Текст книги "Миротворец"
Автор книги: Андрей Величко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
А я тем временем тихо радовался, что в свое время не проявил твердости и не настоял на своей программе производства самолетов семейства «Хухоль», а согласился с предлагаемой главкомом авиации великим князем Михаилом. По моим планам, основной машиной должен был стать пикировщик «Выхухоль», а его высочество настаивал на массовом производстве бронированного штурмовика «Похухоль». Чтобы убедиться, насколько он оказался прав, хватило трех дней боев.
После черногорской войны у австрийцев образовалось что-то вроде национального бзика – выходящая за рамки приличий авиабоязнь. Они почти не тратили сил на восстановление флота, несмотря на нажим и даже целевые финансовые вливания англов. Чуть ли не весь свой военный бюджет двуединая империя вбухивала в зенитную артиллерию, и теперь, если бы не штурмовики, действия нашей авиации по целям на территории противника стали бы практически невозможными. А так звено «Похухолей», маскируясь за складками местности, на минимальной высоте подкрадывалось к подлежащей уничтожению батарее. Когда же их, наконец, обнаруживали, то развернуться в нужную сторону успевали только малокалиберные установки на базе счетверенных «Шварцлозе». Но самолет потому и имел такое название, что обстрел из винтовочного калибра вреда ему практически не наносил, зато залп эрэсов и двадцатитрехмиллиметровых пушек за один заход приводил батарею в малобоеспособное состояние, что давало возможность работать пикировщикам.
Тем временем Тафт, как уже успел в узком кругу выразиться Черчилль, вел себя будто последняя проститутка, всеми силами оттягивая вступление Америки в мировую войну. Пока она воевала только с японцами. Ну насчет дамы легкого поведения он, пожалуй, был неправ по чисто формальному признаку – направлению денежного потока. Проститутка деньги не дает, а принимает! Тафт же давал, и от всей души, так что госбанк Израиля последнюю неделю работал в круглосуточном режиме. Ну не имели права российские банки, пусть даже принадлежащие императорской чете, вести дела с напавшим на Японию агрессором, ведь Гоша неоднократно подчеркивал, что закон один для всех, от царя до последнего босяка.
Кроме банкиров круглосуточную вахту пришлось нести и американским дипломатам. Мы потребовали, чтобы в Зимнем всегда находился хоть один облеченный официальными полномочиями сотрудник их посольства, якобы для оперативного урегулирования вдруг возникших инцидентов, а то в нынешней обстановке, если с этим тянуть, и до войны недалеко. На самом же деле этот пост нужен был нам для возможности оперативно объявить войну – подлодки и легкие крейсера уже вышли в море. Обнаружив вкусную цель под штатовским флагом, они должны были за двадцать минут до атаки радировать об этом. Ну а дежурный секретарь добегал до американского дипломатического поста за полторы минуты, это мы уже проверили.
Первого августа в ряды наших союзников влилась еще одна страна. Правда, Маша, узнав об этом, тут же во всеуслышание сослалась на недавнее высочайшее соизволение произносить вслух название некоего города, после чего объявила, что «таких бы друзей – за… да в музей». Сотрудники дипломатического корпуса были слегка шокированы, но Маша, сделав невинные глаза, пояснила:
– Я имею в виду, что после победы наверняка будет запущена программа помощи пострадавшим от войны странам. И почему бы в ее рамках не построить за упомянутым мной городом этнографический музей? Где будет очень к месту экспонат «папуас хитрозадос вульгарис». А вот живьем или в виде чучела, это лучше у канцлера спросить. Ишь, чего эти эфиопы выдумали – в союзники набиваться! Нечего было на мирных американских ученых нападать, за такое судить надо.
Выражение императрицы за полдня облетело Петербург. Если кто еще не догадался, уточняю – это все про Эфиопию, она же Абиссиния, и про ее руководство.
Ну а на Дворцовой площади появился первый трофей начавшейся войны – французский сверхтяжелый танк. Правда, оказалось, что мы зря считали его «Даву» – это было не название серии, а имя собственное первого танка в ней. А вообще-то все они носили имена наполеоновских маршалов, и нам достался «Мюрат». Ох и намаялись мы с этом гробом-переростком… К Зимнему его доставила специально доработанная баржа, и около Адмиралтейства его с трудом, при помощи двух артиллерийских тягачей, вытащили на берег, поуродовав при этом набережную. Но доехать до места стоянки без происшествий танк не смог. Его трансмиссия была электрической, и где-то на полпути в ней загорелась проводка.
Пришлось тушить, потом пробрасывать времянку, после чего танк сумел преодолеть оставшиеся триста метров и встал на предназначенном ему месте. Кстати, при ближайшем рассмотрении он мне не очень понравился. Сделан он довольно неаккуратно, куда хуже нашего «Фишмана». Но зато шедший в нагрузку к танку антикварный паровоз – вот это вещь! Мне даже стало несколько неудобно, что я сбил цену на него до десяти тысяч – надо было не жадничать и сразу давать просимые евреями пятнадцать. Замечательная игрушка, после войны увезу ее на Канары, на свою дачу. А то плато там большое, почти полтора километра с севера на юг, так что небольшая железная дорога лишней не будет.
Глава 11
На пятый день войны Брест оказался в окружении. Танковые колонны противника, широкой дугой обойдя его с севера, по охваченной восстанием территории, перерезали железную дорогу, связывающую город с Гродно, а еще через день – ветку Брест – Орел. Причем этих самых танков, то есть английских «Виккерс-медиумов», было на удивление много! По данным авиаразведки, больше двух сотен. И остановился этот прорыв не столько из-за сопротивления наших войск, сколько по организационно-техническим причинам. Англичане скопировали соотношение количества танков и сопровождающих их автомобилей со структуры Первой танковой группы Гудериана, осуществившей прорыв во фланг наступающим китайцам во время Маньчжурской войны. Там, если кто забыл, на пять танков имелось пять автомобилей, и для рывка на тридцать восемь километров этого оказалось достаточно. Здесь же англичане явно планировали удар на глубину порядка двухсот километров, но смогли пройти только сто двадцать. И встали. Ремонтных машин катастрофически не хватало, расход бензина по нашим дорогам превысил все мыслимые нормы, да и не поспевали заправщики за танками, несмотря на их максимальную скорость двадцать пять километров в час. У англичан вообще не было трехосных полноприводных грузовиков. Имелось два десятка с двумя ведущими задними осями, а остальные были обычными полуторками с одной ведущей осью. Да и расход бензина…
По техническим характеристикам «Виккерс-медиум» на одной заправке мог пройти сто двадцать километров, но в этом рейде они уже через семьдесят оказывались с пустыми баками. В общем, английская танковая группа, растеряв по дороге более двух третей техники, дошла только до железки Гродно – Орел, где и встала окончательно. Но и этим она натворила немало.
Деморализованная тем, что в нее стреляют со всех сторон, армия Самсонова при виде танков просто побежала. И если северная ее часть еще имела слабое подобие управляемости и отступала в Прибалтику с сохранением хоть какого-то порядка, то оказавшаяся к югу от направления танкового удара просто перестала существовать как организованная сила. Правда, с одним исключением…
Второй отдельный самоходно-артиллерийский дивизион состоял из двадцати четырех «диарей» и дислоцировался как раз на направлении главного удара. Несмотря на потерю связи с командованием, исчезновение приданной дивизиону пехоты и ночное нападение поляков, при отражении которого погибла почти половина личного состава, командир сумел сохранить свою часть как боевую единицу. Подорвав неисправные и неукомплектованные экипажами самоходки, на оставшихся десяти дивизион занял позицию в километре с небольшим от дороги, по которой двигались «медиумы». Причем позиция эта была отделена от дороги оврагом, кое-где с заболоченным дном, а на ней самой рос довольно густой кустарник. И почти на сутки, пока не кончились снаряды, дивизион прекратил всякое движение противника по обстреливаемому участку.
Два ствола позволяли «диарее» вести прицельный огонь с больших дистанций: первый выстрел пристрелочный, второй в борт. При таком попадании «Виккерс» загорался гарантированно, а иногда и взрывался. Развернувшиеся же лобовой броней к самоходкам танки этим начисто перегораживали дорогу, превращая находившиеся там машины в идеальные мишени. Впрочем, при удачном попадании трехдюймовый бронебойный снаряд брал «медиума» и в лоб.
Через сутки, слив солярку в четыре остававшиеся исправными машины, остатки дивизиона уже почти без снарядов произвели сорокакилометровый рейд по тылам противника и прорвались в удерживаемый японцами Брест.
«Срочно в печать», – сделал я пометку на донесении о боевом пути второго дивизиона.
Подобная ситуация не выходила за рамки наших планов – правда, там она предполагалась только через две-три недели с начала военных действий. Однако мой указ был уже готов, и теперь я отправил его для обнародования в газетах, передачи по радио и сброса в виде листовок на временно оккупированную территорию. В этом указе с некоторой даже скорбью отмечалась, что, в то время как народы России как один встали на борьбу с напавшими на страну несметными полчищами, отдельные этнические группы повели себя строго наоборот и теперь поголовно сотрудничают с оккупантами. В силу чего после войны польское население будет депортировано в Магаданскую губернию, а при наличии смягчающих обстоятельств – на Сахалин. Однако лица, с оружием в руках сопротивляющиеся нашему общему врагу, депортироваться, естественно, не будут. Более того, в зависимости от результатов своей борьбы они будут иметь право защитить от депортации еще от одной до трех семей, по их выбору. Снабжение окруженных русских войск приравнивалось к участию в вооруженной борьбе.
Кстати, наиболее активно этот указ распространялся в Финляндии, во избежание. И тут нам, как ни странно, заметно помогли западные средства массовой информации. Ведь в Финляндии была возможность и послушать забугорное радио, и почитать шведские газеты, где красочно описывались зверства японской военщины по отношению к мирным полякам. Врали, конечно, причем даже без попыток соблюсти правдоподобие – чего стоила только обошедшая чуть ли не все газеты фотография трех каких-то повешенных. Потому как не вешали японцы никого, это я знал точно, в качестве меры увещевания они практиковали исключительно расстрел. Так что, когда в Финляндию был введен усиленный жандармский полк из маньчжурских добровольцев, там мгновенно воцарились тишина, благолепие и просто невероятный порядок.
Вообще-то меня очень заинтересовал вопрос: откуда у англов столько танков? Ведь они имелись и в составе атакующих французских войск, правда, не в таких количествах. Ответ, как это ни странно, я получил из Машиного ведомства. Там обратили внимание, что финансовые поступления фирмы «Виккерс» никак не соответствуют заявленному в документах количеству выпускаемой техники. То есть Пакс, собака, явно подозревал, что мы раздобудем сведения о выпуске, и придумал какую-то хитрость с отчетами, в результате которой два вышедших с завода «медиума» декларировались как один танк, только по повышенной цене.
Кстати, у этого творения английских инженеров обнаружилась и еще одна довольно неприятная для нас особенность. Четыре его пулеметные башенки имели стволы калибра двенадцать и семь десятых миллиметра, да к тому же могли стрелять вверх, то есть по самолетам. И колонна «Виккерсов» имела возможность неплохо защитить себя от налетов авиации на марше, даже при отсутствии специального зенитного прикрытия.
На восьмой день войны мне сообщили, что лейтенант Арцеулов, командир звена штурмовиков, в настоящее время находящийся в гатчинском госпитале в связи с ранением, подал заявление о том, что хочет на прием к канцлеру. Справка от врача, что такие телодвижения пациенту уже позволительны, прилагалась. Я послал за ним лимузин, а сам пока включил монитор и еще раз проверил качество изображения с острова Городомля на Селигере. Связь шла через ретранслятор на дирижабле и была вполне приемлемой. Значит, ближе к вечеру можно приглашать величество для попытки открыть портал из того мира на Селигер, не покидая Питера, а то не наездишься тут, да и неприлично это как-то императору. А вскоре вернулась машина, посланная в госпиталь, уже с Арцеуловым.
– Здравствуйте, Костя, решили, значит, навестить старика? – приветствовал его я. – Похвально, а то молодые летчики что-то совсем дорогу ко мне забыли, пока не вызовешь, сами ни за что не зайдут. Вам чай, кофе, лимонад?
– Лимонад, – выбрал несколько смущенный Арцеулов, – и я к вам, Георгий Андреевич, вообще-то по делу…
– Да я уж догадался, так что подставляйте стакан, я вам налью, с одной-то действующей рукой вам неудобно будет, и бутерброд вон с икоркой попробуйте. В госпитале они тоже есть? Это хорошо, ну и рассказывайте помаленьку.
Оказалось, что Арцеулов пришел ко мне с проектом переоборудования «Похухоли» под конкретные условия австрийского фронта. Он обратил внимание, что австрийские зенитные установки не могут стрелять строго по горизонту, и потери среди наших штурмовиков были только непосредственно над целью или практически вплотную к ней. И предложил… переориентировать все вооружение штурмовика вбок, под углом девяносто градусов к курсу! Броню тоже предполагалось переставить на одну сторону, существенно усилив этим один борт за счет полного лишения брони второго. Получившийся при этом поперечный дисбаланс Константин хотел компенсировать увеличенными триммерами на элеронах.
Я посмотрел его эскизы. А что, явных технических ляпов нет, причем объем работ не так уж велик и не требует переделки силового набора самолета. Дело в том, что от бронекорпуса пришлось отказаться еще на стадии проектирования, мы этого не потянули бы никак. Так что, в отличие от Ил-2, наш штурмовик имел навешиваемую на фюзеляж броню, которую Арцеулов и предлагал переставить, причем с изготовлением всего трех новых элементов.
– Понимаете, – жестикулировал здоровой левой рукой лейтенант, – при заходе по прямой мы успевали выпустить хорошо если треть боезапаса. А тут можно будет ходить вокруг батареи кругами, они всегда расположены компактно, и стрелять, пока снаряды не кончатся!
– Руководить переделкой сначала одного самолета, а в случае успеха испытаний… ну скажем, еще одиннадцати машин, и потом командовать такой эскадрильей вы готовы? – уточнил я. – Вот и замечательно, можете приступать, потребные средства будут вам выделены сегодня же. В случае любых трудностей – сразу ко мне, да и без них тоже заходите, если время будет. Вы вроде уже фронтовые картины начали рисовать? Как закончите хоть что-нибудь, обязательно покажите.
В этот день император ужинал у меня. Послушав новости про Богаевского, который вчера наконец-то полностью перевалил через Арденны и вышел на оперативный простор, Гоша посветлел лицом, но все же поинтересовался, почему это заняло столько времени.
– Потому что в условиях, когда противник не поверил в серьезность предпринимаемого прорыва, – пояснил я, – Африкан Петрович принял самое правильное решение – минимизировать небоевые потери на наиболее сложном участке марша. И потерял всего пять грузовиков и два танка, ты это сравни с английскими результатами! Так что теперь ему есть чем воевать. А учитывая, что под этим самым городом, название которого ты разрешил к произнесению вслух, немцы тоже разбили франко-бельгийцев и теперь повернули налево, война во Франции входит в новую фазу. Значит, допивай чай, и пошли в аппаратную открывать портал, с той стороны Никонов с грузом уже месяц по нашему времени приплясывает от нетерпения.
Микропортал открылся нормально, и мы, не откладывая, развернули его в полноразмерный. Три минуты через дырку между мирами бодро катились укрытые брезентом тележки, после чего мы закрыли портал и с облегчением перевели дух.
– Чего там для нас приехало-то, кроме ретрансляторов? – спросил Гоша.
Ретрансляторы нам были нужны для обеспечения телевизионной связи с островом на Аральском море. Разумеется, никаких спутников у нас не было, но дирижабли имелись, и для этой цели должно было хватить четырех, в крайнем случае, пяти. А то ведь на Селигер еще ладно, при необходимости недолго и слетать. Но не мотаться же на Арал для каждого открытия тамошнего портала! Ну а кроме ретрансляторов Никонов привез еще и пару сотен армейских приборов ночного видения, в том числе и инфракрасных. Пока у нас имелось только полсотни купленных Таниными девушками в спорттоварах ночных биноклей «монарх», для зенитчиков и наблюдателей ВНОС на особо опасных направлениях, ибо противник уже пытался предпринимать ночные налеты. Естественно, эти бинокли были замаскированы под изделия здешнего мира. Ну а теперь я хотел снабдить полноценными ноктовизорами истребители-ночники и ударные силы флота. Еще среди груза имелась и сотня миниатюрных телекамер высокого разрешения с аппаратурой передачи, которые я собирался ставить на новые крылатые ракеты.
– А не слетать ли мне завтра с утра на Селигер? – поинтересовался я у императора. – Говорят, там рыбалка хорошая, а то Рекс, собака привередливая, уже и от карасей нос воротит. Да и с Петром Сергеевичем пора познакомиться лично, все-таки мне дела придется вести в основном с ним. А то ведь уже порывался, нахал, нашей Танечке «гелендваген» подарить! В общем, кроме олицетворения красоты, обаяния и прочего, в роли которого неплохо выступила графиня Князева, пора вводить в спектакль и персонаж противоположного плана. Мне тут как раз Айзенберг сшил новый мундир, а Федоров подарил к нему инкрустированный серебром и алмазами МПФ, это новейшая модель с двенадцатипатронным магазином.
Никонов уже знал, что человек, которого его аналитики посчитали поддельным Найденовым, посещающим тот мир под видом настоящего, является аналогом прадеда того Найденова в их мире. Но у них этот прадед умер, не дожив до сорока лет, что явилось одной из причин различия наших историй. Ну а здесь я, значит, живу, здравствую и дослужился до канцлера. Еще до этого одним из важнейших направлений моей деятельности был проект связи с тем миром, ну а взлетев на самый верх, я не только продолжал его курировать, но и сам неоднократно посещал Российскую Федерацию, что и зафиксировали ее спецслужбы.
Все это Никонову рассказала Татьяна, с которой у него вроде бы сложились доверительные отношения. И даже, приложив палец к губам, дала почитать мою краткую официальную биографию. Разумеется, Танечка играла, Никонов об этом знал, она знала, что он знает, и так далее. Это первые лица государства могут быть дураками, а их находящиеся в тени помощники – никогда. Впрочем, в нашем случае главы государств с обеих сторон тоже недостатком мозгов не страдали.
Так что на следующий день я встал непривычно рано, аж в восемь часов, и уже без четверти девять поднялся в небо на «Пчелке». Сделал круг над Гатчиной, в процессе которого ко мне присоединились еще два самолета с охраной, и взял курс на юг. В десять с минутами я уже садился на аэродром острова Городомля, про который Гоша меня специально предупредил, чтобы я не трогал букву «м» в его названии: она, мол, там с исторических времен. Никонов был среди встречающих, и я сразу направился к нему.
– Здравствуйте, Петр Сергеевич. Я – государственный канцлер Российской империи, князь-кесарь Найденов. Давно собирался с вами познакомиться, но дела позволили сделать это только сейчас. Пройдемте в мою здешнюю резиденцию, мне доложили, что она уже готова.
Пока мы шли, Никонов время от времени непроизвольно косился на мой мундир. И, видимо, он сыграл не последнюю роль в том, что, когда мы после обсуждения планов дальнейших поставок решили прогуляться перед обедом, гость в процессе светской беседы поинтересовался национальным устройством империи.
– Основа его – полное равноправие всех населяющих Россию наций и народностей, – пояснил я. – И даже имевшиеся до недавнего времени пережитки прошлого в виде черты оседлости для иудеев сейчас отменены.
Дальше разговор плавно перетек с темы национального на государственное устройство. Нашу конституцию гость уже читал, так что теперь его заинтересовали частности. А точнее, пятая статья, где говорилось: «Действие настоящей Конституции распространяется на всех подданных Российской империи, включая Его Величество Императора, но за исключением лиц первых четырех классов Табели о рангах, а также приравненных к ним решением Особой Императорской комиссии».
– Вы официально объявляете, что вашей высшей элите закон не писан? – удивился запортальный гость.
– Да, мы считаем, что это честнее, чем объявлять формальное равенство всех перед законом, притом что возможности правящей верхушки по его обходу многократно превосходят возможности правоохранительных органов по его соблюдению. И потом, знали бы вы, как этим нашим исключенцам хочется под конституцию! Первое время его величеству чуть ли не каждый день петиции приходили. Однако хрен, пока я жив, а на троне Георгий Первый, ничего подобного не будет. Разве дождутся, что мы и пятый класс туда включим…
Видя недоумение собеседника, я пояснил:
– Главное, конечно, в том, что по отношению к высшему чиновничеству и влияющим на государственную политику бизнесменам не действует принцип презумпции невиновности, записанный в конституции. Ну например, представим себе какого-нибудь генерал-губернатора, неважно, в кепке он ходит или без оной. И если вдруг окажется, что за время нахождения в должности его, скажем, жена разбогатела заметно больше, чем в среднем среди предпринимателей данной отрасли, то у генерал-губернатора будет всего одна возможность остаться на свободе, а именно: доказать, что это было оправдано государственными интересами. То есть что именно эта жена может принести России больше пользы, чем любой другой на ее месте, отчего он и создавал для нее привилегии.
– Ну наверное, это все же после того, как соответствующие органы докажут причинно-следственные связи увеличения состояния жены с конкретными действиями мэ… генерал-губернатора, – предположил Никонов.
– В том-то и дело, что нет! Это считается само самой разумеющимся и не нуждающимся ни в каких доказательствах. Тут у нас законодательно закреплен принцип: «после этого – значит вследствие этого». Разбогатела после вступления мужа в должность – значит, тот факт, что это произошло вследствие использования им административного ресурса, считается железно доказанным. Да, согласен, есть и вероятность случайного совпадения, но какие-то ее десятитысячные процента мы в расчет не принимаем, они всяко меньше вероятности судебной ошибки при обычной практике. Кроме того, у императора есть возможность своим указом повелеть считать какой-то конкретный прецедент именно случайностью, но он пока ни разу этим правом не воспользовался. Так вот, если наш генерал не сумеет доказать требуемое, он тут же признаётся виновным в государственном преступлении, а здесь, опять же по личному указу императора или канцлера, допускаются и особые методы ведения следствия.
Помните, как у Стругацких орел наш дон Рэба объяснял Румате насчет опытных и хорошо оплачиваемых специалистов из Веселой Башни? Так вот, у нас они тоже есть, оплачиваются наверняка лучше, чем в Арканаре, и помимо богатейшего опыта в их распоряжении все достижения научно-технического прогресса. В общем, то, что на супругу генерал-губернатора, в отличие от него самого, распространяются все конституционные нормы, вряд ли послужит ей утешением. Муж про нее столько расскажет, что никакая презумпция ей не поможет, как миленькая огребет свой червонец с конфискацией. Ну разумеется, только в случае искреннего сотрудничества со следствием, а то ведь дело может кончиться и гораздо хуже.
Никонов сделался задумчив, а после обеда спросил, когда планируется открытие обратного портала.
– Недели через полторы, – развел руками я.
Действительно, что-то мы с величеством на этом открытии малость утомились, надо сделать перерыв, ничего тут с Петром Сергеевичем на Селигере не случится. Вот только что ему такое сказать? В памяти всплыло объяснение Ходжи Насреддина насчет звезд Сад-аз-Забих.
– Непредвиденные возмущения в межмировом эфире, – объяснил я. – Наши возможности тоже не безграничны, к сожалению. А вы, насколько я в курсе, захватили с собой около полукубометра рыболовных принадлежностей, так что пользуйтесь возможностью отгулять внеплановый отпуск.
