Текст книги "Заговор против Ольги"

Автор книги: Андрей Серба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

5

Не только великая княгиня наблюдала за событиями, происходящими на дороге перед ее теремом. Спрятавшись за деревом на склоне днепровской кручи, все это видел и хазарский купец, подручный Хозроя в Киеве. Убедившись, что все древляне с их лодками бесследно исчезли в земле, он покинул убежище. Пугливо озираясь по сторонам, спустился к берегу и быстро направился к торжищу.

Нигде не задерживаясь, он прошел мимо рядов, где торговали цветной парчой и шелком, привезенными из далеких Индии и Китая, Ирана и Египта. Не заинтересовали его быстроногие кошки-гепарды и обученные охотничьи соколы. Остался он равнодушен к дразнящим раковинам, не привлекли его взор голубоватые клинки из знаменитой русской харалужной стали и серебряные заздравные чары, украшенные тонким, замысловатым узорочьем. Пройдя торговые ряды несколько раз из конца в конец, он остановился возле приглянувшегося ему бородача, торговавшего пушниной и медом.

– Здрав будь, добрый человек.

Торговец глянул на хазарина, степенно разгладил бороду.

– Того и тебе, заморский гость.

– Удачен ли торг?

– Не жалуюсь.

– Когда собираешься домой, в древлянскую землю?

Торговец еще раз глянул на хазарина, в его глазах мелькнула неприязнь.

– Кто ты таков, чтобы сыск мне устраивать? Явился по делу – смотри товар, а язык попусту трепать нечего.

Хазарин быстро осмотрелся по сторонам, шагнул вплотную к древлянину, наклонился к нему.

– Только что княгиня Ольга велела заживо закопать в землю вашего князя Мала и всех, кто был с ним. А не сегодня-завтра киевское войско двинется на вашу землю, неся ей меч и огонь в отместку за смерть князя Игоря. Если тебе дороги соплеменники, скачи в Искоростень и предупреди их об опасности.

Торговец недоверчиво посмотрел на хазарина.

– Откуда знаешь это?

– Одно видел собственными глазами, другое слышал из надежных уст.

– Не верю, уж больно лживое и своекорыстное вы племя. Да и какое тебе, иноземцу, дело до распрей Киева и древлянской земли?

Хазарин склонился к уху бородача, его голос перешел в свистящий полушепот.

– Какое? А то, что я ненавижу полян и киевских князей. В битвах с ними погибли два моих сына, а жена, не перенеся сей утраты, ушла на тот свет вслед за ними. Но если у меня поляне уже отняли семью, тебе подобная участь уготована в ближайшие дни. Коли не желаешь остаться одинокой былинкой посреди вытоптанного поля – спеши. Не медли, ибо завтра будет поздно.

Древлянин усмехнулся.

– Ты говорил напрасно, хазарин, я все равно не верю тебе. Откуда знаешь, что твоих сыновей срубил полянин, а не иной воин-славянин: древлянин, северянин, вятич? Я сам, когда был моложе, дважды ходил в ответные набеги на ваши вежи, и не одна хазарская голова слетела с плеч под моим мечом.

Хазарин опустил голову, пожал плечами.

– Я сказал правду, ты можешь это проверить. Весь Киев видел, как приставали к берегу лодки князя Мала и как встречала их дружина великой княгини. Однако сыщи хоть единого человека, который встретил бы позже вашего князя в городе или на великокняжеском подворье. Не сыщешь, приходи вечером к Днепру. Буду ждать тебя у той тропы…

Вечером древлянин был на указанном хазарином месте. От спокойствия, которым он был преисполнен днем на торжище, не осталось и следа.

– Ты оказался прав, хазарин. Многим было дано узреть и лодки князя Мала, и встречу его дружиной княгини Ольги. Но после этого никто не видел ни одного древлянина, ни единой нашей лодки. Они словно сгинули неведомо куда.

– Твоего князя и его спутников уже нет среди живых, древлянин. Если хочешь, чтобы твои близкие и соплеменники не разделили их участь, спеши.

Хазарин хлопнул в ладоши, из кустов появился его слуга с конем в поводу.

– Бери, – указал на коня хазарин. – И покуда киевляне еще не выступили в поход, скачи.

– У меня нет денег на такого коня. Весь мой товар не стоит такого красавца.

– Дарю его тебе. Торопись, не теряй напрасно время.

– Ты щедр, хазарин. Да наградят тебя за это твои боги. Прощай…

Древлянин вскочил в седло, скакун вихрем сорвался с места. Когда конский топот затих вдали среди деревьев, хазарин зажал в кулак остроконечную бороду и громко рассмеялся.

– Теперь, воевода Свенельд, можешь выступать в поход и ты.

6

Они разговаривали вдвоем, без свидетелей, киевский тысяцкий Микула и полоцкий князь Лют.

– Князь, я к тебе от великой княгини Ольги, – звучал голос Микулы. – Древляне убили Игоря, ее мужа, и великая княгиня кличет тебя под свои стяги, дабы отомстить за это злодеяние.

Взгляд Люта был направлен в угол светлицы, пальцы правой руки замерли на густой бороде.

– Я слышал об этом. Князь Игорь пожелал дважды взять дань с древлян и заплатил за это жизнью.

– Князя Игоря убили смерды, его данники. Сегодня они взяли жизнь киевского князя, завтра захотят твоей. Ты этого ждешь, полоцкий князь?

– Напротив, будь моя воля, уже завтра выступил бы в помощь великой княгине. Но поверь, я не могу этого сделать.

Лют встал со скамьи, шагнул к настежь открытому окну. Невысокий, кряжистый, с грубоватым лицом воина, левая ладонь положена на крыж меча. Хотя Микула давно знал полоцкого князя, он с интересом за ним наблюдал. Тысяцкий понимал, какие страсти бушевали сейчас в душе Люта, чувствовал, как тому нелегко, и потому молчал тоже.

Варяги, предки Люта, пришли на русскую землю вместе с западнославянским князем Рюриком, вытесненным из родных мест многолетним совместным нашествием германцев и норманнов. Рюрик с братьями Трувором и Синеусом был принят у себя новгородцами и обосновался на Ладоге. Дед Люта, Регволд, осел со своей дружиной на полоцкой земле, породнился с ее жителями и остался у них. Вскоре он стал полоцким князем, его воины-варяги смешались с русами, обзавелись женами-славянками. Защищая эту исконно русскую землю от воинственных соседей: летгалов, земгалов, куршей, а позже от захватчиков-тевтонов императоров Генриха и Отгона, они стояли в одном боевом строю – уходившие корнями в эту землю славяне и некогда чуждые им варяги. Как и все русские князья, половчане признавали над собой власть великих киевских князей, ходили со своими дружинами под общерусским стягом в походы, в тяжкую годину просили у Киева подмоги. И Микула знал, что вовсе не какие-то личные счеты с киевскими князьями заставили сейчас Люта ответить ему отказом.

– Тысяцкий, – раздался от окна голос полоцкого князя, – мой дед был варягом, а моя бабка – славянкой. Мой отец – уже наполовину варяг, а мать вновь славянка. Ответь, кто я?

– А как считаешь сам?

– Я славянский князь, однако в моей душе живет память о родине предков деда. Все, что творю, – для Руси, но мне трудно обнажить меч против варягов. Мой разум еще не победил до конца голос крови.

– Не против варягов, а против древлян кличет тебя киевская княгиня.

Лют отвернулся от окна, шагнул к тысяцкому. Остановился в шаге от него.

– Микула, мы давно знаем друг друга. Уверен, именно поэтому прислала тебя ко мне киевская княгиня. И ты понимаешь, что я имею в виду. Мы вместе ходили в последний поход на Царьград, с нами были и наемные дружины варягов. Двумя тысячами викингов командовал мой двоюродный брат Эрик. После окончания похода Эрик не вернулся домой, а остался у меня в гостях. Каждую неделю он обещает отправиться на родину или на службу к императору Нового Рима, однако до сих пор сидит в Полоцке. Он мой брат, и я не могу прогнать его.

– Киевской княгине сейчас нужны храбрые воины. Пригласи ярла Эрика с собой.

– Эрик сам мечтает стать русским князем и не пойдет под киевское знамя. После смерти князя Игоря он уже несколько раз предлагал мне отделиться от Киева и признать над собой власть Свионии. Каждый раз я отвечал ему: нет.

– Выходит, он уже не твой гость, а враг Руси. Разве ты, князь, не знаешь, как поступают с врагами?

– Знаю, – твердо ответил Лют. – Но если и уничтожу ярла с его воинами, за них придут мстить другие викинги. Их лодии каждый год идут по Двине из Варяжского моря. А у полоцкой земли много врагов и без варягов, ей не нужна лишняя кровь. Если я уйду с дружиной на древлян, Эрик захватит Полоцк и провозгласит его частью Свионии. Чтобы снова вернуть полоцкую землю, Руси придется пролить немало крови. Вот почему я не могу в ближайшие дни покинуть город. Подожди немного.

– Твоя подмога нужна Киеву сейчас. Как говорится, ложка дорога к обеду.

– Подожди несколько дней, – упрямо повторил Лют. – Раньше разговор со мной начинал Эрик, сегодня с ним буду говорить я. И не как брат, а как русский князь.

7

Главный город древлян Искоростень был окружен непроходимыми топями, приблизиться к нему можно было лишь со стороны большой лесной поляны. Но доступ оттуда преграждал глубокий, заполненный водой ров, за которым был насыпан широкий земляной вал. По верху вала шла высокая бревенчатая стена с заборолами и бойницами для лучников. По углам она была увенчана двумя строевыми башнями. Со стороны болот рва и вала не было, и стена из толстых, заостренных кверху дубовых бревен шла прямо по кромке трясины, словно вырастая из нее вместе с камышом. Поляну делила на две части гладко наезженная дорога. Выбегая из крепостных ворот, она исчезала в густом лесу, который начинался за поляной.

Под стенами города, упираясь флангами в болото, замерли плотные ряды древлянских воинов. Алели под лучами солнца их червленые щиты, сверкали наконечники копий, застыли впереди дружинников сотники с обнаженными мечами в руках. На крепостной стене за заборолами виднелись две линии лучников с положенными на тетивы стрелами.

Воевода Свенельд, первым выехавший из леса на поляну, придержал коня. Прикрыл глаза от солнца ладонью и некоторое время смотрел на открывшуюся перед ним картину. Он сразу понял главное – его отряд ждали и были готовы к встрече, поэтому о внезапном нападении на город не могло быть и речи. Воевода приказал разбить на поляне лагерь и ждать прибытия великой княгини с основными силами киевского войска. Убедившись, что поляне пока не собираются начинать военных действий, древляне с наступлением темноты отступили в город и больше не показывались.

Главные силы киевлян появились перед стенами Искоростеня через трое суток. Едва на поляне вырос шатер, рядом с которым в землю было воткнуто копье со стягом великих киевских князей, на башнях города громко затрубили рога. Ворота распахнулись, через ров с водой лег подъемный мост, и на него ступили трое древлян. Впереди – сотник с двумя скрещенными над головой копьями, на одном из которых вился по ветру кусок белой ткани. За ним – старший сын князя Мала Крук и главный воевода древлянского войска Бразд.

Княгиня Ольга встретила послов в своем шатре.

– Челом тебе, великая княгиня, – проговорил Крук, отвешивая поклон Ольге.

Но та, плотно сжав губы и глядя поверх головы древлянского князя, продолжала неподвижно сидеть в кресле.

– Великая киевская княгиня, что привело тебя с войском на нашу землю? – спросил Крук, так и не дождавшись ответа. – Где мой отец, князь Мал, которого твои люди встретили в Киеве?

Только теперь Ольга посмотрела на Крука.

– Твой отец ушел держать ответ перед князем Игорем, – громко произнесла она. – А вы, древляне, будете держать ответ передо мной, его женой. Надеюсь, ты не забыл закон русичей: кровь за кровь, око за око, зуб за зуб.

– Великая княгиня, твой муж Игорь пришел к древлянам не как мудрый властитель, а как жадный хищник. Получив сполна положенную ему и граду Киеву дань, он вернулся к нам, дабы собрать ее снова. Тогда мы сказали: волк до тех пор будет ходить к стаду, покуда не зарежет последнего ягненка. И боги нашими руками покарали твоего мужа за алчность. Ибо всяк жнет то, что сеет.

На лице Ольги появилась недобрая усмешка.

– Ты прав, древлянин, каждый жнет то, что сеет. И я, великая киевская княгиня, пришла собирать жатву. – Ольга вцепилась пальцами в подлокотники кресла, наклонилась в сторону послов. – В Киеве я лишь взяла кровь вашего князя Мала за смерть моего мужа, а сюда, под Искоростень, я прибыла справить по нему тризну. Как видите, древляне, я тоже чту заветы русских богов.

В шатре повисла гнетущая тишина, и в ней отчетливо прозвучал голос главного древлянского воеводы Бразда:

– Великая киевская княгиня, ты хочешь крови? Что ж, ты ее получишь. И даже больше, нежели ожидаешь.

8

Дверь широко распахнулась, и на пороге возник варяжский дружинник

– Ярл, на подворье князь Лют. Он хочет видеть тебя.

– Пусть войдет, я жду его.

Дружинник вышел, а Эрик глянул на стоявшего против него Хозроя, с которым до того беседовал.

– Я все понял, хазарин, пусть будет по-твоему. Чем больше русы перебьют русов, тем лучше, и я с удовольствием помогу им в этом деле. Теперь оставь меня. Я не хочу, чтобы полоцкий князь видел нас вместе.

Хозрой низко поклонился Эрику и быстро исчез в маленькой, едва заметной боковой двери…

Ярл встретил Люта с радостной улыбкой, дружески хлопнул по плечу. Подвинул к нему кресло, сам, скрестив на груди руки, прислонился к стене напротив гостя.

– Садись, брат. Я рад видеть тебя.

Лют уселся в предложенное кресло, положил на колени меч. Лицо полоцкого князя было бесстрастно, глаза смотрели холодно,

– Ярл, у меня гонец моего конунга, великой киевской княгини Ольги. В древлянской земле большая смута, и я должен выступить со своей дружиной княгине на подмогу. Поэтому хочу знать, когда ты собираешься оставить полоцкую землю?

Эрик широко открыл глаза, в его голосе появились обиженные нотки.

– Князь, ты гонишь меня? Своего брата?

– Твои викинги устали от безделья и хмельного зелья. Одни из них хотят домой, другие рвутся под знамена ромейского императора. Ты и сам не раз говорил, что снова желаешь попытать счастья в битвах. К тому же я знаю, что ты всегда мечтал о чужом золоте.

– Особенно, когда оно рядом, – ухмыльнулся Эрик. – Хочешь, мы возьмем его вместе?

– За чужое золото часто платят своей кровью.

– Или кровью своих викингов, – тихо рассмеялся Эрик. – Но что они для меня? Настоящих, чистокровных свионов среди них можно пересчитать по пальцам, остальные – наемные воины из всех северных земель, Поморья, островов Варяжского моря. Погибнут эти – придут другие, ничем не хуже прежних. – Замолчав, он пристально глянул на Люта. – Брат, я не раз убеждался, что ты смел и отважен. Не понимаю, как ты можешь терпеть над собой женщину, великую киевскую княгиню? Разве тебе самому не хочется стать конунгом всей Руси?

– У Руси уже есть конунг, это сын Игоря – Святослав. Пока не станет воином, за него будет править мать. И горе тому, кто захочет нарушить этот порядок и самочинно захватить власть.

Эрик громко расхохотался.

– Брат, ты рассуждаешь как рус. Однако в тебе течет и варяжская кровь, поэтому оцени происходящее по-иному. На Руси смута, киевская княгиня сражается со своими данниками, древлянами. Покуда рус убивает руса, мы, варяги, можем сделать то, что нам не удавалось до сих пор. Ты – князь полоцкой земли, у тебя многие сотни свионов. У меня тоже две тысячи викингов. Ты объявишь Полоцк частью Свионии, к нам придут на помощь многочисленные дружины варягов и свегюв. Когда княгиня Ольга ослабнет в борьбе с древлянами, мы всеми силами ударим на Киев. Ты станешь конунгом всей Руси, я – ярлом полоцкой земли. Что скажешь на это?

– Чтобы стать конунгом Руси помимо воли русов, надо уничтожить их всех. А это еще не удавалось никому. Ты, ярл, или во власти несбыточных снов, или плохо знаешь русов.

Эрик хищно оскалил зубы.

– Ты стал настоящим русом, брат. Ты совсем забыл о силе и могуществе викингов, – высокомерно произнес он. – Нас боится Европа и Африка, одно слово «викинги» бросает всех в дрожь.

Впервые за время разговора Лют усмехнулся.

– Нет, Эрик, я ничего не забываю. Скажи, какие города твои викинги брали на копье?

– Я забыл их число. Помню, что я был в Ломбардии и Неаполе, Герачи и Сицилии, мои викинги брали штурмом Салерно и Росано, Торенто и Канито. Перед именем варягов трепещут Париж и Рим, короли Англии ежегодно покупают у нас мир.

– А сколько взял ты русских городов?

Эрик отвел взгляд в сторону, промолчал. Лют улыбнулся снова, тронул бороду.

– Ты прав, Эрик, вас, варягов, страшатся все. Но только не Русь. На ней остались кости многих пришельцев, мечтавших покорить ее. Смотри, не сделай ошибки и ты.

– Мы попросим помощи у германского императора, тевтоны давно мечтают о Русской земле. Мы пообещаем червенские города полякам, они тоже помогут нам. Русь велика и богата, ее хватит на всех.

– Русь не только велика и обильна, но и сильна, Русь всегда побеждает своих врагов, кем бы они ни были и откуда ни шли. Если недруги снова поползут на Русь, Полоцк и его дружина будут вместе с Киевом. Запомни это, ярл, и очнись от сладких снов.

Лют поднялся с кресла, в упор глянул на Эрика.

– По велению моего конунга, великой русской княгини, я выступаю в поход. Но прежде я хочу проводить тебя, ибо так гласят законы гостеприимства русов. Скажи, когда твои викинги поднимут паруса и покинут полоцкую землю?

Эрик опустил глаза, нервно забарабанил костяшками пальцев по ножнам меча.

– Мы еще не знаем, куда идти. Одни хотят домой, другие – на службу к византийскому императору. Третьи, помня щедрость покойного князя Игоря, не прочь встать под знамя его жены. Дабы не ошибиться, мы должны узнать волю богов.

– Через три дня ты скажешь мне о своем решении. Прощай, ярл.

9

Трижды ходили киевляне на приступ и столько же раз откатывались от стен Искоростеня. Окруженный обширными топкими болотами, прикрытый с единственного опасного места высокой стеной и глубоким и широким рвом, наполненным водой, город был неприступен. Попытаться отвести из рва воду было бессмысленно – она выступала из самой земли, стоило ее копнуть хоть на ладонь глубины. Поджечь стены или башни не удавалось – древляне постоянно поливали их водой. Горящие стрелы, посылаемые в город, чтобы вызвать там пожары, не приносили успеха: крыши домов осажденных были покрыты толстым слоем глины, регулярно смачиваемой водой. От подкопа, который киевляне начали было рыть под стену, отделявшую город от поляны, пришлось вскоре отказаться: напитанная влагой земля каждую минуту грозила обвалом или оползнем, и подземный ход следовало укреплять подпорками и деревянными щитами, что требовало огромной работы и массы времени.

Однако главной преградой являлись, конечно же, сами древляне. Такие же славяне, как и поляне, они были отважны и смелы, умны и расчетливы, а их воеводы, участники многих походов и битв, прекрасно знали воинское дело. К тому же, помня о цели, с которой киевляне пришли на их землю, осажденные в Искоростене были готовы сражаться до последнего.

В один из вечеров в шатре главного воеводы киевского войска Ратибора собралась воеводская рада. Здесь были не только воеводы и тысяцкие киевской дружины, но и военачальники других русских княжеств и земель: черниговский воевода и родненский тысяцкий, брат смоленского князя и сын любечского наместника. Присутствовали даже лучшие мужи – воины из далеких новгородской и червенской земель. Потому что вопрос, который им предстояло решить, касался не только Киева, но и всей огромной Руси.

Все участники рады стояли плотной молчаливой стеной, глядя на воеводу Ратибора и верховного жреца Перуна.

– Други-братья, – медленно начал Ратибор, обводя глазами собравшихся, – мы, лучшие люди земли Русской, должны решить, кто будет владеть столом великих князей киевских, кто станет управлять Русью. Слово, сказанное сегодня нами, явится законом для всех: для нас, стоящих здесь, и любого другого русича, кем бы он ни был. Поэтому думайте, други, в ваших руках судьба Руси.

Называя находящихся в шатре братьями, воевода Ратибор нисколько не грешил против истины. Они, присутствующие сейчас на воеводской раде, были больше, чем братья. И не только тем, что десятки раз смотрели в глаза смерти и вместе рубились во множестве битв, что не единожды проливали свою кровь и перевязывали друг другу раны. Их объединяла общность судьбы и стремлений, одинаково понимаемое чувство родины и своего служения ей, беззаветная преданность всему, что было связано для них со словом «Русь».

Чтобы попасть в их число, было мало обычной храбрости и отваги, смелости и находчивости: таких воинов в русских дружинах были тысячи. Требовалось стать первым и заслужить уважение даже у них, этих суровых и мужественных воинов, ничего не боящихся на свете. Только тогда случилось бы то, о чем мечтал каждый воин-русич.

За ним приходили темной грозовой ночью, когда Перун, недовольный скудостью людских даров и сам явившийся за кровавой данью, грозно бушевал в небесах и метал на землю огненные стрелы. Новичку завязывали глаза и обнаженного по пояс вели на вершину высокого утеса, нависающего над Днепром. В эту страшную ночь, когда все живое трепетало от грохота сталкивающихся туч и пряталось от бьющих в землю перуновых стрел, он давал у священного костра клятву-роту новым братьям.

Бушевал и ревел внизу безбрежный Днепр, неслись над головой косматые черные тучи. Сверкало и грохотало разгневанное небо, свистел и завывал ветер. А избранник, стоя перед деревянной фигурой Перуна, окруженный рядами будущих братьев, безмолвно замерших с факелами и обнаженными мечами в руках, клялся на верность Руси, обещая беспрекословно выполнять все, что решит рада братьев-другов. И среди ярко блещущих молний, содрогающихся от грома днепровских круч, над ревущими речными валами-волнами каждый из присутствующих делал надрез на пальце и сцеживал несколько капель крови в братскую чашу, чтобы затем всем омочить в ней губы. После этого на теле нового брата выжигали железом тайный знак – свидетельство его принадлежности к воинскому братству.

Молчание в шатре затягивалось, и Ратибор, обведя всех взглядом еще раз, заговорил снова:

– Ваше слово, братья. Жду его.

Стоявший рядом с ним плечом к плечу верховный жрец Перуна ударил о землю концом посоха, нахмурил брови.

– Никогда еще на столе великих князей не было женщин, – громко произнес он.

– Знаем это, старче, потому и собрались здесь, – спокойно ответил Ратибор. – Что желаешь молвить еще?

– Стол великих князей киевских должен занимать только мужчина-воин. Лишь он будет угоден Перуну и сможет надежно защищать Русь, – твердо проговорил старый седой жрец.

– Великий князь-мужчина есть, это княжич Святослав, – сказал Ратибор. – Но пока Святослав не вырос, покойный Игорь завещал власть его матери, княгине Ольге. И мы должны решить, признать его волю или нет. Молви первым, мудрый старче, – склонил он голову в сторону верховного жреца.

– Княгиня Ольга – христианка, в её душе свил гнездо чужой русичам Христос, а не бог воинов Перун. Наши боги отвернутся от нее, а значит, и от нас. Слезы и горе ждут Русь при княгине-вероотступнице, – зловеще изрек жрец.

Лицо Ратибора осталось невозмутимым.

– Старче, небесную власть пусть делят Перун и Христос, а мы говорим о земной. Нам надлежит решить, кем будет для Руси княгиня Ольга: только матерью княжича Святослава или нашей великой княгиней. Рада ждет твоего слова, старче…

– Матерью. Лишь ею и подобает быть женщине.

– Что молвишь ты, воевода Асмус, – обратился Ратибор к высокому худощавому воину с обезображенным шрамом лицом.

След от удара мечом тянулся через щеку и лоб, пересекая вытекший глаз, прикрытый наискось через лоб черной повязкой. Неподвижно лицо старого воина, суров взгляд его единственного глаза, до самых плеч опускаются концы седых усов.

Асмус и старый жрец – самые старшие из присутствующих на вече, они были воеводами еще при князе Олеге, вместе с ним водили непобедимые дружины русичей на хазар и греков. Это Асмус во время знаменитого похода Олега на Царьград вогнал в обитые железом крепостные ворота свой меч, а верховный жрец, в ту пору тоже воевода, подал князю свой щит. И этот славянский червленый щит, повешенный Олегом на рукояти Асмусова меча, стал для ромеев напоминанием и грозным предостережением о могуществе Руси. Слово старого воина значило очень много, и потому в шатре сразу воцарилась мертвая тишина. Но Асмус не спешил. Прищурив око, воин некоторое время смотрел вдаль и лишь затем направил взгляд на Ратибора.

– Воевода, я знал только князя Игоря. Ты же, будучи его правой рукой, сталкивался и с княгиней Ольгой, – неторопливо произнес он. – Поведай, что думаешь о ней сам.

Ратибор в раздумье провел рукой по усам.

– Да, я лучше всех вас знаю княгиню, ведаю и то, что она христианка. Но это не было тайной и для князя Игоря. И хоть раз, отправляясь в поход, он передавал власть кому-либо иному, кроме Ольги? И разве она хоть единожды чем-то не оправдала его надежд, принесла ущерб Руси? Она мудра, расчетлива, тверда, лишь такой должна быть русская княгиня. И если покойный Игорь завещал великокняжескую власть именно ей, он знал, что делал.

Среди присутствующих возникло оживление, послышались возбужденные голоса. Вперед выступил воевода Ярополк, начальник киевской конницы, поднял руку. В шатре снова повисла тишина.

–Други, – начал он, – все мы – воины, и потому знали только великого князя, а не его жену. А раз так, не нам судить о ней. Наше дело – исполнить волю погибшего Игоря. Признаем на киевском столе Ольгу, а сами, будучи рядом и не спуская с нее глаз, увидим, по силам ли ей быть княгиней. И если она окажется просто женщиной, каких на Руси множество, пусть станет, как и они, любящей сына матерью и скорбящей по мертвому мужу вдовой. Пускай не мы, а всесильное время и ее дела будут ей судьей.

Ярополк смолк, сделал шаг назад и слился с остальными воеводами. И снова зазвучал голос Ратибора:

– Кто молвит еще, братья?

Ответом ему было молчание. Выждав некоторое время, Ратибор резким взмахом руки рассек воздух.

– Тогда, други, слушайте последнее слово нашей рады. Воля князя Игоря свята для Руси, для каждого из нас. И мы, лучшие люди земли Русской, признаем над собой власть Ольги, его жены. Покуда Ольга не нарушит наших древних законов и станет блюсти и защищать честь и славу Руси, она будет нашей великой княгиней…