Текст книги "Темное пламя"

Автор книги: Андрей Козлович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Кто–нибудь считает, что нужно прекращать работу? – спросил Мир Гром.

Таковых не нашлось.

– Что ж, Корн, – продолжил он, – мне кажется, Луона нам дала всё, что могла. Пора отправляться на Ириду.

Последняя ночь на Луоне была очень тревожной для Эдны. Навалившееся чувство опасности приглушало интуицию, не давая возможности осознать природу тревоги. Эдна попыталась войти в транс, но не получилось. Некоторое время она размышляла, не применить ли психоделики, но решила этого не делать. Она ни разу не применяла их с тех пор, как получила звание Раджа–йога.

Наконец, удалось забыться тревожным сном.

Её разбудил чудовищный грохот и сигнал боевой тревоги. Корабль трясло. Казалось, что великан бил по нему гигантским молотом, в иллюминаторах вспыхивало пламя. Эдна остро почувствовала, как близка смерть. Полыхнула яркая вспышка.

Всё кончилось так же внезапно, как и началось.

На Луоне пришлось задержаться. Расследование показало, что «Аристон» был обстрелян системами противоракетной обороны иридиан. И это дело рук кого–то из членов экипажа звездолёта.

Пульт управления ракетными системами находился на основной станции, и именно в его восстановленную компьютерную систему была введена программа, перенацелившая ракеты на удар по «Аристону» по навесной траектории. Земляне перезарядили аварийные аккумуляторы компьютерной системы, никому и в голову не пришло их разрядить. Именно это и позволило нанести удар.

Установить личность диверсанта, естественно, не удалось. Сбросить простую программу на компьютер станции с мини–носителя – дело не сложное. Звездолёт и экипаж спасло только то, что обшивка, хоть и с трудом, но выдержала удары кумулятивных боеголовок противоракет. Было ясно: на борту корабля находится смертельный враг или смертельные враги, и они не пощадят никого, в том числе и самих себя. Давняя гипотеза Эдны об адептах тайной смертеутверждающей религии получила уже отнюдь не косвенное подтверждение.

4

Эдна, сидя перед иллюминатором в своей каюте, смотрела на удаляющуюся Луону. Та уже имела диаметр не намного больший, чем земная Луна. Она с детства любила ночное небо, но на Земле увидеть удивительную красоту звёздного мира можно не всегда. И с детства Эдна любила Луну – Солнце Ночи, как называла её про себя, подолгу смотрела на эту удивительную планету. Ей казалось, что и Луна тоже смотрит на неё. Именно это однажды и научило её входить в транс, тоже ещё в детстве. Самым удивительным чувством Эдны всегда было чувство непонятной близости к Луне. Она всегда воспринимала её не как небесное тело, а как близкого человека, причём близкого человека, которому сейчас очень тяжело.

Эдна невольно вспомнила стихотворение русского поэта, посвящённое Луне:

Лик Ужаса в бесстрастности эфира

Вне времени, вне памяти, вне мер!

Ты кладбище немыслимых Химер,

Ты иверень разбитого Потира.

Зане из сонма ангельского клира На Бога Сил, Творца бездушных сфер,

Восстал в веках Денница–Люцифер,

Мятежный князь Зенита и Надира.

Ваяя смертью глыбы бытия,

Из статуй плоти огненное «Я»

В нас высек он; дал крылья мысли пленной,

Но в бездну бездн был свергнут навсегда.

И остов недосозданной вселенной

Ты вопль тоски, застывший глыбой льда.

И почувствовала, что проваливается в транс. Каюта и Луона исчезли.

Титаническое космическое сражение достигло высшего пика. Первая линия противокосмической обороны Земли была сметена. Эдна и Рам мысленно проклинали себя, что не смогли убедить людей Земли вложить больше средств в систему защиты. Даже после экспедиции на Ириду Карту удалось сохранить большое влияние, и, признав факт существования Коры и опасность для Земли и Великого Кольца, исходящую от неё, он со сторонниками, тем не менее продолжал утверждать: «Псевдоцивилизация Коры – это деградировавшая эволюционная система, а такая система неизбежно слабее социально здоровой». И большинство землян поверили сторонникам Карта. Теперь за эту наивность приходится платить.

Три орбитальные крепости, вместо запланированных пяти, оказались недостаточно эффективными. Боевые аннигиляторы тоже отнюдь не абсолютное оружие. Силовая защита боевых звездолётов корнов аннигилировалась не полностью, а лишь частично. Аннигиляторы были, конечно, намного эффективнее, чем лазерное и плазменное оружие корнов, но эффект оказался меньше ожидаемого. Механизмы кораблей корнов в большинстве случаев восстанавливали повреждённую силовую защиту.

Будь число кораблей равным, земляне легко уничтожили бы флот вторжения, но вражеских кораблей было намного больше.

На огромном экране центра противокосмической обороны, расположенного под Арктидой, появился Мир Гром, командующий боевым звёздным флотом Земли.

– Мы потеряли две трети наших боевых звездолётов, – мрачно доложил он. – У корнов потери намного больше, но… – Мир немного помолчал. – Компьютерный анализ показывает, что несколько их кораблей вполне могут прорваться к Земле. Этого же достаточно, чтобы испепелить ядерным оружием и УБТ более трети наших крупных городов. Как известно ещё по Ириде, наземные системы противоракетной обороны малоэффективны. – Мир опять помолчал и продолжил: – Сейчас они перегруппировуются. Уже очевидно – удар будет направлен в самое большое «окно» между стационарными орбитами наших орбитальных крепостей. Оно расположено над западом Евроазиатского континента. То есть основной удар неизбежно обрушится на русские и европейские города, также в сфере их досягаемости Ближний Восток. Я приказал остаткам флота сосредоточиться в этом направлении. Бой начнётся через несколько минут! – закончил он и отключился.

На экране появились звездолёты землян, выстраивающиеся в боевой порядок, а затем огромный рой сияющих точек кораблей корнов. Несмотря на все потери, их всё же было намного больше. Вскоре звездолёты вошли в огневой контакт. Было чётко видно, что кораблей корнов гибнет куда больше, но всё меньше оставалось и земных звездолётов.

На экране вновь появился Мир. Эдна ещё никогда не видела у него такого напряжённого выражения лица.

– Они начали прорыв, – кратко доложил он. – Через считаные минуты удары обрушатся на Землю!

Эдна вышла из транса и долго сидела в кресле неподвижно, приходя в себя. Второй подарок Луоны был не менее впечатляющим, чем первый.

Теперь, благодаря Прямому Лучу, она знала самоназвание псевдоцивилизации и то, как себя называют её представители, знала, каким будет результат первого сражения землян с корнами, и знала, как это изменить. Академия Горя и Радости давно уже доказала, что будущее не предопределено, и подобные картины – это только линии вероятности, на которые можно влиять. Эдна включила мнемограф и ещё раз внимательно просмотрела картины, возникшие в её сознании. «Что ж, – решила она, – посмотрим. Нужно обязательно найти на Ириде доказательства того, что эта запись не плод моего больного воображения».

Глава IV
Троан

 
Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъярённом океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.
 

А. С. Пушкин

1

Звездолёт был на орбите, шли работы по выбору места для посадки и адаптации к условиям Ириды. Вечно угрюмый командир корабля Мир Гром и Сандра Кара случайно оказались рядом в огромном зале для занятий гимнастикой в невесомости. Гравитация в нём была отключена. На руках обоих были небольшие крылья, и сама собой возникла мысль посоревноваться, кто преодолеет дистанцию полёта быстрее. Гибкая грациозная Сандра и коренастый широкоплечий Мир старались изо всех сил. С очень небольшим перевесом победила Сандра. И сразу заметила – суровый командир огорчён, хотя и не показывает этого. Улыбнулась.

– Знаете, Гром, – сказала она, – я прожила на свете ненамного больше, чем Эдна, хотя в наше время это не считается очень солидным возрастом, и всё же меня всегда удивляет, как умудряются даже самые лучшие мужчины оставаться мальчишками.

Мир заметно смутился.

Сандра рассмеялась.

– Вот видите, – сказала она, – но должна признать, такая мальчишеская непосредственность довольно мила.

Может быть, в качестве реванша сразимся в чём–либо другом? Я слышала, вы любите фехтование.

– Знаю, что и вы тоже его любите.

– Это так, – согласилась Сандра. – И думаю, в фехтовании мужчина всегда проиграет женщине, – и весело взглянула ему в глаза.

– Почему? – удивился Мир.

– В фехтовании, особенно лёгким оружием, ловкость, выносливость и выдержка имеют большее значение, чем сила, а в этих качествах женщина превосходит мужчину. Вот если бы бой был на тяжёлых мечах, например двуручных, женщина, при прочих равных условиях, обязательно бы проиграла. Но этим видом боя сейчас занимаются немногие любители, да и вызывать на такой бой женщину не по–рыцарски, – Сандра вновь лукаво взглянула на Грома.

– Ещё не так давно, – заметил Мир, – не по–рыцарски было вообще вызывать женщину на бой.

– Да, – согласилась Сандра, – но с тех пор многое изменилось. Люди поняли – место мужчины и женщины рядом в совместном пути, и она вправе ему уступать только в физической силе. С тех пор мужчинам стало намного труднее доказывать, что они сильный пол. Может, сразимся прямо здесь, в невесомости? Мне всегда нравился такой бой.

– Я, как профессиональный звездолётчик, люблю занятия в невесомости. Гравитаторы всегда могут отказать, поэтому такие упражнения крайне важны.

– Прекрасно, бросаю вам вызов, – улыбнулась Сандра и подняла руку, в которой мгновенно вспыхнул лёгкий светящийся меч из силовых полей.

Мир склонил голову, принимая вызов. В его руке тоже вспыхнул меч.

Противники отсалютовали и сошлись в схватке, что было крайне сложно в невесомости. Разница в тактике вскоре стала очевидной: Мир полагался на стремительный напор и натиск, Сандра, напротив, умело уходила °т прямого столкновения, дающего преимущество Миру, Делала частые обманные движения и только потом наносила удары всерьёз.

– Туше! – торжествующе объявила она, достав левое плечо Мира, и взглянула на него с откровенной иронией.

Мир отпрянул на максимально возможное расстояние и, выставив меч, переживал острую боль – пропущенный выпад означал приличный удар электрическим током. В нём вскипела дикая ярость. Но усилием воли он сумел себя сдержать.

Они сошлись вновь. Теперь Мир перестал полагаться на натиск и начал экономить силы, и, только пропустив очередной выпад, понял – Сандра всё же сумела его обмануть, навязав более выгодную для себя тактику боя.

Он начал по–другому строить бой, навязывая свою тактику, но было поздно. Два пропущенных удара давали о себе знать, и Сандра, сэкономившая больше сил, опять оказалась в выигрыше.

– Туше! – вновь вскрикнула она.

И когда Мир, поняв, что проиграл, кинулся на неё в отчаянном и стремительном последнем броске, умело увернулась, отбила нанесённый уже нетвёрдой рукой удар и по самую рукоять всадила ему меч в солнечное сплетение. Иллюзия того, что Мир пронзён мечом, была полной. Лезвие, сверкая, вышло из спины, а по телу хлынула голографическая кровь, совсем как настоящая. Боль же от удара током была настолько сильной, что как только Сандра выдернула меч, он обмяк почти так же, как обмяк бы в реальности. Если бы бой происходил при гравитации, то Мир рухнул бы на пол.

Сандра отсалютовала поверженному противнику.

– Вот видите, Гром, – сказала она, когда командир звездолёта пришёл в себя, – в фехтовании преимущество всегда на стороне женщины. Я, кстати, забыла сказать ещё об одном преимуществе – женщины хитрее мужчин. Мы намного реже, чем вы, сохраняем наивность даже в ранние годы, вы же в какой–то мере остаётесь наивными всегда. И мы умеем это использовать.

– Только что убедился в этом, – согласился Мир и неожиданно для себя выдал: – Слышал, что в прежних жизнях вам не раз приходилось убивать мужчин.

И тут же замолк, мысленно кляня свой язык.

Сандра расхохоталась. На этот раз её мелодичный смех звенел намного дольше.

– Что в вас ещё по–настоящему хорошо, Гром, – сказала она, – так это то, что, потеряв равновесие, вы легко обретаете его вновь. Весьма редкая черта, поверьте специалисту. Ну а на ваш вопрос отвечу честно – имеется медитативная память и о таких событиях. Но ведь никто пока не доказал, что так называемая избыточная информация – это действительно память о прежних жизнях. Впрочем, что вас ещё интересует в моих прежних жизнях? Я выиграла у вас два раза подряд и сейчас в отличном настроении, поэтому отвечу на любые вопросы, – и в очередной раз искромётно взглянула в глаза.

– Ещё я слышал, – улыбнулся Мир, – в одной из инкарнаций вы умели танцевать танец со змеем и делали это с Корн, с которой вы подруги, может быть, уже даже не много веков, а много тысячелетий.

Сандра стала серьёзной.

– И это так, Гром, – сказала она, – у нас с Эдной действительно много общих воспоминаний о прежних жизнях. Они и сблизили нас, наверное. И знаете, – тень улыбки вернулась в глаза Сандры, – нам очень хотелось бы повторить этот танец. Кстати, правильно он называется «Поцелуй со змеем».

– Я знаю, – кивнул Мир, – и могу вас понять. И всё равно, настолько чудовищный риск, поцеловать громадную смертельно ядовитую змею, которая перед тобой в боевой стойке. Увернуться от неё, поцеловать вновь, вновь увернуться и так до тех пор, пока у змеи совсем не останется яда. Пожалуй, ни один мужчина, никогда, не сможет сделать такого.

– А это и не для мужчины, – согласилась Сандра, – храм Эриду – храм Тантры, а тантристы ещё в незапамятные времена поняли: для того чтобы изменить мир, женщина должна быть более ловкой, умелой и мудрой, чем даже самая ядовитая, самая стремительная и самая коварная змея. Иногда мужчина должен отходить в сторону, Гром.

– Не спорю, – согласился Мир, – равно как и женщина, впрочем.

– Равно как и женщина, – подтвердила Сандра, – но в большинстве случаев им лучше бы действовать вместе, а человечество поняло это совсем недавно. И вам с Эдной тоже, – неожиданно добавила она.

– О чём вы?

– Я тоже знаю – у вас с Эдной есть общие воспоминания о прежних жизнях.

– Да, я забыл, кто вы, – кивнул Мир. – Я стал воспринимать вас просто как врача и начальника медицинской службы звездолёта, забыв, что вы великий психолог и официально представляете на «Аристоне» Академию Горя и Радости.

– Гром, вы совершенно не умеете льстить, – неожиданно резко произнесла Сандра. – Я всего лишь известный психолог, далеко не выдающийся и тем более не великий. Льстить нужно, соблюдая меру. Любая женщина хочет быть обманутой не меньше, чем любой мужчина, но обман должен быть искусным.

– Но я говорил искренне, – возразил Мир, – и действительно считаю вас великим психологом или уж, по крайней мере, выдающимся. И так считаю не я один, а, наверное, каждый, кто читал ваши работы. К тому же разве в наше время нужен обман?

– Он всегда нужен, Мир, – назвала его Сандра первым именем, – и мужчина должен это помнить. Вы очень красивы, причём подлинной мужской красотой, и, на мой взгляд, ваша красота отражает истинное положение. Женщины просто разбаловали вас тем, что всё вам прощают. Даже то, что вы им всегда говорите правду. И будет лучше, если вы это однажды сами поймёте. Например, во Франции в девятнадцатом веке мальчиков из аристократических семей специально учили выражать восхищение нарядом дамы минимум несколько раз за вечер, даже если это не соответствовало действительности, и учили делать это мастерски, чтобы не попасть впросак. Вы же совершенно не умеете этого делать и, похоже, не собираетесь учиться.

Сандра вновь лукаво сощурила «тигриные» глаза и кокетливо тряхнула длинными огненно–рыжими волосами.

Командир звездолёта впервые почувствовал – откровенное кокетство Сандры не просто действует на него, а действует с потрясающей силой.

– Наверное, вы правы, – смущённо признал он. – Но мне приходится много работать, и на ухаживания не остаётся ни сил, ни времени.

– И женщины это понимают, – кивнула Сандра, – а вы этим без стеснения пользуетесь и лишаете радости и себя, и других. Скажите, – она вдруг резко переменила тему, – вы считаете Эдну своим проклятьем?

Мир задумался и подплыл к огромному голографическому экрану ТВФ – на нём сияла Ирида. Звездолёт шёл на низкой орбите, и светоносная бездна планеты закрывала практически всё поле зрения, лишь кое–где оставляя место ультрамариновой бездне космоса. Сандра грациозно подплыла, и они вместе повисли над огромным сияющим миром, в котором никогда ещё не был человек Земли.

– Возможно, – наконец сказал Мир, – возможно, Сандра. Когда я встречаю женщину типа Эдны, в моей душе просыпается сильная боль. Я старался избегать таких женщин, но судьба буквально сталкивала нас. Я всегда удивлялся, почему эти женщины, сочувствуя мне и стремясь помочь, на деле причиняли ещё большую боль.

– То, что такие женщины, внешне сочувствуя вам, на деле причиняют ещё большую боль, не удивительно, – возразила Кара. – В этом обычная тактика Кали, которую они чаще применяют к вам, поскольку на вас она, по–видимому, действует эффективнее, чем тактика Цирцеи. Психологи давно знают – нашей психике нужны не только положительные, но и отрицательные переживания, и это главное, что нужно для дальнейшего развития и совершенствования души. В этом суть работы Академии Горя и Радости. Оба состояния психики нужны не только личности, но и обществу, точнее ноосфере. Боль – сигнал тревоги, и душевная боль не исключение. И мы должны постигать на всё новом уровне не только радость, но и боль. Кокетство Кали из глубины веков строится на этом контрасте. Она то оскорбляет мужчину, которому нравится, то проявляет к нему сочувствие, всё углубляя оба переживания. Именно этот контраст позволяет ей однажды пробудить в мужчине чувство любви. В отличие от Цирцеи, которая то унижает мужчину своим кокетством, то проявляет к нему нежность, также совершенствуя равновесие. И тем не менее я понимаю вас, – неожиданно добавила она. – Эдна не Кали и не Цирцея, она другой, очень редкий тип женщины, и её предназначение намного более значительно, чем предназначение Кали и Цирцеи. К тому же ваши отношения невообразимо давно это совершенно особые отношения. Сколько раз она заставляла вас зажечь Тёмное Пламя?! – задала она непонятный вопрос.

– А вы знаете?! – спросил Мир.

– Не больше вас, Гром, – ответила Сандра.

– И потом, Кара, вы сами сказали – никто не доказал, что память о прежних жизнях действительно память о прежних жизнях. Пожалуй, даже доказано обратное.

– Нет, Мир, – вновь назвала его первым именем Сандра, – обратное тоже не доказано. Доказано лишь, что явление существует и что реинкарнация невообразимо сложнее всего, что мы можем себе представить. Если хотите знать моё мнение – я верю, вы встречаетесь с Эдной далеко не в первый раз. Равно как и не в первый раз вам придётся принять немыслимо чудовищное, бесчеловечное, но необходимое решение. Если придётся, конечно.

– Решение зажечь Тёмное Пламя, в котором сгорят не просто люди, в котором сгорит целый социум?!

– Мёртвый социум, Гром. Социум–вампир, который, если не лишить его фальшивого живого облика, сделает псевдоживым весь мир или многие миры. Вспомните, как в русских народных сказках учат обращаться с упырями. Уже давно русский народ понял: самое страшное в упырях – их очарование, их псевдокрасота. Именно она убивает душу, оставляя жить тело, в этом суть «укуса вампира». И всё равно вспомните, сколько душ, особенно у молодёжи, именно в России, в последние годы доноосферного общества убил фашизм и как близко подошла Цивилизация к тому, чтобы стать социальным манкуртом.

– Скажите, Кара, а убивать вампиров, тем более тех, которые вам доверились, это разве не отвратительно?

В глазах Сандры появилась такая бездна коварства, что Мир впервые понял – есть бездны большие, чем бездна космоса, где он провёл большую часть жизни.

– Знаете, Мир, – с лёгкой усмешкой сказала она, – это может быть даже приятным. А точнее, намного более, чем просто приятным. Я часто спрашиваю себя: чем я, как и Эдна, впрочем, отличаюсь от вампирши?! И я не могу сказать, что оправдания удовлетворяют меня полностью. Даже те, которые даёт Тантра. Образ йогини–ведьмы, убивающей возлюбленного, – древний образ. Она приносит его в жертву чёрной Дурге, но ведь на самом деле Кали, Рашти и маленькая Лакшми, богиня счастья и печали, одно целое – Тройственная Богиня. И только Тройственной Богине по силам сделать наш мир, наконец, счастливым. И я, и вы, и Эдна служим одной богине.

– А как быть со второй её стороной – богиней тёмного эроса? Также предстающей в трёх ипостасях: великой ночной хищной многоликой твари, так похожей на прекрасную и беспощадную Кали, великой свиньи или самки, так похожей на нежную и прекрасную Цирцею, и великой змеи, так похожей на маленькую Тихе или Лакшми? Ведь их так трудно отличить, и они так прекрасны, и очень немногим дан дар отличить величайшую красоту от величайшего уродства. Оно и делает неотразимым трёх великих тварей.

– А их укусы – смертельными для душ, отравляемых псевдокрасотой, – с лёгкой усмешкой добавила Сандра. – И кто же я, по–вашему, хищная ночная многоликая тварь – милосердно убивающая ночная кобылица, как её называли когда–то, или беспощадная Кали?

– Зачем вы так шутите, Сандра? – грустно спросил Мир. – Разве могла ночная тварь выжить за два с половиной века Ноосферной эры?

– Как знать, Мир, как знать… – печально ответила Сандра. – Она многолика. Она умеет прятаться не только в тёмных углах жизни, но и в тёмных углах души. Чем совершеннее и прекраснее женщина или мужчина, тем тоньше и острее лезвие, по которому им приходится идти. Стоит только оступиться, и из бездн нашей души выползет такое… Вы полагаете, – она неожиданно сменила тему, – Эра Сон – та женщина, которая может спасти вас от вашего вечного проклятия, от Эдны?

– Похоже, вы знаете обо мне ещё больше, чем я думал, – грустно улыбнулся, но всё же улыбнулся Мир. – Но каким образом? Времена, когда люди шпионили друг за другом, к счастью, давно прошли.

– Во–первых, это не так, Мир, – мягко сказала Сандра, – ПНОИ иногда приходится шпионить за людьми и сейчас. Психика ещё много веков будет хранить бездну тьмы, поэтому и нужна организация психологического надзора. Во–вторых, я всё же психолог и знаю своё дело. Сон была с вами и в прошлой звёздной экспедиции, а настолько физически красивые люди просто не могут не тянуться друг к другу. Это даже не закон психологии, это закон жизни.

– С Эрой у нас действительно особые отношения, но только издалека.

– Это я тоже поняла, – кивнула Сандра, – но ведь и вы понимаете, что Эра не Тихе, как Эдна, и не Кали. Она Цирцея, и она великая Цирцея. Действует мягко и нежно, зато наверняка. И ни одна женщина не умеет заставить мужчину так возжелать себя, как Цирцея. Поэтому она и превращает их в свиней, если, конечно, мужчина изначально свинья, в человеческом обличье. Она же и очищает мир от таких свиней. Но истинная её задача не в том, чтобы недостойный мужчина захлебнулся в собственных нечистотах, а в том, чтобы помочь ему уничтожить свинью в себе. Захлебнуться же она ему позволяет, только если ей не удалось выполнить свою истинную миссию. Задача же Кали – очищать мир от ночной твари в человеческом облике, в данном случае в облике мужчины, и точно таким же путём, прежде всего, очищая души.

– Как Тихе одинаково хорошо умеет делать и одно и другое, да к тому же ещё и третье, что умеет только она, – закончил Мир. – Как великая змея, великая самка и великая ночная тварь умеют делать обратное, почти так же хорошо, но, к счастью, и великому счастью нашего мира, именно ПОЧТИ, поэтому он и достоин жизни. Сандра, но ведь мы ушли от темы.

– А вы сами как думаете, Мир, что тяжелее: убить одного человека, или уничтожить целый город, или уничтожить целый мир?

– Признаюсь, Сандра, до сегодняшнего дня я был уверен – уничтожить целый мир или город намного тяжелее. Теперь я в этом сомневаюсь.

– И почему?!

– Потому, что человек – это тоже целый мир, и бездны его души не менее глубоки, чем бездны вселенной. Человек – микрокосм, так говорят давно, но, наверное, это нужно понимать буквально.

Лицо Сандры исказила боль. И та бесконечная боль, которую он так часто видел в глазах Эдны, вдруг померкла и даже показалась незначительной. Ещё более незначительной ему показалась собственная боль, всегда пылающая в душе.

– Наконец–то ты это понял, – хрипло сказала она, впервые назвав на «ты».

Сандра медленно, с невыразимой грацией, повернулась спиной и поплыла к выходу из зала. Уже перед самым выходом она полуобернулась и посмотрела на него долгим призывным взглядом. И исчезла за дверью.

2

Приготовления к посадке закончили. Медицинская служба синтезировала препараты, необходимые для адаптации к микроорганизмам Ириды. Сандра сообщила, что в целом для перестройки организма понадобится несколько месяцев. Совет решил – пока не будет установлено, что на Ириде нет реальной опасности, звездолётчики будут работать за пределами корабля в скафандрах высшей защиты. Около побережья, где под горной грядой по косвенным признакам были глубокие подземные пустоты, находились руины большого города.

Местность была равнинной, значит, корабль мог сесть где угодно. Сам город поразил не термоядерный удар, а удар оружия, использующего неизвестную ядерную реакцию.

Звездолёт опустился чуть в стороне. При посадке хорошо просматривалась панорама города, были видны концентрические круги зданий и сооружений. В центре огромный жилой массив из многоэтажных зданий. Когда–то он утопал в зелени. Скелеты растений в парках и скверах везде, и не только на земле. В высотных жилых домах на кольцевых пристройках были просторные висячие сады, где когда–то росли, и очень буйно, деревья, кустарники и цветы. В садах утопали и крыши домов. В центре стояли высотные административные здания, отличавшиеся от жилых строгостью линий.

Впечатляла архитектура, в которой большое место занимал силиколл, делающий административные здания почти прозрачными. Его гармонично дополнял серебристый пластик, уже известный землянам. Серебристый оттенок то доходил до зеркального, то становился почти серым. Во всей архитектуре чувствовалась устремлённость ввысь и та неуловимая гармония, что делала город единым организмом. Такое ещё редко удавалось соблюсти строителям Земли. Во многих домах использовался цветной силиколл как архитектурный элемент. Огромные конструкции из цветного силиколла, выполненные в виде огранённых кристаллов, были подняты на большую высоту. Они красиво смотрелись с воздуха и напоминали россыпь драгоценных камней на чеканном серебряном подносе. Снизу они впечатляли ещё больше.

Разглядывая эту россыпь, Эдна подумала, что красота несколько нарочитая, броская, слишком подчёркивающая совершенство.

Вторая примечательная особенность – обилие водоёмов, ныне пересохших. Все соединены в единую систему, очевидно, позволявшую поддерживать воду постоянно свежей, и оборудованы превосходными искусственными пляжами. Пляжи с воздуха выглядели яркими цветными пятнами. Песок был разноцветным: янтарный, изумрудно–зелёный, сапфирово–голубой. Даже с высоты было понятно, что кристаллики песка идеально чисты и похожи на крохотные драгоценные камешки. Вокруг водоёмов множество сооружений для водного отдыха: вышки, водные горки, системы гидромассажа. Похоже, иридиане любили отдыхать на воде в городе. При этом до побережья океана было совсем недалеко, к нему вели превосходные дороги. Даже глядя на мёртвый город, легко было представить, каким прекрасным он был раньше.

После посадки на гравитационных двигателях на абсолютно серую почву (за окраиной растительности не было или скелеты растений здесь успели рассыпаться в прах) в город отправили большой пилотируемый стрелоид. Большой беспилотный стрелоид, единственный на «Аристоне» оснащённый «ракетами–кротами», отправили к предполагаемым подземным пустотам.

Пилотируемый стрелоид опустился в центре, на главной городской площади.

Из стрелоида высадились три группы: археологическая под руководством Эдны Корн, медико–биологическая под руководством Сандры Кара и научно–техническая во главе с Эрой Сон. Каждого сопровождал личный робот–спутник, девятиножка СДФ. Мёртвый город встретил землян лёгким печальным ветром. Сначала люди осматривались. Летящие архитектурные формы вблизи впечатляли ещё больше. Город не давил, а, напротив, казалось, давал крылья. Во всём чувствовалось – здания строились умелыми и заботливыми руками, и эта забота будет всегда с устремлённым в небо человечеством Ириды. Добрая монументальность пронизывала здания. Каждая деталь напоминала человеку: всё здесь для его благополучия и счастья, везде и во всём его поддержат тысячи и тысячи заботливых рук, весь огромный город только пьедестал, поддерживающий красоту, мудрость, разум и величие человека и общества.

Особенно впечатляло центральное административное здание, в котором больше всего поражали оптические свойства. Профессиональные оптики потрудились на славу. Здание пронизывал свет. Он не ослеплял, напротив, был приятен для глаз, завораживал и умиротворял.

В то же время, чем больше человек смотрел, тем больше пробуждалась неуёмная жажда деятельности. Это свойство оптических кристаллов знали на Земле давно и издревле считали магическим, но его никто и никогда не использовал в архитектуре. Здесь же мягкое сияние было органичной частью не только здания, но и всего удивительного города, собравшего, казалось, всю великую красоту древней цивилизации Ириды. Струящиеся, пронизанные мягким светом конструкции заканчивались тремя вершинами, их венчали рукотворные цветные кристаллы из силиколла. Две вершины пониже венчали огромные тёмно–синие – сапфировые – кристаллы, главную венчал пунцово–красный – рубиновый. Свет мягко преломлялся и переливался в тончайших бриллиантовых гранях. Чувствовалась ничуть не давящая завершённость и законченность, к чему в земной архитектуре удалось приблизиться только куполам русских церквей. Эдна вспомнила, что прекрасные русские храмы изначально не имели отношения к православию, и «навеки проклятый знак распятого» стал венчать их только после «крещения Руси», до этого русский народ венчал храмы изображениями птиц. Православие, как и христианство в целом, не могло звать в небо, напротив, оно вбивало в голову – ваше место на Земле, и мечтать о небе и звёздах – кощунство. Но русские сумели сохранить в облике своих храмов великую мечту и великий вызов создателей Вавилонской башни.

Эдна вновь, как и с высоты птичьего полёта, внимательно всмотрелась в обозримый город и в это здание, и вновь ей почудилась некая нарочитая броскость, скрывающая фальшь. Вспомнила: это возникло ещё на Луоне, когда она осматривала замороженные тела иридиан. «Что ж, – подумала она, – раз чувство возникает не первый раз, то придёт ещё». И тут же успокоила себя: «К тому же, наверное, всё может объяснить печать смерти». Она Действительно лежала на всём. Чётко, на фоне ослепительно–голубого неба, выделялись тёмно–серые скелеты Деревьев находившегося рядом с площадью огромного сквера. В сквере бросались в глаза высохшие пруды и каналы с ненужными теперь изящными арками мостов. И печальный звон ветра, овевающего навеки уснувший прекрасный город.