Текст книги "Канун Армагеддона"

Автор книги: Андрей Легостаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава седьмая

Соболезновать удрученным – человеческое свойство, и хотя оно пристало всякому, мы особенно ожидаем его от тех, которые сами нуждались в утешении и находили его в других.

Д.Боккаччо. «Декамерон»

– В первый раз в жизни покинул материк – и что? – бурчал сэр Бламур. – Везде одно и то же, а здесь еще и мошкары не счесть…

– Смею вас заверить, – отвечал сэр Гловер, – мошкары здесь ничуть не больше, разрази меня гром, чем в Маридунских лесах…

– Вот, помнится, старый граф путешествовал… За неделю отправлялись гонцы по всему маршруту… От Рэдвэлла до Камелота ехали не менее трех дней – и то, если очень торопились. Останавливались в гостиницах, неспешно ели, мягко спали… А теперь… Спустился в подземелье, поднялся по ступенькам – и ты в Тевтонии…

– Тевтония – это еще что, – рассмеялся граф Камулодунский, – через этот коридор, говорят, хоть к Господу на Юпитер, хоть к дьяволу на Меркурий попасть можно…

– Тьфу-тьфу-тьфу… – по привычке сплюнул сэр Бламур, хотел также привычно что-то сказать, но вовремя одернул себя. – Не стоит говорить о том, о чем не стоит говорить.

– Тоже верно, – согласился Гловер. – Есть многое на свете, о чем лучше не думать, бычья требуха, если не хочешь сойти с ума. И все же, я не пойму твоего недовольства, Бламур. Вырвался из замка, из-под опеки жены – наслаждайся жизнью.

– Да мне и в замке жилось неплохо…

– Зачем же напросился с нами?

– По-моему, это все же не увеселительное путешествие, а боевой поход, как сказал граф, – возразил сенешаль. И добавил:

– Если поход, то опасность. Не хочу умереть в постели, Гловер.

У графа, видно, вертелась на языке ехидная шутка, но он промолчал. Повернулся к третьему всаднику в ряду:

– Слушай и запоминай, что старики говорят, сэр Уррий. Придет время, и ты будешь гордиться, что знал таких рыцарей, как мы. Как в свое время старый граф Маридунский очень гордился тем, что знаменитый сэр Томас Малтон угостил его, еще мальчишку, кусочком сердца поверженного дракона… Бламур, а ты сэра Томаса знал?

– Нет, тогда я еще на синиц с рогаткой ходил, а сенешалем Рэдвэлла был мой дед…

Уррий не понимал, за что так любят сэр Гловер и барон Ансеис этого толстого и ворчливого старика, сенешаля Рэдвэлла. Вот барон, граф – да, они достойны восхищения, настоящие рыцари! Хотел бы он быть таким, как они. И будет! Обязательно будет! Или еще лучше – таким как… как его отец. Граф Маридунский. Сэр Радхаур. Наследник Алвисида.

Уррий сам не мог разобраться в своих чувствах. Даже если разложить все по полочкам (что, честно говоря, сделать никак не удавалось). Даже если начать разбираться с начала. Кто он? Бастард. Сын отшельницы у Озера Трех Дев – вот, что он мог сказать о себе до сих пор. Стать рыцарем – было недостижимой мечтой. А теперь… А теперь разве что изменилось? Он теперь рыцарь, но, как говорил неоднократно сэр Ансеис, не так трудно завоевать шпоры, как ежедневно доказывать, что ты их достоин. И доказывать, как добавлял барон, приходится никому иному, как самому себе. Вот уж воистину.

Кто такой Алвисид, Уррий знал с самого детства – рассказывали барон Ансеис и алголиане, что жили неподалеку от их озера, приглядывая за мечом Верховного Координатора Фоора. Это сейчас Уррий понимает, что барон знал о его предназначении с самого начала. Когда он вчера прямо спросил об этом, барон (или, как он сам признался, его еще зовут магом Хамраем) честно ответил: «Если бы ты не был Наследником Алвисида, я бы никогда не появился у Озера Трех Дев, это правда».

Почему-то барон Ансеис очень хочет возродить поверженного некогда Алвисида. Очень хочет. Очень. Но Наследник Алвисида уже почти собрал члены алголианского бога и твердо намерен достать последний – сердце. А он, Уррий…

Так или иначе, в его жизни должно было что-то произойти, не мог же он вечно жить в замке барона…. И он даже не против был бы отправиться куда угодно с тем обаятельным путешествующим рыцарем, которого сэр Ансеис называл «князь». Но с бароном все же лучше, хоть и придется делить все тяготы и прелести похода с Отлаком.

Они покинули замок барона Ансеиса с рассветом и, немного не доезжая до Рэдвэлла, встретили короля Этварда со свитой – король был мрачен и задумчив, едва приветствовал барона. Отлак и Уррий в молчаливом поклоне проводили взглядом государя, совсем недавно (и, в общем-то, ни за что, по рекомендации Ансеиса в счет будущих заслуг и в честь праздника) в числе прочих юных наследников баронов, маркизов и графов, посвятившего их в рыцари.

Барон Ансеис представил Уррия графу Маридунскому наедине, в покоях графа. Тот странным взглядом посмотрел на юношу, лишь спросил, кто его мать. Барон просил извинения за что-то, говорил, что был уверен: сэр Радхаур знает о существовании незаконнорожденного сына и то, что барон Ансеис опекает его. Как оказалось – не знал. Граф долго размышлял, бросая время от времени быстрые взгляды на стоящего перед ним юного рыцаря. Потом вздохнул, достал из сундука великолепный клинок с богатой рукоятью и сказал: «Ты мне нравишься, юноша. Но… За ошибки приходится платить. У тебя есть два брата – озерные воины. Теперь у меня появился еще один сын. Я признал бы тебя и сделал наследником… Но… Но это означало бы мое отречение от любимой женщины, от всего, ради чего я жил. Поэтому все, что я могу для тебя сделать, так это подарить тебе этот меч. Когда-то он принадлежал Алвисиду, твоему далекому предку по крови. Еще хочу дать тебе искренний совет: отправляйся в Камелот, на службу к королю Этварду, и держись подальше от Алвисида и всех нас. Проще жить будет». Уррий с трепетом принял подарок, поклонился и сказал: «Если прогоните, пойду служить королю Этварду и не опозорю ни вас, ни воспитавшего меня барона Ансеиса». Граф усмехнулся и обратился к барону: «Алвисиду его представлял?» Барон ответил: «Нет, он ничего не знает». «Представь. Вдруг у мальчика пробьется зов, который я перестал слышать…». «Представлю, – согласился Хамрай. – Но я думаю, что зов нам больше не понадобится. Мы скоро и так узнаем, где хранится сердце Алвисида». Граф Маридунский в задумчивости прошелся от стены к стене: «Барон, а ты не думаешь, что я могу отправить за сердцем этого мальчика, а сам почить на лаврах?» «Я-то, может, так и думаю, – усмехнулся барон, – а вот ты, Радхаур, – нет!» «Ты прав, – согласился граф. – Что ж, надеюсь, этот юноша не опозорит мои седины. После того как представишь Алвисиду, отведи его… туда, где я получил этот меч. Ему тоже предназначен подарок… Нет, сперва отведи за подарком, потом – к Алвисиду».

Так Уррий узнал, кто его настоящий отец.

В тот день в путешествие не отправились. Надо полагать из-за него, Уррия, хотя никто этого вслух не говорил, да кроме барона и графа, пожалуй, и не догадывался.

Ближе к вечеру сэр Радхаур проводил барона и Уррия до входа в подземную усыпальницу графов Маридунских: «Здесь покоятся вечным сном твои предки, хоть ты и не носишь их имя», – со вздохом сказал граф и пошагал по лестнице наверх, к гостям, которых в гостеприимном Рэдвэлле после празднеств почти не осталось. Барон уверенно провел юношу по огромной пещере, уставленной молчаливыми изваяниями, и они спустились еще по одной лестнице. Сэр Ансеис что-то сделал, и перед ними открылся выход в коридор – так же как и в лаборатории барона. Они подошли к одному из выходов, барон открыл плиту и сказал: «Иди, Уррий. Это твое первое, но, увы, не последнее испытание. Ты можешь сейчас погибнуть, но я верю в тебя. Верь и ты. И обязательно справишься с испытанием. Удачи тебе, сэр Уррий!» Барон подтолкнул его, и тяжелая плита опустилась за спиной, отделяя юношу от привычного мира. Он оказался в полной темноте, но вскоре мелькнул свет, и в дверях помещения, в котором он находился, появился… некто рогатый, с хвостом, в руке он держал тяжелый подсвечник с полуоплывшими свечами.

Сейчас все события смешались в голове в какую-то не представимую кашу – жуткий монстр, представившийся Повелителем Тьмы, пляшущие скелеты, какая-то обнаженная грудастая красавица без головы. Прямые вопросы и его честные ответы. Он понимал, что разговаривает с самим Луцифером, но не испытывал страха. То есть испытывал – что его бесхитростные ответы столь просты, что в них могут не поверить.

Потом он оказался в том же залитым ярким светом коридоре, с ларцом под мышкой, и граф Маридунский одобрительно похлопал его по плечу. Потом его провели туда, где он увидел… самого Алвисида. И упал без сознания от накатившей на него откуда-то извне боли, которая была ошеломляющей и до странности приятной одновременно.

Очнулся он в какой-то комнате, рядом с его ложем сидели женщины в странных одеждах. Потом к нему пришел граф Маридунский, которого он даже в мыслях не смел называть отцом. «Лежи, лежи, – сказал граф, – привыкай. Сила Алвисида – не шутка. Я получал ее частями, а ты – всю сразу. Смотри». Он вытащил из ларца, что лежал на постели рядом с юношей, кинжал, взял пальцами руку Уррия и быстрым движением провел острейшим клинком по запястью. Боли юноша почти не почувствовал, выступила капелька крови, но ранка тут же стала заживляться. «Это одно из новых твоих качеств, – сказал Радхаур. – А еще… ты можешь теперь узнавать чужие мысли… Старайся не пользоваться этим даром, чтобы не мучиться ненужными вопросами…» Юноша осмотрел окружающую обстановку и спросил: «Где я?» «В алголианском каталоге, – граф окинул оценивающим взглядом молодых женщин, терпеливо сидящих не пошелохнувшись возле ложа, и усмехнулся:

– Сегодня тебе предстоит еще одно испытание. Выше голову, наследник Алвисида, я уже был таким, как ты…» Алголиане разбудили Уррия, когда солнце поднялось достаточно высоко. «Пора, – сказали ему, – вас ждут». Его накормили и отвели к воротам храма-крепости, где сидели на конях остальные рыцари, решившие отправиться в путешествие с графом Маридунским. Оруженосец, выделенный ему бароном, подвел коня. И сразу отправились в путь. Со всех сторон навалились чужие мысли, Уррия шатало в седле, он словно задыхался – кто-то думал о жаркой красотке, с которой провел ночь, кто-то боялся предстоящего пути, кто-то надеялся на сумасшедшее богатство в конце путешествия, один из слуг подобрал уроненную чужим господином золотую монету и жутко боялся разоблачения.

К Уррию подъехали с двух сторон граф Маридунский и барон. «Представь, что на тебе боевой шлем с опущенным забралом, – сквозь переплетение обрывков чужих мыслей донесся до него голос графа. – Сосредоточься на своем, на том, что интересует только тебя. Потом будет легче…» Действительно, стало легче. Чужие мысли его не интересовали – в своих бы разобраться. А если чьи думы и хотелось бы узнать – графа Маридунского или барона Ансеиса, то как раз они-то были скрыты непробиваемой защитой. Радовало лишь то, что, по словам барона, собственные мысли Уррия тоже не были никому недоступны, даже такому, как выяснилось, могущественному магу, как Хамрай.

А, собственно, что у Уррия есть, кроме меча и кинжала, подаренных вчера, и этих самых дум, в которых самому-то невозможно разобраться? Только будущее. Он должен стать героем, таким как, например, граф… Но и будущее это какое-то… пустое. Ведь все уже сделано, Алвисид почти собран, что ему остается? Лишь завидовать графу! Зачем ему эти волшебные свойства, если они ему не понадобятся никогда?

Да и путешествие не радовало юношу. Шел третий день пути; погода стояла пасмурной, временами моросил мелкий, противный дождик. Граф говорил, что до цели их путешествия ехать дней десять. И ничего интересного не попадалось взгляду: те же леса, деревеньки, да поля, что и в Маридунском графстве. Вдали изредка высились на холмах мрачные замки; иногда проезжали небольшие города, но в постоялых дворах по решению барона не останавливались, разбивали лагерь где-нибудь на поляне недалеко от дороги, жгли костры, готовили ужин и на ночь выставляли караулы. Но на них никто и не думал нападать…

Ничего нового, интересного путешествие пока не принесло. Может, много лучше было бы, если бы барон отпустил его с тем блистательным рыцарем в Каледонию. Не пришлось бы слушать брюзжания старого сэра Бламура.

Граф Маридунский сам с Уррием не заговаривал, а обращаться с вопросами к столь неожиданно обретенному отцу юный рыцарь стеснялся. Вот и приходилось слушать скучные разговоры о порядках, заведенных сэром Бламуром в Рэдвэлле, или о давно забытых рыцарских турнирах, где блистал старый граф Маридунский, отец Радхаура, и, получается, его, Уррия, дед. Но от этого рассказы не становились более интересными.

– Стой! – неожиданно поднял руку ехавший в голове отряда, вместе с сэром Радхауром и Отлаком, барон Ансеис.

Весь отряд вынужден был остановиться.

– Впереди, милях в четырех, разбойничья засада. По нашу душу!

– Ну так и что? – хмыкнул сэр Гловер. – Нам ли бояться каких-то разбойников?

Уррий был полностью с ним согласен. Да и Отлак тоже. Хамрай по их глазам видел, что оба недавно посвященных в звание рыцаря так и рвутся в бой.

– Никто и не боится, – усмехнулся барон Ансеис. – Только быть утыканным как подушечка для иголок разбойничьими стрелами – не велика честь. Там три дюжины лучников, да и просто бойцов больше, чем нас втрое. Где только успели собрать столько?

– Но не поворачивать же обратно, бычья требуха! Вперед, покажем гнили из-заугольной остроту рыцарский мечей!

– Кто думает так же, как граф Камулодунский?

Кроме Радхаура, который промолчал, так думали все рыцари – и сэр Бламур, и сэр Манч, и барон Кайрон, и французский виконт Сикард, гостивший во время праздника в Рэдвэлле и сейчас увязавшийся за графом Маридунским. Промолчали также шестнадцать алголиан, отправившихся с ними в путешествие, да их никто и не спрашивал.

– Что ж, – снова усмехнулся барон, – покажу вам маленький фокус. Кто хочет ринуться в бой – пусть отъедет шагов на десять вперед. Ждите, закрыв глаза.

Барону верили, его уважали. И потому рыцари, считавшие зазорным бежать при первой же опасности, выехали вперед. Уррий и Отлак, естественно, тоже. К ним присоединились почти все воины графской свиты и часть оруженосцев, желающих отвагой обратить на себя внимание господина.

– Все закрыли глаза? – подъехав, спросил барон.

Услышав утвердительный ответ, старый маг произнес едва слышно заклинание, сделав что-то руками: те, кто находились рядом, сидели в седлах, плотно зажмурив глаза, те же, кто остался, не рассмотрели его движений, просто, к своему изумлению, увидели, что всадники поскакали вперед и… остались на местах.

– Это то же самое чародейство, которым вы когда-то давно спасли жизнь Ламораку, создав его точного двойника? – поинтересовался Радхаур у барона, провожая взглядом устремившийся по дороге отряд.

– О, нет, – рассмеялся Хамрай. – То колдовство достаточно сложное и требует человеческой жизни… Зато и двойник – человек. А здесь – видимость одна, простейшая магия. Отличается от тех, что могут сотворить маги средней руки, лишь тем, что наши герои, оставаясь здесь с нами, увидят, что ждет их отражения…

После событий трехдневной давности, когда в него пытался вогнать ужас сам Повелитель Зла, Уррий уже ничему не удивлялся. Открыв глаза, он увидел, что скачет вперед в окружении рыцарей и воинов и, конечно, Отлак несется рядом с ним. Но тело Уррия не ощущало движения. Он пытался проверить, легко ли подаренный чудесный меч Алвисида выходит из ножен – глаза видели, что рука слушается, но тело движения опять не ощутило. «И пусть будет, что будет, – решил юноша, – барон Ансеис знает, что делает. Впереди разбойничья засада – значит будем готовы!»

– Славного рыцаря ты воспитал, – сказал Радхаур, глядя вслед устремившимся вперед призракам.

Граф Гловер и сэр Бламур, как ни странно, после некоторого раздумья все же решили остаться с ними, резонно предположив, что разбойники и прочие приключения – удел более молодых и не стоит старикам отбирать у них славу. Они подъехали к барону и остановились поодаль, обсуждая очередное чародейство, к которым за долгие годы успели привыкнуть и не очень-то удивлялись.

– Которого ты имеешь в виду? – улыбнулся Ансеис Радхауру. – Отлака или Уррия?

– Обоих, – вздохнул Радхаур. – Если ты уверен, что Моонлав откроет нам путь к сердцу Алвисида, стоило ли брать мальчика с собой?

– Так решил Алвисид, – пожал плечами Хам-рай. – Он быстро понял, что не удержится от соблазна использовать второго Наследника для путешествий, а магическую силу ему в любой момент предоставят Мекор и хэккеры. Представляешь, что про него стали бы говорить – бог на костылях?

Радхаур хмыкнул.

– Не все средства хороши, – продолжал Хам-рай. – Страшнее всего полусредства. К ним привыкаешь – жить-то можно, и перестаешь стремиться к главному. В этом смысле Алвисид – более человек, чем даже мы с тобой…

– Признаться, я не очень понимаю твои слова, барон.

– Возьмем, скажем, меня, – вздохнул Хамрай. – У меня была великая цель – возродить Алвисида. Любой ценой. Чтобы снять дурацкое заклятье. Чтобы иметь возможность любить женщин, продолжить род. Я шел к этой цели десятилетиями. Но свершилось чудо, я познал Любовь. Любовь с большой буквы, на которую никакое заклятье Алвисида не действует. Нельзя сказать, чтобы я вообще перестал интересоваться возрождением Алвисида, но весьма подрастерял свой пыл… Так и Алвисид – будут при нем постоянно Уррий и Мекор, он быстро привыкнет к такому положению вещей. Он этого не хочет. И, по-моему, правильно.

Радхаур рассеянно кивнул, думая о чем-то своем.

Через полчаса вынужденной остановки, юноши и другие отчаянные воины, решившие продемонстрировать свою отвагу и замершие в магическом трансе, пришли в себя.

Отлак и Уррий смущенно подъехали к старшим рыцарям.

– Вы были правы, барон, – сказал Уррий. – Нас засыпали стрелами, едва мы придержали коней, у перегородившего дорогу поваленного дерева. Казалось, стрелы закрывают небо. И каждая достигала цели. А мы так ни одного нападавшего и не увидели… Вы… Вы спасли наши жизни, барон.

– За время нашего короткого путешествия уже в третий раз, – усмехнулся Хамрай. – Кто-то очень не хочет, чтобы мы добрались до конечной цели нашего путешествия.

– И я даже догадываюсь, кто именно, – мрачно кивнул Радхаур.

– Так что же, разрази меня гром, из-за каких грязных разбойников нам поворачивать обратно? – рассердился сэр Гловер.

– Разбойники, конечно, могут отлично стрелять из луков и арбалетов, – ответил барон Ансеис, – но обычно их цель – нажива, получение выкупа, а не поголовное уничтожение мирно путешествующих путников. Об этих, что ждали впереди, уже можете не беспокоиться – они уносят ноги, после удачно выполненного задания. Да и о других романтиках большой дороги вам тоже не стоит ломать голову, это мои заботы. Хотя я почему-то думаю, что на нашем пути больше засад не будет. Но не удивлюсь, если на подъезде к драконьей стране нас встретит отряд местных рыцарей копий в сто и вся моя магия будет бессильна.

– Если только сто копий, бычья требуха, – проворчал граф Камулодунский, – прорвемся. Трусов среди нас нет!

Глава восьмая

Великолепно зрелище сраженья

(Когда ваш друг в него не вовлечен).

О, сколько блеска, грома и движенья!

Цветные шарфы, пестрый шелк знамен.

Сверкает хищно сталь со всех сторон,

Несутся псы, добычу настигая.

Не всем триумф, но всем – веселый гон,

Всем будет рада Мать-земля сырая.

И шествует Война, трофеи собирая.

Д.Байрон. «Паломничество Чайльд Гарольда»

До могилы отшельника Аселена, возле бывшего жилища которого начиналась тропа в драконью страну, оставалось, по словам Радхаура, не больше мили, когда вдали они увидели приближающихся к ним рыцарей.

– Барон, это и есть предсказанные вами в начале пути сто копий? – спросил сэр Гловер.

– По-моему, их несколько больше, – усмехнулся Хамрай. – Сейчас они сами скажут, чего им от нас нужно.

Дорога к драконьей стране прошла спокойно, без приключений, если не считать разразившегося на восьмой день пути страшного урагана – небывалого для этих мест, как заверял виконт Сикард. Ветром унесло два шатра, одна из шарахнувшихся в ужасе лошадей сломала ногу, они пережили несколько не самых приятных в жизни минут, но никто из спутников графа Маридунского не пострадал. Больше ничего достойного внимания не происходило. До сих пор Уррий почему-то был уверен, что встреченный впереди рыцарский отряд не проедет, после полагающихся приветствий, мимо.

По неопытности, Уррий не пользовался недавно приобретенным даром понимать чужие мысли, но исходящую от незнакомых рыцарей злобу и угрозу он ощущал чуть ли не кожей.

Приближающийся отряд по команде предводителя остановился, и навстречу путешественникам медленно направились трое. Граф Маридунский тоже дал команду придержать коней и стал ждать.

– Есть ли среди вас некий бриттский рыцарь по имени Радхаур? Он же Уррий Сидморт, граф Маридунский? – вместо приветствия спросил один из троих, рыжий бородач, не доехав до бриттских рыцарей десятка шагов.

Уррий вскинул голову, не понимая, почему прозвучало его имя, но потом вспомнил, что так звали Радхаура до того, как при посвящении ему дали рыцарское имя. И тут же понял, в честь кого назвала его мать, хотя и раньше мог бы догадаться…

– Да, – спокойно ответил Радхаур на вызывающий тон тевтонца. – Я – Радхаур, граф Маридунский. Вы что-то хотели мне сообщить?

– Да, хотели! – гневно выкаркал незнакомец. – Мы – племянники герцога Иглангера, подло погубленного тобой! И ты ступил на наши земли, где и погибнешь!

– Что-то я не помню, чтобы у Иглангера и его братьев были наследники, – криво усмехнувшись, вполголоса сказал Радхаур барону Ансеису.

– Сыновей ни у него, ни у его братьев не было, это точно. А наследники на бесхозные замки всегда найдутся, и, уж конечно, это будут племянники, жаждущие отомстить за смерть дяди. Настолько жаждущие, что пятнадцать лет ждали, когда обидчик явится к ним.

– Я последний раз заезжал к Ламораку года три назад. И не слышал, чтобы кто-то жил в замках братьев Иглангера.

– А я разве сказал, что в них кто-то жил, – хмыкнул барон.

– О чем вы там шепчетесь, трусы? – сипло крикнул крайний из трех тевтонцев. По его носу и рыхлым щекам можно было догадаться, что голос он надорвал не боевым кличем, а провозглашая здравицы при усердном уничтожении винных запасов из чьих-то погребов.

– Я не очень понимаю, чего вы хотите, – обратился Радхаур к троице. – Вызвать меня на поединок и отомстить за смерть вашего дяди герцога Иглангера? – Слова «вашего дяди» он произнес с откровенной издевкой. – Что ж, я готов биться прямо сейчас. Хоть с каждым из вас по очереди, хоть со всеми тремя сразу. Хоть конным, хоть пешим, вы выбираете оружие.

– Вот ответ, бычья требуха, который только и может дать рыцарь, – одобрительно проворчал сэр Гловер.

– А какого ответа вы еще могли ожидать от моего господина? – с не менее одобрительными интонациями спросил сэр Бламур.

Теперь уже троица тевтонцев о чем-то перешептывалась между собой.

– Я жду, – поторопил их Радхаур, обнажая клинок в знак решимости отвечать за собственные поступки любой давности.

– Нет, – решительно воскликнул рыжебородый тевтонец, видно предводитель. – Мы не собираемся вступать с тобой в поединок, потому что ты – проклятый колдун, чародейством погубивший герцога Иглангера. Честному рыцарю зазорно вступать с тобой в благородный поединок. Поворачивайте коней и убирайтесь прочь с нашей земли, иначе мы убьем всех. Нас впятеро больше, мы растопчем вас и пленных брать не будем…

– Они не пускают нас в драконью страну, – шепнул на ухо Радхауру Хамрай.

– Но ведь другой дороги туда нет.

– Вот именно. Их задача просто отогнать нас от Моонлав. И их не впятеро больше, а, как минимум, в десять раз. В бой они вступать не очень-то хотят, но от своего не отступят.

– Значит, придется пробиваться силой? Мы ведь не из-за прихоти явились сюда.

– Неужели ты испугался боя? Радхаур смутился. И честно ответил:

– Да, Ансеис, я боюсь. Битва – вещь непредсказуемая. Будь я один – не раздумывал бы ни мгновения, а так… Да, незнакомое доселе чувство…

– Ты посмотри на глаза юношей. Оба будут на всю жизнь разочарованы, если мы повернем вспять.

– Мы не повернем, – спокойно ответил Радхаур. – Я пригляжу в бою за Уррием… И за Отлаком. – Он приподнялся в стременах и громко прокричал тевтонцам:

– Убирайтесь с дороги! Мы едем, куда вздумаем! А если вам не нравится, что мы едем по вашим землям, то мы принимаем вызов! К бою!

– Что ж! – выкрикнул рыжебородый, разворачивая коня, чтобы направиться к свои бойцам и отдать необходимые распоряжения. – Мы вас уничтожим, и ваши головы украсят крепостные стены наших замков!

Радхаур повернулся к своему маленькому отряду – вместе с ним девять рыцарей, из них двое только-только получили шпоры, шестнадцать алголиан, которые не подведут в бою, и две дюжины бойцов и оруженосцев. Слуги при повозках с подарками Ламораку и Моонлав не в счет. А противников было не менее полутора сотен копий. Но что-то подсказывало Радхауру, что они выйдут победителями и в этом сражении. А если нет – значит судьба. Сколько в его жизни было битв, схваток и поединков – не сосчитать. И каждый раз он выходил на бой как в последний раз, готовый умереть, но не сдаться. Поэтому, кстати, он не любил турнирные поединки, где мог позволить себе проиграть, а потом пить эль с победителем, ничуть не уронив своей чести. Хотя проиграть в турнирном поединке самому барону Ансеису не зазорно, но крайне неприятно. Поэтому Радхаур в последний момент и отказался по надуманной причине от поединка на недавно прошедшем турнире в Рэдвэлле… Но ни от одного вызова на смертный бой он не уклонился ни разу. И не собирался делать этого когда-либо в будущем.

Оруженосцы быстро подавали господам шлемы, щиты, боевые копья. Алголиане боевым строем выехали вперед.

– Мы примем первый удар, – сказал их командир.

Радхаур взглянул на рвущихся в бой Уррия и Отлака и согласился. Сэр Гловер, настраиваясь на битву, как ни странно, тоже не возражал против неожиданного предложения. Он прекрасно понимал, что за спинами алголиан отсидеться в столкновении все равно никому не удастся и возможность проявить свое мастерство владения мечом представится всем.

– Ну, – кивнул он своему бывшему оруженосцу, – благословляю тебя на первый бой. Не подведи, сэр Отлак!

Но по всему виду юноши было видно, что он скорее умрет, чем опозорит свое имя. Как и Уррий.

Радхаур бросил быстрый взгляд на столь неожиданно обретенного сына и, удовлетворенный, отвернулся.

Первый бой! Внутри Уррия все бурлило, но он заставлял себя хладнокровно смотреть на врага через опущенное забрало, рука уверенно сжимала древко не турнирного ломкого копья, а настоящего, боевого, крепкого и тяжелого, самолично сделанного под надзором графа Камулодунского из ствола молодого ясеня.

– Друзья! – прокричал Радхаур. – Нас, бриттов, явившихся сюда с мирными намерениями, кто-то осмеливается останавливать, угрожая смертью. Наша честь задета. К бою. Докажем тевтонцам, что бриттский рыцарь не трусливый пес, который бежит от первой опасности, поджав хвост. Не опозорим имени нашего повелителя короля Этварда. Во славу его и Британии, к бою!!!

– К бою! К бою! – отозвались рыцари.

Все были готовы, хотя сэр Манч и барон Кайрон всем своим видом выказывали некоторое недовольство тем, что в первых шеренгах выстроились алголиане, ни к истинной вере, ни к чести Британии не имевшие никакого отношения. Место для битвы, надо признать, было выбрано тевтонцами весьма разумно – с обеих сторон простирались луга, а вот немного дальше, за спинами противника, виднелись густые заросли леса. Немногочисленным бриттам стоило опасаться быть окруженными со всех сторон и задавленными численно превосходящим противником.

Последние моменты перед первой битвой – какие они долгие, тягостные, запоминающие на всю жизнь! После боя ты будешь (если будешь) совсем другим. Все чувства человека напряжены до предела, перед битвой не думаешь о низменных вещах вроде сладости эля, аромата чесночной похлебки или прелестях какой-нибудь служанки. Если есть дама сердца, то да, о ней, наверное, и стоит думать перед боем, умирать или убивать с ее именем на устах. Но ни у Уррия, ни тем более у Отлака, который испытывал те же чувства, дамы сердца не было. А о чем думали в эти мгновения граф Маридунский или барон Ансеис, юноши не знали и знать не могли.

Настраиваясь на первую свою битву, Уррий не услышал команду «Вперед!». Он лишь почувствовал, как двинулись всадники перед ним, и, сжимая копье, пришпорил.

Строй алголиан смял первые ряды противников, и отважные дети алголовы, выхаркивая странные для уха слова «Сэйв»и «Энтер», вгрызлись в ряды противников, орудуя своими необычной формы клинками.

Во время битвы раздумывать некогда, и Уррий, увидев перед собой врага в шлеме, направил копье точно туда, куда учил барон. Оружие попало в цель удивительно точно, чему могли способствовать недавно приобретенные и потому не до конца осознанные навыки Алвисида. И только когда противник, успев схватить копье Уррия за древко, повалился кулем из седла, Уррия мельком отметил, что это был сизоносый тевтонец, один из трех предводителей врага. Но размышлять об этом было некогда – он едва успел подставить щит под удар следующего противника. Напавший на Уррия тут же был повержен молодецким ударом сэра Гловера. Уррий хотел было поблагодарить его, но уже с другой стороны сэр Радхаур мечом пронзил сквозь доспех сердце другому врагу, замахнувшемуся на Уррия. Радхаур был без шлема, он улыбнулся Уррию, и по его взгляду юный рыцарь понял, что Радхаур не пропустил мимо внимания, как был повержен сизоносый.

Первый успех в сражении был без сомнения на стороне бриттов, но они могли рассчитывать только на то, что их яростный натиск заставит дрогнуть врагов, и те побегут, невзирая на свое многократное превосходство.

Однако этого не случилось, хотя ни одного из трех предводителей, нападавших в седле, уже не было видно – задние занимали места павших. Кто-то, потеряв коня, бился стоя, кричали раненые, ржали лошади; звон клинков, сливаясь с прочими звуками, превращался в божественную музыку битвы. И Уррий не уронил своей чести, хотя вот уже прошла первая горячка боя, а больше поверженных врагов на его счету не было. Он наносил и отражал удары, но без видимого успеха. Краем глаза он видел, как понесся прочь, к обозу, конь Отлака, и в сердце что-то сжалось – он с удвоенной яростью нанес удар своему противнику, который, не очень-то ловко орудуя мечом, безупречно оборонялся.

Алголиан впереди стало заметно меньше, бриттов разделили, оттеснив друг от друга, и каждый был вынужден сражаться по одиночке. А число противников словно и не уменьшалось. Что ж, в таком случае, надо погибнуть достойно, с именем короля на устах и гордо поднятой головой.