355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Бондаренко » Народная Воля – 2017 » Текст книги (страница 1)
Народная Воля – 2017
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 03:24

Текст книги "Народная Воля – 2017"


Автор книги: Андрей Бондаренко



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Андрей Бондаренко
Народная Воля – 2017

От Автора

Давайте, договоримся сразу. Что называется, на берегу.

Речь идёт о Параллельном мире, не более того.

Да, Россия. Но только Россия – Параллельного мира.

Все аналогии не имеют никакого значения. И ответственности – ни малейшей – не влекут.

Так всем будет легче и проще.

И мне. И вам. И сотрудникам доблестной ФСБ.

Автор.

Из случайно подслушанного разговора.

– В России сейчас – в глобальном понимании – безраздельно царствует её Величество Свобода. Хочешь обеспеченности, сытости, богатства и славы? Не вопрос. Стань скользким, мутным, пройдошистым, хитрым и беспринципным. Научись врать, не платить налогов, лизать задницу вышестоящим гражданам и говорить бесконечно-красивые слова. Позабудь о милосердии, жалости и сострадании. И всё у тебя будет – квартиры, машины, загородные дома, шикарные яхты, белоснежные виллы на берегах тёплых и ласковых морей, доступные длинноногие женщины – в широком ассортименте…. Хочешь быть честным, добросердечным и благородным? Мечтаешь приносить реальную пользу обществу и Родине? И в этом случае нет никаких проблем. Будь и приноси. Никто мешать не станет. Только, брат, в этом случае заранее и навсегда смирись с будущей беспросветной нищетой, бытовой неустроенностью и однозначно-обидным ярлыком, мол: – «Жить не умеет, чудак недоделанный…».

– Что-то мне не нравится такая Свобода.

– Мне, честно говоря, тоже.…Вот, «Народная Воля» и борется – неадекватными методами – со сложившейся несимпатичной ситуацией. То бишь, стремится вывернуть её наизнанку. Мол, пусть хитрые и мутные – станут бедными. А благородные и честные, наоборот, богатыми…. Ещё Президент России постоянно говорит с телевизионного экрана, мол: – «Мы не будем закручивать гайки…». Ладно, не закручивайте, мужи либеральные, коль кишка тонка. «Народная Воля» это сделает за вас…

Пролог

Этого быть не могло. Но, тем не менее, случилось.

Отгремела Первая чеченская война. Не смотря на неразрешимые межнациональные разногласия, было заключено прочное перемирие. Авторитетный генерал Гусев, ясный перец, постарался.

Федералы, отрезав от своенравной Республики примерно одну треть, продвинулись до самой Реки.

Как называлась Река? Не имеет никакого значения. Русские называли её по-своему. Чеченцы – на собственный манер. В официальных географических атласах она значилась под третьим названием. Бывает…

Тем не менее, перемирие было достигнуто. Более того, оно скрупулезно соблюдалось обеими враждующими сторонами на протяжение – без малого – девяти месяцев.

Случались, конечно, и единичные инциденты – со стрельбой и хладными трупами. Но крайне редко и нерегулярно. То бишь, без характерной динамики, обещавшей новую войну. Из серии – «вялые приграничные конфликты».

Да и взаимная стрельба велась несерьёзно и вяло, сугубо от дури отдельных, не в меру нервных и горячих бойцов.

В том смысле, что ни одна из сторон даже и не пыталась форсировать Реку. Постреливали друг в друга с противоположных берегов, не более того. Мол, и генерал-лейтенант Гусев, и Президент Ичкерии Мусса Даудов – фигуры знаковые и уважаемые. Более того, гневливые, своенравные и решительные. Способные – лично – расстрелять провинившегося. Причём, без всякого суда и следствия. Не опасаясь ни родовой мести, ни истошных демократических воплей.

Таких взрослых персон, ясная фарфоровая перечница, надо уважать, побаиваться и – беспрекословно – слушаться. Если, конечно, жизнь дорога. Не говоря уже про офицерские погоны и ценные родовые папахи…

– Странно это всё, – сосредоточенно хлебая гнутой-перегнутой алюминиевой ложкой армейскую пшённую кашу, щедро сдобренную жирнющей свиной тушёнкой, ворчал старший лейтенант Назаров. – Не нравится – лично мне – такая затяжная и звонкая тишина. Так и веет – хренью новой, кровавой.

– Сплюнь, командир, – посоветовал ефрейтор Ванька Борченко, состоявший при Назарове в качестве ординарца, повара, официанта, радиста и дежурного собеседника. – И по дереву постучать не забудь. Причём, и плюй усердно, и стучи – от души.

– Пшёлты…

– Сам – пошёл.

– Молчать! На гауптвахте, морду наглую, сгною.

– Сгноил один такой. Как же…. Во-первых, гауптвахта – изначально – она предназначалась сугубо для благородного офицерского сословия. Во-вторых, кто же тогда по утрам – тебе, гастритнику заскорузлому – будет готовить жиденькую манную кашку? А пышный омлет с помидорами? Кто, блин, я спрашиваю?

– Ладно, живи, уговорил, – благостно вздохнул старший лейтенант. – Манная каша (почти мамкина), она дорогого стоит. Как, кстати, и омлет…. Иван, а где ты куриные яйца берёшь? Я, конечно, лох чилийский и всё такое прочее, но некоторые вещи различать умею. Например, порошковый омлет от натурального – завсегда – отличу. Ну, чего молчишь, прохиндей?

– Дык, это…, – замялся Борченко, – Женский пол – яйцами – обеспечивает….

– Чего, чего? Я не ослышался? – начальственно хохотнул Назаров. – Не, про то, что ты, ефрейтор, являешься записным и идейным «ходоком», я, понятное дело, в курсе. Командир, как-никак. И в Ставрополе – в полковой «учебке» – за тобой была отмечена данная ярко-выраженная тенденция. И на базе, в Махачкале, ты, герой вшивый, был замечен в подвигах романтических. Дело-то понятное и даже – в определённом смысле – полезное…. Но, пардон, здесь?

Действительно, у старшего лейтенанта имелся достойный повод для удивления. Взвод связи, состоявший под его командой, временно квартировал на северо-западном, «федеральном» речном берегу.

Взвод? Не смешите, право. Это до Перестройки они были – полноценные взвода, состоявшие из трёх (а иногда даже из четырёх!), полнокровных отделений. А в данный конкретный момент? Шестнадцать сопливых пацанов, включая надёжного и многократно проверенного Борченко. Не густо, как ни крути…

Взвод располагался в откровенно-неудобном – с точки зрения военной тактики и стратегии – месте. То бишь, на ограниченном – в оперативном пространстве – пятачке.

На юге имела место быть бурная и своенравная Река, на противоположном берегу которой и располагались вражеские – в потенциальном плане – силы. С севера же поджимали высокие и неприступные скалы.

Задачи взвода, поставленные Командованием? Ничего хитрого и оригинального. Обустроить стационарный лагерь на вышеозначенном пяточке и ждать. Долго и целенаправленно – ждать…

Чего, собственно, ждать? Момента, когда из чёрно-бурых скал высунется сверло горнопроходческого бура.

– И кому, Игорь Игоревич, всё это надо? – надоедливо ворчал Борченко, усердно помешивая – гладко-оструганной самшитовой дощечкой – густое пахучее варево, лениво кипевшее в стандартном армейском котелке, подвешенном над догорающим костерком. – Какие, мать его, дырки в скалах? Мол, потом по ним проложат некие секретные кабеля связи…. Какие, к нехорошей маме, кабели? Или же – кабеля?

– Обычные – кобеля, – хмыкал в ответ Назаров. – Тебе ли, кобелине позорной, не знать про это? Кобеля вы, мои – кобеля. Душу всю – растерзали поэту. Кобеля – как весной тополя. И я, милая, знаю про это…

– Гы-гы-гы!

– Отставить!

– Есть, отставить!

– Вот, то-то же…. Последние сводки с полей?

– Цветут, растут и пахнут. Так пахнут, что голова – порой – кругом идёт…

– Отставить! По делу, ефрейтор, докладывай.

– Есть, доложить по делу! – дисциплинированно вытянулся в струнку Иван. – С самого раннего утра на противоположном речном берегу наблюдается некое подозрительное шевеление. Суетятся что-то чечены. Как бы, блин, не того…

– Ерунда, – вальяжно отмахнулся старший лейтенант. – Перемирие прочное. Что называется, на века. Генерал-лейтенант Гусев – это вам не портянка заскорузлая, прошлогодняя…

– Вью! – просвистело над головами. – Бух!

– Вью! Бух!

Мины, выпущенные из армейского миномёта, ложились чуть правее от их светло-бежевых палаток, замаскированных тёмно-зелёной профильной сетью, утыканной бурыми кусками лохматой ткани.

– Взвод! Занять оборону! – нащупывая ладонью автомат, прислонённый к кусту боярышника, надсадно проорал Назаров. – Рассредоточиться по периметру! Без моей команды не стрелять! Ефрейтор Борченко!

– Я!

– Доложить обстановку!

– Есть! – приник к окулярам бинокля Иван. – На речном берегу наблюдаю порядка десяти надувных тёмно-зелёных лодок, вытащенных на отмель. Более пятидесяти бойцов в камуфляже занимают позиции. Там же выставлен и армейский миномёт. Визуально – Р-12. Заряжают…

– Вью! Бух!

Правая палатка разлетелась в клочья.

– Суки позорные, – поморщился старший лейтенант. – Петров и Чеванава, похоже, так и не успели выбраться из палатки…. Настраивай, Иван, рацию. Мать их всех…

– Вью! Бух!

Этого быть не могло. Никогда и ни при каких обстоятельствах. О чём им и сообщил полковник Свиридов, находившийся на промежуточной базе, расквартированной на окраине станицы Ново-Русская.

– Оставить, панику! – велел далёкий и мужественный голос полковника. – На провокации не отвечать! Ответного огня не открывать! Всё ясно, старший лейтенант?

– Так точно! – дежурно отреагировал Назаров. – Как скажете…

– Не понял! – взъярился Свиридов. – Какие, в конскую задницу, сомнения? Выполнять, старший лейтенант! Если, понятное дело, погоны не жмут…

– Есть, выполнять! Есть, отставить сомнения!

– Вью! Бух!

И от двух центральных палаток не осталось и следа.

– Они рассредоточились цепью и начали перемещаться в нашу сторону, – доставая из наплечной сумки гранату, доложил ефрейтор.

– Взвод! Слушай мою команду! – прокричал Назаров. – Принять бой! Действовать – по обстановке! Патроны и гранаты – беречь!

Минут через десять, встретив активное сопротивление, чечены отошли обратно, к речному берегу.

– Три трупа и четверо раненых, – доложил Борченко. – Не считая, понятное дело, Петрова и Чеванаву.

– Нормально, держимся. Настраивай рацию…

– Внимание, внимание! – известил хриплый голос, многократно усиленный мощным мегафоном. – Русские солдаты, сдавайтесь! Сопротивление бессмысленно! Вас ждёт горячий чай, сытный плов и наше радушие. Гы-гы-гы! Повторяю. Русские солдаты, сдавайтесь! Сопротивление бессмысленно! Вас ждёт горячий чай, сытный плов…

– Сдавайтесь, старший лейтенант, – подтвердил по рации полковник Свиридов. – Руководству не нужны прецеденты, провоцирующие активные боевые действия. А вас, бойцы, мы не бросим. Есть – под рукой – опытные дипломаты. Опять же, по личному приказу Президента Бориса Ёлкина создана мощная команда «переговорщиков». Сдавайтесь, ребятушки. И пусть вам поможет Бог…

– Пшёлты! – разбивая рацию мощным ударом каблука, отреагировал Назаров. – Хрен тебе, морда сытая и лощёная, а не «сдавайтесь»! Меня старенький дедушка, ветеран многих войн, не так поймёт…. Взвод! Слушай мою команду! Драться – до последнего патрона! Твою мать! И пусть нам поможет – Бог…

Бой возобновился. Возобновился «с новой силой», как принято говорить в современных романах о войне?

Нет, конечно же. Так, вялотекущие перестрелки и локальные попытки пойти в обход. Не более того. Прагматизм, он уже стал характерной чертой всех жителей нашей древней планеты. Все – без единого исключения – хотят добиться победы малой кровью. Если, понятное дело, не буден спущен Сверху однозначный строгий приказ, мол: – «Победа нужна прямо сейчас. Любой ценой. Патрон и людских ресурсов – не жалеть…».

Через полтора часа в живых – с русской стороны – оставались только Назаров и Борченко. Так, вот, получилось. Реальный бой, это вам не шутки уродца Евгения Петросяна. Совсем даже не шутки…

Через Реку следовал мощный плот, на брёвнах которого располагалась установка «Град».

– Получается, Игорь Игоревич, что скоро распрощаемся? – умело перевязывая правое, простреленное навылет плечо старшего лейтенанта, спросил Иван. – Типа – героически помрём за родимую Россию? За шикарные прокурорские, депутатские и генеральские дачи, разбросанные по всей необъятной стране?

– Наверное, так, – морщась от боли, согласился Назаров. – Помрём, ясная табачная лавочка. Защищая хрен знает что…. Стоп! Слышишь?

– Ага. Гудит…

Из-за северных островерхих скал неожиданно вынырнули два чёрных вертолёта.

– Симпатичные такие…, – зачарованно пробормотал ефрейтор. – Хищные и эстетичные – до полного офигения…. «Чёрные Акулы». Это вам не тёщин наваристый плов, сваренный в родовом казане из мослов тощих горных баранов. Твою мать…

– Брым! Дых! Ту-ту-ту! – незамедлительно запели вертолётные пушки и пулемёты. – Вжиг! Вжиг! – дружно подхватили ракеты класса «воздух-земля». – Бух! Бух! Бух!

– Трындец пришёл чеченам, – через пару минут констатировал Назаров. – И плот – вместе с «Градом» – затонул. Бывает, блин. Типа – ничего личного. Война…

Одна из «Акул», заложив широкий круг, пошла на снижение.

Через несколько минут вертолёт приземлился – ровно на том месте, где ещё утром стояли четыре светло-бежевых армейских палатки.

– Колёсики в крови запачкают, – расстроено покачал головой Борченко. – Непорядок, однако…

Вертолётная дверца распахнулась, и из неё показался майор Хрусталёв, личность – в Ограниченном Контингенте – весьма известная. Одни болтали, что, мол, майор – на самом деле – служит в ГРУ. Причём, в звании полковника. Другие настойчиво говорили о ФСБ…

За Хрусталёвым – по короткой откидной лесенке – спустились три бойца в стандартной буро-серой камуфляжной форме, с чёрными шлем-масками на головах.

– Как дела? – подойдя, поинтересовался майор. – Лежите, родные, можете не вставать. Про себя докладывайте. Про трупы не стоит. Я их всех сверху видел…. Итак?

– Плечо прострелено, – сообщил Назаров. – Навылет. Ерунда. Заживёт. Ещё левую икру – по касательной – задело. Кровь через кромку сапога переливается.

– Понятное дело. Бывает…. Ефрейтор?

– Две пули сидят в ляжках, – отрапортовал Борченко. – По одной в каждой. Вы только не подумайте, что, мол, я убегал…

– Отставить!

– Есть, отставить!

– Я, собственно, никогда не думаю, – язвительно усмехнулся Хрусталёв. – То бишь, сперва делаю, а уже после этого думаю. Тактика такая, предназначенная для окончательного запутывания подлого противника…. Прапорщик Ванавара! – обратился к одному из «камуфляжников».

– Я!

– Головка – от секретного комплекса «Булава».

– Так точно!

– Молодец. Одобряю. Раненых перевязать. Загрузить в вертолёт. На всё даётся три с половиной минуты. Выполнять! Время пошло…

– Есть, выполнять!

– Сергей Сергеевич! – обратился Назаров. – Можно – вопрос?

– Можно, старлей. Задавай.

– Вы прилетели…. То есть, был приказ – о начале активных боевых действий?

– Не было никакого приказа, – тяжело вздохнув, признался Хрусталёв. – Это я немного хулиганю. По личной инициативе, так сказать. Погоны, скорее всего, сорвут к нехорошей маме. Да и хрен-то с ними…

– Майор! – напомнил о себе прапорщик Ванавара. – А с трупами-то что делать? В вертолёт, ясная Государственная Дума, не поместятся. Хоронить – времени нет…

– Пусть здесь лежат. Типа – дышат свежим горным воздухом…. Я не понял! Что ещё за гнилой штатский базар? До взлёта две минуты осталось. Работаем, мать вашу…

«Чёрна Акула» взлетела и, элегантно огибая островерхие скалы, устремилась на северо-запад, к станице Ново-Русская. Второй вертолёт послушно следовал рядом, находясь чуть правее и выше.

Майор Хрусталёв, вольготно развалясь в кресле второго пилота, тихонько напевал:

 
В небе солнечном и светлом,
Путь свой держат – облака.
Вдаль уходят – незаметно.
И походка их – легка…
 
 
Вдаль уходят – словно Боги,
Босоноги и легки.
Безо всяческой – дороги,
Безо всяческой – любви…
 
 
Без любви, и без надежды,
Без сомнений и причуд.
Ветерок – слепой и нежный,
Нарисует – их маршрут…
 
 
Нарисует, как и прежде,
Всем тайфунам – вопреки.
В край – безудержной – надежды,
В край – немыслимой – любви…
 
 
У меня – одна граната.
Да патронов – полрожка.
Знать, и мне пора, ребята,
Уходить – на облака…
 
 
И уйду, хоть прожил мало,
Без особенных затей.
Ждёт меня там – Че Гевара,
Миллион – других друзей…
 
 
Тех друзей, что без дороги
Вдаль – безвременно – ушли.
Одинокие – как Боги,
В край надежды и любви…
 
 
Одинокие – как Боги,
В край надежды и любви…
 
 
В небе – солнечном и светлом,
Путь свой держат – облака.
Вдаль уходят – незаметно.
И походка их – легка…
 
 
В небе – солнечном и светлом…
И походка их – легка…
 

Глава первая
Протокол и вице-губернатор

– Значится так, уважаемый. Будем протокол составлять. Вчера вы, без видимых на то веских причин, избили четверых жителей нашей мирной деревни. Да и пацанам-дачникам – от вас, опять-таки – досталось по полной программе. В чём причина такого неадекватного и социально-неправильного поведения?

– Они – при моей жене – матом ругались, товарищ капитан.

– Да и не товарищ я, по временам нынешним. Да и не господин. Вы ко мне проще обращайтесь – «капитан полиции Борченко». Если, конечно, нетрудно…. Так, значится, матом ругались?

– Так точно, матом.

– И только за это вы – их?

– Только – за это. Причём, и не сильно совсем бил. Так, процентов на десять от имеющего потенциала.

– А сами-то, что? Матом – вовсе – не ругаетесь?

– Ругаюсь, конечно, когда нахожусь среди мужиков. А, так, и нет совсем. Когда же при моей жене матерятся, то, извините, ничего с собой поделать не могу, рука – сама по себе – заезжает в табло говорящему. Да и остальные руки-ноги – следом. Вот, как бы так оно. Виноват, конечно. Исправлюсь. Ясный месяц над мирным чеченским аулом…

– Да, дела-делишки…. А меня вы, майор, помните? Тогда – в Чечне, на берегу Реки? Взвод связистов старшего лейтенанта Назарова? Ефрейтор Борченко? Ну, я ещё смешное ранение получил – по пуле в каждую ляжку? Ну, да, ну, да, конечно. Понимаю.…Таких – под вашим началом – человек шестьсот-семьсот состояло. И все – на одно лицо. В том смысле, что бритые на лысо, со смешными торчащими ушами…. А я вас – всё это время – помню. Хорошо тогда вы нас учили. На совесть. Многие даже выжили потом. Не все, понятное дело. Бывает…. И жену вашу хорошо помню. В вашу комнату один раз заходил, когда дневалил, на «учебке» ещё. На стенке её фотка висела. Очень красивая женщина. Очень…. Да, при такой – нельзя материться, вовсе. Правильно вы вчера тех козлов жизни поучили. Однозначно-полезное и нужное дело…. Ладно, подписывайте протокол.

– Подписал. А, что дальше?

– В камеру пожалуйте, товарищ майор. Завтра с утра состоится суд. Там и с супругой увидитесь, поговорите. Впаяют, в баню по субботам не ходи, пятнадцать суток. Иначе, увы, не получится. Указание пришло из Москвы, мол, завернуть – на бытовом уровне – гайки.

– Это правильно, – одобрил Хрусталёв. – Бардак в стране полный и качественный. Давно уже пора навести элементарный порядок. Только, вот, снизу ли надо начинать? Может, стоит – сугубо для пользы дела – по Верхам пробежаться? Типа – там подчистить немного? Чтобы подать-показать грамотный пример всем другим уровням?

– Столице виднее, – грустно усмехнулся Борченко. – Как скажут, так и будет…. Майор, у меня маленькая просьба.

– Давай, ефрейтор, прости, капитан, излагай. Постараюсь выполнить. Не вопрос.

– В камере изолятора разные…э-э-э, люди находятся. Не все адекватные и положительные. М-м-м…

– Не стоит ходить кругами, – понимающе улыбнувшись, посоветовал Хрусталёв. – Говори толком, бывший сослуживец.

– Не надо никого убивать и калечить, – хмуро глядя в пол, попросил Борченко. – У меня с показателями, и без того, полная труба.

– Хорошо, не буду. Постараюсь обойтись малой кровью, без существенного членовредительства…. Кстати, ефрейтор. А, что слышно о младшем лейтенанте Назарове?

– Игорь Игоревич, нынче, большой и важный человек. В ФСБ трудится, в звании полковника. Возглавляет «Департамент по борьбе с экстремизмом». Говорят, что скоро станет генералом…

Хрусталёва увели. Капитан Борченко, тяжело вздохнув, включил телевизор. По Первому каналу выступал Президент России – Дмитрий Владимирович Зайцев. Грамотно так выступал – солидно, актуально и вдумчиво.

Президент вольготно восседал в высоком кожаном кресле, так сказать, во главе угла. А по обеим сторонам длинного стола, оснащённого нарядной палисандровой столешницей, располагалось порядка двух десятков женщин и мужчин. Важных таких. Упакованных, славных и краснощёких. Со счастливыми искорками в карих еврейских глазах.

Мужчины и женщины, понимающе переглядываясь между собой, что-то старательно записывали – «Паркерами» с золотыми перьями – в своих разномастных блокнотах.

Президент, коротко откашлявшись, объявил:

– Господа, вижу, что здесь собралась российская элита! Соль земли русской! Я надеюсь на вас! Тем более – в условиях глобального мирового финансового кризиса. Спасибо за аплодисменты. Достаточно…. Теперь о неприятном. Совершенно недопустимо, что даже в такой тяжёлой для страны ситуации находятся люди…. Да, что там, преступники! Хамы, позволяющие себе зарабатывать – «на освоении» государственного бюджета. Мне тут доложили, что российские чиновники получают откаты практически за всё. Даже за договора на ремонты школ и детских садиков. Не говоря уже об установках светофоров и проведении любого, мало-мальски значимого праздника…. Не, я такого не могу позволить, ёлы-палы! Эти присосавшиеся к бюджету – позор для нашей великой и могучей страны…

«Присосавшиеся», стыдливо склоняя головы, что-то усердно строчили в разномастных блокнотах.

– Тьфу, ты, мать его! – в сердцах выругался Борченко и выключил телевизор. – Клоуны несмешные и гнилостные. Уже лет восемь-десять подряд одно и то же болтают. Слов много, а конкретных дел – полный ноль. Доиграются, блин горелый, до очередной Революции. Тем более что 2017-ый знаковый год на дворе…

Камера изолятора временного содержания напоминала – своими геометрическими параметрами – школьный пенал. То есть, была длинной и очень узкой, пятнадцать метров на три с половиной.

Вдоль правой стены были выставлены в ряд двухэтажные обшарпанные нары. В дальнем торце помещения наблюдалась светло-бежевая старенькая ширма. Бетонный пол был загажен и заплёван донельзя. Ну, и воняло – не приведи Бог.

«Обычный зачуханный гадюшник», – мысленно усмехнулся Сергей. – «Впрочем, здесь ещё ничего, жить можно. К примеру, в никарагуанской тюрьме было многократно хуже. Духота страшная. Плюс сорок пять, причём, при отсутствии кондиционера. Буро-коричневая вода на стенах. По полу безостановочно сновали – туда-сюда – серо-чёрные крысы и рыжие тропические тараканы. Б-р-р-р! Как вспомню, так вздрогну…».

На срединных нарах, испуганно вздрагивая, сидела троица молоденьких – лет по пятнадцать-семнадцать – парнишек. А рядом с нарами гнусно пересмеивались две мрачные приблатнённые личности. Один – тот, что пониже – был обрит на лысо и обнажён по пояс. Мускулистый торс лысого арестанта был густо испещрён тёмно-синими татуировками. Второй деятель был худ, костист и усат.

– О, ещё один потенциальный петушок прибыл! – обрадовался усатый. – Ты же, Костян, не любишь малолеток? Типа – предпочитаешь взрослых дяденек?

– Предпочитаю, – насмешливо и похотливо оскалился лысый. – Ты, Сизый, угадал, – начальственно подмигнул Сергею: – Как зовут тебя, земеля сексуальная?

Хрусталёв не стал тратить время на пустые разговоры. Молча – кошачьей походкой – он подошёл к живописной парочке. Удар, пирует, удар. Правка ребром ладони.

Пристроив два неподвижных тела на ближайших к входной двери нарам, Сергей подошёл к пацанам и представился:

– Хрусталёв Сергей Сергеевич. Можете именовать меня – «дядей Серёжей».

– Егор, Мишка, Артём, – вразнобой откликнулись мальчишки.

– А ты, дяде Серёжа, не перестарался? – уважительно моргая длинными ресницами, спросил белобрысый Егор. – Капитан Борченко будет сердиться…

– Ерунда. Ничего страшного не случилось, – заверил Хрусталёв. – Во-первых, я Борченко знаю уже давно. Помню, как он ефрейтором – много лет тому назад – служил во взводе армейских связистов. А, во-вторых, эти два деятеля скоро придут в себя. Минут, так, через двадцать-тридцать. Я же их грамотно бил. В щадящем режиме. То бишь, в нужные болевые точки…. Когда же эта мерзкая шелупонь придёт в себя, я им популярно объясню – что да как. То бишь, прочитаю краткую, но доходчивую лекцию о правилах хорошего тона. Если не поймут, то ещё добавлю. Причём, на этот раз, уже от всей души.

– Костян и Сизый – люди авторитетные, – боязливо пожимая плечами, сообщил конопатый Мишка. Они всю нашу Ольховку держат в страхе.

– В страхе? И вы, добры молодцы, это терпите?

– А, что можно сделать? Они, вон, какие здоровенные. Да и с ножами всегда ходят. Не пистолет же покупать в городе? Это и дорого, и ненадёжно. Могут – запросто – продать уже «засвеченный» ствол. Отмывайся потом до самого морковкиного заговенья…

– Зачем – пистолет? – высокомерно хмыкнул Сергей. – Достаточно и рогатки.

– Какой ещё рогатки? – уточнил Егор.

– Обыкновенной, армейской. Такими оснащают диверсионные группы и штурмовые команды. Очень полезная и действенная штуковина. Прицельно бьёт метров с пятидесяти-семидесяти. Причём, железными тяжёлыми шариками. Если потренироваться, то и глаз фигуранту можно – с одного выстрела – выбить.

– Ты, дядя Серёжа, шутишь?

– Очень надо, – обиделся Хрусталёв. – Поставить на место зарвавшуюся сволочь – дело святое, благородное и шутками не пахнущее…. А вы, пацаны, за что попали сюда? Небось, мелкое хулиганство?

– Не, мы люди мирные, – по-доброму улыбнулся толстощёкий Артём. – Наоборот, пострадали, так сказать, за правду.

– За правду? Ну-ка, рассказывайте, орлы деревенские. Послушаю. Егорка, излагай. У тебя язык хорошо подвешен.

– Это точно, – согласился белобрысый мальчишка. – Поболтать я, действительно, люблю…. Значится так. Три с половиной года назад в нашей Ольховке купил земельный участок, расположенный на берегу Зеркального озера, Павел Фёдорович Сергеев.

– Вице-губернатор Санкт-Петербурга? – удивился Сергей. – Ничего себе, ёшки-матрёшки!

– Он самый, дядя Серёжа. Отвечает, кажется, за капитальное строительство и за ЖКХ.

– Ну-ну, продолжай.

– Короче говоря, у нас на Зеркальном озере был оборудован деревенский пляж. Ещё мой батяня купался на нём. Там и с мамкой моей познакомился…. Участок Сергеева, размером в тридцать две сотки, расположен выше, на холме, над пляжем. Сперва-то всё шло нормально. Вице-губернатор установил на участке пару вагончиков для рабочих и нагнал полтора десятка строителей из Белоруссии. Трудолюбивые белорусы за полтора года отгрохали шикарные трёхэтажные хоромины. Причём, из серии – «мама не горюй». Даже мраморные колонны имеются вдоль фасада. Понятное дело, что и баньку с пятнадцатиметровым бассейном выстроили, и садовую беседку возвели, и зимнюю отапливаемую оранжерею, и просторный гараж на четыре машины…. Интересно, откуда у Павла Фёдоровича столько деньжищ? Неужели, у всех вице-губернаторов такие высокие зарплаты?

– Не забивай себе голову всякой ерундой, – посоветовал Хрусталёв. – Рассказывай по делу. Не отвлекайся.

– Как скажете, – обиженно засопел Егорка. – Итак, дом вице-губернатора по весне достроили. На участке заложили самый настоящий сад с высокими взрослыми деревьями и кустами. Разбили несколько больших цветочных клумб – розы там, гладиолусы, пионы. Даже газон привезли, свёрнутый в несколько рулонов. Чудеса в решете, так его и растак. Потом всё это роскошество огородили высоченным забором…. Приехал Сергеев, принял работу, рассчитался со строителями, огляделся по сторонам и решил, что, мол, слегка тесновато. Да и наглая молодёжь постоянно шумит на пляже, мешает полноценно отдыхать. Тогда сообразительный вице-губернатор пошёл в Правление и о чём-то договорился с нашими чиновниками…. Через пару дней мы с пацанами и девчонками решили сходить на пляж – поиграть в волейбол, купаться-то рановато было, весенняя вода не успела ещё толком прогреться. Притопали, а к пляжу не пройти. Губернаторский забор – с двух сторон – спускается прямо к воде. И даже на пару метров заходит в озеро…. Мы, естественно, начали шуметь и возмущаться. Да, куда там. Ворота распахнулись, и со двора вышли два здоровенных охранника, ведущие на длинных поводках злобных немецких овчарок. Прогнали нас, короче говоря. Более того, пообещали ментов натравить. То есть, полицейских. Мол, всё оформлено по закону, а мы являемся сопливой шпаной, не уважающей частную собственность.

– Но продвинутая деревенская молодёжь, естественно, не угомонилась, – прозорливо предположил Хрусталёв. – Мол, Интернет является великой, могучей и непобедимой силой…

– Это точно! – с удовольствием подключился к разговору щекастый Артём. – Мы, как и полагается, всё засняли на мобильные телефоны, склепали пятиминутный информационный ролик и разместили его в Интернете. Шум поднялся. В Ольховку тут же примчались телевизионщики и через пару дней показали по Второму каналу соответствующий скандальный сюжет. После этого и взрослые, поверив в возможное торжество справедливости, подключились. Создали инициативную группу. Главной, понятное дело, Алька Ветрова заделалась.

– Не Алька, а Алина. Она же – Алевтина, – нахмурившись, поправил приятеля Егор. – Это моя родная сеструха, – пояснил для Хрусталёва. – Она и заявление в суд подала. Написала и отвезла в город. Мол, так и так, спасите от чиновничьего произвола и остановите разгул коррупции…

– И, как оно – в плане конкретных результатов?

– Почти два года судились. Суд, вроде бы, выиграли. А толку-то? Всё равно, мы остались без пляжа.

– Как же так? – удивился Сергей.

– Вот, так, – по-взрослому вздохнул Егор. – Павел Фёдорович, будучи человеком законопослушным, забор перенёс вверх по склону холма. Но сейчас на месте старого забора выкопаны две глубокие и широкие канавы. Мол, обыкновенные мелиорационные мероприятия, на которые и Проект имеется, согласованный со всеми инстанциями…. Сам же пляж, включая его подводную часть, рабочие засыпали битым стеклом. Чтобы деревенская молодёжь и шумные дачники не мешали отдыхать уважаемому человеку. Сиречь, мужу государственному. Причём, члену Регионального политсовета партии «Могучая Россия»…. По этому поводу вчера, рядом с усадьбой Сергеева, и состоялся митинг, несанкционированный Властями. Собралось человек триста пятьдесят. Начали речи гневные толкать, орать истошно, улюлюкать. Кто-то и пару тяжёлых булыжников бросил-метнул через высокий забор вице-губернатора. Полиция, понятное дело, появилась откуда-то…. Вот, нас троих и замели. Мол, подвернулись под горячую руку. Как же без «стрелочников»? И Алинку с подружкой арестовали. Они сидят в соседней камере. Капитан Борченко сказал, что все мы получим по пятнадцать суток. Мол, уже не отвертеться. Такие дела, дядя Серёжа…

– Хреновые дела, – подвёл черту Хрусталёв. – Нечестные, подлые и несправедливые. Наказывать надо таких уродов законченных, как этот Павел Фёдорович.

– Как же его накажешь? – непонимающе шмыгнул конопатым носом Мишка. – Он же, как-никак, вице-губернатор. Опять же, постоянно окружён вооружёнными охранниками. А весь забор утыкан камерами видеонаблюдения.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю