Текст книги "Рейхсколдун (СИ)"

Автор книги: Андрей Каминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Щуплый человечек рассмеялся тонким голосом и посмотрел на выстроившихся вдоль поляны связанных пленных – не менее десяти человек еще осталось. Большинство из них были русскими, хотя были и немецкие солдаты. Командир партизанского отряда «Кама» Федор Медутин мог быть доволен – недавний рейд оказался весьма удачным. Несколько партизанских отрядов действовавших в лесах между Ижевском и Воткинском объединились для того, чтобы атаковать окрестные деревни, крестьяне которых в последнее время совсем разуверились в возможность победы РККА, впадая в самый злостный коллаборационизм. В помощь «народным мстителям» втайне через Урал был переброшен, вооруженный до зубов, отряд бойцов из НКВД, под руководством легендарного комбрига Павла Волюпенко. Партизанские отряды свалилась как снег на голову сжигая деревни, вырезая местное население, не особенно выделяя правых и виноватых. Лишь в одной из деревень им было оказано более-менее серьезное сопротивление – где находился на постое небольшой немецкий отряд. После короткого, но ожесточенного боя партизаны одержали победу, деревня сожжена, немногие оставшиеся в живых немцы и полицаи захвачены в плен. Торжествуя победу Медутин приказал своим бойцам отходит на базу – расположенный среди густых лесов и топких болот схрон «Камы» считался почти неприступным укрытием. Вместе с ними отступили и бойцы из других партизанских отрядов, пожелавших пока отсидеться в безопасности – до тех пор, пока обозленные немцы и полицаи не перестанут рыскать по окрестностям. Пленных требовали порешить на месте, однако Медутин решил иначе. Он считал себя образованным человеком и счел, что «народный суд» над захватчиками должен походить на то, как в глубокой древности такие же непокорные лесные жители карали тогдашних захватчиков с запада и их местных пособников.

Федор кивнул партизанам и те сноровисто выхватили из шеренги пленных очередного бойца – на этот раз явно русского – курносого, с льняными волосами и веснушчатым лицом, в слишком большой для него форме – советской, но со снятыми знаками различия и нашивкой «Polizei». Он испуганно вскрикнул и что-то залепетал обращаясь к своим палачам, но те даже не посмотрели на него – о чем можно говорить с без пяти минут покойником. Медутин даже не стал произносить положенный спич – уже и так все было ясно, да к тому же многие из бойцов потеряли интерес к кровавой потехе. Некоторые из них уже играли в карты у входа в землянки, кто-то дегустировал трофейный шнапс, пулеметчик Иван Куликов – высокий красавец с черными «цыганскими» кудрями и перекошенной на бок фуражкой, склонившись к уху радистки Дуньки Патрикеевой, что-то шептал ей на ухо. Дебелая деваха в растрепанной форме краснела и хихикала в кулачок.

Тем временем бойцы уже подтащили молодого полицая к краю поляны принявшись снова пригибать к земле стволы сосенок. Чернобородый партизан связывая пленного, немного отступил назад и не глядя наступил на ветку которая с хрустом переломилась. Медутин еще как-то мимоходом отметил – почему треск сломавшейся ветки получился таким громким? Но не успел он удивится как партизан, вдруг выпустил из рук веревку и застыл на месте, потом закачался и рухнул на землю, словно поваленное дерево. В груди у него зияла круглая дырка из которой толчками выплескивалась кровь.

Лес будто взорвался – со всех сторон прицельно застрочили короткие злые очереди, расстреливавшие партизан почти в упор. Отчаянно матерясь те пытались отстреливаться, но не видя врага, в суматохе палили в белый свет как в копеечку. Иные из них, пьяные ранили своих же, другие в панике пускались бежать в близкий лес, но падали в жидкую грязь не успев сделать и несколько шагов.

Отрывистый лающий голос с ненавистным немецким акцентом выкрикнул из-за деревьев:

– Руссиш! Прекфратить окхонь!

– Русские не сдаются! – зло выкрикнул Медутин – и наугад выстрелил в сторону говорившего. Почти сразу же его лицо как будто взорвалось, из затылка выплеснулись красные струи вперемешку с кусками кости. Почти сразу же из-за деревьев стали появляться зловещие фигуры в серой форме, косящие словно траву деморализованных гибелью командира партизан. Многие из них уже бросали оружие и подымали руки вверх. Подоспевшие немцы сбивали их прикладами на землю и кидались к следующему противнику.

Через несколько минут все было кончено. Из почти полутора сотен партизан уцелела едва ли треть, кое-кому все-таки удалось ускользнуть в суматохе. Немцы распутывали пленных, остальные держали под прицелом пленных выстроившихся в шеренгу и угрюмо глядящих на врагов. Солдаты смотрели на пленных бесстрастно, но рядом с ними ухмылялись молодчики с нашивками в виде двух скрещенных гранат. Выглядели они не как солдаты и даже не как полицейские – какая-то дикая банда, каждый второй из них смотрелся живым подтверждением теорий Ломброзо. Остальные солдаты старались даже не смотреть лишний раз в сторону этих людей, которых они считали всего лишь отборными головорезами, а то и попросту выродками. И для подавляющего большинства солдат батальона «Доктор Дирлевангер» подобная оценка была вполне справедлива. На их лицах сейчас отражались все мыслимые и немыслимые пороки. Плюгавый тип с жидкими черными волосами, сладострастно причмокнул губами, ткнул в бок высокого верзилу с черепом неандертальца и показал ему на дрожащую радистку. Тот покачал головой и, осклабившись, произнес какую-то фразу, тыкая пальцем в сторону кудрявого пулеметчика. Оба мерзко заржали, а парень залился краской от стыда, ярости и страха. Смех подхватили и остальные дирлевангеровцы, остальные солдаты невольно отстранились от них, словно боясь запачкаться.

– Прекратить – раздался повелительный окрик и каратели замолчали, ворча как побитые псы. К пленным подходила странная троица резко выделявшаяся среди прочих немцев. Отдавший приказ был высоким светловолосым мужчиной с погонами гауптштурмфюрераа, брезгливо смотревший на солдат с нашивками с гранатами. Рядом с ним шел худощавый шатен в черной форме СД. Тонкие усики и поблескивающие стекла очков делали его необычайно похожим на Генриха Гиммлера.

Самым колоритным был третий – огромный угрюмый мужик с тронутыми сединой темно-русыми волосами. Его одежда была словно взята из из середины прошлого века – серая сорочка с небрежно накинутым поверх нее зипуном и штанами перехваченные пояском – гашником. Не хватало только лаптей, чтобы мужик выглядел как классический русский селянин, но обут он был в новенькие кожаные сапоги – явно трофейные. Еще одним современным элементом в его внешности был висевший в ножнах на поясе длинный изогнутый наподобие ятагана нож с гравировкой «Grаwiso»– переделанный «сербосек»[11]11
  Сербосек (хорв. Srbosjek, дословно – Серборез) – клинок на грубой кожаной рукавице. Применялся хорватскими усташами. Имел рукоятку, надевавшуюся на руку. «Серборезы» не имели устоявшейся формы, она могла варьировать от переделанной косы до качественных фабричных клинков длиннее 30 сантиметров. Выпускался с 1926 года немецкой фирмой «Золлинген» под названием «Нож для снопов» (Garbenmesser).
  Новый вариант «сербосека» был разработан после проведения хорватским правительством Анте Павелича специального конкурса по вопросу: какой нож следует изготовить, чтобы палачи могли убивать людей как можно быстрее и при этом как можно меньше уставали.
  Партия «серборезов» была изготовлена в ходе Второй мировой войны фабрикой в германском городе Золинген по специальному заказу хорватского правительства. Ножи из этой партии использовались для массового убийствасербовв концентрационном лагере Ясеноваци других местах^. Такой нож имел надпись «Gräwiso» на кожаной части ножа, и поэтому иногда его называют «нож грэвизо».


[Закрыть], подарок одного из усташей воевавших на Восточном фронте.

Гауптштурмфюрер посмотрел на изуродованные куски тел все еще болтающиеся на веревках свисающих с деревьев потом перевел, на кровавые ошметки валяющиеся на траве и перевел взгляд на пленных:

– Кто приказал это сделать? – спросил он на ломаном русском. Тон его был спокойным и от самого этого спокойствия многих партизан бросило в дрожь. Кто-то из них молча кивнул на мертвое тело Медутина.

– Кто у вас был главным после него? – рыкнул немец.

Раздалось шушуканье, но никто из партизан так и не назвался. От айнзатцкомманд всего можно было ожидать: партизанский командир мог им понадобиться как для того, чтобы расстрелять на месте, так и для того, чтобы забрать его в штаб, а остальных расстрелять. Гауптштурмфюрер Вольфганг Рихтер, конечно легко мог выбить признание из красных бандитов, но он решил пойти немного иным путем.

– Герр Шернер, вот и работа для вашего подопечного – обратился он к шатену в очках. – Пусть русский колдун укажет нам командиров этой сволочи.

Шернер кивнул и повернулся к крестьянину – Пожалуйста Ермил. Тот кивнул и не спеша, вразвалку подошел к пленным. Колючие серые глаза так и впились в испуганные лица партизан, словно буравчики ввинчиваясь в каждого из них. Старый Ермил, колдун из Якшур-Бодьи, неторопливо прошелся вдоль всей колонны, потом вдруг обернулся и обвиняюще ткнул пальцем в одного из пленных.

– Этот – комиссар, первым помощником был у того живореза – он небрежно кивнул в сторону трупа Медутина. – Этот – он показал еще на одного – другими партизанами командовал, что вместе с этими на дело шли. Тот рябой – командир разведвзвода. Вон те двое – он показал на третьего и шестого в колонне справа – вообще неместные, из-за Урала их Совдепия забросила.

По враз побелевшим лицам указанных колдуном людей стало ясно, что он угодил в точку. Немцы тоже явно были поражены, кто-то из них выругался, еще кто-то забормотал молитву, но осекся под взглядом своего командира. Тот хоть и тоже был впечатлен, стараясьсохранять спокойствие, обратился к Ермилу.

– Это все?

– Нет – покачал головой колдун – еще один был, сбежал. Главный из тех, что от Сталина сюда был послан.

– Вот, дерьмо – выругался Рихтер – он-то нам как раз и нужен был. Ищи его теперь по этим лесам.

Шернер спокойно обратился к русскому колдуну.

– Можешь помочь?

– Да как же не могу, могу – впервые усмехнулся колдун, показав крепкие, на удивление острые зубы. – Только если герр комендант подсобит. – Рихтер вопросительно глянул на него. – Человечек мне нужен, один из этих – он небрежно кивнул в сторону пленных – Хозяев кровью уважить надо.

Гауптштурмфюрер пожал плечами и кивнул дирлевангеровцам. Те сноровисто выхватили из колонны пленных невысокого мужичонку с пегими волосами и пинками подвели его к колдуну.

– Воооон к тому деревцу привяжите, не сочтите за труд – эсэсовцы вопросительно глянули на обоих командиров и Шернер нетерпеливо посмотрел на них – мол, выполняйте, чего стоите. Через мгновение уже пленник был накрепко привязан к небольшой осине на краю поляны, там где начиналась жидкая грязь и темная вода коварной трясины, исчезавшей под пологом леса. Колдун посмотрел в его испуганные глаза, потом отвернулся лицом к лесу и глухим, неестественным голосом начал произносить что-то напоминающее молитву. Язык на котором произносились эти слова был не русским и не удмуртским – странный говор, низкий рычащий, порой в этой речи даже трудно было различить отдельные слова. От колдовского мотива веяло какой-то древней жутью, мрачным напоминанием о тех далеких временах когда в этих местах еще не жили ни русские, не удмурты, ни собственно люди, а правили совсем другие существа.

Закончив свою речь, подошел к пленному и вдруг, выхватив нож, вонзил его в живот партизану. Тот захрипел, кровавая пена появилась у него на губах. Колдун отскочил в сторону и выкрикнул солдатам:

– Стреляйте в него – увидев что немцы медлят выкрикнул с еще большей ожесточенностью – стреляйте, раскудлыть вашу мать!

Шернер вдруг с какой-то необъяснимой ясностью осознал, что он обязательно должен выстрелить в партизана до того как тот испустит дух – он выхватил «Люггер» и пальнул в плечо пленному. Его уверенность тут же передалась остальным – за какое-то мгновение пленный был буквально изрешечен. Даже Рихтер поддавшись всеобщему временному безумию выстрелил в пленника. Буквально разорванные в клочья пулями веревки распались и изуродованное человеческое тело рухнуло наземь.

Впечатлительному Шернеру почудилось в этот момент, что вокруг него все дрогнуло и расплылось. И вот он уже на той же поляне, только рядом с ним не солдаты СС, а какие-то рыжеволосые дикари в звериных шкурах. И пленник привязанный к дереву – не красный бандит, а узкоглазый низкорослый степняк в пластинчатом доспехе, в которого стреляют из луков стрелами с костяным наконечником. И сам он – один из этих дикарей, тех что приносят жертвы богу – древнему богу, страшному. Видение рассеялось так же быстро, как и появилось и Шернер зябко поежился. Он был в тундре севера, общался с шаманами саамов и ненцев, но здесь было что-то уж слишком противоречащее германскому трезвому и логическому рассудку.

Рихтер первым пришел в себя.

– И что теперь – он зло посмотрел на Ермила. – К чему был этот цирк?

Его голос подействовал на солдат отрезвляюще – лица их стали злыми и сосредоточенными, дула шмайссеров качнулись в сторону колдуна. Тот же будто и не заметил этой угрозы подошел к трупу и ухватив скользкое от крови тело, легко забросил на плечи.

– Дальше мне идти надо герр Рихтер – неожиданно спокойно произнес он – и далече идти. Ты двух солдатиков отправь со мной – я их аккурат к беглецу нашему и приведу.

– Господин гауптштурмфюрер – Шернер предостерегающе посмотрел на готового взорваться Рихтер – вспомните как быстро он вычислил ваших пташек.

– Хорошо – нехотя произнес он. – Ганс, Фриц, Дитрих – названые им солдаты шагнули вперед – пойдете с ним.

– Я тоже пойду – сказал Шернер. Гауптштурмфюрер безразлично пожал плечами.

Ермил уже стоял у края леса держа на плечах свою страшную ношу. Помедлив немного трое эсэсманов и эксперт «Зондеркомманды Х» последовали за ним.

Марш-бросок через лес не был легким – сквозь густые заросли, перепрыгивая через поваленные деревья, отводя в сторону тёмные ветки с узорчатой мелкой хвоей, то и дело норовящие хлестнуть тебя по лицу, огибать большие холмы между которых текли небольшие речушки с топкими берегами. Шернеру уже приходилось бывать в лесах, а уж членам зондеркомманды, уже не первый год охотящихся на партизан – тем более. Но в это лесу все было почему-то не так – всего их предыдущего опыта здесь было недостаточно. Приходилось поспевать за Ермилом, который бежал почти не оглядываясь на своих попутчиков, словно спешил успеть к какому-то месту раньше чего-то…или кого-то. Тем не менее немцы поспевали за ним, хотя это было все труднее и труднее. Лес стал реже, зато почва становилась более влажной, превращаясь в настоящее болото. Даже колдун замедлил свой бег, строго-настрого наказав остальным идти за ним след в след. Педантичные немцы послушно выполняли все его указания, но все равно Ганс оступился и почти по пояс провалился в трясину из которой его еле вытащили. Ермил стоял рядом, всем своим видом выражая нетерпение, но помощи не предложил, словно боялся даже на минуту сбросить с плеч свою страшную ношу. Случайно Шернер бросил взгляд на его лицо и увидел капельки пота на лбу русского – тот и вправду чего-то боялся.

Наконеу они пришли к цели – небольшому, почти круглому озерку, окруженному осиновой рощей. Из воды торчали деревянные колья на которых были повешена черепа – в основном звериные, но среди них Шернер заметил и несколько человечьих. Все они были очень старыми – было видно, что это место давно уже никем не посещалось.

– Где мы? – стараясь сохранять спокойствие спросил Шернер.

– Святилище Луда – ответил Ермил, сбрасывая труп с плеч и тяжело дыша. – Так его вотяки называют – Луд или Керемет, владыка всего зла, Сатана по нашему. Я в свое время через мать Катькину познакомился с ведунами вотяцкими, что Луду служат, они мне и объяснили кое-чего. Я ему жертву, а он за вашим беглецом нюлэсмурта послал – нечисть лесную. Но если я сейчас не сделаю, чего надо – так Он вместе с жертвой и нас собой заберет. Ну-ка, погоди немного.

С этими словами Ермил сорвал с пояса нож и наотмашь резанул по шее трупа, потом еще и еще. Придавил тело к земле, одной рукой прижал голову, второй стал пилить шею. Вскоре Ермил выпрямился держа в руках отрезанную голову. Поспешно, трясущимися руками он срезал из ближайшей осины крепкий кол заострил его и воткнул в центр озера, поглубже вбивая кол в мягкую податливую почву. Сверху он нахлобучил отрезанную голову партизана, а тело столкнул в воду. Грязный, весь в крови, он поднялся обратившись лицом к лесу и, подняв руки, издал пронзительный крик, больше напоминающий вопль дикого зверя. Почти сразу из леса послышался ответный вопль – только более громкий и жуткий. Шернер глянул на лица своих солдат – они были бледны. Вновь послышался крик из леса, потом захрустели ветки. В тени деревьев появилась новая тень – черная, густая, словно ожил и задвигался тот густой сумрак, что царит в самой глухой чащобе, куда не проникает солнечный свет. В тени осин, словно вырастала еще более густая тьма, дышащая холодом и смертью. И в ней стояло– нечто…Чудовищное создание высотой в два человеческих роста, омерзительная пародия на человека, ожившее воплощение самых древних страхов человечества. Даже общие очертания его фигуры угадывались с большим трудом – создавалось только туманное впечатление чего-то огромного, насыщенного древним дочеловеческим ужасом. Лица не было видно, только лишь вспыхивали ледяные зеленые искры посаженных близко друг к другу точек-глаз. Вот взметнулась вперед когтистая лапа и даже Шернер невольно отвернулся – таким жутким выглядело это чудовище пришедшее из глубин древности.

Послышался громкий хруст и из густой чащи вдруг вылетел, ломая молодую поросль, человек в форме красноармейца с фуражкой на которой еще висела покореженная красная звезда. Поскуливая и выкрикивая, бессвязные слова он на коленях пополз к немцам, в страхе оглядываясь на черный призрак все еще маячивший в тени деревьев.

Вперед вышел Ермил и, простерев вперед руки, что-то заговорил все на том же непонятном языке. И чудовище отступило еще дальше в лес, сделалось еще менее различимым, сливаясь с окружающей тьмой и растворяясь в ней.

Ермил выпрямился и посмотрел на немцев изо всех сил старающихся не показать страха перед русским колдуном.

– Хе-хе – произнес Ермил – вот ведь как оно вышло-то. Об этом святилище и не вспоминал никто, еще при царе-батюшке его посещать перестали, а уж людей здесь в жертву не приносили так со чуть ли не со времен Александра Освободителя. А щас глядь пришли супостаты с Нимеччины, умные вроде, образованные, в Хозяев не верящие и глянь – уже первая голова на алтарь легла. Чудны дела твои, Сатане! И это чай начало только! Что скажете, герр Шернер?

– Германская армия выполняет свои обязательства перед любыми союзниками – немец даже нашел в себе силы улыбнуться.

Дюжие эсэсовцы не жалея прикладов гнали пленного партизана, торопясь как можно быстрее покинуть этот мрачный лес, в котором трезвый и холодный немецкий рассудок посовал перед угрюмой силой пришедшей из вековечных дебрей. То и дело они испуганно посматривали на русского колдуна, шедшего впереди и указывавшего им дорогу – хоть он и помогшего им, но все равно внушавший суеверный страх. При одном только воспоминании об огромной черной тени, восстававшей из лесу и словно выплюнувшей им в руки большевистского командира, они невольно ускоряли шаг, едва-едва посматривая на то, чтобы не провалиться в топкую ловушку. Их пленника впрочем, тоже не надо было подгонять – бледный, исцарапаны, в рваной форме он мчался вперед так, что немцам то и дело приходилось заставлять его замедлить шаг. Хотя было очевидно, что он и так никуда не убежит – в безумных глазах обращенных на немцев, ясно читалась мольба о помощи – пусть и враги, пусть расстреляют – лишь бы не бросили, не потеряли в этой чащобе где бродят ее темные и зловещие старые Хозяева. И у пленника вместе со всеми вырвался радостный выдох, когда наконец лес стал редеть, а потом они уже вышли и на проселочную дорогу в условленном месте где уже волнуясь возле своих автомобилей стояли остальныеэсэсовцы и их пленные. Перекинувшись несколькими словами с командиром немцы запихали пленника в кабину, сами быстро расселись по местам и вопросительно глянули на все еще стоящих на краю дороги русского колдуна и Шернера.

– Езжайте уж, господа хорошие, – махнул рукой колдун – я уж сам своим ходом доберусь.

– Я с ним – кивнул и Альфред.

– Вы уверены? – скорее для проформы спросил его – Я же сказал, что со м ной все будет в порядке гауптштурмфюрер – нетерпеливо сказал фон Шернер – не беспокойтесь.

– Как знаете – пожал плечами Рихтер и повернулся к остальным. – По машинам, парни. Давайте выбираться отсюда!

Заурчали моторы и машины одна за другой стали выезжать на дорогу, подымая клубы пыли. Старый лесник повернулся к немцу:

– Не страшно с колдуном все-таки ехать ваше благородие? – Шернер пожал плечами – после всего что сегодня было, вопрос был явно риторическим.

Колдун приложил ладонь ко рту и вдруг как-то по особо громко ухнул – не то совой, не то выпью. Стайку лесных птиц испуганно сорвалась с ветвей деревьев и умчалась в лес. Ермил замер и прислушался из лесу раздался чуть слышный ответный зов.

– Сейчас приедет – довольно произнес он.

– Кто? – спросил Альфред, невольно опасливо покосившись в сторону леса. Ермил проследил его взгляд и усмехнулся:

– Не боись, не нечистый. Ученик мой, Степан, нас поджидал, чтобы до города отвезти. Парень с головой, да и руки куда надо приделаны, моторист-механик в нашей комендатуре. Хотел даже его грешным делом за Катьку просватать, кто же еще гулящую-то возьмет? Да вон видишь, как вышло – сама не хочет, девок она любит – Ермил покрутил головой – эвон какая краля немецкая ее обхаживает. Ну да девка уж по жизни натерпелась, понять можно, почему ее на мужиков не тянет. А Степка все равно парень хороший: днем работает, ночью у меня учится, эээх – колдун с сожалением вздохнул – немного уже таких, кто учиться желает, при большевиках-то. Одна надежда на вас – народ-то обратно в деревни загоните, всю эту дурь комсомольскую, безбожную у него из башки выбьете. Вот тогдаглядишь, и потянутся мужички и бабы к старым хозяевам, лесным да болотным…

Дальнейшие разглагольствования старика прервал хруст веток: из лесу выехала старая телега, запряженная невысокой каурой лошадкой. Правил ею высокий черноволосый парень с темно-серыми глазами на скуластом лице. Остановил лошадь, спрыгнул короткопоклонился немцу и колдуну

– Садитесь герр офицер – старик запрыгнул на телегу и помог забраться туда Шернеру. – Дорога неблизкая, ну да я чтобы скоротать ее вам чей-нить да и расскажу, что вспомню.

Крестьянская лошадка неторопливо бежала по ухабистой дороге, легонько постегивал ее иногда сероглазый Степка, а колдун привалившись к стенки телеги, что-то неторопливо втолковывал Шернеру. Уже стемнело и молодой месяц тускло освещал черные леса с двух сторон надвигавшиеся на дорогу.

– Старые люди говорят: было время когда не было ни земли ни неба, а была одна вода. Бог саваоф спустился на землю, спросил: «Кто здесь есть?». Из вод откликнулся Сатана: «Я здесь». И спросил саваоф Сатану: «Есть ли где земля, не видал где?» – «Есть на дне моря» ответил Сатана. Оборотился черт птицей-гоголем и нырнул на дно моря и принес горсть земли. Господь из той горсти натворил ровные поля, а Сатана наделал гор, да оврагов, лесов да болот. Бог ударил кремнем о кремень – посыпались ангелы, архангелы, херувимы, серафимы. Черт ударил кремень о кремень – посыпались лешие, домовые, русалки, бабы-яги. Черт плюнул, из его плевка появился человек. Стали они спорить, кому достанется человек, – тело осталось черту, а душа – саваофу.

Шернер старался записывать все это, про себя лишь внутренне удивляясь – надо же, прямо катаризм какой-то исповедуют в этих русских дебрях. Ермил тем временем продолжал:

– Вот оттого сейчас в мире и больше зла оттого, что песчинки, со дна моря принес Гоголь-Сатана. Оттого и человек и вышел таким…, да и с каждым годом хуже становится. Вотячье оно-то тоже в это все верит, у них Керемет с Инмаром землю творят – тож Сатана и саваоф по нашему. Но у них вера злее будет – у нас хоть саваоф сильнее Сатаны считается, а у них – что один, что второй силен и борьба у них конца и края не знает.

– Судя по тому, что я видел час назад – ты все таки больше согласен с удмуртами, чем с собственными соплеменниками – усмехнулся Шернер. Ермил искоса посмотрел на него и хмыкнул.

– Не суди того, чего не понимаешь – произнес он. – До бога высоко, до царя далеко, а вот до тех кто в лесу живет, в реках да болотах – близко. А от них уже и до Самого – рукой подать. Богу молись, а черта не гневи – так нас предки всю жизнь учили. Бога большевикиотменили, а вот черта – кишка тонка– Ермил посмотрел на немца, которому вдруг стал очень неприятен этот разговор и вдруг расхохотался. – да ты не боись, герр офицер, не боись. Вас-то Он любить должен, вы же народ сами к Хозяевам подталкивать будете, после сегодняшнего особенно. Вы главное поймите, чего Он от вас хочет, а тогда и дело у вас здесь пойдет на лад. Ну, а коль не поймете – Ермил осклабился – так меня спросите, я плохого не посоветую. Эй Степка, – крикнул он – ну-ка придай ходу.

Хлестнул кнут и лошадь резвее побежала вперед. В телеге позади Альфред Шернер продолжал беседовать с русским колдуном, делая пометки в блокноте. Огромная черная птица пролетела над дорогой, и ее путь отмечали на мгновение гаснущие звезды. Откуда-то издалека послышался протяжный волчий вой.