Текст книги "Стеклянная оболочка"

Автор книги: Андрей Лень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Андрей Лень
Стеклянная оболочка

Созвездие Кентавра. Желтый карлик спектрального класса G2V. Планета Терция. Беспилотный зонд погасил скорость и начал патрулирование, передавая видеосигнал на базу. Планета считалась перспективной для освоения – операторы, не отрываясь, следили за происходящим на мониторах, переговаривались вполголоса:

– Параметры атмосферы – норма, ядовитых примесей не обнаружено.

– Воздух просто сказочный! А вот и водичка: купайся – не хочу. Мне здесь нравится!

– Может, двинем вниз?

– Датчики биомассы зашкаливает. Кто там расплодился? Дай-ка увеличение…

– Оу! Ты тоже их видишь?!

– Они… такие же, как мы! Почти один в один, только конечности какие-то странные, будто недоразвитые! Это не глюк?

– Коллективных глюков не бывает. Это контакт! Летим туда, немедленно!

– Подожди, там еще что-то движется. Огромное. Оставляет дымовой след. Что на газоанализаторе?

– Какая-то синтетическая дрянь… Ауксин?! В такой концентрации… они сейчас погибнут!

– Уже.

– Вызывай центр. Контакт третьей степени, оранжевый код.

* * *

– Рота, подъем!

Голос сержанта – худший из будильников. На дневального ему наплевать. Матерый садист не упустит возможности лично вырвать вверенные ему жертвы из самоволки сладких снов. Сержант Както. Дурацкое имя. Омерзительная харя. Идиотская служба. Прекрасное начало дня. Короткие мысли проскакали, как блохи, и вместе со мной встали в строй.

– Доброе утро, детишки!

– Так точно, сэр!

– У папочки для вас подарок. С утра побежите кросс – двойную дистанцию!

– …

– Не надо громко думать, я вас хорошо слышу. В колонну по одному! Бегом – марш, зелень болотная! Рядовой Тулип, в строй встал, а проснуться забыл? Шевели отростками, быстро, быстро!

Рядовой Тулип – это я. Две недели назад был аспирант. Сейчас – солдат. Просто и быстро. Тотальная мобилизация. Впрочем, настоящими солдатами мы станем через месяц, после молотилки «Ускоренные курсы бойца». А пока мы, по классификации сержанта Както, «дефективные недоделки», «аморфная биомасса» и «сено, пропущенное через корову». Откуда он знает слово «аморфный»? Думаю, ему просто нравится ругаться незнакомыми словами.

Рота, бурча под нос всем известные, но непечатные слова, с грохотом ссыпается по лестнице в утренний холод. Главное – не споткнуться. Пробегут всей толпой и не заметят. Отстающих штрафуют жестко и без снисхождения. Никто не хочет проигрывать.

Двойной кросс – не добавочная порция десерта. Половина из нас еле-еле доползает до финиша. Последней пятерке личная награда от сержанта. Почетный титул – «дегенеративные тормоза» и дежурство по системе «все включено», с мытьем полов и сортира.

Принять душ, одеться. Потом завтрак и на занятия.

Сегодня оружейный класс.

Инструктор Требол разливается соловьем. У него пунктик: считает, что мы не просто должны убивать врагов, а обязаны делать это правильно. Каких врагов? Почему нас мобилизовали? Кто-нибудь нам наконец скажет?! Для Требола таких вопросов не существует; знай, гнет свое:

– Рукопашный бой и холодная сталь – штучки полезные. Но. От них можно уклониться, укрыться за броней или вовсе не почувствовать, если ты – Годзилла ростом с дом! Однако все живое боится огня. Поэтому мы вам дадим огненную дубину, которая не знает преград и комплекса неполноценности!

Инструктор достает из стойки устрашающего вида бандуру: длинная труба ствола, дисковый магазин, увесистый приклад. Кладет на стол перед собой и продолжает лекцию:

– Ваше основное оружие – полуавтоматический ампульный огнемет Гортена, также известный как «Бешеный огурец». Штатный боеприпас – сорокамиллиметровая ампула со сплошной стеклянной оболочкой в пластиковом поддоне, метаемая сжатым воздухом. Дальность прямого выстрела – девяносто пять метров. Скорострельность – шестьдесят выстрелов в минуту. Емкость магазина – десять патронов. Генератор давления – в прикладе, ресурс – двести выстрелов, потом к технику, на перезарядку. Содержимое ампулы – горючая жидкость с низкой температурой кипения, воспламеняющаяся на открытом воздухе. Когда стекло лопается, враг наслаждается видом огненного шара радиусом в полметра, пока не сгорит. Что неясно?

Вскидываю ладонь:

– Рядовой Тулип, сэр. Это оружие громоздкое и неудобное на вид. Почему выбрали именно его?

– Хороший вопрос, рядовой. – Требол криво улыбается. – Да, штуковина неуклюжа и, бывает, малоэффективна. Но, – инструктор начинает загибать пальцы, перепачканные оружейной смазкой, – во-первых, вы все прекрасно знаете, что на планете заканчиваются полезные ископаемые – где взять никель, хром, марганец и прочее? Во-вторых, кто будет крутить станки, вытачивая стволы, когда нас пугают энергетическим кризисом и лампочки горят вполнакала? В-третьих, по той же причине: как заряжать батареи лазеров, мазеров, бластеров и остальной дребедени? В-четвертых, откуда возьмутся боеприпасы, когда арсенал истощится? И, в-пятых, – он сжал кулак и потряс им перед моим носом, – кто научит вас, косоруких гражданских, выбивать десятку за месяц учебки? Так что это, – он любовно погладил приклад огнемета, – девушка вашей мечты: дешевый пластик и алюминий, сжатый воздух и стекло, нет горючего в ампуле – заряжай горохом, – рота захихикала, – и даже косорукий стрелок из вчерашних студентов попадет с пятидесяти шагов в ростовую мишень. Еще вопросы?

Белобрысый парень поднимает руку:

– Рядовой Астер, сэр. Если рядом с врагом будет стоять мой товарищ, что мне делать? Он же пострадает от огня!

Инструктор подходит к парню вплотную, смотрит тяжело и недобро:

– Запомни, … гуманист. На войне, на любой войне: увидел врага – стреляй. Рефлексии и муки совести – потом, если выживешь. – Требол молчит. Направляется к выходу, на ходу бросает: – Лирическая часть закончена. Пошли в тир, покажу «огурец» в действии, потом попробуете сами.

Отстрелялись к обеду. У меня выходит неплохо. Впрочем, с таким оружием это действительно не имеет значения.

Все перемещения по базе – строем. Бежим трусцой. Направляемся в столовую, на ходу выкрикивая речовки. Сержант говорит: для сплочения команды и поднятия боевого духа. Глупость редкостная. Запевалой сегодня Флидер:

 
Девки в нашем цветнике —
Все танцуют налегке.
 

Вопим, как хор дурных котов, повторяя каждую строчку:

 
Рок-н-ролл вокруг стола —
В чем их мама родила.
 

Посоветовать ему к психиатру сходить, что ли?

 
Покрути своей кормой —
Крошка, я хочу с тобой.
 

Боевой дух… поднимается. Точно.

Прекрасное время – полчаса после обеда. Никуда не дергаемся, никто на нас не орет. Расслабленно валяемся в тенечке, кто-то дремлет, кто-то негромко переговаривается. Я с разбега плюхаюсь на густой травяной ворс, мягкий, как диванные подушки. Рядом Астер – рассеянно улыбается, поглаживая и перебирая травинки.

– Нравится?

– Еще как! У моих родителей была такая, на лужайке, за домом. Можно сказать, рос вместе с ней.

– Тебя, наверное, стригли не так часто, как ее.

– Да уж, не то что теперь. – Астер машинально проводит рукой по короткому ежику. – Слушай, Тулип, а кем ты был до того, как сменил прическу?

– Аспирант на кафедре нейрофизиологии.

– В каком университете? Жардин или Гемюс?

– Гемюс.

– У старика фон Клее?!

– Мой научный руководитель. А ты откуда знаешь?

– Ха! Знаю ли я, – Астер уставился на меня, как девица на рок-звезду, – да у нас в Жардине, во время последней сессии, только и говорили о том, как к вам пробраться. Вы же изобрели мозговые ускорители!

– Вообще-то правильно – «стимуляторы аксонных связей», или сокращенно САС. Газетчики переврали название и раструбили повсюду.

– Но эти штуки правда работают?

– Ну, в общем – да. Увеличивают скорость проведения нервных импульсов на два порядка.

– Ого! На студентах испытывали?

– Ты что, обалдел? In vitro, конечно. На мышах успели только две серии тестов провести.

– И как?

– Неплохо: на стимуляторах подопытные проходили лабиринт в десять раз быстрее контрольной группы.

Астер присвистнул:

– Ничего себе! А дальше что?

– Дальше – мобилизация. Всех, кто призывного возраста, сгребли «под ружье». На кафедре осталось три с половиной профессора. Клее с расстройства подал в отставку.

– Здесь для тебя работы не будет. Если верить нашему сержанту, в армии думать вредно.

– Точно. А ты где учился в Жардине?

– Прикладная математика: программы и компьютерное «железо», спец на все руки, – Астер подмигнул, – еще немного лингвист, но это так, больше для души.

– Тяжело, наверное, без любимых игрушек?

– Уже во сне их вижу… с девчонками вперемежку.

– Я тут краем уха слышал: у Както терминал сдох. Может, пустит тебя поиграться, в смысле починить.

– Здорово, – Астер хихикнул, – давай еще тебе мышек наловим, и этот мир станет богаче ровно на две счастливые морды.

Сержанту наш смех – как осиное гнездо за пазуху, взвивается мгновенно:

– Хватит валяться, тюлени пережравшие, тут вам не пляж. Рота, в шеренгу становись! Смирно!

Мысленно расчленяя мучителя на субатомные элементы, замираем, предчувствуя недоброе. И точно, он командует:

– Прошло время обеда, наступило время любви, неистовой и горячей! Предмет любви – полоса препятствий. Любить будете по очереди, парами и группами, до вечера. Чемпионы получат увольнительную в город. Проигравших закопаем там, где свалятся. Вопросы есть? Напра-во! На полигон, бегом – марш!

 
Рози снится мне всю ночь,
Я смогу себе помочь.
 

Еще один куплет, и я ему врежу!

Густой слой грязи и лужи на дне траншеи. Барьеры высотой в два роста. Брусья, заботливо намазанные солидолом. Нагромождение бетонных глыб с торчащими кусками арматуры. Ямы, заполненные горящей нефтью. Лестницы из обрывков ржавых цепей и колючей проволоки. Полоса препятствий имени сержанта Както. Мы гробимся на ней третий час. Пот перемешивается с сажей, глиной и ржавчиной. Дивная боевая раскраска, отличный камуфляж. Кровоточащие царапины уже не в счет. Четверо выбывших: вывих с разрывом связок, глубокие порезы, перелом и ожоги. Сержант только ухмыляется:

– Пусть лучше оторвет руку здесь, чем голову в бою. Согласен, рядовой Тулип?

– Так точно, сэр! Солдат без головы не сможет носить каску – грубое нарушение формы одежды, сэр!

– Остришь, рядовой? А ну-ка еще разик прошелся на старт. Двигай псевдоподиями!

– Сэр, у меня не псевдо…

– Когда пройдешь полосу меньше чем за пятнадцать минут, тогда назову твои культяпки по-другому. А пока – шевели тем, что есть. Живо-живо! – гад щелкает кнопкой секундомера.

По дороге на ужин никто не поет.

В казарме перед отбоем вялое брожение. Рядом со мной, спасибо сержанту за сегодняшние зверства, освободилась койка. Астер перебирается на нее. Сил осталось – только до подушки добраться. Переговариваемся нехотя, вполголоса:

– День прошел, и фиг с ним!

– Что у нас завтра?

– Как обычно: до обеда – плац, после обеда – ад!

– Чего нас так гоняют?

– Я малость покопался в файлах Както. Ждут генеральский смотр на следующей неделе.

– Е-мое, это ж еще шесть дней минимум… я сдохну!

– Строевая и стрельбы еще туда-сюда, но эта долбаная полоса – убийство в чистом виде.

– Как там ребята, не слыхал?

– Двоих отправили в окружной госпиталь, здесь не починят.

– Не повезло. Вместо танцулек в увольнении – гипс и обожженная шкура.

– Ловко сержант придумал. Кнут и пряник творят чудеса: парней наизнанку выворачивает, а все равно: лезут на этот чертов аттракцион, как муравьи на сахар. – Астер хмыкнул. – Кстати, Тулип, ты, когда своих мышек в лаборатории мучил, что им для приманки в лабиринт подкладывал?

– …

– Эй, приятель, спишь, что ли?

– Тихо, есть мыслишка одна. Не спугни. Завтра поговорим. Оставайся со мной полы драить в спортзале.

– Договорились.

– Тогда отбой.

Восемь часов тишины, нарушаемой лишь храпом, сонным бормотанием, звоном ведер и хлюпаньем мокрой тряпки: трудится дежурная смена.

– Ну, что ты задумал? – Астер нетерпеливо теребит меня за рукав: занятия по рукопашному бою закончились, рота утопала в столовую, и мы остались одни в гулком зале. – Только не говори о повышении интеллекта Както. Не поверю в твою доброту, да и повышать там нечего!

Согласно хмыкаю:

– Нет, конечно. Я подумал вот о чем: аксонные связи обеспечивают не только высшую нервную деятельность. На них еще завязаны штучки попроще: рефлексы, координация движений, глазомер и скорость реакции.

– Ну и что?

– А то, что мои мышки так лихо проходили лабиринт не только потому, что стали лучше соображать. САС заставили их быстрее реагировать на раздражители, они увереннее ориентировались в пространстве, двигались шустрее, чем прежде.

В глазах Астера зажигается огонек понимания:

– То есть ты хочешь сказать, что полоса препятствий…

– Конечно! Стимуляторы – ключ к выживанию в этом заповеднике садизма.

– И где ты их возьмешь? Фон Клее вышлет посылкой?

– Меньше сарказма, больше доверия, дружище, смотри сюда, – я достаю из кармана плоскую коробочку и подбрасываю на ладони, – что скажешь на это?

– Это… то, что я думаю? О чем ты говорил? САС?! Можно посмотреть?

– САС, САС, не ори ты так… – раскрываю коробку и передаю ему.

Астер чуть ли не выхватывает ее и жадно разглядывает содержимое: в ячейках лежит дюжина шариков размером с горошину из армированного силикагеля. Материал почти прозрачный, с легкой опалесценцией. В глубине, на просвет, различима паутина проводников и темно-зеленые крапинки бескорпусных интегральных схем. Наружу выходят игольчатые контакты – три заостренных волоска. По-моему, внешне это больше всего похоже на заурядный набор булавок. Тем не менее приятель теряет дар речи. Легонько встряхиваю его:

– Астер, очнись!

– Насколько можно повысить тактовую частоту, если… – бормочет он, не отрывая взгляда от коробки.

– Совсем сбрендил? Я же говорил, это – не компьютерная приставка к мозгу. Внутри генератор вихревого поля, центральная шина – излучатель. В области его действия повышается электрическая проводимость аксонов.

– Прости, – приятель наконец очухался, – я действительно что-то… с эмоциями переборщил. У этих штуковин батарейка внутри?

– Нет, термопары, вот эти два контакта по бокам. Работают за счет разницы температур тела и окружающей среды, генератору энергии хватает. Включение-выключение: щелчок по корпусу.

– Понятно, значит, лишний раз стучать по ним нельзя. Управление?

– Никакое. Это же лабораторный макет, да и не силен я в автоматике.

– Можно поправить, я у себя как раз ваял и программировал субмикронные чипы, не проблема. А крепятся как?

– На выводах – зубчики, как у гарпуна, видишь?

– Ну.

– Вот на них и держатся.

– В смысле?

– Загоняются в кожу и там торчат, пока «с мясом» не вырвешь.

– Блин, садюга, как будто ничего другого нельзя было придумать. Мышки не жаловались? – Астер недовольно морщится.

– Там применялась другая модель. А то, что сейчас перед тобой… Как только опыты в пробирке дали первые положительные результаты, я начал проектировать и собирать эти макеты. Думал испытать на себе. Не мог дождаться, когда дадут добро перейти от мышей к чему-то посерьезнее. Но до призыва – так и не решился. Оставлять дома или на кафедре показалось жалко. Сам видишь, много места они не занимают. Сунул в карман, всего делов. Базовый комплект: шесть стимуляторов, второй – резервный.

– Хм, если эти штуки работают, ты – гений! Что собираешься с ними делать?

– Использую по назначению. Можешь поверить, я способен на большее, чем беготня по плацу под окрики сержанта! Мне нужен публичный демонстрационный опыт и поддержка, государственная или корпоративная. Генеральский смотр – отличная возможность. При очевидной перспективности прибора хватит получаса переговоров с кем-нибудь из крупных шишек. Дело так закрутится, не остановишь!

– Можешь рассчитывать на меня! – Вид у Астера боевой: так и пышет энтузиазмом.

– Тогда поможешь. При установке возможно нарушение нервной проводимости.

– Парализует?!

– Да. Но это обратимо, если немедленно удалить стимуляторы. Понятно?

– Не дурак. В успехе уверен?

– Процентов на девяносто.

– Неплохо. Тем более что шансы прожить неделю на этой безумной полосе не выше, чем пятьдесят на пятьдесят. – Астер улыбается. – Знаешь, Тулип, я тоже хочу заниматься тем, что у меня получается лучше всего. Так что, если тебе не жалко второго комплекта, или, скажем, для статистики – записывай меня в соучастники!

– Когда нафаршируешь САС своей электроникой, запишу в соавторы. Благодарю за поддержку, коллега, – я подмигиваю ему и отвешиваю церемонный поклон, – для начала раздобудем спирт.

– Выпить за наш успех?

– Нет, балда, кожу протереть перед проколом.

– Санитар в медчасти – старый знакомый, на соседних горшках сидели. Отольет пузырек без проблем.

– И еще вот что. Сам понимаешь, Както про эти игры знать не обязательно. Чтобы не засветиться раньше времени, давай из шкуры вон не лезть и рекордов не ставить.

– Заметано, по крайней мере до генеральской показухи. До тех пор включаем САС только для спасения своей жизни. А через неделю – врубаем на полную, пусть знают своих героев!

– Делаем! Глядишь, из мясорубки этой выберемся, не без пользы. – Я закрываю коробку и прячу ее в карман. – Кстати, герой, вот твоя швабра. Если хочешь успеть на обед, машем быстро, в темпе вальса: и раз, и два, и три!

Астер хохочет вместе со мной. Мы кружимся по залу, как два сумасшедших волчка. На мокром полу играют солнечные блики.

Над зеленым полем, замершим по команде «Смирно!», взошли золотые звезды. Генерал-майор Руббер Плант останавливается в десяти шагах перед строем, отдает честь. Молодчики в первых рядах застывают статуями. Я вместе со всеми преданно поедаю пламенным взором высокое начальство. Оркестр, сияя надраенной медью, исполняет государственный гимн. Знамена гордо развеваются, как им и положено. «К торжественному маршу!» – звенит в динамиках. Не зря нас гоняли до седьмого пота. Четко, как отрепетировано, ровные коробочки каре проходят перед трибуной. Чеканим шаг, вбивая в асфальт подошвы. Буц-буц, буц-буц – на два счета, пока не ушлепали на приличное расстояние, даже музыка с плаца еле доносится.

– Теперь переодеться в боевое и на полигон. Покажете генералу, как горят ваши тушки, придавленные грудой кирпичей. В казарму, бегом – марш! – радостно орет сержант.

– Похоже, сегодня у Както праздник, сияет как именинник, – пыхтит на бегу Астер.

– Если все сделаем как надо, тоже порадуемся, главное – не проморгать и встать в одну пару, – бурчу в ответ я.

– И по башке пощелкать не забудь!

– Смейся, смейся…

Для показательных учений полосу препятствий подновили: стало меньше ржавчины и похабных надписей. Закопченные стены и барьеры побелили, теперь они похожи не на обгорелые руины, а на кусочки рафинада. Как будто бы ребенок, играя, вытащил их из сахарницы и сложил угловатые домики. Потом плеснул в середину солярки и поджег. Интересно, сержант Както в детстве был таким же уродом, как сейчас? И во что любил играть, в солдатиков?

– Тулип, ты чего замечтался, мы следующие, – Астер толкает меня в бок.

– Все нормально. Пошли на исходную.

Проверить оружие. Порядок. Чуть ослабить ремень каски и уже привычным движением нащупать под ней горошины стимуляторов. Включить. Снова затянуть ремень. Старт. Мы срываемся с места.

Хруст гравия. Прыгаем через ров. По наклонному рельсу – на второй этаж. Оскал битого стекла. Качнулись, зацепились за стену. Есть. Плиты пола раскрошены. Сетка арматуры над дымными языками пламени. Быстрее, пока не поджарились. Проволока растяжки в дверном проеме: не задели, перескочили. Шахта – соскользнули по ржавому шесту. Кувырком в соседний зал. Теперь – наоборот: вверх по такой же железке. Черт, кто сюда солидола ляпнул?! Скорее на площадку. Поднимаются мишени первого рубежа. Огнеметы готовы. Шестьдесят выстрелов в минуту? Без пауз: десять мишеней – десять ампул – десять костров. По лестнице в подвал. Дальше – в открытую траншею. Грязи по колено. Выбираемся по раскисшему склону. Над землей сетка из колючей проволоки – не пробежать. Падаем. Извиваемся под ней, как два ужа. Высокие барьеры, три штуки подряд. Залезаем в паре. Я подсаживаю Астера. Он вытягивает меня. Внизу яма с водой. Скоты, ее раньше не было! Несет керосином. Могло быть хуже. По пояс в бурой жиже – на второй огневой рубеж. Выезжают, не останавливаясь, еще десять целей. Упреждение. Плавно потянуть спусковую скобу. Еще. Еще. Мишени – как факельное шествие. Выскакиваем из ямы. Бежим в лабиринте искореженных труб. Налево-направо-вперед, налево-направо-вперед… Ускориться по прямой. Четкий финиш: раз, два! Остолбеневший сержант стоит с открытым ртом. Секундомер в потной ладони. Нажать на кнопку. Минута и четырнадцать секунд. По каске – хлоп, отключаем стимуляторы. Все.

Застывший строй сломался, рассыпался. К нам подбегают. Кто-то треплет за плечо, кто-то кричит матерно и радостно, кто-то недоверчиво трет глаза и пытается ущипнуть – сначала себя, а потом нас. Както закрывает рот, снова открывает, словно рыба, выброшенная на берег. Хрипит:

– Каскадеры хреновы! … на …, вас …! … в …! … шапито …!

– Рады стараться, сэр!

От наблюдательного пункта к нам – звездная метель. Генерал впереди, свита торопится за ним. Стереотрубы, бинокли, камеры наблюдения: они отлично видели эту безумную гонку.

– Становись! – орет опомнившийся сержант.

Рота кое-как вытягивается в линию. Мы с Астером – по уши в грязи, довольные собой, украшаем середину строя. Руббер Плант подходит быстрым шагом. Отрывисто – сержанту:

– Последняя пара на полосе. Кто такие?

– Рядовой Астер, рядовой Тулип, сэр!

– Выйти из строя, орлы. – Генерал явно доволен. Сияет ярче своих погон.

Синхронно покачнувшись, делаем два шага вперед. Замираем столбиками.

– Порадовали, нечего сказать. Образцовые бойцы. Благодарю за службу!

– Служим Родине, сэр! – рявкаем от души.

– Кем были до призыва? Спортсмены?

– Никак нет, сэр. Аспиранты университета.

– Вот как? – Генерал явно не ждал такого ответа. Поворачивается к адъютанту, вполголоса: – Запросить личные дела. – Снова к нам: – Молодцы! Отличившимся – награда! Просьбы есть?

Переглядываюсь с Астером. Тот кивает.

– Разрешите полчаса аудиенции, сэр!

Похоже, что генералу уже давно не приходилось удивляться, по крайней мере не так часто. Переварив наши слова, он принимает решение:

– До приемной далеко. Я сейчас на заставу, – Плант кивает на штабную машину, – поедете со мной.

…Обратно нас подвозят прямо к казармам. Вылезаем довольные, только все еще грязные, как черти. Вокруг – ни души, только дежурный офицер запирает двери.

– Вы откуда, рядовые, из свинарника?

– Никак нет, сэр! С инспекции генерала Планта, сэр! – бодро рапортуем на два голоса.

– Пахал он на вас, что ли? Значит так: летите к себе, умываетесь, перепрыгиваете в парадную форму и – пулей! в клуб. Там, через пять минут, в кинозале общий сбор полка. Дорогу знаете?

Мы согласно киваем и мчимся наверх в полном недоумении.

Запыхавшись, прибегаем на место. Я здесь раньше не был: высокие потолки, ряды кресел заполнены солдатами – не отличишь от грядок с рассадой, аж в глазах зеленеет. Вот наша рота. Удачно сидят, с самого края. Пригнувшись, прошмыгиваем на свободные места. Народу собралось: гул стоит, как в трансформаторной будке. Сбоку от полотна экрана – трибуна с парой микрофонов. К ней выходит кто-то из больших чинов: внушительная фигура в белом кителе. Шум в зале стихает. Оратор выдерживает паузу, обводя собравшихся взглядом исподлобья, затем начинает говорить, медленно и увесисто роняя слова:

– Полковник Клавел. Начальник отдела пропаганды штаба округа. Можете не вставать, мы здесь не для того, чтобы упражняться в отдаче воинских приветствий. Многие из вас, особенно это касается новобранцев, понятия не имеют, зачем их оторвали от гражданских радостей и привезли сюда. Не буду ничего объяснять. Просто покажу вам видеозаписи, сделанные нашими разведчиками в системе Кентавра. Вы все поймете сами. – Полковник нажимает на кнопку, в зале гаснет свет, зажигается радужный луч проектора.

На экране появляется первая картинка. Прокатывается восхищенный вздох: планета позирует камере разведывательного зонда, словно красотка – курортному фотографу. Яркие краски миллионами оттенков переливаются между лазурью и бирюзой – небом и океаном. Мы подаемся вперед, стараясь оказаться поближе к волшебной стране: ощутить прохладу воды, почувствовать свежий ветер и ласку солнца на коже.

Камера замедляет полет, пока не останавливается совсем. Изображение поверхности становится крупнее, приближается… Я удивленно привстаю вместе с половиной зала – экран заполняют местные жители.

Похоже, что на планете процветает множество рас: с разными цветами и оттенками кожи, высокие и низкие, коренастые и худые, как проволока. Но совершенно ясно – они похожи на нас! За тридевять земель, в далеком космосе, нашлись братья и сестры! Мы аплодируем, радостно вопим, стучим по полу и уже готовы от избытка чувств повскакать с мест, но замираем, словно примороженные.

Кадр меняется. Перед нами монстры. Нелепые, двуногие громадины в диковинной одежде, они возвышаются, как скалы. Но скалы подвижные, агрессивные и безжалостные. При виде того, что они творят на экране, я цепенею от ужаса. Пропускаю через себя чужую боль и страдания. Как это можно терпеть? Не знаю. Чудовища разрывают жертв и режут их на части. Дробят и измельчают в фарш. Окунают в кипяток. Подвешивают за ноги под палящим солнцем. Кидают в огонь раскаленных печей. Смерть, словно обезумевший ливень, хлещет с экрана. Апофеоз: огромное сизое облако накрывает тысячи живых существ. Мгновение спустя – все мертвы. Их тела вповалку, в несколько слоев, валяются на огромном поле. Звука нет. Все происходит в молчании. От этого – еще страшнее и безнадежнее.

Не в силах выдержать этот кошмар, я складываюсь пополам, все плывет, сознание мутится. Тело – будто ватное, мыслей никаких. Все равно что умер.

Зажигается свет. Сидим оцепеневшие и растерянные, кроме тех, кто в обмороке – эти судорожно подергиваются на полу. Откуда-то спешат санитары, пробираются по рядам, поднимают бесчувственные тела, уносят.

– В который раз вижу, никак не привыкну. – Голос Клавела звучит глухо и яростно. – Вы все видели. Теперь у ада, – он показывает вверх, – есть новое имя: «планета Терция». Там живут твари, смысл существования которых – уничтожение жизни. Нашей жизни. Они огромны, невероятно сильны и изобретательны, сметают все на своем пути. Страшно? Вы не знаете главного! Терция привлекла внимание разведчиков не случайно. С нее стартовали космические корабли!

Полковник снова включил проектор, и на экране мы увидели изображение гигантской ракеты. Рядом – туша чудовища в чем-то похожем на… скафандр.

– Вы понимаете, что это значит? – Клавел снова смотрит прямо на нас. – В любой момент к нам в гости могут явиться эти… – он ткнул в изображение инопланетного космонавта. – Дальше развивать мысль нужно? Нет! Наших ресурсов не хватает на то, чтобы ударить первыми. Мы уже давно ни с кем всерьез не воевали. Необходимо вспоминать. Необходимо вооружаться. Каждый, кто дорожит нашим миром, должен защитить его. Любой ценой. Поэтому мы здесь. Следуйте за вашими командирами и будьте готовы к бою. Всегда!

Вместе со всеми, как в тумане, выхожу из кинозала. Вот сержант Както. Тоже ошеломленный, он идет, пошатываясь, с перекошенным лицом. Однако, оказавшись на свежем воздухе, тут же командует построение. Перед рыхлым подобием шеренги объявляет:

– Плохие новости. Да. Жуткие твари. Вы в унынии? Я тоже. – Его голос твердеет. – Прописываю антидепрессант. – И, уже в своей обычной манере, как удар кирпича по пустому ведру: – Упор лежа принять!

Рефлекторное движение, и строй – уже горизонтально – зависает над плацем с опорой на четыре точки.

– Делай – раз! – Тела синхронно идут вниз и замирают, едва не касаясь асфальта. – Делай – два! – Теперь вверх. – Делай – раз!.. Команды «два» не было, крокодил ублюдочный! Держи пузо! Делай – два…

Просто чудный доктор. Настроение роты меняется с каждой секундой: парализующий страх перед чудовищами вытесняется горячей ненавистью к палачу с серебряным шевроном. Мы сопим, как стадо бегемотов, но продолжаем лечиться.

Сеанс эффективной психотерапии прерывается. К нам подскакивает взмыленный лейтенант с кожаной папкой:

– Сержант, рядовой Астер и рядовой Тулип должны немедленно явиться в штаб полка. С этого момента они поступают в распоряжение генерал-майора Планта. Вот приказ.

Както выхватывает листок из пальцев вестового. Просматривает по диагонали. Раздраженно командует:

– Астер, Тулип – встать. Из чернорабочих в яйцеголовые? Поздравляю! – Он кривится, сплевывает. – Проваливайте отращивать задницы. Не забывайте слушать радио. Передадим вам боевой привет, крысы тыловые. Свободны. – И, уже обращаясь к остальным: – Что глаза вылупили? Делай – раз!..

Уходим, не оборачиваясь. За спиной только сосредоточенное пыхтение и отрывистые команды сержанта. Больше мы Както не видели.

* * *

– Майор Тулип, – томный вздох, – через десять минут в конференц-зале собрание руководителей отделов, – пауза и стон, – я буду… ждать! – Интерком щелкает и умолкает, перестав источать страстно-тягучее контральто.

Я свертываю настенный экран с разноцветным лабиринтом схем и чертежей, набрасываю китель, застегиваюсь на уставные три пуговицы и выхожу в коридор. Астер уже поджидает меня, сидит на подоконнике и сияет, как начищенный самовар.

– На свидание торопишься, майор? – Он спрыгивает со своего насеста. – Возьми меня с собой, может, у нее есть подружка.

– Приятель, никогда не спрашивай: почему у меня на одну звездочку больше, ладно? Причина номер сто пять: я не меняю настройки связи так, что интерком начинает мурлыкать, как моя тетя Камилла со своим шестым, если не ошибаюсь, мужем.

– Тулип, не дуйся. Я думал, тебе понравится. Честное слово. – Астер обезоруживающе улыбается. – Только скажи, и я в момент все переделаю.

– Ладно, ерунда. Пошли на сборище, а то опоздаем.

Мы быстро идем по длинному коридору. Ряды плиток на полу синхронно отражают квадраты светильников. Мелькают безликие двери без табличек, меняются только номера: машинально отслеживаю их взглядом. Альма-матер. Если не знать, ни за что не догадаешься – так здесь все изменилось за последние два года.

С легкой руки генерала Планта разработка и изготовление аксонных стимуляторов стали стержнем национального оборонного проекта. «Зеленый свет» на всех уровнях. Офицерские звезды. Неограниченное финансирование. Любые ресурсы – только попроси. Базой стал университет Гемюс, главным образом из-за готовых нейрофизиологических лабораторий. Оборудование – бери и пользуйся. Сотрудников по списку вызвали из воинских частей. На остальных кафедрах – та же история: вернули химиков, физиков, технологов, электронщиков, программистов, биологов и так далее. На дверях прибавилось металла и замков. Окна, особенно те, что от пола до потолка, – заделали наглухо. Вместо сквера с фонтаном в центральном дворе – полоса препятствий, она же испытательный полигон. Вместо бассейна – стрелковый тир. Бывшие аспиранты, доценты и профессоры взяли под козырек и работают на военных – только искры летят. Кадры разведывательной хроники смотрят все. От занятий на полосе и в тире никто не отлынивает. Чудовищ нужно остановить. Любой ценой. Днем и ночью университет гудит, как улей. Новая вывеска на фасаде: «Гемюс Милитэр».