Текст книги "Колхозное строительство 4 (СИ)"

Автор книги: Андрей Шопперт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 8

Глава 20

– Дедушка, мы тимуровцы. Давайте мы Вам дрова наколем, забор починим, крышу залатаем.

– Спасибо, ребятки, какие же Вы молодцы… Только по хозяйству я и сам управляюсь. Вот соседу бы морду набить…

Зарипов Марсель Тимурович изменился. Кардинально. Был в кирзовых солдатских сапогах и зелёной фуфайке, тоже, судя по цвету, из солдатской юности. Теперь другое дело. Сидел перед самодельным нагревателем, в простонародье именуемом «козлом», человек в валенках белых и белом полушубке. В чём кардинальность? Тоже ведь армейская одежда. Ношеная переношенная. Было отличие. Отрастил Марсель Тимурович усы и бороду. Лопатой? Он бы может и лопатой отрастил, но нация не та. Потому на хана монгольского стал похож. Не Тимурович, а чистый Тимур.

Две бабушки подхватились чай варить, а аксакалы поздоровались, чинно расселись на табуретки и стали беседы вести.

– Похвастай, Марсель-Ага.

– Да, неплохо всё. Пётр-джан.

– А подробнее, не стесняйся, брызни достижениями колхоза «Верный Ленинец».

– Всё, как Константин Николаевич говорил, так и делаем.

– Не пошло?

– Пошло.

– Я сейчас Петра позову.

– Не надо Петра, вот отчёт приготовил, понедельный, – подскочил бай и бумагу со стола сунул.

– Потом почитаю, давай серьёзно. Рассказывай.

– Картошку помыли и каждый день возим продавать в Москву на рынок, в пакетах по два кило. Морковку тоже. Машина через час уже пустая. Всё молоко на творог пускаем, с этой же машины торгуем. С руками отрывают. За эти три недели наторговали на сорок тысяч. Нам бы ещё одну машину. Много ли увезёшь на одной. Три тонны.

– Услышал. Найдём. Ещё что хорошего?

– Через пару дней начнём свиней резать. Тем более машину надо.

– Сказал же, услышал, – Тишков расстегнулся, «козёл» не зря гудит.

– Закир женится. Хочет дом строить.

– Во как! Ладно, дам денег. А что остальные узбеки?

– Работают как черти. Уже двадцать теплиц построили. В школе порядок навели. Ещё пришли Пётр-джан.

– Весной.

– Почему не сейчас? – обнаглел.

– Весной выпуск будет из детдомов.

– И правда. Много вези. Сто.

– А где жить будут? – сейчас денег или пиломатериал попросит.

– Заработаем денег. Лес купим. Сами построят, – сами, молодец.

– Что с пьянкой?

– Шутите, Пётр Миронович, – даже подобрался, – Милиция зверствует. Каждый день участковые подомовой обход устраивают. Пётр ваш два раза приезжал, объяснял, что «Трезвость – норма жизни». Даже придурок Афонька проникся. А ещё завхоз школьный – Бирюкова Елена Валерьевна, организовала тимуровский отряд, и они ходят заборы помогают починить ветеранам и бабушкам одиноким. Так Афонька в него записался. Теперь не пьёт. Пионерами командует. Даже галстук у меня выпросил. Пиджак погладил. Плотник-то он от бога. Лишь бы снова не запил, когда все заборы поправят.

– Так придумайте работу. Я денег на ветеранов и пенсионеров дам. Пусть им туалеты новые сделают. Душ дачный. Кровники подправят.

– Это само собой. Мы с Бирюковой уже этот аспект обговорили. Хотели колхозные деньги пустить, но раз халявные будут, то ещё лучше. На свои новый коровник будем строить тогда.

– То есть всё у вас налаживается?

– Знаешь, что, Пётр Миронович? Хороший ты человек и министр хороший, наверное. Есть в тебя только один недостаток, – хитро прищурился. Подыграем.

– И какой?

– Не можешь почкованием размножаться.

Уел!

Глава 21

– Ало! Ало! Пётр Миронович! Не слышно тебя. Перезвони, – Трасов в трубку кричал.

– Александр Михайлович, здравствуйте, не надо никуда перезванивать, это я трубку рукой прикрывал, у меня тут важное совещание идёт по хлопку. Чего хотел, только коротко.

– Могу совсем коротко. Сможешь подъехать к двум часам к проходной завода МЗМА? Очень нужен.

– Подъеду.

– Всё до встречи.

Совещания по хлопку не получилось. Приглашённая Петром Ядгар Садыковна Насриддинова в Москву приехала, но вместо министерства Сельского хозяйства ломанулась к Брежневу. Штелле эту персону из детства помнил. Ответить – почему? Не смог бы. Просто, наверное, женщина и на таком высоком посту. Запомнилась. Может из-за фамилии? Насриддинова. От Насреддина. Который ходжа. Сейчас и справочку помощник предоставил. Трудится наследница ходжи с марта 1959 года Председателем Президиума Верховного Совета Узбекской ССР (сменила на этом посту Ш. Р. Рашидова).

И ещё одно кресло есть у Ядгар – заместитель Председателя Президиума Верховного Совета СССР.

Как ни крути шишка. Чего к Генсеку, даже не пообщавшись, бросилась не понятно. Только предположить можно, что есть грешки. Самое смешное, что Пётр не бороться с приписками собирался, до этого ещё ход не дошёл, да и не совсем его дело. МООП есть. Пусть и занимается. Штелле читая уже при появлении интернета и википедии о «хлопковом деле» уяснил, что виноваты не столько узбеки, сколько Госплан. Республики Средней Азии, и в первую очередь Узбекистан, были превращены в «хлопковую житницу» Советского Союза, обеспечивающую сырьём предприятия лёгкой промышленности, расположенные преимущественно в европейской части РСФСР. Сейчас уже все пригодные для возделывания сельхозземли Узбекистана были отданы под хлопководство.

Новых площадей нет, удобрений мало, новых сортов не выводят, а Госплан из года в год увеличивает план. И вместо всего перечисленного шлёт братскому узбекскому народу пестициды. В условиях монокультуры и отказа от севооборота это обернётся экологическими катастрофами – такими, как исчезновение Аральского моря (превратившееся в гигантский накопитель химикатов со всей Средней Азии).

Хотел пообщаться с узбеками и найти выход из этого положения. А они (ОНА) в позу и к Вождю. Пришлось переносить на завтра разборки третьего уровня.

Тарасовская Чайка стояла у проходной. И он рядом с ней прогуливался. Блин, ну, вылитый Хрущёв. Разве чуть массивнее.

– Что случилось, Александр Михайлович? – Ёшкин кот, чего они все обниматься лезут.

– Привезли два мотороллера твоих. Которые ты Исетями назвал. А тут приехали ко мне итальянцы с ФИАТа. А у меня в кабинете большое фото этих мотороллеров висит. Любуюсь. Глава посреднической конторы Novasider Пьеро Саворетти – наперсник профессора Витторио Валлетты президента концерна FIAT, с помощью которого и заключена сделка с итальянцами, увидал и пристал ко мне, где можно увидеть. Пришлось согласиться на показ. Минут через пятнадцать приедет. Он, между прочим, на моей переводчице Нине женился, с которой я в Италию в Турин ездил, подписывать договор в мае прошлого года.

– Про Нину это полезная информация. Александр Михайлович, а я-то здесь зачем? Какая-то сделка намечается или что?

– А кто придумал? Вдруг купить захотят.

Московский завод малолитражных автомобилей (ЗМА, или МЗМА) переименуют в АЗЛК через год. Сейчас идёт серьёзна реконструкция. В июне 1966-го в СССР прилетел друг наш носатый генерал (полковник) де Голль – и при его непосредственном участии был заключён договор о технической помощи с Renault на сумму 700 миллионов франков или 142 миллиона долларов, для переоснащения завода МЗМА.

Тут надо отдать должное Тарасову. Построил ВАЗ и полностью переоснастил АЗЛК. Молодец, хоть и гримируется под Хрущёва.

– Хорошо, давайте подождём, но всё равно не понимаю, чем сейчас вам помочь могу. Мотороллеры производит Ковровский завод. В Краснотурьинске только их филиал. А я сейчас даю стране хлеба и зрелищ, но не мотороллеры.

Подождали. Пётр вспомнил про просьбу Зарипова.

– Александр Михайлович, у меня к вам просьба небольшая. Мне нужно за наличные деньги купить парочку грузовых автомобилей.

– Чайка не устраивает?

– Не мне, у меня тут колхоз подшефный. Хочу ему подарить.

– Нда. Вас богатых не поймёшь. Конечно. Сделаем. Сейчас до министерства доберусь дам команду. Секретарша твоей Филипповне перезвонит.

– Будут проблемы обращайтесь.

В это время и прикатил товарищ итальянец. Интересно, а вот Пьеро – это Пётр или нет? Скорее всего – тёзка. Петька был настоящий итальянец, чернявый с усиками в красивом костюме с отливом. В туфельках, в виде плаща накинуто светло-коричневое пальто. И шляпа апофеозом. Чуть набекрень. На улице после позавчерашнего снегопада потеплело, пару градусов минуса.

Следом за тёзкой выплыла из FIAT 124 FAMILIARE (так написано), а на самом деле из жигулей двойки, без всякого сомнения, та самая переводчица Нина. Приодел капиталист, накрасил. И без того была красавица, теперь – ДИВА. Шубка короткая из песцов. Беличья шапка. Сапоги по колено серые в цвет шубы. Умеют, собаки.

Поздоровались, представились, прошли через проходную в какое-то здание, метрах в ста. Там «Исети» оба два и стояли. Один красно-белый, другой бело-красный. Красота. Пётр ещё и не видел, только фотографии. Конечно, если рядом поставить прототип из 21 века, то десять отличий найдётся. Только кто же его сюда поставит?

Дама восторгов не выказала. Ну, красивый мотик. А итальянца проняло. Оба два были общупаны, поглажены и посижены. После этого и дама пригодилась. Использовали её по прямому назначению. Как переводчицу.

– Моя фирма Novasider готова выступить посредником продаж этих скутеров, (от сленгового английского глагола «to scoot»).

Оборзевший. Надо на место поставить. Не зря его Тарасов позвал. Чувствовал.

– Почему сеньор Пьеро считает, что для продаж таких скутеров нужен посредник? Их будут разбирать прямо с прилавка, как горячие булочки, – улыбнулся эмигрантке кривовато.

– Сеньор говорит неразумные вещи. Он не знает рынка, – в ответ такая же улыбка, плюс превосходство наслоилось. Хороша чертовка.

– Сеньор создатель ансамбля «Крылья Родины» и автор песни «Хара мамбуру». Я могу снять рекламу или даже небольшой фильм, как певицы из «Крыльев Родины» катаются на этих скутерах.

Скорее всего, даже, без всякого сомнения, итальянский «посредник» был убит на повал. Он сказал:

– Ну, ни хрена себе! – на чистом русском языке. Почти на чистом. Не иначе жена научила. Нет бы чему хорошему. Ну, там: «Я восхищён вашим многогранным талантом». Нет. Материться выучился.

Дальше беседа пошла в конструктивном русле. В итоге договорились до следующего. Сейчас мы отгружаем итальянцам сто мотороллеров, они определяются с ценой. Пётр снимает рекламный ролик с дивами из «Крыльев Родины». Потом все мотороллеры отправляем им. Желательно увеличить выпуск. Сто это крохи. Нужно не меньше тысячи в месяц. Лучше десять тысяч. Товарищ имеет свою долю в десять процентов, которую тратит на покупку в СССР конского волоса.

– Конского волоса? Зачем? – Опешил поначалу сеньор.

– Продадите мебельщикам.

– Ну, ни хрена себе! – молодец. Ещё чище. – Кто вас учил торговать, я тоже хочу у него учиться.

– Девяностые, – не скажешь ведь.

Когда раскланялись, к Петру пристал возбуждённый Тарасов.

– Пётр Миронович, нужно звонить твоему французу, пусть делает по тысяче комплектов пластмассовых изделий в месяц, а лучше по две. Чем вот только с ним расплачиваться?

– Я знаю. Кедровыми орехами.

– Ну, ни хрена себе!

Интермеццо 4

Вероятно, всякий предатель в душе считает себя разведчиком.

Цвигун повертел в руках фотографию, словно на белой, тыльной, стороне хотел обнаружить разгадку. Белая. Вздохнув, генерал уже было протянул её назад Семичастному, но потом отдёрнул руку и взял, прочитал вслух.

«Соскучились, засранцы?

Буду краток. Высылаю материалы по недобитым фашистам из Armata Neagră. Чёрная армия в основном сидит, но часть попряталась. Поддерживают между собой связь. Главный у них – Симион Маргаринт, скрывается у сочувствующей крестьянки Елизаветы Вартошу.

Теперь о грустном. Вы там бездари совсем зажрались и огромные жопы поотращивали. В Узбекистане с самого низа от председателей колхозов и совхозов и до руководства республики все втянуты в коррупционную схему по приписке урожаев хлопка. Не наведёте порядок, лично вас застрелю. Уж поверьте, у меня, говнюки, получится.

И на сладкое. Вот несколько предателей, приказываю немедленно арестовать и допросить с применением спецсредств.

Нелегал внешней разведки подполковник Евгений Рунге («Курт»), немец, Западная Германия, собирается сбежать в Америку.

Виктор Орехов – капитан КГБ, член «Демократического союза». Работает в 5-м управлении КГБ СССР, занимается делами правозащитников. Сообщает им о готовящихся арестах и обысках, даёт профессиональные советы, как обнаружить слежку, как вести себя на допросах.

Капитан внешней разведки Лялин Олег Адольфович. В этом году начал работать на британскую разведку МИ-5. Передал англичанам планы советских диверсий в Лондоне, полностью раскрыл агентурную сеть в Англии. Нужно взять живым и перевербовать. Найти болевые точки. Заставить гнать им дезу.

Ещё, с письмом и материалам по молдаванам, будет папка завербованных Абвером граждан СССР. Разбирайтесь сами, кто жив.

Презирающий вас Яков Сталин».

– Семён Кузьмич, хватит душу травить! Третий раз уже читаешь! Полегчало? – Председатель КГБ расстегнул пуговицу на рубашке и сдёрнул галстук.

– Как думаешь, Владимир Ефимович, может пристрелить? – Цвигун как-то с надеждой брошенной собаки посмотрел на начальство.

– Кто же ему, гаду, помешает? Пакет с документами нашли у меня в приёмной.

– Что адьютант говорит? – генерал тоже ослабил галстук, расстегнул верхнюю пуговку на форменной рубашке.

– Все свои были. Вчера был приёмный день, было несколько штатских. А может это Тишков занёс, он тоже вчера заходил.

– Зачем?

– Просил нескольких отставников. Хочет их к себе в министерство взять, какую-то «контрольную комиссию» создаёт по проверке деятельности «Сельхозтехники».

– Тишков? – Цвигун прикрыл глаза, – Человек он странный. Умный. Талантливый даже. Какие песни пишет. А книжки. Зачем ему? Он если чего узнает, то и так мне или тебе сказать может.

– А хлопок? Я поинтересовался, он три дня назад собирал совещание, как раз с хлопкоробами из Узбекистана.

– Ну, тогда точно не он. Не дурак же, такую улику нам в руки давать, – усмехнулся Семён Кузьмич.

– Да, это я так, от безысходности. Сегодня придётся Брежневу нести новое письмо. Чувствую, окажусь вечером в том же Узбекистане начальником районного отделения в звании капитана.

– А у нас ведь есть кое-какие материалы на этих «хлопкоробов», на ту же Ядгар Насриддинову, на Рашидова? – вскинулся Цвигун, – С собой возьми.

– Я как-то пытался намекнуть весной об этом Брежневу. Он разорался на меня, что не там врагов ищу, – Семичастный прошёл к сейфу и достал объёмистую папку, – Но документы, конечно, возьму с собой.

– Может, сейчас Леонид по-другому посмотрит на этих деятелей?

– Дай-то бог.

Глава 9

Интермеццо 5

Боливийский анекдот: Бегущий по улице богач – это спортсмен.

Бегущий по улице бедняк – это вор.

Сукре. Маленький захолустный городок. Если бы! Столица Боливии. Прилетели в Ла-Пас – все его и считали столицей, но нет. Встретивший их военный в кричащей форме развеял эти предположения.

– Сейчас мы с вами загружаемся в автобусы и едем в столицу. Знаю, что все иностранцы считают ею именно Ла-Пас, но это ошибка. Столица находится в городе Сукре. Там вас примет президент, хоть резиденция у него как раз в Ла-Пасе. До вечера доедем до города Ориппо – там, на берегу озера Поопо, и будут, как я понимаю, проходить съёмки фильма. В Ориппо переночуем, и к обеду будем в столице.

Кадри Лехтла, глядя на офицера, всё время хотела мотнуть головой, отгоняя виденье. Серая фашистская форма, и петлицы такие же, и погоны. А три солдата, что были с офицером, – так вообще словно сошли с немецких плакатов. Даже каска один в один. Бред! Интересно, а почему так? Скопировали с германской, симпатизируя Гитлеру? Ну, Гитлер не очень хорошо закончил своё пребывание на Земле, и уж точно не в раю сейчас. Убийцы миллионов людей, и уж тем более самоубийцы, туда не попадают.

На их немаленькую команду боливийцы выделили два небольших автобусика и такой же крохотный, словно игрушечный, грузовичок. Дорога не асфальтирована, вьётся между гор, всё время карабкаясь над пропастью. Если в окно смотреть, то можно и инфаркт заработать.

А ещё нечем дышать. Клементе де ла Роча, встретивший их офицер, пояснил, что они сейчас на высоте трёх километров, и дышать будет сперва тяжело. Это была шутка. Ещё и похвастал, что вода здесь кипит при 90 градусах Цельсия. Тяжело?!

Началось с пищеварительной системы. Сначала возникло чувство полноты желудка, распирание в подложечной области, тошнота – а уже через час у всех начался понос.

– Привыкнете, нужно больше пить, – сочувственно покивал фашист.

Начали и глаза шалить. Словно в сумерках едешь – а за окном-то солнце вовсю шпарит.

– Новичок на такой высоте первое время ощущает недомогание, учащённое сердцебиение, лёгкое головокружение, небольшую одышку при физических нагрузках, сонливость, и вместе с тем плохо засыпает, – продолжал радовать де ла Роча, как будто они и сами это на себе не почувствовали. Осталось проверить только с засыпанием.

И всё время потеешь.

– На высотах 2500–3500 м у некоторых людей могут наблюдаться признаки эйфории: приподнятое настроение, излишняя жестикуляция и говорливость, ускоренный темп речи, беспричинное веселье и смех, беззаботное, легкомысленное отношение к окружающей обстановке. В дальнейшем эйфорическое состояние сменяется упадком настроения, апатией, меланхоличностью, притупляется интерес к окружающему, – Кадри готова была придушить этого лектора. Издевается, сволочь нацистская!

Так всё и было. Радовались прилёту, шутили, обменивались радостными тычками. Что-то говорили наперебой на десятке языков. А теперь, через пару часов, сидят в какой-то полудрёме, и только позывы желудка заставляют вскочить и требовать у водителя остановить автобус.

– Вы там осторожнее в кустах. Там змеи, да и прочей живности хватает, – нет, она точно сломает сейчас шею этому просветителю.

В их группе пять девушек. Трое кубинки и двое из СССР. Она из Эстонии, и вторая девушка – тоже из Прибалтики, смешанных кровей – отец латыш, а мать полячка. Элизабете Зимета – выше её на голову, но такая же длинноволосая блондинка.

Они и во Вьетнаме вместе были, на «стажировке». У Элизы на счету пятеро американцев, у неё трое и семь южнокорейцев из дивизии «Белая Лошадь».

Теперь вот здесь. Вместе по кустам дрищем. О, вон и Де Сика решил к ним присоединиться. Бедный режиссёр. Немолодой ведь.

Глава 22

Учительница: – Вы знаете, ваш сын… Нет, он хороший мальчик… Но уж больно много неприличных песенок знает.

Отец ученика: – Он их что, поёт?

Учительница: – Нет, насвистывает.

В школу пришлось идти. Тогда не успел – во Францию улетучился, и опять вот в школу неугомонная литераторша вызывает. На этот раз с Машей-Викой поцапалась. Не сошлись во мнении на творчество баснописца Крылова И.А.

Эта попаданка обозвала великого русского баснописца плагиатором.

– Вика, зачем тебе это надо? – спросил, когда рядом никого не было.

– Не знаю, вырвалось. Гормоны шалят.

Пётр уже сто раз пожалел, что решил отдать в обычную школу, а не спец, для партийных шишек. Эта прямо у дома была, а до специальной чуть не час добираться. Вот придёт сейчас и скажет, кто он и кто Маша – и что, лучше станет? Ох, сомнительно.

Приехал на «Чайке». Всё, кончилась конспирация, ходить будем сразу с ферзей. И, чтобы добить, лауреатские медали надел.

Увидел. Прибалдел. Эдакая Мэри Поппинс – Наталья Андрейченко. Умеют делать женщин в русских селеньях! Сразу даже ругаться расхотелось. Улыбнулся и спросил:

– Товарищ Воробьёва, а вы современные песни слушаете?

Поппинс посмотрела осуждающе. Типа, у вас же двое детей!

– Пусть их стиляги всякие слушают! – оппа, выше мы. По консерваториям и филармониям ходим.

– А «День Победы» – тоже песня стиляг?

– При чём тут… Тишкова? – и за указку схватилась. Щас как вдарит что есть дури по рукам, чтоб правильно их сложил, одну на другую.

– Тишкова Мария Петровна – лауреат премии Ленинского Комсомола. Кавалер нескольких иностранных орденов, да и советские награды есть, – не хотел ведь хвастать – довела. Нет. Завела – своей недоступной красотой. Стоять, старый сатир!

– А вы – министр культуры? – рукой рот прикрыла.

– Выгнали.

– Да, да, читала в газетах. Теперь заместитель Председателя Совета Министров и министр сельского хозяйства. Жалела, когда узнала, – блин, девочка ещё совсем.

– Вы относитесь к Маше как к Моцарту. Гений малолетний. Гении, они все чудят. Толстой вон босиком ходил, Маяковский застрелился, Есенин повесился. Склодовская-Кюри уран на вкус пробовала. Чудят.

– Товарищ Тишков, нужно, чтобы вы обязательно выступили у нас перед коллективом, – огонь в глазах.

Растаяло очарование. Исчезла Мэри Поппинс. Была высокая неприступная блондинка, подстриженная под каре, с загадочными, чуть притемнёнными очками. А стала? Нескладной, длинноногой, очкастой комсомолкой. Ошибся.

Но нельзя грубо с фанатиками, не стоит их во врагов превращать. Пусть из фанатиков станут лучше фанатами.

– Непременно. Только за несколько дней предупредите. Сами понимаете, чуть загружен. И, пожалуйста, не афишируйте Машины достижения. Обычная девочка. А то ведь проходу не дадут.

– Согласна с вами, товарищ министр. Как скажете, товарищ министр.

Всё, уходить надо. Эх, такой светлый образ Воробьёва убила. Мечту юности.

Глава 23

Прораб обращается к бригаде строителей: – Друзья мои! Сегодня начнём!

И помните: строим солидно, без воровства материала, строим как можно лучше, потому что строим для себя.

– А что строить будем? – спрашивают рабочие.

– Вытрезвитель!

Решил Пётр Миронович жизнь поменять. Не себе, семейству Брежневых. Решил и поменял – мебель в квартире.

Ну, жизнь-то тоже поменял, только себе. Вагон с мебелью пришёл, его разгрузили на склад и разделили на две неравные половины – одну поменьше, для Хали, и вторую, для «дорохохо Леонида Ильича». Как и в первый раз, возникла проблема с грузчиками и сборщиками мебели, но, наученный горьким опытом, Пётр ни бандитов, ни вояк звать не стал. Забрал с завода ЗИЛ самый последний их писк – ЗИЛ-170 (6×4). По сути – КамАЗ. Аж через десять лет этот самый грузовик, лишь чуть подправив, начнут серийно изготавливать под названием КамАЗ-5320. Это уже не игрушечный грузовичок, что добыли вначале для «Верного Ленинца» – это восьмитонный зверь. В Захарьинские Дворики и направились. Приехали. Стоп! Не совсем так. Ещё в гараже министерства сельского хозяйства взяли автобус с шофёром. Вот на трёх машинах и приехали. Передали с рук на руки новенький ЗИЛок, забрали две забракованные в прошлый раз Петром люстры (уже подшаманенные) и загрузили в автобус пятерых джигитов узбекской национальности во главе с их старшим – Закиром. Помахали Тимурычу ручкой, и на склад. Хотели быстро поменять мебель в двухкомнатной у Галины, а уж потом наброситься на четырёхкомнатную Ильича.

Не срослось до конца. Не успели. Виноваты стены – состыкованы не под прямыми углами. Когда начали монтировать встраиваемую мебель, она отказалась подчиняться законам физики, каждый раз вставая кособоко. Один раз почти и получилось, но, когда со стороны посмотрели, заухали. Щели везде. Так хотелось поматериться! Глянул на чуть не плачущую Халю – и передумал.

– Галина, мы завтра приедем с досочками, со штукатурами и прочими прорабами. Неберущуюся задачку нам строители подбросили. Ну, не расстраивайся. Зато вот Закир люстры уже повесил.

– Да, красиво. А я ведь уже всех на новоселье позвала, – рожа, тьфу, моська, опять тьфу, личико кислое.

– Во сколько?

– В пять вечера, – проблеск надежды.

– Поднатужимся. Бумагу приготовь.

– В смысле, для туалета? – ого, юмор прорезался.

– Для пола, застилать его. Ровнять стены кое-где придётся. Испачкаем.

– Во сколько?

– В шесть.

– Ух ты!

Поехали к Ильичу. Вывезли старую мебель, и на этом всё. День, да и вечер, кончился. Шехерезада прекратила дозволенные речи.

– Петя, ты устал, наверное – может, чайку с нами попьёшь? – вздохнула бабушка Виктория.

– Обязательно! Наливай, мать, мы только перекурим, – прошли в пустую комнату.

Вот тут и состоялся примечательный разговор.

Брежнев раскурил свою любимую «Новость», подошёл к форточке и выпустил в неё пару струек дыма.

– А что за ребята с тобой, Пётр были? Нерусские.

– Это я в один из колхозов подмосковных детей из детдома в Узбекистане забрал. Я же вам говорил, Леонид Ильич: половину в Краснотурьинск отправил, а половину здесь в колхозе пристроил.

– А и правда, это же те девочки, что ковёр связали. Молодцы, и ты молодец, что о сиротах заботишься, – как-то невесело Брежнев это произнёс.

Он выкинул недокуренную сигарету в форточку и прошёл по пустой комнате мимо Петра до двери, прикрыл её, снова мимо прошёл к форточке и её тоже прикрыл.

– Из Узбекистана. Ты ведь, Пётр, недавно совещание с узбеками собирал по хлопку. Мне не расскажешь?

Ясно, доложили про письмо Якова, да ещё и материалами усугубили. А добрый дедушка Ильич теперь не знает, что делать. Совещается со всеми, с кем только может. И что ему сказать? А пойдём-ка мы с коня.

– Леонид Ильич, мне докладывали, что количество собранного хлопка-сырца регулярно увеличивается, при этом площадь под посев остаётся неизменной, – вот, а теперь испытанный приём – молчание.

– Так удобрения, новые сорта, орошение… – не, не будет у Генсека собеседника, – Тоже думаешь, что приписками занимаются. От бригадира и до Первого секретаря республики.

– Хм.

– А кому тогда вообще верить можно? – схватился за пачку сигарет, но выбросил в угол.

Ну а теперь ход конём.

– Леонид Ильич, я думаю, что главная вина лежит на Госплане.

– Госплан заставляет Первого секретаря компартии Узбекской ССР воровать?

– Хуже, товарищ Генеральный секретарь. Он заставляет воровать и врать всю страну. Он делает всё, чтобы разрушить нашу экономику.

– Сдурел ты, Пётр Миронович?! – посмотрел затравленно на брошенную в угол пачку.

Миронович? Нехороший знак, но отступать-то некуда.

– Представьте себя на месте Рашидова. Всё, что делает республика, можно назвать одним словом – хлопок. К цифрам сейчас не прикапывайтесь – наугад называю, чтобы не путаться в нулях. Вырастили они в позапрошлом году одну тонну – им Госплан на радостях и поднял план на пять процентов. Нужен ведь стране хлопок! Они поднатужились, согнали всех, и детей, и стариков, площади в городах засеяли, неудобья всякие, и с огромным трудом выполнили. Госплан, опять на радостях, им ещё на пять процентов, а удобрений сельхозхимия недодала, а дождь не выпал, а ветер сухой пятую часть посадок угробил. И это узбеки – у них другая культура, нельзя подводить старших. И орденов охота на грудь, тоже другой менталитет. И денег хочется, в конце концов. А в следующем году Госплан им ещё на пять процентов подымет. И что им делать?

– Ты демагогией, Пётр занимаешься, – ну, снова Пётр. Уже лучше.

– Отойдём на секундочку от узбеков. Другой пример: выполнил токарь Иванов план на 125 процентов, новый резец изобрёл. Хвала ему! Дали небольшую премию, и тут же всему цеху план подняли. Ну, избили они Иванова, а план-то делать надо – поднатужились, сделали, но между собой договорились, чтобы план выполнять только на 100,2 процента. Некуда уже поднимать на старых изношенных станках.

– И что?

– А то, что так по всей стране. Госплан, вечное увеличение плана и планирование от достигнутого не дают воли таким Ивановым. Госплан губит страну. Нужно заморозить все нормы, все планы, и объявить по всей стране, что это минимум на десять лет. За перевыполнение и токарь, и бригада, и цех, и завод, и республика будут получать деньги, а увеличения плана не будет. Есть в моём плане минус – это увеличение денежной массы у населения. Нужно заставить Госплан в первую очередь планировать строительство новых заводов и расширение старых именно в тех отраслях, где производятся товары народного потребления. Кроме того, нужно заставить оборонку делать сковородки.

– Подгорный мне такое не раз говорил, да и Косыгин тоже. А американцы? А НАТО?

– Нужно разделить армию. Одну часть сделать боевой машиной – там должны служить за деньги офицеры и прапорщики, а вторая часть, которая в десять раз больше, будет готовить резервистов.

– Ох и врагов ты себе наживёшь.

– А при чем тут я?! Это все придумали вы, Леонид Ильич.

– Но ведь строим новые заводы, станки новые делаем.

– Естественно. Там нужно создавать настоящие комиссии и поднимать план. Леонид Ильич, вы ведь понимаете, что план нельзя поднять приказом. Нужна малая механизация, всякие электрические отвёртки, шуруповёрты – и нужны новые, более совершенные, приёмы работы. Вот Форд придумал конвейер, и производительность в разы увеличилась. Теперь представьте: стоят два токаря рядом и валы точат. Сначала черновая обдирка, потом один размер, потом второй, потом третий, потом сверловка, потом нарезание резьбы. И всё время нужно перестраивать станок. А если черновую обработку будет делать тот второй токарь, а потом, скажем, резьбу нарезать, то ведь только за счёт этого можно несколько часов сэкономить, на несколько процентов план поднять. Или другой пример: два слесаря меняют колеса на машине. Откручивают одно, ставят, закручивают. Обходят машину по кругу. А если их объединить – один с одной стороны, второй с другой? Гораздо быстрее ведь выйдет. И никаких новых станков в обоих случаях не надо. Просто подумать.

– И что сейчас мешает? – усмехнулся Брежнев

– Госплан и система планирования от достигнутого. Это не выгодно никому.

– А коммунисты? Они-то чего молчат?

– А коммунисты – те же токаря, и именно они били морду Иванову.

– И секретарь парторганизации?

– Хуже, тот в это время пьяный в кабинете секретаршу щупал.

– Ты говори, да не заговаривайся.

– Убили мы коммунистов стремлением сделать партию массовой. Каждый школьник должен стать пионером, потом каждый – комсомольцем. Зачем? В пионеры нужно принимать только тех, кто учится на «4» и «5», и ещё спортсмен. В комсомольцы – только отличников и победителей областных спортивных соревнований. Комсомольский значок должен быть орденом, а пионерский галстук – мечтой каждого ученика. На них должны с завистью смотреть! Теперь ясно и с коммунистами. Не начальники и передовики по спискам, а те, кто хочет работать. Нужно провести чистку, сократить раз в десять. Что, без этих взносов не проживём? Помните фильм «Коммунист»? Вот только таких брать. И можно я гвоздь последний забью? Нужно немедленно, прямо завтра, отменить все спецраспределители. Люди ведь о них знают, и что они думают о коммунистах? «Он в партию записался, чтобы ходить в магазин с чёрного хода? Так я тоже тогда в партию вступлю, тоже хочу говядину без очереди с чёрного хода покупать и ботинки импортные».

– Иди домой, Пётр. Не будем сегодня чай пить. Настроение не то. В Завидово сейчас уеду, ремонтируйте тут без меня.

Скис Генсек.