Текст книги "Конан в дебрях пиктов (СИ)"

Автор книги: Андрей Каминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Андрей Каминский
В дебрях пиктов

Глава 1

– Прими эту жертву, Бог Кровавой Тьмы!

Острый клинок прочертил дугу в воздухе и рассек горло смуглому человеку, привязанному к резному столбу. Худощавый белобородый старик ухватил пленника за волосы, отгибая его голову, и принялся пилить ножом шейные позвонки. У ног жреца, напоминающего сейчас мясника на бойне, лежало еще несколько обезглавленных тел. Отделенные от них головы возвышались горкой у подножья идола стоящего по другую сторону костра. Получеловеческие – полузвериные черты божка, как нельзя лучше выражали суть религии жестокого лесного народа, чьи боги были столь же дики и кровавы, как и сами пикты.

Все это происходило в тишине, нарушаемой лишь потрескиваньем веток в большом костре да булькающими хрипами, вырывающимися из распахнутого рта пленника. Но поляна, в центре которой полыхало пламя, вовсе не пустовала. В тени могучих деревьев, окружавших поляну, неподвижно сидело множество невысоких смуглых людей, похожих на тех, кого терзал старик на поляне. Случайные блики пламени выхватывали то белые узоры на смуглой коже, то большие орлиные перья в волосах. Среди них выделялся один человек – невысокий, но с могучей грудью, украшенной ритуальными шрамами. Черные волосы украшал серебряный обруч. Он единственный смотрел на старика не с благоговейным трепетом, но со страхом и недоверием.

Йокотха, верховный шаман племени Орлов выпрямился, с торжествующей улыбкой держа в руке отрезанную голову. Обезглавленное тело тяжело упало на землю, с обрубка шеи слетело ожерелье из волчьих зубов – знак племени Волков. Злобная ухмылка исказила лицо шамана, он запрокинул голову и из его горла вырвался вопль, напоминающий клекот хищной птицы. Будто откликаясь на этот призыв, тучи расступились и показалась полная луна. Из тени ударил барабанный бой – многие пикты принесли с собой барабаны обтянутые кожей врагов. Шаман вытянул руку и указал на обезображенное тело повисшее на веревках у столба. С тонких губ сорвался зловещий смех.

Йокотха стал сначала медленно, а затем все быстрее кружиться вокруг идола. Бой барабанов становился все громче, шаман кружился в дикарском танце, состоящем казалось из сплошных прыжков, ужимок и кульбитов, которых, казалось бы, никак нельзя ожидать от столь тщедушного тела.

Из густой чащи на разворачивающееся действо внимательно смотрели черные глаза. Молодой пикт, скорчившись в самой неудобной позе, сидел в ветвях молодой акации. Острые колючки впивались в его тело, по раскрашенной татуировками коже сбежала уже не одна струйка крови, но лесной дикарь не обращал внимания на боль – равно как и на смертельно опасную бурую змею, проползшую по ветке в каком-то футе от него. Неподвижный, словно леопард в засаде, пикт глядел на беснующегося шамана и во взгляде его была ненависть. О ее причинах было нетрудно догадаться – шею юноши украшало все то же ожерелье из волчьих клыков, что и у принесенных в жертву пиктов.

А на поляне все танцевал свой дикий танец колдун Орлов и тучи на небе то закрывали луну, то вновь разбегались и то тише, то громче становился грохот барабанов.

Вот Йокотха взвился вверх, казалось, касаясь земли только кончиками пальцев, затем так же резко упал и замер, полусидя-полустоя, опершись одной рукой на землю, вторую протягивая перед собой. Молодой пикт вздрогнул на дереве – ему казалось, что желтые, рысьи глаза колдуна смотрят прямо ему в лицо.

– Там! – каркнул шаман. – Враг!

Сидевшие по краям поляны дикари подскочили на ноги, однако молодого лазутчика уже не было на дереве – скатившись вниз, он метнулся сквозь заросли можжевельника и ежевики, не обращая внимания на рвущие тело колючки. Он не мог видеть, что пикты-Орлы, кинувшиеся было в погоню, были остановлены небрежным взмахом руки колдуна. Усевшись посредине поляны, шаман, что-то забормотал себе под нос, бросая в костер какие-то травы из сумки на поясе. Время от времени он бросал взгляд на полную Луну и бормотанье его становилось громче.

Молодой Волк, мчался по берегу ручья, струившего свои воды меж огромных кипарисов. Не слыша за собой звуков погони, он остановился, чтобы перевести дух.

Под его ногами дрогнула земля.

Пикт недоумевающее оглянулся по сторонам и в этот самый момент новый подземный толчок сбил его с ног. Рядом с ним с шумом рухнуло старое дерево, стая птиц с громкими криками вырвалась из густых зарослей. Воды ручья выплеснулись на берег.

Пикт вскочил, но тут под его ногами земля заходила ходуном, вспучиваясь громадными комьями. Невыносимый смрад ударил юноше в ноздри, он вскинул руки и тут же почва ушла у него из-под ног. Пикт по пояс провалился под землю и закричал от невыносимой боли – что-то с чудовищной силой сжало его поперек туловища, выдавливая воздух из легких. Острые клыки вонзились в его плоть, разрывая внутренности, перекусывая кости таза. А затем его что-то рвануло вниз и все окутала тьма.

Глава 2

Закачались и раздвинулись ивовые ветви, когда на берег небольшой речушки мягко спрыгнул невысокий смуглый человек. Черные глаза-бусинки настороженно смотрели по сторонам, рука лежала на рукояти медного топорика свисающего с набедренной повязки. Каждое движение человека было преисполнено той рациональной скупости, что таится в теле крадущегося хищника. Крадучись вдоль берега он чутко вслушивался в каждый шорох, всматривался в каждое движение в зарослях кустарника и камышей, плотной стеной возвышавшихся по обе стороны реки. Осмотревшись и, наконец, убедившись, что опасности нет, пикт стал переходить водную преграду.

Внезапный шорох сзади заставил его резко обернутся. Это движение стало для него роковым – из зарослей на противоположном берегу, вылетело что-то блестящее. Пикт захрипев, завалился боком в реку. Из его шеи торчала рукоятка кинжала.

Кусты на берегу реки раздвинулись и оттуда вышел могучий человек, в черных штанах и кожаной куртке, на две головы выше убитого пикта. Несмотря на мощное телосложение, в его движениях не было ни малейшей неловкости – он двигался словно леопард на охоте. Голубые глаза настороженно глядели из-под упавших на лоб черных волос, когда человек присел, чтобы выдернуть кинжал из горла убитого. Бегло осмотрев труп, отметив ожерелье из волчьих зубов и характерную раскраску на смуглой коже, человек удовлетворенно хмыкнул и, поддев руки под тело дикаря, одним мощным броском швырнул его в кусты. Подошел рядом, запихивая тело еще дальше в заросли, затем, подняв брошенную пиктом секиру, исчез в кустах.

Этот пикт был из племени Волка, главная деревня которого находилась ниже по теченью. Встречи с соплеменниками пикта никак не входила в планы его убийцы – поэтому он и не мог оставить в живых одинокого дикаря напавшего на его след. Несколько часов они выслеживали друг друга в лесу, ловя малейшие шорохи, прячась и каждое мгновение ожидая удара в спину. И до последнего момента никто не мог сказать, кто тут был охотником, а кто – жертвой.

Однако сейчас уроженец Пиктских Дебрей проиграл – проиграл пришельцу с далекого Севера, с унылых холмов Киммерии. Жители той земли были заклятыми врагами пиктов, вражда с которыми уходила в такую тьму веков, что никто сейчас не припомнил, когда она началась. Однако к этому киммерийцу у пиктов был особо длинный и кровавый счет. Варвар-наемник на службе у аквилонской короны, следопыт, капитан, наконец, генерал, давший не одно сражение пиктам, убивавший их вождей и могучих колдунов. Во многом его заслугой было то, что за все свои набеги пикты так и не перешли Громовую реку.

Имя киммерийца было Конан. Избежавший клыков зверья Пиктских Дебрей, копий самих пиктов и чар их колдунов, воин не смог предугадать тщеславия и подозрительности короля Аквилонии, ставшего опасаться слишком популярного генерала. Чудом, вырвавшись из казематов Тарантии, генерал Конан был вынужден бежать сначала в западные провинции, а потом и в Дебри. Даже здесь в густых чащобах страны пиктов он чувствовал себя сейчас в полной безопасности. Тем более, что он хорошо знал, что за опасности таила в себе эти непроходимые чащи.

По крайней мере, он думал, что это знал.

* * *

– Кром и весь его род! – выдохнул Конан.

Он остановился на краю обширной прогалины, не веря своим глазам. Недавно тут была деревушка – он видел остатки плетенных хижин и пожитки пиктов, их оружие. Но сейчас все это было изломано, перевернуто, смешано с землей. Все ближайшие деревья лежали вповалку, из-под стволов сочилась темно-красная жидкость. Вперемешку с землей виднелись оторванные руки, ноги, головы, внутренности. В воздухе висел густой мускусный запах, заставивший киммерийца поморщиться.

Беглого взгляда хватило Конану, чтобы понять, что людей растерзал какой-то зверь. Но какой именно – киммериец терялся в догадках. Даже саблезубый тигр, ужасный хищник Пиктских Дебрей, все-таки не смог бы уничтожить целую деревню – равно как и любой из здешних зверей известных Конану. Киммериец невольно вспомнил свои приключения в Черных Королевствах и исполинского дракона, которому поклонялись вырождающиеся жители Ксухотля. Могло ли здесь оказаться подобное чудовище? В голове у Конана всплыли слова Валанна, покойного губернатора Конайджохары: «Ни один белый не знает, что скрывается по ту сторону Черной реки».

Но как бы то ни было – здесь киммерийцу оставаться нельзя. Он бы и сам никогда не подошел близко к деревне, если бы его не ввела в заблуждение тишина, которой обычно не бывает вблизи людских поселений – даже у пиктов. В любой момент могли появиться или соплеменники погибших пиктов, либо та тварь, что растерзала их.

Киммериец бросил последний взгляд на разрушенную деревню и заметил кое-что, на что раньше не обратил внимания. Деревня была не просто разрушена – всюду виднелись большие ямы и округлые провалы, почти засыпанные землей и камнями. Больше всего это напоминало ходы дождевых червей – увеличенных в сотни раз. Холодок пробежал по спине у Конана при мысли о том, что под ним, возможно, роет свои норы огромная тварь.

Возможно, что она вернется.

– Не двигаться – послышался позади Конана и тот скрипнул зубами, узнав ненавистный пиктский выговор. – Бросай оружие или ты умрешь.

Проклиная себя за неосторожность, Конан медленно повернулся – как он мог забыть о том, что находится в Дебрях. Сощурив глаза, он внимательно смотрел на пятерых человек, с разных сторон выходящих из лесу. Трое явно были чистокровными пиктами – невысокие, смуглые мужчины, в набедренных повязках и мокасинах. По узору татуировки и перьям в волосах Конан узнал в них Ястребов – одно из самых сильных племен постоянно тревожащее набегами аквилонское пограничье. Все трое держали луки с натянутой тетивой и положенными на них стрелами, костяные наконечники которых были вымазаны зеленоватой массой. Киммериец признал яд желтой жабы, водящейся в самых труднодоступных уголках пиктских болот. Яд этот не убивал, но вызывал мгновенный паралич, длящийся от нескольких часов до целых суток. Оставаться недвижным во власти дикарей Конану хотелось меньше всего, поэтому он не без некоторых колебаний бросил сначала секиру, а потом и кинжал.

Четвертый из этой троицы не был пиктом – у него были белая кожа, серые глаза и русые волосы. Конану на мгновение даже показалось что перед ним хайбориец. Однако черты лица и причудливая татуировка опровергали эту мысль. Это был лигуриец, белый дикарь, смотревший на Конана не более дружелюбно, чем его смуглые союзники.

Однако внимание Конана приковал пятый человек – вернее пятая. Высокая стройная девушка, с распущенными черными волосами приковывала взгляд своей дикой красотой. Набедренная повязка из шкуры пантеры охватывала ее соблазнительные бедра, еще одна полоска кожи, чуть меньшая, поддерживала круглые груди. Стройные ноги были обуты в мокасины расшитые узором из бус. Черными глазами и волосами женщина походила на пиктов, но ее кожа была светлее, сама она выше, чем пиктские женщины, черты ее лица – более правильными. Глянув на лигурийца рядом, Конан сразу понял ее происхождение – полукровка. Густые волосы, перехватывал тонкий обруч, блестевший чистым золотом – явно хайборийской работы.

Женщина первая нарушила молчание.

– Ты не пикт, – произнесла она на довольно сносном аквилонском.

– Нетрудно это заметить – фыркнул Конан.

– Ты киммериец, – продолжала она.

Конан кивнул – между его народом и жителями Дебрей шла нескончаемая, лютая вражда, истоки которой терялись во тьме веков. Так что отнекиваться было бесполезно – пикты хорошо знали, как выглядят киммерийцы.

– И зовут тебя Конан, – закончила девушка.

Ни один мускул не дрогнул на лице киммерийца, когда он тяжелым взглядом сверлил женщину. Лесная жительница откуда-то знала его и это знание не сулило ему ничего хорошего – слишком велик был кровавый счет, который накопили пикты к лучшему следопыту Конайджохары. И сейчас пикты рядом с ней невольно заворчали, словно волки взявшие след, туже натягивая луки. Однако стрелять не спешили.

– Не знала, что аквилонские ищейки стали забираться так глубоко, – произнесла девушка. – Думала, что падение Конайджохары отбило у ваших королей желание соваться в чащу.

– Нумедидес не мой король, – проворчал Конан. – И я больше не на аквилонской службе. По ту сторону Громовой реки меня ждет только петля и плаха.

– И ты думал, что здесь к тебе отнесутся лучше? – издевательски произнесла девушка. – К тебе? К киммерийцу?

Конан пожал плечами, не считая нужным отвечать на этот вопрос.

– Что здесь произошло? – резко переменила она тему.

– Откуда я знаю? – приподнял брови киммериец. – Это ваша страна, не моя. Кому как не вам лучше знать, что за тварь может растерзать целую деревню.

Какое-то время они с девушкой мерились взглядами, потом она повернула голову и небрежно бросила своему светловолосому спутнику.

– Корта, свяжи ему руки.

– А я тоже тебя знаю, – вдруг произнес Конан. – О тебе много говорили следопыты в Тускелане. Ты Кварада, Колдунья из Скандаги.

Девушка никак не отреагировала на эти его слова, в то время как лигуриец опасливо подходил к нему, держа в руках связку сыромятных ремней.

– Сложи руки за спиной, – произнес он и Конан повиновался. Конечно, он мог попытаться скрутить лигурийца и прикрыться им как щитом, но он сомневался, что это удержит пиктов от выстрела. Лучше быть со связанными руками, чем парализованным – заключил про себя киммериец. Что-то ему подсказывало, что у колдуньи на него имеются иные планы, чем обычная кровавая потеха пиктов. Ну что же поиграем в эти игры – посмотрим, у кого это получится лучше.

Лигуриец собрал его оружие и вскоре небольшой отряд уже быстро шел по едва заметной звериной тропке петлявшей между могучими деревьями. Пленившие Конана пикты не спускали глаз со своего пленника. Тот шел спокойно – руки его были на совесть связаны, да и шедшие рядом дикари хоть и убрали луки за спину, но стрелы держали в руках. В руке пикта отравленный наконечник мог точно так же проткнуть кожу, как и на стреле выпущенной из лука. Да и Квараду не стоило сбрасывать со счетов – киммериец имел неплохое представление о том, на что способны пиктские колдуны.

Вскоре лес впереди стали редеть, послышались голоса, а вскоре показался и частокол пиктской деревни. Улучшив момент Кварада, до сих пор шедшая впереди, оказалась рядом с киммерийцем. Острый нож рассек путы на руках. Колдунья шепнула ему на ухо.

– Хочешь жить – подтверждай все, что скажу я. Но только если от тебя потребуют ответа. В остальном – помалкивай.

Конан не словом, ни жестом не выразил своего согласия или несогласия. Разминая затекшие руки, он еще раз подумал о бегстве, но тут же отбросил ее – днем, возле вражеской деревни у него практически не было шансов уйти. Да и пикты с отравленными стрелами неотрывно следили за ним. Придется еще потерпеть их общество – Конан уже понял, что угодил в центр какой-то непонятной интриги, слишком сложной, чем та которую можно было ожидать от лесного племени. И в центре этой интриги находилась Кварада, похоже, имевшая более широкий круг общения, чем ее дикие соплеменники.

Они подошли к воротам. Смуглые воины с ожерельями из волчьих зубов схватились за оружие при виде киммерийца, но Кварада тихо сказала несколько слов и им всем разрешили войти в деревню. Чумазые дети исподлобья, словно волчата, смотрели на Конана, пока их матери не уводили их в хижины, а вместо них наружу выходили взрослые мужчины. Скапливаясь в кучки, они следовали за небольшим отрядом, бросая недружелюбные взгляды не только на киммерийца, но и на его спутников. Конан, уже уразумевший, что попал в деревню Волков, припомнил, что между ними и племенем Ястреба никогда не было большой любви.

Сопровождаемые молчаливым эскортом, увеличивавшийся с каждым пройденным домом, Конан и его пленители вышли к центру деревни. Посреди утоптанной площадки возвышались пиктские идолы, покрытые запекшейся кровью. Возле них стояло двое человек, судя по всему давно ожидавших гостей. Первый был невысоким, как и все пикты, широкоплечим мужчиной, все лицо и тело его покрывала замысловатая татуировка. Из одежды, помимо набедренной повязки, его тело покрывало и шкура волка перекинутая через плечо. Эта шкура, так же как и золотой браслет зингарской работы, охватывающий запястье, показывал его высокий статус в племени Волка. Рядом же с ним стоял худощавый, но для пикта довольно рослый старик. По бесчисленным амулетам и фетишам, свисавшим на кожаных ремешках с худой шеи, Конан опознал шамана Волков. Тогда второй человек был военным вождем – у пиктов он делил власть с колдуном. Холодные глаза служителя лесных богов бесстрастно глядели на Конана – в отличие от вождя смотревшего откровенно враждебно.

Кварада шагнула вперед, склонила голову в знак почтения:

– Приветствую тебя Горла, – еще один кивок, – и тебя Рогоата – обратилась она уже к шаману. Дождавшись ответного кивка, она продолжила, – Ястребы держат слово. Вот тот человек, что проведет нас мимо аквилонских кордонов. Ты говорил, что я лгу, говоря о помощи хайборийцев – ты видишь теперь, что…

– Ты считаешь Волков глупцами, колдунья? – перебил ее вождь. – Или думаешь, что они ослепли? Он не аквилонец, это видно сразу. Он…

– Киммериец, – шелестящим голосом продолжил шаман и вождь умолк, не забыв впрочем, зло зыркнуть на Рогоату – похоже предводители Волков не очень-то ладили друг с другом. Впрочем, шаман не особо обратил на то внимания.

– Ты обезумела, Кварада? – снова заговорил вождь и глухой ропот за его спиной подтверждал его возмущение. – Ты привела сюда киммерийца и после этого смеешь говорить о мире между Ястребами и Волками, о том, чтобы вместе идти на аквилонцев?

– Этот давно покинул свою страну, – возразила колдунья, – ему нет дела до прежних распрей и споров. Он готов замирится с пиктами против аквилонцев.

– Киммериец, который хочет мира с пиктами? – саркастически протянул вождь. – Скорей я поверю, что пантера станет есть траву. Я не знаю, сколько времени он служит аквилонским собакам, но знаю, что ни один киммериец не забудет о нашей вражде.

Полыхавшие ненавистью темные глаза пикта встретились с синими глазами Конана, бесстрастно смотревшего на вождя. Спокойствие киммерийца еще больше взбесило Горлу, он уже было открыл рот, но шаман что-то шепнул ему на ухо и вождь, неохотно отвел взгляд, глухо ворча, словно волк которого отгоняют от добычи.

Конан неожиданно расхохотался и пикты с удивлением уставились на него.

– Да, я киммериец, – с вызовом сказал он. – Я рожден племенем, что от века враждует с вами. И видит Кром – за всю свою жизнь, я вдоволь потешил духов предков пиктской кровью! Я пробирался в самую чащу леса, выслеживал и убивал ваших воинов и колдунов. Во всем племени Волка меньше взрослых мужчин, чем тех пиктов, что я отправил к демонам. Когда аквилонцы сделали меня командиром, я дал вам такой урок, что ваши сородичи и по сей день не решаются переходить Громовую реку. Я дал мир западным провинциям Аквилонии – и чем же отплатил мне за это ее король? Темницей и кандалами, будь он проклят! И проклята пусть будет эта страна, где из-за прихотей сумасшедшего владыки в застенки бросают лучших полководцев. Но пусть демоны Крома вечно гложут мои кости, если я не смогу отплатить ему той же монетой. Ради мести я готов забыть о вековой вражде наших народов.

– Зато мы ничего не забыли, киммериец! – зло сказал вождь. – Теперь я вспомнил тебя! Не из-за тебя ли был разбит союз племен, не ты ли убил шамана Сагайету? Кварада хочет, чтобы мы объединялись снова – но, почему мы должны верить ей и тебе?

– Потому что вы не настолько глупы, чтобы отказаться от воинской славы и богатой добычи ради смерти одного киммерийца, – возразил Конан. – Никто не знает лучше меня, как охраняется западная граница, где ее слабые и сильные места.

– Волки еще не дали согласие на то, чтобы снова идти в набег с Пантерами, Ястребами и Черепахами – недоверчиво произнес вождь.

– Это уже ваши дела – пожал плечами Конан.

– Нужно вопросить богов, – вступил в разговор шаман, – нужно просить их о помощи. Если они скажут, что нам надо идти с речными племенами – мы сделаем это.

– Я буду творить обряд вместе с тобой – вмешалась в разговор Кварада.

– Хорошо, – кивнул шаман, – ты сильная колдунья. Но твой спутник пусть будет под охраной. Отведите его куда-нибудь, – обратился шаман к пиктам, – и сторожите лучше.

Пикты вцепились в Конана, отволакивая в сторону. От киммерийца не укрылся угрюмый взгляд, что бросил военный вождь на шамана, о чем-то переговаривающегося с колдуньей.

Киммерийца отвели в небольшую хижину, стоявшую на противоположном краю утоптанной площадки. Руки ему не связали, но не менее десяти пиктов, вооруженных копьями и топорами охраняли хижину снаружи. Еще пять пиктов вошли внутрь – а вместе с ними и двое спутников Кварады, со своими отравленными стрелами. Любые попытки завязать разговор пикты оставляли без внимания, так что в конце концов Конан отвернулся и принялся смотреть наружу через щели в стене. Вскоре он забыл про охранявших его дикарей – ему открылось более захватывающее зрелище.

Кольцо костров окружало пиктских идолов и отблески пламени освещали безобразные резные лики. Глядя на них, Конан почувствовал себя неуютно – он достаточно знал о пиктских богах, чтобы держаться подальше от всего, что с ними связано. Однако до сих пор он никогда не видел столь подробно изображенного пантеона лесных дикарей и теперь с интересом рассматривал их. Самый высокий истукан – Джеббал Саг с узким злым лицом, косыми глазами и заостренными ушами. Конан содрогнулся, когда уловил в резной маске четкое сходство с ликом пиктского шамана Зогара Сага и его демонического брата-близнеца. Был ли неведомый резчик колдуном, удостоившимся чести лицезреть своего страшного бога? Рядом с ним возвышался истукан, напоминающий огромную обезьяну – Гулл, Косматый-Что-Живет-На-Луне. Двух других божеств – тварь, напоминающую гиену на полусогнутых человеческих ногах и какое-то змееподобное существо Конан не знал. Вся первобытная дикость и нечеловеческая жестокость пиктов, все угрозы, таящиеся в Дебрях – все это отразилось в уродливых чертах лесных идолов.

Перед идолами возвышался массивный черный камень с плоской вершиной – алтарь пиктов. Вокруг него простирались обнаженные люди, раскинувшие руки и ноги в разные стороны. Сквозь пламя костров и пелену дыма было трудно что-то разобрать, но Конан сумел разглядеть, что их конечности были привязаны к вбитым в землю колышкам. Судя по всему, это были пикты – здесь в сердце Пущи трудно было найти хоть одного чужестранца, чтобы принести его в жертву. Всего Конан насчитал около пяти человек.

За пределами круга костров, еле видные в темноте, сидели пикты-Волки – бесстрастные и молчаливые они не отрывали взгляда от идолов. Их худощавые мускулистые тела густо покрывала боевая раскраска. Среди них Конан увидел Горлу, – насупившийся вождь, выглядел самым взволнованным среди своих соплеменников, нервно теребя завязки волчьей шкуры на горле.

Откуда-то из темноты грохнул барабан и в круг костров вступила пугающая фигура. Сухопарое тело Рогоаты покрывали замысловатые узоры, нанесенные белой краской, голову окружал убор из перьев страуса. В руках он сжимал большой бубен, на который, насколько было известно Конану, всегда натягивали человечью кожу. Издевательски скаля зубы, шаман начал обходить пленников: то высоко вздергивая ноги словно журавль, то, припадая к земле, как охотящаяся пантера. При этом он не забывал отвешивать поклоны своим идолам. Его глаза блестели лихорадочным огнем, язык то и дело облизывал тонкие губы. Не отрывая взгляда от беспомощных жертв, он ударил в бубен и тут же ему эхом отозвался из темноты барабан.

Колдун заговорил. Странная это была речь, непохожая ни на один из известных Конану диалектов: молитва-заклинание напоминающее то рычание голодного хищника, то шипение гигантской змеи. Сначала колдун говорил тихо, почти шептал, но его голос становился все громче, слова в нем бессвязнее, удары в бубен – чаще. Колдун рухнул на колени перед идолом Гуллы, потом вскочил, словно подброшенный и вновь упал – на этот раз перед идолом Джеббал Сага. Так он совершил поклонение каждому из идолов, после чего уселся вновь под идолом Гуллы, неподвижный, словно сам превратившийся в изваяние. Смолк барабан и воцарилась гнетущая тишина.

Что-то зашевелилось во тьме за кострами. Мгновение – и новый участник жуткого действа шагнул в пылающий круг. Черные волосы разбросаны по красивым плечам, смуглое гибкое тело покрывали синие узоры, большие глаза подведены черной сажей. Чем-то темным были пропитаны и сочные губы, в то время как само лицо покрывала белая краска. Переступив босыми ногами через связанных пленников, Кварада распростерлась перед черным алтарем.

Барабанный бой ударил внезапно. Мерный рокот, теперь шел с разных сторон – похоже не один пикт принес с собой сегодня барабан. Лежащая колдунья вздрогнула всем телом и медленно поднялась на ноги. Одновременно пришел в движение и шаман – тяжело грохнул бубен. Кварада подняла вверх руки и закачала ими из стороны, в сторону, ноги ее принялись двигаться в такт дикарской музыке, в которую сливались бой барабанов и удары шаманского бубна. Странным, жутким и непристойным был этот танец, что исполняли варварские жрицы еще в те забытые времена, когда пикты жили на островах в Западном море. Колдунья извивалась змеей, выкручиваясь в позах, на иные из которых, казалось, было не способно человеческое тело. Стройные руки и ноги будто жили своей жизнью, нож мелькал так близко от тела женщины, что казалось невероятным, что она еще не зарезалась.

Шаман разомкнул тонкие губы и что-то каркнул, ударив в бубен. Ритм барабанного боя изменился, став громче и быстрее. В такт изменившейся мелодии стали более быстрыми и резкими движенья Кварады. В них уже не было плавной змеиной гибкости, теперь танец колдуньи напоминал метания волчицы или пантеры попавшейся в западню. На мгновение она повернулась в сторону Конана и тот невольно вздрогнул – даже на таком расстоянии он увидел, что зрачки Кварады закатились под веки, оставляя на виду лишь слепые бельма.

Жрец, продолжая ударять в бубен и раскачиваясь из стороны в сторону, затянул какую-то заунывную песню. При первых ее звуках глаза Кварады вдруг вспыхнули колдовским темно-зеленым светом. Упав на четвереньки и оскалив зубы в хищной ухмылке, она почти на животе подползала к беспомощным пленникам.

Новый удар бубна и Кварада взвилась в воздух, одним прыжком преодолев расстояние до ближайшей жертвы. Ее рука ухватила пленника за длинные волосы, острый нож черкнул по горлу пикта. С торжествующей улыбкой колдунья поднялась на ноги. Конан не верил своим глазам – за длинные волосы она держала отсеченную голову пикта. Как бы не был остр этот нож, он бы никак не мог рассечь плоть и кости с одного раза, да и колдунье это было явно не под силу. И все же она сделала это! Конан прищурил глаза – показалось ему или на лезвии ножа и впрямь промелькнули отблески зеленого света, схожего с тем, которым светились глаза Кварады?

Еще мгновение и голова несчастной жертвы полетела в сторону, упав прямо на алтарь. В такой точности было тоже что-то сверхъестественное, но Конан уже не удивлялся – и так понятно, что тут творится самое мерзкое колдовство. Еще раз ударил бубен и Кварада склонилась над другой жертвой. Вскоре на алтарь богов легли головы всех пленников, кроме последней. Ее Кварада, ухватила за волосы и замерла над обезглавленными ею телами. Вновь грохнули барабаны и колдунья взвившись, словно змея, которой наступили на хвост, начала новую пляску на мертвых телах, размахивая отрубленной головой. Зрелище это было настолько отвратительным, что Конан передернув плечами, отвернулся. Он еще успел заметить, что шаман пиктов обмяк у подножия идолов, бубен выпал из его руки, а глаза остекленели.

Киммериец отошел к дальней стене, где возвышалась небольшая лежанка, накрытая соломой. Конан улегся на нее, снимая куртку и с наслаждением потянулся, разминая затекшие мышцы, затем бросил недовольный взгляд на своих стражей.

– Эй, лесные крысы – громко сказал он на наречии пиктов – так и будете стоять у меня над душой? Или, наконец, уберете свои мерзкие хари, чтобы я мог спокойно вздремнуть.

Лица его стражей исказились, меж сомкнутых губ вырвалось приглушенное рычание. Один из стражников шагнул вперед. Конан в ответ подобрался, в его глазах блеснул хищный огонек.

– Хватит! – послышался резкий голос за спинами пиктов. – Оставьте нас.

Пикты отступили, ворча словно побитые псы, но не осмелившись ослушается стройной женщины стоявшей позади них. Один за другим они покинули хижину, пока Конан не остался один на один с пиктской ведьмой. Сейчас Кварада выглядела уже не так жутко как на площадке перед идолами – белая краска была смыта с ее лица, также как и черная сажа из-под глаз. Лишь на полуобнаженном теле еще виднелись следы синих узоров. Взгляд ее был вполне осмысленный, словно и не она недавно выплясывала перед дикарскими идолами, одержимая неведомой силой.

– Ну что? – хмуро спросил ее Конан. – Что говорят боги?

– Шаман лежит в своей хижине, а дух его отправился в царство теней – ответила колдунья. – Он будет говорить с богами и они дадут ему ответы на все вопросы – и про тебя и про ту деревню. Я постаралась, чтобы боги заметили нашу жертву.

Конан припомнил, как расправлялась с пленными пиктами и вновь передернулся от омерзения. Он никогда не считал достойным делом убийство женщины, но стоявшая перед ним ведьма, не казалась ему человеческим существом.

– Не боишься оставаться наедине со мной? – проворчал киммериец, бросив угрюмый взгляд в сторону колдуньи. Та пожала красивыми плечами.