Текст книги "Колхозное строительство 72 (СИ)"

Автор книги: Андрей Шопперт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Глава 26

Интерлюдия двадцатая

– Что такое дипломатия?

– Дипломатия – это искусство произносить фразу «хороший пёсик» до тех пор, пока под руку не попадётся хороший булыжник.

Алексей Николаевич Косыгин сидел на диванчике в депутатском зале Хабаровского железнодорожного вокзала и разглядывал китайских товарищей. Не в том смысле, что они втроём стояли по стойке «смирно» перед ним, а он переводил взгляд с одного на другого и недовольно покачивал головой. Нет. Тоже сидели на двух небольших диванчиках – работники вокзала перетащили откуда-то, и столик ещё между ними поставили. Не «круглый стол» получился, естественно – скорее, треугольный, но всё же место для переговоров.

Кофею председатель совета министров сегодня откушал достаточно, а потому, не спрашивая, мол, вам чего налить, дорогие китайские товарисси, сказал, чтобы принесли четыре стакана крепкого чая. Удивился, когда через пару минут вошла громоздкая женщина в белом фартуке и поставила на «круглый стол», отдалённо смахивающий на овальный журнальный, жостовский поднос с четырьмя яркими, в крупных цветах, большими кружками. Необычно смотрелись – цветы были не только снаружи нарисованы, но и внутри, хоть и пореже. И фарфор настолько тонкий, что почти прозрачный. По самому верху кружки шла стилизованная под растительный орнамент надпись: «Краснотурьинск». Ну, конечно, дело рук Тишкова. Вот весь он – необычный персонаж, и выдумки его все такие…

– Дологой товарис племьел-министл, – на сносном русском начал переговоры Линь Бяо, когда все отхлебнули по глоточку и покивали головами, соглашаясь друг с другом, что чай получился вкусным. Секретный ингредиент был у Косыгина всегда с собой в маленьком коричневом чемодане – высушенные соцветия пустырника. Если в чай добавить совсем немного и не держать долго, то появляется лёгкая горчинка, и чай отдаёт весь свой вкус и аромат. Малость, а даже плохонький грузинский превращается в изысканный English Breakfast.

Как-то в один из визитов в Великобританию ему подали этот чай с молоком, причём наливали при нём. Их министр иностранных дел Джордж Браун, улыбаясь при этом, прокомментировал: «Видите, молоко наливают первым. Это стало традицией, а всё потому, что тонкие китайские и японские фарфоровые сервизы были очень дороги, а от кипятка могли треснуть. Мы, островитяне – небогатая и бережливая нация».

– Дологой товалис племьел-министл! Наси великие налоды долсны зыть милно, и вместе, назило Амелике, стлоить коммунисм, – Линь Бяо хоть и с приличным акцентом, но вполне правильно строил даже такие длинные фразы на русском.

А и чего бы ему не говорить на великом и могучем? Больше трёх лет прожил в СССР. После получения ранения в 1939 году Бяо отправили лечиться в Советский Союз. В Москве ближайший соратник Мао Цзэдуна выполнял и дипломатическую миссию. Когда военачальник выздоровел – не вернулся на родину, а остался в России, где стал представителем Коммунистической партии Китая в Коминтерне. С началом войны между Гитлеровской Германией и Советским Союзом Сталин стал уделять больше внимания своим восточным соратникам, которые боролись против японцев, немецких союзников. В 1942 году, после трёхлетнего перерыва, он, наконец, вернулся на родину, и почти сразу, на VII съезде партии, Бяо был избран членом Центрального комитета КПК.

Стоит заметить, что и в СССР будущий министр обороны приехал уже с неплохим знанием русского. Он в 1927 году окончил Академию Вампу, основанную Сунь Ятсеном близ города Гуанчжоу. Находилась академия в устье реки Чжуцзян, на острове Хуанпу (на местном кантонском диалекте это название произносится как «Вампу»), от которого и получила название. Это была профессиональная школа военных революционных кадров, которую создавали в Китае при помощи СССР и, в частности, советских советников во главе с маршалом Василием Блюхером.

Блюхером? Косыгин потеребил нос. Надо бы заняться пересмотром дел и реабилитацией видных полководцев. Ну, вот вернётся… Молотов в Казахстане уже начал эту работу – нужно ненадолго прервать, ну, или пусть параллельно делает. Блюхер, Якир, Уборевич – ну вот разве Тухачевский не сильно положительный персонаж. Так пусть думает – у Вячеслава Михайловича светлая голова. Конечно, почти всех их уже реабилитировали в 1957 году, но это на бумаге. Может, нужно фильмы снять, книги написать. Издать биографии. Напечатать наборы открыток, плакаты. Пусть думает.

Пока Алексей Николаевич так размышлял, новый Председатель КПК ничего важного и нового не сказал. Если его почти десятиминутную речь перевести не на русский, а на деловой язык, то получится примерно так: «Ребята, давайте жить дружно».

– Товарищ Линь, а что делать с тем фактом, что восемнадцать ваших самолётов с атомными бомбами летели бомбить Алма-Ату? Ну и давайте вспомним о Монголии.

– Вы же понимаете, что это всё делалось по личному указанию Мао! – перешёл на мандаринский маршал.

– Конечно. А вы были министром обороны и исполняли приказы. И ведь есть ещё Даманский, Жаланашколь, тысячи менее кровавых инцидентов. Там участвовали наши автоматы АК, там летали наши МиГи и Ту, там грохотали гусеницами наши танки. Мы вооружили вас, дали самые передовые военные разработки, даже помогли создать ядерное оружие и ракеты. И всё это обернулось против нас!

– Мы согласны, что такое больше не должно повториться. Каковы же будут ваши условия? – согласно покивал новенький глава Китая.

– Это бесполезная трата времени. Сейчас мы заключим договор о дружбе и взаимопомощи, опять будем поставлять вам технику и технологии, снова станем обучать ваших людей – а иначе какая это дружба и взаимопомощь? И тут у вас опять сменится власть, придёт очередной Мао и опять найдёт причину напасть на СССР. Дескать, опять русский царь с каким-то вашим императором неправильный договор заключили, а потом предатель Линь, он же Бяо, заключил ещё более унизительный для Поднебесной договор. Надо предателя расстрелять и, как говорят наши немецкие друзья: «Und sofort in die Schlacht». То есть, «и сразу в бой». Полетят опять Ту с нашими бомбами на наши города.

Китайцы выслушали перевод и не ринулись доказывать, что такое невозможно. Тоже ведь не дураки собрались.

– А сито вы пледлагаете, péngyou (товарищ) племьел-министл?

Косыгин тоже помолчал. Сам до конца не знал.

– Китай присоединится к протоколу о нераспространении ядерного оружия. Всё оборудование, оставшееся у вас неповреждённым, вы передадите нам. В основном нас интересуют объекты в городе Баотоу. Ничего личного, но поймите: мы должны быть уверены, что очередной сумасшедший не решит вдруг сбросить на наши города атомные бомбы.

– А если на нас, как сейчас, нападёт Америка? – хором все трое.

– И что – сильно помогло? Все ваши крупные города в руинах, флота нет. Да и авиации нет. А вот если у вас не будет ядерного оружия – то ей, этой проклятой Америке, и нападать-то не зачем. Кроме того, мы ведь подпишем договор о взаимопомощи, в том числе – и по совместной защите от интервенции со стороны любых третьих государств. Так сказать, заключим оборонительный союз. Это очень выгодно для КНР, ведь не придётся вкладывать миллиарды юаней в мёртвые железки, не приносящие ничего кроме затрат.

Товарищи приуныли. А на что, собственно, надеялись – что лопоухие русские обрадуются новому старому другу, завалят его деньгами и военной техникой? Помогут восстановить ядерные объекты?

– Холосо. Есё какие-то тлебования есть? – наконец закивал Линь Бяо.

– Конечно. Вот карта. Вот эта территория вашей провинции Внутренняя Монголия отойдёт Монгольской Народной Республике, – Косыгин ткнул пальцем в треугольник, острым концом упирающийся в Баотоу. Там залежи редкоземельных элементов, и СССР их будет добывать. – Это район Баян-Обо.

– Мы говорили об этом. Очень плохой сюрприз для Китая, но Китай ничего не может сделать. Хорошо, эта территория отойдёт Монголии. Навсегда?

Косыгин не думал об этом. А ведь и правда: после того, как рудник полностью будет выработан, никому этот загаженный кусок пустыни не будет нужен.

– Пусть будет 99 лет. На самом деле, зачем нам пустыня.

– Холосо. Есё есть плетензии?

– Илийская народная республика получит независимость, и Китай не будет впредь требовать её. Неправильный царский договор будем считать аннулированным.

– Холосо. Сто с уйгулами и Тибетом?

– Они получат независимость. Зачем вам эти малодоступные горы? Займитесь освоением уже имеющихся земель. На столетия вперёд работы хватит. Ну а там – кто знает, что будет через сто лет? – Алексей Николаевич, махнул рукой, куда-то в пространство и время.

– Плохо, но нам некуда деваться, и потому это тоже принимается. Что-то ещё? – снова перешёл на мандаринский Линь Бяо.

– Всё. Вот только СССР не намерен больше дарить ни технику, ни технологии. За всё придётся платить.

– Мао правильно называл вас ревизионистами. Мы тоже будем идти по этому пути. За всё нужно платить. А что вас интересует? – Линь Бяо захихикал, хлопнул себя по коленям.

– Люди на строительство некоторых сооружений.

– О, люди у Китая есть.

Китайцы пошушукались, остановив переводчика движением руки.

– Сто с бомбалдиловками Китая амеликанцами? – через минуту спросил Су Юй – новый министр обороны Китая.

– Мы приложим все усилия, чтобы они не происходили впредь, – собрался расслабившийся было Косыгин, подумавший, что переговоры закончились.

– А они вас послусаются?

– Мы приложим все усилия. Все. Это значит – все!

– Холосо.

Интерлюдия двадцать первая

Казахский анекдот.

Пресс-конференция по поводу переезда президента Назарбаева в новую столицу Астану (Акмолу):

– Правда ли, что Президент в связи с переездом в новую столицу решил отдать свой Президентский Дворец детям?

– Правда. А банк и телеграф – внукам.

Parkview Kitchen & Spirits, небольшой уютный ресторанчик при отеле в самом центре Купертино, был пуст с самого утра. Русские сняли его на весь день, хоть назначили встречу некоторым жителям городка только на семь часов после полудня.

Сами дипломаты остановились в этом же отеле и попросили хозяина мистера Грегори не афишировать их присутствие. Потом, когда будут съезжать, они обязательно пофотографируются и с самим мистером Грегори, с его женой, конечно же. Керту перед камерой чмокнет в щёчку этого двенадцатилетнего веснушчатого рыжего оболтуса, что по недоразумению родился у двух совершенно брюнетистых представителей армянской диаспоры в США. Подержать на руках дочурку? Да без проблем. А как же подпись под фотографией, ведь их не успеют напечатать? Ну, давайте с дочуркой и оболтусом Керту сфотографируется сейчас. А эти красивые мисс не из «Крыльев Родины»? Ах, как жаль! Можно было бы написать на входе, что здесь останавливалась группа «Крылья». Ах, как жаль! Нет, конечно же, мисс Дирир – это тоже замечательно… да это даже лучше, чем замечательно. Это просто фантастика! Так и напишем: здесь останавливались те самые каратистки, что избили наших ковбоев Пола Ньюмена и Роба Редфорда. Не избивали?! Конечно, конечно. Они сами себе челюсти и руки с ногами переломали. Да, да, он сам упал на нож и так двенадцать раз подряд. О, эти нахалы заслужили, наверное… Они приставали к этой красивенькой мисс? Ка-а-а-ак?!! Этой самой ногой она и сломала челюсть Пола Ньюмена? Ай-я-яй! А можно, сыночек и с юной мисс сфотографируется? Энди, где ты носишься?! А ну беги сюда, сейчас будем делать фото на память! Тебя поцелуют две самые страшные мисс в мире. Ой, извините, я не то имел в виду – не страшные, в смысле страшные – ой, простите, не страшные, в смысле, не красивые, а страшные, в смысле… опасные. Как аллигаторы. Ох, опять простите, мисс Дирир, конечно, вы красивее крокодила. Зубы? А что зубы? Ах, у крокодила кривые зубы? Нет, у вас – вполне себе. Ох, виноват, у вас прекрасные зубы. Прямо американская улыбка. Да где же ты, Энди? Беги быстрее сюда, сейчас тебя будет целовать мисс Дирир с самыми красивыми зубами в мире.

Вечером в городе стало чуть прохладнее, и последнюю пару часов перед встречей русские провели во внутреннем дворике отеля, наслаждаясь превосходным мороженым. Всё попробовали – и клубничное, и из манго, и из неизвестной в СССР маракуйи. Все вкусные. Умеют, гады. Чего русские цари все на север да на восток, где тоже холодно, лезли? Могли бы столько же усилий потратить на присоединение Персии и Ирака, Сирии, Турции, наконец – и тоже бы было в магазинах СССР манговое и маракуйевое мороженое.

Чего Екатерина продала Аляску и кусок Калифорнии пиндосам – в Калифорнии ведь растёт манго?

Не Екатерина? А почему в песне про Екатерину? Откуда пошло слово «пиндосы»? Так латиноамериканцы называли соседей, используя испанское «pendejos», то есть идиот, для именования американцев. Ну, как один из вариантов.

Гости оказались нетерпеливыми – прибыли чуть не за полчаса до назначенных семи. Единственным, кто не заявился досрочно, был Рональд Уэйн. Нет, Ронни тоже вышел из дома намного раньше – но он ведь заказал такси, вот и нарезал сужающиеся и расширяющиеся окружности по нестриженному неряшливому газону добрых пятнадцать минут. В результате вспотел, пропах потом и адреналином. Пришлось бежать в дом и переодевать рубаху – но ощущение нечистого тела осталось. Душ-то не принял.

Войдя в зал, он не нашёл ни одного знакомого лица. Было три семьи с детьми – и всё. Одна была явно не англосаксонской расы – латиноамериканцы или даже мулаты. Раньше бы и внимания не обратил, но в последние полгода всё круто изменилось, теперь приходится присматриваться, какого цвета кожа у твоих соседей.

– Ну, вот все и в сборе. Давайте я представлюсь. Драчёв Иван Тимофеевич, – появился со стороны кухни мужчина. Он был в чёрном мундире, шитом золотом, на голубых петлицах горели три золотые звезды, на поясе в позолоченных, а может, и в золотых ножнах – небольшой кортик.

– Моряк? – поинтересовался Джобс старший.

– Вы – Пол Рейнголд Джобс? – наклонил голову в поклоне русский.

– Да, – специально надел рубашку с короткими рукавами, чтобы все видели его морские наколки, усмехнулся про себя Уэйн.

– Нет, мистер Джобс, я не моряк, хоть в армии и служил на флоте – получается, бывший моряк. Это мундир чрезвычайного и полномочного посланника второго класса, коим я и являюсь.

– Я тоже бывший моряк.

– Так, товарищи – ой, простите, господа – я позволил себе заказать для вас блюда русской кухни, сейчас их подадут. А пока разрешите представить вам своих помощников. Это Керту Дирир. Та самая, можете пощупать.

Зря он это сказал – понял Уэйн уже через секунду, так как за столиками остались только двое. Он и старенькая миссис, что пришла с семьёй Фернандес. Почувствовав себя старым идиотом, Уэйн тоже пошёл пощупать Керту – когда ещё такой шанс выпадет.

Прилично прошло времени, прежде чем все снова расселись. И опять ненадолго.

– А эту девушку зовут Ирина Алфёрова, и она недавно стала главной героиней ваших газет.

Опять зря… С криком: «Русская каратистка!!!» народ опять ломанулся в центр зала, переворачивая по дороге стулья.

Подали русские пельмени. Как зовут ещё двух красавиц – Ронни не запомнил, он выпал из процесса общения. Эта русская каратистка Ирина… не была красавицей. Она была богиней. От неё нельзя было глаз отвести! Да, Керту Дирир это супер. Это секс-бомба. Да чего там: секс-бомба-бомба! А вот Ирина – да за одну её смущённую улыбку такие, как он, мелкие служащие мелких компаний готовы будут свернуть все горы на свете. Богиня! И этим всё сказано. Он механически тыкал вилкой в пельмени, соглашался с возгласами из зала – мол, да, вкусные. И всё смотрел и смотрел на Ирину.

– Господа. Я собрал вас здесь, чтобы предложить вам всем вместе, вот этой компанией, переехать в город Алма-Ату в СССР. Это юг. Замечательные места, немного похожие на вашу Калифорнию. Там тоже вокруг красивые горы со снежными шапками, даже летом. Там спокойно, нет преступности. Почти – пара-то дураков всегда найдётся. Ваших детей мы за государственный счёт обучим в лучших университетах страны, найдём вам и им работу на предприятиях, связанных с электроникой. Вам совершенно бесплатно выдадут большие, рубленные из дерева дома – дворцы.

– А Керту тут при чём? – ломающимся баском спросил молокосос с неряшливым подобием бородки.

– Керту… – дипломат сбился с мысли. – Керту? О, она живёт в этом городе. Сможете ходить к ней в гости.

Лучше бы он этого не говорил.

P.S.

Добрый день уважаемые читатели.

Книга ведь почти закончилась, а комментариев и сердечек кот наплакал.

Глава 27

Событие двадцать второе

Таксист подвозит взрослого, состоятельного дядьку. Тот расплачивается ровно по счётчику. Таксист:

– Я вчера вашего сына подвозил, так он мне 100 долларов на чай оставил.

– Ну так у него папа – миллионер, а я – сирота.

– Петья, ми прилетать завтрья, – Марсель позвонил в час ночи.

– И тебе сладких снов!!! Месье Бик, вы знаете разницу во времени между Пари и Алмати?

– Пари? Этьё спор? – ржёт.

– Это точно спор. Так сколько разница? – всё, уже проснулся – хоть поболтать.

– Мала-мала?

– Нет. Много-много. Твою мать!

– О, моя мама умирать.

– Прости, не знал. Соболезную. Когда похороны?

– Семь льет назьяд.

– Тьфу на тебя!

– Скольико разньица?

– Пять часов. У нас сейчас час ночи.

– Корошо.

– И чего «корошего»? Чего там бубнишь?

– Считать. Тогдья надо выльетать в полночь. Ужье черьез четырьи час. Я побегать. Ждьи, – забибикало. Вот и поговорили.

Ну, две хорошие новости сообщил, не рассказывая о них. Первая: «Боинг-737» Марсель ему купил. Вторая: Керенского в целости и сохранности с грузом на сотню миллионов рублей вернёт.

История с Александром Фёдоровичем началась месяца полтора назад. Сразу после того, как надели аппарат Илизарова, и он полетел в Москву. Туда же из Ленинграда прилетел и предупреждённый Керенский. А ещё туда прибыл Марк Янович Макаревич с грузом чуть не в полтораста килограмм.

Нет, тогда, получается, началась ещё за месяц до этого. Позвонил Макаревич и сообщил, что здание музея изобразительных искусств в Краснотурьинске достроено – нужны экспонаты.

Экспонаты? Когда дал денег на строительство музея, то всякие картины были. Сейчас все висят в его тереме в Алма-Ате, снимать стало жалко. Попробовал одну, но получилось пятно на стене. Не в смысле обои выгорели – просто пустое пространство образовалось. Вот тогда и решил: пора всё награбленное рассортировать. Картины из драконьего клада пусть вешают, золотые безделушки разные, которые хоть каким-то боком являются художественной ценностью, выставляют – а вот всякие царские червонцы, золотой песок и современные золотые украшения везут в Москву. Будем реализовывать, а на вырученные деньги закупим на аукционах в Ойропе чего художественного.

Так и оказался Марк Янович в Москве с грузом золота. Сто сорок семь килограмм триста грамм. Понятно, что в современных ювелирных изделиях золота – едва половина, а в золотом песке – около шестидесяти процентов, но всё равно смотрелось офигительно.

А дальше вступали в игру Бик и Керенский. Марсель осуществлял перевозку и реализацию, а лидер патриотического фронта «Русские идут» должен был, используя старые и новые связи, прикупить на франки, вырученные за презренный металл, настоящие сокровища.

Операция прошла как по маслу. Марсель через зелёный коридор, как посол Франции, вывез три сумки золота – не потому, что объёмное, а потому, что тяжёлое. Там просто сдал по весу на собственный аффинажный завод. Купили они с Петром небольшой, да с приличным ювелирным цехом. Добавили в штат товарища Манфреда Сваровски. И очень, знаете, удачно получилось! Сыновья Фрица Сваровски, то есть внуки основателя Даниэля Сваровски – Манфред и Даниэль II – решили идти к цели разными путями. Большой проблемой стал наметившийся к концу 1960-х годов выход стразов из моды в Европе и США. Тогда-то и решили произвести диверсификацию производственных направлений деятельности: Даниэль II переключился на обработку натуральных алмазов и драгоценных камней, а Манфред стал производить украшения для люстр и линзы для очков. И вот не заладилось спервоначалу у австрийца… Братья начали ругаться. Тут Бик и подсуетился: выкупил долю старшего и забрал вместе со всем цехом к себе в Париж. Люстр армянские дизайнеры к тому времени уже больше сотни различных напридумывали, отобрали пару десятков, и товарищ Манфред начал их выпуск. Сейчас уже новое здание строят. Никакой кустарщины! Пора завоёвывать мировой рынок.

Так вот: превратили золото в гранёные золотые статуэтки – рисунки нарисовал Пётр, вспомнив изделия Swarovski, виденные в двадцать первом веке. Выставили на продажу – и попали в струю. Всё расхватали. Получилось почти десять миллионов рублей.

Осваивать деньги Керенский полетел с радостью. Это первые пару месяцев ходил по «Питеру», ностальгировал – сидел на лавочке в Александровском саду, катался с экскурсиями в Петергоф и Ораниенбаум, ныне Ломоносов. Несколько раз скатался в Гатчину. Но с ногами проблемы – за экскурсией, что несётся, как угорелая, не успевал, и охладел к этому делу. А вот посидеть на лавочке в том же Александровском саду, или в Алексеевском у дворца Великого князя Алексея Александровича, что на улице Писарева! Вспомнить юность бесшабашную, даже подремать, пригревшись на солнышке. Ещё любил время от времени с перебравшейся из Англии внучкой наведаться в Багратионовский сквер и выиграть пару партий в шахматы у пенсионеров и пионеров.

Так чтоб скучал совсем – это нет. Но после кипучей деятельности по организации десанта на Туманный Альбион хотелось бы и продолжения. Мобилизовали старого Сивку крутые горки! Когда позвонил Пётр и предложил съездить в Париж, Вену и прочие Люксембурги и выкупить у кого возможно русские художественные произведения для организации музея, Александр Фёдорович согласился не раздумывая. Ключевое слово – «Фаберже»!

– Давайте, Пётр Миронович, так и назовём нашу затею: «Операция Фаберже». Только вы уверены ли, что мы замахнулись на реальную цель?

А чёрт его знает. Сумел же на рубеже столетия гражданин Вексельберг их выкупить? Приобрёл он тогда девять императорских, самых лучших и дорогих пасхальных яиц Фаберже и ещё около 190 предметов – брошей, табакерок и чернильных приборов. Пётр в то время работал на Богословском алюминиевом заводе, который входил в Империю Виктора Феликсовича. Когда товарищ прикупил в Америке коллекции работ Петера Карла Густавовича Фаберже, их привезли в Екатеринбург, а заводчан, желающих прикоснуться к прекрасному, бесплатно возили в Свердловск на автобусах. Посмотрел. Умел работать Петер Карл!

Но больше даже яиц Керенский вдохновился следующим заданием: возвращение из США колоколов Свято-Даниловского монастыря, и заодно, чтоб уж два раза не мотаться – возвращение архива русского философа Ивана Ильина. Загорелись глаза у человека! Удалось ведь Вексельбергу – а у Керенского и связей, и денег не меньше. Ну, и времена другие. Ещё последние мастодонты той эпохи живы.

Вот так всё началось полтора месяца назад. Время от времени лидер фронта «Русские идут» звонил и отчитывался о потраченных миллионах. С колоколами пока не задалось, а вот с коллекцией Фаберже – получилось. А потом вдруг как плотину прорвало! В дело вступили Романовы, и всякие князья-графья потащили Керенскому, кто за деньги, кто за символические деньги, а кто и бесплатно, культурные ценности. Без помощи Вексельберга Александр Фёдорович основал фонд «Наследие» – туда миллионы и повалили. Вот теперь возвращается с целым самолётом произведений искусства.

А чего там с колоколами? Где старший Билетникофф?

Набор из 18 колоколов Свято-Даниловского монастыря, который закрыли в 1930 году, сохранился чудом. Его выкупил американский промышленник Чарльз Ричард Крейн, бывший в это время в СССР. Уплатил 17 тысяч долларов и перевёз в США. Набор колоколов установили на башне одного из общежитий университетского городка в Гарварде. Пётр историю помнил – там лет двадцать пытались вернуть, а потом как-то договорился Вексельберг и отлил Гарварду точные копии, а реликвии забрал. Нам-то кто мешает? Только хренью заниматься не будем, пусть сами пиндосы и отольют себе копии за наши деньги. Лить колокола – это непростое дело, и, скорее всего, сейчас в СССР за такое никто и не возьмётся. Нужно подсказать Александру Фёдоровичу – пусть звонит Билетникову, а тот размещает заказ. Для начала торговли нужно иметь сам предмет торговли.