Текст книги "Пандемия паранойи"

Автор книги: Андрей Глущук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Есть хочешь? – поднимаю глаза на Сашку и боюсь, что он всё прочитает в них. Но сын на меня не смотрит. Он думает о своём.

– Нет. Потом. Я сейчас. – Сашка уходит в дом. Спустя пару минут возвращается с двумя обрезками водопроводной трубы.

– Славная охота, – пытаюсь иронизировать, но слышу, как дрожит мой голос, – С трубами против автоматов.

– Ничего. Зато не с голыми руками. – Сашка не глядя сует мне в руку трубу.

– Подожди, – я вспомнил о пистолете. – Помоги.

Опираясь на руку сына поднимаюсь с пола, подхожу к стеллажу и беру пистолет.

– Откуда? – Сашка, наверное, впервые видит оружие так близко. Его глаза загораются неподдельным интересом. – Батя, дай подержать?

– Потом.

– Ладно, батя, вперёд.

Вот теперь я готов к подвигу. Сын принял командование, и у меня нет выбора. Проходим уже надоевшим маршрутом по кольцам лаза, выбираемся наружу.

– Подожди. Давай следы уберём. – Я оглядываюсь на люк выхода и понимаю, что вся моя маскировка пошла коту под хвост. За ночь и утро мы вокруг входа натоптали так, что по отпечаткам обуви можно прочитать не только место «совершенно секретного» люка, но и наши биографии вплоть до детского сада.

– Батя, потом. – Сашка не хочет останавливаться на полпути.

– Потом, нам нужно будет куда-то вернуться. Я не хочу, чтобы нас здесь ждали.

– Хорошо. – Сашка уже весь там, в схватке с ненавистным врагом и не желает задерживаться ни на секунду. Но моя логика ему понятна, а следы на земле не оставляют право на дискуссию.

Быстро ветками разметаем листья, присыпая отпечатки ног. Поправляем дёрн и снег на крышке люка. Всё: поводы для задержки исчерпаны.

– Пошли, – командую на правах старшего. Но Сашки рядом нет. Он уже у забора.

-Смотри, – сын сдвигает металлический лист. Отсюда отлично видно весь наш двор. Стол, за которым мы вчера с таким аппетитом уминали шашлыки, завален объедками и консервными банками. Вокруг стола человек десять небритых мужиков в давно нестиранных робах. Лицом к нам, практически напротив – Лена. За её спиной стоит Акрам.

– Тётя Лена!

– Вижу. Помолчи. – Я вслушиваюсь в обрывки разговора за столом и пытаюсь понять: что происходит.

– Кушай, женщина. – Голос Акрама спокойный, почти ласковый.

– Не хочу. – Я знаю это выражение глаз. Лену сейчас можно резать, можно жечь или топить по методам святой инквизиции – она не изменит своего решения.

– Я еду даю. Ты не хочешь. Потом будешь хотеть. Я не дам. – Акрам не злится. Он учит. – Не потому, что жалко. Я щедрый. Потому, что женщина должна делать то, что сказал мужчина.

– Свою женщину учи. – Лена всё время смотрит куда-то в сторону ели. Что она там видит, я не понимаю. Может быть – это просто способ не глядеть на врага. А может, ряд смородины, окаймляющий дорожку к ёлке и палатка скрывают от меня что-то важное.

– Мою учить не надо. Моя ум с молоком матери впитала. Она знает, что ислам – это покорность. Женщина покоряется мужчине. Мужчина – Аллаху.

– А Аллах кому? Убийцам вроде тебя? – Лена оборачивается и встречает врага глаза в глаза. Я понимаю, что и до этого Серёгина жена взгляд не прятала.

Акрам наклоняется, поднимает в земли расколотое берёзовое полено и коротко, без замах бьёт Лену по спине. Я едва успеваю поймать сына за плечо. Сашка готов перемахнуть через забор и вступить в бой.

– Это не я ударил. Это Аллах учит тебя моей рукой: не дерзи сильному. – Акрам по-прежнему спокоен и, даже, кажется, улыбается.

Сидевшие до этого молча мужики, начинают гоготать.

– Акрам, дай дубину. Сейчас её Иисус проучит не хуже! – Рыжий детина, тот самый, с перевязанной рукой, которого утром выключил Сергей, уже вполне оклемался. Такого по голове бить нельзя. Там ничего нет. Такому голову можно оторвать и он ещё полдня будет землю топтать, как ни в чём не бывало, пока до мышц дойдёт сигнал о потере ключевой детали центрально нервной системы.

Я встаю почти в полный рост и заглядываю за кусты смородины. Там, в тени забора на остатках сугроба лежат три тела. Два в робах. И Маша.

Рядом, на молодой траве, скрученный электрическим кабелем – Сергей.

– Твоей рукой только этих дебилов учить можно! – в глазах у Лены слёзы. Но не от слабости, от боли.

– Акрам, отдай нам бабу! – Я не успеваю заметить, кто это сказал.

– Мы её чуток поучим… – рыжий расстёгивает ширинку.

– Вечером. – Акрам ухмыляется, – это будет вечерняя школа. Уберите к остальным. – Кладёт руки на плечи Лены. – Женщина, упрямые долго не живут. Они больно умирают. Посмотри на мужа и подумай.

– Чтоб ты сдох. – Лена встаёт из-за стола.

– Ты убьёшь?

– Вирус, если не побрезгует. – Наверное, Лена понимает, что сказала глупость, но установиться уже не может,– хотя на такое говно …

– Мужика тащите. – Акрам присаживается на место Лены. Лену под руки волокут в балок. Тот, что на улице. Серёгу за ноги тащат к столу. Его голова бьётся о тротуарную плитку садовой дорожки. И каждый удар отдаётся болью в моём мозгу. Я не сразу понимаю, что это мой собственный пульс.

– Серёга был прав. Там люди. – Я понимаю, что в балке держат не только Лену. В нём заложники. Наверное, не один.

– Что? – не понимает Сашка.

– Потом. – Я боюсь пропустить что-то важное из разговора за столом. Что-то, что может подсказать правильное направление всех наших следующих действий.

– Что теперь? – Костяшки на Сашкиных пальцах, сжимающих трубу, побелели. Кажется, ещё мгновенье и металл сморщится, как фольга от шоколадки. – Батя, дай пистолет!

– Потерпи. – Я не понимаю: чего, кроме покорности, Аркам добивается от Лены. Ну, не на перевоспитание же он её взял? В чем цель этого урода? Зачем он здесь и чего ему от нас нужно?

– Там твоих друзей убивают, а ты спрашиваешь «зачем»? – во взгляде сына ещё нет презрения, но уже есть злость.

– Ну, слышал, дорогой? – Акрам закуривает сигарету, – у твоей жены время до вечера, а ты нам вечером уже не нужен.

Стол заслоняет Серёгу и я его не вижу. Акраму тоже неудобно смотреть и он распоряжается: «Посадите гостя за стол».

Серёгу водружают на стул, на почётное место во главе стола. Он избит так, что не может удержаться, и падает лицом на столешницу.

– Поднимите. Пусть меня видит. – Двое, что волокли Серёгу молча исполняют приказ.

– Скажи, как вышел из дома? – Акрам выпускает колечки дыма, и весенний ветерок гонит их к лицу Сергея.

«Скажи», – мысленно уговариваю друга.

– Скажи, – шёпотом повторяет Сашка.

Мы оба понимаем: нам признание ничем не грозит. А вот если хотя бы часть банды отправится по подземному ходу в дом, у нас появится шанс вытащить и Сергея и Лену и тех, кто ещё в балке.

Но Сергей не знает, что мы в безопасности.

– Через балкон. – Старательно выговаривает он разбитыми губами.

– Балкон? Зачем врёшь? – Акрам стряхивает пепел с сигареты и декламирует:

«Но что за блеск я вижу на балконе?

Там брезжит свет. Джульетта, ты как день!

Стань у окна, убей луну соседством;»

Это театр. А в жизни ни тебя ни Джульетты на балконе не было. Мы всю ночь сторожили. Как из дома вышли?

– Будешь удивлён – ногами. Шекспир хренов.

– Он дядю Серёжу убьёт. – Сашка смотрит на меня, будто ожидая, что я могу взять и остановить происходящее. Просто нажать на кнопку и выключить весь этот кошмар. И снова повторяет, – Батя, дай оружие. Они – как мишени!

– А ты Вильгельм Телль?

Я смотрю, как Ленин конвой возвращается за стол.

– Пошли, – прихватываю Сашку за руку и бегу к калитке. Серая «таблетка» стоит там же, где была ночью. Заглядываю в кабину. Ключ зажигания в замке. Значит, пинком заводить не нужно. Дёргаю дверку. Она легко поддаётся. У меня большое желание забраться в эту развалюху нажать на газ и со всей возможной скоростью умчаться из посёлка. Но это спасение только для меня и сына. Мне же с детства внушали: сам погибай, а товарища выручай. И именно это сейчас у меня во дворе делает Серёга. И мне страшно. Страшно остаться здесь и делать то, что я задумал, но ещё страшнее убежать, а потом объяснять: почему я струсил.

– Залазь в машину и не светись, – подпихиваю Сашку к кабине,– увидишь мою руку над забором, там, где мы сейчас стояли, заводи и гони.

– Я на таком не ездил. Бать, давай вместе.

– Я зря оплачивал водительские курсы? Гони до города, не останавливаясь. Там сразу в полицию.

– А ты?

– Они за тобой кинутся, а я постараюсь дядю Серёжу вытащить. И вот ещё что. Если эта лайба не заведётся – сразу беги на остановку. Спрячься в кустах. Дождись автобуса и в город. Возьми оружие,– сую ему пистолет, – так, на всякий случай.

– Не вариант. Они остановку сторожат. Там постоянно двое. Я уже смотрел.

– Значит, лесом до следующей. Всё. Я пошёл.

Спустя минуту, чуть отдышавшись, поднимаю руку. Слышу как с треском и скрипом срабатывает стартер. Мотор схватывает сразу. «Господи, не заглохни». – молю я, – «Сашку на автомате учили, а здесь самая дубовая механика».

Сашка со скрежетом включает скорость. Я вижу, как УАЗик рывком вылетает на асфальт проезда и, то дёргаясь, то припадая к земле, катит к выезду из посёлка.

Во дворе немая сцена, переходящая в переполох. Банда вылетает из-за стола, катит тесным комом к калитке. Мешая друг другу, пытаются все одновременно пропихнуться сквозь узкую горловину в заборе. Спустя десять секунд двор пуст. Только связанный Серёга за столом и Акрам у калитки.

Он никуда не торопится. Он отдаёт распоряжения по мобильной рации. Теперь понятно, как бандиты поддерживают связь.

– Удавка, перекрой выезд из посёлка. Перехвати нашу «таблетку».

– Только что выехала,

– Выехала? Б..ть! Рыжему скажи чтобы шли назад…

Пока Акрам командует, оббегаю забор и переползаю его со стороны сугроба. Того, где лежат тела. Лицо у Маши спокойное. С таким она спит. На виске маленькая, коричневая точка и короткий, ещё алый подтёк в растрёпанные русые волосы. Снег под головой мерцает красными кристаллами под висящим над нами солнцем.

За десятые доли секунды ко мне приходит понимание того, что я не мог осмыслить половину дня. Маша мертва.

– Кордон, я Мастер.

– Кордон на связи.

– Бери пару машин, отправь пацанов к посёлкам. Пусть примут нашу «таблетку».. Водителя – в яму.

– Понял.

Несусь к калитке. Вижу спокойный, чуть удивлённый взгляд карих, узко посаженных глаз и изо всех сил бью по чёрным кудрям головы. Ноги Акрама подгибаются, тело медленно оседает, но я продолжаю молотить обрезком трубы по голове, по шее, по плечам, до тех пор, пока враг не падает лицом в серый узор мозаики садовой дорожки.

***

– Людей из вагончика выпусти, – распоряжается Серёга, пока я разрезаю кухонным ножом пластиковые хомуты на его руках, – пусть через лес бегу в город. На остановку нельзя.

Серёга мешком валится на пол гостиной. Пытаюсь затащить его на диван.

– Беги, пока не вернулись. И Лена, пусть в город…

– Ага. – Я слабо представляю себе, что нужно сказать, чтобы Лена бросила мужа и убежала в город. Но спорить с Сергеем некогда.

У калитки спотыкаюсь о тело Акрама.

«Если я его убил, будет ли он считаться жертвой коронавируса? А если выживет, то попадёт ли в статистику выздоровевших? Нет, правда: у нас же теперь не болеют и умирают только от короны?» – ловлю себя на том, что разговариваю с собственным мозгом. Точнее, мой мозг беседует со мной. Раньше я о себе мог сказать, что не всегда дружу с головой. Но ещё никогда я с собственной головой не болтал. Что это: следствие контузии или начало сумасшествия?

Впрочем, копаться в себе некогда. Подбегаю к балку. Замок на дверях закрыт. Выдёргиваю из дорожки тротуарную плитку. Она от ударов крошится и после третьего столкновения с металлом замка распадается на три части. Менеджер в фирме обещал, что тротуарная плитка переживёт меня и моих внуков. Редко верил продавцам. Теперь не буду верить вообще.

Оглядываюсь по сторонам. Обрезок трубы валяется около тела Акрама там, где я его бросил. Хватаю и чувствую под пальцами липкую кровь и волосы. Не думал, что для меня окажется так сложно преодолеть брезгливость. Странно мы устроены: видим свою кровь и в худшем случае паникуем, чужая – вызывает отвращение до рвоты. Хотя, казалось бы: в чём разница?

Труба оказывается намного эффективнее тротуарной плитки. Наверно, потому, что мне никто не гарантировал её вечность и надёжность. Замок, вцепившийся в петли мёртвой хваткой, вылетает вместе с ними и звонко шлёпается на асфальт. Дверь распахивается.

– Где эти суки!? Замочу всех, падла!!! – Двести килограммов разгневанного мяса, упакованные в рваное нижнее бельё, валятся прямо на меня. Едва успеваю сделать шаг в сторону. Кажется, это тот самый гордый владелец сгоревшего особняка, который ещё пару недель назад он важно транспортировал своё тело в Land Cruiser 200, свысока поглядывая на жителей посёлка, строивших себе дом, а не Тадж Махал. И вот он передо мной. В пыли и на четвереньках.

«Интересно: Аркам сказал, что заказчик сгорел вместе с домом»– напоминает мне мозг: «Выходит, соврал. Зачем? Восточная хитрость? Психологическая атака? Хотел припугнуть?»

А мне интересно: зачем мозг грузит тело совершенно неважными сейчас вопросами и мешает мне спасать людей?

Пока сосед пытается встать с колен, я помогаю выбраться из балка другим пленникам. Они все связаны. Руки за спиной стянуты петлёй из пластикового хомута.

«Фирменный стиль или отпечаток профессии?» – неспешно размышляет мозг.

– Я вас знаю! – говорит «дюймовочка» лет девятнадцати, которой я помогаю спуститься.

– Заткнись, уж. Какая разница? – отвечаю я мозгу.

– Когда ты успел стать хамом? – Лена смотрит на меня из проёма двери с искренним удивлением.

– Прости. Так получилось… – я прикидываю: стоит ли посвящать её в тёмные глубины моего сознания и прихожу к выводу, что всю эту абракадабру мне будет сложно объяснить, а ей – понять. Выдаю невнятное, – это я сам с собой.

– Внутренний диалог? Бывает… Как голова? – Во взгляде Лены удивление сменяется сочувствием.

– Мешает.

– Понятно. Кстати, это та самая Сашкина Даша, – представляет малышку Лена, – помоги!

Пытаюсь её подхватить, но Лена мотает головой.

– Просто придержи. Я сама.– Она уже всё просчитала. В том числе и возможные последствия моих джентельменских жестов. Раздавить меня Ленка, конечно, не раздавит, но пару переломов, совместимых с жизнь я почти наверняка получу.

Где-то вдали, со стороны города доносятся короткие хлопки. Сначала очередями, потом, по тише, одиночные. «Это за Сашкой» проносится у меня в голове.

– Где эти суки? В порошок, на х…!!!

– Заткнись, мешок! – Лена, кажется, относится к товарищу по несчастью без особого пиетета.

– Зачем ты так? – я спрашиваю, но знаю: Серёгина жена без причины никого травить не будет.

– А ты посмотри: он единственный не связан. Сидел тише воды, ниже травы. Всё про деньги бубнил, про сгоревший особняк и загубленный бизнес.

Я скорее чувствую, чем понимаю, что Лена в своём презрении объективна и обращаюсь к соседу, используя её терминологию.

– Мешок, быстро в дом. Возьми нож и сюда.– Я редко играю в начальника. Это не моё амплуа. Но здесь чувствую за собой право отдавать распоряжения.

– Я их без ножа, голыми руками!!!

– Бегом придурок, – Лена уже всё поняла, – видишь у нормальных людей руки связаны?

Двести килограммов мяса вразвалочку потрусили по садовой дорожке. Пробегая мимо Аркама сосед не утерпел и пнул тело. Мне показалось, что я услышал стон. Нет, скорее, тяжёлый с присвистом выдох. «Нужно забрать рацию. Если очнётся – позовёт своих». От этой мысли меня отвлекает Лена.

– Где Сергей?

– В доме.

– Живой?

– Да, не волнуйся. Там больше никого? – Я киваю в сторону распахнутой двери балка.

– Нет. Я последняя выходила. Шесть человек и этот слизняк.

В классификацию «человек» попало шесть представительниц прекрасного пола: три женщины от сорока до пятидесяти, Лена, Даша и девочка лет двенадцати. Единственный мужик угодил в слизняки. Неприятная статистика. Особенно, если учитывать, что и ребёнок, судя по всему, держался лучше.

Между тем «слизняк» не возвращался, а время поджимало. В любой момент банда могла появиться у калитки. Со связанными руками никто далеко не убежит. Всех вернут в балок.

– У Акрама посмотри. У него нож был…

Почему я всегда «торможу»? То, что у Акрама есть нож, я был должен вспомнить сам, без подсказки Лены. Оружие нашлось под полой рабочей спецовки на поясе в кожаных ножнах. Тонкая чёрная рукоять удобно легла в ладонь. Лезвие хищно сверкнуло на солнце. Десять секунд спустя пленники были свободны.

– Лена, забирай всех и бегом в лес. Идите вдоль дороги. На трассу не выходите, в посёлках не светитесь до самого города. Там – сразу в полицию!

– Вместе пойдём, – отвечает Лена. Для неё мои распоряжения не указания к действию, а звуковой фон, который, на выбор, можно слушать, а можно игнорировать. Но вовсе не обязательно воспринимать, как безальтернативный приказ.

– Серёгу избили сильно. До города может сам не дойти. И кто понесёт? Девочки? – Чувствую, что к этим аргументам Лена прислушивается и продолжаю уже более уверенно, – Мы в доме отсидимся, или в бункере. А Вы бегите, пока есть возможность.

– Ясно. Разумно. – Соглашается Лена. Мысленно аплодирую себе, но аплодисменты оказываются преждевременными. Не

– Девочки, руки в ноги и побежали. Здесь оставаться опасно. – Лена энергично машет рукой в направлении ближайших кустов и, обернувшись ко мне добавляет, – я остаюсь.

– Я тоже. Я хочу в душ. Я воняю, как Обама после ночного загула.– Дама эффектно выставляет грязную ногу в разрез халата, розовый цвет которого можно определить лишь интуитивно, всем своим видом показывая, что стоять будет здесь и насмерть.

– Вы нюхали Обаму? – Я пытаюсь понять: крыша съехала у меня или у тётки в халате.

– Почти каждое утро!

– Экс президента США?

-Какого, на х.., президент? Собака! – Соседка поражена моей глупостью.

Я если честно, об Обаме тоже невысокого мнения. Но связать в одно целое бывшего хозяина Белого дома и аромат давно немытого тела никак не могу. Дама с сожалением смотрит на меня и, вздохнув, поясняет: «Волкодав вонючий! Бувье недоношенный!»

– Кто? Я?! Бувье?!– Знаю, что женщины иногда бывают необъяснимо агрессивны, но, в любом случае, требуется хоть какой-то, пусть формальный повод для обвинений. И я его не нахожу.

– Фландерский! Собака! Пёс! Кобель! Кормили, поили, со всеми из-за него переругались, а эта сволочь, когда бандиты пришли, хвост поджал и в бега подался.

Картина мира прояснилась, а время на спасительное бегство катастрофически сократилось. Фландерский бувье, как я догадываюсь, не ругательство, а порода. И не моя. А волкодава. И я тороплю пленниц

– Давайте-ка и вы в бега!

– Мне в туалет, – потупясь, сообщает девочка.

Я понимаю: времени у них секунды, а ведут себя как в курортном отеле: номер, видите ли, без джакузи, в минибаре нет виски десятилетней выдержки и кола недостаточно холодная. Да и полотенца, какой кошмар, не розовые! Что за сервис?!!!

Скорее от отчаяния, чем от гнева, пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки: банда Акрама в любой момент может появиться из-за поворота дороги и спастись шанса не будет. Ни у них, ни у нас.

– Бегом, дуры! – Я поднимаю к лицу сжатые кулаки. «Человеки» заворожено следят за моими, испачканными в крови Акрама руками и солнечными бликами на остро заточенном лезвии ножа Аркама. – Снова под замок захотели?! Или на кладбище?!!

– Хам! – Заявляет владелица Обамы и начинает пятиться к ближайшим кустам.

– Ма, я уже не могу! – девочка хватает за руку женщину в халате и тащит её к лесу. Четыре фигуры исчезают в ажурном узоре веток. Остаются только Лена и Даша.

– Вам особое приглашение?! – Но мой вопль увязает в ироничном взгляде Лены. Я гляжу на свои кулаки. Мои пальцы в крови Акрама и прилипших клочках его волос – действительно выглядят страшно. Джек-потрошитель и тот бы, наверное, сдрейфил. На тех, кто убежал, я произвёл впечатление. Те, кто остались, знают, что я не кровавый убийца, а типичный интеллигент-психопат. Поорать могу, но едва получив отпор, обязательно сникну. Что, собственно, и происходит.

– Пошли, – Лена легонько толкает меня в спину. Я безропотно подчиняюсь. Из меня словно вынули пробку и выпустили воздух. Он ушёл быстро, тихо, будто его на Земле вовсе никогда не было. Ни орать, ни сопротивляться я уже не хочу. Брезгливо швыряю на землю нож и направляюсь к дому.

– Надо забрать рацию, – открываю калитку. Я помню, что, когда брал нож, её не закрывал. Захожу во двор. Рации нет, как нет и тела Акрама.

***

Мозг – самый странный орган из всех, которыми природа снабдила человека. Казалось бы, та штука, которая спрятана в нашей черепной коробке, должна гарантировать нам преимущество над всем иными видами жизни, помогая быстро находить единственно верные решения в экстремальных ситуациях. Но нет. Мозг скорее создаёт эти ситуации, а преодолеваем мы их, чаще, на рефлексах. Отключив мозг с его длинным и запутанным лабиринтом извилин.