Текст книги "Да не убоюсь я зла (СИ)"
Автор книги: Андрей Гапонов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Да не убоюсь я зла.
Псалом 1 (возраст – от первых воспоминаний до 17 лет).
Каждый вечер, ложась в постель и закрывая глаза, я начинаю думать о своей жизни. Кинолента образов и воспоминаний заполняет мою голову.
Первое и самое жуткое, для меня, воспоминание, это слова старой морщинистой цыганка, одетой в потертый синий балахон. Мне было всего пять лет, когда ее ссохшиеся крючковатые пальцы взяли мою детскую рученку и ее хриплый голос врезался в мой мозг.
– Горе всем, кто обидит это дитя. Он нас всех погубит.
Пару часов спустя, ее увезли на скорой помощи с сердечный приступим. Умерла по дороге в больницу.
Следующие, что сразу приходит в голову, после ее слов – это образ мальчика по имени Рома. Мне было шесть, когда я сидел на лавочке в парке, неподалеку от дома и играл роботами, которых мне подарили родители на прошлый день рождения. Соседский мальчик – Рома, которому было восемь лет, подошел ко мне и молча отнял у меня игрушки.
– Верни! – Закричал я, вскочив с лавочки.
– А то что? – Засмеялся он и отвесил мне такого оплеуха, что я упал на траву. – Тебе Куклами Барби играть надо, а не роботами!
Я не помню, какие эмоции были у меня. Не помню, о чем я думал. Я был бессилен. Лежал в траве и плакал, то ли от боли, то ли от этого бессилия.
– Дурацкие игрушки! – Огорченно выкрикнул Рома и бросил моих роботов в меня. Ударившись об мои ноги, они отскочили в траву, а обидчик развернулся и ушел. Я нашел свои игрушки. У одного робота оторвалась рука. Я снова заплакал.
Неожиданно подул такой холодный ветер, что несмотря на палящее июльское солнце, мое детское тело охватил озноб. Холод был таким сильным, что моя кожа начала белеть. Я хотел вскочить и убежать домой, но мои ноги словно застыли. Я не мог ими даже пошевелить. Я сидел в траве и замерзал. Дул сильный ветер, но листья на деревьях не шелохались, словно их сковал тот же холод, что и меня.
Я попытался позвать на помощь, открыл рот, но все тщетно. Я кричал, снова кричал, но в ушах слышал только нарастающей звон. Все происходило, словно в страшном неконтролируемом сне.
Тут я увидел, что на лавке, неподалеку от меня сидит старик. Он откинулся на спинку, в руках тонкая красная трость. Одет в черное пальто. Черты лица настолько размыты, что их невозможно рассмотреть. Словно их нет вообще.
Я уставился на него. В этот момент он медленно повернул голову в мою сторону. На его бледном лице горели лишь два, пылающих огнем глаза.
– Садись ко мне. – Сказал он, но пятнышко рта даже не пошевелилось. Мой мозг не сразу сообразил, что эти слова я слышал в своей голове.
– Но я не могу даже встать, – прошептал я в ответ. Мое тело пронзило тысячей игл. Мильоны стальных игл пронзили мое сердце. Мой мозг словно взорвался, когда он сказал мне.
– Ой, а ты ведь итак на лавке.
Я и вправду внезапно оказался на лавке. Далее у нас был долгий разговор. Я до сих пор вспоминаю лишь отдельные части разговора. Даже сейчас мне кажется, что тот старик самый близкий для меня человек. Не понимаю почему, но я это чувствовал.
Несколько часов спустя, меня нашли в траве, без сознания.
Позже мне рассказали, что в тот же день, соседского мальчишку Рому сбил автобус, когда он возвращался домой. Я не понимал почему, но в глубине моей детской души осел маленький камешек вины. Несколько дней подряд родители убивали мне в голову, чтобы я не приближался к проезжей части без взрослых. Месяц спустя все забылось.
Ровно семь лет все шло прекрасно. Мои родители были довольно богаты и поэтому растили меня избалованным женоподобным существом. Они не в чем не отказывали мне. Игрушки. Приставки. Велосипеды. Прочая ерунда.
Я учился в седьмом классе одной из самых элитных школ города. Лучшие преподаватели, репетиторы, учителя иностранных языков, личный тренер по игре в теннис. Родители пророчили мне великое будущее, что я должен изменить будущее, как это сделали да Винчи и Никола Тесла. Теперь я понимаю, что в чем-то они были правы по поводу моего будущего. Хотя учёба меня абсолютно не интересовала, мне казалось, что я уже знаю все новые темы, по всем предметам. Родился я что ли с этими знаниями?
Учителем физики у меня была очень строгая тётка, которую все называли Маргарита Вениаминовна. Она была помешана на дисциплине. На ее уроках нельзя было даже пошевелиться, чтобы не получить замечание. И вот как-то на уроке я погрузился в свои мысли, глядя в окно на падающие снежинки. Размышлял о том, как устроен мир и прочей подобной ерунде. Я так увлёкся цепочками своих мыслей, что не заметил, как физичка оказалась возле меня. Я вернулся к реальности, когда пластиковая указка прилетела мне в плечо. Боль пронзила все мое тело. Я завопил, схватившись за место удара
– Будешь знать, как летать в облаках.
Только и сказала училка, возвращаясь к доске с довольным видом победителя.
Этот случай стёрся бы из моей памяти, если бы на следующий день не отметили урок физики. А потом все узнали, что вечером Маргарита Вениаминовна погибла. Вечером, в тот самый день, когда она ударила меня указкой, она пошла принимать ванну. Каким-то образом провод от электрического водонагревателя оторвался и упал в воду. По законам физики, вода отличный проводник тока. Из-за того, что обогреватель был подключен не через счётчик с предохранителем и рубильником, а в обход, чтобы платить меньше за электричество. 380 вольт. Вода в ванной выкипела, а Маргариту Вениаминовну хоронили в закрытом гробу. Видел Бог – я не желал физичке зла.
Через несколько дней меня с родителями вызвали в отделение полиции. Копы предположили, что это я залез в окно к Марго и увидев ее в ванной, вырвал и бросил в воду провод, находящийся под напряжением. Мол, я таким образом расквитался за обиду, причиненную мне публично перед всем классом. Но у меня на тот вечер было железное алиби – семейный поход на спектакль «Портрет Дориана Грея».
– Просто поймите нас, дети в его возрасте очень агрессивны, и не осознают последствия своих действий, – начал оправдываться следователь, после тот, как отец показал наши билеты.
– Мы вас прекрасно понимаем. Всего доброго! – сказал в ответ глава нашей семьи, когда мы уходили.
– Мы должны проверять любые версии.
– Почему они вызвали на допрос именно тебя? – Строго спросила мать, когда мы сели в наш минивэн. В тот момент мне было стыдно признаться, что я получил получил ткацкой, зато, что я «летал в облаках», а не за то, что открыл учебник не на той странице, как я сказал тогда дома.
– Успокойся, дорогая. Это всего лишь формальность. – Отец пытался успокоить мать, заводя машину.
– Мы вкладываем огромные деньги в твое образование, а у тебя возникают конфликты с учителями. Как это вообще понимать?
Мать впервые повышала голос на меня. Слезы выступили на глазах. Я хотел вжаться в сиденье, мечтая превратиться в обшивку. Мать не унималась, продолжала орать, даже, когда мы выехали на автостраду, чтобы ехать домой.
– Сопляк, ты будешь наказан. Никакого свободного времени. Никаких твоих книжек про чертовщину всякую. Сегодня же выброшу.
Мир в моих глазах рушится со скоростью карточного домика. Раз и он рухнул. Руки отца дрожали, вцепившись в руль.
– Милая, пристегнись, – пробормотал отец, но мама его не слушала и продолжала на меня кричать.
Слезы заливали мне глаза. Я не мог их контролировать. Они телки сами по себе. Я плакал. Она орала. Отец молчал.
Неожиданно машина заходила ходуном. Ее бросило к бордюру. Отец нажал на тормоз. Авто не успело сбросить скорость, когда левое переднее колесо, теранувшись об бордюр, провалилось с сточный канал, для слива дождевой воды с асфальта. Такие каналы, обычно накрывают решетчатыми плитками, но в этом месте плитка была сдвинуто, мгновенно застопорив машину на месте. Все звуки превратились в один протяжный звон, будто в уши попала вода. Отец дернулся вперед, но ремень безопасности удержал его в кресле. Я удалился лбом об его сиденье. Кровь из рассеченной головы начала заливать глаза. Я начал кричать. Затем, посмотрев на мамино место, я увидел, что ее нет. Лобовое стекло разбито. Она вылетела из машины, в тот момент, когда мы налетел на яму. Осознав, что произошло, я потерял сознание.
Следующие месяцы просто стерты из моей памяти. Не помню ничего, что происходило, даже похорон.
Отец начал пить. После похорон матери, он забухал. Его бизнес рухнул. Жизнь, следующие четыре года, для него была сосредоточена на алкоголе.
– Пап, перестань пить, подумай обо мне, – однажды сказал ему я, вернувшись из школы, и увидев отца за столом на кухне со стаканом в руке.
– Заткнись, щенок, не твое дело! – Заорал он на меня, запивая алкоголь.
Я провалился под землю. Такого я не ожидал. До этого он никогда на меня не повышал голос, а тут такое. Я заплакала, хотел бежать в свою комнату, но что-то меня остановило. Я почувствовал странный сыроватый запах. Мой мозг сосредоточился и начал вспоминать, где я чувствовал его раньше. Отец встал из-за стола, пнув ногой табуретку, поплелся к холодильнику. Открыв дверку, он достал полупустую трехлитровую банку с маринованными огурцами. Закрыв дверку и держа банку перед собой, пошарпал обратно к столу.
– Будешь меня учить, что мне можно делать, а что нельзя, – бормотал он себе под нос. Неожиданно время словно остановилось. Все начало происходить, как в замедленном фильме. Я вспомнил этот запах. Этот запах я чувствовал на похоронах Маргариты Вениаминовны, а затем на похоронах матери. Это запах мертвецов. Запах тлена. Запах смерти.
Нога отца поскользнулась на линолеуме. Он полетел вперед. С грохотом и хрустом ломающегося стекла, отец упал на живот, накрыв собою банку. Раздался хрип. Вокруг него начала расплываться лужам алой крови. Я бросился к нему. У меня зашумело в ушах, от подскочившего давления. Помог отцу перевернуться на спину. Он весь был в крови, из плоти торчала осколки стекла, рядом валялись огурцы. Кухню заполнял противный, приторно-сладкий запах крови.
– Послушал, сынок, – захрипел отец, – ты должен знать правду. Ты не наш сын. Мы усыновили тебя еще младенцем, когда узнали, что мы с твоей матерью не можем иметь детей. Мы не совместимы.
Это были его последние слова. Осколки стекла пробили ему аорту и большую часть органов. В течение нескольких минут он истёк кровью. Я остался совсем один. Один в этом огромном и жестоком мире. Не зная, что мне делать, я позвонил в полицию, скорую, МЧС.
Через неделю, меня определили в приют. Мне там было ужасно тяжело. Мысли, о том, что меня много лет обманывали, не давали спать по ночам. Другие дети смотрели на меня искоса. Я ни с кем не общался. Воспитатели обходили меня стороной. Я был в приюте, но не был его частью. Спал я на верхней полке двуспальной кровати.
– Хорош вертеться, приборов, – закричал парень, который спал снизу и долбанул ногами по моему матрасу. Матрас подбросило, и я вывалился на пол. С грохотом упал на досчатый пол, я забыл от боли. Руки и голову пронзила резкая боль, словно ломались кости. Включился свет и в спальню выбежала воспитательница.
– Что за шум? – Раздраженно выкрикнула она.
– Я ничего не делал, – сразу начал оправдываться мальчик, который столкнул его с кровати. Я замер на полу и тихо плакал. Другие ребята начали высовываться из под одеял.
Воспитательница подбежала ко мне.
– Ты в порядке? – Ласково спросила спросила она, помогая мне встать.
В этот момент раздался треск и верхняя полка, на которой я спал, рухнула вниз. Мой обидчик завопил. Воспитательница рванула к нему, пытаясь поднять кровать.
– Помогите мне, что уставились? – Заорала она. Все начали вскакивать со своих кроватей.
Отбросив верхнюю часть кровати, все увидели ужасную картину. Металлический уголок кровати размозжил череп ребёнка.
Все, словно по щелчку пальцев, уставились на меня. Я сбежал из приюта той же ночью. Бежал по ночным улицам прочь от всех, прочь из города, прочь от людей.
Я бежал до самого рассвета. Выбежал из города я бежал мимо дачных домов, садов, огородов. Забежав в лесной массив, упал на холодную траву и уснул.
Проснулся от того, что дневное солнце припекало мне голову. Осмотревшись, я почувствовал сильный голод. Неожиданно до меня донёсся лай собак. Звук приближался.
Вскочив на ноги, я подбежал к дереву. Что за собаки? Полицейские легавые? Охотничьи? Собаки приближались. Лай раздался совсем рядом. Спрятавшись за деревом, я замер, затаив дыхание. Две рыжие овчарки в ошейниках и металлических намордниках остановились рядом со мной. Я смотрел на них, они смотрели на меня. Затем случилось нечто необыкновенное, ищейки заскулили и испуганно побежали прочь.
– Вот он! Далеко собрался? – Неожиданно, сильная рука схватила меня за кофту. Попытался вырваться, но хватка только усилилась. Обернулся. Высокий полицейский с широкими скулами стоял рядом со мной.
– Мы тебя всю ночь искали, засранец. Если бы не собаки…
– Отпусти меня, иначе все будет плохо, – полуплача попросил я.
– Все будет хорошо, ты не в чем не виноват, то был несчастный случай.
– Нет, это я виноват!
– Вот вы где, – пробормотал второй коп, подбежавший с другой стороны.
Час спустя меня привезли в отделение полиции. И вот я сижу тут и в который раз рассказываю вам свою биографию.
Полицейские были очень дружелюбными. По крайней мере, они пытались такими казаться. Натянутые улыбки, но напряженные взгляды. Просторный кабине с голыми стенами, небольшим, привинченным к полу столиком, два стула, и лысый полицейский, напротив меня. Почему он лысый? Ведь лысые люди похожи на тюремщиков и не внушают доверия окружающим, а полиции нужно ведь доверять.
– Но все же, паренёк, зачем ты сбежал, если куча свидетелей видели, что ты не причём?
– Я очень испугался…
– Испугался чего? – Полицейский встал со своего стула и подошел ко мне так близко, что я почувствовал его запах пота. – Испугался, что тебя отправят в колонию для несовершеннолетних?
О чем это он? Что он несет? Как же есть хочется. По быстрее бы уже все закончилось и меня, наконец-то покормили, как обещали. Открылась дверь и в кабинет вошел еще один коп, держа в руках папку-скоросшиватель.
– Результат экспертизы, – пробормотал вошедший и с недовольным видом бросил папку на стол. Упал на гладкую поверхность, она еще чуть-чуть проехала и замерла. Меня сперва обдало кипятком, затем холодом. Что-то тут не так.
– Спасибо, Серег, – ответил на это лысый, и Серега вышел из комнаты. Что за экспертиза? Полисмен протянул руку к папке. Я пристально смотрю на ее гладкую чёрную поверхность. Он поймал мой взгляд.
– Знаешь, что в ней?
– Несет… – Пытаясь скрыть дрожь в голосе, ответил я. Ухмыльнувшись, коп взял папку. Листая, он смотрел то на листы, то на меня.
– Ты знаешь, что тут собраны доказательства твоей причастности к смерти родителей, школьного учителя и несовершеннолетнего.
Время остановилось. Мое сердце перестало биться. Я глубоко вдохнул. Комната начала кружится вокруг меня. Погас свет.
Да не убоюсь я зла.
Псалом 2.
Я стою на высоком деревянном помосте, метров на пять возвышаясь над землей. Точнее, над постоянного поднимающимся вверх потоком воды. Вот уже несколько дней подряд этот ливень заливает Землю. Я не знаю, откуда я это знаю, но я уверен, что этот ливень везде. Несколько дней и ночей не было видно не единого лучика солнца. Только сверкающие вокруг молнии. Гром грохочет, то совсем рядом, то где-то вдали. Я стою на деревянном помосте и жду. Жду, пока вода поднимется выше и я, наконец-то, захлебнусь.
Я уже три дня, как не чувствую рук. Эти дикари, привязывавшие меня к столбу для публичного сожжения, перетянули кисти пеньковой веревкой так, словно бы у меня есть шанс сбежать, когда вокруг несколько десятков жрецов и еще несколько сотен простолюдинов, пришедших на зрелище. Лучше бы меня успели сжечь, тогда бы было проще. Но вдруг начался ливень, люди с воплями побежали по домам. Сколько мне еще тут стоять? Я ведь им всем говорил, чтобы последовали примеру Ноя и начали строить ковчеги. Но они в ответ, решили меня просто сжечь. Я, конечно, обрадовался этой участи. Все же лучше, чем сидеть в яме, питаясь отходами...
Дождь продолжает лить. Сплошная стена, которая уже лишила меня слуха, вкуса и, скорее всего, рассудка.
* * *
Палящее полуденное солнце пекло мне в голову. Хорошо, что я проснулся, а так бы и мозг сварился, а череп расплавился, под такими лучами. Но ведь, только что лил дождь. Как? Черт побери, это был просто очередной глупый сон.
Встав, я осмотрелся по сторонам.
Что я делаю на крыше здания?
Почему я в пижаме?
Почему она вся в крови и дырках?
Что вообще происходит?
Я пытаюсь сесть, чтобы попытаться вспомнить хоть что-то.
Последнее, что я помню, это лысый полицейский, с черной папкой в руках.
Но как я оказался здесь?
Может копы попытались меня убить и бросили здесь?
Бред.
Переползаю в тень, отбрасываемую козырьком крыши, над дверью входа на чердак. С детства зиму люблю сильнее, чем лето. Отец шутил, говоря, что меня принёс не аист, а пингвин из Антарктиды.
Я вспоминаю.
Точно. Мы с копом сидели в кабинете для допросов, а потом резко погас свет. Полицейский велел мне сидеть на месте, а сам вышел. Через несколько минут, я встал и потихоньку открыв дверь, вышел из кабинета. Затем были несколько вспышек. Хлопки. Пара ударов в грудь и в живот, сбили меня с ног. Темнота. И вот я тут.
Встаю на ноги. Кости, словно переломаны. Под рваной одеждой ни царапины. Потихоньку открываю дверь и спускаюсь на чердак. Вокруг только пыль и паутина. Дверь в подъезд не заперта. Снаружи на ней следы крови.
Мои что ли?
За время спуска по лестнице с шестнадцатого этажа, силы немножко восстановились.
Во дворе многоэтажки я снял с бельевой веревки синие джинсы, которые мне на пару размеров больше, черную футболку, и розовую женскую толстовку, на всякий случай.
Переодевшись за мусорными баками, выбросил свое приютовское тряпье, надел ворованные вещи, подвязал джинсы толстовкой, чтобы не падали. Нужно найти ремешок, пояс или хотя бы просто верёвку, как говорят, для поддержки штанов.
На улице такая жара, что практически нет людей, все прячутся по норам. Только изредка проезжающие машины. Нужно понять, что же произошло в участке.
Куда мне идти?
На секундочку я собрался с мыслями.
Стоп! Я знаю, куда мне нужно идти. В голове поток мыслей, картинок, звуков. Мозг кипит. Я чувствую себя огромнейшим интернет сервером. Потоки информации пролетают в голове. Ощущение, что я все знаю, все вижу, я везде. Я стою на асфальте под палящим солнцем, но я знаю, что в холодной Сибири, близ какой-то деревушки замерзает в снегу подвыпивший бедолага, нога которого попала в капкан. Стоит мне о чем-то по думать и меня накрывает потоком информации.
Каждый человек в определенный момент задумывался, а зачем он нужен в этом мире? Какова его роль? Что ждет впереди? Почему что-то происходит с кем-то и не происходит с ним, и наоборот.
Я брел по улице, осматривая все вокруг. Красивая желтая многоэтажка, магазин "Взрослые игрушки", переулок, в котором несколько дней назад наркоманы убили несчастную студентку юридического, зарабатывавшую на учебу проституцией. Да, бывает и такое, сперва она развивает ножки за деньги, а потом будет выносить приговоры людям.
Я смотрю на что-то и стоит мне чуточку задуматься, как в голове у меня возникает поток картинок, как будто я это уже видел, был рядом. Меня это пугает. Я много знаю о паранойи и шизофрении, но у меня лишь косвенно схожие симптомы. Вообще, если абсолютно здоровый, полноценный человек начнет читать справочники по психологическим расстройствам, то рано или поздно, начнет обнаруживать у себя симптомы различных болезней.
Я иду по улице и читаю жизнь прохожих по глазам.
Толпы неудачников, прикрывающихся дорогой одеждой, айфоном и духами lacoste, купленными там, где они все стоят одинаково, в зависимости от объема.
До того, как я попал в полицию, я словно бы был другим человеком.
Стоило мне подумать о вчерашнем дне, как потемнело в глазах, асфальт закружился вокруг меня и выскочил из-под ног.
Гаснет свет.
Коп, допрашивавший меня выходит.
Я встаю и иду следом.
Тихонько приоткрываю дверь.
Вокруг темнота. Только слегка потрескивают рации.
Я медленно крадусь во тьме.
В свете, проникающем в окна здания от уличного фонаря, я замечаю старика с тростью, стоящего в дверном проёме. Я вижу только его силуэт, но я знаю кто это.
Неожиданно, какое-то движение сзади меня.
Я оборачиваюсь.
Вспышка.
Хлопок.
Вспышка.
Хлопок.
Острая, обжигающая все мое тело боль.
Меня отбрасывает в стену.
Падая, я лишь успеваю заметить нечто, проползшее надо мной по потолку, словно черная ящерица.
Еще вспышки и хлопки.
Затем истошный хрип и звук падающего на кафельный пол пистолета.
Темнота.
Открываю глаза. Горячий асфальт жжет щеку и руку, на которой я лежу. Он очень горячий, настолько горячий, что по нему сложно ступать босиком. Но я чувствую жар только отдаленно, где-то вдалеке, он больше напоминает легкие покалывания тонкими иглами.
Я встаю. Сколько я пробыл без сознания?
Люди до того странные существа, что я не могу даже сам себе объяснить, почему, зная, что от рака умирают, люди курят, зная, что СПИД, люди совокупляются с первыми встречными на вечеринках, не думая предохраняться. Но стоит услышать про озоновые дыры, люди до дрожи бояться солнца. Где логика?
Продолжаю идти по улице. Я словно призрак, меня будто бы нет. В свои семнадцать с хвостиком лет, я стал невидимкой?
Стоп. В меня же стреляли.
Это точно.
Следы на выброшенной футболке, воспоминания.
Но почему на мне ни царапины? Как это объяснить? И кто этот долбанный старик, которого я уже второй раз вижу?
Неожиданно меня подрезает черный кабриолет "Ягуар". Я замираю на месте.
Не открывая дверки, словно пройдя сквозь нее, из машины выходит черноволосая девушка с длинными густыми волосами. Очень бледная кожа без единого изъяна, ни родинки, ни пятнышка, ни шрамчика, словно это фарфоровая кукла. Грудь, минимум тройка, затянута в тугой черный топик из какой-то плотной ткани. Плоский животик, с пирсингом в виде маленького египетского крестика. Обтягивающие черные штаны по щиколотку и босоножки на высоких платформах. Я и представить не мог, что бывают на столько привлекательные девушки.
– Что пялишься? Садись давай в машину, пока по шее не получил.
Такого поворота событий я точно не ожидал. Она достает сигарету и закуривает. До чего же завораживающе курят некоторые женщины. В голове сразу возникают мысли о том, что курение – это не столь физическая потребность в никотине, сколь потребность в оральной фиксации.
Я спрашиваю, о том, кто она вообще такая.
Она выдыхает дым, снимает солнечные очки и говорит.
Она говорит, а я пытаюсь смотреть куда-нибудь в сторону, но постоянно ловлю себя на том, что постоянно пялюсь на ее грудь, выпирающую из декольте.
– Меня зовут Велиалона и я старая знакомая твоего папаши.
Она явно врет. Ведь мой отец умер несколько лет назад. Что ей нужно? Ровная, гладкая кожа на груди и шее, без единого прожилка вен или каких-либо складочек, настолько бледная, что контраст с одеждой безупречен.
С ней я готов ехать куда угодно.
Велиалона шумахер, я бы сказал, что от Бога, но что-то подсказывает, что все совсем наоборот. Она даже не смотрит на дорогу, а зачем-то постоянно озирается по сторонам. Лишь я хочу что-то сказать, как она затыкает мне рот. Кто на, черт побери, такая? Кто назначил ее главной?
Неожиданно солнечное небо начинают затягивать свинцовые тучи. Откуда они взялись? Воздух с каждой минутой становится все разряженнее. Где-то далеко впереди сверкают раскаты молнии. Я сильнее вжимаюсь в кресло, Велиалона только чертыхается и выдает матерные слоганы.
Наша машина уже выскочила на автостраду далеко за город, когда влил дождь. Такой сильный дождь, как я видел во сне. Непроглядная стена из воды. Капли секут по лицу, словно мелкий гравий из песочного керхера. Я сполз вниз, чтобы лобовое стекло хоть немного защищало меня. Все бесполезно. Прикрыв лицо руками, я посмотрел на Велиалону сквозь пальцы. Она спокойно гнала, устремив вперед взгляд. Оно из стекол ее солнцезащитных очков отсутствовало, второе треснуто. Дождь сильный.
Я повернул голову вперед.
Совсем рядом, у нас на пути сверкнула молния.
В свете вспышки я увидел силуэт.
Силуэт огромного человека.
Контуры перекаченного анаболиками бодибилдера.
Он стоял на дороге.
Велиалона заматерилась, и со всего маха нажала на педаль тормоза. Тормозные колодки засвистели, машину начало нести вбок, по мокрому асфальту. Я схватился двумя руками за ручку двери. Автомобильные авария – одна из моих фобии, после гибели матери.
Водительница, каким-то невероятным образом вывернула машину, не дав ей слететь с дороги и остановила ее боком, поперек автострады. Дождь продолжал лить.
В панике я забыл, про увиденный несколько секунд назад силуэт, но он не забыл про нас.
Велиалона прокричала мне, вылезая из машины.
– Сиди тут.
– А ты куда?
А орал из всех сил, пытаясь перекричать шум дождя, но она даже не обернулась на меня. Холодный поток заливал лицо. Вся моя одежда не просто промокла, она постепенно превращается в непонятную смесь воды и ткани.
Я бросил взгляд на приборную панель.
Нажал кнопку.
И, о чудо, крыша кабриолета начала медленно раскрываться.
Но в этот момент, неожиданно, дождь перестал.
Небо так и осталось затянуто тучами, но ливня не было, только редкие капельки.
Я поднял глаза, чтобы найти взглядом Велиалону.
Она стояла в нескольких метрах от машины, а ей на встречу, уверенными шагами шел огромный человек. Под два метра ростом, на огромных, изрезанных венами руках одеты кожаные напульсники. Темные, достающие до плеч волосы, суровые черты лица, борода, скрывающая губы. На теле какая-то светлая накидка, похожая на мантию. Встретив такого в темном переулке, любой человек отдаст все, что у него есть.
– Ну здравствуй, Петр.
Голос Велиалоны переполняла ирония, будто она не боится этого громилу, словно только что выпущенного из Колизея.
– Отдай мне юношу и да не взойдет на тебя моя милость, темное отродье.
Голос Петра громыхал, подобно недавним раскатам грома. У меня перехватило дыхание. Ему нужен я? Как? Зачем? Это что, охотник за головами, нанятый покарать меня за переполох в полицейском участке?
Да он переломает девушку одним пальцем.
Я пропал.
Я еще сильнее вжался в сиденье.
Может быть лучше бежать?
Но Велиалона сказала сидеть тут.
Что же делать?
Гигант остановился в метре от моей хрупкой защитницы.
Я сижу и даже стараюсь дышать через раз.
Дождь совсем прекратился.
Мокрая одежда стягивает мое тело ледяными оковами, но я совсем не чувствую холод, хоть и дрожит все тело.
Наверное, это от страха.
– Нужен мальчишка? Так попробуй забрать.
– Он не имел права отправлять его сюда.
– А кто нас остановит? Может быть ты?
И тут происходит нечто, выходящее за рамки моего восприятия. Петр, сжимает руки в кулаки, которые больше напоминают огромные кувалды, позади него в тёмном небе сверкает молния, разбегающаяся по небосводу паутиной искр, и делает шаг вперед.
Я замираю. Мне жаль девушку, но я не смогу ничего сделать, причем она сама сказала мне, чтобы сидел в машине.
Петр делает взмах рукой, чтобы схватить Велиалону за горло, но она мгновенно реагирует контратакой, нырнув под огромную руку и выскочив сбоку от громилы.
Я присматриваюсь внимательнее.
У некогда ослепительной красоты девушки появились какие-то нечеловеческие черты на лице, ее тело немного сгорбилось.
– Петр, ты знал правила. Земля не поле для битвы.
– Не тебе говорить о правилах, предательское отродье.
– Это я то предательское отродье? Я то ни разу не отрекалась от своего учителя, а ты трижды.
Петр делает шаг назад и что-то бормоча себе под нос, взмахивает руками, рассекая влажный от дождя воздух.
Велиалона подпрыгивает вверх и тут я начинаю осознавать, что это одно из двух – либо я совсем рехнулся, либо все же многие легенды и мифы на самом деле реальны.
Она подпрыгивает вверх, и за ее спиной кружится густо черный дым, который приобретает очертания черных крыльев.
Я бы потерял сознание от виденного, если бы не пережитая в детстве встреча со странным стариком, казавшимся таким близким для меня, если бы не череда странных смертей, если бы не предсмертные слова отца о том, что меня усыновили, если бы не сон, если бы не воспоминания о событиях в полицейском участке.
Огромные черные крылья хлопают так громко, что звенит в ушах и эхом отдает где-то в затылке.
Петр продолжает водить руками и бормотать какие-то слова.
Воздух начинает искрить вокруг его пальцев.
Велиалона отталкивается от какой-то невидимой стены и мчится на громилу.
В самый последний момент она превращается в пучок черного густого дыму, который сбивает Петра с ног и прижимает к земле.
Сквозь дым видны лишь вспышки искр.
В небе раздается раскат грома, и слепящая молния бьет неподалеку.
Я вздрагиваю.
Дым понемногу рассеивается.
Я начинаю видеть очертания двух фигур.
