Текст книги "Время вестников"

Автор книги: Андрей Мартьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Полноправный владыка храма и защитник грешных душ, его святейшество Фокий торжественно выступил навстречу незваным гостям. За патриархом, словно послушные овцы за вожаком, тянулась его многочисленная свита. Сэр Гай хмыкнул, представив, сколько душевных усилий пришлось приложить досточтимому Каммону, дабы сохранить хорошую мину при плохой игре.

Может, патриарх и был трусом, но в искусстве лицемерия он ничуть не уступал Склирене.

Перед лицом горожан и монахов рыжая девица и предстоятель Восточной Церкви уверенно разыгрывали лицедейское представление, не сбиваясь и не мямля в поисках подходящих слов. Точно у каждого из них в руках был невидимый свиток с заранее начертанными репликами. Фокий громогласно требовал, чтобы силой ворвавшиеся в Храм горожане удалились. Склирена с показным смирением разводила руками, мол, горчайшая нужда заставила их стать такими дерзкими, тревожа покой Святой Софии и уповая на защиту той силы, что превыше светских властей. Его святейшество менял гнев на милость, участливо осведомляясь, какие злые беды одолели добрых обывателей славного Константинополя.

Чуток освоившиеся среди софийской роскоши простецы немедля начали перечислять свои беды вслух, причем каждый стремился переорать соседа и донести свое горе до ушей патриарха. Не выдержав, достопочтенный Фокий поморщился. Понятливая Зоэ заорала на своих сторонников, веля покуда придержать языки и чтить дом Господен.

Дальнейшее несколько ускользнуло от слуха Гая – ибо он сам, как единственный сопровождающий кирии Склирены, стал предметом усердных расспросов. Первоначальный порыв энтузиазма схлынул, сменившись трезвым расчетом и поиском выгоды. Англичанина теребили со всех сторон, придушенным шепотом выясняя: кто он таков, не супруг ли девице, как ее зовут и какого она рода. Сыщутся ли у нее сторонники в иноземных кварталах, поддержит ли ее патриарх, правда ли, что эпарх Дигенис мертв, так как, говорите, ваше имя?..

Мессир Гисборн отвечал, пытаясь не слишком уклоняться от истины. Патриарх Фокий возмущался царящим в столице произволом – будто раньше не подозревал об этом – и благодарил Господа за ниспосланное просветление. Заодно досталось покойному кирие Константу, обвиненному во всех смертных грехах и наверняка сейчас пребывающему в геенне огненной. Зоэ ломала руки, рыдала и поддакивала. Зрители крестились, ахая и охая в особо драматических местах. В распахнутые ворота храма безостановочно вливался поток горожан. Слова, коими обменивались его святейшество и Склирена, немедля передавались соседу, тот пересказывал их стоящим рядом – и так далее, покуда сказанное не достигало толпы на площади перед храмом. Там уже отыскался с десяток крикунов, громко повторяющих речи Фокия и Зоэ собравшимся.

Место действия переменилось: патриарх с достоинством прошествовал к высокой раззолоченной кафедре и вскарабкался на нее. Откашлялся, воздел пастырскую длань, требуя тишины. После чего внятно и громко заявил нескольким сотням почтительно внимающих горожан – нерадение и пренебрежение базилевса своим долгом истощило чашу терпения его подданных. Его, патриарха Византийского, долг и обязанность – помешать Империи совершить роковой шаг к пропасти. Данной ему от Господа нашего властью он, – патриарх запнулся, мрачно зыркнув на маячившую у него за плечом Склирену, которая вопреки всем законам тоже взобралась на амвон, – он отрешает базилевса Андроника Комнина от светской власти, вручая тиару и страну более достойному… вернее, более достойной.

Древние стены собора вздрогнули от оглушительных воплей. Жалобно затрепетало пламя в настенных светильниках. Виновница переполоха молитвенно сложила руки и устремила очи горе, став похожей на изваяние невинной христианской мученицы времен римского владычества. Зоэ Склирена смиренно внимала крикам в ее честь, но Гай очень хотел бы знать, о чем она думала в этот волнующий миг.

– Я истинная базилисса с перекрестка, – язвила она спустя четверть часа, неподвижно стоя посреди одного из малых приделов Святой Софии. Срочно призванные на помощь монашки столичного храма суетливо обряжали Зоэ в надлежащее при церемонии одеяние. Расшитые золотом и каменьями парадные платья, извлеченные из бездонных запасов собора, оказались ей велики и мешковато свисали с тонких плеч. Вид у Склирены был удрученный. Она ничуть не раскаивалась в том, что творила, но поневоле устрашилась вида той лавины, которую сама же и вызвала. – Мосты сожжены, обратного пути нет. Не жалеешь, что ввязался?

– Поздно жалеть. – Хмыкнув, Гай собственноручно застегнул на груди Зоэ тяжелую золотую брошь в виде грифона, соединявшую углы жесткого от вышивки широкого пурпурного плаща. – Против Фатума не попрешь. Иди коронуйся. Тебе плащ подержать или сама справишься?

– Уже десяток желающих передрался между собой. – И, надменно вскинув узкий подбородок, рыжая смутьянка отбыла совершать роковое деяние своей жизни.

«Мы лишь песок в Господних жерновах», – невольно подумалось шагавшему за девицей Гаю. На франка косились – изумленно, настороженно или презрительно, – однако никто не пытался оспорить его право идти следом за самозваной императрицей.

* * *

Торжественная церемония длилась часа два. При дотошном соблюдении всех предписанных ритуалов она заняла бы целый день, от рассвета до заката.

Мессира Гисборна весьма поразила очередная местная традиция. Оказывается, легендарных и прославленных тиар византийских базилевсов было две. Вернее, одна, единая в двух лицах. Алмазная, находившаяся в руках низложенного Андроника, – так сказать, повседневная. Ее родная сестра хранилась в ризнице Святой Софии, под присмотром патриарха, являясь на свет при церемонии очередного возведения на трон. Гай наивно представлял себе нечто монументальное, осыпанное десятками сияющих камней, а золотая диадема оказалась маленькой, украшенной несколькими крупными сапфирами. Когда патриарх опустил венец на рыжие локоны Склирены, тот вдруг изрядно утратил величественности и сделался похожим на кокетливое украшение.

Новоиспеченная правительница вкупе с его святейшеством вышла на крыльцо к бурлящей в ожидании новостей толпе. Как показалось англичанину, количество народа на площади перед храмом и примыкающих улицах возросло в десятки раз.

Сборище горожан больше не казалось инертной массой с тысячью неразличимых лиц. В его перемещениях и завихрениях появилась некая осмысленность. Люди сбивались в отряды, предводительствуемые невесть откуда взявшимися вожаками. Позже Гай узнал – в Империи даже мятежи и бунты имели давние, освященные временем обычаи. Жители одного квартала, члены одной торговой гильдии стремились держаться вместе. Во главе их становился кто-нибудь, пользовавшийся известностью и уважением среди сограждан, или признанный забияка. На свет извлекалось припасенное оружие – иногда взятое с боем во время предыдущего бунта, – и мирная чернь обращалась подобием армии. Не всегда слушающейся приказов, своенравной и склонной к грабежам, но все же армией. Силой, с которой базилевсам волей-неволей приходилось считаться.

Склирене подвели коня. Она взобралась в седло, расправила плащ и решительно поскакала через площадь, сопровождаемая торжествующим ревом: «Карвона, Карво-она-а-а!..» Познаний мессира Гисборна в греческом наречии достало, чтобы перевести выкрикиваемое слово: «огненная» или «червонная».

У германцев есть император Фридрих Барбаросса «Рыжебородый», подумалось мессиру Гаю, а византийцы только что заполучили себе на радость или на горе рыжую Зоэ Склирену Карвону.

Славные традиции константинопольских мятежей изрядно облегчали участь претендентам на престол, определяя порядок действий. После церемонии в храме Святой Софии толпа, как покорная нить за сверкающей острой иглой, потекла следом за Зоэ к Константинову Форуму и Дворцу Юстиции. Позади двух этих величественных зданий таилась неприметная постройка с весьма крепкими воротами.

По дубовым, утыканным плоскими шляпками железных гвоздей створкам немедля застучал частый град булыжников. Почти сразу же над верхней кромкой врат вынырнул длинный шест с примотанной белой тряпкой. Разраставшемуся кругу добровольных помощников новой императрицы (в числе прочих и мессиру Гисборну) стоило изрядных трудов сдержать горожан, рвавшихся ломать и крушить. Ворота открылись изнутри, явив пару дюжин оробелых стражников в потрепанной синей форме и подталкиваемого ими приземистого человечка с обширной плешью и объемистым чревом. Исходя жалобными воплями, плешивец тащил на вытянутых руках тяжеленное серебряное блюдо с ворохом ключей.

Связки ключей немедля расхватали десятки рук. Крикун проворно скрылся, содравшие знаки отличия гвардейцы затерялись в толпе Похоже, византийцы весьма своеобразно трактовали верность присягам и воинскому долгу.

– Извольте видеть, Влахерна, одно из престрашных городских узилищ. – Госпожа Склирена с явственным удовольствием созерцала, как горожане рассыпались по тюремным дворам, отпирая или взламывая все двери подряд. Кто-то пронзительно заголосил, обнаружив в камере родственника. – Под завязку набитое невинными жертвами Андроника. Надо бы для наглядности вздернуть коменданта, но эта крыса опытная – вовремя улизнул… Да, кто-то из постояльцев наверняка оказался здесь вполне заслуженно, но сейчас это не имеет значения. Потом отправлю кого-нибудь разгромить Нумеру – там тоже будет вой и ад кромешный…

Заметив, что на обширном дворе тюрьмы начали появляться первые выпущенные на свободу узники – изможденные, еле держащиеся на ногах, бессмысленно таращащиеся вокруг ослепленными глазами, – Зоэ подобралась и тихонько откашлялась. Гай искренне удивлялся, как девица умудряется столько говорить, причем громко, да еще так, чтобы заставить себя слушать.

Англичанин не ошибся в предположениях. Последовала новая речь императрицы, короткая и емкая, посвященная как произволу и насилию, чинимому династией Комниных вообще, так и противозаконным деяниям кесаря Андроника в частности. В завершение своей тирады Зоэ обличительно ткнула указательным пальцем на белые стены Дворца Юстиции.

Толпа ликующе заулюлюкала. В воздухе вновь замелькали камни и палки, полетевшие в окна дворца. С неразличимым в общем гаме звоном посыпались разбитые стекла.

– Факел мне! – громко потребовала Зоэ. С разных сторон ей протянули по меньшей мере десяток. Схватив первый попавшийся и наскоро прицелившись, она швырнула в ближайшее окно. Факел недолетел, оставив на известняковой стене размазанный черный след. Склирена повторила попытку, на сей раз успешно. Кувыркнувшись, огненный комок исчез в черном оконном проеме. – Жгите! Пусть оно сгинет навсегда – вся скверна, вся клевета, все доносы!.. Гори огнем!..

– Истинный рассадник зла, хранилище податных списков, – вполголоса и только для Гая добавила Склирена, когда горожане с небывалым азартом принялись закидывать дворец факелами. Кто-то уже ломился в запертые бронзовые двери, соорудив из бревен незамысловатый таран. – Всякий раз при бунтах их палят и какое-то время благоденствуют. Потом начинается сущая мука с заведением новых. Ну, как там мои добрые подданные? Дворец жаль, изгадят ведь от подвала до чердака, твари неразумные… Утащат все, что не прибито гвоздями. Лишь бы стены уцелели… Потом изловим особо рьяных разрушителей и приговорим к работам на строительстве.

Честя сквозь зубы увлекшихся сторонников. Зоэ Карвона умудрялась сохранять на лице вдохновленное и торжествующее выражение человека, восстанавливающего попранную справедливость. Она была само благородство, порыв и убедительность – и ноттингамец все чаще ловил себя на том, что вновь поддается очарованию новой личины ромейки. Начинает искренне верить, что Зоэ именно такова, какой желает казаться.

Подожженный со всех сторон Дворец Юстиции заполыхал, превратившись в каменную коробку, наполненную алым и желтым пламенем. Истошно орали бунтовщики. Склирена озабоченно косилась на небо – оно уже начинало сереть, день перевалил за половину. Ей очень хотелось знать, вернулся базилевс Андроник в город или нет. Как было бы замечательно, если бы он прибыл! Тогда отпадала тяжкая необходимость ловить его по всей стране, пресекая выступления низложенного правителя против новой власти. Палатий – это ловушка. Остается надеяться, что разъяренный дерзостью подданных базилевс в нее вляпается.

Дав соратникам вволю накричаться, празднуя победу, базилисса пнула коня, въехав на небольшое каменное возвышение посреди площади. Неяркое зимнее солнце искрами поблескивало в старинных сапфирах диадемы.

На сей раз Зоэ не стала произносить никаких речей. Она спрашивала колыхавшееся вокруг людское море, повышая голос в конце каждой фразы до пронзительного, режущего душу вскрика, – и толпа отвечала ей криками, хохотом, устрашающим ревом, от которого закладывало уши. В какой-то миг мессиру Гисборну помстилось, что Зоэ перегибает палку. Сейчас самоуверенная девица не справится, константинопольские горожане вырвутся из сплетенных ею незримых оков – но ромейка точно знала, что делает. Если сравнить настроение толпы с лежащим на наковальне железом, теперь под ударами молота оно приобретало ослепительно белый цвет: Прочный металл тек и плавился, превращаясь в будущее смертоносное лезвие.

– Вперед! За мной! К Палатию! – воззвала девица из рода Склиров. Народ Константинополя покорно тек следом, как разлившаяся река в половодье, походя сметая любые преграды.

* * *

Несколько седмиц назад Гай Гисборн из королевства Английского уже стоял здесь – изумленный гость Империи, с трепетом взирающий на чудеса и диковины незнакомой страны. Главные врата палатийских дворцов, их преданный страж и защитница, Халкидия казалась совершенно неприступной. Еще бы: тройной пояс могучих, оставшихся с римских времен укреплений, бронзовые решетки, таящиеся в стенах ловушки, стоки для кипящей смолы и бдительная, неподкупная стража.

По меньшей мере две сотни рвавшихся в бой горожан добрались до площади Августеон, намного опередив императрицу – и наткнулись на сопротивление. Истошно вопя и поутратив решимости, толпа отхлынула, оставив перед воротами с десяток густо утыканных стрелами тел. Мятежники предпочли удалиться на безопасное расстояние, ожесточенно переругиваясь с защитниками врат. В обе стороны летели камни, стрелы и копья – не причинявшие, впрочем, особого вреда.

Прибывшая к месту сражения Зоэ Карвона нахмурилась и жестом подозвала к себе Гая, возведя ноттингамца в должность военного советника.

– Мы сможем устроить штурм? – она кивнула в сторону золотисто-коричневой, угловатой громады Халкидии. Кое-где на стенах развевались яркие флаги Империи. – С той оравой крикунов, что у нас имеется? Или сперва попробовать убедить их сдаться добровольно?

– Вот прилетит тебе случайным камнем по голове – и закончится твое правление.

Гай оценивающе поглядел на дворцовые врата. Пожалуй, если прикатить телегу, раздобыть бревен и соорудить таран… Обойти окрестные дома, содрать с петель с две-три дюжины дверей, превратив их в щиты-мантелеты, защиту против стрел и камней…

– Оно войдет в историю как самое короткое и самое безобидное, – отпарировала Склирена. – Одарите же бедных мятежников светом европейской премудрости, сэр рыцарь!

– Первый совет лично тебе: сиди в обозе, не лезь под стрелы, – вполне серьезно начал мессир Гисборн. Зоэ оскорбленно дернула углом узких губ. Девице хотелось скакать в первых рядах, размахивая клинком и рубя врагам головы. – Затем я хотел бы уточнить, какими силами мы располагаем. Восхищенная твоим красноречием толпа – это замечательно. Только сотне овец при всем желании не забодать одного-единственного льва.

На высотах Халкидии что-то произошло. Меж широкими зубцами неосмотрительно высунулся высокий бородач в золоченом доспехе, но без шлема и что-то прокричал, грозя кулаком. Голос у него был низкий, схожий с ревом боевой трубы. Гомонившая внизу толпа оскорбительно заулюлюкала, число летящих в сторону врат камней и прочих метательных снарядов заметно увеличилось.

– Ага, – хищно прищурилась Зоэ. – Господь за нас! Тиран и узурпатор изволили прибыть! Теперь только бы не улизнул! Есть у него потрясающее умение, выходить живым из любой передряги.

– Это что, сам император? – Гай вспомнил визит в Палатий, сияющую обитель торжества установившихся за века ритуалов, выверенных до мелочей движений и жестко регламентированных фраз. Движущаяся статуя в золотом облачении ничем не напоминала мечущегося на стене человека. Рыжая девица закивала, и мессир Гисборн решил положиться на ее слова. Коренная уроженка Византии наверняка больше знает о правителе своей страны, чем заезжий чужеземец.

Проиграв словесную схватку – многотысячный ор с легкостью заглушил голос одного человека, пусть даже и императора, – Андроник Комнин решил перейти к более понятным военным действиям. Ему подали короткий, сильно изогнутый лук, он натянул тетиву и несколько раз лично выстрелил в мятежную чернь, подступившую к стенам его жилища. Судя по взрывам хохота и презрительному свисту, меткость стрел базилевса оставляла желать лучшего.

Андроник отшвырнул лук, с исказившимся лицом выкрикнул что-то гневное и скрылся из виду. На стенах он больше не показывался и не пытался договориться с толпой, и дворцовая гвардия почти перестала отстреливаться – особенно после того, как подтащили сляпанный на скорую руку таран и для пробы ухнули им по первой из решеток. Старая бронза застонала, дрогнула, но выдержала. На головы атакующим посыпалось каменное крошево. Пристроенный на паре связанных вместе телег таран откатили назад, нацелив для второго удара… и тут картина, увиденная Гаем у стен Влахерны, повторилась с точностью до мелочей.

Защитники выбросили белый флаг, прокричав, что признают нового правителя и готовы перейти на его сторону.

В знак чего сейчас откроют решетки Халкидии.

«У них что, вообще не существует верности сюзерену? – в который раз безмолвно поразился мессир Гисборн, когда бронзовые преграды медленно поползли вверх, открывая бунтовщикам путь в запретные доселе сады и дворцы Палатия. – Только расчет и выгода? Эти люди рьяно поддерживают Зоэ, кричат ей славу и умирают за нее… но если завтра объявится новый претендент на престол? Посулит горожанам вольности и снижение налогов на десять лет вперед, и они столь же охотно переметнутся на его сторону? Им даже не придет в голову, что они предают того, за кем шли вчера. Предательство и измена для них не грех, не преступление, но освященный веками образ жизни. Такова Византия и царящие в ней нравы. Вряд ли кому-нибудь по силам изменить их».

– Ищите узурпатора! – горячо напутствовала вливающихся в распахнутые врата сторонников Склирена. – Обыщите все, не позволяйте ему нигде укрыться! Обнаружившие Комнина и его семейство первыми будут щедро вознаграждены, даю в том свое слово! Помните, они нужны живыми, для справедливого суда и возмездия!

Поперхнувшись собственными словами, девица грустно протянула:

– Признаться, я буду весьма и весьма удивлена, узнав, что хоть один из семейства Комниных дожил до нынешнего вечера… Добрые подданные Империи склонны вырывать дурную траву с корнем, и это правильно. Уцелевшие остатки поверженной династии – что змеи среди камней.

– У Андроника, как я слышал, есть совсем юная жена, взрослый сын с невесткой и внуки, – осторожно проговорил Гай. Первая волна бунтовщиков сгинула в распахнутом зеве Халкидии, и госпожа Зоэ, сочтя проход безопасным, совершала свой первый въезд в Палатий. Торжественностью и церемониалами сегодня здесь и не пахло – ее конь ступал, стиснутый со всех сторон рвущимися вперед горожанами. – Сам император и его наследник – да, не спорю, они представляют опасность. Но ты ведь не собираешься воевать с маленькими детьми?

– Необходимость вынуждает, – пожала узкими плечами базилисса Карвона. – Допустим, родственники Андроника скопом выразят свою покорность. Я их помилую и сошлю куда-нибудь с глаз долой. Они уедут в провинцию, затаятся там. Даже если у них достанет ума понять, что прошлое миновало, к ним рано или поздно начнут сползаться сторонники свергнутого правителя. Кому-то Андроник пожаловал чин, кому-то выгодную должность, кому-то – право сбора налогов с богатой фермы или приморского города… Лишившись прежних благ, они начнут подталкивать бывшее правящее семейство к мысли о том, как было бы славно учинить небольшой комплот против выскочки Зоэ. Поднести на празднике вина с отравой. Пристроить в ее окружение человека, который метнет ей кинжал в спину. Мануил, Комнин-младший – человек достаточно предприимчивый и сообразительный.

– Все равно мне это не по душе, – стоял на своем англичанин.

– Не будь таким твердолобым упрямцем, Гай! – Тонкие брови сдвинулись, Зоэ начинала сердиться. – Неужто франкские правители поступают иначе? Разве династию Старых королей, Меровингов, не истребили до последнего человека?

– Не следуй дурным примерам, – достойно, как ему показалось, ответствовал Гай. – Иначе ты будешь отличаться от Андроника только тем, что он носит штаны, а ты – юбку. И тебя назовут Зоэ Кровожадной, убийцей младенцев.

– Новой Иродиадой! – невесело хохотнула девица. – Хорошо, мессир рыцарь, будь по-твоему. Проявлю непредусмотрительность и милосердие. Если младшие Комнины уцелеют и отыщутся, детишек я не трону. Отдам на воспитание в монастырь побогаче, пусть живут.

– И женщин тоже, – поторопился закрепить достигнутый успех Гай. Склирена небрежно отмахнулась узкой кистью в перчатке: «Поживем – увидим».

Судьба младших Комнинов ее больше не интересовала. Зоэ приняла решение, и ее вниманием всецело завладела новая личность. Вернее, личности. По меньшей мере дюжина гвардейцев в ярко-алых плащах, доспехах, похожих на римские, и позолоченных шлемах. Сомкнутой тесной группкой они вышли из недр сдавшейся Халкидии.

Алые Плащи направлялись прямиком к Зоэ и ее спутнику, прокладывая себе дорогу с легкостью ножа, режущего брусок свежего масла. Замешкавшиеся и оказавшиеся на пути горожане отлетали в стороны, успевая только вскрикивать и отругиваться. Англичанин вопросительно скосился на рыжую: та выпрямилась в седле, смотря поверх людских голов с такой надменностью, словно по меньшей мере десяток поколений ее предков по праву занимали трон Империи.

Самому мессиру Гисборну приближающиеся ликторы казались весьма, весьма опасными. Дюжины человек вполне хватит, чтобы положить конец толком не начавшемуся царствованию Зоэ Карвоны. Разъяренная толпа разорвет солдат на клочки – но это будет уже потом.

Остановившись шагах в пяти от нервно топтавшегося на месте жеребца Склирены, гвардейцы с поразительной слаженностью рявкнули приветствие. Сэр Гай безошибочно определил старшего над былыми защитниками врат – внушительного сложения вояку с клочковатой пегой бородой, вызывающе торчащей из-под позолоченного шлема с конским хвостом на макушке. Сорванный множеством отданных команд голос стражника пронзительно скрипел несмазанным колесом, разительно контрастируя с устрашающим внешним обликом. Быструю речь византийца Гай не понял, уловив лишь несколько отдельных слов. Зато Склирена, дослушав, подрастеряла часть ледяной надменности и торжествующе хмыкнула.

– Говорит, Комнин покинул Халкидию не далее получаса тому, – вполголоса переводила она для англичанина. Алые Плащи образовали вокруг новой императрицы живое движущееся кольцо, оттеснив и горожан, и начавший было образовываться кортеж. – Проклял жителей Константинополя до десятого колена и сбежал. Наш новый друг, кентарх Делин, уверен, что знает, куда именно помчался старый лис. К дворцовым гаваням. Мы наступаем ему на пятки. Кирие Делин согласен оказать нам помощь – при условии, что ему будет сохранен прежний чин.

«Даже здешняя стража ничем не отличается от простецов, – без удивления, но с обреченностью подумал сэр Гай. – Стоило императорскому трону зашататься, и они без малейших угрызений совести переметнулись на сторону сильнейшего. Могу поспорить, уже подсчитывают будущие награды и владения», – и Гисборн с крайним неодобрением покосился на спину трусившего впереди гвардейца-кентарха.