Текст книги "Белая акула"

Автор книги: Андрей Мартьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– По-моему, пришли, – убежденно сказал Нетико. – Больше того, мы здесь не одни. Взгляни правее, расстояние – семьсот сорок шесть метров, там человек…

– Где? – я приставил ладонь ко лбу и прищурился. – Далековато, тебе не кажется? У меня нет настолько чувствительных сенсоров.

– Поставил бы имплант, – ответил искусственный разум. – Стоит дешево, а польза колоссальная. Предпочтешь спрятаться или пойдешь знакомиться?

– Спрятаться? – я с неприязнью покосился на возвышавшуюся позади темную стену негостеприимного леса. – Откровенно говоря, надоело… Я устал, хочу поесть – не таблеток, а нормальной человеческой пищи! – и скоро попросту засну на ходу! Рискнем?

– Рискни.

– Ну ты и зануда…

Глава третья
ПАРЕНЬ ИЗ ПРОВИНЦИИ

Меркуриум, Готия.

13–14 июля 3273 г. по РХ

Древний как мир закон гласит: черная полоса в вашей жизни в один прекрасный момент однажды сменится на белую и все будет отлично. Разумеется, до поры до времени…

Я был счастлив увидеть настоящего живого человека – учитывая невероятные события последних двух суток и безумные впечатления от нового мира, потрясшего как меня, так и Нетико очевидными и пугающими несуразицами, нелепостями и фантастическими тварями, отыскать себе подобного казалось делом почти нереальным. Только бы он не оказался «оборотнем», как тот, возле крепости!

Очередные вопросы, ответить на которые было пока невозможно, появились незамедлительно, едва я приблизился к незнакомцу на расстояние, достаточное для того, чтобы разглядеть человека во всех подробностях. На меня он бросил лишь мимолетный взгляд, отчего-то поморщился и продолжил… Продолжил заниматься своим делом, да так увлеченно, что меня чуть было не вывернуло.

Мизансцена выглядела вполне в духе этой диковинной планеты: грубо обработанный гранитный обелиск с выбитым латинским числом LXXVII, рядом небольшой квадратный бревенчатый сруб с воротом и простеньким двускатным покровом из досок – колодец, никаких сомнений. У нас на Аврелии люди с достатком ценят «земной» ретростиль, и колодец при загородном доме вещь вполне обыденная. Только шахты в основном бетонные, а не деревянные.

– Шел бы ты отсюда, приятель, – громко и отчетливо сказал человек, не оборачиваясь. Говорил, как и приснопамятный карлик, на немецком языке, с жутким акцентом и употребляя архаизмы, которые я не сразу понимал. – Дело к вечеру, а лес рядом…

В правой руке он держал внушительный изогнутый нож, которым только что вскрыл грудную клетку отвратительно выглядевшего существа с лысой головой, тонкими, почти прозрачными ушами, коротенькими задними лапками и кожистыми крыльями. Сухая земля возле колодца была залита коричневой, почти черной кровью, в левой глазнице дохлой твари торчала металлическая стрела-болт. Хрустнули обнажившиеся ребра, незнакомец сделал еще несколько быстрых кромсающе-режущих движений, отбросил кинжал, вытащил из туловища крылатого страшилища вздрагивающий темный комок и пронзил его выхваченным из-за голенища сапога острым штырем.

– Все, без сердца ему не ожить, – спокойным голосом произнес мужчина. Создавалось впечатление, что он занимался подобными вивисекциями по нескольку раз на дню. – Чего стоишь? Лучше набери воды и плесни мне на руки! Изгадился по уши, противно…

ПМК на моем плече дернулся – Нетико предпочитал временно помолчать, но вполне красноречиво давал понять: если просят, помоги.

Бадья оказалась деревянной, потемневшей от влажности и времени. Цепь ржавая, звенья грубые, ворот скрипучий и разболтанный – за колодцем плохо следят. Вода, однако, прозрачная и холоднющая. Человек оттер ладони от крови с помощью пучка травы, с сожалением посмотрел на испачканные рукава кожаной рубахи со шнуровкой на боках и груди, фыркая и сплевывая умыл лицо, после чего выпрямился и наконец-то удостоил меня холодно-оценивающим взглядом.

Молод, наверное, мой ровесник, по крайней мере, не старше двадцати пяти лет. Выше меня на полголовы и куда шире – здоровяк каких поискать, под тонкой кожей длинной рубахи хорошо заметны круглые мощные мышцы. Заплетенные в толстую косичку на затылке волосы светло-русые, борода от уха до уха совсем светлая, соломенная. Глаза меняют цвет в зависимости от освещения – в тени зеленые, под солнцем серые. На лбу и виске справа некрасивый белый шрам от рваной раны. В общем, мужик смотрится довольно эпически, особенно если учитывать его одежду, широкий пояс, увешенный железяками неясного предназначения и ножны для кинжала.

Поначалу суровое, недоверчивое и почти неприязненное выражение на его лице внезапно сменилось удивлением, светлые брови поползли вверх, а затем последовало заявление, которого я уж никак не ожидал:

– Вы, сударь, обнаглели до предела. Но это вызывает невольно уважение, тут не поспоришь. Мы, конечно, лично не знакомы, однако наслышан, премного наслышан…

– О чем? – бестолково спросил я, решительно не понимая, каким образом здесьобо мне могут быть наслышаны.

– Сколько лет минуло? – как ни в чем ни бывало продолжал бородатый, осматривая меня со все большим интересом. – Сто двадцать четыре стандартных, или я путаю? Нет, ну надо же, явиться при полном параде, с запретным гербом!

– Гербом? – снова заикнулся я.

– Вот это что такое? – он ткнул пальцем в мою курточку пилота. Над левым нагрудным карманом был вышит опознавательный знак «Эквилибрума», силуэт белой акулы в синем поле, этот знак еще мой отец придумал в качестве эмблемы фирмы. – Правильно, родовой герб фон Визмаров, вычеркнутый геральдической коллегией из реестра и преданный забвению. Никто, однако, ничего не забыл, я в том числе. Хотя и родился после вашего ухода с Меркуриума. Вы, сударь, тот самый Риттер фон Визмар, или наследник?

– Меня зовут… – я на мгновение задумался, соображая, как произнести имя «Степан» так, чтобы было понятно туземцу. – Стефан. Устроит?

– Верный ваш вассал, – русоволосый крепыш приложил к груди широкую ладонь и чуть поклонился. – Зигвальд Герлиц из Герлица, но мне будет приятнее, если вы будете именовать меня по прозвищу – Жучок. Как вы здесь оказались? Ближайшая действующая точка перехода в девяноста с лишком милях к северу!

Я в очередной раз оказался в логическом тупике. Какой, на хрен, «запретный герб»? Почему этот верзила употребляет древние и давно вышедшие из повседневного обихода слова наподобие «вассал» или «забвение» – ими сейчас пользуются только историки, писатели да сценаристы голопьес?! И в то же время сыплет вполне современной терминологией – одна «точка перехода» чего стоит, а понятие о «стандартном» летоисчислении свидетельствует о родственности цивилизаций не менее, чем один из официальных и общепринятых языков Содружества!

– Как оказался? – я решил ответить на самый простой вопрос и махнул рукой в сторону леса: – Оттуда пришел.

– Ого! – Зигвальд по прозвищу Жучок присвистнул и взъерошил густую шевелюру. – Не слышал, чтобы выход из Лабиринта (я вновь отметил знакомое слово) находился возле Третьей Крепости. И что же, прошли по лесу невозбранно?

– Невозбра… Гм… Прошел, как сумел.

– Значит, правду о вашем семействе говорят – везучие безумцы. Прошу простить, если позволил себе дерзость, однако на моей памяти из леса вокруг Третьей Крепости живым еще никто не выходил. Ни благородные, ни простецы.

Голова у меня пошла кругом – во-первых, я с трудом понимал смысл архаизмов, во-вторых, этот человек явно меня с кем-то путал и одновременно полагал, что я разбираюсь в тонкостях здешнего бытия ничуть не меньше, чем он сам. Особое изумление вызвала неправдоподобная дата: «сто двадцать четыре стандартных года» – столько люди не живут. Название «Меркуриум» мне тоже ни о чем не говорило: в Солнечной системе есть планета Меркурий, но там уже четыре столетия никто не бывал, сразу после Катастрофы район Земли был объявлен запретным для любых пилотируемых полетов, блокаду не снимают до сих пор…

– Это что такое? – требовалось поддерживать разговор и я указал на разъятое тело крылатого уродца. – Как называется? Хищник?

– Упырь это, – потряс меня Зигвальд. – Скоты, теперь и днем вылезают… Что-то неправильное происходит на Меркуриуме, ваша светлость, с каждым годом только хуже. Надолго вернулись?

– Боюсь, навсегда, – мрачно ответил я. – Почему ты назвал себя моим «вассалом»?

– Как – почему? – Настало время удивляться Жучку. – Герлиц входит в домен Визмаров, присягу никто не отменял, хотя управление над землями после изгнания перешло к королю.

Вот так, ни больше ни меньше – к королю. Я не ослышался, Зигвальд произнес именно это слово: Koenig. Господи, куда я попал? Попомнишь тут недавнюю версию о «параллельных реальностях», как бы не высмеивал ее Нетико.

ИР, кстати, помалкивал, словно трафика в рот набрав – никак не показывал своего присутствия и предоставил право вести переговоры с туземцами мне самому. Может, оно и к лучшему – неизвестно, как отреагирует мой новый приятель на говорящую коробочку!

И вновь я оказался в дураках:

– Одеты не по-нашему, сложная техника, – задумчиво сказал Зигвальд, указывая взглядом на ПМК. – Если вернулись навсегда, пора вспоминать традиции родины предков, ваша светлость. Родились небось – там?

Он указал вытянутым пальцем на синеющие небеса.

– Там, – кивнул я, совершенно не покривив душой. Сам того не желая, Зигвальд дал мне понять, что путешествия в космосе здесь не являются чем-то фантастическим. Интересно, очень интересно! – Слушай… Я целый день шел по этому проклятущему лесу, вымотался, ничего не ел и сбил пятку на ноге, больно. Тут где-нибудь переночевать можно? Кроме того, хватит обращаться ко мне на «вы», будем проще, хорошо?

– Как будет угодно, сударь. Только… Только надо бы прибраться. Нехорошо упыря так оставлять, придется сжечь.

– Командуй, – вздохнул я. – Дров собрать?

– Незачем. Оттащим в сторону от колодца, подальше, у меня все с собой… Амулет заметил? – Жучок вытащил из-за ворота рубахи медальон светлого металла в виде скачущей лошадки посреди украшенного угловатыми символами кольца. – Я третий сын, особая честь – Стража Крепостей.

– Стража, значит… – проворчал я, с отвращением взявшись за холодную и склизкую лапу существа, названного Зигвальдом «упырем». – Куда?

– К лесу – лес его породил, пусть там и сгинет.

Мы отволокли тяжеленного – центнер, не меньше, – монстра поближе к деревьями, Зигвальд вернулся к колодцу, отыскал валявшийся поодаль вместительный мешок, покопался в нем, извлек глиняную бутылочку, вернулся, вытащил деревянную пробку, обрызгал едко пахнущей жидкостью труп и посоветовал мне отойти. Потом случилось нечто совсем невероятное – он вытянул руку, с пальцев сорвалась мгновенная белая молния и монстр вспыхнул ярчайшим горячим огнем. Спустя полминуты от него остались одни угольки да рассыпающиеся в прах кости. Я предпочел не комментировать, только покосился на ПМК. Нетико и сейчас промолчал. Надо думать, занимался излюбленным делом – собирал и обрабатывал информацию, чтобы потом вволю умничать.

– Ближайшая деревня недалеко, мили три с половиной, – сообщил Зигвальд, забрасывая за плечо свой мешок и озабоченно наблюдая, как я прихрамываю. – Дойдешь?

– Постараюсь.

– Странное дело, – он почесал в затылке. – Ты выглядишь, как простец, я не чувствую истечения присущей всем благородным мощи. Где научился так маскироваться? Тебя сейчас никакая ищейка не сцапает. Просто потрясающе! Штучки с Граульфа? Я там никогда не был…

– Граульф? – я перевел это название как «серый волк». – Нет, с Аврелии.

– Не слышал. Далеко?

– Гораздо дальше, чем ты можешь себе представить.

Вот как, он «не слышал». Значит, о Содружестве Ориона здесь все-таки не знают – Эпсилон Эридана, Аврелия один из центральных миров, важнейшая перевалочная база, загруженный до предела транспортный узел… Ну и дела!

ПМК завибрировал, легонько постучав мне в плечо. Нетико выражал свое одобрение.

* * *

– …Ты заметил, Зигвальд говорил о магии на полном серьезе, никаких розыгрышей.

– Я многое заметил. В очередной раз готов повторить: наши взгляды на мироустройство придется кардинально пересматривать. Твой Зигвальд…

– Почему это он «мой»?

– Потому, что стоит на феодальной лестнице ниже тебя. Сам признался. Прочитать лекцию о средневековой системе вассалитета?

– Слушай, я не хочу быть самозванцем! Меня расколют через день! Так что Зигвальд?

– Безусловно, он человек – никаких искусственных имплантов или следов электронных устройств, сканирование это подтвердило. Словом, не андроид. Но прежде я никогда не встречал людей с такой невероятной энергетической активностью в тканях.

– Подробнее можно?

– Ты должен помнить из стандартного курса биологии в колледже, что функционирование значительной части систем вашего организма основано на электрохимических реакциях: передача сигналов по нервной цепи, сокращение мускулатуры и так далее. Естественные электрические импульсы настолько слабы, что их можно зафиксировать только с помощью чувствительной аппаратуры, включая стандартный ПМК. От твоего нового дружка энергией шибает так, что я опасаюсь за сенсоры. Он умеет вырабатывать и контролировать энергию, а заодно направлять ее на внешние объекты – вспомни историю с сожжением… гм… животного, которое Зигвальд назвал упырем. В остальном – человек как человек.

– А другие?

– В том-то и дело, что другие ничем не отличаются от тебя, хотя они… Они какие-то странные. В чем странность, я понять не сумел.

– По-моему, эти ребята выглядят вполне естественно, только они чересчур недалекие и совершенно не образованные. Давай спать, а? Полтора часа из пустого в порожнее переливаем, а толку никакого…

Я вольготно развалился на огромной копне душистого сена в одной из хозяйственных пристроек дома, принадлежавшего старейшине поселка Гренце, что на местном диалекте приблизительно означало «Приграничный». Как объяснил Зигвальд, сказывалось близкое соседство с запретным лесом – самый край цивилизации. На ночь меня разместили в обширном сарае, выдали колючий отрез шерстяной ткани на случай, если ночью станет холодно, а великовозрастная дочка хозяина принесла деревянный поднос, на котором громоздилась кружка с легким светлым пивом и глиняной тарелкой с холодным мясом и пресными вареными овощами – вдруг дорогой гостюшка после полуночи внезапно проголодается и возжелает заморить червячка?

Озорно подмигнув, Зигвальд сообщил, что ночевать он пойдет к одной хорошей знакомой, а если моя светлость желает, он запросто может познакомить с ее подружкой. Я решительно возразил – давайте обойдемся без ненужных приключений. Кроме того, я был переполнен впечатлениями и валился с ног от усталости – думал, что сразу засну, однако короткий обмен несколькими фразами с Нетико превратился в бесконечный разговор о загадках бытия. Загадок было, прямо скажем, без всякой меры.

…Зигвальд привел меня в небольшую деревню на закате – два с лишним десятка белых чистеньких домиков под соломенными крышами, огороды, вокруг поля с зерновой культурой, подозрительно похожей на всем известную пшеницу. Приметив самую обычную черно-белую корову, я окончательно убедился: местные жители используют в качестве домашних животных распространенные земные образцы. А вот откуда они взялись на планете, отстоящей на тридцать с лишним килопарсек от Солнечной системы и Сириус-Центра, еще предстояло выяснить.

Кое-что я узнал от Зигвальда по дороге – попросил объяснить, что происходило в этом мире в последние годы. В конце концов, Жучок пребывал в искреннем заблуждении, что я действительно родился на другой планете, хоть якобы и принадлежал к здешней аристократии.

Нельзя сказать, что я совсем ничего не понял, пускай Зигвальд и сыпал неизвестными названиями и именами, повествовал об исторических событиях за минувшее столетие, своей запутанной родословной (я с ужасом понял, что этому парню уже шестьдесят два года от роду «по стандарту»), а когда выяснилось, что на дворе 3273 год от Рождества Христова (повторяю: три тысячи двести семьдесят третий…), я отказался этому верить и решил, что Жучок ошибся. Да ничего подобного!

– Поговаривают, будто в дальних мирах ввели свое летоисчисление, – не заметив моего изумления, сказал Зигвальд, – но у нас на Меркуриуме свято чтят традиции, без этого никак – нельзя забывать обычаи предков! Катастрофа на Земле случилась девятьсот девяносто лет назад, но здесь все помнят – особенно Первое Поколение, хотя Первых довольно мало, всего-то девять с небольшим тысяч…

Я быстро посчитал в уме: 3273 минус 990 равно 2283. Все правильно, именно в этом ужасном году закончилась Эвакуация, Сириус стал новым центром цивилизации, началась эпоха Изгнания. Выходит, здесь и впрямь обосновались прямые потомки землян.

– Но почему… – сказал было я, однако мигом получил легкий электрический разряд от ПМК: Нетико очень недвусмысленно предупреждал, что пока стоит держать язык за зубами и не задавать вопросов, которые выдадут меня с головой. – Впрочем, продолжай…

Зигвальд нес совершеннейшую ахинею: короли и графы, раздел земель, подвиги каких-то знаменитых рыцарей, войны, маги (это уж совсем невероятно!), запрет на эмиграцию в другие миры, какая-то «общая конвенция», положившая начало тотальной самоизоляции планеты… Достоверные факты были таковы: я нахожусь в мире, называющемся «Меркуриум», первыми колонистами являлись представители «Первого Поколения» (составляющие правящую верхушку), семейство фон Визмаров больше века назад по неясным для меня причинам подняло мятеж и было частично уничтожено, немногие уцелевшие и глава семьи успели бежать…

Вот, собственно, и всё, никаких берущих за душу откровений. Начинать подробные расспросы я побоялся – если Зигвальд путает меня с одним из Визмаров-мятежников, не станем пока его разубеждать. Но, черт побери, почему Меркуриум, вернее населяющие его люди, предпочли информационно-техногенной цивилизации экономически неэффективный феодализм? А то, что на Меркуриуме царил самый дремучий феодализм, сомнению не подлежало – о равноправии и равенстве в человеческом сообществе Зигвальд сроду не слышал и был твердо убежден, что люди, рожденные в разных кастах не могут быть равны друг другу! Этот постулат подтверждался всеми его словами: он с выраженным пренебрежением отзывался о «простецах», но ко мне относился с почтением и периодически сбивался на «вы» – приходилось напомнить, что субординация сейчас не к месту и не ко времени.

Феодализм феодализмом, но в речи Зигвальда изредка проскальзывали хорошо знакомые словечки, наподобие «точка сингулярности» или «галактика», что свидетельствовало о некоторых знаниях в области физики искривленного пространства и космологии. Согласовать это с графами-баронами-маркизами я не сумел, да и не пытался – как можно думать о горячем льде или мокром огне? Попутно выяснилось, что я (как предполагаемый фон Визмар) ношу герцогский титул. Обалдеть.

Зигвальда в деревне хорошо знали. Встречные с ним раскланивались, улыбались, но в мою сторону бросали подозрительные взгляды – вероятно, их смущала необычная одежда, здесь предпочитали не сковывающие движения рубахи из натуральных тканей, у всех мужчин обязательный головной убор, у женщин длинные платья – редкая патриархальность. Пахнет дымом, навозом и свежевыпеченным хлебом. В центре деревни обнаружилось единственное построенное из камня длинное приземистое здание с башенкой, украшенной резным деревянным крестом. Неужто церковь или часовня? Для Содружества культовые здания являются отжившей свое древностью, только пять процентов из тридцати с лишним миллиардов наших граждан признают себя верующими, после Катастрофы популярность религии неуклонно снижалась…

Самый богатый двор, конечно же, был у деревенского старосты – седобородого деда, обремененного многочисленным семейством и солидным хозяйством. Меня представили как «Стефана из Аврелии» – Зигвальд предпочел не упоминать о моих «родственниках», видимо, это было чревато последствиями…

Отужинали за общим столом, собралось почти два десятка человек – родственники хозяина и молодой худенький монах в коричневой рясе с капюшоном, настоятель часовни. Перед едой помолились на латыни, я прилежно шевелил губами, стараясь делать вид, что этот обычай меня ничуть не шокирует. Нас с Зигвальдом усадили на лучшем месте, по правую руку от старосты, и выдали отдельные тарелки (деревянные!), в то время как все остальные кушали из общего котла, передавая друг другу большущую ложку, которой черпалось вкусное мясное варево. Разговоров за столом почти не велось, наверное, это считалось нарушением правил приличия. Впрочем, я бы наверняка ничего не понял – «простецы» говорили на невообразимом диалекте, по заключению Нетико, являвшимся смешением немецкого, давно вымершего фризского и какого-то из скандинавских языков. Угадывались только знакомые германские корни.

К счастью, чинная трапеза не затянулась – я чувствовал себя скованно, да и хозяева откровенно тяготились присутствием чужака, косясь на меня не то с опаской, не то с недоверием. Зигвальд наоборот, чувствовал себя как рыба в воде, ел от пуза, перебрасывался короткими фразами на вульгате с монахом (я, разумеется, ничего не понимал), а когда настало время отходить ко сну, проводил меня до сеновала, сказав, что разбудит на рассвете. Заодно уверил, что в деревне сейчас безопасно – нападения чудовищ можно не опасаться.

Я отыскал в рюкзачке тюбик с регенерирующей мазью, смазал кровавую мозоль на стопе, сунул под голову куртку и постучал по корпусу ПМК:

– Нетико?

– Всегда к услугам вашей светлости, – неуклюже пошутил ИР. – Хочешь знать моем мнение? Пожалуйста: заповедник нелепых загадок.

– Была бы у тебя рука – пожал бы с удовольствием. Надо уметь настолько четко и вразумительно охарактеризовать весь этот… бардак. Где мы оказались? В какой страшной сказке?

– Иногда реальность может оказаться пострашнее любых сказок, – ответил Нетико. – Единственный совет – воспринимай все происходящее спокойно и без эмоций. Скажи себе: «это просто существует, вне зависимости от моих желаний», и мир вновь станет простым и понятным. Ты ведь не задумываешься о причинах действия гравитации или химических аспектах газообмена в легких?

– По крайней мере, я могу объяснить, каким образом работают силы гравитации. Но как объяснить…

– Ни-как, – раздельно произнес Нетико. – Забудь. Однажды все выяснится и, полагаю, мы удивимся, насколько простым будет ответ. Повторим пройденное: главной целью является выживание. Тебя случайно приняли за другого? Прекрасно, некоторое время держись рядом с Зигвальдом и изучай обстановку.

– Он сказал, что семья Визмаров объявлена вне закона и если я попадусь в руки властей, дело кончится плохо. Интересно, чего такого страшного натворили мои родственнички?

– В любом государстве мятеж считается тяжким преступлением.

– Насколько я понял, Визмары относятся к элите, «Первому Поколению», которое фактически правит Меркуриумом. Таким многое прощается, а Зигвальд намекнул, что клан беспощадно истребляли, выжившие едва унесли ноги на другие планеты.

– Другие планеты… – эхом повторил Нетико. – Очередная тайна. Никаких сомнений, туземцы прекрасно знакомы с межзвездными путешествиями, но твой приятель ничего не говорил о космических кораблях, орбитальных базах, а почти сразу после знакомства упомянул о некоей «точке перехода», расположенной далеко к северу… Они что, системой межпланетных порталов пользуются? «Птолемей» бьется над проблемой неагрессивной сингулярности столетиями, но технического решения не найдено.

– Ты меня спрашиваешь? Я вот о чем думаю: может быть, стоит признаться Зигвальду? Рассказать всю правду. Он, конечно, чуток странный, но должен понять.

– Всегда успеется, не торопись. Меня гораздо больше беспокоят невероятные даты и фокусы со временем. Предположим, что «Эквилибрум» переместился в Лабиринте не только в пространстве, но и во времени, проскочив одним махом около полутысячелетия, теоретически это возможно, хотя практических опытов никто и никогда не осуществлял – в нашем распоряжении нет соответствующих технологий и вряд ли они когда-нибудь будет созданы… Далее: возраст Зигвальда, якобы шестьдесят два года – отчетливая несуразица, он не похож на старика.

– Опыты в области продления жизни?

– Используя нанотехнологии и восстановительную ДНК-РНК терапию, мы продлили активный период жизни человека примерно до восьмидесяти-девяноста, но потом начинается резкий, форсированный процесс старения. Абсолютный рекорд – сто тридцать семь лет, но это единственный казус. Люди имеют свойство стареть и умирать. Допустим, Зигвальду и впрямь через восемь лет исполнится семьдесят, но почему тогда нет никаких признаков дряхления, а к своему почтенному возрасту он относится без всякого пиетета?

– Н-да… Такой здоровенный кабан не может быть глубоким старцем!

– В любом случае он говорит правду – никаких признаков лжи в голосовых интонациях и жестах, я наблюдал. Словом, очередной вопрос без ответа. Вопрос следующий: почему деревенским священником, братом Ансельмом, является андроид?

– Чего-чего? – я приподнялся на локте и уставился на ПМК, будто на живого человека. – Какой андроид?

– Обыкновенный. Механический эндоскелет с внешним биопокрытием, имитирующим тело человека. Смотри, вот результаты сканирования…

Над корпусом ПМК возникла многоцветная проекция. Сине-серебристые металлические «кости», оранжевый энергетический комплекс за «грудиной», темно-красные нервные стволы. Потрясающе! А внешне не отличишь от обычных людей!

– Модель мне неизвестна, – продолжил Нетико. – Могу с уверенностью сказать, что к производимым на Сириус-Центре и Веймаре андроидам этот искусственный человек не имеет никакого отношения. Альтернативная разработка, судя по плотности живых тканей – кремнийорганика. Искусственный разум скорее всего автономный, я не засек канала внешнего управления.

Все правильно: большинство андроидов Содружества управляются через линию Планка непосредственно «Птолемеем» – тело вот оно, а «разум» обитает в бионакопителях нашего супермозга. Автономные ИР наподобие Нетико теперь редкость.

– Помнишь, что говорил лесовичок о каких-то «неживых слугах»? – меня осенило. – Вдруг он имел в виду именно андроидов? Настоящий театр абсурда: священник-андроид! Зачем? Каков глубинный смысл?

– Не забудь, деревня находится рядом с запретной зоной. Дополнительный надзор?

– Завтра все-таки спрошу у Зигвальда, почему «крепости» настолько серьезно охраняются.

– Спроси-спроси. Предлагаю тебе следующую линию поведения: во-первых, не разочаровывай Зигвальда и временно оставайся тем, за кого он тебя принимает. Во-вторых, не скрывай главного – ты ничего не знаешь о Меркуриуме, всю сознательную жизнь провел в других мирах, а потому требуй объяснений. Все люди по природе учителя: если ты чего-то не знаешь, достаточно спросить и тебе мигом все растолкуют. Даже Зигвальд, при всей его инфантильности.

– Это почему же он инфантилен?

– Разве не заметил? У него напрочь отсутствует комплексное мышление. Это человек веры, а не логики. Первая ассоциация при взгляде на эмблему «Эквилибрума» – герб этих чертовых Визмаров. Все дальнейшие выводы являются производными от исходного неверного посыла. Он мгновенно поверил. Понимаешь? Что бы ты сделал на его месте?

– Как минимум, попросил бы идентификационную карточку и проверил личные данные.

– Вот именно! Прослеживается абсолютная разница менталитетов. Парень твердо верит в бессмыслицы, над которыми цивилизованный человек только посмеется. Он перекрестился на церковь. Перед ужином молился вместе со всеми, причем искренне. Существо, которое Зигвальд поймал и убил возле опушки леса, для него не опасное животное, а именно упырь, сверхъестественная тварь. Ну а человек, носящий известный, пусть и запрещенный герб – обязательно сюзерен. Любая информация воспринимается как безусловная истина, без попыток критического подхода. Большой ребенок, для которого сказка и реальность неразличимы.

– А мне кажется, что быть слишком умным – как ты например, – вредно для психики. Свихнешься.

– Ты веришь в вампиров?

– Прошлой ночью я видел настоящегооборотня. Кто недавно талдычил: это просто существует, вне зависимости от моих желаний? Не ты ли?

– Необъективная придирка, – буркнул Нетико. – Любое явление во Вселенной можно объяснить, используя фундаментальные научные дисциплины. Любое, кроме фантазий вашей недотепистой расы!

– Вот тогда возьми и объясни, почему зубастый дикий зверь превратился после смерти в человека! – разозлился я. – Подведи под мистику научную базу. Желаю успехов в теоретизировании!

– Не сердись, – примиряюще сказал Нетико. – Мы столкнулись с не описанными ранее явлениями. Тысячу лет назад считалось, что мыши самозарождаются в грязных тряпках, звезды вращаются вокруг планет, а ведьмы летают на помеле. Эти заблуждения были развеяны со временем. Надеюсь, нам тоже повезет. Вселенная очень многообразна и это многообразие может быть реализовано в любой форме.

– Особенно в форме демагогии. В этом ты преуспел.

– Не хочешь слушать – не надо. Я просто хочу помочь.

– Это замечательно. Но хоть какое-нибудь серьезное заключение из всего увиденного-услышанного ты сделал?

– Да.

– А если развернуто?

– Чертовщина, дурдом и аттракцион ужасов, устроенный незнамо кем и незнамо для чего. Ничего подобного не может быть, потому, что не может быть никогда. Устраивает?

– Вполне. Несмотря на цивилизационные различия мы мыслим одинаково.

* * *

Пробуждение было неприятным – после долгого пешего перехода жутко ныли бедра и икры, хорошо хоть мозоль за несколько часов зажила, мазь подействовала. Я отчаянно хотел поспать еще, однако на дворе вовсю шумели: мычала корова и квохтали курицы, слышались удары топора по поленьям, двое аборигенов отчаянно переругивались (в чем смысл ссоры я не понял). Наконец правая створка широких дверей сарая отошла в сторону, свет загородила знакомая широкоплечая фигура.

– Хорошо спалось? – осведомился Зигвальд и кинул мне в ноги объемистый сверток, перетянутый ремнем. – Лучше бы тебе переодеться, надеюсь подойдет. И ради Бога, не вздумай бриться – что за варварский обычай! С голыми щеками ходят только полоумные ваганты да святые братья, дворянину так не пристало. Хочешь до поры до времени оставаться незамеченным, не выделяйся.

– Спасибо, – я потянулся к свертку и щелкнул пряжкой ремня. – Ой, а как это носить?

Зигвальд посмотрел на меня озадаченно.

Штаны из серой некрашеной домотканины – это еще понятно. Интересный покрой, похоже на галифе офицеров ВКК – ткань плотно охватывает голени, а выше колена получаются необъятные шаровары с многочисленными продольными складками. Вместо пояса веревочка. Рубашка такая же как у Зигвальда, из очень тонкой мягкой кожи. Чуток мне великовата, но эту трудность легко преодолеть – достаточно затянуть шнуровку. Короткий, чуть ниже талии, плащ из крашеной синим шерсти и красивой медной застежкой. Сложнее всего с обувью: некое подобие легких кожаных башмаков и два отреза холстины – последние следует обернуть вокруг голени, затем надеть непосредственно башмак и зафиксировать эту конструкцию ремешками крест накрест. На конце каждого ремешка предусмотрен металлический крючок в виде литой птичьей головы с острым клювом – они цепляются за обмотки и закрепляют обувку. Пришлось повозиться и в точности следовать советам Зигвальда, но потом выяснилось, что это очень удобно: ноге свободно, в отличие от моих ботинок, тяжести совсем не ощущаешь. В качестве обязательного дополнения широкий, с ладонь, пояс и круглая шапка, отороченная рыжим мехом. Жаль зеркала нет, интересно было бы взглянуть….