Текст книги "Шельф"

Автор книги: Андрей Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

* * *

– Чего надо, начальник?

– Поговорить.

– О чём?

– О дельце одном. Про ДТП с фурой слышал?

– Это где «фольксваген» в лепешку смяли? Ну?

– Наколка есть, что это не случайность.

Быстрый, острый взгляд.

– Не, ничего про то не знаю, начальник. Меня это ни разу… Ну, въехал кто-то в кого-то, я тут при чем?

– Может, что-то слышал?

– Слушай, начальник, я тебя не знаю, кто ты такой, откуда, каким боком? Вопросы задаешь. Ты что, опер новый?

– Я старый. И не отсюда. Меня люди попросили разузнать. Не за так. Велели, если кто-то что-то слышал, то отблагодарить. – Распушил купюры, как колоду карт. – Ну, а если не слышал, то ступай себе мимо. Я у других спрошу.

Заблестели глазки.

– Допустим, слышал. Потому что разговоры разные ходят.

Опер подтолкнул деньги вперед.

– Что слышал?

– Точно, заказуха это. Фура та не просто так.

– От кого слышал?

– Да мало ли.

Потянуть из стопки несколько купюр обратно.

– Эй, стой, начальник, ты чего? Я же сказал!

– Что сказал? Что кто-то, где-то, кому-то, типа, брякнул? Причем именно то, про что я тебя спросил. А подробности? Имена? Кто тебе про то сказал?

Сосредоточенное молчание.

И игра на повышение.

Выдернуть еще пару купюр, отложить, добавить к ним десяток других. Чтобы образовались две стопочки. Побольше и поменьше.

Ну что, будем смотреть, будем думать?

Глазки бегают. И хочется и колется. Но больше хочется, чем колется…

– Короче, про то Рваный тренькал.

– Про что?

– Что он знает, кто это.

– Сведешь? Ты не бойся, Рваный тебе только спасибо скажет.

– Ладно, поговорю. – Сгреб деньги.

Вот и славно. Теперь поговорим с Рваным.

– Чего искал?

– Дело есть. На сто деревянных.

Выложить, показать, похрустеть перед глазами. Чтобы зацепился. Слова они – слова, а когда видишь куш, пощупать его можешь, понюхать – это совсем другое дело.

Смотрит недоверчиво.

– А чего это ты щедрый такой?

– Интерес свой имею. Тот покойник мне корешем был, а его кончили. Вот хочу понять кто его заказал. Ну что, есть что мне сказать?

– Я в том деле сам не участвовал, но человечка знаю, который помогал…

Даже так?

– Могу навести. Но… – посмотрел на деньги, – если добавишь.

– А что, мало?

– Человечек серьезный. Если что не так пойдет – на ленты меня порежет. Рискую я.

– Сколько?

– Вдвое.

– Лады.

Пошла мотаться цепочка от звена к звену. За не самые большие деньги.

– Чего искал?

– ДТП с «фольксвагеном» твоих рук дело?

Насторожился, собрался как для прыжка. Хотя ухмыляется нагло.

– Кто сдал?

– Неважно.

– Предъяву хочешь кинуть?

– Ничуть. Подробности хочу узнать. Не за так.

Волшебная стопочка шлепнулась на ладонь. Нелегенькая!

– Бабки карман жмут?

– Пусть так. Расскажешь всё как было – деньги твои.

– Я мало что знаю. Это заказ не мой.

– А чей?

– Фраер какой-то меня нанял. Иностранец.

Иностранец?

– С чего ты взял?

– Выглядит не по-нашему, говорит с акцентом, по мобиле с кем-то базарил по-немецки. Чистый фирмач. Велел, чтобы я за тем чуваком посмотрел: где живет, куда, когда ездит, маршруты. И потом, чтобы сопровождал и сигнал отбил. Ну я и сделал.

– За рулем фуры был он?

– Он. Крутой мэн. Всё обставил тип-топ!

– Как он тебя нашел?

– Не знаю. Нашел, бабки кинул хорошие. Сказал, что после дела, если справлюсь, за кордон меня утянет.

– Зачем?

– Точно не знаю. Намекал, что там мочилы нужны, что меня натаскают малость, а потом там или здесь работу дадут. Но только мне это не нужно.

– Отчего?

– Мутный он. И опасный. Я таких сразу вижу. Ему человека кончить, что муху задавить.

– А тебе как будто нет?

– Нет, я по понятиям. Мне лишние грехи вешать на себя ни к чему.

– Как найти его не сказал?

– Не-а… Сказал сам меня найдет, когда нужда будет.

– Когда найдет, ты не отказывайся, соглашайся на всё. И мне брякни. Вдвое получишь.

– Лады.

– Описать его можешь?

– А чего описывать – обычный он. Серенький. Без лица. Только вот здесь, по шее за ухом три родинки.

Всё? Кажется, всё… По крайней мере, здесь. Потому что можно еще копнуть – там. Ведь, наверное, в конкурсе и другие компании участвовали? Ну не две же. А раз так… Очень здравая мысль. Которая раньше в голову не приходила. А теперь пришла. После всего, что тут выяснилось.

Ну-ка смотрим.

Итальянцы.

Французы.

Австрияки… Много кто в это корытце со своим интересом сунулся, чтобы понюхать и кусочек пожирнее оторвать.

Сунулся. И… высунулся…

Почему?

Объяснений множество: недостаток собственных средств, отказ в кредитах, слабые технические возможности.

И это всё? Или?.. Если внимательно покопаться? Может, там тоже не всё так радужно?

Смотрим.

Копаем.

Ищем…

Выход из состава директоров… Почему это?

Банкротство… Это еще интересней. А что же они в драчку лезли? Или от этого и надорвались?

Ага… Некролог. Лицо рамочке. Вполне себе молодое и симпатичное. И что с бедолагой случилось? Несчастный случай – выпал из окна собственной квартиры. Несмотря на зиму и еврорамы. Которые в Европе никто в холод не распахивает. А эта рама настежь. Очень интересно.

Хотя – не факт. Нельзя подгонять события под желаемый результат. Так черт знает до чего можно дойти. Может, человек действительно выпал – надумал в декабре окна помыть, залез в скользких шлепанцах на подоконник и рухнул. Или счеты с жизнью свел…

Не надо спешить.

Надо – проверить.

Для этого прикинуть масштабы, потому что и тут, и там! Главный бухгалтер, двоюродный брат, главный технолог на судоверфи, два торгпреда и, возможно, этот симпатичный господин в рамке. И все почти одновременно! Киллер что, по странам как гончая мотался? Нет, так не бывает. Любая акция требует вдумчивости и подготовки. Времени требует! Не бывает так, что спонтанно – приехал и угробил. Ну, может быть, один раз. Но не системно.

То есть это не один исполнитель, а несколько. Целая бригада, потому что «уговорить» застрелиться двух здоровых торгпредов, которые стреляться не хотят – это одному не по силам. То есть выходит, что здесь действует банда? И чья она тогда?

По логике – фирмы, «выигравшей» в конечном итоге тендер. Если исходить из принципа, кому это выгодно. Но тогда получается, у них работает целый отдел головорезов, которые мочат всех подряд, в том числе законопослушных европейцев. Как-то не верится…

Ладно у нас, тут стрельбой и трупами никого не удивить. Но там, в Старом свете… Там ведь пусть не теперь, не сразу, пусть через десять лет, это могут выкопать и посадить на нары. С конфискацией всего того, что они преступным, а заодно и законопослушным путем добыли. А это особенно обидно. Там в такие игры не играют – слишком много можно потерять. Всё потерять! Там обожают по любому поводу денежки и собственность изымать. Это не у нас, где можно договориться со следствием или богатства свои по родственникам распихать и, отсидев и по амнистии выйдя, зажить в полное свое удовольствие. Там всё найдут и под метелку выгребут. Как продотрядники! Срок могут не дать, а к денежкам потянутся обязательно. Нужно же на что-то беженцев содержать…

И все это знают. И сильно не беспредельничают. А здесь целая серия убийств! Пусть даже замаскированных под несчастные случаи.

Не ясно…

Но… факт.

А что если проверить? Нагло. В лоб?

Если заявиться в любую из фирм, которые претендовали. И спросить… Но не самому, а нанять человечка откуда-нибудь издалека, с той стороны «шарика». Проинструктировать, чтобы верно всё отыграл, отрепетировать…

Нет, не пойдет. Что он мямлит, чего очи долу опускает? Кто такому поверит? Когда блефуешь, это надо делать уверенно, чтобы в голову не пришло…

– Плохо. Вернее, никуда не годно!

Так нельзя, так себя не подают, нужно изначально поставить себя выше собеседника, нужно интриговать, напирать, внушать. Необходимо добиться, чтобы человек сразу почувствовал себя в чем-то виновным, тогда ему некогда будет размышлять на тему, кто вы и откуда взялись. Напор и победа!

Давайте еще раз.

Еще…

Ну теперь вроде подходяще. Вошел в образ…

– Здравствуйте. Интерпол…

И документик в самые глаза. Вряд ли собеседник видел вживую удостоверения Интерпола. А всякая бумажка, она внушает!

– А по какому, собственно…

Оставить вопрос без ответа. Просто проигнорировать.

– Вот здесь распишитесь.

– А что это?

– Подписка о неразглашении и ответственности за дачу ложных показаний или сокрытие важной для следствия информации. Здесь. И здесь…

Ну вот, внушил. Почти до икоты. Теперь можно вопросы задавать.

– Я расследую преступления международной банды… Которая оказывает давление на бизнес. Получены сведения, что они выходили на вас. – И в утвердительно-безапелляционной форме, не как вопрос, как утверждение: – Когда это было, что они требовали?

– Да, нам звонили. Они просили… то есть, да, требовали отказаться от одного контракта… Угрожали.

– Каким образом?

– Пообещали, что будут проблемы. Только это были не пустые разговоры. Например, у меня сгорела машина, кто-то бросил в нее ночью бутылку с бензином и поджег. А у одного из директоров убили собаку. Любимую.

– Как?

– Точно не известно. Утром он нашел ее на пороге дома… Ей передние лапы отрубили…

– И вы пошли на уступки?

– Да… Но дело не только в угрозах. После тщательной проверки мы пришли к выводу, что контракт довольно сырой и наши технические возможности…

Что и следовало доказать. И этим еще повезло, потому что они лишь автомобилем и собачкой отделались.

Из всего этого следует, что не только здесь, но и там… И мы не были эксклюзивом, мы были одними из. Такой вот непатриотичный вывод. Правда, европейские претенденты сошли с дистанции раньше. И «работали» с ними мягче, с оглядкой.

Но это значит… Это значит, что наезд может повториться, потому что кроме этого контракта есть другие. Есть газовозные суда, трубопроводы, сам газ… И вряд ли они остановятся, потому что – победили. А это развращает.

То есть ничего еще не кончено. Возможно, только началось. И что теперь делать? Ждать следующего шага противоположной стороны? Как у моря погоды?

Или… стимулировать процесс?

А если стимулировать, то как?

Может быть, встречным накатом? Потому что клин клином… И если они испугаются, то начнут действовать. И тогда…

Может, так.

Потому что иначе – никак. Без приманки зверя из логова не выманишь!

* * *

– Добрый день. Я следователь Прокуратуры Российской федерации. Мне нужно задать несколько вопросов вашему руководству.

Следователь? Из России? Как интересно… Вполне себе прилично одетый мужчина, без лаптей, балалайки и сопровождающего медведя. Но приехал зря. Никто его не примет. И не воспримет. Это он там следователь, а здесь – никто.

– Я очень сожалею, но руководство нашей компании не сможет принять вас без предварительного согласования.

– Тогда передайте, пожалуйста, вот это письмо.

– Что там?

– Вопросы, которые я хотел бы задать.

– Ну, хорошо…

Посетителя из России приняли через тридцать минут. На самом высоком уровне. И за локоток сопроводили, в глазки заглядывая.

– Проходите. Чай, кофе, коньяк?

Только что не потанцуем.

– У вас какие-то вопросы?

– Да, относительно контракта на строительство газового терминала. Который вы, якобы, выиграли.

– В каком смысле «якобы»?

– В том, что вами были использованы противозаконные методы давления на потенциальных конкурентов, которые позволили вам получить этот заказ. – Следователь открыл неспешно папочку и стал раскладывать по столу бумажки. Как пасьянс. – Вот некоторые выводы следствия…

И далее, по списку: гибель торгпредов, смерть бухгалтера в головной российской фирме, двоюродного брата генерального, технолога судоверфи, выпавшего из окна директора… Плюс по мелочи: телефонные угрозы, взорванные машины, убитые домашние животные. Хотя не такие это и мелочи, если привлечь преступников и заказчиков по статье за жестокое обращение с животными. За это можно больше, чем за технолога схлопотать… Потому что технолог чужой, а собачка своя, европейская.

Ну и как реакции?

Хорошие реакции. Нервные, хоть и тщательно скрываемые. Теперь они начнут отнекиваться и возмущаться.

– Это какое-то недоразумение. Мы не понимаем, о чем идет речь.

– О чем? О вашем прямом участии в деятельности преступного сообщества. Здесь, – ласково похлопал по папочке следователь, – есть вся доказательная база – показания свидетелей, акты экспертиз…

Смотрят на папочку, как на бомбу. А это и есть бомба, которую если правильно сбросить, то она так рванет, такими брызгами!

– Я бы хотел побеседовать с вашими сотрудниками, чтобы прояснить кое-какие моменты.

– Мы не можем… Вы не из полиции, то есть не из нашей полиции, у вас нет соответствующих полномочий, и мы имеем полное право отказать вам, порекомендовав написать заявление в местную прокуратуру.

– Не хотите – как хотите, – безразлично сказал следователь. И стал собирать бумажки в папку. – Мы можем обратиться к потерпевшей стороне, к вашим конкурентам, я думаю, они, используя свои возможности, помогут нам утрясти все юридические формальности.

А вот это уже серьезно! Это не какой-то залетный следователь из России. Если предположить, что в папке реальные доказательства и что они попадут к конкурентам, то можно не только эту сделку обратно развернуть…

– Вы подумайте, а я зайду к вам завтра. Или послезавтра. Спасибо за кофе. Хороший у вас кофе.

* * *

Ну что? Вышел из дверей компании «следователь»?

Вышел. Целёхонек.

Ну правильно, кто его там станет за ручки хватать – это же Европа, тут всё культурненько. Тут всяк занимается свои делом. Это только у нас директор фирмы может схватиться за ружье и перемочить половину персонала.

Идет. Неспешно. Как инструктировали.

А за ним? И за ним идут. Пара неприметных джентльменов. И тоже никуда не спешат.

Значит, сработало.

И – должно было. Потому что здесь, при всей внешней цивилизованности Старого света, такие джунгли, такие стаи носятся, так грызутся друг с другом, что только клочья летят… Потому что конкуренция почище, чем в учении Дарвина.

Два джентльмена куда-то пропали.

Но появились другие. То есть произошла смена «караула». Эти, другие, работали более профессионально. Скорее всего, первые были из охраны фирмы, а эти… Черт его знает откуда эти, но можно будет попытаться узнать. Если сопроводить их.

Всё как в изысканном публичном доме – наблюдение за наблюдающими.

Ладно, потянулись следом, прикрываясь тремя-четырьмя прохожими. Но смотрим даже не за ними, потому если всё всерьез, то сюда должен подтянуться кто-то из командиров, чтобы осуществлять общее руководство. И случайно может оказаться третьим наблюдающим, за тем наблюдающим, который наблюдает за его филерами, которые пасут «следователя». Такого даже в самых навороченных борделях нет.

Смотрим…

Этот?

Или, может быть, тот?

Или вон та машина?

Главное не высовываться.

«Следователь», строго следуя инструкции, идет не торопясь, стараясь держаться в толпе. Нужно фиксировать и запоминать каждого прохожего, чтобы можно было заметить новые лица.

Эта парочка свернула в ресторан.

Этот зашел в магазин.

Трое присели на случайную скамейку.

Но добавились другие…

Запомнить их, держать в поле зрения. Анализировать их поведение – как они двигаются, как ведут себя, где останавливаются… Потому что даже самый опытный шпик может выдать себя, особенно если наблюдать за ним с тыла.

Вон тот… Незаметный и неприметный мужчина… Который иногда подвисает возле витрин. Зачем? Возможно, отсматривая улицу в стеклянных отражениях. Хотя, не исключено, что выставленный в витринах товар.

Смотреть, наблюдать, анализировать.

Смотрит в сторону филеров… Зачем, если он просто прохожий? Достал мобильный, куда-то позвонил, что-то быстро сказал. Нет, так коротко не разговаривают. Даже если с любимой тёщей. Так только приказы отдают.

Кто-то к нему подошел. Что-то спросил, тыкая пальцем карту. Получил ответ. Но мимо карты, на которую никто даже не взглянул.

Контакт…

По всему выходит, что это и есть командир. Тот, который отвечает за всю эту карусель. Он самый опасный, потому что самый опытный.

Уронил что-то, нагнулся, оглянулся вскользь. Черт, возможно заметил и обратил внимание на медленно бредущего позади толпы одинокого прохожего. Мог обратить. Надо менять имидж. Не сразу, минут через пять-десять. Чтобы не отсвечивать. Посмотреть по навигатору, что там впереди. «Следователь» резко менять маршрут не должен. У него приказ – идти прямо, никуда не сворачивая.

Пока идет.

Провериться, нет ли никого сзади…

Вроде нет. Не ожидают они слежки. Но всё равно нужно подстраховаться.

Бутик модной одежды. Нормально, подойдет.

Быстро зайти, шагнуть к вешалкам с подходящими размерами, сдернуть плечики с несколькими куртками. По дороге прихватить с полки кроссовки. Поярче, чтобы сразу в глаза бросались. И, пожалуй, кепочку. Быстро в кабинку для переодевания. Скинуть верхнюю одежду, накинуть новую. Теперь кроссовки и кепочку.

Нормально. Совсем другой вид.

Но дело не в одежде, дело в походке, в манере, в жестах.

Скинуть старый имидж, как плащик. Стать другим, с другой походкой, манерами и даже мимикой. Кем? Спортивным, молодящимся мужчиной.

Да, вот так…

Быстро выйти из кабинки, подойти к кассе, изображая тупорылого улыбчивого иностранца, сунуть пятьсот евро сотками.

– Но, пакет найн. Не надо. Я – спешить самолет. – Ткнуть пальцем в штрихкоды. – Быстро – очень шнель!

Не понимаете? Поторопить их, тыкая пальцем в часы!

Удивленные продавцы отсканировали товар. Теперь бегом к выходу. Странный покупатель… На выходе выбросить в урну старую одежду. Где слежка? Быстро за ними! Быстро, но без суеты! Вон они, топчутся в четырех кварталах.

Притормозить, пристроиться за той дамой, которая в два обхвата, за которой танк можно спрятать. Да и сам я уже другой, не тот, что прежде – моложавый, расфуфыренный, спортивный франт.

Идем…

Походку, жесты – на контроль. Фейс стараться не светить. Если что, магазинов впереди много, можно еще пару раз одёжку сменить.

Так, сколько их? Двое впереди, старший и пара подручных на подхвате. Которые, чуть позже тех, первых, сменят.

Нормальная чехарда. Хотя масштабы… Если бы это была слежка спецслужб, здесь бы гораздо больше народу толклось. Нет, это не спецы… А кто? Пора бы уже спросить. Звякнуть «следователю». Но не разговаривать с ним, обрезав два звонка. Всё понял?

Понял! Потому что резко свернул влево к остановке и заскочил в автобус. Ну и что они теперь будут делать?

Откуда-то выскочила машина. Даже так?

В нее запрыгнули филеры все четверо. Оперативно…

Еще одна машина. Для командира.

В салоне только водитель. Подходяще…

Может, теперь? Что дальше будет – неизвестно. И на чем догонять их, пока не понятно.

Пожалуй…

Машина тронулась с места.

Быстро подойти, встать перед бампером, широко улыбаясь, что-то оживленно говоря и жестикулируя. Турист я, спросить хочу…

Остановились.

Сунуться к водителю, тыча в стекло картой. Что дальше? Не будут они толкаться, не будут применять в центре Европы силу. Не должны, постараются разойтись тихо…

Водитель приоткрыл дверцу, высунулся.

Ткнуться с картой внутрь, прикрыться ей и ударить его в кадык. Несильно, но так, чтобы отключить. И тут же, ни мгновения не медля, прыгнуть назад, ударив в лицо того единственного пассажира.

Всё!

Теперь кивая, чтобы случайные прохожие ничего не заподозрили, толкнуть водителя вправо, сесть на его место.

И поехать. Не за автобусом, совсем в другое место, укромное, одно из тех, которые заранее присмотрел.

Поворот.

Еще. Соблюдая все правила.

Зашевелился водитель… Ударить его еще раз, чтобы притих. Краем глаза наблюдать за тем, что сзади.

Еще поворот.

Теперь под мост… Остановка. Надеть, натянуть по самый подбородок шапочку. Зачем им его лицо лишний раз видеть? Там, на улице, они его рассмотреть вряд ли успели.

Теперь можно пересесть на заднее сиденье. Общупать, обыскать пленников. Два пистолета. Не макаровы. Какие– то удостоверения, визитки – потом посмотрим, теперь некогда.

Тряхнуть за плечи пассажира. Застонал, приоткрыл глаза. Ну, здравствуй, дружище… Улыбнуться обаятельно. И… ничего не говоря, ткнуть костяшками пальцев в солнечное сплетение, чтобы дыхалку перехватило. Захватал ртом воздух, выпучил глаза.

И еще раз ударить. Чтобы пострашней стало.

Не привыкли они к такому обращению, к таким чисто нашим наездам, когда сразу за грудки и в морду. Или отвыкли. Потому что раньше, века так два-три назад, тоже все пиратами были и разбойниками с большой дороги. Которыми, впрочем, и остались. Только действуют теперь не кистенем и кинжалом, а томами уложений и калькуляторами. И вместо ватаги головорезов у них юрисконсульты, адвокаты и бухгалтеры. Что сути не меняет. Раздевают жертвы и по миру пускают, они ничуть не хуже своих прадедов, разве что ласково и в белых перчатках.

Ну что, молчим?

А если кулаком, между ножек в брючках от J.Crew? Это больно. И угрожает частичной потерей потенции, что может нанести серьезный урон сексуальному здоровью.

– Ну ты чего, в натуре, зенки пялишь?

Это ничего, что он слов не понимает, он интонацию понимает и выражение лица. И теперь в нем должны проснуться те, прежние, унаследованные от предков инстинкты, которых не раз по лицу били, и даже ногами и даже ножичком тыкали, что они должны были зафиксировать и передать своим потомкам в наборе прочих хромосом.

Ну что, вспомнил?

А теперь, когда он проникся, начать допрос «по горячему», пока он не очухался. Достать ножичек, перочинный, открыть лезвие и приблизить его к глазу. И еще ближе… Совсем близко.

Задергался, откинул голову, вжался затылком в подголовник.

Гаркнуть:

– А ну, не дергайся, фраер! – Ухватить за волосы, сильно, больно, прижать к подголовнику.

Закричал, залепетал что-то, испуганно косясь на отблескивающее лезвие. Это ничего – пусть покричит, место тут тихое, безлюдное. А крик больше его самого напугает, чем «палача».

Закрыл глаза. Да и ладно… Чуть ткнуть острием ножа в веко. Отпустить. Страшно? Ну еще бы не страшно, когда представить, как нож протыкает тебе веко, а через него глаз, как вырезает его из глазницы. Глаз – это сильный аргумент.

Ну, что теперь скажешь?

Закивал, смотрит преданно.

Нет, все-таки любой наш среднестатистический урка покрепче их киллеров будет. Любят они здесь себя, ценят и еще умеют калькулировать нанесенный здоровью урон…

Похоже, дозрел парень.

Вытащить из кармана электронный переводчик. Хороший. Дорогой.

– Как вас зовут?

Улыбнуться. Улыбка, которая не к месту, теперь напугает больше, чем злобная гримаса. А, может, я маньяк и вообще беседовать не намерен, а желаю на ремешки жертву порезать? Поводить перед глазами ножичком. Поиграться на нервах, как это любят делать блатные. Потому что это впечатляет, особенно если связать это с теми первыми ударами.

А и свяжет…

– Ну так как тебя зовут?

– Генрих.

Отлично, Генрих… Поплыл Генрих…

А дальше по полевому опроснику полковых разведчиков: звание – в смысле, кто ты такой есть, номер воинской части – ну, то есть, откуда ты такой здесь взялся, имя непосредственного и вышестоящего командиров… И вообще всё, что знаешь и о чем, наверное, захочешь рассказать.

Только мало он знает. Вот какая штука! Какая-то левая контора, которая наняла его для наезда на фирму. На ту, что «выиграла» тендер на газовый терминал.

– Торгпреды – твоя работа? Говори! Не то…

Его… Вернее, его людей. Прошли по крышам, спустились в подъезд, позвонили под видом курьеров, и им открыли, потому что Европа. А дальше – известно. Не повезло торгпредам.

А Россия?

Нет, про Россию он ничего не знает. Там работали другие. Кто, он сказать не может, так как знает только свою группу.

Замечательно. А от кого он приказы получал? И как? Ну давай, давай колись! Чего уж теперь! Ну! Занести нож. В глаза глянуть. Чтобы увидел, почувствовал, осознал… Не остановится «палач», не пожалеет, на куски порежет, но своего добьется. Всё равно ведь скажешь, никуда не денешься!

Убедить «языка» в своей готовности идти до конца важнее, чем просто причинять боль.

– Ну?

– Его зовут Хозе.

Имя назвал. Только ничего оно не дает. Тем более, что это может быть только кличка.

– Он что, испанец или португалец?

– Нет, скорее англосакс.

– А почему тогда Хозе?

– Не знаю. Он оперу любит, часто слушает. Может, поэтому.

– Описать его можешь?

Кивнул:

– Рост примерно метр восемьдесят – восемьдесят три, плечи широкие, волосы черные, чуть с сединой…

Нет, так не пойдет. Это не словесный портрет, это общее впечатление, под которое кто угодно подойдет. Придется идти по вопросам.

– Где седина? Где ее больше?

– От правого уха к затылку. Примерно вот так.

– Подбородок острый, квадратный, скошенный, ямочка посередине?

Глаза… Цвет? Расстояние между глазами? Надбровные дуги? Сами брови – форма, густота, соединяются на переносье или нет? Лоб… Широкий или узкий? Выпуклый или плоский? Есть ли на нем морщинки? И далее по каждой детали, по каждой черточке. Так пишутся словесные портреты.

– Какие-нибудь характерные жесты, мимика?

Ну думай, думай, вспоминай!

– Как ходит, как говорит? Может быть, чуть прихрамывает или ногой качает, пальцами при беседе перебирает или по столу стучит… У каждого человека есть какая-то особенность в жестикуляции, в манере говорить.

– Да он, когда говорит, никогда в глаза не смотрит, а скорее в переносье. И еще, когда волнуется, теребит себя за кончик носа.

– Особые приметы есть?

Хотя, вряд ли. Не любят люди подобных профессий украшать себя татуировками, проколами или шрамами. Предпочитают быть чистенькими и гладенькими.

– Есть.

Даже так?

– Вот здесь, на шее, сзади три родинки размером со спичечную головку, расположенные треугольником.

А вот это ценно, за это отдельное спасибо. Если, конечно, он не фантазирует!

Стоп! Три родинки… Что-то такое проскакивало. Когда, где? Ну да, дома, в России. У того убийцы в фуре, что «фольксваген» смял, были похожие родинки!

Так?

Похоже, так… Вот куда ниточка потянулась. Тогда очень хочется с ним побеседовать. С глазу на глаз.

– Где его найти?

– Не знаю.

А если иначе спросить? С пристрастием?

– У вас должен быть аварийный канал связи. Точно есть. Могу поспорить… на твой правый глаз.

Ну что, убедил?

Похоже, убедил.

– При необходимости экстренной встречи я должен послать эсэмэску.

– Ну, так посылай. Сильно экстренный у тебя случай… Где будет встреча?

– В одном из пяти заранее назначенных мест. В зависимости от того, какую цифру я поставлю в конце эсэмэски.

– Ну-ка обрисуй, что там за места?

– Вот…

– Пожалуй… Ставь цифру четыре.

Набить в навигаторе адрес. Сколько до места? Время есть, значит можно продолжить разговор.

– На кого вы сейчас работаете?

– На «Петролеум». У нас контракт.

– Кого оттуда знаете?

– Никого. С ними только Хозе контактирует.

Ясное дело: нашел заказчиков, сколотил бригаду и, конечно, ни тех ни других вместе не сводит. Впрочем, заказчиков это вполне устраивает, так как они предпочитают оставаться в стороне.

– Какие задания выполняете?

– Сейчас никаких.

– А ожидаемые?

– Точно не скажу, но Хозе говорил что-то про Африку. Что косточки там погреем. Что ожидается большая работа против русских.

Кого-кого? А вот это интересно.

– Заказ «Петролеума»?

– Кажется, да.

Интересно, а что «Петролеуму» в Африке понадобилось, и где они там русских взяли? Может, он что перепутал с перепугу? Ладно, время. Всё остальное спросим после.

Заломить, связать пленнику и водителю руки за спиной так, чтобы следов не оставалось. И скрутить их вместе. Наговорить в микрофон переводчика, стараясь формулировать просто и коротко:

– Мы едем на встречу. Если я договорюсь с вашим Хозе, то отдам вас ему. Кричать, выпрыгивать из машины или нападать нельзя. Убью. Всё понятно?

Пленники дружно закивали.

Ну, тогда поехали…

* * *

На перекрестке стоял человек. Возле него остановилась машина.

– Покажите свое лицо, – сказал электронный переводчик.

«Пассажир» сзади придвинулся к стеклу. И даже кивнул. Визуальный контакт состоялся. «Прохожий» быстро оглянулся и сунулся в машину. Он сунулся в нее и увидел…

Впрочем, ничего не увидел, потому что в лицо ему брызнула какая-то жидкость. У него была отменная реакция, и он успел отшатнуться и ткнуть руку за отворот пиджака. Но «водитель», быстро повернувшись, ухватил его рукой за шиворот и дернул внутрь, роняя на колени «пассажиров». И им тоже брызнул что-то в лица, для спокойствия.

Вышел из машины, проверил, захлопнул дверцу, сел на водительское сиденье и поехал… Куда? Не всё ли равно? В заранее облюбованное, тихое и проверенное место, где никто не помешает тихой, «дружеской» беседе.

На месте.

Теперь перетащить Хозе вперед, посадить на водительское сиденье, связать руки, пристегнуть их наручниками к рулю, потрепать по щечкам, чтобы очухался, приблизить к уху переводчик.

– Кто ты, назови свои имя и фамилию! – И еще раз: – Кто ты, назови свои имя и фамилию!

Хозе дёрнулся. Звякнула цепочка наручников. Он быстро огляделся и всё понял. Профессионалы, они вообще очень понятливые. Сообразил, что дело плохо, но не безнадежно, потому что сидящий против него незнакомец был в маске. А если он прячет лицо, значит, есть шанс остаться в живых, потому что перед потенциальными трупами лица не прячут.

– Кто ты?

Хозе назвал имя из паспорта, который держал в руках незнакомец.

– Кто ты?

– Безработный…

Всё понятно, сейчас он будет ломать комедию, надеясь выгадать время – вдруг мимо полицейская машина проедет, или молния ударит, или незнакомца в маске инсульт разобьет. Время всегда работает на пленника. Нет, так не пойдет.

– Какое задание тебе поручил «Петролеум» в Африке? Неверный ответ – смерть.

Прикоснуться острием ножа к коже у сонной артерии. Очень точно, он должен оценить. Оценил. Потому что напряженно замер. Знает он, где расположена, где бьется сонная артерия и что будет, если двинуть нож дальше на пару сантиметров.

– Будешь отвечать?

Только моргнул. Ну, правильно, не рисковать же головой – самого себя насадить на нож.

– Говори. Говори четко и коротко. – Придвинуть переводчик к лицу.

– В Африке мы должны следить за русскими и готовить какую-то операцию.

– Какую?

– Не знаю. Вся информация на месте.

– Кто еще едет в Африку?

– Не знаю. Слышал, что групп будет несколько. Там намечается большая работа.

И всё… Больше никакой информации. Не похоже, что он врет, потому что с наемниками именно так и поступают, давая возможность добраться до места и лишь там посвящая в детали.

– Жить хочешь?

Кивнул.

– Расскажешь, кто нанял тебя, для чего и о прежних заданиях… Назовешь имена, адреса. Всё, что знаешь. Ты понял?

Всё он понял. Сообразил, что его вербуют.

Хозе быстро и четко рассказал если не всё, то многое.

Правда, наёмник… Наёмник, он вне системы, нет над ним начальства и нет государства, которое может спросить его за измену по всей строгости. Он вольная пташка – сегодня здесь, завтра там с другим паспортом и под другой фамилией. Поди, найди его. Вербовка наёмника – штука рискованная. Тут нужно подстраховаться.