Текст книги "Наследник Петра. Подкидыш"

Автор книги: Андрей Величко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Вот именно. Вдруг среди этих тварюшек есть такие, что могут внутри человека не только жить, но и множиться? Они же ему изнутри все кишки сожрут. А если в крови заведутся, то это даже и представить страшно. Вот я и хочу, чтобы ты сей домысел проверил. Сможешь – заплачу столько, что тебе станет просто неинтересно заниматься частной практикой.

– Помочь страждущему мне всегда интересно, государь.

– Ясно – значит, брать с них начнешь в десять раз больше. Но меня это не очень волнует, в отличие от результата опытов с мельчайшими существами, кои, кажется, называются микробами.

– Все исполню, ваше величество, в лучшем виде.

Только что высказанное предложение было сделано именно Кристодемусу, ибо он показался молодому императору наиболее сообразительным из трех медиков, знакомых ему в этом мире. Сама же беседа была затеяна в преддверии грядущего завоевания Крыма, которое, хоть и не в ближайшем будущем, но все же собирался произвести Новицкий. Потому как иначе получается ерунда – у российского императора не будет резиденции в Крыму! Что есть моветон и вообще дискредитация верховной власти. Нет, без крымского дворца никак, только строить надо не там, где в другой истории его заложил Александр Второй, а в Коктебеле. За полгода до отправки в прошлое Центр устроил для своих курсантов недельный отдых на Черном море, и с тех пор Новицкий пребывал в твердой уверенности, что Коктебель – это лучшее место на земле. Правда, тот визит на море был первым в жизни Сергея. Но ведь не последним же, какие наши годы! А то, что тем замечательным местом пока владеют турки с татарами, есть историческое недоразумение, которое следует исправить, не откладывая дело в долгий ящик.

При чем тут микробы? Новицкий знал, что во всех крымских походах основные потери русской армии происходили не от неприятеля, а от болезней, отчего завоевание чудесного полуострова и затянулось более чем на полвека. А молодой царь вовсе не хотел ждать столь долго.

Глава 9

Возок подпрыгнул на обледенелом ухабе, и Андрей Иванович Остерман поморщился от боли в колене. По уму так ему следовало лежать, растерев больную ногу настойкой боярышника, замотав ее специальной шалью из собачьей шерсти, а внутрь приняв крепкой медовой микстуры. Но приходится ехать в Лефортовский дворец, где молодому государю ну никак не сидится спокойно. Хотя в глубине души Остерман чувствовал какое-то не совсем понятное облегчение.

В то утро, когда к умирающему Петру вроде бы явился ангел – во всяком случае, про него говорили два человека – а сам царь вдруг ожил, Андрей Иванович испугался. Ему почему-то показалось, что в тело мальчика вселилась душа его великого и грозного деда. Он даже обратился к владыке Феофану с просьбой объяснить, может ли быть такое. Однако архиепископ совершенно определенно сказал, что это очень даже вряд ли. Потому как ангел может забрать отлетевшую душу, это да. Но то же самое позволяется и диаволу, если оная душа при жизни тела вела себя не богоугодно. По прямому попущению господню ангелы иногда возвращали недавно отлетевшие души, но исключительно в их собственные тела. А вот чтобы засунуть туда чью-то чужую душу – такое им не по силам, и нечистому тоже, это может сделать только сам господь. Но за всю писаную историю христианства таких случаев не было.

Однако успокоили Остермана не столько речи епископа, сколько само дальнейшее поведение молодого императора. По докладам верных людей из дворца получалось, что тот после болезни ведет себя как испуганный мальчишка. Сидит в своих покоях, почитай, безвылазно, окружив их специально вызванными семеновцами, и почти не кажет носа наружу. Заходят к нему только три ближних слуги во главе с Афонькой Ершовым, да брат его Федор. И Миних, но с этим понятно – именно ему император поручил охрану своей особы. Правда, недавно во дворец был вызван известный механик Нартов, но доверенному человеку удалось разузнать, зачем. Оказывается, царь поручил ему сделать какие-то хитрые звонки, чтобы можно было отдавать приказы лакеям, вообще не выходя из опочивальни.

Понятно, подумал тогда Остерман, вьюношу было от чего испугаться. Мало того что глянул в лицо костлявой, так вдруг выяснилось, что в это время друг и невеста плели какой-то заговор! Вот он и вспомнил про Миниха да приказал ему окружить свою особу верными солдатами.

Однако сегодня утром молодой император вдруг не ко времени осмелел. И тут же сморозил глупость, правда, не самую большую из тех, что мог. Взял да и послал письменное повеление, чтобы Екатерину Долгорукову отправили в ссылку не в Березов, вместе с Иваном и Василием, а поближе. В Нижний Новгород или даже в Ярославль. Хорошо хоть не всему Тайному Совету, принявшему решение о ссылке, а конкретно ему, Остерману. И вот теперь Андрей Иванович вынужден вместо отдыха после почти трехнедельных баталий в Совете тащиться через всю Москву в Лефортово, дабы объяснить молодому императору всю неуместность его несуразных порывов.

Потому что государь, конечно, может время от времени являть монаршую милость. К ворам, разбойникам, даже к сдуру болтающим запретное. Но только не к людям, покушавшимся на трон! Такое уже случалось в истории, и всегда кончалось тем, что проявивший глупую человечность царь лишался того самого трона, причем вместе с головой.

Хотя на самом деле вице-канцлер столь спешно отправился к молодому императору не только из соображений государственной необходимости. Он подозревал, что у Петра все-таки остались теплые чувства к этой девице, которая, по сведениям из заслуживающих доверия источников, была у него первой. И тогда ее нахождение в пределах досягаемости может привести к тому, что Петр вновь станет с ней встречаться. А уж чего она в этом случае наплетет государю про Остермана, гадать не надо, ведь именно он ее и допрашивал.

Сергей глянул в окно – ага, это, кажется, Андрей Иванович приехал. Быстро, буквально сразу после получения императорского письма, наплевав на свои болячки. Говорят, что дурная голова ногам покоя не дает, но в данном случае это не совсем так. Не дурная, а слишком хитрая! Надо же, смог повернуть дело так, что решение о ссылке Долгоруковых продавливал в основном Головкин. Голицыны ему помогали, а Остерман тут якобы и вовсе только рядом стоял, сокрушаясь о всеобщем ожесточении нравов! Хотя на самом деле был в этом вопросе едва ли не самым заинтересованным лицом. Кроме царя, разумеется, но вот уж этого-то точно никто не знал.

Ну а получив царскую бумагу, Андрей Иванович впал в нешуточное беспокойство – как и задумывалось. Ибо сразу понял, чем лично для него чревато пребывание Екатерины в пределах доступности для императора. И это ему настолько не понравилось, что он кинулся в Лефортово, не подумав, что стучат оттуда не только ему. У того же Головкина осведомителей здесь ничуть не меньше, а вчера бабка Настасья сообщила, что старший помощник мажордома работает на Алексея Григорьевича Долгорукова. В общем, очень скоро все, кому надо, узнают – молодой царь хотел проявить милость к своей бывшей невесте, но не дал ему это сделать именно Остерман. Который как раз сейчас с трудом вылезает из своего возка. Все равно его пришлось бы приглашать сюда, но ведь выдергивать больного человека из постели нехорошо. Нет уж, пусть он это сделает сам, по своей инициативе.

Дело было в том, что грызня в Совете явно подходила к завершению, после которого должно было последовать длительное затишье. И, значит, Андрей Иванович наверняка вспомнит о своих обязанностях царского учителя. А оно нам надо? Да не так чтобы очень, честно говоря. Причем, что интересно, и ему тоже, зачем же зря напрягать больного. В конце концов, Петр и до болезни считал себя вполне образованным человеком, не скрывая своего мнения от учителя. Мол, читать он уже умеет. Писать тоже, причем делая ошибки довольно редко, не чаще чем через три слова на четвертое, а для расстановки запятых есть секретари. Неплохо складывает и вычитает, знает о существовании таблицы умножения – чего еще надо?

В общем, Сергей собирался, вздыхая, выслушать нотации по поводу своего письма и, понурив голову, согласиться с ними. А потом сообщить, что изучение им естественных наук можно считать законченным. Вместо них же следует обратить особое внимание на закон божий, постижению которого он, Петр, к стыду своему, до сих пор уделял совершенно недостаточное внимание. Так что пусть Андрей Иванович найдет ему самого лучшего учителя, ибо протопоп Пряхин, конечно, хороший духовник, но не блещет ни особой образованностью, ни мало-мальски заметным красноречием. Вот, например, владыка Феофан очень прочувственно вел службу в Успенском соборе. Неужели он откажется просветить императора?

Потому как армия, которую сейчас представляет при императорской особе Миних – сила, конечно, серьезная, но грубая. Иногда же предпочтительнее бывает действовать тонко, чтобы не всякий сразу мог разобраться, откуда вообще что исходит. И тут поддержка духовенства окажется очень кстати. Ну, а для общей завершенности картины можно предложить церкви взять под опеку конфискованное у Долгоруковых имущество – мол, это будет по-божески. Вряд ли Совет рискнет выступить против, но соответствующие чувства, разумеется, затаит. Если же жадность возобладает над осторожностью, получится и вовсе замечательно. Вперед, господа, на борьбу с опутавшим Россию поповским мракобесием! На этом скользком пути и не такие, как вы, ломали шеи. Правда, церковь после реформ Петра Первого уже не та, но ведь должны же в ней сохраниться люди, желающие реванша! А он, его императорское величество Петр Второй, с удовольствием понаблюдает за столь интересным представлением, раз уж на Руси пока нет ни кино, ни даже цирка.

Визит к царю оказался не очень продолжительным. Видимо, Андрею Ивановичу удалось сразу подобрать достаточно убедительные слова, с которыми молодой царь вынужден был согласиться. Да и само решение о смягчении участи Екатерины было, похоже, не плодом глубоких размышлений, а всего лишь следствием юношеской горячности, а также телесных соблазнов, кои, кажется, потихоньку начали одолевать Петра по мере отступления болезни. То-то он уже посылал своего камердинера к какой-то известной своднице. Это не страшно, но наводит на определенные размышления. Мальчик потихоньку становится мужчиной, и, значит, около него скоро обязательно должна появиться женщина. Независимо от тех девок, что предоставит ему сводница. И эта женщина должна испытывать теплые чувства по отношению к нему, Андрею Ивановичу Остерману. Самое интересное, что искать ее не надо, она и так известна. Царь к ней относится хорошо, она к нему тоже, и при этом не замешана ни в каких интригах против вице-канцлера. И, что просто замечательно, стараниями Долгоруковых уже больше года сидит безвылазно в своем имении, не помышляя продолжить отношения с юным императором. Но ведь ей вряд ли нравится такое положение дел, а поможет его порушить именно Остерман! Да, решено – сразу же по прибытии домой следует написать письмо цесаревне Елизавете Петровне. И неважно, что она молодому царю родная тетка да на шесть лет его старше. В постели это не помешает, скорее наоборот, ведь Долгорукова, небось, по младости лет толком ничего и не умела. Опять же по красоте и обаянию Елизавета ее заметно превосходит. Если же отношения между теткой и племянником станут настолько тесными, что он вновь задумается о свадьбе, то только от поведения цесаревны будет зависеть позиция Остермана по этому вопросу. Ведь одно время Голицыны уже собирались устроить помянутый брак и даже заручились согласием церкви, но тут влезли Долгоруковы со своей Катькой и все им испортили.

Однако вице-канцлер имел основания быть довольным недавно завершившимся визитом не только из-за благополучно разрешенной ситуации с бывшей царской невестой. Ведь потом удалось повернуть разговор на Миниха и даже, кажется, зародить у царя сомнения о правильности своего выбора. Причем с умом, не возводя на генерал-аншефа кляузы, а, наоборот, всячески нахваливая его верность. Мол, для охранения императорской персоны это первейшее качество, а изощренный ум тут ни к чему, он только повредил бы в случае своего наличия. И если Миних будет советовать какую-нибудь дурость, продолжал Андрей Иванович, то ты, государь, его прости. Не каждому господь дал государственный ум, уж мы-то с тобой это хорошо понимаем.

И, похоже, красноречие вице-канцлера не пропало втуне – император с интересом глянул на собеседника, а потом покивал, соглашаясь. Но успокаиваться рано – ведь на самом деле генерал-аншеф, конечно, солдафон солдафоном, но вовсе не дурак. Значит, надо сделать так, чтобы царь время от времени слышал не самые лестные характеристики своего нового фаворита, и не только от него, Остермана. Поэтому в письмо Елизавете не помешает вставить кусок о том, что ее приглашение в Москву не вызовет восторга у Долгоруковых, а потом как бы невзначай приплести туда и Миниха. Но он, вице-канцлер, берется сделать так, чтобы эти люди не смогли повредить цесаревне. Однако только этого может оказаться недостаточно. Надо подумать, через кого намекнуть Миниху, что его деятельность на посту правителя Санкт-Петербурга вызвала неудовольствие Елизаветы. Глядишь, после этого он сам скажет Петру о ней что-нибудь не очень комплиментарное. Чем только уронит себя в глазах императора – если, разумеется, такие речи будут произнесены в нужное время. Но тут уж Андрей Иванович постарается, чтобы получилось именно так.

За всеми этими размышлениями дорога до дома пролетела незаметно, и вскоре Остерман, поддерживаемый подскочившим дворецким, уже поднимался в свои покои. Ничего, что нога разболелась пуще прежнего – дело того стоило, а сейчас можно будет приступить к лечению. Жалко, что Шенда уехал в Петербург – наверняка он смог бы помочь, в отличие от Блюментроста или Бидлоо. Правда, после исцеления государя, к которому еще неизвестно, имел ли он отношение, этот мерзавец стал брать с пациентов втрое больше, но ведь вряд ли у него хватило бы дурости распространить оное правило и на вице-канцлера.

Молодой император тоже был доволен только что завершившейся встречей. Остерман повел себя предсказуемо, что означало возможность достаточно точно прогнозировать его дальнейшие действия. Правда, в полной мере он ожиданий Сергея не оправдал – то же очернение Миниха можно было провести и тоньше. Впрочем, ведь Андрей Иванович самоучка, а у Новицкого были весьма квалифицированные преподаватели, в течение полугода три часа в неделю читавшие ему курс исторической интриги. Кстати, в порядке одного из первых заданий ему предложили разобрать с этой точки зрения фантастическую повесть Стругацких "Трудно быть богом". Ранее Сергей ее не читал, и она ему понравилась, несмотря на наивность. Было очень жалко Румату – сам-то он парень неплохой, но что же за долбодятлы его готовили, просто слов не хватает! Кое-как научили махать мечами да обращаться с синтезатором денег и решили, что больше для успешного вживания в чужой мир ничего не понадобится. Ладно, не ознакомили своего курсанта с основами интриганства, что он сам понял в процессе общения с доном Рэбой. Хотя, конечно, это очень серьезный прокол. Но ситуация с донной Оканой – она же вообще за гранью добра и зла! Неужели при подготовке прогрессора сэкономили даже на курсе сексуальной культуры? Руки его наставникам за это оборвать по самую задницу, из которой они вне всякого сомнения и росли. Да уж, признал Сергей, как бы я не относился к Центру, но готовили там меня на совесть, не считаясь с расходами. В общем, осталось только посмотреть, кого мне подсунут в качестве основной подруги. Однако вряд ли это будет кто-нибудь кроме Елизаветы. Не самый лучший вариант – Новицкий видел ее на одной из записей, и особого впечатления она на него не произвела, хотя на видео оказалась несколько привлекательней, чем на портретах. Может, и в самом деле обратиться к Анастасии Ивановне с просьбой слегка помочь ему еще и по ее прямой специальности? Чтобы не провоцировать у Остермана сомнений в его проницательности. Пусть и дальше действует как сейчас, то есть без особых вывертов. Хотя, конечно, мужик силен, ведь ему не доводилось читать мемуаров Витте. А Сергею пришлось, причем от корки до корки. В качестве примера того, как надо мешать с дерьмом всех, про кого пишешь, даже если и применяешь при этом почти исключительно хвалебные эпитеты. Хм, ведь действительно, Андрей Иванович чем-то здорово напоминает Сергея Юльевича! Да и фамилии, если задуматься, тоже отличаются не очень сильно.

Стоп, осадил себя Новицкий, сейчас не время предаваться ксенофобии, от которой недалеко и до антисемитизма. Хорошо хоть владыка Феофан в этом смысле не вызывает никаких подозрений. Потому как выбрал его молодой царь вовсе не из-за глубоких знаний или проникновенной риторики. Подобного он наслушался еще в двадцать первом веке от своего преподавателя основ православия. И, раз уж все равно придется повторить курс, ибо церковь на данном этапе необходимо сделать своим союзником, то пусть уж это будет в исполнении квадратного курносого мужика с круглой ряхой и без всяких признаков картавости в речи. Для разнообразия, чтобы не так тянуло в сон на занятиях.

Глава 10

Итак, на пятой неделе пребывания Сергея в новом мире можно было сказать, что задача номер один выполнена. Царь исцелился, у него заметно изменился характер, но это не вызвало никакого ненужного ажиотажа. Потому что именно тем, кто хоть что-то знал, обновленный император был заметно выгоднее своей предыдущей инкарнации. Даже Остерману, не говоря уж про Миниха, а тем более небольшого коллектива вдруг резко поднявшейся вверх челяди, руководимого Афанасием Ершовым. Кроме того, Семеновский полк, ранее пребывающий в каком-то полуподвешенном состоянии – вроде и гвардия, но до тех же преображенцев ой как далеко – приобрел вполне приличный статус царского караульного. На всякий случай Сергей озадачил бабку Настю вопросом – а не вызвало ли такое положение дел зависти у преображенцев? И вскоре получил ответ – пока нет. Нечему тут особо завидовать. Жалованье у семеновцев не увеличилось, особых карьерных перспектив тоже не появилось, зато теперь им приходится всерьез нести караульную службу.

Совсем зажрались, подумал тогда Сергей. Ишь ты, жалованье не увеличилось. А что платить его стали вовремя – это как? И ведь ему, императору, было не так просто найти деньги на это. Караульная же служба семеновцам тоже понравилась. Потому как где они жили раньше и где живут теперь – никакого сравнения. А учитывая, что дворян среди них почти втрое меньше, чем в Преображенском полку, да и те сплошь мелкопоместные, это очень важно. Опять же кормежка немного улучшилась, чем люди тоже довольны, ибо у большинства из них нет возможности столоваться по дорогим кабакам.

Теперь, не прекращая усилий по повышению уровня жизни личного состава, следовало заняться улучшением боевой подготовки. Ведь времена, когда только что созданная гвардия действительно была лучшим в России войском и не вылезала из боев и походов, уже прошли. Сразу после смерти Петра Первого начался процесс превращения ее в сборище привилегированных бездельников, будущей движущей силы дворцовых переворотов. Пока он шел в основном в Преображенском полку, но кое-какие негативные тенденции просматривались уже и в Семеновском. В частности, там сейчас оставалось не так уж много солдат, действительно умеющих стрелять. Именно этим Сергей и решил заняться в первую очередь.

У императора, да к тому же совсем молодого, должны быть какие-то любимые развлечения. Это настолько очевидно, что никогда не вызывало вопросов. Петр Второй до болезни больше всего любил охоту, но не будет ничего удивительного, если после выздоровления его пристрастия изменятся. Лишь бы вовсе не забросил игрушки, вот это покажется подозрительным и даже тревожным. А так – ну не рекомендуют ему сейчас врачи бешеных скачек по полям и оврагам, вот он и найдет себе новое развлечение – палить с солдатами из ружей да смотреть, как они ходят в штыковые атаки. А чтобы самим солдатам это не казалось какой-то повинностью, надо ввести специальные полевые доплаты к жалованью, пусть пока и совсем небольшие.

Потому как для поддержания уже имеющихся навыков стрельбы надо жечь как минимум десять патронов в неделю, Сергей это знал на своем опыте. Причем только для поддержания ранее достигнутого уровня, а для нормального обучения требуется как минимум в десять раз больше и не меньше месяца подряд.

Вводить же какие-то новшества в вооружение Новицкий пока не собирался. В свое время, еще в будущем, у него появились мысли о производстве пуль типа жакана или турбинки Майера, но преподаватель огневой подготовки быстро спустил курсанта с небес на землю.

– Думаешь, наши предки ими не пользовались, потому что были тупые, а придешь ты, такой умный, и сразу дальность стрельбы повысится в два раза, а точность – в четыре? Держи карман шире. Для эффективного использования таких пуль нужно соблюдение двух условий. Первое – выдержанное с точностью до десятой доли миллиметра соотношение между калибром пули и ствола. То есть пули придется лить для каждого ружья индивидуально, они тогда отличались от образца к образцу больше чем на миллиметр. Но это еще полбеды. Втрое условие – заряжание с казенной части. Потому что косые насечки на пуле должны пройти по стволу с хорошим трением, только тогда такая пуля приобретет вращение. В воздухе они лишь немного подкручивают ее, и все. А при заряжании с дула ты своими руками деформируешь пулю как раз так, что при выстреле никакого особого трения не будет. Единственное, что может дать какой-то эффект – это взять обычную круглую пулю диаметром заведомо меньше, чем внутренний у ствола, и тонким шурупом привернуть к ней толстый войлочный пыж. Однако и тут овчинка не стоит выделки – прицельная дальность возрастет процентов на двадцать, зато скорострельность упадет вдвое. На следующее занятие принесу фузею, сам убедишься.

Новицкий хорошо понимал – если он в прошлом хочет хоть сколько-нибудь спокойной жизни, с гвардией нужно что-то делать. Потому как иначе придется сидеть как на иголках, а чуть отвлечешься – и получится как с Анной Леопольдовной или Петром Третьим. И как в таких условиях хотя бы выполнять задание Центра, не говоря уж о собственных планах?

Самым простым и очевидным было лобовое решение – самому во главе гвардии отправиться на первую же войну и там эту самую гвардию положить. Правда, ближайшая война ожидается только через три года, но это еще ничего. Однако скакать куда-то сломя голову с шашкой наголо во главе атакующих войск?! Извините, это не наш метод, так недолго склеить ласты и без всяких заговоров.

Поэтому у Новицкого были иные планы. Первым пунктом в них значилось – сделать службу в Семеновском полку неприемлемой для богатого дворянства, но зато привлекательной для дворянства беднейшего и простого народа. Чтобы вместо единой гвардии получилось две, не питающие друг к другу никаких теплых чувств. Это уже потихоньку начало выполняться, и, значит, пора приступать к пункту два, основывающемуся на том, что бог любит троицу. Ведь кроме двух гвардейских полков и промежуточного конного формирования, именуемого лейб-региментом, существовала еще и так называемая кавалергардия. Создана она была шесть лет назад как почетный конвой по случаю коронации Екатерины Первой, а сразу после этого события Петр ее быстренько расформировал. Потому как хорошо понимал, что от подразделения, в котором собраны сливки питерской знати, не может быть никакого толка, кроме разве что головной боли, но влетит оно ох в какую немалую копеечку. Однако его супруга была столь очарована бравым видом кавалергардов, что, едва взойдя на престол, тут же сформировала эту шарашку обратно. Предшественнику Сергея было не до нее, так что кавалергардия существовала и сейчас. В той истории, где после Петра Второго воцарилась Анна Иоанновна, она первым делом разогнала это сборище. Ну, а у Новицкого были свои планы. Нет, разогнать-то, конечно, придется, только не сразу. Сначала нужно передислоцировать кавалергардию из Петербурга в Москву, чему она будет только рада – ибо Питер сейчас не столица. Затем подтвердить положение, при котором император является капитаном кавалергардов – тем более что его никто и не отменял. После чего создать вновь прибывшим искусственные преимущества перед преображенцами и скромно отойти в сторонку.

Таким образом, гвардия окажется поделена уже на три части. Первая не имеет особой привлекательности для знати, потому как в ней довольно строгие порядки. Она несет караульную службу в Лефортовском дворце, а почти все оставшееся время тратит на боевую подготовку. Это Семеновский полк. Вторая часть – Преображенский полк, которому вскоре придется впасть в беспокойство из-за прибытия в Москву третьей части, то есть кавалергардии. Таким образом, в верхних эшелонах власти воцаряется если не благолепие, то по крайней мере равновесие.

Церковь разбирается с Тайным Советом – кто же все-таки будет опекать имущество сосланных Долгоруковых.

Преображенцы грызутся с кавалергардами. Лейб-регимент пока изображает из себя что-то вроде резерва. Ведь Преображенским полком командует Василий Владимирович Долгоруков, и, если кавалергардам сразу придется туго, они этим самым резервом будут усилены. Иначе получится как-то нечестно по отношению к высшей петербургской знати.

А его императорское величество спокойно занимается своими делами, потихоньку принимая деньги от всех противоборствующих сторон. Пока наконец не усилится до такой степени, что сможет одним движением разнять эту грызущуюся свору и определить каждого участника склоки на заранее приготовленное для него место. Сергей считал, что достижение этакой благодати к его официальному совершеннолетию, которое наступит через два года, вполне реально.

Однако одним из краеугольных постулатов курса исторической интриги являлось допущение возможности того, что все задуманное станет известно противнику. И, значит, полагалось иметь хоть сколько-нибудь выполнимые планы и на этот крайний случай. В силу чего Сергею предстояло в ближайшие же дни сесть за написание своего грядущего указа "о вольности сословий". Потому что если хоть в церкви, хоть в Верховном Тайном Совете узнают, кто на самом деле является инициатором постигших их неприятностей, то они мгновенно объединятся в желании немедленно скинуть с трона вдруг показавшего зубы императора. А уж кого и как сажать на его место – дело десятое. Хоть Анну Иоанновну, хоть ту же дщерь Петрову, то есть Елизавету.

На такой случай Сергей не мог придумать ничего, кроме силового решения проблемы, но для его успешности требовалось хоть что-то, обеспечивающее ему поддержку в достаточно широких слоях общества. С одним Семеновским полком много не навоюешь, а вот если на сторону императора встанут и прибывшие из Москвы кавалергарды, ситуация станет уже не такой проигрышной. Но надеяться на их лояльность только потому, что царь числится в той кавалергардии капитаном, не стоит. А вот если они узнают, что он хотел объявить вольность благородному дворянству, но Совет тому воспротивился, кавалергардам будет чем возмутиться.

Кроме того, в том же указе надо прописать и вольности солдат. Например, отслуживший десять лет волен выбирать – продолжать ли ему службу уже по контракту, то есть за сравнительно неплохие деньги, либо увольняться со службы в статусе посадского. Этот пункт сможет обеспечить Сергею поддержку в солдатских полках, расквартированных в Москве и неподалеку от нее.

А вот про крестьянство в этом указе должны быть только самые общие слова, причем в минимальных количествах. Ведь Новицкий вовсе не собирался доводить борьбу за трон до полномасштабной гражданской войны. Нет уж, если не удастся быстро разрулить кризис чисто армейскими операциями, придется эмигрировать. Например, в Америку, там можно будет очень неплохо устроиться.

Правда, в случае победы придется действительно издавать этот указ, да к тому же добиваться его исполнения, поэтому документ следовало составить так, чтобы все заинтересованные стороны в конце концов согласились, что он требует доработки. Это как раз никого не возмутит в силу младости и неопытности императора. И поручить работу никому нельзя, потому как утечка сведений допустима только в случае провала, иначе она сама по себе приведет к нешуточным неприятностям. Кроме того, следовало подумать о том, каким образом в случае необходимости об этом указе все-таки станет известно. И все это требовалось делать быстро, дабы закончить еще до прибытия кавалергардов в Москву. В общем, вздохнул Сергей, отдых опять откладывается до черт знает каких времен. Но никаких мыслей о том, правильно ли он поступил, решив сесть именно на императорское место, в голову молодому человеку не приходило. Во-первых, потому, что за свою хоть и короткую, но отнюдь не бедную событиями жизнь он убедился, что начатое дело обязательно нужно доводить до конца, а уж только потом предаваться рефлексии и прочим размышлениям. А во вторых… если честно, то в двадцать первом веке Сергей пребывал чуть ли не в самом низу социальной лестницы, и теперь ему очень хотелось удержаться на самом ее верху.

Однако в тот день Новицкий не успел закончить написание своего указа. И даже толком начать не получилось, он только составил план-конспект, поглядел на него и подумал, что получается нечто совсем несуразное и без признаков логики. Пожалуй, утром надо будет переписать все заново, решил император, но тут коротко дзинькнул звонок наконец-то сделанной сигнализации, и в комнату просочился Афанасий. Вид он имел слегка растерянный, если присмотреться.

– Государь, – сообщил главный камердинер, – пришла бабка Настасья и говорит, что хочет сказать тебе нечто важное.

Действительно, в этот день Сергей ее не ждал, а внеплановый визит подразумевал наличие достаточно серьезной новости.

– Чем порадуешь, бабушка? – поприветствовал царь свою информаторшу, когда она была запущена в покои.

– Боюсь, ничем, ваше величество, – вздохнула бабка, – наоборот, худую я принесла весть. Не нравится мне Андрей Ушаков, ох как не нравится.

– Мне тоже, – пожал плечами Сергей, – но это еще не повод для печали. Или ты про него что-нибудь узнала?

– В том-то и дело, что почти ничего нового, хотя очень старалась. Раньше-то получалось, а три дня назад как отрезало. Где это видано, чтоб ни один из дворни вообще ничего говорил про хозяина, хоть под угощение, хоть девке в постели? Никогда такого не бывало, а тут уже третий день подряд. Как будто он им языки заранее вырвал, дабы не болтали.