно ярким цветам.

– Так а с мамой-то что?! – спросил Крамольников, повернувшись.

– Она уехала в Англию, – ответил Мишка, опрокидывая стопку в голодную до водки пасть. – Насколько я знаю, у тебя там тётка живёт и твоей маме она приходится сестрой?

– Да, так и есть, – Сергей кивнул.

Он помнил тётю Лену, которая покинула родину еще во времена лихих девяностых. Теперь она не Елена Николаевна Смирнова, а Хелен Смит, во как!

– Спецслужбы начали и под неё ковырять, – пояснил Мишка. – Видать хотели ещё один показательный процесс устроить. Тебе она не стала звонить – боялась, что телефон на прослушке.

– Дак из Англии бы позвонила… – начал было Крамольников.

– Ха-ха-ха! – Мишка горько рассмеялся наивности друга. – Ты не понял, Серёг? Мы все под железным занавесом! Она просто не может с тобой связаться! Любые сигналы из вне блокируются. У нас теперь даже интернета нормального нет, всё под колпаком, понимаешь? Но и в бочке говна найдётся ложка мёда, – Мишка усмехнулся. – Твоя мама оставила мне контакты твоей тётки – можешь связаться с ней через неё, правда, тебе придется звонить с Россвязи…

– Откуда? – удивлённо спросил Сергей.

– Ну с пункта Россвязи, – пояснил Мишка. – Закажешь международный разговор, оплатишь и позвонишь. Разговор, как ты понимаешь, прослушивается…

Пояснения Мишки прервал звонок в дверь, за которым последовал настойчивый стук.

– Ты кого-то ждёшь? – спросил Крамольников.

– Нет, – ответил хозяин дома, отодвигая рюмку, которую ещё секунду назад собирался опустошить. – Судя по стуку, это счетчик пришли проверять – они всегда так о себе заявляют – сначала короткий звонок, потом в дверь хреначат. Ща, я посмотрю, ты сиди.

Мишка открыл дверь, ожидая увидеть проверяющих. На лестничной площадке стояли двое в серых костюмах – показав удостоверение, незваные гости попросили разрешения войти. Отказывать господам проверяющим бессмысленно – они в любом случае проведут обязательную ежемесячную проверку, или прямо сейчас, или потом, но уже в компании полиции. А может и госгвардии.

– Ну-с, где ваш телевизор? – полюбопытствовал тот, который сверкнул удостоверением.

– Там, – ответил Мишка и пригласил господ проверяющих, – пройдёмте.

Троица прошла в другую комнату. Сергей, слышавший разговор, показавшийся ему очень странным, решил последить за происходящим.

«Не понял… Причем тут телевизор? Какая связь между проверкой счетчиков и телевизором? Может я чего-то не догоняю…» – подумал удивлённый Крамольников, шагая в другую комнату.

Там он увидел, как проверяющие вскрыли огромный пятидесятидюймовый телевизор, затем один достал из нагрудного кармана пиджака записную книжку, а второй, поковырявшись внутри, удивлённо спросил, поворотив раздосадованную физиономию к хозяину квартиры:

– Всего два часа?

– Может и два, я не считаю, – равнодушно ответил Мишка.

– Телевизор, значит, не смотрите, – сказал другой проверяющий, укоризненно покачав головой. – Вы что же…

– Имею право, – перебил Мишка. – В соответствии с законом номер 785 Российской Федерации…

– Да всё, всё, хорош, – заворчал тот, который снимал показания, прикручивая заднюю крышку, и обратился к напарнику: – записывай показания телеметра… пиши ровно два часа. Там еще несколько секунд есть, но чёрт с ними пока.

Записав показания, второй проверяющий убрал блокнот.

– Оппозиционер, небось, а? – спросил «писарь», скриви физиономию и прикрыв один глаз.

– Нет, – ответил Мишка, который явно не собирался ни оправдываться, ни вступать в полемику.

– Ничего, ничего, – сказал первый, выходя из комнаты, – скоро отменят этот дурацкий закон, и тогда все будут смотреть телевизор! Все! А кто не будет, того мы того… оппозиционеры сучьи!

Злобный проверяльщик резко провёл пальцем по горлу, глядя в глаза «оппозиционера», упорно не желавшего смотреть телевизор, и на Сергея, который следил за происходящим, отказываясь верить глазам и ушам. Парочка «серых», как их в народе прозвали за цвет униформы, покинули квартиру, хлопнув дверью.

Усевшись за стол, Крамольников удивлённо посмотрел на своего товарища.

– Что это, нахрен, было? – спросил он.

– Ежемесячная проверка телеметра, – Мишка горько усмехнулся, наполняя огненной водой очередные стопки. – Пока ты на нарах отдыхал, телевидение превратили в пропагандонскую машину. Теперь в каждой квартире должен быть ТВ с установленным телеметром. Кстати, тебе надо заглянуть в управляющую компанию или позвонить – пусть их технарь придёт, да прикрутит тебе эту хреновину. А то потом вопросы начнутся от ментов… Плюс ты на УДО, так что лучше будь паинькой!

– И как часто надо смотреть? – спросил Сергей. – Есть какой-то норматив, лимит там…

– Ну как тебе сказать. Считается, что настоящий патриот должен не менее тридцати часов за месяц насмотреть. Вообще это не обязательно, пока закон 785 в действии. Но эти, – Мишка кивнул на дверь, – правы, чувствую, отменят его скоро. Да и хер с ним, буду ночью телик включать без звука, а сам зубы к стенке, да баиньки! Ха-ха!

Приятели от души рассмеялись, представив, как в миллионах российских квартир в три часа ночи окна мерцают едва уловимым синим светом, пока хозяева дрыхнут, пуская слюну на подушку.

– Помнишь Соловьеббельса? – спросил Мишка, закуривая.

– Давай-ка окно откроем, – сказал Сергей вставая со стула, – а то тут сейчас можно будет топор повесить, – он повернул ручку и впустил в комнату поток свежего воздуха, – Это ты о телеведущем? Ну помню, а что?

– Как тебе сказать… – Мишка задумался. – Знаешь, лучше показать! Давай телевизор включим, сейчас офигеешь!

Крамольников пошёл следом за приятелем, даже не догадываясь о том, что увидит на голубом экране. Мишка включил телевизор. Взяв в руку пульт, лежащий рядом, он включил тот самый канал, о котором нельзя говорить, но ты, мой дорогой читатель, всё равно прекрасно знаешь, о каком канале речь. И тут дядя Серёжа едва не уронил челюсть на пол! Непроизвольно открыв рот, он сел на ручку кресла, глядя на ведущего, как кролик на удава.

– Чего вам надо, я не понимаю?! А?! – кричал ведущий, размахивая руками.

– Мы… – начал было лысый оппонент, которого Сергей видел первый раз.

– Заткнись! – перебил ведущий.

– Да, что вы себе позволяете! – возмутился лысый.

– Да то и позволяем! – передразнил его ведущий, деланно кривляясь. – Америка что себе позволила, когда во Вьетнам вторглась? Войну она себе позволила, войну! А мы всего-навсего бескровно возвращаем наши же территории, расстреливая только несогласных! А не согласны с нами кто? Тер-ро-рис-ты! Либералы, оппозиционеры и прочая мразь!

Благодарная аудитория в зрительном зале одобрительно загудела. Лысый хотел было возразить, но тут сторонники ведущего зашумели еще громче! Ведущий, понимая, что не сможет перекричать нарастающие вопли слабоумных адептов, сжал руку в кулак и оттопырил средний палец, наградив лысого издевательской ухмылкой.

Через минуту «дискуссия» продолжилась. Слушая вопли хама и самодура, находящегося на гособеспечении, Сергей никак не мог прийти в себя.

– Это спецэффект? – спросил он.

– Не, – ответил Мишка, – это осложнение от вакцины. Многие тогда не хотели вакцинироваться, ну и этому, – Мишка кивнул на Соловьеббельса, скакавшего перед камерой в истерическом припадке, – этому наверху приказали, мол, вакцинируйся в прямом эфире. Вот, результат ты видишь сам. Охренеть, да? Я до сих пор до конца привыкнуть не могу! Его тогда полчаса крючило. Все думали, помрёт Казимирушка! Но нет, оклемался через пару дней, да только осложнение обратить не получилось…

Сергей перевёл взгляд на телевизор. Судя по формату программы, по голосу ведущего и по информационной табличке внизу экрана, на которой белела надпись: «Воскресный день с Казимиром Соловьеббельсом», это действительно был тот самый Соловьеббельс, только вместо известной каждому второму россиянину наглой жирной морды, на Сергея и на десятки тысяч других телезрителей смотрела огромная петушиная голова! Вместо волос – жирный лоснящийся гребень! Вместо носа – клюв! Впрочем, клюв у Соловьеббельса разевался также резво, как и рот до весьма неоднозначной мутации.

– А другие? – спросил Сергей, отвлекшись от телевизора. – Кто-нибудь превратился в собачку, киску, мышку или ещё какую хренову зверушку?!

– Вроде как нет, – Мишка пожал плечами. – Если что-то и было, то это единичные случаи, о которых власть имущие предпочли тактично умолчать. Ладно, завязывай петушка этого смотреть! Пойдем, поговорим лучше!

Разговорчик под рюмочку продлился до глубокой ночи. Мишка рассказывал о том, как изменилась жизнь, вздыхая и вспоминая, как хорошо жилось до эпидемии Holerium-22. Вспоминал, ругая того корейца, который сожрал зараженного кузнечика и обчихал с десяток других корейцев, которые обчихали полстраны, которая разнесла заразу по всему миру… А дядя Серёжа вспоминал, как его и других заключённых «Гулага» надзиратели заставляли учить молитву Самому, сочиненную начальником колонии. И «забавную» игру «Овчарка ест политика», и другие малоприятные вещи, которых лучше умолчать, ибо травмировать психику читателя гораздо проще, чем кажется.

Глава 4.

Дядя Серёжа проснулся у себя дома. Времени было около десяти утра, если верить часам, висевшим на стене над диваном, которые тихонько тикали, отсчитывая секунды драгоценного времени. Голова болела адски! Впрочем, таблетка аспирина немного уняла похмельный синдром. Немного оклемавшись от вчерашнего, Крамольников задумался над дальнейшими перспективами в этом странном, пугающем, безумном и тотально тоталитарном мире.

«Так, сейчас позвоню в УК, пускай ставят свой телеметр – подумал он, усмехнувшись – проблемы с господами-полицейскими мне сейчас не нужны. На УДО надо быть паинькой! Потом схожу в Россвязь, попробую заказать звоночек в Англию, а дальше… Там посмотрим. А еще неплохо бы перекусить!»

В холодильнике царила пустота. Хорошо, что вчера Сергей заказал пиццу! А не то за завтраком пришлось бы есть шиш с маслом. Хотя нет, масла ведь тоже не было.

Выкурив на балконе сигарету, Крамольников вооружился смартфоном и отыскал телефон УК. Он позвонил в контору и вызвал технаря для установки телеметра. Менее чем через час раздался звонок в дверь – пришёл маленький кривоносый человек в сером костюме, точно таком же, как у тех двоих, которые вчера наведывались к Мишке. Мавр сделал своё дело, мавр быстренько ушёл, не задавая лишних вопросов, лишь подсунул Крамольникову под нос бумагу, попросив расписаться. Своим автографом Сергей подтвердил отсутствие претензий к установщику, и отпустил того на все четыре стороны.

Полазив по просторам интернета, он нашел адрес ближайшего отделения Россвязи. Ну и, конечно, попробовал дозвониться со своей мобилки, однако из этой затеи ничего не вышло – робот-автомат предупредил очень приятным женским голосом: «Внимание! Согласно закону № 797 зарубежные вызовы ограничены! Если вам необходимо совершить звонок, а также написать аналоговое или электронное письмо, обратитесь в ближайшее отделение Россвязи!».

Крамольников решил последовать совету из трубки. Спустя полчаса он привел себя в порядок, собрался и отправился звонить в страну проклятых капиталистов, геев, либералов и прочих представителей социума, заставляющих сердце настоящего русского патриота часто биться от ярости. Если верить карте, а повода ей не верить нет, то до Россвязи почти рукой подать.

Сергей вышел на улицу. У подъезда он встретил соседей с нижнего этажа, которые точили лясы, обсуждая очередное увеличение пенсионного возраста, единогласно одобренное депутатами. Кивнув обоим из вежливости, Крамольников направился дальше по своим делам, не оборачиваясь. Надо сказать, много потерял – иначе бы увидел, насколько сильно могут вытянуться человеческие морды, если их обладателей удивить в достаточной мере. Ну никак не ожидали господа-хорошие увидеть проклятущего «диссидента», который, стоя на балконе, курил эксклюзивные кубинские сигары, попивая столетний американский виски из хрустального стакана, а потом еще и едва не зашиб этим стаканом доблестного сержанта Полудуркова! Да, всё было не совсем так, вернее, совсем не так, но, кого это, прошу прощения, ебёт, когда у журналюг имеется весьма горячий повод для новостей, и когда сверху поступила команда сделать этот повод ещё горячее, таким горячим, как раскрасневшийся уголь, прижатый к прыщавой жопе какого-нибудь грешника, томящегося в аду.

Сергей разглядывал магазины, проезжающий мимо транспорт и людей, пытаясь увидеть что-нибудь из ряда вон выходящее. На первый взгляд всё казалось совершенно нормальным, ровно настолько нормальным, насколько это слово вообще применимо к жизненным реалиям современной России. Разве что волосы у многих людей были странными. Ну как у многих, да у каждого второго! Вместо волос из головы торчала вата, окрашенная… да пёс его знает, чем – хоть краской для волос, хоть масляной, хоть акварелью, всё одно видно, что никакие это не волосы.

Повернув на перекресте у светофора, Сергей увидел, как трое мужиков, здоровенных и не очень, месили ногами четвертого. Как неравнодушный, он решил выяснить причину творящегося беспредела.

– Эй, мужики, чё происходит?! – закричал Крамольников. – Вы озверели что ли?! Перестаньте! Перестаньте, кому говорю!

– Слышь, иди, куда шел, понял, нахуй! – злобно пробурчал амбал в замасляной фуфайке.

Остальные вообще не удостоили сердобольного прохожего ответом и продолжали бить ногами несчастного, который уже не кричал, а только всхлипывал, надеясь, что разъяренные мужики успокоятся. А может, и не надеясь.

«Прохожий» не внял адресованному посылу, весьма грубому, но конкретному и недвусмысленному. Вместо этого Сергей подбежал к троице и попытался оттащить самого здорового. Каково же было его удивление, когда вместо вора, попытавшегося тиснуть кошелёк, вместо любовника чьей-нибудь жены, вместо кого угодно, представляющего хоть какую-то опасность, он увидел маленького ребёнка лет десяти-двенадцати, едва шевелившегося в луже собственной крови.

– Да вы чё, люди?!! – заорал Крамольников. – Вы, сука, люди иди кто? Это же пацан малолетний, ребёнок! А-ну отошли, уроды!

– Слышь, – злобно прошипел амбал, которого Сергей схватил за руку, – ты тупой?! Не лезь не в своё дело!

Крамольников как следует врезал с правой, да прямо по здоровенной морде! Рассвирепевший обладатель промасленной фуфайки от такого поворота событий забыл про ребёнка и переключился на нового супостата со товарищами, которые не могли проигнорировать «хрена», традиционно появившегося с горы в самое неподходящее время. Против троих у дяди Сережи не было решительно никаких шансов! Его желание ретироваться я считаю совершенно нормальным в столь непростой ситуации. А если найдётся умник, который обзовёт нашего героя трусом, то пусть сначала сам выйдет против троих, а потом пусть рот разевает, да судит! Только, скорее всего, не будет это умник никого судить, потому как трое противников ему «судильник» порвут и лицо сломают.

Совершая тактическое отступление, Сергей лихорадочно думал, кого вызывать, скорую или полицию? И тут судьба лично сделала непростой выбор – убегая от чрезвычайно враждебной троицы, наш «тактик» обернулся, и тут же врезался в полицейского.

– Осторожно! – гаркнул слуга закона. – Куда бежим-то, гражданин?

– О, полиция! – облегченно выдохнул Крамольников. – Там трое ребёнка до полусмерти избили, надо вызвать скорую!

– Сейчас разберёмся! – воскликнул полицейский. – А беспредел-то где?

– Так вон они, – Сергей показал рукой в сторону бежавшей за ним троицы.