Текст книги "Своя игра (СИ)"

Автор книги: Андрей Круз

Соавторы: Мария Круз
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Поставив «додж» на стояночке перед гаражом, я перешел дорогу, ведомый светом из окон паба и сияющей вывеской. Уже на подходе услышал гул голосов, доносящийся изнутри. Окна по причине вечно жаркой погоды вечно же и были открыты.

Иан восседал за стойкой и болтал с «бартендером», как в этой части города называли барменов. На «бармена» они бы даже оскорбились, наверное. Это как задницу назвать пошлым американским словом «ass» вместо благородного британского «arse».

– А вот и он, – объявил Иан, и «бартендер» Дэйв кивнул мне. Благодаря моему компаньону меня тут знали. – Налей ему сразу пинту сраного «Баркли», чтобы он не начал жаловаться на жажду.

– За твой счет? – уточнил Дэйв.

– За мой, конечно, я добрый парень.

«Парень», разумеется, прозвучал как «lad», а не «guy». Другой мир, другие нравы. Кстати, я заметил, когда Иан говорит с американцами, его полубританский-полуирландский ливерпульский акцент резко усиливается.

Дэйв накачал рычагом пинту «Баркли Перкинс», записал сумму в листочек, прикнопленный к стойке прямо напротив Иана и выставил кружку на стойку.

– Пошли наверх? – спросил Иан, показав на лестницу, ведущую на второй этаж. – Там места еще были.

Вообще «Герб Бирмингема» вечером забивается публикой до краев, но больше в будние дни, тут район рабочий. В субботу и воскресенье сесть проще. Так что мы поднялись в «мужскую зону», на галерею, идущую над всем залом, куда женщинам традиционно доступа не было, равно как им никто не наливал пинту, а только по половине оной. Впрочем, женщин тут обычно и не бывало, место совершенно мужское.

– Держи, – я выложил перед собой конверт, едва мы уселись за столик у окна.

– Это что? – удивился Иан, заглянув внутрь.

– Триста куидов. Твоя доля с того последнего скачка.

– А мы что, не все поделили? – удивился он.

– Деньги поделили все, но я взял кое-что еще. И теперь часть этого превратилась в деньги.

– А что ты еще взял?

– Три килограмма героина, – сказал я тихо. – Теперь килограмм дерьма нам нужен будет для дела, а я вставил это в расходы нанимателю.

– Ты решил за старое взяться? – хмыкнул он, убирая конверт в карман куртки.

– Нет. Но нас просят помочь в одном щекотливом деле. Сол просит, который помог Сюзет. И дело нормальное, даже криминалом не назовешь.

– Рассказывай. – Иан откинулся на спинку массивного стула, скрестив руки на груди и придав лицу максимально скептическое выражение. – И заодно поведай, почему молчал про героин.

– Дерьмо хотел спустить в унитаз, не торговать же им. В последний момент передумал.

– Почему?

– Была мысль подкинуть его кому-то, кто нам тогда мешал. Но справились и без этого.

– Как мы в результате справились – это отдельная сраная история, – Иан засмеялся. – Шли за миллионами, а остались с какими-то сраными бумажками.

– Могли вообще без ничего вернуться, – пожал я плечами и отпил эля, – бумажки случайно достались. Ладно, ты будешь слушать или нет?

– Вали все дерьмо в кучу, – махнул он рукой. – В любом случае три сотни с этого я уже поимел.

Я быстро пересказал ему то, о чем говорилось вчера вечером и сегодня у Сингера. Иан слушал внимательно, кивал, затем сказал:

– Нормально. Давай как-нибудь хлопнем ублюдка, таких не жалко. Что нужно?

– Машина, как обычно. Есть что-нибудь?

– Есть «остин», дерьмо еще то, – Иан задумался. – И могут дернуть «олдс-восьмерку», но там надо будет поработать. А так ничего пока нет подходящего.

– Номера хотя бы есть?

– Номеров, как дерьма, сам знаешь. А что хочешь? Взять машину из продажи?

– Не знаю пока. Возможно. Серых «плимутов» много. Скрутишь потом счетчик. Я пока не знаю вообще, как к делу подступиться. Но с актером надо побеседовать и желательно в таком месте, где он станет разговорчивым.

– То есть надо его увезти? – уточнил Иан, приложившись к кружке.

– Или попасть к нему домой. Но это сложней и больше риска спалиться.

– А что ты хочешь узнать?

– Как этот Монро продает порошок. Куда привозит, когда привозит, как они договариваются.

– Тогда надо как-то садиться на хвост и следить. А так я вообще не представляю, как все эти сраные звезды живут. Здесь, – он постучал по столу, – я их никогда не встречал. Ты знаешь?

– И я не знаю. Какая-то светская жизнь у них должна быть, как мне кажется. Клубы и все такое.

– В американском секторе порошок через клубы и продают в основном, где джаз играют.

Об этом я слышал. Джаз больших денег не приносит, а вот героин приносит. Сто грамм стоит как хорошая машина. Торгуют больше черные, которым дают товар сицилийцы или корсиканцы, а ходит в эти клубы кто угодно.

– Я так понимаю, что этот Монро сам им все привозит. Вот это и нужно выяснить.

– Рауль участвует?

– Думаю, что да. Я с ним завтра поговорю.

– Может, все же дернуть сраный «олдс»? Он большой, ребята из «аутфита» любят на таких ездить. Если напялить сраные костюмы и «федоры», то если кто и увидит что-то, то решит, что у актера проблемы с «мобом». И сам он так решит.

Я подумал, затем кивнул:

– Разумно. Во сколько обойдется?

– Я сам дерну, в такое сраное дело лучше никого не звать. Что сейчас? Поедешь куда-то или посидишь?

Это намек, я его понял правильно.

– А куда ехать? Сюзет выступает, я дома один. Здесь посидим.

– Хоть одна толковая мысль в этой голове за сегодня, – Иан хмыкнул. – Твое здоровье, – он отсалютовал кружкой.

3

Вчерашняя поездка домой обошлась мне в пять фунтов. Именно столько взял экипаж полицейского «шевроле», остановивший меня где-то в районе Двадцатой улицы и унюхавший стойкий запах эля. Но после передачи купюры в пенсионный фонд стороны расстались довольными друг другом, и я продолжил свой путь домой.

Успел все равно до Сюзет, та приехала где-то через час, уставшая, но опять очень довольная. Настолько довольная, что даже мне не дала уснуть, хоть и ругалась из-за машины и запаха пива. С утра следующего дня мне никуда не нужно было спешить, так что проспал с ней до полудня, после чего мы заменили обычный завтрак долгими посиделками за кофе с круассанами. Потом я дозвонился до Рауля и договорился встретиться вечером уже с ним, после чего мы вдвоем с Сюзет поехали по магазинам, так ничего толком и не купив, кроме фруктов в лавке зеленщика неподалеку и рыбы в соседней лавке. Но хоть время вместе провели.

Рауль назначил встречу в уличном кафе на Пляс де Фош, рядом с Вернисажем, и я так понял, что у него в тех краях свидание назначено. Это нормально, логично, потому что представить себе Рауля, проводящего воскресный вечер без женской компании, я не мог. К половине восьмого я подъехал туда и уже с трудом нашел место для машины, площадь была забита народом. У входа в «Ксанаду» выстроилась целая толпа, как раз под афишей с портретом Моник Франсуа, и мне даже стало любопытно, продолжается ли еще интрижка звезды кабаре с вице-губернатором Зоны Большого Каира. Была ли эта связь частью плана добраться до сейфа в доме лорда Бриггса, или смысл его был вполне себе романтический? Впрочем, какая теперь разница? Все осталось в прошлом, и мы даже не рискуем с лордом Бриггсом встретиться, потому что мои пути и пути британского аристократа и верховного чиновника не пересекаются ни в одной точке. Да и риск столкнуться с Марго сведен практически к нулю. После той памятной встречи в их доме, когда я застрелил Шиллера и его помощника, мы друг друга не видели и не слышали. Чуть больше опасения вызывала Жанин, та самая, что не носит нижнего белья, которая часто крутилась во французском секторе. Но и ее я не встретил тоже ни разу. Могла и уехать, к слову.

Рауль был одет в хороший костюм и дорогую шляпу, так что явно приготовился к свиданию. Сидел он за мраморным столиком с бокалом красного вина и занят был тем, что провожал оценивающим взглядом проходивших мимо дам, от чего я его и отвлек, усевшись напротив.

– Самое важное! – вместо приветствия он воздел указующий перст в небеса. – Твоя Сюзет была неотразима. Может, ты даже не так уж и неправ, когда решил влезть в такие отношения.

– Видишь? Учишься понемногу.

– Это не означает, что я созрел для подобного. Гарсон! – он махнул рукой, призывая официанта. – Ты что будешь? – обернулся он ко мне.

– Молодое, красное, сухое. И кофе.

– На ночь?

– Ночь только начинается. А Сюзет вернется к утру.

– Ну да, верно. Вы слышали, – сказал он гарсону, и тот, подтвердив заказ, быстро удалился. – Так что у нас за дела?

– На двести пятьдесят фунтов каждому.

– Надолго? Я уеду примерно через неделю.

– Обратно в Марсель?

– А куда еще? Туда. Мог бы ко мне приехать, провели бы время… а, ну да, тебе больше нельзя, – он ухмыльнулся, демонстрируя мне преимущества своего холостого и беспутного статуса.

– Нельзя. И работать надо. Я же не жулик, как ты, а честный человек.

– Послушайте его только, – Рауль чуть не заржал. – И этот честный человек предлагает что за работу? Мыть машины у него в гараже?

– Надо просто увезти одного парня, потрясти, пока не скажет, что нужно, а потом второму подкинуть в офис или домой кило героина.

– Ну… да, все совершенно законно. Согласен. В неделю уложимся?

– Надо постараться.

– Тогда рассказывай, пока эта Керри не пришла.

– Что за Керри?

– Художница, – он вздохнул. – Пишет исключительно обнаженных дев в стиле примитивизма. Не возбуждают.

– А она? – на всякий случай уточнил я.

– Она возбуждает, особенно когда молчит. Приходится все время поворачивать ее задницей к себе, потому что если она лицом, то сразу начинает говорить о возвышенном. Это очень отвлекает, – он махнул рукой в сторону выставки. – Она сейчас в Вернисаже, там у нее какая-то богемная встреча у чьих-то картин. Звала меня, но я отказался, сказал, что не дорос до искусства.

– Тебе надо что-нибудь почитать на эту тему, тогда все художницы твои.

– Я пока только одну симпатичную встретил, – отмахнулся он. – Когда встречу еще одну, то подумаю над твоим предложением. Ладно, давай к делу. Рассказывай.

Я рассказал. И оказалось, что с пользой, потому что Рауль, выслушав, заявил:

– Я видел этого парня в «Шанхайской лилии».

– Это что? – спросил я, заранее предугадывая ответ.

– Это бордель на самой границе Чайнатауна и американского сектора. Находится в Чайнатауне, сам понимаешь, но ходят в основном американцы. Это даже не совсем бордель, скорей клуб, там ресторан с хорошей восточной жратвой, пускают далеко не всех. Любители экзотики со всего города туда ездят, у кого денег много. Музыка как кошки мяукают под бубенцы, кругом золотые драконы, массаж для нефритового стержня и все такое.

– А ты как там оказался? Нефритовый стержень лечил?

– Провел один знакомый, интересно было глянуть. Он же и показал этого Дика Милланда, сказал, что киношная звезда и вечно тут околачивается. Я его в кино не видел.

– «Путешествие по Нилу» не смотрел?

– Нет. А стоит?

– Не знаю. Немного дурацкая комедия, но музыка хорошая.

– Тогда посмотрю. Могу поговорить с тем парнем, что меня туда водил, он там вроде бы всех знает.

– Ирландец, что ли? – У Рауля вся «клиентура» из Маленькой Ирландии, тамошние гангстеры.

– Ага, мик[5]5
  Мик (Mick) – несколько оскорбительное прозвище ирландцев. Происхождение точно неизвестно. Есть теория, что кличка пошла от фамилий, начинающихся на Мак (McFlannagan, например), а некоторые утверждают, что это обозначает пьяную икоту. Слово пошло из Ольстера, где так ирландцы-протестанты звали ирландцев-католиков.


[Закрыть], каких поискать. И пьет как… мик. С ним можно дело иметь, не разболтает.

– А туда просто так приезжают?

– В том и дело, что лучше звонить заранее, может не быть столика и все такое. И там еще играют, так что сам понимаешь, просто так не войдешь.

– Попробуй. И дай адрес, я мимо проеду, посмотрю, как там что со стороны. Твой кореш точно потом не разболтает?

– А что там разбалтывать? – удивился Рауль вопросу. – Мы же его не в Нил потом, верно? Пинка в зад и отправим гулять, так?

– Примерно.

– Ну так и он сам никому ничего не скажет. А Кил нормальный парень, они много моего товара берут, так что если бы я попросил его об услуге, то он сам нам этого Милланда притащит.

– Кил?

– Килиан, это их миковское имя. Завтра с утра ему позвоню, сейчас он уже точно где-то пьяный и с девками. А, вон моя талантливая топает, – Рауль показал куда-то через улицу.

– Дерьмо, – выругался я. – Смываюсь, отдай ей мое вино. Помяни черта к ночи… – я отвернулся и вскочил со стула.

– А что? – не понял Рауль.

– Ее подруга. Это подружка той самой Марго… ну, ты понял. Все, я ушел, меня тут не было.

– Веди себя хорошо, – только и сказал Рауль вслед.

Я быстро вышел из кафе, завернул за угол и там остановился, прикрывшись пальмой в кадушке и наблюдая из-за нее. Точно, не обознался. Две девицы, одна из них высокая худая блондинка в красном берете и пестром платье, вторая – все верно, Жанин. Вполне мог нарваться. И обе идут к кафе. Интересно, художница уже все знает насчет нижнего белья? И сама его носит или нет? Как-нибудь у Рауля поинтересуюсь. При случае.

Девушки остановились у ограды кафе, перекинулись парой слов, затем блондинка пошла к Раулю, а Жанин направилась к припаркованной неподалеку машине – бледно-желтому кабриолету «Рено Вива Гранд-Спорт». Хорошая машина. Пусть даже французский франк и упал за последние два года, но все равно стоит под триста фунтов. Кстати, за счет дешевого франка их машины начали понемногу теснить американские в этом месте. Черт, я совсем свихнулся на автомобильной торговле. А Жанин может себе позволить. Краус тогда сказал, что у нее годовой доход под шесть тысяч фунтов, а Марго рассказывала, что Жанин от бабушки достались земли под виноградники в Бордо, которые она сдает в аренду, так что не бедствует. Могла бы и на белье раскошелиться.

Жанин отъехала от тротуара, а я увидел, как чуть озадаченный гарсон поставил мое вино перед подружкой Рауля. Пусть хоть она выпьет и не терзает его ночью разговорами об искусстве, ему это не нужно и даже мешает.

Я направился к машине, мысленно повторяя адрес «Шанхайской лилии». Проедусь, все равно делать нечего. Наверное, Сюзет права, надо держать салон вечером открытым и взять эту самую вечернюю смену на себя. А то даже не знаю теперь, куда себя девать. Труден и тернист путь честного человека к финансовому успеху и семейному счастью одновременно, получается.

На следующем перекрестке я почти уперся в задний бампер бледно-желтого открытого «рено». Опять Жанин. Где-то задержалась, раз до сих пор отсюда не уехала. Едет в сторону центра. Где-то в аптауне у нее квартирка, насколько я помню, Марго даже хотела меня туда заманить в поисках аморальных развлечений, но я не заманился, проявив твердость духа.

Зачем я сейчас еду следом? От безделья или мне все же что-то нужно? Я совершенно инстинктивно решил за Жанин проследить, хоть и сам не понимаю, какой в этом смысл. Все же что-то отложилось в голове из того, что говорил Краус, ныне покойный не без моей помощи? Немцы ее вроде бы подозревали в связях с советской разведкой, но ведь в финале все оказалось ерундой, так? Грабить аукцион хотели сами германцы, камни уволокли охранники, а Жанин оказалась в числе заложников в доме вице-губернатора.

И все же Жанин тогда оказалась у лорда Бриггса в кабинете, хоть и с несколько нетрадиционной для кабинета целью, и возникла она возле Марго почти одновременно со мной, то есть перед аукционом. Но сейчас мне все это зачем? Да черт его знает, время у меня свободное имеется, вот и проявлю нездоровое любопытство. В качестве мести за то, что она спугнула меня из кафе.

Вообще я думал, что Жанин поедет не домой, а веселиться в какой-нибудь компании. Пусть сегодня и воскресенье, но из ее компании завтра на работу точно никому не нужно. Я даже ожидал увидеть ее встречу с Марго, но Жанин, никуда не сворачивая, заехала в аптаун, на Гринпарк-авеню, и там подкатила к восьмиэтажному дому со швейцаром и синим маркизом над подъездом, припарковав машину на стоянке перед фасадом, причем на персональном месте, насколько я заметил. Я проехал дальше, нашел место в тени и остановился там, выбравшись из машины и наблюдая.

Жанин задержалась, закрывая верх машины, потом, цокая каблуками и покачивая бедрами, направилась в подъезд. Швейцар услужливо распахнул перед ней дверь, она ему улыбнулась.

Ну и что я увидел? Увидел, где она живет. И что с этого? А не знаю. Если бы я сказал об этом Сингеру, то тот бы записал адрес в какую-нибудь свою тайную тетрадку, в которую все записывает. Потому что Сингер рад любой информации о ком угодно. Когда у него ее накапливается много, он собирает некую общую картину, и часто эта картина приводит к неприятностям для того, кто послужил для нее моделью. Так что да, Сингеру говорить ничего не буду. Можно ехать дальше.

Но, кстати, Жанин вроде бы собиралась уехать сразу после выставки, но осталась здесь. Она была знакома с Шиллером-Шапленом и даже свела с ним ПолуЖана-ПолуМари, чтобы тот затащил агента Маркама в какую-то квартиру. Может, с ней все же не все так просто?

Не успел открыть дверцу машины, как к дому с явным превышением скорости подлетел знакомый красный «делайе» и затормозил со скрипом покрышек. Я замер. Из машины выбралась Марго, нагнулась, вытащила из салона большой бумажный пакет, из которого торчали горлышки бутылок шампанского, и решительной походкой направилась в дом. Швейцар ее явно узнал, потому что распахнул дверь сразу, а она ему сунула что-то в руку.

Вот как. Девушки явно решили устроить вечеринку. То есть моя мысль материализовалась. Что это мне дало? Опять же ничего, разве что знание о том, что Жанин по-прежнему недалеко от семьи Бриггс и ее отношения с Маргарет Бриггс продолжаются. Ну и лишь бы на здоровье, это давно уже не мое дело. Вот теперь точно поехал, к «Шанхайской лилии».

***

Рауль достаточно подробно описал место и как его найти. Адреса он не знал, но бордель «Шанхайская лилия» находился возле «Нью-Луп Отеля» с большим ночным клубом на первом этаже. Клуб я знал, довольно популярное заведение в секторе, принадлежащее какой-то богатой семье из Чикаго, так что и «кошкин дом»[6]6
  Cat house, бордель.


[Закрыть] нашел легко, он оказался неподалеку. Пусть и не на центральной улице, но совсем рядом, почти сразу за традиционной китайской аркой из тех, что обозначают границу района. Два китайских фонаря и довольно скромная вывеска освещали место перед подъездом. Вдоль тротуара вытянулся ряд дорогих машин, причем со всех краев привезенных в Новый Каир, от «кадиллака» до «мерседеса» и «бентли». Ну и машин попроще хватало, но все же ни одной дешевой. На противоположной стороне в рядок выстроились четыре таксомотора. То есть место точно посещаемое и непростой публикой.

Как отсюда можно кого-то увезти? Швейцаров на улице нет, наверняка кто-то за дверью стоит, потому что даже отсюда я вижу звонок и открывающееся окошко. А дверь серьезная, к слову. Но сама улица довольно пустынна, что неплохо. В принципе, если правильно одеться и подъехать на краденой машине с фальшивыми номерами, то можно сработать нагло, никто и спохватиться не успеет. Но это если «клиент» будет один, а не в большой компании, тогда уже сложней. Ладно, придумаем что-нибудь. Компанию и распугать можно, в конце концов. Не думаю, что актер ездит в компании крутых ребят.

А как и куда отсюда ехать? Так, чтобы оторваться от возможного хвоста и полиция сразу не поймала? Лучше переулками, полиция больше главные улицы патрулирует, а вот дальше? Надо везти жертву в какое-нибудь такое место, где страх на нее сам нагонится. Большего и не требуется. Вот и прокачусь. Я тут редко бываю, но в перчаточном ящике лежит карта, так что можно для начала сориентироваться по ней.

Отъехав подальше, я встал у тротуара и зажег свет в салоне. Проще будет смываться через Чайнатаун, пожалуй. Доехать до конца улицы, там свернуть налево и… в принципе, тут все как и везде, продольные авеню и параллельные улицы, которые китайцы даже не удосужились переименовать с номерных на именные. То ли не дали им, то ли самим все равно. То есть стандартный уход «лесенкой», который мы практиковали с Ианом после «скачков», вполне должен сработать. И ехать… да на самую окраину. Вот там, у китайцев, черт ногу сломит, и полиция туда ездить не любит. Так что в ночное время всегда можно отыскать пустынный проезд между складами и там звезду кино попугать до мокрых штанов и полного выделения информации.

Все, запомнил. Проедусь. И с понедельника подумаю о том, чтобы начать работать по вечерам. Слишком много бестолково бездельного времени у меня теперь образовалось. Лучше машины продавать.

4

В понедельник утром Сюзет отсыпалась после шоу, а я, как и подобает, к десяти утра поехал на работу. Там меня встретил Дэн, с гордостью передавший подписанный договор.

– Те ребята в пятницу взяли «плимут», босс. Уговорил за двадцать минут, – он ухмыльнулся.

– Наличные?

– Конечно. Я в сейф положил.

– Отличная работа, парень, – я хлопнул его по плечу. Наличные еще и можно провести как продажу со скидкой. – Ты точно станешь в этом городе сэйлсменом года. Ксавье уже здесь?

– Он звонил, сказал, что опоздает на пятнадцать минут. Вон Пол приехал, – показал он через окно на двухцветный «Плимут Бизнес Купе» модели прошлого года, въехавший в ворота на стоянку.

Пол – высокий и худой веснушчатый парень – увидел нас в окне, помахал рукой. Он как раз в субботу здесь дежурил, послушаем, что у него нового. С субботой тоже что-то надо делать, похоже, потому что мы открыты только до двух, а людей приходит много. Но тогда придется нанимать еще кого-то кроме Мэри, а я пока не уверен, что еще одно жалование окупится.

– Новости за субботу? – спросил я, едва британец вошел.

– Одна семья каталась на «крайслере», обещали вернуться сегодня к вечеру. – Пол снял пиджак и повесил его на спинку своего стула. – Но сами понимаете, что могли просто покататься. И внесли депозит за зеленый пикап, должны забрать сегодня.

– Отлично.

У него лондонский акцент с сильной примесью кокни. Говорит он быстро, как пулемет, и не всегда понятно для всех, кроме англичан. Но вот на них Пол действует благотворно, они рады встретить своего человека в американском «дилершипе». Дэн любит его передразнивать, а Пол любит передразнивать Дэна с его американской тягучей гнусавостью.

А вон и Мэри, ее кто-то подвез и высадил у самой двери. А Ксавье, кстати, каждый понедельник опаздывает, надо будет ему намекнуть на то, что лучше в воскресенье ложиться спать пораньше. И продает он меньше других, даже французам. Дэн уже раз намекал мне на то, что лучше найти кого-то другого на его место.

– Хорошо, я еду в банк, потом еще в одно место и вернусь, – объявил я, открывая сейф и выуживая оттуда конверт с наличными, там уже за две машины набралось. – Дэн, ты за главного. Продавайте. Мэри, когда заедет Уинстон, отдай ему все копии контрактов.

Уинстон – это наш бухгалтер, он навещает нас по понедельникам.

– Хорошо, босс. – Мэри, колыхая задом, бодро просеменила на звонких каблуках в свой загончик, заставив Дэна и Пола задумчиво посмотреть ей вслед, явно целясь взглядом ниже спины.

Банк банком, но сначала мне нужен Цви. Так что еду в еврейский район, это на самую окраину города, почти к самой Гизе.

Город за окном машины изменился. Вчера вечером он был разгульным, а теперь рабочий. Катят по улицам развозные фургончики с эмблемами оптовых торговцев на бортах, фырчат грузовики, дорогие машины, привычные вечерами, сменились обычными, принадлежащими конторскому люду. Неизменная толпа у входа в «Блумингдейл», большой универсальный магазин, рядок арабов-чистильщиков обуви со своими креслами у его стены, а в креслах сидят мужчины в шляпах, читающие газеты. За стеклами «дайнеров» еще толпы людей с чашками кофе, только расходятся по тем офисам, что начинают работать в десять.

Жара в полную силу еще не навалилась, в открытое окно и через приподнятое лобовое стекло в салон задувает приятный ветерок. Ближе к полудню припечет всерьез. Кстати, единственный черный автомобиль из тех, что мы вынуждены были выставить в продажу, так и стоит почти год, хотя цену снизили уже вдвое. Иан сказал, что надо перекрашивать, пусть это и еще затраты. Не берут здесь черные машины, в них после нескольких часов стоянки на солнце, как в печи.

Еврейский район отделен от основного тела города вклинивающимися промзонами. Если сам город новый и построен недавно, то это часть Каира старого, просто отрезанного Покровительствующим Комитетом от него, в целях «защиты еврейского населения». В Египте евреям и так никто не угрожал, но им оказалось выгодно вот так перебежать через границу со своей территорией и оказаться пусть и в филиале, но Европы и Америки сразу.

Район тут, как я уже сказал, старый, пыльный и выглядит скорей арабским. Все дома за высокими заборами, никуда не заглянешь, узкие проезды, только главные улицы заполнены лавками, от торговли зеленью до ювелирных, какими-то непонятными конторами с вывесками на иврите, кошерными закусочными и бог весть чем еще. Большинство обитателей этого района даже не выбирается никогда за его пределы, тут есть все, что им нужно. А еще тут бьется сердце всей системы подпольных денежных операций, потому что только еврейская диаспора способна переводить и прятать деньги по всему миру без всяких банковских переводов. У арабов есть «хавала», когда почти любые суммы могут быть переведены обычной кодированной телеграммой или телефонным звонком, а у евреев «хавила», то есть «посылка».

Власти стараются вообще не лезть во внутренние дела этого района, потому что разбираться во всех хитросплетениях тут черт ногу сломит, а безобразий здесь почти не случается. Даже еврейские банды в основном образовываются в «новых секторах» города, а в этом районе их нет. Поэтому тут вот так все и делается по принципу «шито-крыто».

Двухэтажный особнячок, в котором держит свою контору Цви, расположился сбоку от небольшой торговой площади, рядом с главной синагогой района. Скромное, но при этом капитально выстроенное здание с такими узкими окнами, что им и решетки не нужны, с массивной обшарпанной дверью с окошком-глазком. Никаких машин рядом нет, я так до сих пор и не знаю, водит ли Цви автомобиль вообще.

Пристроив «додж» у самого входа, я выбрался из машины и, потягиваясь, направился к двери. Стукнул несколько раз бронзовым молоточком, окошко открылось, в нем показалось красноватое круглое лицо с толстым носом, почти до самых глаз заросшее бородой.

– Цви, – улыбнулся я. – Соскучился?

– Платить приехал? – сразу предположил он.

– Цви, это невежливо начинать разговор с денег, – заявил я, проходя в дверь. – Нет чтобы расспросить о здоровье и семейных делах.

– Поль, если я не буду говорить сразу про деньги, то у меня никакого здоровья на вас не останется.

Я не стал его томить и вытащил из бумажника четыре пятифунтовые банкноты, которые тут же перекочевали в карман его жилета.

– Так лучше?

– Если бы так каждое утро начиналось. Что-то хочешь взять?

– Да, именно. И у меня есть один вопрос.

– Надо что-то перевести? Ты давно не переводил, – чуть подталкивая меня в спину толстой рукой, Цви провел меня в комнату. Не знаю, как ее называть, гостиной или кабинетом, потому что он здесь вел дела, но на офис комната никак не походила. – Хочешь чаю? Зеленый, только заварился.

– Не откажусь.

– Вон, садись, – указал он на диван.

– А где Шмуэль? – огляделся я.

– В лавку пошел, скоро будет. – Цви поставил на подносик две пиалки и налил в них прозрачного светлого чаю, от которого густо повалил пар.

В этих краях так чай не пьют, но Цви сам говорил, что его кто-то научил. И сам зеленый чай он покупал почтой, тут его и не найдешь в продаже.

– Так что ты хотел? – он уселся на жалобно скрипнувший диван напротив.

Говорить? Немного страшно, но бизнес Цви заключается в хранении чужих тайн, и пока он вроде бы своих обязательств не нарушал. И у него точно могут быть нужные связи. Правда, эти самые связи внушают чуть меньше доверия, вот в чем проблема.

– Цви, нужно перегранить камень.

– Камень? – он вскинул густые широкие брови. – Камень или… камень?

– Настоящий камень. С Силой.

– Тебе?

Вот что ответить? Сказать, что «один друг просит»? А Цви не поверит, и разговора не получится. Цви не врет, это его принцип, здесь все на доверии. Если не хочет о чем-то разговаривать, то просто так и заявляет. Финтить самому будет не слишком хорошей идеей. Но камень стоит очень много. И его цена на черном рынке не ниже, а даже выше аукционной, потому что он еще и редкость. Камни не попадают в руки простых смертных. Если не считать камня у Антенуччи, который то ли есть, то ли его нет.

– Мне.

– Я не буду спрашивать, где ты его взял, – сразу сказал Цви, откровенно сгорая от любопытства. – Ты хочешь перегранить и продать, или оставить себе?

– Я пока не решил. Поэтому просто перегранить. И так, чтобы весь город не начал это обсуждать.

– Ты меня знаешь давно, – Цви вроде как даже оскорбился.

– Но не ты же гранишь камни, верно?

– Один камень?

– Если ты про аукцион, то я его не грабил, – засмеялся я. – Один.

– Он здесь? – Цви показал толстым волосатым пальцем в пол, подразумевая свой подвал.

– Нет, – все же соврал я. – Не здесь. И я не за ним пришел.

– Я знаю пару людей, кто может это сделать и не украсть камень, и при этом не болтать лишнего. Но я не знаю, сколько это стоит.

– А если я решу оставить камень себе или кому-то подарить, что делать дальше?

– Я бы на твоем месте его просто продал. Большой камень?

– Четыре карата.

Не слишком большой. Недаром им пользовался один Шиллер. Силы, которая может в него уместиться, хватит ровно на одного человека.

– Такой камень сам по себе, если не годится для Силы, стоит не меньше двадцати сотен фунтов. – Цви поскреб бороду. – А если он может принять силу, то умножай на десять. Двадцать тысяч полновесных фунтов. Сто тысяч бумажек с портретом президента Вашингтона. Много, а? Десять процентов я бы взял себе, огранщик из моей доли. Что думаешь? Это я сделать могу.

– А привязать ко мне?

– Ты иногда вообще не пользуешься головой. Если камень огранен, след Силы исчез. Ты сам приедешь к жрецам, и они все сделают. А потом поедешь в Луксор и привяжешь его к себе. Но что он тебе даст? Удачу? Ты же не Антенуччи, чтобы бояться, что тебя взорвут, верно?

– Так у него все же есть камень?

– Есть, – Цви уверенно кивнул головой. – Потому что за огранкой приходили к моему брату. Так зачем он тебе? На удачу? Двадцать тысяч фунтов – уже большая удача, ты сможешь открыть на эти деньги что угодно. Защита от болезней? Если есть деньги, то можно пойти в клинику, где есть камни. А деньги тогда у тебя будут. Я не знаю, чем ты занимаешься, но не уверен, что твои дела стоят своего камня. Я мог иметь камень, я не шучу, – он перехватил мой сомневающийся взгляд, – но отказался. Камень сам станет приманкой, тебя за него убить могут. Или сделай его защитным, тогда не убьют, но зачем он тогда нужен? Тебя и так никто убивать не собирался, пока камня не было. Оставь это большим ребятам.

– Цви, я автоторговец, – засмеялся я. – Если камень поможет продавать машины…