Текст книги "Прощальный подарок Жужелицы"

Автор книги: Андрей Хворостов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Настоящий протокол составлен в соответствии со ст. 176 и 177 УПК РФ.

Следователь: Юдин Л.К.»

Ксения закончила читать сканы документов, и Ирина Геннадьевна повела Вирятина к винтовой лестнице, ведущей вниз.

– Спустимся в подвальный кабинет, – сказала она. – Его, конечно, осматривали и следователь Юдин со специалистами и понятыми, и потом частный детектив. Проведите осмотр и вы. Вдруг что-нибудь интересное увидите? Вероятность, конечно невелика. Сотая доля процента, но всё ж не ноль. Осмотрите комнату, как следует, вспомните всё, что сейчас прочли – и поиграйте в следователя. Допрашивать будете меня. Задайте все вопросы, какие вам придут в голову. Даже те, которые покажутся вам неприличными или дурацкими. Самое главное, не стесняйтесь. Не бойтесь глупо выглядеть: обижаться или смеяться над вами я точно не стану.

6. Потайной кабинет

В подвале особняка располагалась мастерская, где при холодном свете энергосберегающих ламп трудились пять реставраторов. Ими руководил сотрудник управления по охране культурного наследия и памятников старины.

– Это Борис Юрич, доктор исторических наук, – сказала Дремлюгина. – Днём он у нас белый археолог, а по вечерам и по выходным – чёрный копатель. Хорошо ему плачу, он на меня не в обиде. Думаю, вы подружитесь: он тоже выпить не дурак. Только корешиться будете не сегодня: у нас сейчас дела поважнее. Пойдёмте!

Подвальный кабинет Сергея Петровича не предназначался для приёма гостей. Стены были отделаны некрашеной пробкой, чтобы хозяин мог наслаждаться тишиной. Мебели – самый минимум: испачканное засохшей кровью кресло, четыре пуфика и стол, на котором стояли запылившийся компьютер, три грязные чашки и пепельница, полная окурков.

Ирина Геннадьевна присела на пуфик недалеко от стола.

– Я запретила слугам здесь убираться. Хочу, чтобы всё оставалось, как в момент смерти Серёжи.

– Запретили? – удивился Вирятин. – Здесь же был разлит вонючий раствор для дезинфекции. Рядом трудились археологи, вдыхая зловоние…

– Вытерпели как-то, – ухмыльнулась Ирина Геннадьевна. – Никто из них от работы из-за этого не отказался. Я же им очень хорошие бабосики плачу. Так что забудьте. Лучше подумайте, зачем убийцы залили труп этим вонючим дерьмом. Как будто у Серёжи была чума!

– Может, он вправду заболел чем-нибудь заразным, пока вы отдыхали за границей?

– Сомневаюсь. Он ведь ничем не заразил ни Ксению, ни водителя, ни охранников.

– Давайте заглянем в его компьютер, – предложил Вирятин. – Вдруг там найдём ответ?

Ирина Геннадьевна подошла к чёрному пыльному системному блоку и нажала на кнопку Power. Вирятин удивился конфигурации устройства. Старенький Athlon 64 X2 с четырьмя гигабайтами памяти! «Слабовато для миллиардера! – подумал Павел Валентинович. – Впрочем, зачем ему был нужен мощный компьютер? Ведь Сергей Петрович, наверное, не увлекался игрушками и не занимался видеомонтажом или 3D-моделированием».

После загрузки BIOS вверху экрана высветилась надпись Not Boot Device Found.

– Диск обнулён, – пояснила Дремлюгина. – Я приглашала специалистов. Информацию восстановить нельзя. Никакими средствами.

– Для чего убийцы стёрли информацию на диске? Что там могло содержаться?

– Если б я знала! Я ведь никогда не заглядывала в компьютер мужа… В этом убийстве вообще очень много странного.

– Ну да, – согласился Вирятин. – Зачем они забрали голову с собой? У вас есть какие-то предположения на этот счёт?

– Всю жизнь считала себя неглупой женщиной. Выпутывалась из таких передряг, в которых другие погибли бы. Однако здесь задачка для более крутых мозгов, чем мои. Ничего не понимаю! Сначала думала, что голову Серёжи взяли, чтобы потребовать с меня выкуп… но вот уже почти полтора месяца прошло, а никто не звонит, денег не требует. Да и за что его убили, кому он мешал жить? Он же в бизнес больше двух лет не совался, председателем совета директоров был чисто номинальным, да и с бандитами не ссорился: они всегда считали его своим, уважали по старой памяти…

– Может быть, его убили, чтобы отомстить вам?

– Ах да, Серёжу убил кто-то из моих брошенных любовников! – рассмеялась Ирина Геннадьевна. – Спустя пять лет после того, как я вышла за него. Самому не смешно? Я ведь ни разу по-настоящему не изменила Сергею Петровичу. Лишь на курортах иногда перепихивалась, да и то когда совсем уж приспичит… Давайте лучше не терять время. Осмотрите кабинет!

Вирятин пожал плечами:

– Если специалисты ничего не заметили, что же могу увидеть я?

– Всякое бывает…

Павел Валентинович прошёлся по кабинету, осмотрел стены и пол, но не заметил ничего, кроме бесформенных пятен засохшей крови.

– Убийцы работали в бахилах, – пояснила Дремлюгина.

– И в центре, и возле стен много следов… но рядом с дверью ни одного. Здесь есть другой вход?

– Нет, – уверенно ответила вдова. – Ничего о нём не знаю. Наверное, перед уходом они переобулись в чистые бахилы.

– Неужели преступники не оставили ни отпечатки пальцев, ни волосы или чешуйки кожи?

– Криминалисты ничего не нашли, а я приехала лишь через день после убийства, – вздохнула Ирина Геннадьевна.

– Вдруг они что-то не увидели?

– Я приглашала московского частного детектива.

– И он тоже ничего не заметил?

– Нет! – ответила Дремлюгина. – Поэтому я и отказалась от его услуг.

– Как преступники сюда приехали? Наверняка ведь остались следы шин …

– Ни менты, ни следователь ничего такого вокруг особняка не заметили. Может, плохо искали. Я же не могла сюда телепортироваться с Багамских островов. Пока собиралась, пока прилетела сюда… а тут дождик прошёл…

– Если камеры не видели посторонних людей, значит, убийцы хорошо знали их расположение. Откуда? Служанка не могла быть их сообщницей? Ведь именно она уехала из дома незадолго до убийства, а когда вернулась, быстро нашла труп и позвонила в милицию…

– И её, и водителя допрашивали не только следаки. Я выписывала полиграфолога из Москвы. Он каждого по два часа мучил на трёх детекторах лжи: на «Крисе», Lafayette и «Диане». Это лучшие полиграфы из тех, что я смогла купить. Сама руководила допросом, кстати.

– А начальник охраны? Он не мог быть соучастником? – предположил Вирятин.

– Сомневаюсь. Он, как и я, отдыхал тогда на море. Когда Олег вернулся, я и его проверила на полиграфах.

– Он давно у вас работает?

– Лет двадцать.

– А до этого где трудился?

– В КГБ.

– Наверняка знает, как обманывать детекторы лжи.

– Всё равно не думаю, что он причастен к убийству, – покачала головой Дремлюгина. – Человек проверенный. Правда, в последнее время совсем исхалтурился. В день убийства он с подчинёнными ни разу не связался, хотя должен был их контролировать. Позванивать хотя бы по утрам и вечерам.

– Вы его уволили?

– До сих пор его не простила, но с работы не выгнала. Олег слишком много знает о Серёже и обо мне, чтобы с ним расставаться. Как же он меня тогда благодарил! Туфли целовал, словно египетской царице! Оно и понятно: где он ещё найдёт такую зарплату, как здесь?

– Сергей Петрович погиб в какой-то степени по его вине, – возразил Вирятин. – Если б он позвонил охранникам, убийства могло не случиться.

– По его вине? Бросьте! Ну, позвонил бы он утром охранникам… что бы это изменило? Всё равно бы они вызвали этих девок и дрыхли бы, когда Серёжу убивали.

– Что случилось с охранниками, которых усыпили проститутки?

– Я их избила Серёжиной тростью. Потом уволила.

– Избили? И они никуда не пожаловались?

– На меня? – изумилась Дремлюгина. – Смеётесь? Они до сих пор надеются, что я их позову назад.

– Следаки допрашивали проституток?

– Которых усыпили охранников? – переспросила Ирина Геннадьевна. – Нет, конечно. Убийцы их увезли неизвестно куда. Девочки в город не вернулись. Это я точно узнала по своим каналам, через знакомых сутенёров. Значит, лежат где-нибудь под лесной подстилкой или на дне болота… Ещё есть вопросы?

Вирятин замялся.

– Вижу, больше вам ничего в голову не приходит, – улыбнулась ему Ирина Геннадьевна. – Пойдёмте назад!

Когда они вышли из кабинета, хозяйка особняка направилась не в сторону мастерской, а в противоположную. Она подошла к массивной грубой двери из липовых досок, которая смотрелась в этом особняке инородным телом.

– Тут джакузи, русская баня и хамам, – пояснила Дремлюгина. – Вы ведь замёрзли, а я в свою душевую кабинку не могла вас пустить. Поймите правильно: она личная, только для меня. Так что попарьтесь здесь. Я наверху подожду.

– Я бы с радостью, но как-то неудобно отнимать у вас время… – засмущался Вирятин.

– Фигня! Это Натуся, генеральный директор «Бальзама», пашет как папа Карло с утра до ночи, а я далеко не загнанная лошадь. У меня на сегодня ничего не запланировано, кроме встречи с вами. Можете смело париться. Пришлю банщика-массажиста. Могу, кстати, и девочку подогнать.

– Вызвать из города? – немного удивился Павел Валентинович.

– Зачем? – Дремлюгина передёрнула плечами, будто вспомнила что-то очень неприятное. – Терпеть не могу эти вызовы! Они тут не практикуются. Не хватало притащить в дом СПИД или ещё какую-нибудь заразу. У меня здесь постоянно живут служанки специального назначения, нелегалки-мигрантки. Все красивенькие, нежненькие, ухоженные. Есть светленькие, есть смугленькие. Даже таечка и негритяночка имеются. Выбирайте любую. Можно и двух, если хватит сил. Вот, посмотрите!

Она провела Вирятина в комнату отдыха и включила экран со снимками девушек. У каждой были сфотографированы и лицо крупным планом, и обнажённое тело в разных ракурсах.

– Видите, какие у меня девасики! – похвалилась Дремлюгина. – Одна краше другой!

– И любая согласится?

Ирина Геннадьевна посмотрела на Вирятина снисходительно, как на ребёнка:

– Пусть только попробует заартачиться! У меня с ними разговор короткий. Если что не так – сразу выброшу в лес без копейки денег, без паспорта и без верхней одежды. Поблукает полдня среди осин – станет, как шёлковая… если кабан её не запорет.

– Суровая вы женщина!

– Бизнес заставляет. С одними мосты надо навести, с другими… Чиновничка умаслить, силовичка задобрить, делового партнёра к себе расположить. Не хватало ещё, чтобы план сорвался из-за капризов какой-то девки-нелегалки! Все они у меня вышколены, все вымуштрованы. Все виртуозницы в постели. И при этом никаких контактов с внешним миром, никаких левых связей, никакой заразы… Чисты, как слеза: их каждую неделю проверяют врачи. Ну, как насчёт девочки?

– Нет настроения, – сам не понимая почему, сказал Вирятин.

– Если передумаете, скажите банщику.

Ирина Геннадьевна вывела Вирятина назад в коридор и нажала на кнопку лифта.

– Когда закончите париться, не тащитесь назад через мастерские. Поднимитесь на этом лифте, и окажетесь рядом с гостиной. Видите, как здесь всё продумано! Теперь идите и раздевайтесь, банщик к вам спустится минуты через две-три.

С этими словами Дремлюгина запрыгнула в открывшуюся кабинку.

Через два часа *

Когда Вирятин поднялся в гостиную, он увидел Ирину Геннадьевну, отдыхающую в кресле перед камином. Как и вчера, в картинной галерее, она откинула голову назад и то ли дремала, то ли о чём-то размышляла.

Лишь когда Павел Валентинович почти вплотную к ней подошёл, она открыла глаза, вызвала домработницу и приказала заварить чай. Затем Дремлюгина велела ему сеть на диван, рядом с которым стоял журнальный столик, а сама встала и посмотрела в окно.

– Дождь усиливается, – сказала она. – Оставайтесь здесь. Комнату я вам выделю.

– Неудобно как-то… – замялся Вирятин.

– Оставайтесь-оставайтесь! Кстати, что к чаю подать? Что-нибудь сладенькое? У меня готов яблочный пирог и есть дикий лесной мёд. Будете?

Вскоре вошла служанка, поставила на журнальный столик чайник и вазочку с мёдом, разлила чай по чашкам и удалилась. Ирина Геннадьевна села на кресло недалеко от Вирятина и ласково на него посмотрела.

– Так о чём мы договорились? – задушевно спросила она. – О том, что вы мне поможете, правильно? У вас ведь есть поклонница в областной прокуратуре…

– Зачем вам Марина Вячеславовна? – насторожился Вирятин.

– Какой же вы недогадливый! Мне ждать нельзя. Хочу как можно скорее увидеть каждую букву в томах дела. Любое слово может оказаться зацепкой.

– Думаете, Марина мне покажет эти бумаги?

– Так ведь она давала вам незавершённые дела, – парировала Ирина Геннадьевна. – Даже домой…

– То был слив с согласия прокурора, – ответил Павел Валентинович. – Сейчас же ей придётся действовать на свой страх и риск. Забрать материалы из следственного управления, какие-то объяснения придумать. Это ж убийство не деревенского алкаша, а миллиардера. Дело на особом контроле. Испугается она, откажется.

Ирина Геннадьевна вскочила и начала метаться по комнате. Вирятин безмолвно сидел и в глубине души посмеивался, глядя на её нервные движения и напряжённое лицо.

– Нет, ничего не приходит в голову, – наконец, сказала она, вновь сев на диван. –Может, Марину Вячеславовну всё-таки удастся уломать?

– Попробуйте… но я-то чем тут могу помочь? – пожал плечами Павел Валентинович.

Дремлюгина округлила и без того огромные глаза:

– Как чем? Вы же с ней друг к другу неровно дышите. Все же знают, что вы её любите. Вам даже притворяться не нужно, ухаживая за ней. Всё будет выглядеть искренне и естественно. Вообще не понимаю вас. Оба одиноки, а жизнь проходит. Ни вам невесты на шею не вешаются, ни ей женихи. Чего тянете? Поженились бы давно… В общем, поухаживайте за ней, вам же она нравится.

– Всё-таки откуда вы узнали о наших отношениях? – стал допытываться Вирятин. – У вас что, шпионы в редакции?

– Откуда-откуда! Я ж не журналистка-халтурщица. К любой беседе хорошо готовлюсь. Это основа успеха… Так чего вы теряетесь, не зовёте Марину Вячеславовну замуж? Она ведь согласится, и вы это понимаете… однако вас что-то останавливает. Боитесь, что она будет вас попрекать зарплатой?

– Да нет…

– Как тогда объяснить, что вы и от моих девасиков отказываетесь, и к Марине Вячеславовне не подкатываете? Может, у вас не всё в порядке? Сейчас вот возьму, да проверю!

Ирина Геннадьевна потянулась к поясу его брюк. Вирятин инстинктивно отодвинулся, и она засмеялась, глядя на его ошеломлённое лицо.

– Это я прикололась, Пал Валентиныч! Какой мне интерес, сами подумайте. А вот насчёт Марины Вячеславовны подумайте. Не стесняйтесь помощницы прокурора. Поработаете на меня – и денег у вас станет больше, чем у неё. Всё ваши комплексы улетучатся, будто их и не было… Точно вам говорю!

– Заманчиво, конечно. Мне она нравится, да и деньги нужны. Однако не только из-за них я согласился вам помогать. В газете не к чему применить мои способности и мой опыт. Плясать гопака перед властью и выискивать жареные новости – вот и всё, что сейчас нужно… а я ведь в Европе, в Швеции обучался по теме «Журналистское расследование»…

– Всячески сочувствую, – улыбнулась ему Дремлюгина. – Буду рада, если помогу вам вновь себя раскрыть… но хватит разговоров: пора баиньки.

Комнатку Ирина Геннадьевна выделила темную, с крохотным окошком и двуспальной кроватью. На тумбочке у изголовья лежал планшет.

– Вдруг, какие мысли в голову придут. Сразу же их и запишете, – сказала Дремлюгина. – И потом, туда закачана хорошая библиотека. Можете почитать что-нибудь на сон грядущий. Потом возьмёте себе. Это мой первый подарок. И далеко не последний, если от вас будет польза.

Дремлюгина ещё раз поинтересовалась, не захотел ли Вирятин девочку, и, получив отрицательный ответ, пожелала ему спокойной ночи.

Перед сном Павел Валентинович начал обдумывать задание Ирины Геннадьевны.

Он давно, очень давно был неравнодушен к помощнице прокурора. Это была гремучая смесь дружбы и платонической любви.

Впрочем, она была не совсем платонической, а с примесью мыслей о браке… но тем мерзопакостнее было использовать Марину Вячеславовну – объясняться ей в любви, думая при этом, как вытянуть из неё следственные материалы об убийстве Сергея Дремлюгина.

Это было очень гнусно и подло! Тем не менее, Вирятин решился…

7. Разговор в летнем кафе

Следующим утром после планёрки Вирятин закрылся в кабинете от случайных посторонних глаз, вынул из сумки сотовый и минут пять вертел его в руке, не решаясь позвонить помощнице прокурора. Наконец, набрал номер.

– Давненько не объявлялся! – немного удивилась его звонку Марина Вячеславовна. – Я уж и не надеялась.

– Марина, не хотел тебя беспокоить. И ещё стеснялся. Не знал, как ты отнесёшься к моему звонку.

– Может, и правильно делал. Не знаю, как я бы среагировала на твой звонок месяц-другой назад. Юра был каким-никаким, а мужем. Переживала, когда он умер… но сам знаешь: время лечит. Если нужны материалы, заходи. Буду рада.

– Может, сначала встретимся на нейтральной территории? Хотя бы в «Утопии».

– Гдеее? – обомлела помощница прокурора.

– Не лучшее место, конечно… зато тебе туда идти пять минут, и никто нам там не помешает пообщаться.

– Что ж за тайны ты мне хочешь поведать? – игриво спросила Марина Вячеславовна.

– Там и скажу. Придёшь?

Вирятин понимал, что рискованно приглашать немолодую ухоженную женщину в заведение, куда в основном ходит молодёжь, чтобы выпить пива. Тем не менее, Павел Валентинович выбрал именно «Утопию». Уставшей на работе Марине Вячеславовне не надо было тащиться через весь город. При этом туда никогда не заглядывали прокурорские работники. Значит, можно было избежать нежелательных встреч.

Помощница прокурора на минуту задумалась, потом сказала:

– Чёрт с тобой. «Утопия» так «Утопия»!

Поговорив с Мариной Вячеславовной, Павел Валентинович начал с тоской и раздражением дописывать заметку о том, как ямовская милиция разоблачила очередную группу торговцев палёной водкой. Он с трудом выдавливал из себя каждую букву, думая не о статье, а о завтрашней встрече с помощницей прокурора и о вчерашнем разговоре с Дремлюгиной.

Вирятин нисколько не удивлялся тому, что Ирина Геннадьевна не надеялась на следователей и начала сама распутывать преступление: он хорошо помнил историю, которая приключилась с ним двенадцать лет назад.

Тогда, после кризиса 1998 года, большинство жителей Ямова оказались в нищете. Каждый выживал, как мог. Некоторые потерявшие работу горожане стали грабить пригородные дачи. Злоумышленники калечили двери и выдирали решетки из окон садовых домиков, выламывали двери, срезали провода, забирали каркасы парников, алюминиевую посуду и другие изделия из цветного металла, чтобы сдать их в приёмные пункты.

Большинство хозяев обобранных дач не писали заявления в милицию, понимая, что это бессмысленно. Большинство… но только не Вирятин. Он тогда был относительно молод и самонадеян.

Жена Павла Валентиновича увидела печальную картину, приехав посреди зимы на дачу, чтобы взять картошку из погреба. Рядом с домиком лежал её этюдник с красками: воры не поняли их ценность и поленились тащить в город. Замок наружной двери был выломан, а сама она открыта настежь.

Внутри домика все двери были тоже изувечены. Не сохранилось ни одного предмета из цветного металла, кроме упавшего за кровать медного молотка. Пропали парник, чудо-печка, тарелки и вилки, два самовара…

Их пропажа расстроила семью Вирятиных больше всего. Милиция, куда они обратились, вела следствие ни шатко ни валко, преступников искать ленилась… и супруги решили расследовать преступление самостоятельно.

Первым делом Павел Валентинович обратился в ООО «Милосердие», которое владело расположенным недалеко от садового товарищества приемным пунктом цветмета. Его хозяин разрешил незадачливым дачникам обследовать полки с предметами из цветного металла, и на одной из них жена Вирятина самовар – бронзовый, большой и, что самое главное, не повреждённый. Подарочная гравировка на нём не оставляла места для сомнений в том, кому он принадлежал ещё несколько дней назад.

Начальник приёмного пункта без препирательств отдал самовар Павлу Валентиновичу…но тут Вирятины совершили непоправимую ошибку: они сообщили о находке следователю.

Наивная чета надеялась, что милиция поспешит в ООО «Милосердие» и начнёт искать воров. Не тут-то было! Прошёл день, другой, третий… и, наконец, Вирятины отправились туда сами. Работники фирмы, сочувствую их горю, порылись в журнале и нашли имя человека, который сдал самовар.

Так без малейшего участия органов правопорядка был найден преступник. «Детективам» это стоило не только времени и нервов, но и… самовара: следователь изъял его как вещественное доказательство. На время, разумеется. Потом вернул, но без крана: тот пропал во время перемещений предмета по милицейским коридорам и кабинетам. Найти ему замену Павлу Валентиновичу не удалось до сих пор…

Дописывая ненавистную статью и вспоминая печальную историю о самоваре, Павел Валентинович всё больше и больше погружался в хандру и задумчивость, из которой его вывел телефонный звонок.

Это была не та мелодия, которую Вирятин закрепил за номером Марины Вячеславовны.

Кто же это мог быть? Сумасшедший изобретатель, жаждущий публикации о своём «вечном двигателе»? Обиженный силовиками предприниматель? Житель хрущёвки с протекающей крышей и затопленным подвалом? Въедливый читатель, который нашёл в последнем номере орфографические или фактические ошибки? А вдруг…

«Неужели Ирина?» – подумал он и взял смартфон.

Однако на экране не высветилась надпись «Дремлюгина». Только цифры. Значит, звонил неизвестный человек.

Поколебавшись секунды две, Вирятин нажал на иконку соединения. Раздался мужской голос, бархатный и вкрадчивый.

– Павел Валентинович! Меня зовут Камран. Я представляю курдскую диаспору. Могу ли поговорить с вами не по телефону?

– О чём? – насторожился Вирятин.

Несколько лет назад он расследовал махинации ООО «Рустам». Эта фирма, хозяин которой был курдом, закупила в Калмыкии больше четырёхсот барашков и привезла в Ямовскую область. Ветеринарную экспертизу животные прошли лишь через три месяца после своего прибытия, когда половина их была уже пущена на шашлыки. Пробы крови показали, что все овцы страдали от бруцеллеза. Значит, была больна вся привезённая из Калмыкии партия животных.

Вирятин целый месяц выдерживал психические атаки взбешённых сотрудников фирмы. Работать ему не давали, хорошо хоть не избили…

Павел Валентинович помнил эту историю во всех деталях, и общаться с Камраном ему совсем не хотелось.

– О чём хотите поговорить? – повторил он свой вопрос.

– Как о чём? – ответил Камран. – О вашей статье. Про выставку в краеведческом музее.

– Чем она вас не устраивает?

– Наоборот, Павел Валентинович! Мы вам очень благодарны за неё. Вы там упомянули Эдвина Грантовского. Могли бы ещё и Олега Вильческого. Оба они считали, что мидяне, а значит, и курды – прямые потомки людей срубной культуры.

«Необычный какой-то курд!» – подумал Вирятин: те члены диаспоры, которых он знал, были людьми невежественными и либо работали в строительном бизнесе, либо держали придорожные кафешки.

– Я не археолог и даже не любитель краеведения. О чём именно вы хотите со мной поговорить?

– Это не телефонный разговор, – ответил Камран. – Давайте встретимся через час в летнем кафе возле площади Ленина. Возьмём пиво и шашлыки…

– Шашлыков не надо! – испуганно сказал Павел Валентинович.

– Хорошо, тогда креветок… и побеседуем за кружкой пива.

Через час *

Когда Вирятин подошёл к открытому кафе, навстречу ему поднялся высокий полноватый мужчина лет сорока. На нём был льняной костюм и шёлковая белая рубашка. На фоне его дорогой одежды несколько странно смотрелись четыре кружки с разливным пивом, пусть и «Крушовице», и незамысловатая закуска.

Смуглую шею Камрана украшал золотой фаравахар – зороастрийский символ, изображение царя в персидской тиаре с опоясывающим его талию крылатым кольцом. Курд поймал любопытствующий взгляд Вирятина:

– Не удивляйтесь. Я не мусульманин, а езид. У нашей религии много общего с зороастризмом. И я вовсе не строитель, не торговец наркотиками и не хозяин шашлычной, как вы могли подумать, а человек из высшей духовной касты. Работаю в идеологическом подразделении Ассоциации общин Курдистана. Я – один из тех, кто приближают день, когда курды обретут собственное государство. Вы что-нибудь знаете о нашей борьбе?

– Слышал, что вы боритесь за автономию, – кивнул Вирятин. – Видел ваши манифестации в защиту Абдуллы Оджалана. Его, кажется, турки посадили в тюрьму.

– Автономия – лишь этап на нашем пути к независимому Курдистану. Думаю, вы это понимаете.

– Конечно. Ваши акции проходили здесь, в Ямове, у железнодорожного вокзала. Я общался с манифестантами, потом написал статью.

– Надеюсь, вы там нас не ругали?

– Нет, конечно, – ответил Вирятин.

Про свою статью о больных овцах он благоразумно промолчал.

– Хотите закурить? – спросил Камран. – Это настоящие Lucky Strike.

Курд вынул из кармана пиджака белую пачку с напоминающим печать синим кружком. Она была уже наполовину пустой.

– Спасибо, двенадцать лет как бросил, – ответил Вирятин. – Не понимаю, чем я могу вам помочь. С турками воевать точно не собираюсь.

– Мы хотим приобрести артефакты срубной культуры, – сказал Камран. – Разумеется, не черепки, а более ценные изделия. Для музея истории нашего народа.

– У меня нет никаких артефактов.

– У вас нет, а у Ирины Геннадьевны есть. У неё мы и хотим купить некоторые предметы.

– Не проще ли было сразу обратиться к ней?

– Она нас не любит, – сокрушённо произнёс Камран. – Всех. После того, как наши строители напортачили, возводя новый гипермаркет «Бальзам».

– А я тут чем могу помочь? – пожал плечами Павел Валентинович.

– Не скромничайте. Вы же недавно были у неё в гостях и даже оставались на ночь. Из этого мы делаем вывод, что вы её друг и можете выступить посредником.

– Каким образом?

– Скажите ей при встрече, что мы хотим купить артефакты. В долгу не останемся. Если сделка состоится, то можем, например, организовать для вас поездку в Ирак. Оплатим полностью. Не бойтесь, на курдском севере сейчас безопасно. Вас никто не тронет, зато соберёте много материала для статей, сделаете фотографии. У вас их с грабушками возьмут в Москве и даже за границей.

Вирятин знал об Ираке очень немного и сказал первое, что пришло ему в голову.

– Заманчиво… Смогу ли я посмотреть ворота Иштар?

– Можем, конечно, организовать, но это будет сложно. Развалины Вавилона намного южнее Курдистана. Для вас это выйдет уже не бесплатно… да и небезопасно там. Так что лучше туда не ездить. Поверьте, в Курдистане тоже много интересного. Эрбиль, например. Это один из древнейших городов на Земле. И потом, это же часть территории Мидии – первого в мире государства, созданного иранцами.

– Иранцами? – переспросил Вирятин, помня, что разговор только что шёл об Ираке.

– Ну да, – ответил Камран. – Мидяне – наши предки. Именно они разгромили Ассирию и создали первую империю иранцев. Персы лишь перехватили власть. Теперь понимаете, почему мы мечтаем о возрождении своего государства? Всё ещё чувствуем дыхание древней Мидии. А построили её, напомню, потомки срубной культуры. Той самой, предметы которой я хочу купить у Дремлюгиной.

У Вирятина голова окончательно пошла кругом. Мидяне, персы, курды, ассирийцы, иракский Курдистан, древний Иран, артефакты срубников – всё это перемешалось в его сознании и превратилось в подобие каши «Шесть злаков».

– Значит, ваши предки родом из России? – поинтересовался он.

– Тогда ещё не было никакой России, – ответил Камран. – Была великая степь, где жили наши предки. В Авесте она называется «Айриянэм ваэджа» – «Простор ариев»… Но давайте перейдём от слов к делу. Вы мне поможете?

– Конечно, поговорю с Ириной Геннадьевной, – пообещал Павел Валентинович.