Текст книги "Новый старый 1978-й (СИ)"

Автор книги: Андрей Храмцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Глава 10. ВААП

Всесоюзное агентство по авторским правам, сокращённо ВААП, находилось на Большой Бронной в бывшем здании старой трехэтажной школы. Я припарковал свою «Волгу» на служебной стоянке рядом с персональной черной «Волгой» с мигалкой председателя Правления ВААП Бориса Дмитриевича Панкина и, как воспитанный юноша, открыл дверь своей девушке и помог выйти из машины. Я догадывался, что многие сотрудники смотрят в этот момент в окна и хотел произвести на них нужное впечатление. Солнышко уже привыкла к такой моей галантности и воспринимала это уже как должное.

– В машине ты сидеть не будешь, а пойдёшь со мной, – сказал я. – В здании есть очень хороший буфет. Вот тебе трояк, на него можно купить пол-буфета. Сиди, пей кофе, ешь пирожные и жди меня. Чтобы тебе не было очень скучно ждать, я захватил с собой для тебя мамин журнал «Vogue” на английском языке за февраль этого года, будет что полистать и почитать. Заодно посмотришь, какие сейчас модны прически на Западе.

– Какой ты внимательный и заботливый. Я бы тебя поцеловала, но люди на нас смотрят.

Мы подошли к проходной и я сказал вахтёру, что я Кравцов и у меня назначено на 12.00 у Ситникова Василия Романовича и что девушка со мной, у неё реквизит и ноты (магнитофон я предусмотрительно отдал заранее Солнышку, чтобы она, как будто, за него отвечала). Нас пропустили без проблем, даже свидетельство о рождении не спросили и никакого пропуска не выписали. Сказали только, что в сто третий кабинет на третий этаж. Вот беззаботное и счастливое время. Ни террористов-смертников, ни обдолбанных или обкурившихся придурков. Никто ничего не боится и никто никому не угрожает. Хотя год назад армяне осуществили серию террористических актов в московском метро, магазине и на улице. Правда, в прессу эта информация не попала, поэтому об этом толком никто ничего и не знал, да и взрывников быстро нашли и через год их расстреляют.

Мы сначала разделись в гардеробе и получили номерки у гардеробщицы. Потом я проводил Солнышко в буфет на первом этаже, усадил её за свободный столик возле окна и сказал подруге, что если ей надоест сидеть здесь, то пусть поднимается на третий этаж и ждёт меня возле кабинета Ситникова. Затем я чмокнул Солнышко в щёку и пошёл искать дорогу на третий этаж. Мой JVC весил шесть с половиной килограммов, плюс бутылка виски – вес в одной руке для подъёма и долгого хождения по коридорам получился подходящим для утренней зарядки. В левой руке я держал пачку нот, коробку конфет и катушки с записью наших песен, правда всё это лежало в фирменных пакетах. Вид у меня с кучей пакетов и магнитофоном был несколько необычным для этого заведения и некоторые проходившие мимо сотрудники удивлённо посматривали в мою сторону.

Я легко и быстро преодолел путь до нужного этажа, перескакивая через одну ступеньку, и прошёл мимо кабинетов зам. пред. правления и заведующего Протокольным отделом Жарова Ю. Ф., зам. пред. правления и заведующего УМС Лебедева А. А. и кабинета самого Панкина (бывшего главного редактора «Комсомольской правды»). После этого зашёл в нужную дверь с медной табличкой с фамилией и инициалами Ситников В.Р. и в приёмной представился секретарше. Сразу вручил ей коробку конфет, чтобы потом можно было напрямую к ней обращаться. Ведь как сказала одна знаменитая американская актриса: «Офис может работать без шефа, но не без секретарши». На мой презент секретарша благодарно кивнула мне, по селектору доложила руководству о моём визите и пригласила войти.

– Здравствуйте, Василий Романович! – поздоровался я. – Я Андрей Кравцов, сын Юрия Леонидовича..

– Здравствуй, Андрей! – поприветствовал меня толстый, пожилой, неуклюжий мужчина. – Вылитый отец в молодости. Ты на него очень похож. Я в окно видел, как ты помогал выйти из машины красивой девушке и проводил её до входа в здание. Галантно, ничего не скажешь. Твоя девушка?

– Да, это моя девушка. Она ещё моя одноклассница и начинающая певица.

Он вышел из-за стола и пожал мне руку. В этом огромном кабинете, бывшем школьном классе, Ситников казался больше похожим на учителя, чем на начальника.

– Вот папа, в знак старой вашей с ним дружбы передаёт вам привет и маленький презент, – ответил я и протянул вынутую из пакета литровую бутылку «Black Label» 12-тилетней выдержки в красивой чёрной коробке.

– Передай папе спасибо и присаживайся. Мне он сегодня утром звонил и просил помочь с твоими песнями. Я правильно понял суть вопроса?

– Да, всё так и есть. Я написал десять песен. Слова и музыка мои. С музыкантами сделал аранжировку и записал демокассету. Ноты со словами я тоже принёс. Их надо, если можно, побыстрее зарегистрировать. Я понимаю, что проблем с этим много, и из-за моего юного возраста, и что я пока не состою в Союзе композиторов. Но выход ведь есть всегда?

– Да, есть. На регистрацию уйдёт не меньше четырёх-пяти дней. Так как ты несовершеннолетний, счёт, на который будут поступать твои авторские отчисления, придётся открыть на твоего папу. Давай ставь свой магнитофон, послушаем несколько песен и будем решать.

Я поставил магнитофон на стол и включил первую песню.

– Да, – сказал Василий Романович. – Честно сказать, не ожидал. Такое я никогда не слышал. Отличная песня. Аж пробирает. Как раз для Дня космонавтики.

– Вот поэтому я и тороплюсь. Мне очень нужно зарегистрировать эти песни сегодня. У меня скоро концерт, я их заявил уже как свои и должен успеть зарегистрировать их заранее.

– Да, задача очень непростая. Главная проблема в худсовете и в проверке на подлинность. Надо троих специалистов собирать, прослушивать и давать экспертную оценку твоим песням. Может эти песни уже кто-то написал и исполняет.

– Я понимаю, – отвечаю я, – я готов предложить услугу за услугу.

– И в чем твоя нужная мне услуга может выражаться? – спросил, улыбаясь, Василий Романович. – Если услуга очень значимая, я постараюсь ускорить.

– Услуга по профилю вашей предыдущей службы, – серьезно сказал я и покрутил поднятым пальцем, подняв глаза вверх. Я знал, что полковник Василий Романович Ситников раньше был заместителем начальника Управления дезинформации ПГУ КГБ СССР. – Мы одни?

– Ты про прослушку? Её здесь нет. Это такая секретная услуга?

– Это информация о нашем чиновнике очень высокого ранга, который уже три года работает на ЦРУ и через две недели не собирается возвращаться на Родину, то есть собирается стать невозвращенцем и предателем. Это стоит того, чтобы оказать услугу мне?

– И ты знаешь его фамилию и можешь её назвать?

– И не только фамилию и все факты по этому делу, но даже информацию его помощника о том, что он его давно подозревает в измене, а руководство на его доводы не совсем своевременно реагирует. Этого достаточно, чтобы начать ускорять мой вопрос?

– Да, вполне достаточно. Если бы ты не был сыном Юрия Леонидовича, я бы не поверил.

– Отец вообще не знает об этом и не имеет к этой информации никакого отношения. И ему лучше ничего не знать. Самое главное заключается в том, что уровень этого чиновника настолько высок, что вам придётся докладывать об этом лично Юрию Владимировичу. Велика вероятность утечки.

– Да, создал ты проблему на ровном месте. Не ожидал, что всё так серьезно.

– Можно всё забыть и сделать вид, что этого разговора не было, – предложил я. – Песни и без ускорения, я надеюсь, зарегистрируют, за те же за пять дней.

– Нет, теперь это уже невозможно. Придётся тебе помочь. Ладно, сиди, я все сам сделаю.

Василий Романович стал звонить начальникам отделов, кто занимался регистрацией стихов, песен и музыки и вызвал их к себе. Пришли двое мужчин, Ситников передал им мои документы и магнитофон с кассетой, ноты со словами и мое свидетельство о рождении. Продиктовал данные отца для открытия на его имя счета в Госбанке. Попросил их сделать всё максимально быстро, отложив на время все текущие дела. Те пообещали сделать всё, если не возникнет никаких проблем с текстами и музыкой, за час-полтора и ушли.

– Ну вот, – сказал Василий Романович. – Я сделал всё, что обещал. Теперь рассказывай всё, что знаешь. Надеюсь, это того стоило.

И я начал рассказывать.

Глава 11. Предатель

– Речь пойдёт о заместителе Генерального секретаря ООН по политическим вопросам и делам Совета Безопасности ООН, – сказал я и посмотрел на Ситникова.

– Шевченко?

– Да, Аркадий Николаевич, правая рука Громыко, его друг и протеже.

– Ого, это очень серьёзно. Должны быть железобетонные факты, чтобы идти к Андропову, минуя его замов и начальников управлений.

– Юрий Иванович Дроздов, наш резидент в Штатах и зам Шевченко, уже год докладывает руководству, что Шевченко предатель. Самое главное, что руководство поверило и тридцать первого марта, в пятницу, отправит шифротелеграмму о том, что третьего апреля Шевченко должен вылететь в Москву для консультаций.

– Андрей, – перебил меня Ситников, – откуда ты знаешь то, что будет?

– Василий Романович, – спокойно ответил я, – это тема отдельного серьёзного разговора.

– Хорошо, – удивившись моему спокойствию, ответил Ситников. – Продолжай, я внимательно слушаю.

– Это его и спугнет. Не сама шифротелеграмма, а идиотская фраза «и для обсуждения некоторых других вопросов». Это я процитировал дословно.

Последняя моя фраза вызвала бурю эмоций, но Ситников сдержался.

– Шевченко всё поймёт и в воскресенье 2 апреля связжется со своими хозяевами из ЦРУ и назначит им срочную встречу на конспиративной квартире в Манхэттене. Там Шевченко сообщит им свои опасения и попросит предоставить ему политическое убежище в США. Цэрэушники разработают план: Шевченко дает в Москву телеграмму, что он собирается вылететь на родину в конце недели, как только закончит неотложные дела в Комиссии ООН, а ЦРУ утрясет «наверху» все детали его побега, который состоится в четверг, 6 апреля.

– Подожди, – прервал меня Ситников, – как это проверить?

– Об этом я расскажу чуть позже, если позволите. Шевченко ещё в 1975 году обратился к Дэниэлу Патрику Мойнихэну, постоянному представителю США при ООН, своему хорошему знакомому, с просьбой о предоставлении политического убежища. При встрече сотрудники ЦРУ убедили Шевченко поработать на них. Он согласился и стал добровольно работать на ЦРУ.

– Сволочь, – выругался Ситников.

– 6 апреля в Нью-Йорке состоится побег Аркадия Шевченко. Произойдет это поздно вечером. Шевченко из рабочего кабинета, расположенного в миссии ООН, позвонит в обед своей жене и сообщит, что к обеду вряд ли успеет, и попросит садиться за стол без него. Затем он соберёт личные досье на сотрудников миссии и сунет их в портфель. Туда же положит и фотографию, на которой были запечатлены его жена и супруга министра иностранных дел Лидия Громыко. После этого Шевченко напишет письмо, адресованное жене и близким. В нем будут такие строчки, цитирую: «Я в отчаянии. Я не могу жить и работать с людьми, которых ненавижу, ни в Нью-Йорке, ни в Москве». А поздно вечером, когда жена будет уже спать, Шевченко соберёт дома личные вещи, подсунет письмо для жены под дверь её спальни и в темноте дойдёт до поджидающего его недалёко от дома автомобиля с агентами ЦРУ. Вот как-то так. А по поводу спекуляций жены Шевченко и жены Громыко с меховыми шубами и антиквариатом, я думаю, наши все давно знают, но ничего сделать не могут. Позиции Андрея Андреевича в Политбюро очень прочные, слишком он близок к Леониду Ильичу.

В процессе нашего разговора Ситникову позвонили из отдела регистрации и сказали, что они всё проверили и претензий ни к музыке, ни к словам нет. Только две песни «Солнце» и «Солнышко» вызвали некоторые странные ощущения своей необычностью. Слова песен им сначала показались набором каких-то обрывочных фраз, но при звучании песня оказывалась мелодичной и понятной. С таким они столкнулись впервые. Ситников дал команду оформлять и сказал, что он все подпишет.

– Да, – сказал Василий Романович, – я срочно свяжусь с Андроповым, это действительно экстренный случай. Судя по датам, времени у нас остаётся не очень то и много. Что мне говорить руководству о том, откуда у тебя эта информация?

Я был готов к этому вопросу и ждал его, когда понял, что мне поверили. Всю правду я вообще не собирался выкладывать никому. Нужна была версия, которая будет похожа на правду, но которую нельзя проверить. Необходимо было показать свою нужность власти, но в тоже время быть от неё независимым. Нельзя дать понять, что я за четыре часа могу рассказать всю будущую историю Союза. Информацию необходимо выдавать дозированно, тогда она будет стоить и цениться намного дороже.

– Скажите, что я иногда вижу то, что будет. Это у меня началось недавно, когда я упал со стремянки и ударился головой об пол… Как это происходит и с какой пререодичностью – я не знаю. Иногда я вижу будущие события очень чётко и полностью, даже всё слышу, что происходит. Иногда всё, как в тумане. В процессе моего рассказа я «увидел» ещё одного предателя. Даже фамилию услышал. Он как-то будет связан с этим делом. Но как – не знаю. Надо ждать.

– Интересные у тебя проявились способности, – сказал полковник КГБ в отставке. – Учти, Андропов наверняка захочет с тобой встретиться.

– Я согласен. Когда дело с Шевченко завершится и вы убедитесь, что я говорил правду, то готов в любое время встретиться с Юрием Владимировичем. Да, предупреждаю сразу, в конторе «протекает» очень сильно и очень высоко. Поэтому с Шевченко работайте предельно изолированно. Я потом сам всё объясню Юрию Владимировичу, он поймёт.

– Если всё подтвердится, то контора в долгу не останется.

– Вы же видите, меня интересует только музыка, поэтому если в этом деле поможете, то буду очень благодарен.

– Что ещё конкретно нужно, – спросил Василий Романович.

– Очень хочу, чтобы «Трава у дома» и «Единственная» попали в апрельский журнал «Кругозор» да и с Москонцертом нужны завязки, кое-какую аппаратуру хотел попросить у них для своего концерта. Также и на радио хотелось бы свои песни предложить.

– С «Кругозором» я помогу. С главным редактором Хессиным я знаком шапочно, а вот с его замом Велистовым знаком давно, можно сказать, что друзья. Пока есть время, сейчас ему наберу.

Ситников при мне набрал Велистова и попросил втиснуть две песни. «Траву у дома», как космическую к 12 апреля Велистов согласился сразу, а вот на вторую нужна сопроводиловка из Министерства культуры. Ситников договорился обо мне на завтра на одиннадцать с оригиналом песни и бумагой из ВААПа.

– Василий Романович, – обратился я к нему. – Папа дал для связи телефон секретаря Демичева. Завтра после обеда я с ним встречаюсь по вопросам песен. Вы не могли бы им от себя тоже письмо с просьбой по «Кругозору» и для радио со мной передать?

– Хорошо, сейчас Леночка всё напечатает.

Тут в кабинет постучали и вошли те двое сотрудников, кто занимался проверкой и регистрацией моих песен. Передали мне магнитофон и моё свидетельство о рождении.

– Хорошие песни у тебя получаются, – сказал тот, который постарше. – Приятно было с ними работать. Особенно понравилась «Трава у дома». Как раз к празднику.

– Спасибо за положительный отзыв, – ответил я. – Рад, что понравились.

Положив бумаги Ситникову на стол, они оба вышли.

– Ну вот, забирай свои свидетельства, – разрешил Василий Романович. – Я сейчас их подпишу и ты пойдёшь в канцелярию и поставишь печати на них. Кабинет восемьдесят шесть на втором этаже справа. Потом зайдёшь в бухгалтерию и оплатишь регистрацию. Кабинет рядом. А я пока дослушаю остальные твои песни. Видишь, даже моим спецам они понравились, значит успех им гарантирован. Я тебе на радио дополнительно наше официальное письмо сделаю, к нему ещё письмо из Минкульта приложишь – процесс ускорится на порядок. Первый раз на моей практике, чтобы автор сразу десять песен принёс, да ещё каких!

Я взял стопку только что подписанных Ситниковым свидетельств и вышел из кабинета. В коридоре увидел прогуливающуюся Солнышко.

– А вот и я, чуть больше часа ушло на всё. А ты устала сидеть в буфете?

– Да, соскучилась и пошла тебя искать. Ты же сам разрешил тебя найти, если соскучусь. Вот я и пошла на третий этаж, а тут ты выходишь.

– Вот, – сказал я и потряс кипой своих авторских свидетельств, – сейчас пойду печати ставить и всё. Смотри, к каждому свидетельству подшиты слова и ноты. Итого десять таких комплектов.

Мы спустились на второй этаж. Солнышко я отставил около двери, а сам зашёл в канцелярию. В комнате сидели четыре женщины. Та, кто ставила печати и регистрировала номера документов, сидела у окна. Я передал ей свои бумаги и сел в сторонке.

У меня в голове происходило что-то странное. Я как только зашёл, то почувствовал, что как-будто кто-то шестой находится в комнате. Это было необычно. Кто-то то ли смотрел на меня, то ли пристально вслушивался. На потолке камер быть не могло, их ещё миниатюрными делать не научились. Создавалось впечатление, что в стену на уровне потолка встроено человеческое ухо, которое внимательно слушает, что происходит в комнате. Ба, да это же прослушка! Точно! Такого ощущения в кабинете у Ситникова я не испытывал. Да, вот это интересно. И я ощущал, что прослушка находится именно под потолком, справа в углу. Надо спросить об этом у Василия Романовича.

С уже проштампованными свидетельствами я вышел из канцелярии и сразу поцеловал Солнышко.

– Гордись, любимая! Я у тебя настоящий автор песен, всё теперь на законных основаниях.

Светик радостно пискнула и поцеловала меня в ответ. Мы зашли в бухгалтерию, а потом вернулись на третий этаж, где я оставил Светика в приёмной на диване, а сам зашёл к Ситникову.

– Отличные песни, – сказал радостный Ситников. – Молодец, чувствуется талант.

– Василий Романович, мне показалось или я действительно обнаружил прослушку в канцелярии? Это свои или чужие? – спросил я его в лоб.

– Вот это да! Ты и это умеешь? – с удивлением воскликнул бывший чекист, хотя, как известно, бывших чекистов не бывает. – Теперь всё более-менее понятно с твоими пророчествами. Да, это наша работа. Как ты догадался?

– Я почувствовал странный посторонний звуковой фон с правого угла потолка. Сопоставил с вашим кабинетом, где такого фона нет, и пришёл к такому выводу.

– Да, она установлена там. Только никому ни слова. Чёрт, никогда не слышал, чтобы кто-то мог почувствовать прослушку.

– Вольф Мессинг мог. Может и у меня что-то похожее получается.

– Может быть, может быть, – отрешенно проговорил Ситников, глядя в окно.

– Спасибо вам большое, Василий Романович, за помощь. Тогда мы поедем дальше работать над песнями.

– Хорошо. Думаю, нам придётся часто встречаться и по песням, и по делу. Счёт на твоего отца открыли, я ему об это сам сообщу.

Я забрал магнитофон и вышел из кабинета. Секретарша Лена, а она любезно разрешила себя так называть, успела напечатать все необходимые письма и передала их мне. Оперативно. Вот что значит вовремя подаренная коробка конфет. Сказав спасибо, я забрал Солнышко с дивана и мы пошли на выход.

– Вторая вершина покорена, – сказал я, садясь за руль и включая зажигание.

– А какая была первая? – спросила любопытная сорока.

– Первой и самой важной вершиной, которую я покорил, была вершина с красивым именем Светик.

– Как приятно! Мне такого ещё никто и никогда не говорил. Да и что меня было покорять, я сама готова была сдаться на милость победителя, да и продержалась эта вершина неприступной всего один день. Я бы покорилась и в первый день, но надо было держать марку. Слушай, а почему я тебя всё время хочу?

– Я тоже постоянно тебя хочу. Это любовь с нашими гормонами так играет. Поэтому целуй меня скорей и поехали ко мне домой реализовывать наши хотелки.

Глава 12. Интерлюдия: Ситников

Он стоял и смотрел в окно на Андрея и его девушку, садящихся в белую «Волгу», и думал о том, что сейчас произошло. Он догадывался, что Андрей очень не прост и не всё ему рассказал. Он, полковник в отставке, бывший заместитель начальника Управления дезинформации Первого Главного Управления КГБ СССР, это прекрасно понимал. Его опыт подсказывал, что по Шевченко Андрей сказал правду и что надо срочно связываться с Андроповым. К тому же, Андрей предупредил, что у нас утечка на высоком уровне, поэтому доверять никому нельзя.

Он не понимал, как этот пятнадцатилетний пацан смог получить эту информацию. Сначала он не поверил в то, что Андрей обладает какими-то сверхспособностями, но факт обнаружения им спрятанного подслушивающего устройства, вмонтированного в потолок, говорил о том, что у Андрея всё-таки эти сверхспособности есть. Мистика какая-то. Придётся весь разговор с Андреем напечатать на своей личной печатной машинке и взять с собой на доклад к Андропову. Секретарше такой доклад не поручишь печатать. У нас мало времени и надо действовать оперативно.

Ситников решительно сел за машинку и стал печатать рапорт. На это у него ушло около сорока минут. После этого он поднял трубку телефона спецсвязи КГБ и произнёс:

– Код «красный 011».

– Ждите у телефона, – ответили в трубке.

Прошло около двух минут, когда в трубке раздался знакомый голос:

– Андропов у аппарата.

– Здравия желаю, товарищ председатель Комитета государственной безопасности. Докладывает полковник в отставке Ситников Василий Романович из ВААПа. Угроза национальной безопасности. Прошу срочно принять для доклада.

– Хорошо. Жду вас через 30 минут у себя во втором кабинете.

– Есть быть через тридцать минут.

Связь прервалась.

– Ну вот и всё, – подумал про себя Ситников. – Отступать поздно.

Интерлюдия: Андропов

Андропов сидел за письменным столом и готовил отчёт к заседанию Политбюро, когда зазвонил внутренний телефон секретаря.

– Слушаю, – тихо сказал он.

– Код «красный 011», – доложил секретарь.

Этот код знали только офицеры от полковника и выше, да и то только начальники и заместители начальников управлений. Значит вопрос действительно серьёзный и не терпящий отлагательств. Этим кодом пользовались буквально считанное количество раз. Тот, кто называл этот код, прекрасно понимал, что если выяснится, что использование этого кода можно было избежать, назвавшему его грозила неминуемая отставка. Поэтому перед тем, как назвать этот код, говоривший должен был сто раз подумать.

Ситников, Ситников… Это из Управления дезинформации, помню такого. Значит на память жаловаться пока рано.

– Саша, – сказал Андропов, подняв трубку, – я во второй кабинет. Ни с кем не соединять, кроме генерального.

Второй кабинет был предназначен для личных встреч, о которых другим сотрудникам знать не следовало. К этому помещению за простой дверью без таблички, знали дорогу немногие. Комната была небольшая, но уютная. Ничего лишнего, но обстановка располагала к беседе.

Раздался стук в дверь.

– Войдите, – сказал Андропов.

– Полковник Ситников по вашему приказанию прибыл, – доложился по уставу Василий Романович.

– Садитесь, докладывайте.

– Два часа назад мне стала известна вот эта информация, – сказал Ситников и протянул Андропову три листа машинописного текста.

По мере прочтения доклада лицо Андропова все более и более мрачнело.

– Сколько в этом правды? – спросил Андропов.

– По моей оценке практически сто процентов, – доложил Ситников.

– Попытку американцев ввести нас в заблуждение вы исключаете?

– Полностью, Юрий Владимирович. Сам источник – сын нашего сотрудника, который сейчас работает в Финляндии по линии ССОДа. Его я знаю более 20 лет. Сын вообще школьник и ни к каким секретам не допущен, но, несмотря на это, обладает недоступной никому сверхсекретной информацией. Это не игра американцев, это феномен, который я объяснить не могу. Также источник сказал, что у него в связи с этим делом всплыла фамилия ещё одного нашего сотрудника, готового предать. Но он ещё не всё «видел», как он сам выразился. Источник готов встретиться с вами, если нужно, после завершения операции с Шевченко.

– Источник зовут Андрей? Охарактеризуете его коротко, в двух словах.

– По разговору это молодой человек лет двадцати пяти, но никак не пятнадцати. Написал десять хороших песен. Предложил в обмен на услугу по ускорению регистрации этих песен свою услугу – информацию. В разговоре употребляет слова и фразы, не характерные для нашей молодежи. Они более точные и выверенные. Говорит свободно, уверенно и со знанием дела. Его экстраординарные способности случайно подтвердились, когда он сразу указал, где находится вмонтированная в стену прослушка. Эти все способности и к музыке, и знаниям из будущего появились у него, как он объяснил, после удара головой об пол при падении со стремянки. Во время разговора он дал понять, что у нас в Комитете есть высокопоставленные предатели и он их точно знает. Один Шевченко чего стоит. Поэтому я запросил красный код.

– Вы правильно поступили, – сказал задумчиво Андропов. – Это действительно вопрос государственной безопасности. Что касается вас. После решения проблемы с Шевченко я с ним, возможно, встречусь. Я вам сообщу когда. Попросите у Андрея дополнительную информацию по людям, о которых он упоминал. Раз уж он вышел на вас, то вы и будете с ним контактировать. Оперативный псевдоним у него будет «Музыкант». У вас все допуски есть, поэтому постарайтесь работать аккуратно и не засветить Музыканта. До свидания, Василий Романович.

* * *

Андропов вернулся в свой кабинет и ещё раз перечитал информацию от Музыканта. Ничего из прочитанного не вписывалось в привычные рамки, даже музыка. Но музыка – это не его сфера. Он, конечно, любил музыку, но предпочитал классическую или народную. Современную музыку он не любил и не понимал. Но дело не в музыке.

Дело в информации о будущем. Как можно видеть будущее он не знал. Марксистско-ленинская теория здесь помочь не могла, а по сути своей, она отвергала всякие проявления мистики. Мог бы помочь Мессинг, но он четыре года как умер. В стране есть целых два института, которые занимаются паранормальными явлениями и свехспособностями человеческого мозга, но с ними нет времени консультироваться. Ладно, мистику в сторону. Только голые факты.

А факты говорили о предателе, который передавал американцам сверхсекретную государственную информацию. Доклады Дроздова из Штатов прямо указывали на предательство Шевченко. Поэтому сведения Музыканта подтверждаются и другими источниками. Значит, этой информации можно верить. Если мы возьмём Шевченко сейчас, то очень трудно его будет разговорить без спецсредств и, возможно, никаких доказательств мы не получим. А вот если мы возьмём его шестого вечером при выходе из дома, то при нём будут папки с документами и в спальне его жены будет оставленная им записка, полностью изобличающая его, как предателя. Риск конечно есть, но если руководствоваться показаниями Музыканта, он практически нулевой. Значит надо брать его шестого и вывозить по дипломатическим каналам в Союз. Это будет очень сильный удар по Громыко. Если всё правильно сделать, то Андрей Андреевич не удержится на своей должности и на одного конкурента на место будущего генсека станет меньше. Информация о спекуляции жён главных фигурантов этого дела уже давно отрабатывается и пойдёт довеском к теме предательства. Да, пора начинать свою личную игру. А в такой большой игре первый ход надо делать с козырей.

Одним из этих козырей и станет Музыкант. Необходимо за ним присмотреть. И в качестве слежки, и в качестве охраны. Он нам ещё может очень пригодиться. По словам Ситникова, парень талантливый. Раз пишет музыку – поможем с продвижением его песен. Это не сложно. Что ему ещё может быть нужно? Раз есть девушка, значит им надо где-то встречаться. Если ещё двух кротов или потенциальных перебежчиков поможет выявить – выделим трёх, нет, четырёхкомнатную квартиру на перспективу. Пусть будет нам благодарен и активнее делится с нами возникающей у него в голове информацией.

Но группу захвата надо собирать уже сегодня и отправлять нелегально заранее. Только никому доверять нельзя, раз Музыкант уверен в наличии «кротов». О «кротах» я узнаю в лучшем случае восьмого апреля, а до этого необходимо никого не просто не спугнуть, а даже не зародить и тени сомнения, что мы что-то знаем. Значит ничего менять мы не будем и пусть всё идёт по сценарию, который описывает Музыкант, а группа захвата присмотрит за Шевченко с третьего по седьмое апреля. И поручу я это дело своему старому товарищу, о существовании которого никто не знает.

Так началась операция «Крысолов», о которой знали только два человека в Советском Союзе. Это была очень крупная и важная крыса, поимка которой могла переставить фигуры на политическом олимпе СССР. Группировки вокруг дряхлеющего Брежнева начинали борьбу за место генсека. Кто будет будущим Генеральным секретарем знал только один человек, но его это не особо волновало. Зато это волновало других, поэтому такой козырь, как человек, который знает будущее, был нужен всем.