Текст книги "Лаборатория (СИ)"

Автор книги: Андрей Полянский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Annotation

Полянский Андрей Леонидович

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Полянский Андрей Леонидович

Лаборатория

Корпоративчик

Семен открыл дверь и вошел в лабораторию тестирования. Это была небольшая комната, в которой сидели две лаборантки: Маша и Аня. Семен сказал:

– Наше вам с кисточкой!

– Здравствуйте, Семен Александрович! – сказала Аня. Маша ничего не сказала, а только улыбнулась. Она была занята – плела из бисера какую-то феньку.

В углу комнаты на массивном металлическом столе стоял большой стеклянный куб, освещенный с трех сторон лампами дневного света. За прозрачными стенками куба колыхалась какая-то зеленая масса, похожая на холодец. Для Семена это был объект исследований. Он включил компьютер и посмотрел статистику за сутки.

– Опять программисты добавили новую фичу! И это за три дня до релиза!

Вчера объект весил 117 килограммов, а сегодня уже 119. Соответственно, дистрибутив программы, моделью которой являлся выращиваемый объект, занимал 119 мегабайт.

Через герметичный патрубок Семен ввел внутрь куба 1 грамм слабого раствора сахара. Объект отреагировал, выпустив ложноножку, которая от контакта с раствором окрасилась в лимонный цвет – это был химический тест. Семен нажал кнопку на компьютере, определил код цвета и записал его в таблицу результатов. Прекрасно! Цвет был подходящим, в пределах нормы. Это означало, что тестируемая программа работает в соответствии со спецификацией! Все-таки программисты молодцы! Могут, когда хотят!

Затем последовал механический тест, когда Семен ткнул объект специальным полированным прутком из нержавейки с тупым концом – оболочка объекта прогнулась и вернулась на прежнее место через 6 секунд после прекращения воздействия. Цифра 6 также была записана в результаты, но она Семену не нравилась. По нормативам, время восстановления не должно было превышать двух секунд. Соответственно, программный продукт работал в 3 раза медленнее нормы.

Что ж, хотя времени до релиза было немного, но надежда, что программисты сумеют ускорить программу, оставалась. В крайнем случае, можно было выпустить ее и в имеющемся виде, скорректировав системные требования. Дескать, покупайте сервера помощнее. В любом случае, вспомогательный биологический объект был больше не нужен – тестирование производительности в более полном объеме проводила другая лаборатория на более чувствительных методиках. Объект полагалось сдать в переработку, чтобы впоследствии вырастить из его тела новый.

Маша отвлеклась от бисера и спросила:

– Ну что, ваш лимонный цвет достаточно лимонный?

– Вполне себе да! – ответил Семен, а Аня закричала:

– Ура, ура, можно фотаться! – и стала искать в сумке фотоаппарат.

Маша взяла с полки соль, сахар и быстро намешала по сто грамм раствора того и другого, а Семен достал из лабораторного холодильника бутылку водки и сказал:

– Ну что, понеслась?

– Жалко, огурчика нет! – сказала Аня.

– ВБО сегодня сам, как огурчик! Такого же цвета! – сказала Маша.

– Но есть мы его не будем! – заключил Семен.

– Так, ну где картинка была? – спросила Аня.

– Сейчас, сейчас... А вот, нашла! – Маша открыла картинку с крупной надписью "ВБО 5.5" желтыми буквами на синем фоне.

– Так, стоп, почему 5.5? Это же предыдущая версия! – спросил Семен. – Новую что, еще не нарисовали? Мастера фотошопа!

– Как это не нарисовали, я еще на прошлой неделе нарисовала! – сказала Маша и открыла другой файл с надписью "ВБО 6.0".

– Во! Перекидывай мне на компьютер! – сказал Семен. Маша перекинула.

– Запускай! – сказала Аня, открывая крышку фотоаппарата.

– Вы растворы залейте сначала, – сказал Семен.

– А, ну да, что же это я! – Маша залила раствор сахара в воронку первого патрубка, а раствор соли – в воронку второго. При контакте с объектом раствор сахара менял его цвет в сторону желтых и красных тонов (что отражало документированные воздействия на продукт), а раствор соли – в сторону синих и фиолетовых (соответственно – недокументированные). Тестированием недокументированных воздействий (всяких хакерских активностей) также занимался другой отдел, поэтому Семен вторым патрубком никогда не пользовался в своей обычной работе.

Семен запустил программу координатных воздействий и установка стала обильно поливать объект солью, так что он посинел, а затем сахарным раствором стала вычерчивать буквы "ВБО 6.0". Объект при этом шевелился, то выпуская ложноножки, то сморщиваясь, а Аня снимала все на видео. Объекту явно приходилось тяжело. Его замедленные реакции не успевали отрабатывать поступление растворов. Наконец надпись, немного размытая и расплывшаяся, была готова. Объект выглядел как корпоративная футболка – синего цвета с желтой надписью.

– А теперь фотосессия! – сказала Аня.

Они фотографировались на фоне объекта, по одному, по двое и все сразу, пока надпись совсем не размылась и к объекту вновь не вернулся его исходный зеленый цвет.

– Все, соль кончилась? – спросил Семен.

– Ага! – ответили девушки.

– Ну, наливайте!

Маша налила водки во второй патрубок, а Семен нажал нужную кнопку. Водка полилась тонкой струйкой.

Объект пил ее жадно, запивая только что полученный при раскрашивании стресс. Он принял почти конусообразную форму с вершиной под патрубком, откуда поступала водка, чтобы равномерно впитывать ее всей поверхностью тела. Периодически он углублял вершинку так, что принимал форму вулкана с кратером. Когда водка наполняла кратер, он резким движением проглатывал ее.

– Вот это скорость рефлексов, вот это я понимаю! – смеялся Семен. – Ну, вздрогнули! – выпил он налитую Машей рюмку.

Маша и мопед

Семен Александрович торопился на работу, держа в руке букет цветов. Дело было в том, что лаборантку Машу сегодня необходимо было поздравить с днем рождения. Собственно, день рождения у нее случился еще на прошлой неделе, но она была в отпуске, а на работу выходила сегодня, в понедельник. Семен, считавший себя вежливым человеком и хорошим руководителем, посчитал, что Маше будет приятно увидеть букет цветов на своем столе, когда она придет на работу. Поэтому он торопился, чтобы прийти раньше нее и поставить этот букет в вазу. Он стал вспоминать, где же в лаборатории стояла ваза, и тут увидел Машин мопед на стоянке неподалеку от здания.

Это был плохой знак. Видимо, Маша приехала раньше него. Эффект неожиданности пропал. Сюрприза не получится, придется дарить букет как есть. Он посмотрел на часы – было только без пятнадцати девять. Зря он приперся на работу на пятнадцать минут раньше положенного. И что она приехала раньше времени, да еще и в понедельник?

Семен поднялся на свой этаж, прошел до своей лаборатории и нажал ручку двери. Дверь была заперта. Он хмыкнул, поискал в кармане ключ и открыл дверь. Внутри, разумеется, никого не было. Должно быть, Маша только приехала и еще не успела зайти. Где-то ходит, подумал Семен.

Он нашел вазу – она стояла на шкафу, налил в нее воды из-под крана и поставил букет на Машин стол. Затем он включил свой ноутбук и начал работать. Через несколько минут он услышал стук каблуков по коридору и в комнату вошла вторая лаборантка – Аня. Они поздоровались и Аня спросила:

– Цветы на месте, а где именинница?

– Цветы на месте, мопед на месте, а именинницы нету! – засмеялся Семен.

– Странно, а я не видела мопеда, – сказала Аня.

– Как же, вон он на стоянке стоял, – сказал Семен и они подошли к окну, чтобы посмотреть.

Мопеда не было.

– Что же она, приехала и уехала? – спросила Аня.

Семен пожал плечами.

– Похоже на то! Только непонятно, кто за нее работать будет? Надо ей позвонить.

Семен набрал номер, Маша ответила.

– Привет! Ты сегодня на работу придешь? Мы тут тебя уже ждем!

– Привет! Но сегодня же воскресенье, разве нет?

– Нет, дорогая моя, сегодня понедельник!

– Да вы что! Ой, как же так получилось-то! А я-то сначала так и подумала, что понедельник, а потом на телефон глянула – воскресенье!

– Ты куда летала-то? На Марс, что ли?

– Нет, почему на Марс? На обзорную экскурсию, по восьми планетам. Еще комету смотрели!

– А, ну вот тебе и сдвиг по времени! У нас прошло две недели, а у тебя в полете – 13 дней! Это же классика! Теория относительности Эйнштейна! В движущемся объекте время течет медленнее. У вас там скорости-то какие, бешеные. Ну ладно, раз такое дело, можешь к обеду приехать. Сегодня все равно работы мало.

Семен отключился.

– А что ее мопед тогда здесь делал? – спросила Аня. – У нее сейчас все-таки воскресенье или понедельник?

– Аня, что значит "у нее"? Она ведь уже дома поди-ка.

– Нет, ну все равно, я не понимаю, она же должна была приехать в понедельник, а у нее было воскресенье! Вот она приехала на работу, а потом посмотрела на телефон – а там у нее воскресенье! И вот она и уехала, и мопеда нет.

– И что бы она раньше времени на работу приезжала?

– Ну я не знаю, может у нее и время сбилось?

– Так, на твоих сколько?

– Десять минут одиннадцатого.

– Одиннадцатого? Как одиннадцатого? У меня десять минут десятого! А на ноутбуке сколько?... Вот, и здесь 9:10 !

– Ай, блин, у меня, похоже телефон на летнее время перешел, прошивка-то старая!

– Прошивка-то ладно, а почему ты на работу на час позже пришла?

– Нет, ну я как бы вовремя так-то пришла!

– Ну по моим-то вовремя, а по своим-то не вовремя!

– Так вы не помните, что ли? Я же отпрашивалась еще с пятницы, мне сегодня надо было с утра в поликлинику, но там врач заболел и отменилось. Ну а что я буду раньше приходить? Вот я вовремя и пришла!

– Ладно, давай хоть с мопедом разберемся! – Семен опять набрал Машин номер.

– Слушай, ты сегодня на работу приезжала?

– Нет, я только недавно прилетела!

– А что же здесь твой мопед делал?

– А на нем, наверно, сестра катается. Я ей разрешила, пока в отпуске буду!

– Ну слава богу! А то мы уже подумали, что мы тут чокнулись совсем! Ну все, пока, к обеду ждем.

Семен положил трубку и сел за ноутбук читать почту. Вдруг он засмеялся, но смех его больше напоминал всхлипывания.

– Что такое? – спросила Аня.

– Посмот-т-три – выдавил из себя Семен.

Только что полученное письмо от директора гласило:

"В связи с переходом на летнее время, не забудьте перевести часы на час вперед".

Оптимизация Семена

Семен Александрович шел на работу с давящим чувством ответственности за себя и за свой небольшой коллектив. Сегодня ему предстояло производить Ежеквартальную Оптимизацию. Его рабочее время, а также время его сотрудников, потраченное за прошедшие три месяца, должно было быть проанализировано на предмет того, куда его тратили, а затем он должен был дать выводы по возможной оптимизации потраченного времени. Анализом своего времени должен был заниматься каждый сотрудник лично, а потом Семен должен был писать отчет с выводами за себя и за подчиненных.

Сотрудницы его лаборатории – Аня и Маша – уже сидели на своих местах, когда он зашел в комнату. Они были исполнительными и трудолюбивыми девушками. Аня большую часть рабочего времени общалась на сайтах знакомств, а Маша плела фенечки из бисера. Поскольку большинство процессов в лаборатории было автоматизировано, то все время, что не относилось к работе, обычно проходило по графе "Наблюдение за процессами".

Однако в этот раз начальство задумало что-то недоброе. До Семена дошли слухи, что после текущей Оптимизации коллективам, которые наблюдают за процессами слишком много и часто, срежут премии.

Семен открыл форму Оптимизации с горестными мыслями. Отчеты о проделанной работе, которые он высылал еженедельно, автоматически попадали в эту форму, и больше половины времени там было помечено как "Наблюдение", "Набл. за проц-ми" и даже "Н.П.". Но, по счастью, Ежеквартальная Оптимизация, как и многие другие процессы, тоже происходила в автоматическом режиме, а сокращения вроде "Набл. за проц-ми" программа не понимала. Ей требовалось четко указать, к какому виду деятельности отнести время из присланного отчета. Нужно было выбирать из выпадающего списка.

Пункты "Математические вычисления" или "Программирование" к лаборатории Семена никакого отношения не имели, как и многие другие. Прокрутив список до самого конца, Семен нашел два пункта, которых раньше в форме не было: "Саморазвитие" и "Личностный рост". "Прекрасно!" – подумал Семен. – "Это то, что нужно!". Все время, помеченное как "Набл. за проц-ми" он пометил как "Саморазвитие", а "Н.П." – как "Личностный рост". Чтобы не быть совсем необъективным, "Наблюдение" он честно отнес к опасному с точки зрения премиальных пункту "Наблюдение за процессами". В общей сложности в этом пункте у него получилось только 10% времени. "Не страшно" – подумал он.

Теперь предстояло обучить свой коллектив только что постигнутой премудрости.

Семен встал из-за компьютера и сказал:

– Прошу минуточку внимания!

Маша и Аня отвлеклись от своих дел и посмотрели на него.

– Сегодня нам надо заполнить форму Оптимизации. Очень вас прошу серьезно отнестись к этому, так как это будет влиять на размер вашей премии. Поскольку вы работаете недавно и это ваша первая Оптимизация, я хотел бы обратить ваше внимание на то, как правильно заполнять эту форму...

И он добрых полчаса говорил о том, что в связи с тотальной автоматизацией процессов в лаборатории рабочее время сотрудников следует правильно отражать в нужных пунктах, стараясь избегать пункта "Наблюдение за процессами".

Затем его вызвали на совещание, где они с коллегами смотрели презентацию о грядущей реорганизации лабораторий в связи с внедрением новых методов работы. Каких именно методов, оставалось непонятным. Однако ближе к концу совещания его ведущий назвал Семена Александровича по имени-отчеству и предложил похвалить его за успехи в таком внедрении. Семен принял аплодисменты зала стойко и мужественно. Однако в глазах его читалось недоумение. На этом совещание закончилось.

Когда он вернулся в лабораторию, Маша и Аня заполняли форму.

– Семен Александрович, подскажите, пожалуйста, к какому пункту отнести разработку математических моделей бисероплетения? – спросила Маша. – "Математические вычисления" или "Прикладная математика" ?

– А ты что же, разрабатываешь математическую модель бисероплетения?

– Ну да, несколько моделей для разных видов плетения. Я же сейчас в аспирантуре учусь. Ваш начальник у меня как раз научный руководитель.

– Ммм... я думаю, прикладная математика, скорее. Аня, а у тебя нет вопросов?

– Нет, я для своей социологии нашла нужный пункт!

– Для какой социологии?

– Ну, я пишу научную работу, касающуюся разницы в поведении мужчин и женщин на сайтах знакомств.

– А, понятно. Ну, что же, тогда, я думаю, премии нам выдадут. За внедрение новых методов работы, да.

Штука

Семен сидел за компьютером и никого не трогал, как тут в комнату постучали и сразу же вошли. Это был Петрович, который сказал:

– Принимай аппаратуру!

Семен пошел принимать. Аппаратура находилась в большой и тяжелой деревянной коробке, которую они с Петровичем подняли на этаж по лестнице и затащили в лабораторию. Очевидно, это был контаминатор, потому что Семен заказывал в этом году всего две вещи: контаминатор и новый ноутбук.

Лаборантки Маша и Аня, увидев ящик, пришли в изумление.

– А куда мы будем эту штуку ставить? У нас и так места нет.

– Не волнуйтесь, дамы, – сказал Семен. – Мы поставим его в угол, вместо стеллажа. Стеллаж вытащим в коридор, все равно он нам не нужен. А вот контаминатор нам пригодится. Я его еще в начале года заказывал.

– А куда я буду ставить свою сумку? – спросила Маша. – На стеллаже ей было очень удобно!

– Моей сумке тоже было там удобно! – сказала Аня.

– Ничего, – сказал Семен. – Как-нибудь разместимся.

Он вытащил стеллаж в коридор (благо, стеллаж был на колесиках), сходил за выдергой и открыл ящик. Тот был доверху набит разными деталями и коробочками. Также в ящике лежал лист бумаги. Семен ожидал увидеть инструкцию по сборке, но это точно была не она. Лист назывался "ПЕРЕЧЕНБ ОЬОРУДОВАНNЯ". Был указан адрес доставки, название отправителя – Ви Ни До Ши, Харбин, Хэйлунцзян, и была строчка "Ваш заказ – 1", а дальше стоял иероглиф. На этом было все.

Семен упорно вытаскивал все из коробки и раскладывал по лаборатории. Никакой инструкции не было и в помине.

– Давайте отсканируем иероглиф на листочке! – предложила Аня. Отсканировали, распознали. Иероглиф означал "Штука".

– И что же нам теперь с этой штукой делать? – спросила Маша горестно.

– Давайте позвоним тому, кто заказывал! Наверняка же пришел гарантийный талон, и инструкции должны быть вместе с ним.

Заказами оборудования занимался начальник снабжения, но трубку он не брал. Позвонили заместителю – он сказал, что начальник в отпуске, а сам он про инструкции ничего не знает.

– Когда я учился в университете, – сказал Семен, – то вместо преддипломной практики мы разбирали старый контаминатор. А потом конденсаторы из него выпаивали. А из реторты сделали аквариум. Кстати, я что-то не вижу здесь реторту. Ящики для образцов есть, колбы есть, даже блок сопряжения с компьютером есть, а реторты нет. Не положили, что ли? Или, может, она в отдельном ящике ехала?

Он пошел искать Петровича. Петрович сидел у себя и смотрел футбол.

– Слушай, Петрович! Там у меня, похоже, одного ящика не хватает.

– Это я не в курсе... А, куда ж ты лупишь, мазила! Там что привозили сегодня, только тебе и Косте. Может он в курсе, спроси у него.

Семен пошел в Костину лабораторию и сразу заметил ящик, стоявший у двери. Он был распечатан, в нем лежала большая стеклянная реторта, упакованная в поролон и полиэтилен с пузырьками.

– Костя, привет! Тебе чего привезли?

– Привет! Мне стеллаж новый привезли! Как я просил, полный фарш! Он даже к компьютеру подключается, прикинь? Отслеживает, сколько реактивов осталось. И еще Петрович мне какую-то реторту выдал. Перепутал, что ли, чего.

– Слушай, это, похоже, моя реторта. Мне контаминатор привезли, а реторты нет.

– Да ты что! Ну, забирай!

Следующие три дня Семен, Маша и Аня втроем собирали контаминатор. Поначалу дело не ладилось. Некоторые части никак не хотели уживаться вместе, но Семен принес из дома дрель, плоскогубцы и паяльник и процесс пошел. Даже к компьютеру эту штуку подключили без проблем, но следующая загвоздка была в том, что китайские друзья, видимо, забыли про подставку для реторты. Семен сидел и думал, из чего ее соорудить. Похоже, без сварки тут было не обойтись.

Тут пришел озабоченный Костя.

– Слушай, тут у тебя в коридоре стеллаж стоит, он тебе не нужен? А то мне реактивы ставить некуда.

– А что же твой новый стеллаж?

– Да там все как-то по-дурацки устроено, места почти нет, ящички маленькие, еще какая-то подставка круглая в комплекте. Ну, я ее даже ставить не стал.

– Ну пойдем, покажешь!

Они пришли. Семен посмотрел.

– А инструкция у тебя была? – спросил он.

– Нет, не положили, гады! Да я правильно собрал, там по-другому никак!

– Знаешь, главное – не как собрал, а что собрал. Это же мой контаминатор!

– А мой стеллаж тогда где?

– Где, где... В коридоре стоит!

Кометная командировка

Маша и Аня улетели в командировку. Это была их первая командировка. Им предстояло собрать образцы вещества из хвоста кометы C/2020 R1. Орбита кометы проходила недалеко от Земли, и образцы собирали многие научные институты. Но, хотя миссия Ани и Маши не была уникальной, тем не менее, у них все было по-взрослому. Согласно заданию, они должны были вдвоем лететь на служебном корабле, по очереди выйти в открытый космос, собрать не меньше килограмма кометного вещества и доставить его на Землю.

Они уехали на космодром еще вчера, и Семен Александрович, руководитель их лаборатории, волновался. Их служебный корабль "Ромашка" был маленьким, неудобным и совсем не новым. Когда он сам впервые летал на "Ромашке" (а это было почти десять лет назад), она хоть и не казалась чудом техники, но была вполне современной посудиной. Теперь же она морально устарела: шлюзовая камера открывалась с большим усилием, канал радиосвязи был медленным, но самое главное – внутри было очень тесно. Жилой отсек два на два метра и аппаратная, в которой можно было поместиться вообще только сидя.

Семен переживал, как его подчиненные справятся с заданием. С утра ему пришло от них сообщение "Взлетели!", значит, к вечеру можно было ждать выхода в открытый космос. Если все пройдет, как запланировано, то часам к восьми вечера сбор вещества будет закончен, Аня с Машей начнут возвращение, а он пойдет домой.

Семен немного поработал, потом пообедал, послонялся по коридорам института, опять поработал. Наконец наступило время для сеанса голосовой связи.

– Привет! – сказала ему Аня.

– Привет! – сказал он ей. – Как проходит полет?

– Тут прикольно! – сказала Аня. – Айда к нам!

– Не могу, – сказал Семен. – Я еще не ужинал!

– А у нас тут космическая еда! Греческий салат и курица под соусом!

– Хорошо вам! – сказал Семен. – Когда я летал первый раз, у меня был только паштет со вкусом минтая! Когда вы будете выходить в открытый космос?

– Маша, когда мы будем выходить в открытый космос? Маша говорит, завтра!

– Как завтра? Почему завтра?

– Мы еще не подлетели куда надо!

– У вас там все нормально? По плану вы должны быть в секторе 32-15!

– Нет, мы там только завтра будем!

– У вас что-то случилось?

– Маша, у нас что-то случилось? Маша говорит, нет, пока ничего не случилось!

– Аня, дай-ка Машу к телефону!

– Она сейчас не может подойти, она занята!

– Она там, что, курс прокладывает?

– Ну, в общем, да, прокладывает! Вы не волнуйтесь, Семен Александрович! Мы завтра с утра Вам позвоним. Идите домой!

Семен шел домой в легком недоумении. Хотя и не критическая, но все-таки задержка программы. То ли они промахнулись с траекторией, то ли просто решили покататься. Скорее всего, второе, решил он.

Назавтра с утра Семен вновь стал звонить своим лаборанткам. Трубку долго не брали. Наконец Семен услышал подозрительно бодрый голос Маши:

– Здравствуйте, Семен Александрович! У нас все хорошо! После обеда пойдем мерить скафандры.

– В каком вы сейчас секторе?

– Ммм... так, щас... в пятнадцатом, наверно.

– Что значит "наверно"? Ты что, приборной панелью пользоваться разучилась?

– Я с утра такая несобранная!

– Безобразие! Вы комету хоть видите? Какой угловой диаметр ядра?

– Нет, отсюда не видно! Сейчас я сбегаю, подождите!

– Куда ты сбегаешь?

Никто не ответил. Из трубки доносились смех и музыка. Через полминуты Маша вернулась, запыхавшись.

– Капитан говорит, угловой диаметр 30 минут!

– Это ты Аню капитаном назначила, что ли? – засмеялся Семен.

– Ну, можно и так сказать!

– Ну ладно, не пропадайте там. Как возьмете образцы, сразу отзвонитесь!

– Хорошо!

Вечером созвониться не удалось – помешали помехи из-за солнечной вспышки. Семен получил текстовое сообщение "Образцы уже у нас, возвращаемся на баз!" На баз. М-да. Что-то они совсем там развеселились. Хоть бы приземлились нормально, думал Семен. А то мало ли.

Утром, когда Семен пришел на работу, Маша с Аней его уже ждали.

– Здравствуйте! Вот ваши образцы! – сказали лаборантки.

– Спасибо, спасибо... Ну что, проказницы! – сказал Семен. – Задержались на целые сутки! Ладно, топливо сожгли, вам хоть еды-то там хватило?

– Маша, тебе хватило еды?

– Ну, в первый день мы на полдник не успели, а так все было нормально!

– Вот, мы вам даже сувенир привезли! – Аня достала из сумки магнитик с цветной фотографией кометы и надписью "НеоТурс – комета С/2020".

– В аэропорту купили, что ли?

– Нет, прямо на корабле! Ой, не палюсь! – сказала Маша.

– Ой, не спалилась! – засмеялась Аня.

– Так, я что-то не понял! – сказал Семен строго.

– Семен Александрович, ну сами подумайте, зачем нам было лететь на "Ромашке"...

– Если у Маши была скидка в турагентстве.

– То есть вы, значит, на туристическом корабле летали?

– Ну да! Там хоть жилой отсек побольше!

– И кормят получше!

– А как вы образцы-то собрали? Когда это туристов стали в открытый космос выпускать? – спросил Семен.

– Мы воспользовались нашим женским обаянием! – сказала Аня.

– Строили глазки! – сказала Маша.

– Капитан даже грозился на нас жениться! – сказала Аня.

– На ком? – уточнил Семен.

– Он из Пакистана, а у них там многоженство, – сказала Маша.

– И?...

– Мы обещали подумать!

История о трех композиторах

Зашел как-то раз композитор Штраус в гости к композитору Шуберту, который жил в Вене на улице Кеттенбрюккенгассе, и прямо с порога говорит ему:

– Знаешь, друг Шуберт, какая история со мной только что произошла?

– Нет, – отвечает Шуберт, – не знаю.

– Шел я тут по улице Грюнгассе и тут мне один господин противной наружности случайно на ногу наступил. А я ему за это случайно ус оторвал. Такой ус у него был, длинный и пушистый. То есть пока у него оба уса на лице были, наружность у него вовсе и не противная была, а прямо скажем, даже мужественная и внушительная, совсем как у меня. А вот как я у него один ус вырвал, так до того сделалась противной, что аж смотреть невозможно. Да что смотреть, слушать даже невозможно было, так он ругался громко.

– И что, – спрашивает Шуберт, – чем дело кончилось?

– А дело, – говорит Штраус, – кончилось штрафом. Мимо, на мою беду, проходил полицейский, и видя такое смятение и несимметричность на лице господина противной наружности, определил его пострадавшей стороной в нашем конфликте. И выписал мне штраф. Ваша, говорит, как фамилия будет? Я ему отвечаю, Штраус. Господин Штраус, говорит он, выписываю вам штрафус! И смеется, будто скаламбурил. А этот господин противной наружности тоже вдруг засмеялся и говорит, мол, что на роду было мне написано штраф за ус оплатить. Но я смеяться с ними не стал, а пошел сразу к тебе, новостью поделиться.

– А у меня, – говорит Шуберт, – вот какая новость. Пошел я давеча к портному пальто зимнее кроить, а он мне и заявляет: вам, говорит, господин Шуберт, пальто при вашей фамилии ни к чему. Вам, говорит, настоятельно рекомендую приобрести хорошую шубу! И хохочет, экий остряк нашелся!

Тут вдруг раздался громкий стук в дверь дома композитора Шуберта на Кеттенбрюккенгассе. Даже не просто стук, а мощные удары: бах! Бах! Бах!

Композиторы, конечно, сразу поняли, что в гости к ним пришел их знакомый композитор Шопен, потому как композитор Бах к тому времени уже лет семьдесят как помер.

Открывают они, значит, дверь, и видят перед собою Шопена, одетого по последней моде всех английских денди и держащего в руках мощную трость, которой он, значит, в дверь-то и колошматил. И рассказывает им Шопен, что буквально на днях вернулся он из путешествия по Англии. Многое он, конечно, повидал в Англии, и многое произвело на него впечатление, но более всего ему понравилась национальная английская забава, известная как шоппинг. До того, говорит, в Лондоне много всяческих shops, что жители столицы английской целый week-end могут провести, переходя из одного shop в другой shop, потому и название придумали этой забаве – шоппинг. И он сам тоже решил шоппингом заняться и вполне в этом деле преуспел, купил себе прекрасных вещей знаменитого английского сукна да впридачу дубовую трость.

Тут Штраус с Шубертом переглянулись, и Шуберт говорит Шопену:

– А что, друг Шопен, кто надоумил тебя заняться этим шоппингом?

– Ты знаешь, – отвечает тот, – не кто иной, как гостиничный портье. Когда я вселялся в номер своей гостиницы на улице Пэлл-Мэлл, недалеко от Букингемского дворца, портье задал мне несколько обычных вопросов. Спросил мою фамилию, надолго ли я приехал, буду ли я заказывать завтрак в номер и всякое такое, а потом говорит мне, мол, мистер Шо'пин, ай рекомменд ю ту гоу шоппинг. И даже не улыбнулся, зараза.

Любовь – всего лишь химия

"Любовь – всего лишь химия" – написал Евгений и задумался. Первая строчка будущего стихотворения пришла к нему быстро, можно даже сказать, спонтанно. Сегодня, когда он ехал в метро с учебы, на одной из станций в вагон вошла девушка и встала рядом с ним. Запах ее духов не то, чтобы вскружил Евгению голову, но, хм... приятный, в общем, был запах.

Конечно же, на следующей остановке девушка вышла, а Евгений поехал дальше, но запах он запомнил так хорошо, что даже принес этот запомненный запах домой. Нельзя сказать, что девушка пахла так сильно, что ее запах пропитал одежду Евгения, нет. Видимо, просто у него была хорошая обонятельная память. Бывает же зрительная и слуховая, так почему бы не быть обонятельной. Увидел человек что-то, что произвело на него впечатление, закрыл глаза – а перед глазами оно, это самое что-то. Так же и здесь, только глаза можно не закрывать.

Поскольку Евгений не был профессиональным дегустатором запаха, он не мог описать его словами. Он не знал, что было смешано в этом запахе – розовое масло, миндаль или, может быть, лаванда. Просто запах был приятный. "Занятно", – подумал Евгений. – "Как будто влюбился я в этот запах. Девушку даже не разглядел толком, а в запах влюбился. Химия вскружила голову человеку. Что там за духи такие? А может, это ее личные феромоны виноваты. Известно же, что женщины весной источают феромоны для привлечения самцов своего вида".

Тут, собственно, ему в голову и пришла строчка, которую он записал в тетради по линейной алгебре, открыв ее с обратной стороны. Тетрадь была толстая, и Евгений записывал в ней лекции уже второй семестр подряд. Учебный год подходил к концу и тетрадь тоже заканчивалась. Все эти матрицы и линейные отображения не вызывали в душе у Евгения никакого отклика, поскольку пользы от них он не видел, но старался учиться хорошо просто потому, что так привык.

Теперь нужно было закончить стих, а для этого нужна была рифма к слову "химия". После пары минут раздумий пришло слово "линия", а потом "синяя" и даже неожиданно "пни меня". Евгений полагал, что сможет написать стишок про запах хотя бы на четыре строчки и принялся грызть ручку, смотреть в потолок и черкать в тетради.

Любовь – всего лишь химия,

Твой запах помню я,

Давай скорее пни меня,

Дурь выбей из меня!

Ну что же, получилось весело и местами даже оригинально. Но душа Евгения требовала романтики. Лирической романтики. Поэтому было решено взять другую рифму.

Любовь – всего лишь химия,

Я помню запах твой,

В метро на красной линии

Я сел в вагон с тобой.

Получилось одновременно лирично и реалистично. Лирический реализм. Главное, не произносить "лирический реализм" вслух, а то можно сломать язык. Оставалось попробовать со словом "синяя". Промучившись минут пятнадцать, Евгений понял, что лучше предыдущего уже не получится:

Любовь – всего лишь химия,

Твой запах помню я,

Глаза, как небо, синие,

И больше ничего.

Пасхальная история

Гитарист Сережа возвращался с репетиции. Он был высок, костляв, носил длинные волосы, косуху и гитару в потертом чехле. Было поздно и темно, под ногами брызгали лужи и иногда чавкала грязь. Сережа шел короткой дорогой через дворы в общагу. Все гопники в это время обычно уже спали, а если кто не спал, то шлялся по центральной улице и в грязные дворы не совался. Так что путь был хотя и грязным, но безопасным. Главное было – смотреть под ноги, что Сережа и делал.