Текст книги "Понимать своего ребенка"

Автор книги: Андрей Грецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

1.2. Познавательное развитие: как ребенок понимает мир?

– Мама, а если русалку сварить, то какой бульон получится – рыбный или мясной?

Из диалога с четырехлетним ребенком

Как же воспринимает окружающую действительность дошкольник? Начнем с простейшего – с того, что предопределено его физическими качествами. В силу своего роста ребенок видит мир не таким, как взрослые! Родители порой забывают об этом простом факте, что может приводить к разного рода казусам.

Гуляла мама с четырехлетним сыном по Эрмитажу. Скучно ему вроде не было, он с любопытством разглядывал все вокруг. Потом она спросила его, что же он там видел и что больше всего запомнил. «Мама, там кругом большие лапы! С когтями», – был ответ. Какие такие лапы, спрашивается? Этого ребенок объяснить не смог, просто раз за разом повторял, что видел их там. Сначала мама удивилась, потом забеспокоилась, что же случилось с ребенком, не заболел ли он, может, у него высокая температура и галлюцинации? Хотела уже мама вызывать «неотложную помощь», но потом вдруг вспомнила и поняла! Там ведь много старинной мебели, а резные ножки стульев и столов часто сделаны в виде лап животных. Это нам со своего роста хорошо видны сами эти предметы мебели, а также развешенные на стенах картины. Ребенку же куда заметнее то, что расположено снизу.

Размеры окружающих объектов ребенок тоже воспринимает не так, как мы, по той простой причине, что его собственные размеры отличаются от наших. Одуванчик для него – как для нас с вами небольшая пальма, а крупная овчарка глядит сверху вниз наподобие слоника средних размеров. Есть тут от чего испугаться!

Имеется и еще одно любопытное различие, связанное с тем, как в зависимости от точки обзора (то есть роста ребенка) воспринимается глубина пространства. Оказывается, что чем ниже расположена точка, с которой мы смотрим на мир, тем ближе и крупнее кажутся объекты, расположенные на переднем плане, недалеко от наблюдателя. И тем мельче и отдаленнее кажется то, что находится дальше. Проведите небольшой эксперимент: лягте на пол и посмотрите на расположенный на расстоянии 15–20 сантиметров от вас небольшой предмет, например на игрушку. Она займет почти все поле зрения, а то, что расположено на расстоянии всего лишь нескольких метров, покажется далеким и почти нереальным. Можно продемонстрировать этот эффект еще более наглядно: сделать с одного и того же места несколько фотоснимков. Первый раз держите камеру на высоте собственных глаз, второй – на высоте глаз стоящего ребенка, а третий – у самого пола, на высоте глаз ползущего ребенка. А потом сравните эти три снимка.

А теперь – самое интригующее. Как же ребенок видит родителей? Представьте себе, что вас окружают великаны ростом 6–7 метров. Они могут поднять вас на руки и отнести туда, куда пожелают. Могут ласкать, а могут и больно отшлепать. Вы перед ними, в общем-то, бессильны: куда им надо, туда вас и тащат. Кормят и поят (когда захочется им, а не вам), одевают (так, как сами считают нужным), раздают награды и наказания. И делают все это любя. С некоторой долей условности можно сказать, что в глазах малыша родители – это такие же всемогущие существа, как Бог в картине мира глубоко верующего человека. Остается только восхититься смелостью непослушных малышей – тех, кто бросает этим всесильным великанам вызов!

А как ребенок осмысливает окружающую действительность, чем еще его картина отличается от «взрослой» помимо того, что он смотрит на мир снизу вверх? Для новорожденного внешний мир – это, по большей части, набор хаотических раздражителей (разноцветные пятна, отдельные резкие звуки и т. п.), за которым еще не вырисовывается той картины, что позволяет ориентироваться в окружающей действительности, выстраивать свое поведение в ней. По мере же взросления картина мира становится все более и более структурированной. Подросток или взрослый воспринимает, в отличие от маленького ребенка, уже не столько отдельные раздражители («что-то в середине синее, а по краям белое, твердое и холодное на ощупь»), сколько те предметы, которые за ними стоят («это авторучка»), и способы, которыми с ними можно взаимодействовать («это прибор для письма»). Осознаются не все раздражители, а лишь те, которые важнее всего для отнесения окружающих предметов и явлений к определенным категориям, понимания того, что с ними можно делать.

Говоря научным языком, человек понимает мир, используя схемы – психологические структуры, организующие наш опыт, позволяющие систематизировать тот поток информации, который мы получаем с помощью органов чувств. Такие схемы включают наши знания о предметах, событиях, окружающих людях и самих себе. Так вот, по мере взросления ребенка эти схемы, способы организации опыта несколько раз принципиально меняются. В результате картины окружающей действительности у детей разного возраста качественно различаются. Дело не столько в том, что с возрастом совершенствуются возможности органов чувств или, скажем, увеличивается объем памяти, сколько в том, что меняется сам способ восприятия и осмысливания мира. Такие радикальные изменения происходят, в среднем, в возрасте 2, 7 и 11 лет.

В первые два года жизни большинство схем, посредством которых ребенок воспринимает и осмысливает окружающую действительность, основаны на действиях. В этом возрасте дети познают окружающие их предметы посредством того, какие действия (в буквальном, физическом смысле!) могут с ними совершить и что за ощущения у них в результате возникнут. По-научному такая стадия развития называется сенсомоторная (sense – ощущение, motion – движение).

Маленький ребенок существует в мире вещей и предметов, своеобразном «силовом поле», образуемом ими. Большинство предметов, попавших в поле зрения, буквально притягивают к себе, заставляют потрогать их, взять в руки, попробовать на вкус и поисследовать другими доступными способами. Шарик нужно покатать, коробочку – открыть и закрыть, любой предмет, издающий звук при встряхивании, – трясти вновь и вновь. Такие действия иногда повторяются по много раз подряд и с позиции взрослых кажутся бессмысленными. Вспомните сюжет из мультфильма про Винни-Пуха, где ослик Иа-Иа несколько раз подряд опускает лопнувший воздушный шарик в горшочек из-под меда и вновь достает его, повторяя: «Входит – и выходит! Замечательно выходит». Это так называемые «циркулярные реакции» – многократно повторяемые действия, направленные на тренировку того или иного способа взаимодействия с предметом.

Наши музейные работники часто говорят маленьким посетителям: «Руками не трогай – глазками трогай». Так вот, эти слова – явно не про малыша, они противоречат его способу познания мира! (Кстати, в большинстве зарубежных музеев, рассчитанных на маленьких посетителей, уже давно учитывают эту особенность детской психики – большинство экспонатов в них можно трогать не только «глазками», но и руками). Детям хочется трогать все что угодно: например, малыши на прогулках иногда тянутся к Луне и просят родителей ее достать. Конечно, в случае с небесным светилом это не удастся, однако всегда, когда это возможно и безопасно, желательно выполнять такие желания ребенка. Ведь чем больше у малыша будет возможностей познавать мир путем активных физических действий, тем благополучнее будет происходить развитие его интеллекта. И долг ответственного родителя – создавать ребенку такие возможности (разумеется, позаботившись о безопасности, убрав в недоступные места те предметы, что способны нанести ему вред).

Кстати, если малыш совершает какие-то деструктивные действия, ломает попавшие ему в руки предметы – это тоже не проявление «дурного характера» или агрессии, а просто способ познания мира.[2]2
  Это верно по отношению к ребенку возрастом до 2,5–3 лет. У детей постарше такие действия чаще всего связаны со стремлением обратить на себя внимание или косвенным выражением агрессии по отношению к родителям (когда жертвами становятся их любимые вещи).


[Закрыть] Ребенка тянет попробовать любой предмет на прочность, а также изучить, как он устроен изнутри. И если он отрывает кукле голову – то это не потому, что растет садистом, а просто потому, что ему любопытно, что же там внутри. В первую очередь, кстати, такими «жертвами» становятся любимые игрушки малыша, именно те, которые вызывают у него самые яркие положительные эмоции (примерно так же, как в возрасте 9–10 лет мальчишки дергают за косички именно тех девчонок, которые им больше всего нравятся).

Восприятие малыша неразрывно связано с действиями. Ребенок по своей природе очень подвижен, активен, однако направление его активности задается теми вещами, которые он непосредственно воспринимает в данный момент. А за любым восприятием непременно следует действие: ребенок в возрасте 2–3 лет вслед за восприятием чего-либо непременно стремится совершить то или иное движение. Он не может, как младенец или ребенок более старшего возраста, просто следить глазами за происходящим, оставаясь неподвижным, – такая ситуация чужда его природе.

Каждая вещь «заряжена» для ребенка определенной силой: притягательной или, реже, отталкивающей. Она провоцирует его на те или иные действия. И чаще всего эти действия направлены на чувственное исследование данной вещи, ее познание путем активного физического взаимодействия с ней. Собственно, в этом «поле» маленький человек и действует, его еще не интересует то, что лежит вне данной конкретной ситуации. На фоне такого сугубо конкретного мировосприятия и начинает развиваться речь ребенка: он говорит о том, что непосредственно воспринимает, либо о своих собственных состояниях в данный момент. Так, к примеру, ему очень сложно сказать «красный», если он видит перед собой объект зеленого цвета, или произнести «девочка идет», когда он видит сидящую девочку.

Поэтому очень важно, чтобы физическая среда, доступная ребенку, была достаточно велика и насыщена разнообразными предметами, с которыми можно активно взаимодействовать. Детские манежики, безусловно, облегчают жизнь родителей, однако злоупотреблять ими не стоит, ведь они резко ограничивают доступную ребенку среду, снижают возможности активно взаимодействовать с ней, делают ее информационно менее насыщенной. Чтобы показать возможные последствия такого ограничения, проводились любопытные эксперименты. В качестве испытуемых, правда, выступали не дети, а любимые «подопечные» ученых – белые лабораторные мышки. Одну группу маленьких мышат выращивали в клетках с «информационно обогащенной» средой – там было несколько этажей, различные переходы между ними и множество мелких предметов, с которыми они могли взаимодействовать. Другую же группу содержали в простых клетках, где ничего этого не было, просто четыре стены. Во всем остальном (например, в режиме питания) условия их содержания были одинаковые. И что же оказалось? Когда мышата выросли, то те из них, что существовали в информационно обогащенной среде, продемонстрировали гораздо более высокий уровень интеллекта, их поведение отличалось куда большей гибкостью и адекватностью, чем у выросших в обедненной среде, скорость обучения у первых тоже была чуть ли не в два раза выше. Выяснили, что в ткани их головного мозга образовалось больше синапсов – соединений между нейронами, которые, собственно, и обеспечивают возможность обрабатывать информацию. На человеческих детях, насколько нам известно, этот эксперимент никто не повторял (прежде всего, по этическим соображениям), однако и здравый смысл, и жизненный опыт подсказывают, что результаты получились бы примерно такими же. Умненькие дети, как правило, отличаются еще и тем, что в раннем возрасте им предоставлялись (да и впоследствии продолжают предоставляться) обширные возможности для активного, действенного познания окружающей действительности.

Мать говорит сыну:

– Ну что ты тянешься через весь стол рукой? У тебя что, языка нет?

– Есть. Но рукой я достаю дальше.

Память у ребенка в раннем дошкольном возрасте проявляется почти исключительно посредством активного восприятия – узнавания.

Возможность опереться при запоминании на какие-то внешние объекты, с которыми невозможно совершить активные физические действия (например, на картинки, вызывающие ассоциации с запоминаемым), мало помогает осваивать материал. Зато несколько позже, в младшем школьном возрасте, польза от них становится гораздо существеннее, память ребенка к этому периоду как бы обучается находить опору во внешних объектах.

Нет смысла искать причину детских реакций в том, что ребенок что-то вспомнил. Она всегда лежит либо в том, что его непосредственно окружает в данный момент, либо в физиологическом состоянии ребенка (опять же, именно в настоящий момент времени).

Мыслить для ребенка в возрасте 2–3 лет – не значит вспоминать, сопоставлять, анализировать, а значит непосредственно воспринимать объекты, узнавать их и вступать с ними в активное взаимодействие. Понимание того, как предметы взаимосвязаны друг с другом, каким закономерностям подчиняются, происходит в этот период на основе непосредственного, физического манипулирования реальными объектами. Такое мышление носит название наглядно-действенного. Решения проблем совершается на этой стадии путем проб и ошибок, ребенок еще не в состоянии мысленно спрогнозировать последствия тех или иных действий и на основе этого принять решение о том, совершать ли их. И если те или иные действия малыша приводят к нежелательным последствиям, бесполезно ругать его за то, что он мог бы заранее подумать, к чему они приведут. Не мог бы, это пока еще выходит за рамки его познавательных возможностей! Другой вопрос, что он уже в состоянии, столкнувшись с чем-то неприятным для себя, научиться впредь не повторять приведшие к этому действия. (Точнее говоря, те действия, что непосредственно предшествовали этому: ведь он еще не осознает причинно-следственные связи, а делает выводы о том, что одно событие привело к другому, лишь на основе того, что одно последовало за другим).

Интеллектуальное развитие ребенка в возрасте 2–3 лет – это, в первую очередь, освоение способов действий с предметами, что возможно только при помощи взрослых.

Освоение происходит в двух направлениях.

• От общих, неспецифических действий, которые можно совершить с самыми разными предметами, к специфическому их использованию, освоению именно того, для чего соответствующий предмет предназначен. Допустим, ребенок в какой-то период может использовать и ложку, и телефонную трубку, и папины часы исключительно для того, чтобы постучать ими, извлечь таким путем звук. Это совершенно естественный для него способ познания мира – открыть какое-то свойство предметов, и все, что попадается под руку, самым что ни на есть экспериментальным путем проверяется на счет его наличия. Вредно и бессмысленно наказывать ребенка за это, куда лучше просто убрать с его глаз предметы, которые могут пострадать от такого обращения (или от которых может пострадать он сам), а дать вместо этого какую-нибудь игрушечную пластмассовую колотушку.

• От совместных со взрослым действий к действиям самостоятельным. В сущности, освоение мира ребенком в этот период – это, в значительной мере, не что иное, как освоение принятых в обществе способов действий с разными предметами. Когда взрослый, играя с ребенком, показывает ему эти способы действия, он как раз и провоцирует его развитие. Сначала происходит демонстрация того, как действовать с определенным предметом, потом – совместная с ребенком активность (взрослый помогает ему, направляет движение его руки и т. п.), а потом нужно дать ребенку возможность осуществить эти действия самому. Пусть даже это будет чревато ошибками, возможностью порчи предметов и даже, быть может, легкими травмами…

Качественное изменение мировосприятия, происходящее у ребенка в возрасте около 2,5–3 лет, состоит в том, что он обретает способность оперировать символами. Это любые условные знаки (например слова[3]3
  Конечно, отдельными словами большинство детей овладевает и ранее. Но сначала слова являются не символами, а лишь стимулами или непосредственными реакциями на те или иные события (примерно как домашние животные «понимают» команды или реагируют звуками на определенные действия хозяина). Подлинное же овладение языком начинается тогда, когда у ребенка появляется способность к символическому мышлению, использованию слов для «замещения» даже того, что в данный момент им не воспринимается.


[Закрыть]), которые позволяют «замещать» предметы и явления и на этой основе размышлять о них. Как только вырабатывается такая способность, ребенок приобретает возможность действовать «в уме». До этого периода малыш не может предвидеть, к чему приведут те или иные действия, – он просто совершает их и воспринимает то, что получилось в результате. (Хотя научение у него, конечно, происходит: если получилось что-то приятное, то он будет стремиться повторять эти действия, а если неприятное – избегать их). Теперь же появляется способность представить возможные последствия даже тех ситуаций, с которыми ребенок раньше не сталкивался и поэтому не мог усвоить, к чему те могут привести.

В возрасте 3–6 лет ребенок начинает мыслить не столько действиями, сколько образами. В этот период для него характерны следующие особенности, отличающие его мировосприятие от привычного взрослым.

Для ребенка не существует четкой границы между своим внутренним, психологическим миром, и окружающей действительностью. С одной стороны, в картине мира ребенка его мысли, чувства, фантазии имеют непосредственное продолжение в реальной, объективной действительности. С другой – и внешняя действительность может восприниматься ребенком как часть самого себя.

Если ребенок представил себе, что под кроватью у него сидит монстр, – значит, в его субъективной картине мира он там действительно находится, и эмоциональные реакции будут соответствующими. Ребенок его боится, и для него источник этого страха абсолютно реален. Уже годам к 4 большинство детей в подобной ситуации в ответ на вопрос взрослого скажут, что никакого чудовища на самом деле нет, оно там только «понарошку». Однако эмоционально они реагируют на эту ситуацию все равно так, как будто оно там действительно находится. Их испуг не наигранный, а самый что ни на есть настоящий. В психологии это называется «закон эмоциональной реальности воображения». Ребенок эмоционально реагирует на реальные и придуманные события одинаково. Даже если отдает себе отчет, что те придуманы.

Ребенок воспринимает окружающую действительность именно так, как она непосредственно предстает перед ним. В психологии это называется «реализм». Например, ребенок, которого вечером несет на плечах папа, смотрит на месяц и говорит: «Луна за нами летит». Для него это отнюдь не поэтическая метафора. Он видит, как луна перемещается на фоне домов или веток деревьев, и для него это означает, что она действительно летит следом за ним, как будто за веревочку привязанная.

Вот другой пример. В какой из литровых упаковок, с точки зрения ребенка, больше сока? Ответ однозначен – в той, которая выглядит крупнее! И никакие объяснения о том, что на самом деле все они по объему одинаковы, в расчет не принимаются, ребенок все равно предпочитает ту, которая выглядит больше. Этим, кстати, умело пользуются разработчики промышленной упаковки, выпуская рассчитанные на детей (а иной раз и на взрослых) напитки таким образом, чтобы они выглядели именно так. Вообще-то с позиции расхода упаковочных материалов оптимальная из приведенных форм – пирамидка. В советские времена, если помните, были популярны такие пакеты с молоком. Но теперь, в условиях конкуренции, от них отказались, не в последнюю очередь потому, что они выглядят очень миниатюрными, а потребители предпочитают нечто более внушительное.

Внешний вид объектов, с точки зрения ребенка, говорит о том, что они представляют собой в действительности. Есть такое выражение: «Глядеть на мир сквозь розовые очки». Представьте себе, что мы действительно смотрим на окружающую действительность через цветные стекла. Взрослый в такой ситуации прекрасно понимает, что мир-то от этого не изменился. А вот ребенок считает, что все объекты действительно поменяли цвет. Вспомните сказку «Волшебник Изумрудного города»: там все жители обязаны были носить зеленые очки и поэтому искренне верили, что их окружают не стекляшки, а прекрасные драгоценные камни. Будь такой город населен исключительно детьми в возрасте до 7 лет – и все оказалось бы именно как в сказке: они действительно были бы уверены, что живут среди изумрудов.

Внешние проявления эмоций и чувств тоже воспринимаются детьми как свидетельство того, что на самом деле переживает человек. Ребенку практически невозможно объяснить, что кто-то из окружающих может быть на самом деле расстроен или напуган, хотя при этом «из вежливости» улыбается. Раз кто-то улыбается, значит, ему весело! Кто выглядит счастливым, тот и действительно счастлив. А если улыбки нет, значит, человек недоволен, сколько бы он ни заявлял, что он рад тебя видеть. Дети дошкольного возраста в этом плане сами полностью открыты, они еще не могут скрывать свои искренние чувства или демонстрировать те, что на самом деле не испытывают. И в других людях они не предполагают такую возможность, веря тому, что видят. А если наблюдаемое вступает в противоречие с тем, что говорится – доверяют не словам, а глазам. Если же противоречий слишком много, то настораживаются и, как правило, не стесняясь выражают это – дескать, «Плохая тетя!»

Именно с этим связано то, что маленькие дети очень тонко чувствуют любую неискренность, и в этом плане обмануть их практически невозможно. Конечно, легко можно «задурить голову» ребенку говоря о фактах, но вот скрыть от него свои чувства или показать то, что на самом деле не переживаешь – куда сложнее. С одной стороны, как уже было сказано, он верит той мимике, которую он видит на лице взрослого, даже если она неискренняя, наигранная. Но с другой – интуиция ему подсказывает, что что-то здесь не так. В результате возникает настороженность, недоверие. В большинстве случаев ребенок не может объяснить, что именно его насторожило, но как только возникает рассогласование (между словами и внешним выражением переживания или, скажем, между улыбкой и слишком напряженной позой) – начинает переживать дискомфорт, тревогу, демонстрирует отрицательное отношение к собеседнику.

Сами по себе приведенные факты родителям, быть может, и не столь интересны. Но из них вытекают следствия, чрезвычайно важные и для воспитания, и для общения с ребенком. Дело в том, что любые высказывания взрослых ребенок тоже воспринимает буквально, с позиции реализма. Воспринято будет именно то, что говорится, дословно (разумеется, если ребенок понимает значения используемых слов), без всяких иносказаний. Если взрослый говорил одно, а подразумевал что-то другое, то по меньшей мере, наивно полагать, что это будет понято должным образом. Вот пример, увы, очень и очень частый. Ребенок пробует что-то сделать, а у него не получается (скажем, он пытается налить воду в стакан, но проливает на себя). Какова самая типичная реакция родителей на это? «Ты, такой-сякой, никогда ничего не можешь, все из рук валится», – и так далее и тому подобное. Конкретные высказывания могут быть разные, но суть их сводится к тому, что ребенок никогда и ничего не может сделать, потому что он беспомощен, неуклюж и т. п. Подразумевает-то родитель, скорее всего, отнюдь не это, а всего лишь то, что сейчас он недоволен тем, что получилось у ребенка. Но тот воспринимает слова буквально (значит, он действительно ничего не может), без тени сомнений (ведь родитель для него – главный авторитет), навсегда и окончательно. А если это повторяется родителями по несколько раз на дню?..

При случае прислушайтесь, какими словами некоторые недальновидные родители отчитывают своих детей, и в свете сказанного выше поразмышляйте, что именно воспринимает ребенок за подобными фразами.

• Ты никогда не слушаешься!

• Тебе бы только меня разозлить!

• Ты совсем дурной!

• Ничего путного из тебя не выйдет!

• Ты все ломаешь, что ни возьмешь!

• Терпеть тебя невозможно!

• За что мне такое горе, как ты?

В общении с ребенком подобные фразы недопустимы вообще. Любая из них – это «красная карточка» родителю! Ведь ребенок, воспринимая их буквально, очень быстро приходит к выводу о том, что он именно такой и есть. И ведет себя соответственно, для него это прямые внушения. Повторяйте ребенку, что он непослушный, – он будет слушаться вас все меньше и меньше. Говорите, что он стремится вас разозлить, – значит, именно этим он и займется. Это психологически закономерно. Господа взрослые! Разговаривая с ребенком, внимательнее прислушивайтесь сами к себе…

А как же в таком случае надо отчитывать ребенка, коль скоро возникает такая необходимость? Придерживаясь следующих несложных правил.

1. Говорить исключительно о конкретных проявлениях, но не о личности ребенка в целом. Не «Ты плохой», а «То-то и то-то ты сделал плохо». Идея о том, что ребенок сам по себе нехороший (бестолковый, непослушный, зловредный и т. п.), ни в коем случае не должна звучать в тех фразах, с которыми родитель обращается к нему. Даже если подразумевалось что-то совсем другое, ребенок услышит и поймет подобные фразы буквально и, как говорится на собраниях, «примет к сведенью», начнет действовать в соответствии с ними. Недопустимы фразы и о том, что родители не любят или перестанут любить ребенка, если он будет вести себя каким-то неподобающим образом. Родительская любовь должна быть безусловной, не зависящей от каких-то поведенческих проявлений! Не «Я тебя не люблю, потому что ты сделал то-то», а «Я тебя люблю, и поэтому мне неприятно, что ты сделал то-то».

2. Ссылаться на факты. «Прекрати меня раздражать», «Веди себя как следует», «Займись нормальным делом» и другие подобные фразы – это опусы родительского творчества, реальная воспитательная ценность которых минимальна. Откуда слушатель должен узнать, что именно вас сейчас в нем раздражает, какое дело вы считаете нормальным или как, с вашей точки зрения, ему в этот момент следует себя вести? Ребенок – не ясновидящий и не экстрасенс, ваши мысли он читать не умеет. Чрезвычайно распространенное замечание «Не балуйся», кстати, тоже малоэффективно в том числе и по причине того, что ребенок не всегда понимает, что именно вы под ним подразумеваете (а по какой еще причине – см. в следующем пункте). Представьте себе, что подобными фразами вас отчитывает начальник на работе, но чем конкретно он недоволен, не поясняет. Какие чувства у вас при этом возникнут? А чем ребенок хуже вас?..

3. Эффективнее говорить про то, как ребенку следует действовать, а не про то, как не следует. Сравните сами:

• «Не кричи» или «Говори потише»;

• «Не ворочайся в кровати» или «Спи спокойно»;

• «Не балуйся» или «Сделай…» (ссылка на конкретное действие, противоположное тому, что в данной ситуации подразумевается под словом «баловаться»).

Родители, как правило, больше любят пользоваться первыми вариантами фраз. Оно и понятно – так им самим проще. Ведь сказать, что делать не надо, куда легче, чем предложить, чем заняться вместо этого. Однако несравненно более эффективны вторые варианты. Ведь первые несут информацию лишь о том, чего делать нельзя (а ребенок, естественно, не очень-то любит запреты), а вторые – о том, что делать можно и нужно.

4. Осуждать ребенка имеет смысл только за то, что от него реально зависит, что в его силах изменить. Какой смысл лишний раз напоминать ребенку, что он неуклюжий, если он и так это знает, но стать более ловким в данный момент все равно не может? Или, например, ссылаться на какие-то детали внешности, типа оттопыренных ушей? Ну, сами вы родили ребенка таким, он-то чем виноват?! (Кстати, в подобных случаях дети рано или поздно примерно так и начинают рассуждать, заявляя маме: «Сама меня таким родила!») А вот если что-то в той же внешности от ребенка зависит, может быть им исправлено (например, он не умылся или плохо причесан) – по этому поводу делать замечания можно и нужно.

Отмеченная особенность детей, связанная с восприятием любых предметов и явлений в их непосредственной данности, касается и нравственной сферы ребенка. То есть его суждений, говоря словами Маяковского, о том, «что такое хорошо и что такое плохо». Взрослые, принимая решение о порядочности или непорядочности того или иного поступка, обычно исходят из намерений, с которыми он был совершен. А дети – из тех фактических последствий, к которым он привел. Какой ребенок, к примеру, более виновен и достоин наказания – тот, который разбил пять чашек, помогая маме мыть их по ее же просьбе, или тот, кто разбил лишь одну, когда полез вопреки запрету в буфет за варением? С точки зрения большинства взрослых – несомненно, второй. Ведь он действовал намеренно вопреки запрету, желая обмануть своих родителей, а первый выполнял их же просьбу, хоть и справился с ней не совсем успешно. Действительно, это так, но… не с точки зрения самих детей! Для тех в поиске ответа на извечный вопрос «казнить нельзя помиловать» имеют значение именно фактические последствия действий, но не те намерения, с которыми они были совершены!

Многие взрослые рассуждают о морали на основе социальных норм – то есть принятых в обществе суждений о том, какое поведение насколько приемлемо. Это могут быть либо неформальные нормы межличностного общения (человек стремится вести себя так, чтобы быть приятным и полезным для окружающих: «Поступайте с другими так, как хотите, чтобы они поступили с вами»), либо формальные правила, порядок, требования законов. Некоторые взрослые рассуждают о морали и на основе системы универсальных норм и принципов, разделяемых ими (хотя, как показывает статистика, в реальности таких людей меньшинство, ссылка на универсальные принципы порядочности – скорее красивая идея, нежели реальное руководство к действию).

Большинство же детей рассуждают о том, «что такое хорошо и что такое плохо», гораздо проще. Они при этом руководствуются исключительно внешними стимулами. И сначала это наказания – приемлемым, с точки зрения ребенка в возрасте 2–3 лет, обычно является все то, за что его не накажут.[4]4
  Этот факт – один из камешков в огород гуманистам, утверждающим, что любое наказание – это насилие над личностью и в воспитании нужно обходиться вообще без них. Наказания в некоторых случаях необходимы – ведь это самый эффективный, а подчас и единственный способ продемонстрировать малышу, какое поведение является неприемлемым в обществе. Другой вопрос, что наказание не должно быть жестоким или способным нанести ребенку психологическую травму.


[Закрыть] А чуть позже более значимыми становятся как раз подкрепления: дети начинают воспринимать как приемлемое то поведение, за которое их похвалят или еще как-либо наградят.

Мама – дочке:

– Кто съел грушу?

– Не знаю!

– А еще хочешь?

– Хочу!

Есть старая пословица: «Пожалеешь розгу – испортишь ребенка». Однако с точки зрения психологии это не совсем так. На самом деле строгость воспитания – это не серьезность наказаний, а прежде всего, последовательность и согласованность родительских действий.

Требования, предъявляемые к ребенку разными членами семьи, должны быть взаимно согласованными. Недопустимы ситуации, когда один родитель что-то разрешает, а другой – нет, или один хвалит за те или иные действия, а другой ругает (разумеется, это касается не только родителей, но и бабушек-дедушек и всех других родственников). И уж тем более должны быть исключены ситуации, когда родители при ребенке ссорятся из-за того, как его воспитывать, или настраивают его друг против друга.