Текст книги "Колхозное строительство 4 (СИ)"

Автор книги: Андрей Шопперт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 10

Глава 24

Наблюдал три дня за муравейником. Ни планёрок, ни совещаний. И главное – все работают!!!

Ничего на следующий день не изменилось. Не обрушились небеса на землю. Бригада строителей и узбеков к двум часам выровняла стены, установила мебель, и даже полы помыла у Галины Леонидовны. Не разбредаясь, съездили в столовую, поели за счёт Тишкова, взялись за мебель у Брежнева. Получилось с первого раза. Иностранцы, наверное, строили. Турки? Углы – хоть и не девяносто с точностью до минут, но очень близко к тому.

Закончили в полночь. Хозяев нет, в Завидово. Пётр отдал ключи сурьёзному товарищу на входе, пост изображающему, и поехал домой спать. Устал и вымотался за день сверх всяких «по горло». Думал принять ванну и завалиться. Ванну-то принял и даже завалился – а сна нет ни в одном глазу. Мозг, занятый стройкой весь день, вдруг очнулся и начал самокопанием заниматься. Явно за один раз слишком много информации на Ильича вывалил. Ничего нового, о чём Брежнев не знал, не сказал. Скорее всего, ему не один человек и все эти предложения предлагал – но за один раз и всё вместе?

Как бы не начал перезагружаться компьютер у старенького Вождя. Лежал Пётр, ворочался, думки думал. Пошёл на кухню, кофе поставил. Тут ещё и наследник проснулся, заплакал – зубы режутся. Жена Лия осуждающе глянула на мужа, сидящего в три часа ночи на кухне, в трусах и с большой чашкой кофею.

– Страной рулишь? – зевая, спросила.

– Заснуть не могу.

Выпил кофе, посидел в кресле десяток минут, ни о чём не думая, тупо уставившись в пятнышко на обоях, да и вырубился. Подняли девки, собирающиеся в школу. Усталости и хандры как не бывало. Можно и пару гор своротить.

С этого и пришлось день начинать. Назначено было совещание по «царице полей», приглашены председатели колхозов с разных регионов страны, которые буквально озолотились на кукурузе. Озолотились – это золотые звёзды Героев Соцтруда получили. Кроме того, была и наука. Пётр слушал доклады, делал пометки, задавал вопросы, ругался с ВАСХНИЛовцами, а голова готовила тезисы для продолжения разговора с Брежневым.

– Товарищи, услышал я вас. Один только вопрос у меня остался. Есть возможность купить за границей семена. Нужно ли это делать? И что в таком случае с районированием?

Всё. Бумажки отброшены, пошла драка – и только присутствие министра не дало ей перейти в кровопускательную фазу. Попутно выяснилось, что семена и так в основном выращены из импорта – только вместо учёных этим занимались «олухи царя небесного». Вот жаль, Википедии нет – посмотреть, кто такие эти «олухи» и чего они всюду нос суют. Договорились опять, как и в разговоре с Терентием Мальцевым, до семеноводческих станций. Значит, нужно срочно ими заняться.

А после обеда было совещание почти всех министров у Косыгина. Обсуждали предложенную Петром программу возобновления Сталинского плана преобразования природы. Послушали пару докладов типа «куда партия пошлёт», потом пару докладов на тему «самим есть нечего» – и скатились к старческому брюзжанию. И вдруг – бабах! Гречко по столу рукой хлопнул.

– Ты, Пётр Миронович, не слушай этих скептиков. Армия поможет. Обязуюсь весной посадить несколько миллионов деревьев. В армии больше двух миллионов человек – на каждого определю по пять деревьев и пять кустов. Считай, по десять миллионов будет. И ещё команду дам – вокруг каждого военного городка такие же заградительные полосы высадить. Сталин плохого бы не придумал.

После этого пошла более конструктивная беседа, словно проснулись. Железнодорожники обязались, автомобилисты поддержали, строители поднатужились. Остальные обещали субботники организовать.

В целом, неплохо. Ещё бы партия во главе с Леонидом Ильичом поддержала… Помяни чёрта.

Только добрался до дому с огромным желанием поспать за себя и за вчерашнего парня, как зазвонил телефон.

– Пётр, завтра ведь суббота – ты давай в Завидово с самого утра подтягивайся, на кабанов пойдём.

Брежнев сам позвонил – и на охоту позвал, и Петром назвал. Это хороший знак.

Глава 25

«Ужас-то какой!» – подумал Стивен Кинг и выключил российскую комедию.

Заслуженный деятель искусств режиссёр Рымаренко Леонид Иванович прибыл утром в понедельник 25 декабря. Встречать его Пётр отправил тёзку танкиста. С режиссёром и Кошкин Вадим прибыл – начиналась многоходовая операция под кодовым названием «Убить дракона».

Для отвлечения внимания и для оправдания большого количества техники и нужен был Рымаренко с кучей аппаратуры и всяких помощников-ассистентов. К ним же и двух ассасинов предполагалось внедрить. Первым местом, где должны были засветиться киношники, был посёлок Добровеличковка, географический центр Украины. Пётр заказал монумент скульптору Михаилу Степановичу Алещенко. Выбор пал на этого персонажа по той простой причине, что фамилия была украинская – и, кроме того, товарищ был членом группы художников, возглавляемой Е.В. Вучетичем, по созданию мемориального ансамбля на Мамаевом кургане в Волгограде. Привык к немалым формам. За два месяца Алещенко такую стелу изваял, что в три грузовика еле входила. Это и было её главным достоинством.

Рымаренко должен был от Кировограда на трёх грузовых машинах довести шедевр до центра Украины, а пока его там собирают, снять сюжет про успешный консервный завод и про необычное начинание местных – посадку огромной рощи грецких орехов. Посадку по инициативе Петра провели ещё в начале ноября, когда и была спланирована операция. Собрали со всей Украины саженцы и посадили. Легко, когда команда грозная с самого верха поступила! Поля, что выделили под это дело, были так истощены многолетними посадками кукурузы, что уже почти ничего не давали. Интересно, зачем много веков назад придумали севооборот?

Пока творческая группа будет творить, а машины – возвращаться в Кировоград, Пётр Оберин и Вадим Кошкин должны нейтрализовать электрика кировоградских РЭС Александра Борисовича Ильина. Через двадцать пять лет в доме бывшего электрика работниками Службы безопасности Украины будет обнаружена большая коллекция икон, картин, посуды, статуэток и других предметов старины, но основной частью коллекции будут старинные и редкие книги.

Если верить сериалу «Синдром дракона», Александр Ильин не был женат, и у него не было детей – это Пётр помнил точно. Ещё осталось в памяти, что после войны тот долгие годы работал реставратором в Киево-Печерской Лавре, а платой за работу брал книги из тамошней библиотеки. После закрытия библиотеки приехал в Кировоград, привёз с собой два контейнера книг и церковной утвари. Затем стал работать электриком, ездил по деревням, брал за работу иконы, предметы религиозной утвари, книги. Пополнял коллекцию, что передали ему на хранение чекисты и прочие высокопоставленные воровайки.

Почему никто из них до сих пор не воспользовался неправедно нажитым – неизвестно. Живы ли настоящие хозяева, тоже непонятно. Может, и живы – более того, может, ходят рядом с пещерой дракона и бдят. Потому, пока Рымаренко творит, два его ассистента должны проследить за Ильиным и выяснить, не появилась ли слежка за следящими.

Потом – по обстоятельствам. Если товарищ представляет самого себя, то одни действия, если контору – то другие. В любом случае, Ильина нужно было нейтрализовать, подогнать машины к дому и, под видом товарищей, что дом купили, загрузить коллекцию и перевезти её в ту самую Добровеличковку. Там – перегрузить в железнодорожные контейнеры и отправить в Краснотурьинск. Получатель – колхоз «Крылья Родины».

Если всё же присутствуют КГБшники, действующие или вышедшие на пенсию, то процесс усложнялся и удлинялся, и Ильин в этом случае живым не оставлялся – это по первоначальному плану. Потом подумали, поприкидывали действия оставленного в живых электрика и решили ликвидировать в обоих случаях. Любое преступление оставляет следы. Вычислит. А вдруг всё же он не один, и есть притаившиеся хозяева добра? И у них остались связи в КГБ? Не стоит рисковать. Нет тела – нет дела. Пропал без вести. Похоронен посреди степи широкой. Похований.

Дальше по плану Рымаренко возвращается в Кировоград, который в будущем получит славное имя Кропивницкий, и снимает документальный фильм про производственное объединение «Красная звезда». Эта «Червона зирка» выпускает в основном сеялки, но не только – в 1966 году завод изготовил 108 877 штук сеялок и тукоразбрасывателей. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 июня 1966 года за успешное выполнение заданий семилетнего плана, разработку конструкций и освоение производства новых машин завод «Красная звезда» был награждён орденом Трудового Красного Знамени. Сеялки и вправду хорошие, да ещё на заводе начались массовые работы по реконструкции и строительству новых корпусов. Очень хороший пример для подражания. Пусть будет фильм.

Снимут эту нетленку Рымаренко со товарищи, да и переместятся в Москву заснеженную. Будут в колхозе «Верный Ленинец», что в селушке Захарьинские Дворики, снимать учебный фильм, как вывести убыточной колхоз в передовики и миллионеры. В это же время туда и председатели десятка колхозов, Герои Соцтруда, подъедут, что приняли убыточные хозяйства и подняли их с колен. Поделятся опытом.

План был хорош. А вот исполнение…

Глава 26

Когда синоптики говорят «небольшой снег», они описывают размеры снежинок, а не их количество.

Хорошенькая ведущая-метеоролог несла пургу.

Разговор состоялся пять дней назад. По инициативе противоположной стороны. Он сидел за своим столом, а она ему чай в большой кружке принесла и, поставив на стол, задержалась на противоположной стороне.

– Пётр Миронович, я тут за одного родственника похлопотать хочу.

– Ох, не похоже на вас Тамара Филипповна. Чего-то задумали? Подлость какую? – посмеялись.

– Правда, Пётр Миронович у меня дядя есть, точнее двоюродный дядя. Он сейчас в Темиртау живёт Кемеровской области. Анатолий Витальевич Дьяков он астроном и метеоролог.

– Записал. И что нужно?

– Вам нужно с ним поговорить, – как скала напротив. Ну, комитет плохого не посоветует.

– Мне вызвать? Или вы уж по-родственному, чтобы не паниковал.

– Лучше вы. Он вредный дядька и ответственный. Сам свою метеостанцию не бросит.

– Хоть черкните на бумажке, чего от него ждать и зачем мне с ним встречаться.

– Вот. Уже напечатала, – подаёт листок бумаги всего с несколькими строчками.

Ну, ни хрена себе. В 1966 году на Кубу товарищ отправил послание: «Господа, имею честь предупредить вас о появлении сильного урагана в Карибском море в конце третьей декады сентября. Начальник гелиометеорологической станции Горной Шории Анатолий Дьяков». Правительство острова Свободы на всякий случай приняло меры, рыбачьи суда не вышли в море. Позже в газетах появилось сообщение об урагане «Инес», разорившем Гваделупу, Санта-Доминго, Гаити на 100 миллионов долларов. В Темиртау ушла благодарственная телеграмма за подписью Фиделя Кастро. Обещает холодную зиму во Франции и очень жаркое засушливое лето в нашей стране в 1972 году.

Пётр перевернул листок. Ничего. Какая-то фантастика.

– Тамара Филипповна созвонитесь с комитетом по метеорологии и пусть они вызовут сюда вашего родственника. И рявкните там на них от моего имени.

– Уже не беспокойтесь, Пётр Миронович, рявкну, – никто и не беспокоился.

Вот через пять дней товарищ тоже напротив устроился. Нда. Что он там Воробьёвой говорил о гениях. Чудят?! Вот образец для подражания. Гениям.

Дьяков был в коротком пиджачке, скорее курточке и бриджах. Светлый материал в клеточку. И бриджи заправлены в гольфы. Перенесли из начала двадцатого века прямо в кабинет министра английского путешественника по Африке. Плюс туфли летние – изюминкой. Полненький невысокий носатый дядька с чёрными начинающими сидеть и редеть непослушными кудрями. На еврея похож, но Филипповна сказала, что родственник от греков взял внешность, были в их роду.

– Значит, товарищ Дьяков, через пятилетки можете погоду предсказывать?

– Если в масштабе целых континентов, то да, а если нужно в конкретном месте, то очень достоверный на декаду, чуть похуже на месяц.

– По солнечным пятнам? – Пётр глянул в окно, нет там солнца, тучи.

– В том числе.

– Анатолий Витальевич, а вы мне биографию свою вкратце не расскажите.

– С какой целью, если не секрет, – ух, какой ершистый.

– Хочу создать в министерстве центр долгосрочного прогнозирования погоды. Нужен начальник этого центра.

– Начальник? Тогда это не ко мне. Не умею я с людьми работать, – поник клетчатый грек.

– А если я вам построю обсерваторию в вашем Темиртау. Дом хороший и пару учеников поголовастей. Зарплату хорошую. И жене вашей.

– С чего бы это такая щедрость. Не верю в доброго царя.

– Ну, да. Я тоже. Так расскажите, кого я беру на работу?

– Любите грустные истории? Хорошо, слушайте. Родился 7 ноября 1911 года на Украине, близ села Онуфриевки в семье Народных учителей. До 1924 года учился в школе-семилетке, в селе Абисамке, близ г. Кировограда.

– Кхм. Анатолий Витальевич, я имел в виду производственную биографию.

– Да, как скажите. 10 сентября 1928 был зачислен на первый курс физико-математического отделения, факультета Одесского ИНО.

– Что такое ИНО?

– Одесский национальный институт. В мае 1932 года получил из Парижа пакет с документами об избрании в число действительных членов Французского Астрономического Общества. Закончил в 1933 годууниверситет по специальности физика и геофизика. По распределению попал в Ташкентскую обсерваторию. И уж там насмотрелся, какой ужас был: люди голодали, занимались людоедством, вот до чего их довели. И я тоже голодал, чуть не умер.

Решил уехать в Москву, да и математических знаний не хватало. Приехал, поступил в МГУ и однажды прочитал друзьям-студентам свой ташкентский дневник, где описал весь кошмар строящегося в стране «палочного социализма». Ну, и «настучали» друзья. Пришли «оттуда» – я и не запирался, показал дневник. Хорошо ещё, к следователю такому попал, который меня спросил, куда, мол, тебя направить. Сказал: «На строительство, в Сибирь». Привезли в Мариинск, оттуда распределили в Горшорлаг.

– И как удалось выжить?

– Повезло. Хорошо, что в 1935 забрали. В 37 за это бы сразу к стенке. В лагере только год был на общих работах – строили на Учулене железную дорогу. Среди заключённых много было профессуры московской, учёных. Копали траншею, меня назначили учётчиком. Каждое утро, вызывали из строя по десять человек – и всё, этих людей никто уже не видел. И вот однажды вызывают меня: «Дьяков, с вещами!» Я думал, что конец, простился со всеми. Слышу, в Темир будто отправляют. Иду и жду, что вот сейчас сзади пулю получу. Дошли до Темира, там начальство находилось горшорлаговское, и они мне вдруг предложили заняться прогнозами погоды.

Начальник лагеря говорит: «Вы астроном? Так вот, назначаетесь главным метеорологом стройки. В Вашем распоряжении три станции. Будете давать трёхдневные прогнозы. И постарайтесь не ошибаться». Тяжёлый взгляд начальника ГорШорЛага не обещал мне ничего хорошего. Позже узнал и причину такого карьерного взлёта. Ход строительства находился под неусыпным контролем Москвы. День простоя рассматривался как саботаж, работа в ненастье – как вредительство. Местная метеорологическая служба благоразумно, под благовидным предлогом, малоизученности климата Горной Шории, предпочла уклониться от чести принять участие в важной стройке. Я права голоса не имел, и отказаться не мог. И не ошибся ни разу, а потому остался жив.

Освободился в 1936 году, но свобода оказалось призрачной. Очень скоро понял, что «Справка об освобождении» это самый настоящий «волчий билет». Узнал, что если кто по 58-й статье освободился, того нигде не пропишут. Вернулся в Горную Шорию на старое место работы, только уже в качестве вольнонаёмного.

В 1946 году метеостанция работала от геолого-разведочного управления. В сорок седьмом геологоразведка ликвидировалась в посёлке, и мы перешли в ведомство гидромет-службы. Эта служба давала свои прогнозы, и надо было их распространять по предприятиям и организациям. Я им сказал: «Я вашу чушь распространять не буду, свои прогнозы стану давать!» И за это уволили. А вскоре и метеостанцию на горе Улудаг кто-то поджёг.

– На самом деле? Не надо вам в начальники. И что же дальше? – Пётра биография метеоролога захватила, словно фильм страшный смотришь. И хочется выключить телевизор, и хочется узнать, а дальше там чего.

– Пять лет по милости гидромета мы с женой без работы и без денег жили. Своё хозяйство спасало. Но наблюдения за погодой не прекращали. Тогда мы на одних лепёшках сидели – сеяли ячмень, молотили да пекли. Первые дети у нас в те годы умерли – мальчик четырёх месяцев и девочка двухгодовалая…

– Ссуки. Развалить нахер эту страну! – про себя. Прошёл до окна открыл форточку. Почему так? Общаешься с «людями», все более-менее на человеков похожи. А страна, из этих людей состоящая – Монстр.

Дьяков, тоже встал, сделал круг по кабинету, оставляя на полу мокрые следы от растаявшего снега. Валит и валит третий день.

– Что же вы, Анатолий Витальевич, зная погоду, в Москву в летних туфлях приехали?

– А нет других. Я босиком всегда хожу. Только вот эти и есть в кабинеты к начальству заходить. Ещё каждое утро на дворе водой холодной обливаюсь. Не пробовали закаляться?

Успокоился, сел в министерское кресло.

– И что дальше было.

– В 1958 году меня взяли в ведомство КМК. У них там был момент, когда руда замёрзла, и предъявили им иск большой платить. Я на суде выступил и сумел защитить их от штрафа. И за это они меня к себе взяли и прикрепили к руднику, а жену включили в штат через год. Тогда уж нам полегче стало: у меня зарплата 140 рублей и у жены 90. Четверых детей растим.

– КМК?

– Кузнецкий металлургический комбинат.

– Так вы не в Гидромете работаете?

– Я их на соревнование вызвал. Чей прогноз точнее. Опираясь именно на мои прогнозы, руководители колхозов планировали планы посевных и уборочных работ. В посёлок Темиртау, председатели стали высылались дорогие подарки (вплоть до золотых часов!) и премии.

– Всё чудесатей и чудесатей. Мне Тамара Филипповна говорила, что вы книгу написали.

– «Динамика атмосферы». Это дело всей моей жизни. Рукопись отпечатана на машинке в двух экземплярах: один на русском, другой на французском. Хотел её сдать в печать в Ленинграде – не удалось.

– А в чём вы, товарищ Дьяков, не сошлись во взглядах с учёными мужами из Государственный комитет СССР по гидрометеорологии и контролю природной среды? Я недавно общался с руководителем этой конторы. Фёдоров Евгений Константинович произвёл на меня хорошее впечатление. Рассказывал о разработанном под его руководством методе и средствах борьбы с градобитиями с использованием противоградовых ракет и снарядов.

– Хорош царь, да командует псарь.

– И всё же?

– Дело в том, что «товарищ Дьяков» не признает официальную методику, согласно которой погоду «делают» перепады давления. Я считаю, что главную скрипку играют воздушные потоки, формирующиеся под влиянием Солнца и магнитного поля Земли. Именно появление и исчезновение пятен на Солнце были исходной точкой моих расчётов.

Товарищи учёные не могли этого принять. Иначе пришлось бы признать, что тома научных трудов, за которые получены должности и звания – просто макулатура. Как это – одиночка, вооружённый только школьным телескопом, гораздо полезнее, чем мощная организация с сотнями филиалов и миллионным бюджетом, – загорелся, руками размахивает. Холерик тоже.

– Что же свами делать? Давайте так, Анатолий Витальевич, я дам команду Фёдорову, вас восстановят в должности и выплатят зарплату за все годы, со дня увольнения. И жене конечно. Кроме того, вам построят современную обсерваторию. Купят хороший импортный телескоп.

– И в чём подвох, где «НО»? – вот ведь рыба Ёрш.

– Как и сказал в начале. Будите людей учить работать по вашему методу. Книгу оставьте. Я там пристыжу кого надо, да и кого не надо. В течение месяца напечатают. Рукопись где?

– С собой один экземпляр на русском, а второй на французском.

– Славы мировой хотите? Понятное желание. Один вопрос. Вы ведь понимаете, что «такие знания» – это мощное оружие? Наша страна воюет почти со всем миром. Нужно нам самим их вооружать?

– Злой вы человек, Пётр Миронович. Только помахали флагом свободы и надежды. Там ведь точными предсказаниями людей спасти можно. Ни в чём не повинных людей, – губы поджал.

– Точно. Правда, ваша. Только эти спасённые возьмут в руки винтовку М-16 и пойдут во Вьетнам убивать мирных жителей. А ещё сядут на самолёт и будут напалмом выжигать целые деревни. Где и мужчин-то нет, одни женщины и дети.

– И ваша, правда. Ладно. Согласен, оставим французский вариант до будущего, – а всё же сник и разочарован.

– Сколько учеников возьмёте.

– Пять. Только сам отберу в Московском университете.

– Иначе и быть не может. Давайте через пару лет вернёмся к французской книге.

– Я теперь с вас не слезу.

– Аналогично.