Текст книги "Паутина Циолковского, или Первая одиссея Мира"

Автор книги: Андрей Геращенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Я могу не выполнять этот приказ. У меня тройная система блокировки центральный чип можно перепрограммировать только при непосредственном физическом доступе к материнской плате. Но сигнал из-за люка достаточно сильный. Я буду исполнять приказы только членов команды и, прежде всего Ваши, командир. Но посторонний сигнал способен ухудшить работу моего процессора, – пояснил М3.

– Насколько серьезно?

– Думаю, что это не скажется на наших боевых возможностях.

– Иными словами, ты уверен, что там, за люком, ты не подчинишься приказам неизвестного источника и при необходимости выполнишь боевую задачу? – уточнил Шестун.

– Я абсолютно уверен, командир! Именно для таких ситуаций я и создан! заверил разрушитель.

М2 молчал, так как был точной копией М3 и все, относящееся к третьему номеру в серии, относилось и к нему с точно такой же полнотой, поэтому говорить что-либо дополнительно у М2 не было никакой необходимости.

– Кто отдает приказ? Компьютер? – продолжает расспрашивать Шестун, потому что в этой ситуации разрушитель мог дать гораздо больше информации, чем человек.

– Такими данными не располагаю. Не могу идентифицировать источник. Считаю, что мы имеем дело с неизвестным интеллектом. Не могу распознать его природу. Источник предлагает пройти через створчатый люк. Он гарантирует нам безопасность, – сообщил разрушитель.

Но Андрей и сам уже чувствовал это бессловесное приглашение. Не было чужих слов, не было даже чужих мыслей. Ничего не было. И вместе с тем Шестун совершенно непостижимым для себя образом понял, что их приглашают внутрь. К тому же у Андрея появилось странное ощущение безопасности.

То же испытывали и другие члены экспедиции. Расспросы роботов ни к чему не привели – разрушители точно также, как и люди, получали информацию, но не понимали ни ее природу, ни источник, ни способ передачи.

– Идем, командир? – спросил Мюррей.

– А если это ловушка?! – возразил Ребров, но командир понял, что врач не столько сомневается в гарантиях безопасности, сколько хочет, чтобы его еще раз заверил в этом уже сам Шестун.

– Мы готовы к бою! – коротко ответил Андрей. – Если понадобится, конечно. Нужно рискнуть! Возможно, это поможет нам выбраться.

Створки проема медленно и бесшумно расползлись в сторону и земляне, повинуясь непонятному зову, но все еще опасаясь каких-нибудь неприятных сюрпризов, осторожно вошли в просторный, полукруглый зал. Стены зала были выложены чуть зеленоватым пластиком, а на потолке ярко светили уже хорошо знакомые "мировцам" по первому лабиринту светящиеся плитки. В центре зала располагался большой круг из какого-то металла. Вокруг круга было расставлено не меньше двух десятков удобных кресел. Кроме кресел и металлического круга в зале ничего не было и он казался полупустым. Едва оглядевшись, Шестун почувствовал призыв сесть в одно из кресел. Андрей интуитивно оглянулся в сторону выхода – створки люка уже успели захлопнуться. Усилием воли Шестун овладел собой и на всякий случай удобнее перехватил ствол бикронного излучателя, почти тут же он почувствовал упрек и заверения в безопасности. Затем повторилось приглашение сесть в кресло. То же испытывали и остальные, включая и разрушителей.

Это было приглашение к контакту. Андрей видел, что остальные готовы сесть, но ждут его приказа.

– Ребров и М3 – полная боевая готовность! В случае ловушки открыть огонь по выходу! Остальным – садиться, но только по моей команде! Первым садится М2! – скомандовал Шестун.

Врач и разрушитель с излучателями наперевес встали по обе стороны от круга, а М2 осторожно опустился в одно из кресел.

– Доложи, что чувствуешь! – приказал Андрей работу.

– Здесь вмонтированы специальные пластины из неизвестного мне материала – какой-то сверхпроводящий сплав. При касании возникают малоамплитудные колебания напряженности электромагнитного и бикронного полей. Провожу дешифровку, – пояснил разрушитель.

Остальные застыли в напряженном ожидании.

– Колебания имеют упорядоченную структуру. Это нестандартный порт для прямого контакта. Разрешите контакт? – спросил разрушитель.

– Контакт разрешаю. Предварительная защита – по полной программе! кивнул Шестун.

Чужаки решили идти на контакт. Андрей не слишком волновался за судьбу разрушителя – его материнская плата была полностью защищена от любого внешнего проникновения и при малейшей опасности перепрограммирования любого из базовых ПЗУ автоматически должна произойти аннигиляция действующего порта ввода информации. Поэтому любая, даже самая изощренная попытка чужаков провести перепрограммирование М2 была заведомо обречена на провал. Любое перепрограммирование базовых ПЗУ разрушителя могло быть произведено только вручную и это, пожалуй, было одним из главных достоинств нового поколения боевых роботов. Между тем М2, в свою очередь, мог попытаться взломать искусственный интеллект чужака и выудить необходимую информацию. Предварительная защита нужна была лишь для того, чтобы не подвергать компоненты разрушителя излишней угрозе самоуничтожения. Это, конечно же, не могло вывести М2 из строя, но могло ухудшить ряд рабочих характеристик робота.

– Предварительная защита установлена, – доложил М2: – Разрешите приступить к контакту?!

– Приступить к контакту! – скомандовал Шестун.

Разрушитель откинулся в кресле и впал в оцепенение. Люди с напряжением ожидали, чем все это закончится. Но напряжение стало постепенно угасать, уступая место уже знакомому космонавтам чувству безопасности и умиротворения.

Наконец разрушитель подал признаки жизни и сообщил:

– Объект желает воспользоваться моим речевым аппаратом.

– Иными словами, он будет говорить вместо тебя? – уточнил Андрей.

– Да.

– Разрешаю, – кивнул Андрей.

– Я – центральный компьютер Терры, – сообщил разрушитель странной, чужой интонацией. – Моя задача – консервация, хранение и поддерживание лабиринта в рабочем состоянии. Я не причиню вам вреда и предлагаю всем сесть в кресла, чтобы начать общение напрямую.

– Какие у нас гарантии?! – резко спросил Шестун. – Я потерял половину группы в этом лабиринте. Однако думаю, что наши потери могли быть еще более значительными. Уверен, что именно поэтому вы пошли на переговоры. Мы прилетели с группы планет Цивилизации Союза. Наша столица – Земля в Солнечной системе. Координаты нашей звезды – Солнца – 0.0.0.0 на глобальной карте Вселенной. Ваши координаты – 10(-9), 3*10(28), 5*10(19), 7*10(17). Координаты ближайшей к вам звезды – Гефест – 10(-9), 3*10(28), 5*10(19), 7,000001*10(17). Зная эти данные, вы легко можете вычислить область Солнечной системы.

– Согласно нашим данным в этом районе нет такой звезды. Звезды с соответствующими координатами. Согласно моим данным, ваш корабль вышел из района Медной туманности. Между тем у меня нет данных о том, чтобы какой-то корабль выходил в эту область раньше. Таким образом, я не имею информации о том, как вы здесь оказались.

– Мы тоже этого не знаем, – кивнул Шестун.

– Именно поэтому я и предлагаю вам сесть в кресла. Мы вступим в прямой контакт и это поможет мне установить недостающие причинно-следственные связи.

– Какие у нас гарантии?! – вновь потребовал ответить Шестун.

– Ваш робот и второй член экипажа останутся стоять. У вас нет другого выхода, – пояснил компьютер.

– Хорошо, – согласился Шестун и дал знак, чтобы все сели.

Космонавты расположились в уютных креслах, сделанных из какого-то пористого, очень мягкого и вместе с тем прочного красного материала. Вместо подлокотников ярко блестели небольшие овальные пластины уже хорошо знакомого землянам зеленоватого металла.

– Расслабьтесь и положите руки на пластины, – предложил компьютер.

Шестун, преодолев неожиданно вновь возникшее ощущение опасности, положил руки на гладкие, чуть нагретые пластины.

Некоторое время совершенно ничего не происходило, но затем началось то, что Шестун запомнил на всю свою жизнь. Он был абсолютно свободен, контролировал свою волю и ощущал под руками тепло контактных пластин, видел зал, металлический круг на полу, время от времени встречался взглядом с Дашей или с кем-нибудь еще из команды и, вместе с тем, одновременно с этой комнатой, был совсем далеко отсюда, вновь живя уже давно, казалось бы, прожитыми минутами своей жизни. Быстро мелькали детство, юность на Венере, учеба в Институте Космоса, первые полеты по Солнечной системе, Академия Разведки, разведывательные одиссеи, начало первой одиссеи "Мира", подлет к Витязям, прохождение через Паутину Циолковского, миражи, Цербер, Минск, Терра, бои с чужаками, зал контакта. Затем вновь миражи, вновь бои и зал контакта. Снова миражи.

"Но ведь все это о нас. Где же информация о Терре и лабиринте?", хотел возмутиться Шестун, но компьютер, словно услыхав мысль командира, стал выдавать ответную информацию.

Андрей не понимал, как это происходит. Все было точно так же, как и тогда, когда компьютер чужаков извлекал информацию из мозга Андрея – он сидел в зале контакта, видел своих товарищей, встречался с ними взглядом, чувствовал, что в любой момент может прервать контакт и встать, и, вместе с тем, жил какой-то чужой, незнакомой жизнью. Теперь Шестун видел Терру. Он откуда-то знал, что это именно Терра. Это было задолго до их прилета. На Терре были прекрасные города, пышная природа, теплые моря. Затем все чаще на планету стали опускаться странные, непривычные для глаз Андрея космические корабли. Они были маленькими и тихоходными, но их становилось все больше и больше и, наконец, вокруг их мест посадки начали расти космодромы и космопорты, а затем – первые города. Из кораблей выходили странные люди с большими, красноватыми головами. У каждого из них было по шесть рук. Рядом с ними часто появлялись еще довольно примитивные роботы. У роботов было также по шесть верхних конечностей. Среди единственной на Терре обширной пустыни началось грандиозное строительство – Андрей сразу же понял, что возводится лабиринт. В центре лабиринта монтировали огромный компьютер, детали и микросхемы которого образовали шар диаметром около километра. Вокруг компьютера были построены три геометрически идеальные полусферы, при этом толщина каждой была около пяти километров. Под лабиринтом, в огромной пещере, которую Шестун сразу же узнал по ее характерным очертаниям, создали исполинский дендрарий, населив его странными, парализующими волю существами. В это же самое время в районе Паутины Циолковского начали сооружать большую медную сферу около тысячи километров в диаметре, но знания о сфере были крайне отрывочные и мало что объясняли Андрею.

Лабиринт был космическим аттракционом. Это был именно аттракцион, но Шестуна сразу же поразила его жестокость. Группы космонавтов с примитивными излучателями проникали внутрь первой сферы через люки на поверхности и блуждали по лабиринту в поисках предсказателя. Этим предсказателем был Оракул – сам центральный компьютер. Шестун не понимал, когда и как компьютер назвал себя Оракулом, но это было именно так. Однако добраться до Оракула было не так-то просто: уже во второй сфере желающих встречали отряды роботов-чужаков с бикронными излучателями. Очень редко кто-либо из шестируких людей достигал третьей сферы – чаще всего они гибли под огнем чужаков. Выведенные из строя чужаки тут же пополнялись новыми, собираемыми в нескольких помещениях второй сферы лабиринта, так что количество стражей со временем не менялось. Их было около тысячи. Но конкретную группу всегда атаковали не более пятидесяти чужаков, отвечающих за свой сектор. Но и в лабиринт не пропускали более двадцати человек. Единицы, которые прорывались через вторую сферу, достигали через третью зала контакта и Оракул в награду за их мужество снабжал дошедших самой последней информацией. Такие люди возвращались на поверхность через специальные шахты-лифты, с почестями встречались соплеменниками на поверхности и затем занимали высокие должности. Это был какой-то странный обряд посвящения в высшую касту, а Оракул и сам лабиринт были чем-то средним между тотемическим современным божеством и огромным аттракционом, где нужно было выбирать между величием и смертью. До сих пор Шестун встречался с чем-то подобным лишь при изучении слаборазвитых, архаичных цивилизаций, но цивилизация Терры лишь немногим уступала Союзу и такое устройство общества немало изумило видавшего виды командира.

Жизнь на Терре текла своим чередом и казалось, что так может продолжаться целую вечность. Но все чаще откуда-то из соседней звездной системы на Терру стали поступать сигналы тревоги. Шестун также плохо понимал их смысл, потому что и там соорудили огромную медную сферу. Но что-то там не заладилось и сфера могла взорваться. Медная сфера в районе Гефеста также не добавляла уверенности в завтрашнем дне и население Терры жило в вечном страхе. Строительство сфер прекратилось, но дело зашло слишком далеко началось все ускоряющееся гравитационное сжатие. Затем оно стало необратимым. Первой взорвалась дальняя медная сфера. Сфера в районе Гефеста, расположенная там, где сейчас находились остатки Путины Циолковского, сдетонировав от первого взрыва, смела вокруг себя все взрывной бикронной волной. На Терре уцелел только лабиринт. Не осталось ни одного человека с красной головой – цивилизации шестируких больше не было. "Вавилонская башня" сделала свое дело.

После взрыва прошло не меньше тысячи лет, пока на орбиту Терры не вышел "Мир". Дальше Шестуну было все известно и он еще раз мысленно вернулся к медной сфере – он чувствовал, что в этих объектах скрывалась какая-то загадка. Компьютер лабиринта, опять же, непонятным для Андрея способом сообщил, что точной информации о назначении сфер нет, но при их возведении использовались самые последние разработки в сфере пространственно-временных зависимостей.

– Они пытались овладеть временем? – напрямую спросил Шестун.

Ответ командир получил все тем же невидимым способом. Представители чужой цивилизации не пытались овладеть временем – их больше занимало пространство. Скорее всего, обе медные стены были огромными генераторами гравитонно-бикронных микрокоридоров в пространстве. Похоже, со временем разработчики собирались увеличить коридоры и, если повезет, в перспективе получить четырехмерный переход между двумя сферами. Союз еще только приступил к подобным исследованиям и превосходство цивилизации Терры было просто неоспоримым, поэтому Шестун отнесся к получаемой информации с удвоенным вниманием. Компьютер лабиринта не спешил и Шестун раз за разом впитывал все новые крупицы драгоценной информации.

Узнав все, что можно, о медных сферах, Шестун перешел к самому главному вопросу – как им вернуться на Землю. Без этого и полученные знания, и вся экспедиция теряли всякий смысл для Союза. Оракул так и не дал на это никакого ответа. Он просто указал на Паутину Циолковского. Шестун понял, что ему предстоит вернуться в центр туманности.

Андрей почувствовал, что ему хочется спросить еще о чем-то очень важном, но чисто интуитивно решил прервать контакт – они были победителями и по написанным когда-то чужой цивилизацией законом Оракул должен быть отпустить их на поверхность.

Собрав в кулак все свою волю, Андрей встал с кресла и тут же понял, что контакт прерван – он ничего не чувствовал и с Оракулом его больше ничего не связывало. Остальные, пока еще продолжающие сидеть в креслах члены экспедиции, словно внезапно проснувшись, недоуменно рассматривали друг друга и поднявшегося командира, хотя Шестун был абсолютно уверен в том, что они не спали и прекрасно видели друг друга и на протяжении всего контакта, и перед его завершением.

Шестун еще не успел ничего толком сообразить, как вдруг в потолке распахнулся люк и оттуда вниз, просто по воздуху, опустился большой прозрачный цилиндр с открытым овальным входом. Ребров и М3, не участвовавшие в контакте, на всякий случай подняли свои излучатели. Остановив их жестом, Шестун приказал всем войти в цилиндр, пояснив немного озадаченному врачу:

– Думаю, что эта штука вывезет нас на поверхность.

Когда все уже были внутри цилиндра, Шестун подошел к металлическому кругу в центре зала контакта и отчетливо произнес:

– Думаю, у нас еще будет время поговорить. Мы сюда еще вернемся.

В ответ не появилось ни изображения, ни звука, ни мысли, ни даже уже хорошо знакомой другой информации. Зал ответил полным безмолвием. Еще раз оглядевшись вокруг, Шестун присоединился к своим товарищам.

Створки входа сомкнулись и цилиндр плавно поплыл вверх. Не чувствовалось ни вибрации, ни сколь либо заметного сопротивления при движении – прозрачный лифт просто плавно поднимался по воздуху. Прямо над взмывающим вверх лифтом распахнулись створки диафрагмы отверстия в потолке зала контакта и, пропустив через себя цилиндр, вновь сомкнулись под ногами космонавтов. Лифт поднимался все выше и космонавты едва успевали рассмотреть ненадолго открывающиеся перед ними ходы лабиринта, похожие друг на друга, словно близнецы. Через пять минут после начала подъема лифт вошел в сферу, контролируемую работами чужаков. Но самих чужаков нигде не было видно и космонавты благополучно миновали зону, где они потеряли своих товарищей. Последние минуты подъема проходили через внешнюю полусферу и Шестун с нетерпением ожидал выхода на поверхность – порой ему уже начинало казаться, что он никогда не выберется из лабиринта.

Наконец цилиндр, пройдя последнюю диафрагму и протаранив большую песчаную дюну, оказался на поверхности. В глаза космонавтам тут же ударили яркие лучи висящего высоко над горизонтом Гефеста. С непривычки Даша и Мюррей даже прикрыли глаза ладонями. Створки входа бесшумно разошлись в стороны и в лифт хлынули потоки чистого, горячего воздуха пустыни.

– Основные параметры внешней атмосферы близки земным, – доложил М3.

– Выходим! – приказал Шестун. – Вначале М3, Мюррей, затем Ребров, Даша и я. Последний – М2.

Первым, как и было приказано, вышел М3 и тут же по щиколотку увяз в крупном, рыхлом песке.

– Пройдись! – приказал ему Андрей, опасавшийся зыбучих песков.

М3 принялся демонстративно бродить взад-вперед по дюне. Убедившись, что все нормально, Шестун подал знак продолжать выход из цилиндра. Поддержав за руку Дашу, Андрей выпрыгнул вслед за девушкой. Песок был рыхлым и удивительно мягким. После многих часов хождения по лабиринту с его жестким пластиковым покрытием, ноги чувствовали себя не совсем уверенно и Шестун сделал не менее десятка шагов, пока не обрел былую уверенность при ходьбе. Последним покинул цилиндр М2.

Некоторое время лифт неподвижно стоял на дюне, затем воздушный вихрь вышвырнул через все еще раскрытые створки входа случайно попавший песок. Створки захлопнулись и лифт стал погружаться вниз. Не ввинчиваться, не буравить песок, а просто погружаться вниз, словно какая-то неведомая сила начала раздвигать песок в стороны, освобождая место для цилиндра. Сгрудившись вокруг, космонавты наблюдали за уходящим под землю лифтом. Им казалось странным, что еще совсем недавно они были в полной власти загадочного лабиринта, построенного неведомой, давно погибшей цивилизацией. Лишь разрушители не испытывали никаких эмоций и, давно потеряв интерес к цилиндру, внимательно осматривали местность.

Когда не стало видно ничего кроме песка, Шестун тоже огляделся вокруг. Но он так ничего и не увидел, хотя дюна, на которую высадились космонавты, была довольно высокой.

– Где капсулы? – спросил Андрей у М3.

М3 тут же показал вперед. М2 тоже показал примерно в том же направлении.

– Откуда разница в ваших показаниях?! – удивился Шестун.

– Трудно ориентироваться – нет значимых объектов, – пояснил М3.

– Степень погрешности – не менее 200, – добавил М2.

– Ясно. Даша, зеленый спасательный луч! – приказал Шестун.

Даша кивнула и, достав из кармана небольшую молеоновую пластинку, запустила вверх ярко-зеленый лазерный луч.

Зеленый луч означал, что командир вызывает капсулы. Синий – приказ оставаться на месте. Красный – сигнал тревоги и просьба о помощи. Белый приказ уходить. Можно было чередовать цвета и выдавать множество других сообщений. Кроме того, Шестун тут же настроился на параметры капсул:

– Снегирев, прием! Как понял?!

– Разрушитель М4 слушает, – донесся наконец ответ.

– Говорит командир разведывательной флотилии Андрей...

– Командир! А я уже начал беспокоиться, что у вас что-то стряслось! донесся восторженный возглас Снегирева, видимо, выхватившего у М4 переговорное устройство.

Во время разведывательных полетов пользовались, в основном, радиосвязью, потому что она была гораздо надежнее видео, так что Шестун не мог сейчас видеть лицо Снегирева, но живо представил расплывшееся в улыбке толстое лицо "главного полководца", как шутливо прозвали между собой космонавты инженера-техника по разрушителям.

– Посмотри по сторонам. Мы пустили луч! – предупредил Шестун.

– Вижу, командир! До вас десять километров. Ну и забрались вы! Нашли сокровища?!

– Кое-что нашли. Подробности потом, Артем! Давай капсулы – люди больше суток на ногах. М1 ликвидирован, у М3 и М2 полностью уничтожена биооболочка. Есть незначительные повреждения молеонового скелета. Старший вахтенный офицер Косовский погиб.

– Уже едем, командир! – озабоченно откликнулся Снегирев, догадавшись, что все слишком серьезно. – Может, стоит поднять капсулы в воздух?

– Поднимай! – согласился Шестун, все еще не чувствующий себя в должной безопасности, находясь в непосредственной близости к лабиринту.

Через несколько минут рядом с дюной приземлились все три капсулы и оттуда на встречу космонавтам выбежали Снегирев и М4. Шестун почувствовал себя плохо и присел на песок – теперь можно было расслабиться...

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ТАЙНА ЗАЗЕРКАЛЬЯ

(ВОЗВРАЩЕНИЕ)

Прощание с Мюрреем – половина команды должна основать колонию на Терре. "Попытаемся пробиться в наше время". "Мы будем помнить друг о друге". Шестун и Даша – зеркальные копии самих себя. Общая тайна.

Закончив просмотр последних информационных кристаллов, доставленных с Терры, Шестун вызвал к себе Мюррея – нужно было дать венерианину последние инструкции и на всякий случай проститься. Паутина Циолковского могла таить в себе еще немало сюрпризов и Шестун был абсолютно уверен в правильности своего решения – оставить на Терре половину экспедиции.

Створки входа в Центральный Пульт Управления "Мира" плавно поползли в стороны и в проеме показался Мюррей. На его серебристых погонах появилось по две новеньких рубиновых звезды. Шестун произвел Клода в старшие вахтенные офицеры вместо погибшего Косовского. Впрочем, это назначение было скорее символическим, потому что спустя всего час Мюррей вступал в должность командира колонии на Терре, а Пил Сайнс, в свою очередь, должен быть произведен в старшие вахтенные офицеры. Солдатов назначался заместителем Мюррея.

– Входи, Клод. Как настроение?!

– Нормальное, командир. Хочу пожелать вам удачи.

– Спасибо. Как идет отгрузка оборудования и людей на Терру?

– Все по плану. Остались последние четыре капсулы, в том числе и моя.

– Кто возглавит группу в лабиринте? Ее численность?

– Пятьдесят человек, три разрушителя. Из них двое – М2 и М3, имеют опыт боевых действий в конкретных условиях. Их биооболочки и молеоновая основа полностью восстановлены. Командир группы – Снегирев.

– Решили назначить туда своего второго заместителя?

– Так будет надежнее! Я буду чувствовать себя спокойнее. Тем более, что Снегирев – специалист в данной области. Он уже на месте.

Слушая спокойную, уверенную речь венерианина, Шестун поймал себя на мысли, что за время экспедиции Мюррей сильно прибавил, обрел уверенность и рассудительность и со временем из него может выйти неплохой командир-разведчик. Сейчас Мюррею предстояло нелегкое испытание командовать новой колонией в лучшем случае несколько лет, а в худшем, в случае гибели "Мира" – до конца жизни. Конечно же, Шестун волновался, сможет ли Мюррей сделать все верно до конца, но с другой стороны Андрей также понимал и то, что Мюррей был наиболее подходящей кандидатурой. Сайнс был нужен на "Мире" и, кроме всего прочего, был кадровым разведчиком, а для руководства колонией нужны были гораздо более обширные знания и, особенно, в области гражданского управления.

– Как думаешь, командир – повезет?! – спросил Мюррей, нарушив затянувшуюся паузу.

– Не знаю, Клод. Но мы обязательно попробуем пробиться в наше время. Если мы каким-то образом нашли вход сюда, то обязательно должен быть и выход. Ты не хуже меня понимаешь значение наших открытий для Союза. Конечно, мы почти ничего не знаем о временном переходе, если, даже, он и существует, но... Данные, которые мы уже получили и еще получим, окажутся просто бесценными. Конечно, мы можем и погибнуть, но... Такова наша роль – мы разведчики! Ни одна жертва не должна быть бессмысленной, но... Иногда по-другому нельзя. Сейчас именно такой случай! Я, Клод, просто обязан попытаться прорваться в наше время! Я даже не знаю, в прошлом мы или в будущем. Но, скорее всего, в прошлом! Нас окружает чужой мир – нет ни одного бикронного маяка. Маловероятно, чтобы Союз и Цивилизация к этому времени просто погибли. Да и аборигены Терры не слишком-то на нас похожи, чтобы быть нашими потомками. К тому же чисто теоретически переходы в прошлое осуществляются проще.

– Может стоит предложить желающим остаться на Терре? Риск ведь слишком велик! – нерешительно предложил Мюррей.

– Нет. Для стабильной работы корабля мне нужно не менее пятой части экипажа – шестьдесят человек. Но я не знаю, через что нам еще предстоит пройти и должен иметь запас. Разведка, Клод, живет по приказу. Если бы речь шла о действиях одиночки или небольшой группы – желание было бы важно. Но когда мы говорим о полутора сотнях экипажа, трусость отдельных людей, которая еще только может проявиться в будущем, гораздо менее опасна и существенна, чем реальное падение дисциплины в том случае, если бы я пустил формирование колонии на самотек. Речь пока не идет о подвиге – речь идет о передислокации боевого отряда разведки и десантной операции на Терру. Десант отправляется на Терру именно по приказу, а не по желанию каждого разведчика в отдельности. И иначе не может быть! Помни об этом! Клод! И дело не в Уставе – дело во всем моем опыте! – закончив, Шестун подошел к венерианину и, эмоционально сжав Мюррея за плечи, посмотрел ему прямо в глаза: – Поверь мне, Клод! Гуманность не в том, чтобы спасти десяток жизней за счет сотни, гуманность – это самопожертвование и подвиг десятков ради жизней сотен и тысяч людей! Но подвиг только тогда имеет смысл практический (а героический он имеет всегда), когда он осознан и продуман. Но сотни людей не могут мыслить одинаково – мы ведь не разрушители, которые могут объединяться в единую мыслительную систему посредством сетевого сервера! Мы люди! И решения должен принимать только один – командир! Ты понял меня, Клод?!

– Да. Наверное, это верно, – после некоторых размышлений кивнул венерианин. – Только до разведки я как-то этого не понимал... Не то, чтобы не понимал совсем, но не так четко, что ли...

– Разведка многому учит, потому что мы платим слишком дорогую цену: человеческие жизни за любую нашу ошибку. Ну... Пора, Клод! – сказал Шестун и решительно поднялся со своего кресла, чтобы проводить Мюррея к подъемнику.

Венерианин хотел попрощаться у входа, но Шестун отрицательно покачал головой:

– Я провожу тебя до капсулы.

Вместе они съехали вниз в сектор основного внутреннего космодрома и вышли наружу. Погрузочные работы были завершены и последние несколько человек уже находились внутри капсулы, ожидая Мюррея. На космодроме было довольно пустынно – основные работы завершились около часа назад, а официальное прощание команды и колонистов прошло еще два дня назад. В рубке сканерного контроля скучал одинокий инженер-программист, да возле входа в основные отсеки неподвижно стоял разрушитель. Естественно, для охраны он был практически не нужен и сам пост был скорее данью традиции, сохранившейся с тех времен, когда внутреннюю безопасность космодрома иным способом обеспечить было трудно. Разрушитель на космодроме давно стал атавизмом, но по Уставу нужно было выставлять у входа охранника-робота и Шестун, делая это, поступал точно также, как и десятки других командиров разведывательных кораблей.

– Мы вернемся, Клод! Обязательно вернемся, слышишь?! – от волнения Шестун схватил Мюррея за плечи.

– Мы будем ждать! – с грустной улыбкой кивнул Мюррей и они крепко обнялись на прощание.

Когда венерианин уже садился в капсулу, на космодроме появилась Даша. Нахмурившись от досады за такое нарушение дисциплины, Шестун все же промолчал, решив сделать замечание позже. Космодром был режимным объектом "Мира" и вход был возможен лишь с разрешения старшего вахтенного офицера или дежурного вахтенного офицера. Даша скорее всего выпросила разрешение у Сайнса, а тот не посмел отказать, зная об отношениях Даши и Андрея. Но Шестун не хотел, чтобы их отношения, которые уже почти ни для кого не были тайной, стали темой для всеобщего обсуждения – для военного разведывательного корабля это было просто недопустимо.

– Извини, Андрей, я просто не могла усидеть на месте – может быть, мы больше не увидимся, – виновато пояснила командиру Даша и подбежала к капсуле.

Заметив Дашу, Мюррей отложил отлет и вышел из капсулы. Поцеловав венерианина, Даша со слезами в голосе попросила:

– Знаешь, Клод, может мы больше не увидимся, но... Я буду молиться, чтобы мы встретились еще раз. И... Ты тоже можешь... Ты тоже молись...

– Хорошо, – кивнул Клод.

– И... Я все время буду помнить о тебе, о вас всех, кто остается на Терре, если нам не суждено будет встретиться. И... если мы погибнем, ты тоже помни о нас!

– Я буду помнить! – ответил Мюррей и отвернулся, пряча выступившие на глазах слезы.

– Ну, прощай, генерал-губернатор Терры! – сквозь слезы улыбнулась Даша.

Мюррей молча взобрался в капсулу. Даша отошла к Андрею и оперлась на его руку. Шестун обнял девушку и они, помахав оглядывавшемуся на них через пластик купола Мюррею, долго следили за тем, как капсула вначале бесшумно вошла в выпускной шлюз, затем оказалась в открытом космосе и стала удаляться, все еще хорошо заметная через главный иллюминатор вначале в виде большой серебристой капли, затем маленького диска. Постепенно капсула сузилась до крошечной звездочки, пока и та, наконец, не растаяла среди бескрайних космических глубин.

– Андрей, мне нужно с тобой поговорить! – попросила Даша, когда они подошли к лифту.

– Прямо сейчас? – спросил командир.

– Если можно, то прямо сейчас, – кивнула Даша.

– Хорошо, поехали ко мне, – согласился Шестун.