355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Лебедев » Конец света » Текст книги (страница 7)
Конец света
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 17:16

Текст книги "Конец света"


Автор книги: Андрей Лебедев


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава 2

Старцев ловил себя на том, что испытывает к Данилову сильную неприязнь.

Но ничего с собой поделать не мог – на свою беду, он был человеком дисциплинированным и подчиняющимся законам системы. А раз так, то не он ставил к себе замом этого человека, не ему его и убирать. И даже в условиях чрезвычайного положения, дававших ему, командующему Резервной ставкой, особые полномочия, даже в таких условиях Старцев не решился бы просто удалить Данилова, не дай он повода. А поводом в таких обстоятельствах могла быть только прямая измена.

Данилов был ему неприятен.

А тут еще и этот день рождения его жены, маршальской дочки Леночки, урожденной Кутафьевой, на который пришлось идти вместе с Ларисой.

Идти – это громко сказано, идти!

Жили здесь, в бункере, в соседних блоках.

Пятьдесят метров по бетонному коридору.

Но тем не менее.

Старцев с супругой зашли вчера, хоть бы и формально, но зашли, не стали манкировать.

Старцев вручил некрасивой женщине букет оранжерейных хризантем, а Лариса, с унылой миной облобызав жену мужниного зама, вручила той флакончик духов из своих запасов.

Выпили по стаканчику коньяка.

И покуда женщины обсуждали какую-то свою ерунду, вышли в вентилируемый тамбур – покурить.

Данилов, как со сводящей челюсти скукой и ожидал теперь его гость, сразу принялся с рвением участвовать в креативе принятия глобальных решений.

– Слушай, Алексей, а почему мы медлим с ядерным ударом? – с детским простодушием глядя в глаза шефу, спросил Данилов.

– Каким ударом? По кому вдарять? – поморщившись, переспросил Старцев.

– Ты сам знаешь, по базам террористов, – не без нотки вызова ответил Данилов.

Такой тон явно не нравился Старцеву, но он не шел покуда на конфликт, потому что формально Данилов задавал правильные вопросы.

– Так что нам, по Москве, Парижу и по Нью-Йорку с Лондоном теперь ударить? – съехидничал Старцев. – Ведь все террористы теперь в этих городах. Они ведь того и желали, цивилизации они желали, туда и переместились теперь. Так что прикажешь, куда стрелять? По пещерам, где они год назад сидели или по Москве с Парижем, где сидят теперь?

– Но ведь что-то надо кардинально предпринимать, – с настойчивым вызовом спросил Данилов.

И в этой настойчивости вызова Старцев уловил большую угрозу, чем та, что исходила теперь от ваххабизированных чертенят со всей их чертовой интервенцией.

* * *

Старцев не стал говорить Данилову, что Саша Мельников теперь находится на пути к Ходжахмету Ходжаеву.

А Данилов не стал говорить Старцеву, что уже на следующей неделе к Совету Ставки он подготовит большинство генералов к тому, чтобы они проголосовали за снятие Старцева с поста командующего, обвинив его в бездеятельности и предъявив ему недоверие по сомнительной родственной связи с Ходжахметом.

Данилову только осталось склонить Цугаринова на свою сторону и, убедив Цугаринова в перспективности измены, выведать все секретные, неизвестные Данилову ходы, предпринятые Старцевым с момента катаклизма, чтобы, когда он возьмет бразды в свои руки, не случилось сюрпризов.

Уж он-то проявит больше решимости и не станет цацкаться со Старцевым – выведут дежурным взводом на поверхность вместе с женой, да и расстреляют в три минуты.

В борьбе, в игре, где большие ставки, побеждает тот, кто не рефлексирует на интеллигентских химерах совести и не размазывает сопли. Расстрелять – и к чертям собачьим забыть навсегда.

А потом надо будет повести с Ходжахметом переговоры о мире.

Он ему, Данилову, гарантии богатой жизни на поверхности – где-нибудь в Испании или в Италии на побережье… А Данилов Ходжахмету – координаты резервных пусковых шахт и коды доступа к ракетам и боеголовкам. Может, для ускорения переговоров придется и пальнуть по Вашингтону – продемонстрировать мускулы.

А если понадобится принять ислам – то отчего и не принять?

И Ленку потом – на фиг! В монастырь. В ссылку! А самому – обзавестись гаремом да кайфовать, покуда еще не стар…

Надо еще было разобраться с этим научным центром, который устроил здесь Старцев.

С этим ученым, Булыгиным-Мостовым, которому отвели целый вентилируемый блок на шестом уровне. Чем он там занимается? Почему Старцев с Цугариновым занялись какой-то наукой, вместо того чтобы шарахнуть по Эр-Рияду ракетой класса «булава»?

«Завтра арестую Цугаринова и допрошу», – решил Данилов.

И, ласково обняв гостя за талию, повел его из тамбура в гостиную, где уже заждались своих мужей Лариса и Елена.

* * *

Вечером, вернувшись от Данилова, Старцев снова вспоминал своего старого друга…

Володя Ходяков и Леша Старцев были с одного призыва.

Сблизились они еще в душанбинской учебке.

Закорешевали.

Все-таки «земы» – оба ульяновские. Володя Ходяков – с Тутей, а Леша Старцев – с Киндяковки.

А как оба попали из учебки в Афган – так стали друганами не разлей вода.

В учебке все-таки на дружбу, на разговоры там на всякие да на праздное шатание элементарно времени не было. С утра как заведенные – подъем, зарядка, утренний туалет, завтрак, построение – и на полигон до обеда… А на полигоне прапорщик так гонял, что случись перекур, так на задушевные разговоры и дыхалки уже не было никакой. Падали полумертвые и воздух, как рыбы, вытащенные из воды, жабрами хватали. А после обеда – снова на полигон. А потом вроде как личное время после ужина, но там тоже не раздухаришься: подшиться, постираться, в наряд подготовиться… И за день так набегаешься, что после команды «отбой» замертво падаешь. И словно в какую-то бездну колуном проваливаешься. И спишь без снов.

А вот в Афгане, когда оба, и Володя и Леша, попали в одну роту, там, под Кабулом, они и сдружились, да так, что стали друг другу вроде как братья родные.

Под Кабулом тогда у них много времени было на разговоры. И о девчонках, и о музыке… Вместе слушали ночами Севу Новгородцева по Би-Би-Си. Смеялись над его шуточками… Курили коноплю… И оба любили ансамбль «Квин»…

А в восемьдесят четвертом осенью их батальон перебросили под Кандагар.

И тогда Володя Ходяков Лешу Старцева от верной смерти спас.

* * *

Старцев навсегда запомнил, кому он обязан жизнью.

А вот тот самый человек, кому он этой жизнью обязан, через месяц пропал.

Похитили его духи.

Выкрали.

И наши грушники рассказывали, что Вова Ходяков принял ислам и стал не Ходяковым, а Ходжахметом.

Сперва – Ахметом, а как хадж в Мекку совершил, так стал уже не простым бойцом, а командиром…

Ходжахмет потом в Чечне против наших воевал.

И в Ираке против американцев.

А потом занялся у них там наукой.

* * *

Леша Старцев горевал по дружку своему Володе, и всякий раз, когда по Би-Би-Си передавали имена тех попавших в афганский плен военнослужащих, которые по линии Красного Креста были освобождены и, предпочтя Советскому Союзу свободный Запад, прибыли в Амстердам, этот город, который служил некой адаптационной перевалочной базой для отказников-невозвращенцев, Леша приникал к приемнику, ловя имена освобожденных пленников, но Володькиной фамилии среди них не называли…

Леша горевал.

И когда, выйдя на дембель, вернулся в Ульяновск, зашел к Володькиным мамке с сеструхой. Зашел… Посидел на кухне, выпил поднесенного Верой Степановной винца. Посидел.

И повинился.

Захотелось-таки снять камень с души: Вова, де, ваш меня от смерти спас, а я его не смог уберечь…

Но ни Вера Степановна, ни сеструха Вовкина, Лариска, и не думали Леху ни в чем винить.

Стал Леха ходить к ним в дом в Киндяковке.

Ходил-ходил, да и женился на Вовкиной сеструхе.

Хорошей девчонкой Лариска оказалась.

И западло Лехе было бы попетрушить сестру друга да бросить потом.

В общем, женился.

И породнился с Ходяковыми.

А потом, год спустя, запросился обратно в Афган.

Уже прапорщиком.

А Лариска – с дипломом Ульяновского медучилища – медицинской сестрой в кабульский госпиталь.

А на базе в Ваграме довелось Лехе попасть сперва к капитану Батову, а потом и к самому генералу Невядю…

Судьбина их столкнула, и все в Лехиной дальнейшей карьере совершенно по-новому пошло.

* * *

Мельников решил засветиться.

В соответствии с планом, разработанным с Булыгиным-Мостовым и с Цугариновым, он дал провокационную объяву в Интернете, на сайте купли-продажи живого товара, о том, что у него есть несколько рабов, обладающих экстрасенсорными способностями.

Саша написал этакую слащаво-невинную чепуху вроде того, что его рабы и рабыни якобы умеют усилием воли гнуть стальные и алюминиевые ложки, двигать взглядом предметы, угадывать задуманные числа, а также видеть масть и достоинство игральной карты сквозь ее рубашку… Саша приписал к этому и наивное резюме: приобретший, де, этих рабов не пожалеет о потраченных деньгах, потому как рабов-экстрасенсов можно будет перепродать в какой-нибудь цирк или шоу, а то и использовать их возможности для личных целей, к примеру, для игры в нарды, потому как его артисты умеют взглядом влиять на падение игральных костей.

Саша уповал на Интернет.

Наверняка у Ходжахмета включена и работает программа специального поиска, которая клюнет на эту провокацию.

Булыгин-Мостовой сказал, что Ходжахмету нужны чистые экстрасенсы.

Позарез нужны.

* * *

Интернет-чайхана «Звезда Востока» помещалась как раз напротив Казанского собора в угловом доме Невского и Малой Конюшенной, которая теперь снова была переименована, на этот раз в улицу Саддама Хусейна.

Саша заходил сюда уже в третий раз.

Взял у турка-бармена чашечку кофе и, заплатив пятьдесят афгани, получил на час вход в Интернет.

Турок кивком головы молча указал на свободное место за столиком с монитором. Саша тронул мышью стрелочку, кликнул на свой сайт и, отхлебывая крепчайшего кофе, принялся ждать, покуда загрузится страница.

Потом набрал свой пароль – «Абу-Симбел» русской кириллицей – и, снова отхлебнув кофе, стал ждать.

Но не успел компьютер загрузить страницу его сайта, где уже должны были, по идее, появиться отклики на его объявление о продаже рабов, как двое арабов в характерных для обитателей аравийской пустыни мелкоклетчатых хиджабах вдруг отделились от стойки и направились прямо к Сашиному столику.

– Брат, это ты продаешь фокусников? – спросил один из них, в то время как его товарищ, подойдя к Саше сзади, приставил пистолет к его затылку…

– Я продаю, а что?

– Ты отвези нас туда, где твои рабы, мы их купим, – сказал тот, что с бородкой и в очках с золотой оправой.

Саша встал и, послушно выходя, поймал на себе пристальный взгляд бармена-турка.

«Как быстро провокация сработала! – подумал Саша. – Это наверняка люди Ходжахмета, это наверняка люди из службы безопасности, надо сконцентрироваться…»

У арабов была машина.

В нынешних условиях полной разрухи иметь машину могли позволить себе не просто богатые и облеченные властью, но очень и очень богатые, из самых верхних эшелонов, почитай министры и их замы…

Машина была большая и просторная. Вагон-джип «Шевроле».

– Обходится она хозяину по бензину нынче! – восхищенно причмокнул Саша, садясь на заднее сиденье между двух охранников.

– Куда ехать? – спросил араб, тот, что с бородкой и в золотых очках.

– В Гатчину, – ответил Саша и обезоруживающе доверчиво улыбнулся, как бы подчеркивая этой улыбкой: расслабьтесь-де, ребята. Я простой прохиндей, приторговывающий живым товаром, а никакой не шпион и не разведчик…

До самой Гатчины ехали молча.

Тот, что в очках и с бородкой, все четки свои перебирал.

А шофер, наверное, египтянин, тот включил радио «Европа Плюс», которое теперь нон-стопом передавала восточные напевы.

Под Гатчиной, в Донях, у него и в самом деле сидели пятеро подставных. Сидели они в бывшем совхозном овощехранилище под присмотром старика-татарина, вооруженного, на всякий, случай, охотничьим ружьем. Татарину Саша представился знатным узбеком-работорговцем. Платил он татарину сто афгани в день – сумма большая, на которую можно было и запрещенной водки достать, и жевательного наркотика насвай, до которого татарин был ужас как охоч.

– Ну показывай, что у тебя за товар! – сказал тот что с бородкой, когда их джип подкатил к воротам овощехранилища.

Татарин, конечно же, уже был пьян.

Скотина!

Хорошо что Сашины подставные не должны были разбежаться – Саша им объяснил, что не в их это было интересах!

Показ потешных экстрасенсов они отрепетировали еще на базе Ставки. Отрепетировали вместе с Цугариновым.

Первым Саша представил старого зэка – всего в устрашающих наколках и с рандолевыми зубами, которыми тот все скалился, показывая нехитрые карточные фокусы.

– Гляди сюда, какую карту видишь? Хоп, вот она! А теперь какую карту видишь? Хоп! Вот она!

Старый худющий зэк скалился желтыми фиксами…

Но арабам было явно не смешно.

– Это все что он умеет? – спросил тот что с бородкой и в золотых очках.

– Я еще с шариком могу, потом с платком могу и с веревкой, – за Сашу ответил худой рандолевый зэк и снова стал скалиться своими фиксами.

– Правильно! – воскликнул Саша. – Ты им с веревочкой покажи.

Зэк оживился и, достав из кармана веревочку, сделал вид, будто просовывает ее из одного уха в другое. На самом-то деле он протянул веревочку за ушами по затылку, но у смотрящего спереди возникала иллюзия, будто шнурок ходит взад-вперед сквозь голову – из уха в ухо.

Зэк глупо улыбался, протаскивая веревочку взад-вперед…

Саша тоже с улыбкой на лице вопросительно глядел на арабов: что? Не хотите купить? А у меня еще рабы есть, они тоже фокусы умеют…

– Ты издеваешься? – спросил тот что с бородкой. – Ты писал, что твои рабы умеют взглядом стакан с водой передвигать.

– Умеют, – кивнул Саша и тут же крикнул пьяному сторожу-татарину: – Эй, веди сюда этого, который Коля из Екатеринбурга…

Коля умел показывать фокус с пальцем.

Хоп – ухватил пятерней оттопыренный большой палец.

Хоп – и как бы оторвал его – нету его – гладкое место!

А потом – хоп – и приставил его обратно на место…

– Ну как? – спросил Саша с искательной улыбочкой на лице. – Не желаете ли купить?

– Остальные у тебя тоже вроде этих? – спросил араб.

– А что? – переспросил Саша. – Эти разве нехороши?

Араб махнул своим нукерам, и они молча направились к машине.

– Что? Не будете покупать? – крикнул Саша в спину удаляющимся эмиссарам Ходжахмета.

Те, не удостоив Сашу ответом, сели в джип и собирались было уже уезжать, как вдруг выяснилось, что сделать это не так-то просто.

Машина не желала заводиться.

Шофер-египтянин насиловал стартер, окончательно сажая аккумулятор.

Стартер тоненько пищал своими бендиксами, мотор фыркал с потугами, но не заводился.

Две попытки. Три попытки. Четыре, пять, восемь…

– Что? Ай, не заводится? – сочувственно поинтересовался подошедший к машине Саша. – А часы-то у вас ходят? – еще спросил он, через опущенное стекло обращаясь к тому что с бородкой. – Часы-то идут? Который теперь час?

Араб машинально поглядел на свой золотой «Ролекс»…

Он все сразу понял…

– Так ты и есть тот экстрасенс, который продается? – воскликнул он. – Этот «Ролекс» никогда не останавливался, а теперь вот встал.

– Хочешь, запущу? – сказал Саша.

– Запусти, – сказал араб.

– И машина сейчас тоже заведется, – сказал Саша.

– Ты с нами теперь поедешь, – сказал араб и кивнул своим нукерам.

* * *

Теперь, когда времени было много, Ходжахмет часто предавался воспоминаниям. Вспоминал и Чечню.

Бывший когда-то Володей Ахмет Ходяков преподавал тогда в лагере взрывное дело.

За ним, конечно же, присматривали тут, но внешне вроде как доверяли и даже выделяли его среди других инструкторов.

Шеф и господин бывшею Володи, полевой командир Хабибулла-Насреддин, гордился тем, что за неделю убедил русского принять ислам. Причем убедил, не применяя к нему никаких мер по устрашению, не пытал, не избивал – просто поговорил несколько раз по душам, и все.

Хабибулла сам был бывшим советским. Мать – узбечка, отец – таджик. Родился в Душанбе, там ходил в русскую школу, потом в армии служил в Омске в железнодорожных войсках. Потом вернулся домой, пошел работать в милицию. Женился и, чтобы семью прокормить, помогал землякам из деревни своей жены героин через реку Пяндж переправлять. А когда шурави на Новый, 1979 год через мост в Афганистан вошли, тоже ушел через реку… Но к другим, к тем, кто с русскими воевал. Там много было полевых командиров и из узбеков, и из таджиков, не только из пуштунов – коренных афганцев.

По-русски Хабибулла говорил даже лучше, чем прапорщик Консерва, тот, который Леху Старцева на горку посылал батальонную собачонку Шлюху закапывать.

Понравился Вова Хабибулле.

Хабибулла ночами все не спал – наркотик жевательный все жевал да четки перебирал.

У костра на корточках сидит-сидит, а потом велит русского поднять да к нему на разговор привести. Так всю неделю, пока к пакистанской границе шли, где основной лагерь у них тогда был, всю неделю ночи напролет они и проболтали. Про Советский Союз, про армию… Про женщин, про водку и про коноплю… И про Бога…

И в общем, без принуждения, без напряга, принял Вова ислам.

– Вот вы, русские, вы приходите сюда нас жизни учить, приходите нам свой порядок устанавливать, а сами только и думаете о том, как бы лишних тысячу афгани заработать здесь и в Союз бортом [13]13
  Борт – рейсовый транспортный самолет.


[Закрыть]
лишний двухкассетник [14]14
  Двухкассетник – популярный в годы войны в Афганистане тип музыкального центра японского производства.


[Закрыть]
да телевизор «Сони» отправить.

– Вот вы нас в армии, когда я еще служил, чурками называли и чморили всячески, унижали, презирали, высокомерие всячески проявляли, вы-де русские, вы белые люди, а мы чурки и чмо… А сами вы здесь, как вы себя здесь ведете? Где ваше учение о равенстве? Ваши слова расходятся с делами. А наше учение, учение Великого Аллаха и его пророка Мухаммеда, оно всех равняет, всех, кто ислам примет. И русского, и узбека, и таджика, и пуштуна. У нас, среди мусульман, у нас нету чурок и чмо. У нас всякий, кто в Аллаха верит, всякий может любую девушку взять, хоть узбечку, хоть татарку, хоть персиянку… и даже двух, и даже трех, были б деньги. А у тебя, Володя, все задатки есть, чтобы много денег заработать. Что там тебя в Союзе ждет? Работа на заводе за сто пятьдесят рублей? Тебе при такой зарплате только на водку хватит. А захочешь квартиру купить, или даже просто одеться красиво, машину купить – сколько тебе лет копить надо с заводской зарплаты?

Хабибулла складно так говорил, и все в самую точку.

Он неторопливо перебирал четки и все жевал свой наркотик.

А искры от костра взметались в бескрайнюю высь черного афганского неба, где звезды были близко-близко.

Оттого, наверное, что здесь горы. А с гор – ближе и к звездам, и к богу.

– У нас с тобой и бог один, Володя, потому как твои предки верили в Иисуса, а это наш пророк Иса, и мы его чтим. И нет бога, кроме великого Аллаха, и Магомет пророк его! Прими и ты ислам, и станешь мне братом. Будешь в лагере бойцов учить, много денег заработаешь, девушку молодую, шестнадцати лет, девственницу мы тебе в Пакистане в Карачи найдем – персик! Купишь себе дом с садом и с бассейном, и ковры в нем будут, и зеленый сад, и еще двух жен в придачу к первой возьмешь – с черными глазами, большими-большими… Машину купишь себе – японскую. Не эту вашу «Жигули», на которую тебе на заводе десять лет копить надо…

* * *

Принял Вова ислам.

Принял и стал Ахметом.

В лагере его поставили сперва преподавать подрывное дело.

Для него это была наука нехитрая.

Еще в учебке и с тротиловыми шашками, и с пластидом, и с детонаторами всех типов и видов поработал.

И фугасы закладывал, и накладные заряды из тротиловых шашек делал, и просто одной лишь скруткой из ДШ [15]15
  ДШ – детонирующий шнур, подрывное устройство в виде шнура, заполненного взрывчатым веществом, применяется для одновременного подрыва нескольких фугасов или накладных зарядов.


[Закрыть]
умел столб перешибить.

Появились у него и друзья, и наставники.

Хабибулла часто на операции уходил в горы, и в лагере Вова-Ахмет общался теперь в основном с Керимом, американским инструктором, тоже мусульманином из американизированных пакистанцев, да с имамом Набиуллой. Оба по-русски говорили весьма сносно.

Имам принялся учить новоиспеченного Ахмета арабскому языку и основам мусульманской культуры, а Керим учил языку пушту и вообще вел с Вовой-Ахметом душеспасительные беседы. О будущем мира, об Америке, о роли исламских стран, о будущей счастливой жизни мусульманина Вовы-Ахмета… Эти разговоры случались по ночам.

А днем…

А днем Вова-Ахмет, одетый теперь по здешней моде – в американскую куртку морпеха, в камуфляжные шаровары, заправленные в высокие брезентовые шнурованные ботинки, с платком-хиджабом на голове и в черных светозащитных очках – выходил на небольшой полигон, куда командиры десятками приводили юных новобранцев, рекрутированных по горным аулам.

Большинству мальчиков едва исполнилось шестнадцать.

Смуглые.

Худенькие.

В халатах, а некоторые в русских телогрейках. Кто босиком, при том, что по ночам здесь были морозы до минус десяти.

Только глазки черные сверкают да улыбки белозубые!

И откуда только эта дентальная свежесть у них бралась? У нации, у племени, не знавшей ни зубной щетки, ни пасты «Колгейт»…

Керим или Набиулла по очереди сперва работали при Вове переводчиками.

А через пару месяцев Вова уже и без переводчиков стал обходиться.

На смеси узбекского и пушту ловко объяснял несовершеннолетним рекрутам, как закладывать фугас, как подсоединять к подрывной машинке провода, идущие от электродетонаторов, как соединять накладные заряды в один с помощью детонирующего шнура… Объяснял и показывал, как сделать запальную трубку из обычного детонатора и куска ОШ [16]16
  ОШ – огнепроводный шнур.


[Закрыть]
, как сделать и как поставить инициирующий заряд из стандартной двухсотграммовой шашки с запальной трубкой…

Сопливые рекруты скалились и всякий раз принимались хохотать, когда Вова коверкал слова.

Но старались.

Писать не умели, конспектов, как это было принято в советской учебке, не вели по причине неграмотности, но подрывное дело схватывали не хуже иных советских сержантов.

И главное – ничего не боялись.

Вову сперва пугало это их отсутствие всякой острастки.

Он, бывало, только скомандует: «Детонаторы взять, огнепроводный шнур взять, трубки делать…» – а эти уже детонаторы похватали – и сразу в рот…

Дети!

Хватают все что блестит…

Одному пацаненку челюсть оторвало.

Он детонатор зубами сжал – хлопок, и только кровью все вокруг забрызгал.

Стоит – а половины нижней лица – и нет!

Постоял-постоял и упал…

Закопали пацаненка, по обычаю, до захода солнца. Закопали сидя – лицом к Востоку.

Набиулла потом Вове сказал, что пацаненок этот в тот же день в раю был.

* * *

Катюша лежала на кушеточке подле бассейна.

В шелковых шальварах, в мягкой замшевой безрукавочке.

Лежала и кушала рахат-лукум.

Лида с дочкой сидели рядышком и тоже лакомились шербетом, попивая крепкий пахучий кофеек.

Катюше крепкий кофе был противопоказан – она теперь кормила.

– Ну что Ходжахмет? – спросила Лида.

– А что Ходжахмет? – переспросила Катюша, отщипывая крохотный кусочек сахаристо-мягкой сладости.

– Сашеньку он видел?

– Ах, Сашеньку, – сладко потянувшись и как бы нехотя отвечала Катюша, – он Сашеньку объявил своим сыном и велел его теперь называть не Сашенькой, а Сеидом.

– И что теперь будет? – спросила Лида, отщипывая от богатой грозди самую крупную виноградину.

– Он меня женой своей назвал, а Сашеньку-Сеида сыном своим велел записать, главным наследником.

– И что теперь? – спросила Лида, отправляя в рот очередную виноградинку.

– А теперь я не знаю что, – ответила Катюша, – могу я быть женой другого при живом муже?

– А может, он у тебя и не живой уже, – предположила Лида, – моего-то ведь убили, когда все это началось, может, и твоего там, на Москве, тоже…

– Нет, мой Саша жив, – твердо сказала Катюша. – Моего так просто не убьешь, он и Чечню всю прошел, и первую войну, и вторую, а потом и Дагестан, и Осетию…

– Дура ты, Катька, – сказала Лида. – Тебе самый главный шах всех нынешних королей и шейхов Востока предложение делает, а ты в сомнениях.

– Почему же это я дура? – пожала плечиками Катюша. – А может, это не дуростью, а каким-то другим словом называется?

– Нет, именно дуростью, – кивнула Лида, уплетая шербет и запивая его кофейком. – Да другая бы на твоем месте распухла бы от счастья.

– А я вот не хочу такого счастья, – тихо сказала Катюша, – мне надо счастья только с Сашей, с Мельниковым моим.

– А если его все же уже нет в живых? Что? Так и будешь ждать? Да откуда он здесь возьмется-то, Саша твой? – скептически хмыкнула Лида.

– Ты его не знаешь, – с улыбкой ответила Катя, – он меня на краю света по внутреннему компасу найдет.

– Ну-ну, поглядим-посмотрим, подруга, – сказала Лида, – а не найдет, так и лучше будет, мне так ка-а-а-этся…

И подруги принялись молча глядеть на воду бассейна.

И каждая стала думать о своем.

Катя стала думать о Саше Мельникове.

А Лида стала думать о том, что неплохо было бы решить здесь свою судьбу, выйти бы замуж за какого-нибудь богатого шейха. Пусть даже и не первой его женой, а второй или даже третьей.

* * *

Опыты с пророками забуксовали на месте.

После того как он убил Пакистанца, новых больших успехов в освоении Божьей Библиотеки Знаний у Ходжахмета не было.

У Пакистанца это все как-то ловчее получалось, без навигатора ползать по космической сети и за день-два вылавливать оттуда откровения в объемах всей жизни Леонардо да Винчи. Да уж что там Леонардо? В объемах откровений, данных Моисею на Синайской горе!

Пакистанец объяснял Ходжахмету, что главная их беда была в том, что, во-первых, кодами и паролями к определенным знаниям там наверхубыли кодысвоего рода морально-этического свойства. Пакистанец говорил, что экстрасенсы, подключающиеся в сеть, должны были быть непременно чистыми, иначе, в лучшем случае, они получали бы доступ только к общедоступным страницам с общими декларациями вроде кодекса морали – не убий, не укради…

– А как же немцы в Вевельсбурге? – спрашивал Ходжахмет. – Почему им был дан доступ к секретам ракетной техники и даже дальше? Они что? Были чистыми?

– Все в сравнении, – отвечал Пакистанец, – здесь как раз следует обозначить и вторую проблему… Дело в том, что тудапытаются подключиться очень многие. И когда идет война, высшим силам для того, чтобы кому-то отдать предпочтение, кому-то отдать победу, приходится взвешивать – кто более чист… А что, по-твоему, американцы с англичанами были святыми? Вот высшие силы и дали кое-что немцам, дабы и американцев за их грехи потрепать.

А вообще, теперь наша проблема еще и в том, что входы к некоторым хранилищам знаний блокируются именно огромным количеством попыток взломать их. Это как хакерское блокирование вредных сайтов. Понимаешь?

Ходжахмет тогда не очень понимал, по его вполне устраивал тот уровень, которого они тогда с Пакистанцем достигли.

Как же!

Они освоили телепортацию.

Они могли теперь перемещать группы боевиков в любые точки пространства.

Десять вооруженных спецназовцев в овальный кабинет Белого дома? Запросто!

Двенадцать моджахедов с автоматами в кабинет премьер-министра на Даунинг-стрит, 10? Пара пустяков!

Сорок солдат с пулеметами в здание Администрации на Старой площади? Одно нажатие кнопочки – и они уже там!

В общем, на тот момент, когда они начали мировой переворот, Ходжахмету казалось, что знаний им теперь хватит для того, чтобы, хорошо начав, еще и кончить хорошо.

И он избавился от Пакистанца.

Но теперь не все пошло так гладко, как хотелось.

И Заир-паша, который теперь сменил Пакистанца на месте главного советника по науке, теперь предупреждал, что они могут и потерять контроль над ситуацией, потому что, во-первых, на ступеньках лестницы мирового Интернета у них давно уже появились успешные конкуренты, и это, скорее всего, китайцы. Потому как косвенным подтверждением этому служит хотя бы то обстоятельство, что телепортация никак не работает в сторону Пекина, Гонконга, Тайбэя и других китайских городов.

И во-вторых, русские еще не совсем поставлены на колени. Пакистанец, пока еще был жив, предупреждал, что их Резервная ставка и их Сибирское отделение РАН кроют в себе большую опасность.

– Что нам нужно для успеха? – спросил тогда Ходжахмет.

– Нам нужны чистые экстрасенсы, – отвечал Заир-паша.

– Будут тебе чистые, будут тебе экстрасенсы, – отвечал Ходжахмет и дал Аравийцу соответствующее распоряжение.

* * *

По Центру прокатился шумок.

Аравиец прилетел из России и привез какого-то сильного экстрасенса.

Экстрасенсу дали кличку Узбек.

Сперва с ним должен был побеседовать Алжирец, начальник отдела безопасности Центра, а уже потом Узбек либо попадал, либо не попадал к Заир-паше.

Алжирец славился в Центре какой-то небывалой, совершенно нечеловеческой проницательностью. Пороки и дурные наклонности своих визави он считывал буквально с лица. Говорили, что даже сам Ходжахмет немного побаивался его и потому сильно уважал.

Но Алжирец сейчас отсутствовал.

Они вместе с Ходжахметом телепортировались в Монако – там организовали какую-то заваруху с арестом гостившей у князя Монако правящей королевской семьи Испании. Ходжахмету там зачем-то понадобилась младшая дочь королевы Софии и короля Хуана. Но дела высшего руководства здесь было не принято обсуждать. Как и везде на Востоке, здесь, в Центре, научная интеллигенция славила и восхваляла Ходжахмета (Аллах да продлит дни земной жизни его), и на партийных собраниях под портретами вождей движения – Саддама Хусейна, аятоллы Хомейни, Ясира Арафата – ученые радостно одобряли последние события, к примеру, акцию по захвату Ватикана и Папы Римского.

Как же! Отпала необходимость какой-либо интервенции в Латинскую Америку.

Весь католический мир был сразу, одним рейдом телепортированных в Ватикан моджахедов, буквально поставлен на колени.

Показанный латинянам Папа Римский молил о мире и прощении.

О мире с мусульманами и о смирении, дабы не повторились грехи крестовых походов.

И вот теперь Ходжахмет поручил Алжирцу формировать бригады строительных рабочих из украинцев и молдаван – ехать сооружать минареты возле соборов св. Павла в Лондоне и св. Петра в Риме.

Кстати, чтобы обновленный таким образом собор св. Павла, лучше смотрелся, Ходжахмет решил очистить всю набережную Темзы, весь ее левый берег от Вестминстера до Тауэра. Снести весь этот бутылочно-зеленый стеклянный небоскребный Сити к чертям, пусть станет привольно на Темзе, как в дни Вильгельма Завоевателя…

Ходжахмету нравилось ассоциировать себя с этой исторической личностью.

И его мировой переворот для всего крещеного мира – это тоже своего рода этакая битва при Гастингсе, даже покруче!

Алжирец посмеивался над Ходжахметом, не прямо в лицо – такого себе никто здесь не позволял, – но завуалированно, путем иносказаний, чисто по-восточному посмеивался. Говорил Ходжахмету:

– Мы, о великий, сравниваем твои свершения со свершениями Чингисхана и Тамерлана, но ты, о великий, все тяготеешь к западной истории и подбираешь себе примерами для подражания близких тебе по крови и по культуре. Так почему бы тебе не выбрать примером Александра Македонского? Он ведь был европейцем, как и ты?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю